Часть III. Глава 9. Тейглах-это вам не абы что!

  Ощущение чего-то мерзостного после рассказа Юры о Яше и покойниках не проходили: остался привкус недоделанного и недосказанного. 
«Если тебе плохо на душе, Сарочка, начни готовить. Запах теста перебивает все остальные запахи!» – сказал ей Яша, когда приходил в последний раз.
Сара Абрамовна проверила этот Яшин постулат на собственной шкуре: когда Саре становилось грустно, она шла на кухню и начинала печь, благо она почти подружилась с тестом за этот год. Халы выходили изумительные, пирожки с капустой, картошкой,  яблоками – тоже, и только тейглах у ней никак не получался.

Пришла Лея и, увидев на кухне маму, обняла её.
– Доця, я тебя прошу, возьми бабушкину тетрадь, прочитай ещё раз за эти тэйглах. Ну не могу понять, почему они у меня не выходят? Беня их делает, но это не Яшины тейглах. Я два раза делала – выкидывала в мусорку: одни скукожились, а вторые сгорели. Может, мы что-то упускаем?
– Мамочка, знаешь, я помню, как папа садился, перед тем, как печь их, выпивал чашку чаю, потом закрывал глаза и некоторое время так сидел. Может, он успокаивался вначале? А ты вся какая-то дёрганая… Мне даже плакать хочется, когда я тебя такую вижу. 
– Неси тетрадь, доця, и почитай маме. Может и правда нужно успокоиться?
Лея принесла тетрадь бабушки Ханны, полистала и открыла на той странице, где был рецепт этого изыска еврейской кулинарии.
– Читай, доця, я внимательно слушаю.

«Тэйглах»

«Яша, запомни, сынок, чтобы сделать тейглах, нужна тишина. Тишина должна быть как в душе, так и в доме. Если ты будешь швыцать, то у тебя ничего не получится. Если на сердце будет тяжело – иди гулять, сходи в кино, потом приди, попей чаю, посиди и подумай, зачем ты живёшь. На Рохл не смотри – она дура, хоть и красавица: готовить не любит, у неё только кавалеры в голове. Сколько я не пыталась заставить её – ничего не получалось. Заставить готовить нельзя, Яша. Тогда лучше вообще не готовь, а иди и чисть туалеты. Чем не работа, я тебя спрашиваю? 
Где брать яйца, ты уже знаешь. Для тейглах нужно 8 яиц с жёлтыми желтками. И смотри, чтобы яйца были без крови. Если ты увидишь кровяную точку на желтке – выбрасывай на вон. Потом возьми четыре столовые ложки подсолнечного масла и одну столовую ложку цедры. Ты не знаешь, где взять цедру? Натри на тёрке лимон, шлемазл, и будет тебе цедра. Посуши её, сырую не клади. Когда начнётся зима, натри много цедры и высуши: хватит на весь год. 
Возьми одну чайную ложку имбиря, но без горки. Имбирь – это корешки. У тётки Марфы всегда есть имбирь, и я у неё беру. Тру, высушиваю, растираю, – мне надолго хватает. Яша, Я знаю твою способность всё засовывать в рот. Попробуй и имбирь, сынок. Прямо возьми хороший кусок, откуси и разжуй. И не запивай. А когда сделаешь, как я сказала, запомни на всю жизнь: много положишь специй – получишь говно. Мало положишь – получишь то же самое. Здесь нужен нюх. У твоей сестры нюха нет. Рохл сожрёт кусок имбиря и не поморщится даже. Зато она очень красивая, Яша! А у тебя и нюх, и чутьё, мой мальчик, а это талант, я тебе скажу.
Теперь возьми сахара, но не много: две столовые ложки. Тесто на тэйглах не должно быть сладким.

