Колымская трасса Остановки по требованию Глава 24

Глава 24 Остановка по просьбе молодых офицеров.

                Наша жизнь не игра, собираться пора.
                Кант малинов и лошади серы.
                Господа юнкера, кем вы были вчера?
                А сегодня вы все офицеры.

                Булат Окуджава

Карта Дальнего Востока - это вечный памятник его первооткрывателям и его исследователям, среди которых особое место занимают сподвижники Г.И.Невельского. Почему особое? Да, потому что каждый член экспедиции сознавал, что его действия во имя отечества входят в противоречие с  намерениями влиятельных государственных мужей в Петербурге, и  любая их неудача влечет за собой серьезные последствия для каждого участника.

Они осознанно выбрали свой путь, подвергали свою жизнь смертельным опасностям, не раз могли погибнуть в море, в тайге, от холода, от голода, от встречи с лихими людьми или диким зверем, но ни разу не усомнились в своем командире.

Надежными и бесстрашными сподвижниками Невельского на протяжении всех лет работы Амурской экспедиции были:
лейтенант Н. К. Бошняк, подпоручик Д. И. Орлов, мичманы Н. М. Чихачев , Г. Д. Разградский и А.И.Петров, прапорщик А. И. Воронин, приказчик А. П. Березин, топограф П. П. Попов, врач экспедиции доктор Е. Г. Орлов. Конечно,  это далеко не все: матросы, казаки, первые переселенцы, торговые люди, налаживающие взаимовыгодные отношения с местным населением - всех не перечислишь, но каждый внес свой посильный, а скорее, непосильный вклад в присоединение дальневосточных земель к России.
Имя Г. И. Невельского встречается на географической карте девять раз, Н. К. Бошняка - шесть, Д. И. Орлова - пять, Н. М. Чихачева - четыре раза. Увековечены имена и других участников Амурской экспедиции.

Первым членом экспедиции стал Дмитрий Иванович Орлов.

Дмитрий Иванович Орлов  1805 года рождения был самым старшим по возрасту. С 1834 года он служил  в Российско-Американской компании, был командующим  ее флотом, побывал во всех морях Дальнего Востока и в северной части Тихого океана, изучил Охотское море и быт местного населения, проводил опись побережий. В 1834 г. произведён в подпоручики, в 1838 г. – в поручики. В том же году за преступление на романтической почве был лишён чинов, дворянства и определён в ссыльнопоселенцы. В 1843 г. принят без чина в Охотскую факторию РАК, обследовал Аянский залив и руководил постройкой Аянского порта. В 1847 г. был помилован, получил чин коллежского регистратора. В августе 1849 г. отправлен на байдарке из Аянского порта в Сахалинский залив для розыска Г. И. Невельского, исследовавшего на транспорте «Байкал» Амурский лиман, и после встречи с ним поступил под его командование.

Еще до создания Амурской экспедиции зиму 49-50 годов по распоряжению Невельского  Орлов провел на Петровской косе в заливе Счастья. Он изучал ледовую обстановку в этом районе Охотского моря, в Амурском лимане и в устьях рек Амур и Уссури.

Бошняк Николай Константинович происходил из дворянского рода. Родился 3 (15) сентября 1830 года. В 1842 году стал кадетом Морского корпуса, в 1847 году проходил практику гардемарином на Балтийском море, в 1849 году был произведен в мичманы, с оставлением в офицерском классе В 1851 году был переведен из Санкт- Петербурга в Амурскую экспедицию.

Николай Матвеевич Чихачёв  родился 17 апреля 1830 года в Псковской губернии,  потомственный дворянин, получил  образование в Петербурге, в Морском кадетском корпусе, где учился с 1841 по 1848 годы. С августа 1850 года Чихачёв служит на корвете "Оливуца", на котором в сентябре совершает плавание из Балтийского моря в Тихий океан. В 1851 году "Оливуца" становится на рейд в заливе Счастья и Чихачев, встретив здесь своего товарища по учебе в Морском корпусе Николая Бошняка,  переходит на службу в Амурскую экспедицию под командование Г.И.Невельского.
 
Мичманы Григорий Данилович Разградский (1830) и  Александр Иванович  Петров
 (1828) - оба выпускники "Первого  штурманского полуэкипажа" - морского училища в Кронштадте - прибыли на корвете «Оливуца»  в 1852 году    и были зачислен в Амурскую экспедицию.
 
