Убей в себе Змия...

Друзья!

Умные люди называют любое преступление психическим заболеванием. Часто убийства и насилия совершаются под воздействием одержателей из низших слоёв Тонкого Мира. Невидимые и не слышимые злодеи действуют прежде всего своей темной мыслью на астральное тело воплощённой жертвы. И бедняга принимает такое гнусное внушение за свои  собственные мысли и желания. Результат? При советской власти- расстрел, ныне, в пору дикого капитализма,- пожизненное заключение.
Миллионы одержимых сегодня населяют планету, ещё больше живых трупов бродят по её коре.Все это- космические отбросы, не годные к дальнейшей эволюции.
Издавна монахи и святые люди боролись со смертельно опасными  сатанинскими искушениями, надевая власяницы, вериги и т.д.  Изнуряя  годами свое тело, они пытались убить в себе похоть, ненависть, алчность и другие пороки. И часто- безуспешно!
Учение Живой Этики призывает обратившихся к нему действовать  на врага ОГНЁМ-  ЧИСТОЙ МЫСЛЬЮ, НЕПРЕКЛОННОЙ ВОЛЕЙ! Тогда хвостатые отступают, чтобы найти нового бедолагу.
Но горе слабосильным и слабовольным невеждам! К ужасу врачей и силовиков, армия таких людишек всё время растёт в конце идущей чёрной эры- Кали Юги!
Власти пока... безмолвствуют, усиленно гоня "Агни-Йогу" и Рерихов!?
Вл.Назаров
***************
МАРЬЯ

Басаргин Николай Васильевич (1800—1861). Поручик, старший адъютант Главного штаба 2-й армии. Член Союза благоденствия Южного общества. Отбывал каторжные работы в Чите и Петровском заводе, после чего жил на поселении в Туринске, Кургане, Омске, Ялуторовске. Мемуарист и публицист.


В одном из уездных городов Западной Сибири, где я жил несколько лет, у меня находилось в услужении крестьянское семейство пригородной волости. Оно состояло из мужа, жены и двух детей. Муж был кучером, а жена исправляла должность повара, потому что очень порядочно готовила кушанье. Она находила для себя выгоднее жить в услужении, чем заниматься хлебопашеством, которое при тогдашней дешевизне хлеба в том краю скудно вознаграждало труды бедного, земледельца, не имевшего других источников к приобретению и не знавшего никакого ремесла. Может быть также, что привычка жить в работниках или в услужении отнимала у них охоту заниматься собственным хозяйством; не менее того оба они были люди хорошего поведения, усердные и прилежные к делу, так что я не желал иметь лучшей прислуги. Мужа звали Гаврилой, а жену Марьей.
Мне нравилась в особенности жена. Это была женщина кроткая, трудолюбивая и очень к нам привязанная. По прошествии некоторого времени, когда мы хорошо ее узнали, то во всем на нее полагались, и она составляла нам будто часть нашего семейства. Ни одного раза не случалось ни мне. ни жене моей заметить какое-либо с ее стороны нерадение или отступление от правил честности, и как при этом она хорошо готовила и была нраву веселого, то мы были рады, что нашли такую женщину.
В течение пяти лет. то есть во все время нашего пребывания в этом городе , она постоянно жила у нас, и я даже крестил одного из ее детей.