И, самое главное: не забудь влить водки. Тоже не много – сколько сахара: две столовые ложки. Вольёшь больше или меньше, сам знаешь, что получится. Водку тоже можешь попробовать – запей ею имбирь. Не захочешь – убери бутылку в такое место, куда твоя рука не дотянется. Сколько мужиков хороших из-за этой дряни полегло, Яша! Больше чем на войне. Твоя сестра Рохл уже пробовала выпить. Я держала бутылку на тэйглах и растирку, так она нашла и отпила. Я карандашиком рисую чёрточку на бутылке, так эта мешиганэ мэйдэлэ сказала, что ей в школе рассказывали, будто водка умеет испаряться. Я пошла в школу и нашла этого идиота, учителя по физике. Он подтвердил, что водка испаряется, но не  так быстро, как испарилась у меня. А когда Рохл пришла с танцев, я почувствовала, что от неё несёт. Яша, если меня не станет, присмотри за сестрой – она совсем не умеет жить… Хотя она у нас такая красавица, Яша!
Так, теперь берёшь ровно один килограмм муки. Всё это кладёшь в миску и долго месишь тесто.

Теперь нарежь на четыре части и из каждой части сделай десять кусочков. Если ты не умеешь считать, так я тебе скажу, что их должно получиться сорок: ни больше, ни меньше. Вот Рохл считать вообще не умеет. Я с ней три года учила таблицу умножения. Уже я запомнила, а она всё никак. Зато она у нас красавица, я тебе скажу.
Теперь катай сорок колбасок и каждую завяжи узелком. Это у Рохл руки из задницы растут, и у меня очень болит за неё душа. А у тебя получится из теста колбаску скатать, я знаю. Узелки положи, на доску: пусть отдохнут. Пока они отдыхают, сделай вот что: возьми самую широкую кастрюлю с крышкой. Алюминиевую, сынок. Я тебе свою оставлю, но ты в ней только тэйглах вари. Не порть другими вкусами.

Растопи один килограмм сахара, влей три гранёных стакана воды и сок одного лимона. Лимоны у нас только зимой бывают, так ты возьми лимонную кислоту пол чайной ложечки. Стой себе и мешай, пока не получится сироп и пока он не закипит. По одному кидай все узелки, накрывай крышкой и ставь на большой огонь минут на десять. Под крышку, Яша. А сверху, на крышку, набрось полотенце, чтобы пар не выходил. Можно мокрое, чтобы не сгорело. Через десять минут осторожно открой, только от себя крышку сымай: жжёный сахар попадёт на руку – прожжёт до кости. А ты думал, тейглах – это тебе просто? Это искусство, сынок, запомни. Его не все могут делать, а я вот научилась.

Нам тут все газеты и радио кричат про патриотизм, про любовь к Родине… Евреев, Яша, Родина наша совсем не любит. Но я тебе скажу, а ты запомни, что самый большой и сильный патриотизм, это любовь к еде, которую в детстве готовила твоя мама. Сильнее этого только любовь к женщине, Яша. Но это тоже патриотизм, когда живёшь с одной еврейкой всю жизнь и на шикс не смотришь.
Так, перемешал тэйглах – опять закрой крышкой. Через десять минут снова мешай, потом каждые пять минут перемешивай.
Как только тейглах будут красивого, коричневого цвета, вытаскивай шумовкой и бросай на хорошо смоченную водой доску, иначе доску надо будет выкинуть на вон. А в кастрюлю быстро заливай кипяток, иначе она пойдёт вслед за доской.

Всё, пусть узелки стынут. Потом смешай сахар с одной чайной ложкой имбиря и цедрой и обмакивай тэцглах в эту смесь. Однажды я доверила это делать твоей сестре. Зря доверила: она перевернула тарелку с сахаром на тэйглах, пока я мыла кастрюлю, и сказала, что так будет быстрее. Попортила всё, зараза. Но красивая она у нас… А ты, Яша, не красавец, я знаю. Зато у тебя душа красивая. И жизнь у тебя счастливая будет, хоть ты мне и не веришь. А что одна нога короче другой, так это кому что нравится. И ты на красоту не смотри: красивым должен быть тэйглах. Ищи мать своим детям, люби её, тогда и она красавицей станет. И запомни: тэйглах не терпит суеты. Тэйглах – как человек: снаружи твёрдый и тёмный, а внутри мягкий и светлый. Тело и душа. Без души, Яша, ничего не выйдет в жизни… Не дай её растоптать: не спасёт ни сироп, ни сахар, ни цедра…»