Бошняк, Чихачев, Разградский, Петров - ровесники, им чуть больше 20-лет.
Немногим старше их были прапорщик корпуса штурманов А. И. Воронин.
А.И. Воронин Родился в Петербурге в небогатой дворянской семье. Образование получил в Первом штурманском полуэкипаже в Кронштадте. В 1836–1847 гг. принимал участие в морских кампаниях, плавая на судах Балтийского флота. в 1851г. А.И. Воронин по его просьбе был переведён на Дальний Восток в Камчатскую военную флотилию. В Иркутске генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьёв назначил его в только что сформированную Амурскую экспедицию.

Е.Г. Орлов, родился в 1818 г. По окончании полного курса Петербургской медико-хирургической академии он получил звание лекаря и В 1851 г. Е. Г. Орлова зачислен в  став Амурской экспедиции, в которой он состоял в течение 5 лет.

Попов Петр Павлович (1824 )Военный топограф.   Карта Амура, составленная Корпуса Топографов Прапорщиком Поповым, по замечанию Генерал-Адъютанта Путятина, исполнена добросовестно и настолько точно, сколько это можно требовать при тех средствах, которыми мог располагать г. Попов. (Морской Сборник 1856 г, №1.)

Работа Амурской экспедиции проходила в сложнейших условиях. На объективные трудности, связанные с тяжелым климатом, бытовой неустроенностью, накладывались бюрократические:  снабжать экспедицию запасами продовольствия, гребными судами и строительными материалами  было поручено Российско-Американской компании. Компания со своими обязанностями справлялась крайне плохо, обрекая  членов экспедиции на тяжелые болезни и голодную смерть.  На содержание экспедиции были выделены ничтожные средства: 17000 рублей в год.

Геннадий Иванович вспоминал:
"...мы были как бы всеми забыты и отданы в жертву случайностям и голодной смерти. Поэтому всякий может судить, каково было тогда наше положение.
...Сношения наши с местным населением становились всё более и более дружественными благодаря тому, что мы не позволяли себе благодетельствовать их нововведениями, противными складу их жизни и укоренившимся обычаям, а соблюдали во всём должную справедливость и не только не производили каких-либо насилий, но и не оставляли ни малейшей их услуги без вознаграждения. Местное население по-видимому понимало всё это и ценило, что отчётливо выразилось в участии, которое оно выказало при открывшихся между командами скорбутных болезнях(цинга). Местные жители охотно доставляли черемшу и другие коренья, которые, по их понятиям, помогают от этой болезни".

Как ни помогало местное население, сколько ни придумывал целебных средств доктор Орлов, но не было лекарств и не было еды.
 
Изменить что-либо не было возможности, приходилось обходиться только собственными силами, писать прошения и уповать на то, чтобы на следующую зимовку экспедицию вновь не оставили на голодном пайке. Невельской был вынужден дать распоряжение забить скот, только что доставленный в Петровское и в Николаевский пост. Эта крайняя мера была необходима для спасения больных цингой.

В одном из писем Невельской распорядился, советуя хозяйничавшему там Петрову: "Строго прикажите фельдшеру, чтобы об опасных больных он каждую почту через Вас уведомлял доктора, то есть чем лечит? Какой ход болезни? Какую употребляет пищу?"
Далее Невельской предложил подробный расчет пайка до мая на каждого, при этом строго наказал: "Смотрите за этим хорошенько, и чтобы ни фунтика без Вас не смели брать. Что делать? Мы, собственно и сами здесь солонину кушаем… У нас есть гороховая мука — есть ли у Вас? Если нет, то напишите, пришлю". Экспедиция не имела ни грамма таких необходимых при цинге лекарств, как уксус и спирт.

" ... Убеждение, что действия наши клонятся к благу Отечества, единственно поддерживало в нас крепость духа, энергию и отвагу, столь необходимые при таких обстоятельствах".

Изучение Приамурья не прекращались вопреки всем невзгодам  и приказанием из Петербурга: "не распространять исследований далее земли гиляков, обитающих по Амурскому лиману и в окрестностях Николаевска, и стараться через гиляков вступать в торговые сношения со старшинами сопредельного с ними населения".