Мужем я также был некоторое время доволен. Но в продолжение пяти лет два раза он отходил от меня месяцев на пять или на шесть и вот по какому случаю. Проживши сначала года полтора так хорошо, что мне не случалось ни разу делать ему даже замечание, он вдруг переценил повеление, стал пить, пьяный грубить и худо смотреть за лошадьми. Сначала я было не обращал на это внимание и внутренне извинял его. Где же найти людей, думал я. со всеми достоинствами и особенно в темном классе, куда нравстйенное образование не могло пустить глубоких корней. Но. наконец, это усилилось до такой степени, что я должен был принять меры. Разумеется, единственное средство было уволить его и взять другого. Но, имея в виду его прежнюю службу, мне жаль было расставаться с ним. Сверх того, я хотел попробовать, не подействуют ли мои увещевания. Сначала я переговорил об этом с его женой, но она мне сказала, что вряд ли слова мои помогут. Тогда, выбрав время, когда он был трезв, я призвал его к себе и сказал ему: «Любезный Гаврила, что это с тобой сделалось? Полтора года я был так тобой доволен, что не желал бы иметь лучшего человека, но вот с месяц как на тебя нашла какая-то дурь. Ты сам видишь, что ты стал совсем другой, нежели был до этого времени. Одумайся, исправься и живи по-прежнему, а не то нам придется с тобой расстаться». Вот его ответ: «Я, сударь, вами доволен, и мне лучшего места не найти. Но ведь не все же жить одинаково. Жил долгое время хорошо, надобно и худенько пожить».

Я не мог не рассмеяться такой логике и сказал ему на это: «Ну, так вот что, Гаврила, пока ты хочешь жить худенько, живи у тех, кому это нравится, а когда захочешь опять жить хорошо, приходи ко мне, и если место будет свободно, то я возьму тебя». На этом мы и решились. Я его рассчитал, жена осталась у меня, а он нашел себе другое место. Через шесть месяцев он пришел ко мне и опять стал хорошо себя вести. Потом, года через два, явился сам с просьбой уволить и рассчитать его и потом опять месяцев через пять поступил ко мне и оставался уже до тех пор, как я совсем выехал из города. В продолжение всего времени его служения, исключая месяца, о котором я говорил уже, вел он себя примерно.
Как ни странным покажется такое проявление хороших свойств и дурных наклонностей в простой, не получившей образования личности, но тут нет ничего такого, чего бы нельзя было понять или чему удивляться. Тот же факт, в котором играет роль его жена, так поразителен и так непонятен, что я и тогда, и теперь не иначе могу объяснить его себе, как следствием борьбы лучших свойств человека над нечистыми его побуждениями и окончательной нравственной над ними победы.
Три года с лишком жила у нас Марья, и именно в то время, когда ее муж вторично отошел от меня, мы стали замечать в ней некоторую перемену. Будучи веселого, общительного характера, она вдруг сделалась грустна, задумчива и при этом неимоверно нам услужлива. Полагая, что такая перемена была следствием тревожных ее дум о муже. мы старались всеми силами ее успокоить и особенно были к ней ласковы.
Однажды утром, когда я сидел у себя в кабинете и чем-то занимался, она вошла ко мне, но вошла не как обыкновенно, а с робостью и грустным, печальным видом. «Что тебе нужно, Марья? — спросил я, взглянув на нее. — Здорова ли ты?» — «Здорова и пришла к вам за своим делом,.— отвечала она запинаясь. — Хочу просить у вас милости. Не откажите мне в просьбе моей». — «С удовольствием исполню ее, разумеется, если она дельная, в чем я и не сомневаюсь. Говори же, что тебе нужно?»
Довольно долго стояла она молча, наконец тихо и с расстановкой произнесла: «Бога ради, посадите меня в острог». — при этом на глазах ее были слезы.
Я так был поражен ее словам, что некоторое время не знал, что ответить ей. Мне представилось, что она нечаянно совершила какое-нибудь преступление, не сделала ли что-нибудь со своими детьми? «Как в острог, — проговорил я наконец с удивлением,—за что, что ты сделала?» — «Сделать я ничего не сделала, — отвечала она кротко, — но вот уже около месяца у меня в голове вертится только одна мысль, как бы посидеть в остроге вместе с преступниками. Как ни старалась я отбиться от этой мысли, ничего не могу сделать над собою! И во сне-то вижу и наяву думаю, как там хорошо, как весело там, ну так бы туда и побежала. Боюсь, что если вы меня не посадите, то я что-нибудь да сделаю, чтобы попасть туда, а ведь у меня дети. Н[иколай] Васильевич], что тогда будет с ними?»

