Шаликово

Был тихий июньский вечер, когда, отправляясь по дороге на платформу от своего дачного участка, она собиралась сесть на электричку Можайск – Москва Белорусская после небольшого торжества в кругу близких родственников в честь ее дня рождения. Дедушка произнес как всегда вдумчивый и спокойный тост: «Пусть твоя сданная сессия теперь и всегда будет подарком к твоему дню рождения». Тост вселял надежду и уверенность, спокойствие и мудрость. Впрочем, все или почти все, что говорил или делал дедушка, вызывало ощущение устойчивого равновесия, как будто в его словах, делах, руках и поступках был спрятан секретный сосуд с нежной абрикосовой жидкостью, выпив которую, люди плавно и мягко уносились в страну «спокойность».
     Дорога от дачного участка до железнодорожной платформы была недолгой, а, учитывая время года и летнюю теплоту, получалась приятно – наполненной. Маленькая тихая деревня, расположившаяся параллельно железнодорожному полотну, производила впечатление заброшенного послевоенного городка. Близость памятника «Самолет ЯК 3» еще больше возвращала путника в эпоху военных сражений, которые велись в этих местах во времена великой отечественной войны. От дачного участка до железнодорожной платформы вело два пути. Один из них пролегал через поле, вернее через два поля, заметно сокращая путь, а другой вел через Минское шоссе, направо, как раз мимо военного самолета-памятника. И хотя второй путь был дольше по времени, она выбрала его, потому что очень уж хотелось еще раз окунуться в атмосферу военного времени. Что-то до боли родное, умиротворяющее и празднично-светлое всплывало при каждом касании мысли так живо рассказанных воспоминаний стариков о тех трудных, покалеченных, и, несмотря на страшную боль, все-таки светло-печальных временах. Скорее всего, так звучал май песней «День победы», когда она, еще совсем маленькая, качалась на качелях в предвкушении чего-то важного, бабушка готовила праздничный обед, дедушка неторопливо переносил приборы с террасы на уличный полу-накрытый стол, а радостное майское солнце радугой отражалось в заново родившейся листве обновленного за год леса.
     Путнику, любившему прогуляться по сухим жарким лесным листьям, то и дело попадались большие ямы в земле, по осени наполнявшиеся водой до самых краев, и мешающих собирать грибы последним, самым стойким любителям осеннего, почти уже охладившегося после теплых летних ночей, леса. Эти ямы были молчаливым олицетворением слов стариков о боях, затронувших эту удивительную, казалось бы, неприкосновенную природу, но парадоксальным образом не нарушавшими ее изначальную лесную красоту.
     С какой же иногда странной настойчивостью человек пытается навязать природе свои рваные и далекие от натуральной красоты линии, и с каким всегда удивлением и снисхождением природа принимает, впитывает и смягчает своими настоящими мазками все надуманные человеком его грубые и  крупные штрихи.
     Так и здесь, молчаливо приняв черные зияющие отражения человеческой глупости и жестокости, лесная природа всего за каких-то десять лет деликатно украсила их мягким мохом и кустарником черники, отвечая человеку ароматными грибами по осени и рассыпчатой летней ягодой цвета нежной фиалки.
     Дальше, минуя лес, памятник - самолет и невесомое летнее поле, дорога поворачивала направо, где начиналась древняя деревня, носившая смешное с детства название "Шаликово". Древней деревня, конечно же, не была, но состояние домиков и общественных заведений было таким, как будто жители покинули свое жилище лет двадцать назад, а, вернувшись, решили оставить ностальгическую память нетронутой, и отказались от каких-либо ремонтов, усовершенствований и переделок. Исключение составлял один-единственный дом в самом начале деревни, располагающийся настолько близко к аккуратному кирпичному забору с подземным гаражом, что проходя мимо, можно было рассмотреть витиеватые морозные узоры снежно-белых занавесок на окнах второго этажа. Остальные домики здесь были похожи на маленькие согнувшиеся от времени вросшие в землю пеньки, которые маленькие гномики каким-то только им известным способом приспособили под жилище, окружили цветными кустами черной и красной смородины, цветущей в самом разгаре ароматной яркой сирени и плодовыми помидорно-огуречными грядками. Создавалось впечатление, что, несмотря на древность пеньков - домиков, гномы были совершенно уверены, что пустят корни именно в этом волшебном месте, и от их осознания деревенского волшебства жизнь здесь сразу становилась волшебно-размеренной, умиротворяющей и спокойной.
     Вспомнив дедушкин тост с недавнего торжества, посмотрев на эту волшебную спокойную деревню, она с каждым шагом наполнялась все большим и большим спокойствием. Не торопясь, она прошла до железнодорожной платформы с тем же названием "Шаликово", которое именно здесь смешным почему-то не выглядело, купила билет до Белорусского вокзала, и села на уютную лавочку в ожидании электрички, которая уже сейчас должна была проехать Можайск и приближаться сюда.
     Через 4 минуты симпатичная зеленая мордочка электрички выглянула из-за поворота, приветствуя ожидающих ее пассажиров длинным гудком. «Москва – Белорусская» значилось на первом вагоне. «Всего лишь 2 часа и дом» - подумала она. «И так всегда». 2 минуты на загрузку пассажиров внутрь вагонов, и вот уже электричка спешила в сторону города, увозя с собой праздничное торжество, самолет - памятник, древнюю деревню с отголосками военного времени и красивую природу.