По распоряжению Невельского зимой   1851-52 г.г. Д. И. Орлов  сделал рекогносцировку территории по российско-китайской границе, отправившись в этот край на собаках с тунгусом, знающим разные наречия местных народностей.

Д.И. Орлов  этим исследованием фактически доказал:
1) что Хинганский хребет, принятый по Нерчинскому трактату 1689 года, подтвержденному трактатом 1721 года, за границу между Россией и Китаем, от верховьев реки Уды направляется не к северо-востоку, как ошибочно до этого времени полагали и как изображалось на всех картах, а к юго-западу;
 
2) что в Тугурском и Удском краях, а равно вдоль южного склона Хинганского хребта никаких пограничных столбов или знаков, как сообщил академик Миддендорф., нет и никогда не существовало, а что кучи камней, сложенные в виде столбов местным населением для обозначения стойбищ и удобных перевалов, Миддендорф принял за пограничные знаки; и, наконец,

3) что слухи о поселении русских около южного колена реки Амура, по словам сопровождавших Д. И. Орлова проводников, справедливы.
(Александр Фёдорович Миддендорф ( 1815, Санкт-Петербург  —1894, Хелленурме, Валгамаа) — русский  путешественник, географ, зоолог, ботаник и натуралист, академик и  непременный секретарь Петербургской академии наук. В период своей экспедиции в Северную Сибирь и на Дальний Восток в 1842;1845 открыл плато Путорана, стал первым исследователем полуострова Таймыр, Северо-Сибирской низменности, Амурско-Зейской равнины, Станового хребта, нижней части бассейна Амура, южного побережья Охотского моря, Удско-Тугурского Приохотья, Шантарских островов. Отчёт Миддендорфа об экспедиции был для своего времени наиболее полным естественно-историческим описанием Сибири)

По результатам  следующей экспедиции Д.И.Орлова уже на  Сахалин  в 1853 году ему было:
" ...приказано занять там пост, назвав его Ильинским, собрать жителей и объявить им, что остров Сахалин принадлежит России и что мы всех его обитателей принимаем под свою защиту и покровительство. В случае встречи с иностранными судами, как командиру транспорта, подпоручику Семёнову, так равно и Д. И. Орлову приказано было заявлять от имени российского правительства, что весь Приамурский и Приуссурийский края с островом Сахалином составляют русские владения. Орлову я, кроме того, приказал пройти от поста вдоль западного берега Сахалина к югу, на пути собирать от туземцев всевозможные сведения и осмотреть этот берег — не найдётся ли здесь бухты, в которой могло бы зимовать судно".(Г.И.Невельской)

В 1851 году Николай Бошняк  вместе с Невельским изучают устье Амура.  В 1852 году   Бошняк совершает тяжелейшее путешествие на Сахалин, во время которого было открыто месторождение каменного угля. Возвращается больным, не в состоянии ходить  от нарывов на ногах, весь ободранный, голодный. Едва окрепнув, Николай Константинович отправляется в апреле этого же года в экспедицию по Амуру.
 С наступлением весны 1853 года Бошняк готовится в экспедицию по материковому побережью Татарского пролива.

Выйдя с тремя спутниками на небольшой нивхской лодке  из пролива Де-Кастри и спустившись к югу вдоль берега пролива,  23 мая (4 июня) по новому стилю)1853 года был открыт  неизвестный залив, оказавшийся одной из величайших в мире естественных гаваней.

 "Перед нами тянулась широкая масса воды, совершенно тихой и гладкой, как зеркало. Густой лес окраивал эту прекрасную водяную ленту, - вспоминал Николай Бошняк.  – Я приказал измерить глубину двухсаженным шестом – шест пронесло. Я скомандовал: Шапки долой! – и усердно перекрестился. И было отчего".

Бошняк понял, что это не одна бухта, а огромная закрытая глубокая гавань с множеством бухт. Она была так обширна, что в ней мог разместиться огромный флот.
Всю гавань назвал именем императора Николая (позднее ее стали называть Императорской Гаванью).