«Послушай, Марья, — сказал я ей подумав, — ты сама понимаешь, что твоя просьба так странна, так необыкновенна, что вдруг я не могу на нее согласиться, тем более, что исполнение ее зависит не от меня, как ты знаешь. Дай подумать, я переговорю сначала с городничим, а может быть, и доктором. Теперь ступай, а я съезжу к ним».
Она поклонилась и молча вышла. Покуда запрягали лошадь, я сходил к ней на кухню. Все там было в порядке. Она хотя и задумчивая, но занималась своим делом. Дети бегали около нее.
Сказав несколько слов жене, чтобы она осторожно наблюдала за ней, я отправился сначала к доктору. Когда я передал ему это необыкновенное обстоятельство, он решительно признал его признаком сумасшествия и сейчас же поехал со мною, чтобы ее освидетельствовать. По дороге мы заехали к городничему, рассказали ему этот странный случай и пригласили с собой.
Приехавши ко мне, мы призвали ее в мой кабинет и долго очень ласково говорили с ней. На все она отвечала со смыслом, без всякого признака помешательства и только упорно стояла на своем желании пожить в остроге, признавая его, со своей стороны, также странным, как оно казалось нам. Городничего, доктора, несмотря на все их уверения, что в остроге было и скучно и дурно и что там соблюдалась большая строгость, она умоляла выполнить ее просьбу, а меня во время отсутствия своего позаботиться о детях. На свое же место обещала найти временно хорошую стряпку.
Когда доктор щупал у нее пульс, она улыбаясь, сказала ему: «Я ничем не больна, сударь, и поверьте, что нахожусь в своем уме. Моя просьба, конечно, заставляет вас сомневаться в моем рассудке, но вы сами видите, что я не сумасшедшая, хотя и не могу объяснить вам моего желания, непонятного для меня самой».
Отпустив ее, мы долго рассуждали о таком необыкновенном случае. Доктор не заметил в ней ни одного признака сумасшествия и советовал исполнить ее просьбу. Я бы мог взять ее в больницу, говорил он, но это всегда можно будет сделать, если окажется, что она помешана. Теперь же лучше попробовать согласоваться с ее желанием, тем более, что от того вреда никому не будет. Городничий также согласился, и мы решили в этот же день после обеда отправить ее в острог. Разумеется, что все расходы на ее там содержание я взял на себя.
Когда они уехали, я объявил ей, что просьба ее будет исполнена и что после обеда за ней придут, чтобы отвести в тюремный замок. Она со слезами поблагодарила меня, не выказав, однако, никакого особенного удовольствия.
Явился, наконец, квартальный с двумя инвалидными солдатами. Последние были с ружьями и с примкнутыми штыками. Она сначала как будто бы испугалась, но вскоре оправилась и стала собираться, прощаясь с нами и детьми. Я объяснил ей, что буду иногда ее навещать в остроге и что как только ей там наскучит и она пожелает выйти, то это будет сей час исполнено. Я хотел было послать ей туда кушанье, но она решительно отказалась от того. Пошла она между двумя часовыми грустная, с поникшей головой, точно преступница, которую ведут наказывать. Ее поместили в женском отделении вместе с теми, которые содержались там.
Долго рассуждал я об этом непонятном явлении и мог только объяснить его себе тем, что ей пришла в голову какая-то преступная мысль, от которой она не могла избавиться. Пользуясь нашим доверием, она во всякое время могла похитить у нас и ценные вещи, и деньги, которые, как ей было известно, лежали всегда в шкафе, ключ от которого часто оставлялся ей же или просто на столе. Может быть, это искушение ее преследовало и не давало покоя. Чтобы навсегда избавиться от него и вместе с тем наказать себя за дурные помыслы, она, должно быть, решилась прибегнуть к такому средству, которое бы беспрестанно напоминало ей гибельные следствия преступления. Когда я сообщил мое предположение доктору, то он согласился, что оно вполне объясняет ее поступок, тем более, что умственного расстройства у ней не оказалось.
