НА БАЛУ

(глава из книги «Хвост ящерицы")

Во времена Семилетней войны  Восточная Пруссия четыре года находилась в составе Российской империи. Ею управляли генерал-губернаторы, одним из которых в 1761 году стал отец великого полководца - Василий Иванович Суворов. В ту пору в Кёнигсберге действовала масонская ложа «Три короны», чья деятельность подчинялась Фридриху Великому. Зрел заговор, имеющий своей целью покушение на жизнь императрицы Елизаветы Петровны...

О новом губернаторе, крестнике Петра Великого, в Альбертине велись оживлённые разговоры, как среди преподавателей, так и в кругу слушателей – русских офицеров-артиллеристов, лекции которым читал приват-доцент Иманнуил Кант. По сравнению с прежним губернатором, Николаем Корфом , самолюбивым и взбалмошным вельможей, которого с трудом терпели его приближённые, моложавый и энергичный Суворов был сдержан, внимателен и справедлив. Он избегал излишней пышности, а вставал так рано, что в два часа пополуночи бывал обычно уже одет и занимался делами. Того же он требовал и от подчинённых. Впрочем, кое-кто поговаривал о его якобы непомерной скупости, но эта черта характера здесь, в Пруссии не считалась пороком. За короткое время губернатор навёл порядок на угольных и продовольственных складах, наладил работу хлебопекарен, начал ремонт фортификационных сооружений. Знаток финансов, крепкий хозяйственник и честнейший человек, Василий Иванович всегда стоял на страже интересов закона и казны, а также тонко чувствовал политические веяния. Всей своей деятельностью он старался показать, что Россия пришла в Пруссию всерьёз и надолго. А пруссаков не нужно было учить порядку, им было достаточно почувствовать крепкую руку.
Своё правление новый губернатор начал довольно необычно. Он представил жителям Кёнигсберга такое зрелище, какого они до того не видывали, и которое всех их премного удивило. А произошло следующее. После принятия Суворовым должности, наступил праздник Богоявления Господня, и губернатор решил показать жителям Пруссии всю красоту православного праздника Водоосвящения. По его приказу на реке Прегель, напротив острова Кнайпхоф, во льду вырубили и украсили иордань , а по берегам были поставлены войска в парадной форме с распущенными знамёнами. Чуть поодаль иордани расположили пушечную батарею. Все эти приготовления привлекли несметное количество зрителей. Не только улицы и берега реки, но все окна и даже кровли ближайших домов были заполнены восхищёнными горожанами. Крестный ход начался от церкви, находившейся от реки на расстоянии около полумили, и был возглавлен  архимандритом. Участвовал в шествии и сам губернатор со своими чиновниками. В момент погружения креста в воду, раздалась пушечная пальба, а затем троекратный беглый огонь из ручного оружия всеми войсками, что произвело на присутствующих неизгладимое впечатление.
В остальном же Василий Иванович вёл довольно скромный образ жизни, и не являлся приверженцем пиров и шумных торжеств. Впрочем, иногда всё же происходили события, которые «взрывали» его размеренную деятельность. К таким эпизодам можно отнести приезд к отцу двух дочерей, «совершенных невест», как писали очевидцы. В подобных случаях счастливый губернатор мог позволить себе устроить настоящий бал.
- Бал! Мы непременно учиним бал! – отдал распоряжение Суворов и весь механизм подготовки к такому значительному мероприятию пришёл в действие. Как и в любом европейском городе, дамы начали считать часы до столь важного события, примеряя новые наряды и придирчиво разглядывая себя в зеркале. А деловые люди готовились к важным переговорам в перерывах между танцами, и беседам с высокими чинами для решения своих насущных проблем. Ибо, когда же ещё, как не в лёгкой, непринуждённой обстановке можно решить оные и поставить для себя новые цели? Музыканты проверяли инструменты, переписывали свои нотные сборники. Прислуга готовила отведенные под бал помещения в Королевском замке, повара принимали заказы на изысканные блюда, распорядители были озабочены приобретением достаточного количества разнообразных вин, пуншей и прочих горячительных напитков. А кондитеры намеревались удивить публику новыми изобретениями в искусстве приготовления всевозможных десертов и кремов, безе и суфле.
И вот, наконец, в Кёнигсберг прибыли дочери Василия Ивановича, Анна и Мария. После радостной встречи было объявлено: бал-маскарад состоится через три дня!