Закончив описание гавани,  он уложил все документы в брезентовый портфель и велел своим спутникам изготовить из лиственницы большой крест. Сам вырезал на нем перочинным ножом слова:

"Гавань Императора Николая открыта и глазомерно описана лейтенантом Бошняком 23 мая 1853 года, на туземной лодке, со спутниками казаками Семеном Партфентьевым, Киром Белохвостовым, амгинским крестьянином Иваном Моисеевым".

При личном участии  Невельского здесь  4 (16) августа 1853 года был основан Константиновский военный пост. В сентябре 1853 года в Императорскую Гавань вновь прибыл ее открыватель лейтенант Бошняк. Теперь уже в качестве начальника Константиновского поста. А вслед за ним сюда подошли транспортные суда «Иртыш» и «Николай», которые доставили солдат.

Чихачев  в 1852 году получил   задание: ехать вверх по Амуру до того места, где по слухам, недалеко от залива Де Кастри находилось озеро, от которого до побережья Татарского пролива рукой подать, после чего попытаться вдоль побережья через пролив и лиман возвратиться домой, в Николаевский пост или в Петровское.

 Чихачев отправился в путь 12 февраля 1852 года в сопровождении нивха Афанасия. Он дошел до устья реки Амгунь, поднялся по ней, ведя все это время опись маршрута, далее перешел к озеру Самагиров, оттуда вдоль берега к реке Горин, где трое суток прожил в селении того же названия, безуспешно пытаясь найти проводника, и тогда он один проехал 150 верст по реке Гориной. Когда он прибыл к ее устью, к Амуру, то у него оставалось корма для собак лишь на двое суток, у самого же продукты полностью закончились. "На девятые сутки, давая собакам по одной кости, не могу сказать, чтобы доехал, но дошел до Кизи". К счастью, тут оказался Попов, а затем прибыл Березин, который вскоре отправился с рапортом в Петровское. А сам Чихачев с Поповым, Афанасием и казаком, прибывшим сюда с Березиным, оборудовали в заливе Нангмар (Де-Кастри) нивхскую лодку и совершили на ней труднейшее плавание вдоль материкового берега до самого южного пролива (теперь пролив Невельского), и от него по всему лиману в  Петровское, куда он и возвратился 18 июня 1852 года.

А.И.Петров 26 декабря 1852 г писал  из Николаевского поста Г.И.Невельскому: "Поверьте, моя голова постоянно занята мыслями о пользе, о добре; может быть, я ошибаюсь во многом, но, простите, мне только 23 года, но есть желание делать пользу, сколько в состоянии моя голова». И несколько позднее: «По-моему, строить, так строить не на пять лет, а строить как можно лучше, крепче и чище".
 
Немного позже Г.И.Невельской в письме к А.И.Петрову подчеркивал " так на Вас надеюсь и так много люблю Вас за Вашу основательность и истинно полезную деятельность, что когда Вы на посте, я совершенно спокоен". 

 После поднятия российского флага над Сахалином от генерал-губернатора Восточной Сибири  Н.Н. Муравьева пришло предписание: выставить в нескольких местах южного Сахалина русские посты, официально там обосноваться, укрепиться и исследовать Южный Сахалин. Муравьев сообщал, что для исполнения сахалинской операции им назначен майор Николай Вильгельмович Буссе.

Николай Вильгельмович  Буссе, окончив Пажеский корпус, поступил на военную службу в Семёновский полк. В 1853 году по совету и при протекции своего сослуживца по полку и друга Михаила Корсакова, который к этому времени состоял чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири, Буссе переводится в Иркутск , где произведён в майоры.

Г.И.Невельской  и Н.В.Буссе  во многом расходились в своих взглядах на деятельность Амурской экспедиции, на возможность малейшего отступления от приказов вышестоящих чинов.

"Он многому удивлялся, вспоминал Геннадий Иванович,- и никак не мог понять дружеского и как бы родственного моего обращения с моими сотрудниками офицерами, какое он вдруг увидел. Он никак не мог допустить, чтобы начальник, облеченный огромною самостоятельною властью, каковым я был тогда в крае, мог дозволять подчиненным ему офицерам рассуждать с ним, как с товарищем, совершенно свободно разбирать все его предложения и высказывать о них с полною откровенностью свое мнение. Н. В. Буссе было чуждо и непонятно, что всякая в то время командировка офицера для исследования края была совершаема вне повеления, почему и лежала единственно на моей ответственности, и что при каждой такой командировке посланный офицер должен был быть проникнут чувством необходимости и полезности оной для блага отечества. Я должен был воодушевлять моих сотрудников и постоянно повторять им, что только при отчаянных и преисполненных опасностей и трудностей действиях наших мы можем не только отстранить потерю края, но и привести правительство к тому, чтобы он навсегда был утвержден за Россией. Вот что нас связывало всех тогда как бы в одну родную семью. Весьма естественно, что это было непонятно не только г. Буссе, но и всем высшим распорядителям в С.-Петербурге".