Более месяца просидела она в остроге и ничем не отличалась от прочих заключенных. Она сама не хотела никаких для себя преимуществ или послаблений. Употреблялась вместе со всеми на работу, мыла в остроге полы и довольствовалась той же пищей. Ни разу также не пожелала видеть детей. Я иногда навещал ее и всегда заставал сидящею грустно на нарах. На вопросы мои, не наскучила ли ей эта жизнь, она отвечала, что не пришла еще пора оставить ей острог. Наконец, по прошествии пяти недель дала мне знать, что желает выйти. Я сказал об этом городничему, который сейчас же приказал ее выпустить.
Она пришла жить опять ко мне, заплакала, увидавши детей, и несколько времени была задумчива. Потом это прошло, и она оставалась у нас еще около двух лет, ведя себя примерно и оказывая нам большую преданность. Разумеется, мы не намекали ей об этом происшествии, и как мне ни хотелось узнать от нее самой настоящую тому причину, но я боялся огорчить ее напоминанием грустного прошедшего.
Впоследствии, лет через пять, я жил в ста с небольшим верстах от этого города, и она, узнав, что мы очень нуждаемся в стряпке или поваре, предлагала мне через одного из моих знакомых приехать к нам в услужение, несмотря на то, что в это время она уже жила своим домом и находилась в довольстве, окруженная семейством.
"Скажите им, — прибавила она, когда он писал о ней в своем к нам письме,— что я предлагаю это не из нужды, а помня их ко мне милости». Разумеется, я не хотел воспользоваться ее к нам признательностью.
Много ли найдется людей с высшим образованием, которые бы так умели совладеть со своими дурными побуждениями и которые бы для смирения их не задумывались прибегнуть к такому сильному средству.

Н.Басаргин, декабрист.

Журнал "Югра"
№1 за 1992 год.
************
ПРИЛОЖЕНИЕ
Астрал - главный враг в человеке
(из Граней Агни Йоги 1953 г.)

40. Учитель Наблюдает за мыслетворчеством ученика. Каждая мысль имеет форму. Сознание окружено теми формами, которые для него являются обычными, или теми, которые произвели на него особенно сильное и глубокое впечатление. По этим отпечаткам на пластической массе стихийной материи и Читает Учитель мир мысленного творчества ученика, как открытую книгу. Конечно, отпечатков в сознании окружающего не избежать, но безобразия избегать можно, не останавливая на нём внимания и не позволяя сознанию сосредоточиваться на нём. Можно разрешать сознанию звучать глубоко и полно на мыслеформы высшего порядка, усиливая этим их сущность, и уменьшать яркость нежелательных, не давая им пищи. Каждая мысленная форма живёт и вибрирует за счет жизненной силы их создателя. Микрокосм соединяется, словно шлангом, или пуповиной, или соединительной нитью, с каждой мысленной формой, по которой утекает из него огненная сила. Мысли-вампиры, или лярвы, губительны тем, что высасывают из своего породителя его жизненную силу в зависимости от степени одержания ими подпавшего под их власть сознания. Получается рабство у своей собственной мысли или у мысли, залетевшей извне, но нашедшей в приютившем её сознании питательную почву для своего существования. Мысли промышляют существованием, но за счет тех, кто их встречает как гостеприимный хозяин. Сочетаясь с подобными же ублюдками их хозяина, силу, пожирающую психическую энергию, приобретают двойную. Важно дать себе ясный отчет, кого и что питаем своими излучениями. Видеть этих ублюдков, присосавшихся и висящих на ауре, - зрелище не из приятных. Как черви, высасывают они жизненные соки организма. И часто бледные и истощенные лица людей не от болезней, но от своры отрицательных мыслей. Профилактика мысли - явление насущного порядка. Оберечь своё сознание от своры вампиров надо. Можно представить себе жертву, окруженную стаей этих хищников, в Мире