Посетитель

Магазинчик  закрывался в 20.00. Обычно до конца они досиживали втроем: две продавщицы, Саша и Вера, и охранник Коля. Иногда к ним присоединялась уборщица Людочка. Но последняя по вечерам обычно была уже в абсолютно невменяемом состоянии, а потому приходила на посиделки редко. 

Но сегодня Саша, по странному стечению обстоятельств, осталась в магазине одна. Вера отпросилась у хозяина магазина: к ней приезжал на праздники сын с невесткой, нужно было встретить, накормить с дороги и все такое.  Коля пошел отлить и пропал. Не то, чтобы Саша сильно о нем переживала: с ним случалось такое иногда. Наверняка встретил кого-то из друзей, бывших сослуживцев или девушек и решил продолжить вечер в другом ключе. То ли Коля был невероятно удачливым сукиным сыном, и хозяин магазина  не догадывался о его побегах с работы; то ли сам хозяин из мужской солидарности спускал подобное на тормозах, Саша точно не знала. Не то, чтобы ее совсем не интересовал этот вопрос – хотелось какой-то рабочей справедливости, что ли. Но, с другой стороны, она была воспитана больше следить за собой, чем за соседом. Поэтому на Колины побеги смотрела философски. В отличие от Веры, которая в таких случаях злобно шипела и обещала, что однажды хозяин все узнает, и Коле настанет трындец. Но время шло, а обещанный трындец все не наступал.

От невеселых мыслей о несправедливости жизни Сашу отвлек посетитель.

Звякнул колокольчик, дверь отворилась. В узкий проход, заставленный холодильниками, вошел, точнее, ввалился Мишка. Страннее  Колиной безнаказанности было только его появление здесь. Дело в том, что Мишка был врачом  по профессии  и крайне заносчивым типом  и полным говном по характеру.  И, в дополнение ко всему,  соседом Саши по подъезду. Дом у них был  небольшой, все друг про друга знали, хотя бы в общих чертах, и Саши несколько раз выпадало слушать разглагольствования Мишки по поводу ее работы.

По его словам, в такие районные магазинчики он никогда не заглядывал. Его интересовали исключительно супермаркеты.  Даже если дома вдруг заканчивались продукты, он вызванивал доставку или договаривался с таксистами,  потому что в таких магазинах одна просрочка и гнилье, да еще и продают  втридорога. Как сюда ходить? При чем все это говорилось таким тоном, словно Саша лично стояла за всеми недостатками маленьких магазинов, будто это была ее личная инициатива.

Саша хоть и знала, что клиентам грубить нельзя, но уже готова была спросить у Мишки, не заблудился ли он часом и не заболел ли, что зашел за гнильем. Но присмотрелась к нему повнимательнее – и промолчала. Мишка был до зеленоты бледен, а из-под расстегнутого пальто проглядывала белая рубашка в странных красных пятнах.

Мишка проследил за ее взглядом, позеленел еще больше и заблеял, словно оправдываясь:

– Это пустяки, так, царапина, я все обработал, пустяки, все правильно обработал, ничего не будет. Я все, все правильно обработал, – и всхлипнул. – Ничего не будет. Не будет ничего. Я все правильно обработал.

– Добрый вечер, – неприветливо сказала Саша. Ей было как-то не по себе.

Мишку передернуло.

– Что вам нужно? – недружелюбно спросила Саша.

– Консервы, печенье, воду в бутылках, шоколад, – начал тараторить Мишка. – Пакеты большие возьми, складывай все быстро.
 
– Уезжаете куда-то? – по привычке спросила Саша, заполняя пакеты одной рукой и пробивая товары другой.

– Уезжаю, – сухо сказал Мишка. Он явно демонстрировал нежелание общаться. 

– Прямо среди ночи? – не удержалась от иронии Саша. – Пикник? Поездка в деревню?

Мишка посмотрел на нее со смесью удивления, презрения и ужаса. Но ничего не ответил.

Саша еще хотела что-то спросить – даже не так из любопытства, как из вредности. Но тут у Мишки зазвонил телефон.

–   Да? – ровным голосом сказал он. – Не ори, дорога, я тебя прекрасно слышу. Нет, он врет.  Нет, я на работе, дежурство. Разве ты забыла? Я же говорил, когда уходил. Нет, тебе не могли сказать, что я уехал. Нет, она не могла видеть нашу машину. Мне нужно бежать, извини, – почти крикнул он и нервно отключил телефон.

Саша смотрела на него, не отрывая глаз и чувствуя, что из глубины сознания начинает подниматься даже не страх – панический ужас. Пустой магазин, взвинченный Мишка, очевидно сбежавший с работы и пытающийся это скрыть, странный набор запрошенных продуктов… В голову невольно лезли глупые теории и неожиданные неприятные догадки.

– Что смотришь? – взвизгнул вдруг Миша, поймав ее взгляд. – Никто меня не кусал!  Я просто… просто поранился во время операции!! Я все обработал! Все знают, что если правильно обработать, то ничего не будет, – забормотал он едва слышно. – Никогда ничего не будет.

Саша понимала, что нужно отвернуться, но ничего не могла сделать с  собой – просто смотрела на  него, не в силах отвести взгляд. То ли ей наконец-то удалось рассмотреть Мишку во всех подробностях, то ли ему на глазах становилось хуже, но выглядел он достаточно плохо: бледное до зеленого оттенка лицо, красные белки глаз, воспаленные, припухшие веки, дрожащие руки, пот, тонко стекавший по лбу и щекам – при том, что в магазине было достаточно холодно.         

– Я уеду, уеду, нужно ехать, – бормотал Мишка, потирая руки. – Машина у двери стоит. Нужно только уехать. Уку… рану я обработал, поэтому ничего не будет.

«Куда тебе в таком состоянии за руль?» – подумала Саша, но ничего не сказала. Ей вдруг страшно захотелось, чтобы он убрался отсюда как можно скорее. Хоть на машине, хоть пешком, да хоть на ковре-самолете.

– Странный пациент, – бормотал Мишка. – Ему наркоз ввели, а он… он… он… Он не укусил, – взвизгнул вдруг он, – я сам порезался! Сам! Чистым скальпелем!! Стерильным!

– Платить картой или наличными? – стараясь, чтобы голос не дрожал, сказала Саша.

Мишка повернулся на голос, несколько секунд смотрел на  нее пустыми глазами, потом содрогнулся всем телом и протянул телефон.

– Скорую вызвать? – спросила Саша.

– Пейпас есть? – зло ответил вопросом на вопрос Мишка. Его лицо стало более бледным, но во взгляде появилась осмысленность.

Когда продукты  были оплачены,  он кинул свой дорогой телефон на пол, раздавил его каблуком, подхватил пакеты и пошел к двери. Уже толкнул ее плечом, Мишка вдруг обернулся, посмотрел на Сашу странно внимательно, открыл рот что-то сказать – но тут  же закрыл его  и вышел из магазина. Колокольчик над дверью жалобно звякнул. Саша обессиленно опустилась на стул. До конца смены оставался еще целый час.