Неделей ранее в ясный морозный день в городе появился Александр Васильевич Суворов, подполковник русской армии. В Замок он ворвался, словно в гущу битвы - быстрый, решительный и всё подмечающий человек. На нём прекрасно сидел форменный кафтан, сшитый из качественной шерстяной ткани. Поверх кафтана была накинута синяя войлочная епанча с воротником. На голове - чёрная шляпа-треуголка, обшитая золотым галуном, шею прикрывал шёлковый шарф, на ногах сверкали начищенные ботфорты. Левой рукой он придерживал шпагу.
Своё боевое крещение Суворов получил в июле 1759 года, когда с эскадроном драгун атаковал и обратил в бегство немецких кавалеристов. Позже Александр Васильевич принял участие в знаменитом сражении под Кунерсдорфом и во взятии Берлина. В нынешнем, 1761 году подполковник Суворов готовился вступить в должность командира сводного отряда, целью которого было прикрывать русские войска, и бесконечными нападениями терзать прусские тылы. А сейчас он находился в отпуске и прибыл в Кёнигсберг, чтобы повидать своего батюшку и поправить здоровье после ранения.
И вот к назначенному часу в Замок начали съезжаться гости. Приглашение на бал-маскарад получили все знатные семейства Кёнигсберга, сановники и представители прусского дворянства, а кроме того – командиры и молодые гвардейские офицеры расквартированных в городе русских частей, последние - в качестве партнёров для танцев. Всего же должно было собраться около пятисот человек…
Губернатор и его сын встречали всех на парадной лестнице, устланной дорогими коврами, по бокам которой теснились тропические растения в кадках, а душистая вода струилась из специально устроенных фонтанов. Входящие гости раскланивались, и, поприветствовав губернатора, проходили в главную залу.
Здесь же состоялся очередной разговор отца с сыном.
- Видишь ли, Александр, - озабоченно говорил Василий Иванович, - я сам не ожидал, что наша затея окажется такой непростой и опасной. Врагом нашей императрицы оказалась всесильная тайная организация. От неё каждую минуту можно ожидать коварного удара в спину. Я по роду своей деятельности приобрёл большой дипломатический и житейский опыт. А посему послушай мои предостережения: не спеши сходиться на короткую ногу с новыми знакомыми. И меньше откровенничай даже с самыми близкими людьми, иначе  - пожалеешь. Помни: «язык мой - враг мой»!
Александр Васильевич галантно откланялся проходящей мимо чете Каневиц. Марк Каневиц был хозяином альтштадтского порта.
- На балу не следует утомлять присутствующих серьёзными деловыми разговорами, – отшутился младший Суворов, - Давайте, батюшка, поговорим лучше о театре, он тут превосходный. А если оставить иронию, то не думаете ли вы, что на этом празднике нам что-либо угрожает?
- Кто знает, дорогой сын, только ухо надо держать востро. А ты, голубчик, впредь ничьими советами не пренебрегай - сначала выслушай. Право же, следовать им или нет, останется за тобой.

Дворянский бал-маскарад - это часть светской жизни, которая наряду с весельем и надеждами всегда наполнена кознями и интригами. Это - лицедейство и игра, кокетство и ревность, страсть и любовь! Сегодняшний праздник был устроен традиционно: самый большой зал предназначался для танцев. Он был украшен зеркалами и освещён тысячами восковых свечей. Между колоннами были расставлены «живые картины» в золотых рамах, на которых красавицы в античных туниках изображали произведения великих живописцев. В смежной комнате находились шахматы, шашки и бильярд; в третьем помещении - трубки и табак, бутыли с винами и закуски. Этажом выше располагались всевозможные уборные для дам, комнаты для прислуги, а также просторный зал для последующего ужина. Во всех помещениях было достаточно тепло, а шло оно от подогреваемого пола. Впервые такая новинка в Королевском замке появилась ещё при герцоге Альбрехте . Музыкальное сопровождение обеспечивал духовой оркестр, состоящий из музыкантов, играющих на трубах, фаготах, гобоях, литаврах и валторнах.