Тонком, не могущую защититься от них. Большинство людей на Земле являются жертвами своих собственных и чужих мыслей. И хуже всего то, что никто даже не отдает себе в этом отчета. Думают все, и все порождают, но что и как?!! Часто эти формы, насыщенные эманациями и субстанцией астральной материи, грубо материальны в своём строении и особенно сильно тянут сознание вниз. Сфера чистого, освобожденного от астральных частичек ментала порождает мысль, уже лишенную тяжести низшего слоя сознания. Решение интереснейшей алгебраической задачи и явление азартной карточной игры дают серию мыслей разного порядка - ментального и камического. Одни питают интеллект, другие - астральное тело, одни поглощают ментальную энергию, другие - астральную. Астральные эмоции особенно изнашивают организм, и не столько силою астрального явления, допущенного сознанием, то есть поступка или действия, сколько мыслью астрально-эмоциональной. Снова приходим к явлению вибрирующих оболочек. Астрал во всех его видах и уявлениях должен быть обуздан, иначе нет продвижения. Можно совершить два одинаковых действия: в одно вложить всю силу неиствующего астрала, из другого астральное начало изъять полностью и исчерпывающе. С внешней стороны в обоих случаях можно даже и не уявить видимых знаков, и действия будут со стороны казаться как бы одинаковыми, но какова же и сколь же велика будет эта разница, если рассматривать Данное явление из Тонкого Мира. Потому культура действия должна войти в жизнь как утверждение профилактики жизни микрокосма. Дисциплину духа поймем как дисциплину мысли и чувств и как обуздание деятельности всех оболочек. Власть утверждается твердой рукой, сурово и решительно. Не может быть никакой пощады к пожирателям сил духа. Вступаем на ступень практического бесстрастия, когда уявления астрального порядка в жизни дня исключаются полностью. Действия как таковые остаются по видимости теми же, но астральное начало из них извлекается полностью. При отправлении действия всё, что от астрала, отделяется мысленно и отбрасывается, как отбрасываются сор и посторонние примеси из первосортного зерна. Всё делается так же, как и раньше, но без тиранической власти астрала. Допускается и дозволяется всё, но камическое страстное начало полностью и целиком из процесса устраняется. Всё то же, но без астрала: и слова, и чувства, и мысли, и поступки, и движения, словом, вся сущность уявления жизни микрокосма идёт на более высоком плане вибрационной шкалы. Так три луча утверждаются в действии. Так власть над тремя планами трех сфер действием утверждаем. Ты и Я, который в тебе.

43. (Янв. 27). Или Мое, или свое, или Моими мыслями наполняется сознание, или своими, или вперемешку. Требуется полное освобождение от своей мысли и полное чистое уловление мысли Моей. Нужна высшая степень отрешения от себя, высшая самоотверженность. Формула «Отвергнись от себя» есть формула познавания, или осознания Высшего Мира. Ветхое «я» должно быть отброшено. Это есть необходимейшее условие следования за Учителем. Однобоко толковали и понимали люди Великий Завет. Было Сказано: «Отвергнись от себя, возьми крест свой и следуй за Мною». Что же надо отвергнуть, дабы путь следования был успешен? Все те же низшие проводники, или оболочки, дабы душу свою потерять, то есть сбросить с себя. Эта «душа» - наследие животного прошлого, камический принцип и земная мудрость, которая есть вражда против Бога, то есть земной разум, или интеллект, заодно с носителем обоих - физическим телом, и есть то «я», то «себя», которое должен отвергнуть и сбросить с себя человек. Они, выполнив задание эволюции и дав в оболочках своих вырасти высшему «Я», непреходящей перевоплощающейся Индивидуальности, должны быть сброшены, как бабочка сбрасывает