Мальчики с дрыном

ИЛИ ЕЩЕ РАЗ О БАЗАРОВЕ
/Юродивые ХХ века, гл. 19/.

Не мир, но меч принес Я.
И.Христос, Базаров начала
нового времени.

А при чем  тут Базаров? – может потерять терпение нетерпеливый петербургский юноша. И в самом деле –
                Дела давно минувших дней.
                Преданья старины глубокой…
Времена, когда Базаров жил и пытался действовать, давно миновали. И сам он мирно спит под своим лопухом. Откуда же такое озлобление, переходящее границы приличия? Конечно, было бы удивительно, если бы людишки, посвятившие жизнь исполнению барской воли, полюбили человека, сказавшего: "Зачем я от времени зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня". Борзописцы опять испугавшись: "Борьбу за всеобщее счастье поручили Базарову". Впору позавидовать читателям Чернышевского и Щедрина, вынужденным угадывать значение написанного эзоповым языком – читателям КП приходится значительно труднее. Никакая свобода не может заставить половых из КП прямо заявить: никакого всеобщего счастья не будет, будет отдельное счастье новых господ и их обслуги. Все миросозерцание лакея в одном слове выразилось – "поручили". Половой представить себе не может, даже в самом страшном сне, что человек может что-то предпринять сам, без указаний начальства. Получил г.Вирабов приказ оплевать Базарова – оплевал не задумываясь, хотя до этого всячески воспевал и ставил в пример молодым. А завтра по той же причине, глядишь, снова воспевать начнет.
Причем г.Вирабов, которому поручили борьбу с Базаровым, хватил лишку. От усердия. Ругая крайности, впал в крайность. Как верный пес, рвущийся с поводка здравого смысла, пока хозяин рядом, он начал бросаться на совсем уж неповинных в деле борьбы за счастье человечества людей, вся вина которых состояла в том, что они подвернулись ему под руку. Узнал г.Вирабов об ученике, убившем дрыном одноклассника и вскрывшем его, словно КП – очередной порок общества. Хотя, к слову сказать, вокруг женского вопроса суетился не больше, чем КП под очередным клиентом. До такой степени не суетился, что вовсе не обращал внимания на девичьи чары. Предпочитал изготавливать чучела животных.
Причем, что особенно подозрительно, замочил не ради обогащения и не ради продвижения по службе, что КП было бы ближе и понятнее, роднее. Только вот в местное УВД докладывать о содеянном не стал, как сделал другой читатель КП, прикончивший редактора "Местной правды", осмелившегося печатать то, что не одобряла КП. КП находит в неуравновешенных гражданах свое практическое оружие, а они в ней, родимой, теоретическое.
"Что-то до жути знакомое в этом лице" -  напрягает память давно не смотревшийся в зеркало журналист. Глаза "смотрят   цепко, скрывая какую-то глубинную идею", словно у полового, получившего указание свыше. Он так проникся, что сам себя в зеркале не познаша. Человек, потративший столько времени на целование того, что пониже спины повыше стоящим, может вообще позабыть, как выглядит человеческое лицо.
 Как известно, журналист, как женщина, способен из ничего сделать трагедию. А потому, если бы дело происходило во времена припадка любви к животным, г.Вирабов в два счета доказал бы, что, прежде чем начать изготавливать чучела животных, ученик Пленкин их мучил. Потом состоялся бы разговор о вине в случившемся серых, словно чучело куропатки, учителей. Был также у КП припадок борьбы с наживой (не сразу же ее начинать прославлять, в самом деле). Во времена этого припадка г.Вирабов доказал бы, что чучела изготовлялись на продажу, а убийство – закономерный итог рвачества. Наши  мальчики с дрыном в голове способны доказать вообще все, что угодно.