Нарядные дамы в роскошных воздушных платьях, в большинстве своём это были красочные роброны с фижмами , и шёлковых перчатках выше локтя плавно прохаживались, обмахивая себя цветастыми веерами. Военные щеголяли в парадных мундирах, при медалях, но в бальных башмаках. Господа из штатских надели новые сюртуки и камзолы с белоснежными рубашками со стоячими воротниками. Большинство гостей закрывали лица причудливыми масками, многие явились в испанских или турецких нарядах. Кто-то изображал рыцаря, закованного в стальные латы, иной – мушкетёра, третий – одноглазого пирата…
Сёстры Анна и Мария Суворовы, молодые светловолосые барышни с румяными щёчками и светящимися от удовольствия глазками, обе удивительно похожие на батюшку, держались скромно, посреди многочисленной и малознакомой публики. Однако, отчасти из-за высокого положения их отца, обе пользовались большим успехом. Их, прикреплённые к поясу ажурных робронов бальные книжечки, в которые вписывались имена кавалеров, желающих танцевать с ними тот или иной танец, были расписаны в течение десяти минут. Кстати, внимания Марии сразу же стал добиваться генерал-провиантмейстер-лейтенант, князь Иван Романович Горчаков.
Танцы открылись полонезом. Заиграла торжественная музыка. После ангажирования кавалерами дам, пары начали своё движение. Первым шёл сам губернатор с графиней Хёбе, приехавшей в Кёнигсберг из объятой войной Саксонии. Они и задали тон движениям, которые стала повторять вся колонна танцующих. Как известно, этот танец похож на изящную, но подчинённую строгому ритму прогулку под музыку, и требует строгости осанки, горделивости и собранности. Сегодня он напоминал выставку блеска, пышности и знатности. Во время шествия под фанфарную музыку гости, независимо от своего возраста, имели возможность показать себя, свой наряд, светскость манер и благородство.
Следующим танцем стал менуэт. Он был построен на мягких, изящных и плавных движениях рук и корпуса, мелких скользящих шажках, которые перемежались поклонами и реверансами. Танцующие старались придать своим фигурам изящные позы, причём дамы, грациозно опустив руки, слегка приподымали платье…
Александр Васильевич с некоторой завистью наблюдал за тем, как легко и непринуждённо выделывают замысловатые па его помощники: капитан Тригуб, поручики Болотов и Непейцын. Суворов таким умением похвастаться не мог, поскольку всю сознательную жизнь предпочитал «глупым» танцам строевую подготовку, а занятиям музыкой – чтение книг.
И вот настало время англеза, который представлял собой сценки ухаживаний кавалера за дамой. Последняя, в свою очередь, изображала побег и уклонение от преследований мужчины. К Александру Суворову подошёл недавний его знакомый –  полковник Половинкин.
- Напрасно вы не танцуете, Александр Васильевич, -  приветливо проговорил он, покручивая свой густой ус, - среди присутствующих особ имеется немало весьма недурных собой и даже неглупых дам и барышень… Так бы их всех и съел! – притворно прорычал он. Глаза его мечтательно пробежали по стоящей вдоль стен публике, кое-где задерживаясь, губы сложились в неприятную улыбочку.
- Мои ноги не приспособлены выделывать подобные кренделя, - уклончиво ответил подполковник.
- Зря, сударь, нужно брать пример с нашей императрицы Елизаветы Петровны, которая весьма искусна в бальных танцах.
- Государыня искусна не только в этом… - возразил Суворов.
- Ещё она превосходит всех в умении красиво одеваться и непринуждённо общаться, мой друг... – продолжал Половинкин.
- Всё это верно, господин полковник, - прервал его Суворов, - но величие Елизаветы Петровны в широте помыслов и неистощимом природном уме, наряду с присущей ей как женщине материнской заботе и элегантности…
Тем временем раздались звуки французской кадрили, и полковник, взяв Суворова под локоть, заговорщицки зашептал:
- Дорогой Александр Васильевич, покорно прошу вас проследовать со мной. Я должен выполнить очень важное поручение. С вами желает познакомиться и протанцевать одна очаровательная Маска… Умоляю, не откажите. Я дал ей слово.
«Вновь начинается очередное сватовство, - с сожалением подумал Суворов, - Не по поручению ли отца он так хлопочет? Ну, что ж сейчас я всем вам покажу…»
- С огромной радостью, полковник, - широко улыбнулся он Половинкину, - только есть маленькая помеха, простите великодушно, но мне ужасно жмут новые башмаки, сейчас я их скину, и мы тотчас отправимся на свидание. - Суворов двумя лёгкими движениями сбросил свою обувь, оставшись в белоснежных чулках. – Вот так намного лучше. Ведите меня, сударь, скорее к даме!.. – поскольку последние слова были сказаны довольно громко, на реплику обернулось чуть ли не половина зала.
