Зацепиться за небо. - XV. Дом трех монашек

  Эльвире нечего было делать, и она, сказав легкомысленно:  «Не ищите, - пойду гулять!», двинулась в направлении зазывающей на концерт бензопилы. За спиной услышала голос зятя:
– Мама, возьмите палку, много змей у старых домов, а они конкуренток не любят.
«Вот так: едешь через всю страну, машины даришь, а тебе не то что спасибо не скажут, а еще и гадюкой назовут. Да–а–а!»
  А ведь он прав: Эльвира роль «Гадюки» из рассказа Алексея Толстого на себя примерила  еще в молодости, так в этой роли до сей поры и купалась. 
Вокруг заброшенных и умирающих изб добротной изгороди не было даже в палисадниках, от незваных  гостей  их охранял бурьян. Эльвира решила обойти кромкой леса этот мемориал людского греха и беспамятства. Иногда попадались на глаза изгороди из серых жердин, сцепленных дряхлыми столбиками.
  Эльвира шла осторожно, помогая руками раздвигать редкие, но колючие метелки порея, они цеплялись за ноги и руки, и она пожалела, что одела легкий ситцевый халат. Так огородами она дошла до последней избы и вышла на дорогу, разделяющую деревню на две половинки и убегающую через поле к реке.
  Именно сюда – в русло песчаной дороги ворвался со стороны речки свежий ветер, сдобренный запахами полевых цветов.. Эльвира ловила этот ветер открытым ртом и глотала его, пока не закружилась голова.
Большой дровяник у края дороги был заполнен до краев чурбачками, поодаль от него уставшая и совершенно разрушенная изба.  Эльвира мысленно послала вопрос вдаль мирозданию: «Почему ни хозяева этих полуразрушенных изб, ни бабушка Мария, ни мать Эльвиры никогда не посетили свои родные уголки, а лишь  держали их в своей памяти?»
  Звук бензопилы был уже рядом. Из бурьяна выскочила на Эльвиру овчарка, но узнав гостью, хвостом и всем телом завиляла, позволяя Эльвире пройти по гнилым бревнам и доскам, пахнувшим потерянным временем к загадочному дому. Подойдя к полуразрушенному крыльцу, она начала  разглядывать строение. Три дома будто столкнулись нечаянно,  так и замерли в едином объятии. Изба, почерневшая от времени, не стыдясь, показывала изумительные деяния рук мастеров. Рисунки резьбы на наличниках окон уже просматривались, а на козырьке дома – на фоне голубого неба вообще парили.
  Из избы вышел усыпанный опилками мужик, вероятно, на отдых. По всему виду, не был рад гостье. Эльвира попросила разрешения войти в дом и его осмотреть. Собака подошла к рваным ступеням дома, лениво распласталась на утоптанном пяточке. Ударил запах свежих опилок. В большой объединяющей три дома комнате горы мусора, которые образовала рухнувшая центральная часть крыши. Среди гор  мусора просматривалась добротная мебель ручной работы. Эльвира подошла к стене и погладила рукой отполированную поверхность, на которой виднелись микротрещины старости. Эльвира  ходила по дому осторожно, опасаясь ступать на скрипучие половицы, ведь любое неосторожное движение могло спровоцировать разрушение крыши.
–  Давно крыша начала разрушаться? – почему–то спросила хозяина дома, наблюдавшего за ее изысканиями.
–  Начал выпиливать бревна для бани, вот и посыпалась…
–  Работать ведь при такой крыше опасно. Не то дело вы затеяли.
  Мужик молчал. Эльвира продолжала выговаривать:
–  Такие бревна на баню! Это же варварство! В них такая история, такое мастерство!
  Эльвира заметила, что хозяин пытался выпиливать именно отполированные бревна общей для трех изб комнаты. «Этой избе бы новую крышу, цены бы ей не было».
– Я ее купил за десять тысяч на дрова, – отбился своим положением хозяин.
– Один сундук дороже стоит! Откопали бы и забрали мебель. 
  «Этот памятник сохранить нужно. Кто возьмется?» – Продолжала мысленно сокрушаться Эльвира, взгляд выцарапал из мусорной кучи толстые околыши толи папок, толи книг. Раззуделись руки, «как их достать?», взгляд отвела. «Нет, это должно попасть в нужные руки, – то есть её».
– А собачка эта ваша? – неожиданно спросила, пробираясь к выходу, озираясь на большую во весь потолок рваную дыру.
– Прибилась! Местные говорят, что это собака бабы Симы – кто она такая, я не знаю.
– А живет где?
–Собака или баба Сима?
–Бабушки Серафимы десять лет как  нет на свете. Удивляюсь: ничего с тех пор в доме не потревожено, даже ковш в бане лежит – как лежал. Наверное, только здесь – в северной глубинке люди не болеют воровством.  «Вовсе даже и не грех – забрать эти папки и не воровство, а изыскание», – успокаивала себя Эльвира, продумывая операцию по изъятию тайн дома "трех монашек".