На море, на океане...

Ночь опустилась на большое озеро.
Шуршали камыши. Молчали болота, сверкали дальние зарницы.
Падали звёзды. И ни единой души на сотни километров. Непроходимые болота на сотни километров. Болота, в которых поспевали морошка и клюква, стояли и падали незаметно сушины, прятались во мху и кочках ящерицы и змеи. И только с одной стороны большого озера был песчаный берег, покрытый белым мхом. Стояли высокие сосны, которые раскачивались и стонали во время ветров.

Оно рождалось миллионы лет тому назад. И природа ещё не решила, что тут будет? Может, море?
А, может, большое озеро?
Не раз по нему бороздили ледники, терзая дно каменными зубьями скал.

 Но вот что-то получилось.
Красивое зеркало с опрокинутым небом, солнцами, звёздами, полной луной и острым месяцем, с шумом камышей, с белоснежными лилиями в июльской тиши прибрежной.
Над ним проносились ураганы, грозы, в него впивались молнии.
А оно дышало то паром тёплым, то молочным туманом, оно звучало шорохом рогозы, криками лебедей, гусей и уток.
И никто не мог его найти до поры до времени, потому что какая-то сила спрятала озеро за  непроходимыми болотами.
В болотах слоями росла необыкновенно крупная клюква. Её можно было черпать деревянными ковшами. Там жили гадюки. Там можно было провалиться в колодцы, шагая по лавине.
Торф тоже формировался миллионы лет. На  озёра безымянные  сыпались, падали с хрустом сушняки, хвоинки, травинки, всё это пружинило под ногами, качалось и смачно чавкало, булькало…
 
А ещё на озере  километрах в двух маячил одинокий остров. Зачем? Чем суждено ему быть потом?
И кто-то  в стародавние времена придумал такие волшебные слова:
«На море, на окияне, на острове Буяне, стоит дуб могучий , а под тем дубом…»
Сколько таких островов…
 Но никто ещё не нашёл остров Буян и волшебный  Алатырь камень.

 Слова сохранились, как шёпот волны, пришли из древнего времечка да в наши дни.

Пусть где-то несутся быстрокрылые стальные птицы, а здесь всё так же тихо. Волна плещется то смиренно, то вскинется и захлестнёт.
Глубина хоть и невелика, а ширина и длина  разудалые. Почти сорок пять вёрст водной глади и четырнадцать в ширину.

Но вот однажды пробрались на песчаный, скрытый от всех берег, простодушные доверчивые люди с длинными чёрными волосами в одежде из звериных шкур. Они устало опустились на землю, чтобы отдохнуть.
Один их них, самый старый,  опустился на колени  перед озером и прошептал одно загадочное для потомков слово: Чаронда.

Что означало это слово?
То ли в нём отразилась красота и тишина этих мест, то ли особая удалённость и невидимый дух, хранивший для них эту землю и озеро?

 Люди были доверчивы, дружелюбны, помогали друг другу, не знали, что надо платить и продавать, молились духу предков, верили в силы природы.
Кто они были? Через тысячелетия будут гадать потомки.

Саамы, мери, пермь, чуди?
Может, те самые чуди, которые не стали предавать свою веру и ушли незаметно под землю, чтобы потом возродиться?
А, может, сгинули навсегда?


В озере жили   рыбы.  И это была необыкновенная рыба: краснопёрка, жерех, сом…
Пройдут годы, и исчезнет древний народ или его поглотит другой, более сильный, умеющий обрабатывать землю, охотиться, разводить скотину. Придут славяне. Построят город, назовут его Чаронда.
Чаронда станет процветать. Через город пройдёт путь из варяг в греки, бойкая торговля пушниной, ценными ягодами, шкурами зверей, рыбой.


Пройдут ещё сотни лет, тысячелетия. Изменится торговый путь. Угаснет и город. Останется только его имя. И имя озера Чарондское.

Двадцать рек будут нести свои воды к озеру. И пробраться туда людям можно будет только на лодках или зимой на лыжах. Этот берег никогда не видел лампочки Ильича, не ловил связи.
 Оставалось несколько деревушек и развалины домов.

А на острове появился монастырь. Пройти к нему можно было в безветренную погоду по выступавшим из воды камням. Но монастырь был настолько беден, что его упразднили. Осталась красивая легенда.

Иногда ночью с фонарём в руках к берегу по камням шёл монах к девушке, которая ждала его на берегу.

Но однажды в ветреную погоду лампа погасла. А девушка долго и напрасно ждала любимого.

Однажды уже в наше время в восьмидесятые годы на этот берег приехали два мужика. Дядя и его племянник, только что пришедший из армии. На песчаном берегу среди вековых сосен стояли одинокие пустые дома. Всё, что осталось од деревни Нендома.

Навстречу к ним вышла старушка. Одна одинёшенько жила в пустой деревне.
- Что же озеро у вас такое большое, а мелкое? - спросил приехавший парень.
- Так вон там монастырь был, - ответила бабушка.
И в спокойную безветренную погоду по камушкам приходил монах вон к тому дому. Старушка батогом показала на развалившуюся избу.
Там жила женщина. Она ставила к окну лампу, чтобы он не сбился в пути.

На пустом месте и легенды не рождаются.

Давно нет на острове монастыря. Осталось только имя острова, которое сохранил народ - Спас. Почему Спас? Может, он был маяком для рыбаков в непогоду? Может, он был символом спасения и надежды на лучшую жизнь?
Скажите, а вы бы смогли жить без электричества, удобств городских в краю непуганых птиц и зверей?
А ведь жили здесь люди, возвращались из городов, ничего не требовали. Это была тоже их родина, где просыпаются под плеск волн, где закаты тонут в шуме прибоя, где в тумане ничего не видать.

Я искала это озеро и много о нём читала. В сетях можно пролететь на вездеходах по льду, делая крутые виражи, взлетать как с трамплина, можно плыть на лодке больше двадцати километров  в сопровождении заболоченных берегов, где деревья скрывают развалины храмов и погосты,
 можно идти на байдарках, гадая на развилках водных дорог, направо или налево  поворачивать.

А потом тебя встретят древнее Озеро Чарондское. Но бойтесь попасть туда в волну. Оно будет беспощадным, как море.

Сейчас вы даже камня там не найдёте. Остров стал местом поклонения заезжих людей. Поляны его были покрыты душистой земляникой. В советское время на остров на плотах и больших лодках на выгул привозили бычков. Воды и травы хватало, а убежать они бы не смогли.

За время моего мысленного путешествия  к озеру  я стала по-другому воспринимать мир, который рядом со мной. Под моими окнами растут вяз и его сыновья.

Это то, что сохранила земля для будущего. Климат на Вологодчине был теплее. Тут росли липы, вязы, орешник. С грустью я смотрю на мой старый вяз. У него высохли руки-ветки. Он пришёл из прошлого, чтобы напомнить о том, что мы все связаны словами, деревьями, водой, корнями, нашей общей Матерью, Землёй.
У старого вяза поднялись  сыновья и внуки. Они перешагнут в то время, когда нас уже не будет.

фото из интернета