Совсем иную динамику приобретают события  в Приамурье в 1853 году. Невельскому уже не приходится самовольничать, отправляя своих офицеров в экспедиции, напротив, ему предписывается укреплять российские позиции на Сахалине, в Приамурье, продвигаться вверх по Амуру. Так как почта в Петровское приходила с опозданием в несколько месяцев, то и причина изменившегося отношения стала  понятна не сразу.

А причин было несколько, одна их них это то, что в апреле 1853 года Николаю I было доложено  о результатах  работ Забайкальской экспедиции под началом подполковника Генерального штаба Николая Христиановича Агте, которая установила, что   южный склон Станового хребта переходит в западный склон Буреинского хребта, уходящий далеко на юг, то есть, согласно Нерчинскому трактата, восточная часть Приамурья до моря принадлежит  русской короне.

“Итак, это наше!”- и, обратившись  к военному министру, Николай I сказал: “Так и снестись об этом с китайцами”.

Исследования экспедиции Агте практически сомкнулись с работами экспедиции Невельского, Геннадий Иванович узнал об этом только через год.

История Секретной экспедиции Агте  до сих еще не вполне изучена
 и в чем-то детективна. О ней очень немного сведений, упоминания есть у исследователя Северо-Востока  В.Обручева, упоминает ее и Г.И.Невельской. Только спустя полтора столетия появляется все больше сведений об этой еще одной яркой странице освоения Северо-Востока и Дальнего Востока России.
Экспедиция готовилась Генеральным штабом в 1848 г., утверждена императорским указом 8 февраля 1849 года.
Начальником экспедиции был назначен подполковник Генерального штаба Николай Христианович Агте.
 
Агте Николай Христианович (1816-1867). Потомственный дворянин. Военный топограф. Из Харьковского университета в 1833 г. поступил в военную службу. Произведен в поручики кирасирского Е. И. В. Вел. Кн. Елены Павловны полка, учился в военной академии (1835-1837 гг.), в 1838 г. причислен к генеральному штабу.

Членами экспедиции были:

Кованько Матвей Иванович (1823-1874, Петербург) Геолог. Дворянин из полтавских казаков, штабс-капитан, третий горный инженер из семьи Кованько. В 1845 г. окончил институт корпуса Горных инженеров в Петербурге, командирован в округ Нерчинских заводов.

Меглицкий Николай Гаврилович (1825 - 11 сент. 1857). Геолог, горный инженер. В 1841-1846 гг. учился в Горном институте, назначен на службу в Алтайский горный округ. В 1849 г. назначен в Забайкальскую экспедицию для геологических исследований.

Шварц Людвиг Эдуардович (1822 г. - 18 сентября 1894 г., Юрьев). Профессор астрономии.  По окончании полного курса наук в бывшем Дерптском, университете и по приобретении степени кандидата по философскому факультету, в 1849 году, Шварц вступил астрономом в экспедицию для исследования Забайкальского края.

Крутиков Степан Васильевич, военный топограф. Исследовал район Байкала. В 1851 г. прошел с Меглицким от Якутска до Удского острога, исследовал Селемжинский хребет, район к югу от него, долину р. Бурея.

Карликов Василий Ефимович, военный топограф. Исследовал Байкал, прошел в 1851 г. от р. Горбицы до Удского острога по Становому хребту и обратно (более 4 тыс. км). Кроме маршрутов, предусмотренных планом

В программу работы экспедиции по инструкции были заложены очень осторожные предложения - пройти по северным склонам Станового хребта, не приближаясь к Амуру.