Лея закончила читать, а Сара писать. Осталось ещё раз попробовать сделать: Хана  писала, что не у каждого сразу получается…
Жизнь в «Кабачке» шла своим чередом: на кухне кипела работа, официантке бегали между столиками, Кацман сделал закупки, Беня с Сарой вертелись на кухне, как волчки, не успевая выполнять заказы, а Шмулик, как всегда, пришёл на работу пьяным. В последнее время это было практически постоянно: сколько Сара не просила его не пить хотя бы во время работы, сколько Кацман не вычитал штраф из его зарплаты – ничего не действовало. Шмуль просто-напросто спивался,

И тогда Сара решила пойти ва-банк. Она взяла Шмулика за шкирку и потащила в кабинет Фиры. Фира сидела в бумагах с забинтованной рукой.
– Не прошло, Фирочка? – спросила Сара, указывая на руку.
– Нет, Сара. Сегодня ночью чуть себя не задушила. Пока не забинтовала, она мне устраивала кордебалет.  А это что, опять напился? – спросила Фира, с презрением глядя на Шмулика.
– Фира, возьми в здоровую руку свою многофункциональную часть тела и вали отсюда. Видишь, у нас с Сарой серьёзный разговор намечается, – пробормотал Шмулик.
– Ты мне ещё будешь указывать, что мне делать, шмок? – обругала Фира Яшиного племянника, которого недолюбливала за его страсть к алкоголю. Для тёти Фиры все мужики, имеющие такую пагубную страсть, которую почему-то все стали называть не распущенностью, а болезнью, вообще не существовали, как факт.
Поэтому Фира, с презрением посмотревшая на Шмулика, вышла из кабинета. Когда она проходила мимо Шмулика, рука дёрнулась и ткнула мужчину в плечо, отчего тот с удивлением посмотрел на тётю Фиру, за которой рукоприкладство раньше не замечалось.
– Рассказывай, Шмулик, как ты докатился до такой ужасной жизни? – спросила Сара, когда Фира вышла.
– А чем это она ужасная, а пани Сара? Моя жизнь: хочу пью, хочу баб имею.
– Щмулик, посмотри на себя, какая баба с тобой ляжет? Разве что, такая, как и ты.
– А что, Кацману можно с бабами, а мне нет?
– Посмотри на Кацмана и посмотри на себя. И причём тут Марк Моисеевич? Он свою работу прекрасно выполняет. Ты думаешь, Яша был бы тобой доволен? Он бы вышвырнул тебя в два счёта.
– А ты мне Яшей не тычь. Где твой Яша? Нет его! Ау, Яша, ты здесь? Выходи! Мы знаем, что ты здесь…
– Заткнись, идиЁт. И не смей юродствовать! Мой Яша…
– Ой-ёй-ёй! Интересно, а твой Яша писал и какал, или на самом деле был святым? А может, он был ангелом? А что ты мне сделаешь: уволишь? Так права не имеешь. В завещании что сказано: Беню и Шмулика не увольнять. Иначе без всего останешься!
– А ты откуда про завещание знаешь, а? – спросила Сара. – Я его тебе не оглашала…
– Оглашала год назад, когда вам его Фельдман огласил. Так что терпи теперь. К тому же, ты его, кажись, ещё не подписала?
– Ты и это знаешь?
– Так Арик сказал, что там что-то нечисто с названием.
– Арику надо язык вырвать. В общем, так: сейчас ты идёшь домой и спишь, а завтра трезвый, как стёклышко, приходишь на работу, ясно? Иначе уволю к чёртовой матери. И Рохл не поможет.
– Да пошла ты сама к чёртовой матери! Все вы пошли! Достали! Ненавижу… – и Шмулик, шатаясь, вышел из кабинета…



Продолжение: http://proza.ru/2022/02/19/1327