- Вы большой шутник, Александр Васильевич, - промямлил Половинкин, - и великий оригинал. Я, с вашего позволения, откланяюсь…
Полковник поспешно удалился. Суворов же стоял с невинным лицом и шевелил пальцами разутых ног.
«Кёнигсберг – замечательный город, полный учёных людей, библиотек и книжных лавок, - думал он, обувая свои башмаки. - Здесь издаются газеты и живут преимущественно мирные люди, не помышляющие о захвате чужих земель, а стремящиеся к добрососедству, труду и знаниям. Им в корне чужда война, они не испытывают ненависти к русским. Пленённые, они радушно принимают в своих домах победителей. Побеждённые, они по доброй воле присягают на верность русской императрице. И, тем не менее, здесь находится осиное гнездо заговорщиков, желающих смерти нашей государыне…»
От размышлений его отвлекло лёгкое прикосновение к руке. Повернув голову, Александр Васильевич увидел стройную женскую фигурку в лиловом платье. Лицо незнакомки скрывала маска с перьями, выкрашенными в розовые и фиолетовые тона. Глаза её источали неподдельную тревогу.
- Берегитесь! Вам угрожает опасность! - негромко, но отчётливо произнесла она по-немецки. – Вас и генерал-губернатора решили убить!
Не дожидаясь ответа, дама упорхнула и затерялась в толпе гостей.
- Вот вам и тихий мирный город… - пробормотал Суворов, прохаживаясь между веселящихся гостей. – А батюшка-то был прав.
- Я вижу, вы откровенно скучаете на балу, господин подполковник. Не желаете ли отличного французского вина? – обратился к Суворову подошедший капитан Тригуб. – Я захватил для вас бокал с бургундским…
- Не чувствую в этом потребности, капитан, - сухо ответил Суворов. - Как говаривала моя няня: «Нет молодца супротив винца». Да и вам бы советовал быть умереннее, поскольку здесь и Половинкин, и Дибирье. К тому же, нам не следует встречаться и беседовать на людях.
- Извините, Александр Васильевич, но я должен вам сообщить, что назревает нешуточный переполох. На верхнем этаже рыщет полиция.
- Что случилось?
- Одному гостю, точнее, гостье, сделалось дурно…
- Ну и что? Наверняка, - кивнул Суворов на бокал, - она переоценила свои силы.
- Полицейские утверждают, а я был случайным свидетелем их разговора, что её отравили. Сия дама имела непродолжительную беседу с вами всего четверть часа назад, после чего я застал её в обществе с полковником Половинкиным. И вот она – мертва. Опознать же её никто из присутствующих не смог…

Поздним вечером гости начали разъезжаться. Кучера заголосили, защелкали кнуты, зацокали копыта. Ночное небо в прорехах облаков пестрело звёздами, было удивительно тихо. Русская и немецкая речь разносилась далеко за пределы Внутреннего двора Замка, особенно женский смех. Дочери Василия Суворова вышли подышать свежим морозным воздухом. Их окружили мужчины в военной форме.
- Прекрасно! Прекрасно! – слышались голоса.
- Вы простудитесь, сударыня, – заботливо говорил своей даме кавалер в драгунской форме. – Позвольте, я повяжу вам шарф…
- А ну, посторонись! – карета, запряжённая в четвёрку лошадей, совершив крутой вираж, ловко проскользнула в Восточные ворота Замка.
Полковник Половинкин спустился со ступенек крыльца, одной рукой придерживая шпагу, огляделся. Видимо, он кого-то искал… Тут к нему подошёл Александр Суворов.
- Как вам бал? – поинтересовался полковник. – Мастер вы на всякие шуточки, Александр Васильевич! Я тут познакомился с одной немецкой Frau , и есть надежда на продолжение… А вы сами виноваты сударь, вместо того, чтобы шлёпать босиком по полу, лучше бы завели лёгкий амур!
- Погодите со своей фрау, полковник. Необходимо прояснить один вопрос.
- Извольте, что вам угодно?
- Одна из дам предупреждала меня об опасности…
- На балу? Не смешите меня, подполковник!
- А мне не смешно. Сразу же после нашего разговора эта дама умерла. Её отравили, всыпав в бокал с шампанским яд. И последним, кого видели в её компании, были вы, полковник. Потрудитесь объяснить!