кокон, прежде чем она сможет летать. И только тогда высшее «Я», Индивидуальность бессмертная человека, получает крылья духа. Потому процесс отрешения, или отделения высшего от низшего, есть необходимейший процесс для утверждения ступени Архата. Процесс многосторонен и сложен, но являет собою интереснейшую страницу жизни восставшего духа. Можно ли прожить без астрала здесь, на Земле? В Высших Мирах можно, ибо, когда сбрасывается астральная оболочка, эта ненужная промежуточная форма, человек продолжает жить и не только не утрачивает своего «Я», но, наоборот, становится шире и неограниченней в своих проявлениях. Но эту вредную шелуху можно устранить ещё и при жизни, приведя к молчанию жизнь материи астрального тела. Физическое тело умирает без пищи. Замрет и астральное тело, если его не питать и не давать ему возможности проявляться в своём микрокосме. Не себя смиряет и обуздывает человек, не с собой борется, а с отжившей и ненужной уже более для его эволюции старой, сыгравшей свою роль, формой своего выражения. Не надо забывать, что основной чертой, или свойством этой оболочки, является рефлекторность и автоматизм в явлении реакции на воздействия извне и импульсы изнутри. Потому огненная воля утверждающаяся есть тот меч, который поражает и должен поразить дракона порога, астральное чудище со всеми его прошлыми тёмными накоплениями. Конечно, борьба не на жизнь, но на смерть. Ибо лунное начало, или камический принцип, должен быть уничтожен. И по мере его обуздания, преодоления и подчинения растёт серебряная власть духа. В свободе Моей поймешь и увидишь свободу свою. Ибо Я - победивший дракона и подчинивший Себе астральную материю планеты. Я - подчинивший все семь, Зову тебя к утверждению, и овладению, и подчинению трёх, дабы три луча утвердить. Так в жизни дня на всем, что так обильно предлагает жизнь, будем учиться и утверждать власть духа над уявлениями низших оболочек. Астрал из них - наисильнейшая, наиземная, ибо не тело, но именно астрал насыщает тело земными вожделениями и заставляет оболочки вибрировать в припадках неконтролируемых и несдержанных эмоций. Каждое проявление эмоционального начала есть хула на дух и попрание света внутри. Доколе же под пятою неосознанного неразумия будет пребывать дух, попираемый ею? Дух, свободный, огненный дух, безграничный и вездесущий - в плену у астрала, в темнице своей, часто даже неосознанной!! Что может быть печальнее этого добровольного тюремного заключения? Разбей оковы духа, разрушь темницу свою, камня на камне не оставь от мрачного построения прошлого. Не может быть снисхождения к оковам своим. Не нужны цепи рабства свободному духу. Врага надо увидеть, изучить и понять, и только тогда удар поражающий будет смертельным. Велик вред кажущейся безобидности. И то, что им живут все, делает его ещё более опасным, ибо это убивает бдительность. Но силен и страшен враг. В озверевшей толпе, потерявшей человеческий облик, можно видеть это ужасное чудовище во всей его животно-отталкивающей сущности. Безобразны страсти человеческие и страшны в формах своего уявления. Не невинная и безобидная умирающая оболочка, но именно зверь, свирепый, сильный и опасный, зверь, породивший и порождающий все чудовищные преступления века, весь ужас современной жизни, всё зло, стеною восставшее против Света. Преодоление себя есть великий подвиг, ибо, преодолевая себя, победитель преодолевает зло и тьму мира, мировое животное, общечеловеческое чудовище мрака. Поражая дракона порога в себе, поражает его на планете и делает великое вселенское дело. Землю освобождает от власти астральной материи и змия астрального подчиняет божественной воле своего духа. Глубок и значителен этот великий подвиг духа. Так из малого родится великое, и Свет побеждает дракона тьмы

