Как тзарь Пиотр про стриптиз узнал

                Чудесной Дите фон Тиз
     Жутко в Преображенской избе. Пышет жаром каменный очаг с аккуратно разложенными щипцами, крючками, железками страшными, раскаляемыми для вящего внушения страдников, а по стенам капли ледяные, на спуске в подвал - иней. Скрипит сверчком князь - кесарь, то ли посвистывая, то ли стихирь по памяти читая, вылезая из подвала. Шваркнул рукавом медвежьей шубы по заиндевелой стене, поморщился недовольно. Зыркнул из - под косматых бровей на притихших ярыжек, кивнул царю, долговязо устроившемуся у камина, зябко потирая руки, тряся губой, уселся в предупредительно подвинутое катом кресло, вздохнул шумно, прочищая сгустившуюся атмосферу подвала из сжимающихся от ужаса легких.  " А ну как на этого дурака, - думал Рамодановский, отпивая квас из латунной кружки с орлами цесарскими, поглядывая на Петра, закурившего короткую трубочку - носогрейку, - блажной стих найдет и он уже меня прикажет на дыбу в подвале вздернуть ? " Скрипнула дверь. Сунулся остролицый Шафиров, зашептал что - то на ухо государю московскому, бумаги сует. Петр откашлялся и послал канцлера по матушке. Князь - кесарь захохотал, ударив кулачищем в зубы подвернувшегося подкопииста.
    - Веди, - сказал царь, отстраняя Шафирова длинной рукой. Тот выбежал, будто мышонок, привязанный на нитку, в дверь и тут же вкатился обратно, как есть мыша, забава детей посадских. Берут тряпицы ненужные, мнут и сжимают, выделывая подобие мыша, вяжут нитку вощеную да на посаде и подбрасывают бабе какой прохожей под ноги. Та визжит, а огольцы когда кошель обрежут, когда ляжки обмацают. Лишь раз обмишурились ухорезы, напав на блудящую по базару тунгуску. Вскричала та жутко, схватила мыша тряпичного и сожрала, огольцам же ухи ободрала насквозь кости головы. Потом ее четыре будошника ломали, а она их метала в репьи, ухая и крича по - своему, по - тунгусски. Дошло до Рамодановского. Не поленился князь - кесарь, на царском жеребце примчал охлюпкой, тунгуской любоваться. Ныне она у него домоуправит. Всю приблуду разогнала под лавки, ключаря в подклеть, а опостылевшую жену князя прямо удавила, заслужив вечный помин в Архангельском соборе и три алтына серебром.
    - Рци ! - гаркнул услужливый Шафиров на приведенного изюмцами мужичонку неказистого. Но Рамодановский, повидав ухарей на своем веку побольше жида невнятного, сразу увидел, что не прост человек, лишь прикидывается мужиком, а пальцы - то - белые ! Где это видано на Руси, чтоб мужик пальцы имел не корявые, белые, сдобные, тонкие, а это чего ? Вскинулся Рамодановский, за длань мужика схватил, смотрит. Так и есть, пятнышко чернильное. Переглянулись с Петром, выгнали и Шафирова, и всех, даже ката спровадили в кабак, дав рубль - ефимок ганзейский. Усадили мужика в кресло князь - кесаря, обступили, дышут и молчат, страху нагоняют. А тому - хоть бы хны. Щерится рожей злобной, зенки желтые сверкают, усы топорщатся. Всегда сравнивал про себя, тихомолком, князь - кесарь царя с котом бешеным, а этот, гляди - ка, и государя превзошел, как есть кот. Даже шипит сквозь усы.
    - Фсссы.
    - А не шипи, - неожиданно просяще проговорил Петр, насыпая похожему на кота табачку голландского в ладонь, - на вот, покури лучше. Трубку дать ?
    Мужик хмыкнул и быстро свернул пахитоску, дымит, ноздри вверх. " Я их тебе повырываю ", - ярится Рамодановский, не одобряя таких методов, но чует, что неспроста обычно дурной Петр обихаживает мужика, есть тайна некая, неведомая и ему, князь - кесарю и наместнику всей державы, царь - то по всем докладам в Европах обретается, лишь преображенцы да Шафиров ведают, что вернулся с Рейна Петр, заслышав о появившимся на Москве пророке - коте.
    - Ты кот - пророк ?
    - Я Кот - громовержец, - ржет мужик, выпуская клубы дыма в цареву рожу. Встал да по рылу государю - то и заехал. - На, сука !
    Духарится мужик, скачет по избе пытошной, визжит, все зенки Рамодановскому заплевал, а Петру левую щеку расцарапал. И видит тут князь - кесарь, что натурально кот. Одел азям, сапожнишки, все дела, но не обманешь Бога - то, сотвори знаменье и узришь : кот. Мужик встал у камина и к чему - то прислушался. Выпустил со спины хвост черный. Гром раздался, затряслась изба, половина Москвы в тартарары ухнула, а мужик похваляется :
    - Захочу ежели, то и Луну я проглочу.
    Взмолился царь Петр, обещает три фрегата и кусочек сыру вологжанского, но кот и ухом не ведет, обвил себя хвостом и страшную историю рассказывает.
    - Послала раз нас баушка в киргизы, - мурлычет кот, щуря вещие глаза, - ну, мы и пошли, делать нечего. Приходим и видим, что киргизы - говно.
    Вскрикнул от ужаса царь Петр и в дверь выбежал. Через неделю его видели в Гетегсберге. Он мрачно пил, не закусывая, бил немцев по головам, крушил трактиры и нанимал непотребных девок вихляться и казать зады, расплачиваясь посольскими соболями. А на приеме у принцессы Гессенской поднял маленькую наследницу за уши, поцеловал и признался, плача, что народ у него в России как есть зверь. И лишь один Рамодановский знал о чем он и зачем. А кот у князь - кесаря прижился, на коленках толстых тунгуски, оказавшейся шаманкой, полеживает, бока грея, нашептывает о кудесах и иногда гром производит. Знай котов, люд православный, потому как кот - существо вольное, а ты как был говном холопским, так скотобазой для начальствующих и пребудешь во веки веков аминь.