Другой мир

Унылая кухня летнушка, помазанная, да так и не побеленная, деревянный гараж, рядами цветущие бархотки, львиный зев и петуньи, покорёженые доски вместо мостков – нехитрый вид из окна не вдохновлял. Скорее наоборот. Полина стояла, прислонившись лбом к стеклу и всё глубже тонула в унынии. Тоска выжила даже мысли из головы. Осталась только тупая давящая боль, опускающая уголки губ ниже уровня.

 — Пожрать есть что?- уселся к столу муж с выражением, не терпящим отказа.

Его грубость уже не обижала. С ней Полина свыклась давно. А с чем свыкнуться не получалось? Минуя этот вопрос ответ вопил в каждой клеточке измученного несчастьем сердца.
Она молча взяла тарелку, наложила тушёное с картошкой мясо. Поставила перед мужем и снова прижалась к окну. Уходить не стала, зная, что скоро нужно будет налить ему чаю.
Вид цветов за окном вызывал досаду. Не такой цветник мечтала она разбить в своём дворике. Да и не о таком дворике мечтала. То, что сбывшиеся мечты – это на 99% использованные твои собственные труды она знала твёрдо, лениться не умела патологически, и всё равно красивая картинка распланированной жизни никак не складывалась, распадаясь не то, что пазлами, а целыми фрагментами.

Что не так? Почему у неё не получается? Вопрос этот мучал её постоянно, не поддаваясь решению никакими её активными действиями и  отчаянными предприятиями. Все её практические затеи, нацеленные на материальный успех на деле оказывались только попытками прыгнуть выше головы. Одна из них – приезд сюда и решение остаться тут жить. Столько планов и надежд тогда было у неё на вооружении! Столько энтузиазма и новых проектов с реальными финансовыми вложениями! Столько начинаний! И столько неудач. Да практически они сравнялись в счёте. Подводя в который раз итог, боль разочарования росла чуть ли не в геометрической прогрессии.

Накормив мужа, Полина переоделась в старые штаны и куртку, взяла ведро и вышла на улицу. Мужа не стала даже звать, отлично помня, что он после обеда долго и самозабвенно расслабляется, не поддаваясь ни на какие просьбы помочь с хозяйством.  Справляться научилась  и сама. Да и что там? Разве это трудно: напоить три десятка овец, сыпнуть корм курам, кроликам, разнести по клеткам кашу цыплятам? Коров встречать вообще не составляет труда. Это даже заменяет прогулку: три километра до выгона по песчаному бездорожью. Иногда, когда спеют сады, ещё и бесплатный фитнесс – пробежка за бегущим стадом, которого манит аромат сочных яблок и груш.

— Тьфу! – в сердцах выругалась Полина, поднимая околевшую курицу с земли.

Опять потеря. Чуть не каждый день приходится выкидывать трупики с птичьего двора. Хотелось плакать от досады и затянувшейся неудачи.

— Полиночка! – окликнул её звонкий голос за забором.

" Тебя ещё не хватало!" – раздражённо подумала Полина, а вслух приветливо ответила:
— Аюшки!

— Ты чего на репетицию не приходишь? Ходила же в прошлом году! А ну давай, нам такие люди до зарезу! Ждём тебя! Бросай своих курей дохлых и прям сейчас беги. И я как раз иду.

Полина от неожиданности предложения широко раскрыла не только глаза, но и рот. Петь она любила, в самом деле ходила когда-то в местный кружок самодеятельности. Но сейчас... А что, собственно, мешает ей сейчас? Даже веских оправданий не придумаешь. Соседка стояла у забора, выжидающе улыбаясь и нетерпеливо подмигивала, мол, давай, давай!

Полина сдалась. Курицу, конечно, бросать не стала, донесла её до мусорки. Кое-как докормив оставшуюся живность, она вихрем пронеслась к шкафу. Переодевшись скорей для приличия, чем для красоты, бросила мужу: " Я в клуб!", и выскочила из дома. Пришла в себя только на сцене. Да и то не в себя, а в какую-то другую личность, смеющуюся, умеющую шутить, слушать и поддержать разговор. Петь не получалось долго. Гремучая смесь из женщин-полузатворниц с вышедшим из состояния сомнамбулизма темпераментом, оказавшихся вместе не несла никаких серьёзных решений задачи. Несерьёзность была вопиющая. Такая, что даже завклубом, ответственная за выступление, была ею заражена. Пока пересказали все новости, пожаловались на свои невзгоды, высмеяли их же, по-доброму покритиковали друг друга, время собрания почти подошло к концу. Результат был один: договорились о следующей встрече и раздали слова песен, которые никто не знал, как петь.
 
Первые дни Полина всюду носила за собой листок с текстом, заучивая наизусть. По пути на выгон слова песен маячили перед коровьим хвостом, днём она подглядывала на них из-за вязальных спиц, вечером между разделочной доской и плитой находилось им место. Перед тем, как окончательно затереться и измяться листок наконец-то стал не нужен – его содержимое прочно перешло в память. И вот настал тот день, когда можно явить себя миру на первых порах пока в виде пяти односельчанок. Подхватывая мелодию за остальными, Полина не уставала удивляться метаморфозам, произошедшим с ней за последнее время. Внешне её жизнь не изменилась никак. Всё то же хозяйство, муж, не похудевший ни на грамм список дел. Но она жила теперь как будто в другом мире. Машинально исполняя свои обязанности, она вся была в новом неожиданном увлечении, оттачивая своё столько лет дремавшее мастерство.

— Пожрать есть что?

Привычный вопрос мужа не вызывал больше никаких эмоций. Абсолютно. Он стал сер и незначителен, как и многое, что совсем ещё недавно вызывало горькие слёзы. Полина быстрее обычного налила щей в тарелку, положила хлеб, сало и энергично упорхала из кухни, не дожидаясь распросов. Забот предстояло много. Её роль – старушка-веселушка в новой сценке. Нужно придумать, как обыграть её. Это одно. Второе – новые костюмы. Тут бы поставить кавычки. Новые для них, старые от времени. Нужно перешить, подогнав под себя. Третье – делать это надо быстро, так как завтра они уже понадобятся. Будет не просто выступление, а съёмка! В связи с эпидемиологической обстановкой в стране многие общественные площадки не действовали. Сельским клубам под страхом закрытия приходилось подстраиваться под новые условия. Предстояло отснять целый клип для отчёта. Идея необычная и мегатворческая для всех них.

Дубли не считал уже никто. Благо память в телефоне, куда за неимением другой аппаратуры снимали видео, позволяла. Бестактный ветерок, принёсший старый пакет, не кстати проехавший трактор, пасущиеся не у места козы, даже солнышко, то затеняемое тучками, то резко вынырнувшее из-за них. Помех было не перечесть. И все они вызывали смех. В итоге хоть обошлись без грима: раскраснелись все так, что выглядели на видео сияющими и счастливыми. Хотя к грустной песне про последствия войны это и не шло. Ну да ладно. Зато вышло красиво.

Время незаметно подвело к осени.

—Хорошо-то как!

Даже живя в деревне, Полина продолжала восхищаться свежестью воздуха. Здесь, в ольховой чаще он и правда был особенным. На редкость урожайная калина радовала глаз тяжёлыми гроздьями. Обрывая кисло-горькие ягоды, какие в ведро, а какие прямо в рот, она строила в голове сцену под песню, которую пела. Старую, задушевную песню про любовь и сложную женскую долю. Грусти не было. Было мирное и благостное ощущение покоя, такого, какой бывает, когда после долгого отсутствия приезжаешь домой к маме. И тебе рады. И ты нужна. И ты наконец счастлива.