101. (Фев. 25). Сын Мой, оболочки надо привести к молчанию. Бесполезная трата психической энергии – следовать за их флуктуациями. Надо понять молчание как состояние сознания при замолкнувших и усмиренных оболочках. Молчанием Называем такое состояние, когда молчит самость. Так и Сказано: «Из молчания, которое есть мир, раздается звучный голос...» Сознание, ко Мне устремившееся полнопреданно, не может остаться без ответа. Но мужество надо найти встретить волны тьмы, дабы не захлестнули огонь духа. Чем можем противостать тьме? Только огнем сердца! Волевое погружение в сферы Моих уявлений создает и укрепляет нить связи. Не Замолкну, но при условии устремления ко Мне и в Мир Мой. Он так далек от вашего мира, что решение к нему приобщиться требуется крепкое, крепче звучания энергий суеты. Звучит то, что наполняет сознание и господствует в нем. Если Мое – Мое, если земное – суета. Отрешение от мира земного и себя есть отрешение от суеты текущего дня, и оно – в духе. Нужно необычайное напряжение духа, ибо неслыханно напряжение тьмы. Для того чтобы не падать духом, тоже нужно мужество. Лучше не пасть духом даже при рушении всех надежд, нежели утратить огонь духа при их осуществлении. И лучше потерять всё, но устоять, чем мир приобрести, потеряв сердце. О Мне думающие Мне нужны, но не о себе. Мое вместо своего должно быть поставлено. Можно посмотреть в прошлое. Что дало духу его малое личное «я», чем оно наполняло сознание и какова была жизнь до того, как Владыка в нее Вошел? Вернуться в круг слепого прозябания духа? Ужасна зияющая и молчащая пустота, которая неизбежно заменит Общение. Потому сокровенное охраним. И не только от людей, но и от своих непокоренных ещё оболочек. Какой враг опаснее: извне или внутри? И где дозор должен быть зорче? Поймем, как материя астрального змия течет через астральные тела людей, напитывая их своими качествами и свойствами. Змий должен быть побежден как в себе, так и в других. Безразлично, где он поднимает голову и жалит смертельно, через свою оболочку или через чужую. Неизжитое низшее астральное «я» человека так же яро беснуется в его ближних, как и в нем самом. Обуздывая в себе, обуздывает в других и, обуздывая и подчиняя в других, побеждает в себе. И человек не только сторож своему брату или ближнему, но и охранитель и его, и себя от объятий удушающих колец астрального змия. Поляризуя своё сознание на волне холодного сдержанного спокойствия, змия в других лишает силы выявления. Мощь равновесия пресекает его движения в корне. Равновесие духа поражает змия в голову, и он бессильно поникает, и разжимаются его кольца. Ибо сказано: никто не устоит против равновесия. Надо явить высшую степень спокойствия и равновесия духа. Надо утвердить их как мощный щит. Неизмеримо глубока мощь равновесия. Борьба с врагом внутри и вне идёт посредством поляризации сознания. Не надо говорить, не надо убеждать, не надо спорить, надо замолкнуть за крепким щитом воли и, утвердив равновесие огненное, повернуть рычаг мысли в желаемом направлении. Надо понять, что лишь «молчание двигает». Надо понять, что истинное действие свершается в молчании. Довольно слов и внешних уявлений, не достигающих цели. Нужен приказ всего сознания, чтобы не дать возможности астральной оболочке зазвучать. Надо пресечь в корне даже самую мысль о возможности подобного её уявления. Спокойствие на людях не может быть нарушено никогда и ничем, что бы они ни говорили и ни делали. Не могут и не должны неистовства астральных оболочек слепцов нарушить царственное спокойствие духа. Потеря равновесия есть поражение и утрата аккумулированной огненной энергии. Надо же, наконец, понять, что потеря спокойствия и равновесия есть потеря всего. Мощь огненную равновесия Утверждаю!

