Чудеса в решете. - 15. Дом трех монашек

  Эльвире нечего было делать, и она, сказав легкомысленно:  «Не ищите, - пойду гулять!», двинулась в направлении зазывающей на концерт бензопилы. За спиной услышала голос зятя:
– Мама, возьмите палку, много змей у старых домов, а они конкуренток не любят.
«Вот так: едешь через всю страну, машины даришь, а тебе не то что спасибо не скажут, а еще и гадюкой назовут. Да–а–а!»
 А ведь он прав: Эльвира роль «Гадюки» из рассказа Алексея Толстого на себя примерила  еще в молодости, так в этой роли до сей поры и купалась. 
Вокруг заброшенных и умирающих изб добротной изгороди не было даже в палисадниках, от незваных  гостей  их охранял бурьян. Эльвира решила обойти кромкой леса этот мемориал людского греха и беспамятства. Иногда попадались на глаза изгороди из серых жердин, сцепленных дряхлыми столбиками.
Эльвира шла осторожно, помогая руками раздвигать редкие, но колючие метелки порея, они цеплялись за ноги и руки, и она пожалела, что одела легкий ситцевый халат. Так огородами она дошла до последней избы и вышла на дорогу, разделяющую деревню на две половинки и убегающую через поле к реке.
Именно сюда – в русло песчаной дороги ворвался со стороны речки свежий ветер, сдобренный запахами полевых цветов. Эльвира ловила этот ветер открытым ртом и глотала его, пока не закружилась голова.
Большой дровяник у края дороги был заполнен до краев чурбачками, поодаль от него уставшая и совершенно разрушенная изба.  Эльвира мысленно послала вопрос вдаль мирозданию: «Почему ни хозяева этих полуразрушенных изб, ни бабушка Мария, ни мать Эльвиры никогда не посетили свои родные уголки, а лишь  держали их в своей памяти?»
Звук бензопилы был уже рядом. Из бурьяна выскочила на Эльвиру овчарка, но узнав гостью, хвостом и всем телом завиляла, позволяя Эльвире пройти по гнилым бревнам и доскам, пахнувшим потерянным временем к загадочному дому. Подойдя к полуразрушенному крыльцу, она начала  разглядывать строение. Три дома будто столкнулись нечаянно,  так и замерли в едином объятии. Изба, почерневшая от времени, не стыдясь, показывала изумительные деяния рук мастеров. Рисунки резьбы на наличниках окон уже просматривались, а на козырьке дома – на фоне голубого неба вообще парили.
Из избы вышел усыпанный опилками мужик, вероятно, на отдых. По всему виду, не был рад гостье. Эльвира попросила разрешения войти в дом и его осмотреть. Собака подошла к рваным ступеням дома, лениво распласталась на утоптанном пяточке. Ударил запах свежих опилок. В большой объединяющей три дома комнате горы мусора, которые образовала рухнувшая центральная часть крыши. Среди гор  мусора просматривалась добротная мебель ручной работы. Эльвира подошла к стене и погладила рукой отполированную поверхность, на которой виднелись микротрещины старости. Эльвира  ходила по дому осторожно, опасаясь ступать на скрипучие половицы, ведь любое неосторожное движение могло спровоцировать разрушение крыши.
–  Давно крыша начала разрушаться? – почему–то спросила хозяина дома, наблюдавшего за ее изысканиями.
–  Начал выпиливать бревна для бани, вот и посыпалась…
–  Работать ведь при такой крыше опасно. Не то дело вы затеяли.
Мужик молчал. Эльвира продолжала выговаривать:
–  Такие бревна на баню! Это же варварство! В них такая история, такое мастерство!
Эльвира заметила, что хозяин пытался выпиливать именно отполированные бревна общей для трех изб комнаты. «Этой избе бы новую крышу, цены бы ей не было».
– Я ее купил за десять тысяч на дрова, – отбился своим положением хозяин.
– Один сундук дороже стоит! Откопали бы и забрали мебель. 
«Этот памятник сохранить нужно. Кто возьмется?» – Продолжала мысленно сокрушаться Эльвира, взгляд выцарапал из мусорной кучи толстые околыши толи папок, толи книг. Раззуделись руки, «как их достать?», взгляд отвела. «Нет, это должно попасть в нужные руки, – то есть её».
– А собачка эта ваша? – неожиданно спросила, пробираясь к выходу, озираясь на большую во весь потолок рваную дыру.
– Прибилась! Местные говорят, что это собака бабы Симы – кто она такая, я не знаю.
– А живет где?
–Собака или баба Сима?
–Бабушки Серафимы десять лет как  нет на свете. Удивляюсь: ничего с тех пор в доме не потревожено, даже ковш в бане лежит – как лежал. Наверное, только здесь – в северной глубинке люди не болеют воровством.  «Вовсе даже и не грех – забрать эти папки и не воровство, а изыскание», – успокаивала себя Эльвира, продумывая операцию по изъятию тайн дома «трех монашек».

Вернулась Эльвира к обеду. Запах свежего борща проникал через открытое окно избы и ненавязчиво дразнил уличных гостей. Колонок посматривал из подвального окна, беспрестанно кивая красивой головкой. Кричали требовательно чайки, рассевшиеся на крыше и столбиках изгороди, В этих местах воронья почти не встретишь, да и птичий класс не удивлял разнообразием.