- Что за чушь вы несёте! Я сам требую объяснений!
- Я поясню, - подошёл к офицерам капитан Тригуб. – Я собственными глазами видел, как вы беседовали с этой дамой, но, как только ей стало дурно, быстро покинули залу. Посему, у нас зародились подозрения…
- Оставьте ваши подозрения знаете кому?.. Вы, верно, не осведомлены, с кем имеете честь разговаривать? Я вам не какой-нибудь пехотный офицеришка!
- А вот это уже оскорбление! – заметил Суворов. – Извольте извиниться!
- И не подумаю! Раз уж вы прикрываетесь именем своего батюшки, то и ведите себя подобающим образом, дабы не бросать тень на честь генерал-губернатора! А ваша девица умерла из-за собственной глупости.
- То есть, вы признаёте, что вы – убийца?
- Ну, знаете… Подобных обвинений я не прощу даже вам!
- Ну что ж, – Суворов был внешне спокоен. – Тогда обнажите вашу шпагу, и пусть нас рассудит бог! Или вы умеете только подбрасывать яд в бокалы и заколдованные шпильки в манжеты?
- Вы забываетесь!
- Примите вызов от пехотного офицеришки, сударь! – Суворов стянул с руки перчатку и швырнул её в лицо Половинкину.
Между тем спорщиков стали обступать со всех сторон любопытствующие.
- Господа, расходимся! – Непейцын и Болотов пытались оттеснить их от ссорящихся. – Недоразумение из-за дамы… С кем не бывает. Нехорошо совать нос в чужие дела…
- …И, если в вас есть хоть крупица чести, извольте защищаться! – С этими словами Суворов вытащил шпагу из ножен – Вы погубили даму, которая предупредила меня об опасности! Значит, вы – мой враг!
- В ложе не будут довольны вашим поступком! – прошипел Половинкин.
- Извольте отойти вон туда, дабы не мешать гостям, покидающим замок, - бросил Суворов, кивнув на пространство Внутреннего двора, отгороженное от основного участка горой снега. – Там вы узнаете, что значит шпага в руках пехотного офицера! Что касается ложи, то, думаю, мне не придётся с нею объясняться!
- Как желаете, подполковник, но, уверяю вас, этот поступок очень скверно отразится на вашей карьере! Боюсь, до полковника вам не дослужиться! Не лучше ли сейчас прекратить сию бессмысленную перепалку и разойтись с миром?
- Так вы не только прохвост, но ещё и трус?
- Чёрт с вами, задиристый вы петушок, извольте! Только не думайте, что штабные офицеры не держали в руках шпаги! Но у меня нет даже секундантов!
Они отошли немного в сторону, куда падало меньше света, и практически не было людей.
- Уж не хотите ли вы послать за Дибирье, сударь? Полноте, решим наш вопрос один на один. Так вы хотите сделать признание? Что это была за дама и почему вы её убили?
- По приказу ложи!
- Ну, что ж, теперь вы умрёте сами!
- Посмотрим! – Половинкин обнажил свою шпагу.
Звон клинков, раздавшийся в ночной тишине, свидетельствовал о том, что противники сошлись в бою.
Полковник, как более мощный и высокий, действовал быстро и размашисто. Его рука делала более широкие взмахи, и шпага совершала пируэты по большой амплитуде. В свете факелов сталь клинков казалась тонкими молниями. Суворов был выдержан, он отвечал короткими выпадами после отражения каждого удара соперника.
- Вы так мне и не сказали, что это была за дама… - произнёс подполковник после кругового батмана, видимо, проверив мастерство противника и сделав для себя вывод.
- А я и сам не знаю! Мне, право, всё равно! Сдохла она, умрёшь и ты… О-о-у-у!! – вдруг вскрикнул он, схватившись за плечо.
Шпага выпала из его рук, а сам он опустился на колено, склонив голову. Левой рукой Половинкин зажимал рану на плече, откуда сочилась алая кровь, окрашивая снег под ногами полковника.
- Честь имею, - ответил Суворов, вкладывая шпагу в ножны. – Друзья мои, - обратился он к Болотову, Непейцыну и Тригубу. - Позаботьтесь о том, чтобы сему господину оказали необходимую помощь!
А лёгкий снежок, непринуждённо кружась, продолжал покрывать своим пухом площадь на Внутреннем дворе Замка.