151. Значение сыновства пойми. Близок, несмотря на всё, что ещё не преодолено. Лучевое родство сильнее родства кровного. Ты знаешь, что всякое явление имеет свои корни. Хорошее – хорошие, дурное – плохие. Ищи причину явления в его корне. По следствиям увидишь причину. И бороться и уничтожать надо не следствие, но причину, но корень, если явление нежелательное. Вот видишь уявление явлений вредных, ненужных или недопустимых, в себе ли, или в других – неважно. Где их корень? В астрале. Вот корень всего. Вот та низшая оболочка, в которой сосредоточены корневые узлы всего, что претит нам в человеке. И как сами люди стыдятся неистовств его, если не угасла в них искра. Как тщательно скрывают свои пороки и недостатки. Сколько тайных пьяниц, воров, любодеев, вампиров. Какой ужас пороков глубоко упрятан под людскими личинами. И корни всего в ней, в этой ярой земной и насыщенной низшими страстями форме – носительнице камического начала. Потому, вступая на путь Архата, будем говорить о его сознательном уничтожении. Будем говорить о сознательном уничтожении астральной оболочки. Врага надо убить, и не в других, но в самом себе. В бешеном клубке дерущихся свирепо псов видим его сугубо ярое проявление. Негоже оно и непристойно оно человеку, носителю света, это животное наследие, сыгравшее свою когда-то нужную и необходимую роль, нужную когда-то, но ненужную теперь. Астральный змий опоясывает Землю. Отрубив ему голову в себе и уничтожив его в себе, от власти его освобождаемся и власть над ним, Землю своими кольцами обвившим, устанавливаем. Им, опоясавшим человечество, вызываются природные стихийные неуравновесия, ибо астральные неуравновесия в человеках вызывают вихри и астральные неуравновесия в астральной планетной материи. Взаимосвязь прочная, и далеко катятся волны астральных вихрей, нарушая гармонию и равновесие тела планеты точно так же, как эти вихри вызывают их в человеческом организме. Болеет тело, болеет и планета. Аналогия полная. Только вместо единичного сознания сознание коллектива, опоясанного астральным драконом. И этого дракона он, вступивший на путь Архата, вызывает на бой в себе, чтобы, победив в себе, подобно легендарному герою древности, вызвать его, планетного, на бой во имя счастья и спасения всего человечества. Велик подвиг, но легче совершить его в битве с мировым драконом, чем победить дракона в себе. Потому пусть не знает пощады рука героя, в самом себе побеждающего древнего змия. Но как он живуч, как он коварен, какие обольстительные и влекущие формы он принимает. Какими яркими красками раскрашивает он свои внешние одеяния. Врага надо знать – под всеми личинами, чтобы удар не пришелся мимо цели. Наблюдай жизнь. Особенно ярки его проявления в людях, ибо слепы и яро ему поддаются, будучи во власти его почти безраздельно. Это – проводник темных влияний. Без пищи умирает всё, что имеет тело, и питается всё: и дух, и душа, и тело. Убей нечестивца, пятнающего одежды Света, лишив его пищи и питания. Питается эманациями астральных вихрей в себе и других. Питается, часто разрушая физическое тело. Убей разрушителя. Это он в припадке бурного раздражения может мгновенно опустошить сокровищницу и выжечь фосфорную ткань. Это он разрушает сеть заградительную и делает страшные проломы в ауре, зияющие, как открытые раны, и доступ самым ужасным тварям делающие возможным. Это не безобидная слабая оболочка, требующая опеки, и заботы, и внимания. Нет, это коварный враг, готовый каждое мгновение лишить тебя всех твоих накоплений и за счет их, сжигаемых в его вихрях, распоясаться безудержно, ибо эволюционирует во зле. Так пусть копье не дремлет над драконом. Так пусть победитель сужденный знает сущность врага, а также и то, что пощады врагу быть не может. И что поражение немыслимо. Героев древности чтили народы. Ибо не своё личное дело свершал герой, но планетное и общечеловеческое. Так борьба и победа зверя в себе есть подвиг значения общечеловеческого. Убей Змия.

http://sintez-u.ru/