За столом на лавке сидели зять  и внучка и баловались – легонько били друг друга по лбу деревянными ложками. Эльвира была уверена – начал игру, конечно, отец. На ее глазах внучка отклонилась назад, сделала предупредительный широкий замах ложкой, второй короткий замах закончился хлопком. Отец ответил тем же. Александра, ставя на стол чашки с дымящимся содержимым, бросила укоризненный взгляд на мужа: «Дань, прекрати!», – повернувшись в сторону вошедшей Эльвире, с такой же интонации сказала, – Мама, мы тебя заждались! Где ты была?
–Я такое видела! – повторила, – Такое видела!
Чашки, блюдца, тарелочки, бокалы – все, что стояло на столе, было заполнено содержимым, словом всем, чем питается крестьянская семья для полноценного обеда. Эльвира не стала себя и остальных утруждать любопытством: а как все это появилось на столе, села напротив зятя; она знала, что дочери не в тягость было выполнять  поварские обязанности, лишь кивнула головой, одобряя её заботливость: – Да уж садись, сама покушай! – с добрейшей ноткой в голосе сказала.
После обеда зять снова отправился к баньке. Нюша побежала за отцом, помахав всем ручкой.
–Помощники нужны? – крикнула им вслед Эльвира.
–Убираться будем, – недовольным голосом сказала Александра, через длинную паузу смиренно добавила,  –расскажешь, мама, – где была.
Рассказ о всех впечатлениях, которые получила за  время  похода по окрестным местам, закончила возмущением:
– У меня к Даниле столько вопросов! Ты знаешь о самом большом доме на нашей стороне  в конце улицы? Представляешь, полный дров дровяник никто не грабит! А в доме – такая уникальная старинная мебель! Кто там жил? Мужик за десять тысяч рублей дом купил на дрова!
– Дом монашек? Даню надо спросить. Он должен знать.
Зять сидел на скамье возле песочницы, смотрел на игру Нюши, даже давал смешливые советы, когда у дочки не получалось выстроить надежный – не разрушающийся замок или хотя – бы домик. Эльвира подошла, села рядом с зятем, тот вздрогнул и отодвинулся. На помощь Нюше заторопилась, переодевшаяся для загара Александра, она присела на корточки рядом с дочкой, и они вместе начали большую стройку, заняв все пространство песочницы. Не поворачиваясь к зрителям, обратилась к мужу:
– Дань, расскажи про дом монашек –  что знаешь.
– Мало что помню.
У зятя память была кратковременной и беспорядочной. Он всегда искал ключи там, где не оставлял, так же было с носками, со всеми мелкими предметами. Вообще ничего не любил упорядочивать. Немного подумал, глубоко вздохнул и большими ручищами стянул бока, словно задерживал выдох.
– Значит так, – начал  докладывать зять: – жили в том доме до самой революции Октябрьской три сестры. Семья жила богато. Все изменилось после 20–го года прошлого века: две сестры подались в монастырь, третья сестра – к «красным»1. Монастырь, кажется, сожгли «красные». Все сестры вернулись в родительский дом. Перед войной родителей раскулачили,  отправили в ссылку. Так сестры и жили, «за глаза» называли их тремя монашками. Родители тайком вернулись в родной дом, но скоро умерли, так и не выдали замуж своих дочерей. Монашки разъехались после войны кто – куда. Вот и все – что знаю, – закончил короткий рассказ Данила.
Вскрикнула Нюша:
– Папа, а ты мне сказку расскажешь про этих монашек?
Эльвира удивилась, казалось, Нюша была занята – поглощена строительством  замков на песке, а ведь все слышала.
Данил ответил: – Конечно, расскажу дочка. В баню сходим, чай попьем, вот тогда и расскажу.
Эльвира давно начала замечать талант зятя – он, играя с дочкой, на ходу сочинял и режиссировал полноценное  театрализованное представление с массой любопытных действующих лиц. «Какое представление на этот раз придумает? Повезло Нюше с отцом!»
– Кстати, мама, мне с тобой нужно поговорить, – отвлекла Александра мать от приятных раздумий, отзывая взмахом руки в сторону дома, – пошли в дом.
Зашли в горницу вместе. Александра достала из верхнего ящика старинного комода небольшой бумажный пакет. В такую казенную бумагу в недалеком прошлом посылки на почте заворачивали.
– Мама я нашла странные письма. Я поняла, что эти письма адресованы не Серафиме, а Розе. Письма сама почитаешь. Даня уже прочитал. Раньше здесь не было этого пакета. Он появился неожиданно.
Эльвира выслушав, пакет вытянула из рук дочери.
– Я его нашла в самом старинном сундуке холо;дника2 на заднем дворе. Хотела почитать, когда время появится. 
– И что, дочка, тебя удивило?
– Понимаешь: письма все – из Германии. Писал дед Арсений какой – то женщине,  называл её «моя прекрасная роза». Дед же «пропал без вести», а на штемпеле писем мы высмотрели 48 год. Получается: дед не вернулся к бабушке Серафиме намеренно. Даня вообще в трансе.
– Я же тебя предупреждала: не нужно читать чужие письма, – сказала Эльвира, скрывая под строгостью любопытство.
А вечером драгоценные женщины собрались в горнице и, затерявшись в одеялах и подушках, с особым вниманием  слушали небылицу от Данила; обычно в это время они смотрели телесериал «Сваты» с ноутбука.