 Вот и в данном случае г.Вирабова словно дрыном в голову ударило. (Не хочется употреблять в сочинении по изящной словесности неизящное слово «моча»). В его памяти всплыл человек с тяжелым и тупым, словно голова похмельного писаки, предметом в руке – Базаров, который тоже резал лягушек. Всплыл, как утопленник в пруду, которого лягушки уже не волнуют. Ход рассуждений у наиболее светлых умов КП столь же неумолим, как и ход истории: раз и тот, и другой резали пресмыкающихся (правда, не борзописцев), значит… Иногда еще про такие мыслительные построения говорят: в огороде бузина, а в Киеве дядька. Причем вторая часть рассуждения – я за то тебя люблю, шо у тебя перстень – выглядит просто образцом последовательного мышления по сравнению с доводами КП. Хотя бы потому, что человеком с топором был все-таки Раскольников, предтеча современных бизнесменов, друзей и покровителей «КП».. Ведь как объяснил сам Достоевский причину его преступления? Понадобились деньги – пошел и убил. Ну, да мы помним, кто громче всех кричит: «Держи вора!!!»
В это время в стране действительно полным ходом шла постройка «нового здания», точнее, нового общества. При этом строители нового здания убивали не только простых смертных, но и друг друга, поскольку никак не могли решить, кто это здание украдет. По числу умышленных убийств мы уверенно вырвались на первое место в мире. Причем пускали кровь не столько по совести, сколько по ее отсутствию.
Справедливости ради надо отметить, что, когда припадок исполнительности проходит, господа из КП способны оценить появление юных душегубов вполне здраво. К примеру, КП сообщает (30 июня 1995) о мальчике Паше, у которого, как только он прекращает принимать лекарства, появляется "странный блеск в глазах", словно у щелкопера, подчиняющего все одной идее. Этот "мальчик Паша любит убивать кошек" и гадит на могилы, словно КП. Причем никакие половые перевороты не могут его от этого увлекательного занятия отвлечь. "Это не страшилки-придумки. Это наша быль…" – грустно оценивает КП итоги "последних 70 лет" своего руководства. Поскольку несмотря на то, что частная жизнь просматривалась сквозь множество замочных скважин, разглядеть  нуждавшегося в лечении мальчика не сумели. Наверное, потому, что были заняты исключительно наблюдением за тем, как мальчиков делают, а не что из них потом получится.
Да и сам г.Вирабов немного побушевав, признает: "Дело, конечно, не в лягушках". Наверное, лекарство принял. И это один из немногих случаев, когда с г.Вирабовым трудно не согласиться. Речь действительно шла не о лягушках, а о «общеобразовательном, философском  значении того самого естествознания, занятие которым еще так недавно обыкновенному русскому обывателю представлялось каким-то непонятным барским чудачеством». (Тимирязев К.А.). При рассуждениях о Базарове у бедняги от излишнего усердия что-то замкнуло в обмотке и от начал рассуждать о витках, по которым мы кружимся, словно нетрезвый строчкогон вокруг здания родной редакции, безуспешно пытающийся преодолеть ее притяжение и попасть домой, ибо это народ такой, что и по-трезвому не всегда понимают, куда шествуют. Естественно, что в таком состоянии подняться до обобщений – раз плюнуть: "Мы превратились в общество базаровых", - взвопил г.Вирабов – "как это произошло – вот что хочется понять".
 Никак это не произошло. Базарова в роли холуя представить невозможно. И он, как утверждает Тургенев, всегда говорил правду, поэтому пока существует КП, мы в общество базаровых не превратимся. А вот насчет того, что Базаров появляется в летописях человечества не первый раз – это правда. Первым нигилистом нового летоисчисления был ни кто иной как Сын Божий, принесший меч на землю явно не яблоки резать. В число "прочих", имевших "другие представления о смысле жизни", входил также и сторонник цареубийства Пушкин, в ВКП(б) не состоявший. Только он предпочитал кинжал. Иные находят справедливость в дубине, другие – в кинжале. Или, правильнее сказать, справедливость находит в них свой кинжал. И Ленин говорил: "…порядочный человек должен быть революционером". Ну не действуют доводы разума на Обломовых. Ну не получается! Поэтому Базарова, "который все отрицал", побаиваются те, кто отрицает не все, а только право ближнего есть. И все воруют. Он не будет зря болтать, а просто воздает каждому по делам его. Ибо как учит ВВ: "Есть люди особенные – с даром слов; другие – с даром мысли; но есть главные и лучшие люди – с даром дел". И придется половым идти работать: Базарову лакеи не нужны. Кому охота узкоколейки в тайге через хляби и болота прокладывать и коров доить? Примерно в таких же хлябях.

/Продолжение следует/.