Когда экспедиция прибыла в Иркутск, генерал-губернатор  Н.Н. Муравьев задержал её, и обратился в Петербург с предложением изменить маршрут экспедиции, ориентировать её на изучение бассейна Амура. Новый маршрут, предложенный Н.Н. Муравьевым, утвердил  Николай I.
 Экспедиция, в целях сохранения её секретности, была названа Забайкальской. Участники ее при встрече с местным населением должны были представляться торговыми людьми. Находясь на суше, они не могли, как это было предписано Невельскому, при встрече с китайцами заверять, что ветром или течением их случайно занесло в эти места.
 
Программа работы экспедиции была определена на 3 года. В 1852 году работы были закончены.

"...Хотя в эту зиму (1853-1854) мы и не ощущали, как в предыдущую, никакого недостатка в продовольствии,- вспоминает Геннадий Иванович,- но последствия первой ужасной зимы в пустыне имели влияние на здоровье моей жены и в особенности на нашу малютку — Екатерину. Между тем 2 апреля у нас родилась вторая дочь — Ольга; жена не в состоянии была кормить ее, а кормилицы не было. Это ещё более усиливало болезнь матери.

17 февраля 1854 года   мы получили в Петровском почту из Аяна; в ней генерал-губернатор уведомлял меня, что экспедиция подполковника Агте, направленная им в Удский край, после тщательного исследования северного склона Яблонового хребта близ верховьев реки Уды, подтверждает точными данными мои донесения".

В следующих письмах Муравьева говорилось о возможном разрыве дипломатических отношений между Россией с Англией и Францией, о войне с Турцией, что, вполне возможно, война захватит и Дальний Восток, и поэтому правительство принимает меры. Муравьев недвусмысленно намекал, чтобы Невельской ускорил строительство жилых домов, так как весной 1854 года в устье Амура, вообще на Дальний Восток ожидается прибытие войск. Сообщалось также, что сюда отправился фрегат «Аврора», что весной по Амуру состоится первое русское плавание, что в Сретенске строится пароход «Амгунь»
 
 20 апреля Невельской получил приказание встречать Муравьева со сплавом в конце мая. Болела старшая дочь Катя, ей становилось все хуже, тяжело страдала после родов и сама Екатерина Ивановна, нуждалась в заботе новорожденная. Не мог  Невельской в такое время и в таком положении оставить семью.  Он отправил встречать ожидаемый сплав Разградского, сообщив в письме Муравьеву, что сам прибудет в начале мая.
 
Невельской прибыл  Мариинское 15 мая и вместе с Разградским после окончания ледохода  двинулись  по Амуру навстречу  генерал-губернатору. По пути их догнал нарочный, доставивший депешу от Римского-Корсакова, в которой говорилось о прибытии в Императорскую гавань эскадры Е. В. Путятина и о приходе в залив Де-Кастри двух транспортов с Камчатки. Здесь уже ясно говорилось о начавшейся войне России с Англией и Францией. Обстоятельства требовали присутствия Невельского в устье Амура. Оставив Разградского встречать сплав   Муравьева, он 11 июня прибыл  в Де-Кастри, где стояла целая флотилия: транспорты «Иртыш», «Двина», «Байкал» и шхуна «Восток».

Вскоре  уже в Императорской гавани, куда на фрегате "Паллада"  прибыл Путятин, состоялось встреча Путятина, Муравьева и Невельского, на которой было принято предложение Невельского укрепиться в устье Амура, ввести туда «Палладу», усилить Александровский пост.  Было решено всеми мерами оборонять Петропавловск, куда отправить прибывший корвет «Оливуца».

На пути домой  в Петровское Геннадий Иванович  получил письмо от доктора Орлова : "Первое письмо к Вам я должен начать с огорчительным и печальным известием для Вашего сердца: по отъезде Вашего из Петровского припадки задушения у Вашей старшей дочери начали делаться чаще и чаще и, наконец, 12 мая припадок продолжался более четырех часов, в котором она нечувствительно перешла в иной, лучший мир". Состояние Екатерины Ивановны, по оценке Орлова, было тревожным: лихорадка, слабость, кашель, кормить новорожденную Ольгу она не может, но нашли кормилицу.

Невельской  на байдарке приплыл в Петровское. К счастью, все обошлось: «Жену я застал едва оправившейся от этой потери и тяжкой болезни. Тяжело было нам, родителям, видеть могилу нашей малютки на пустынной Петровской кошке! Тяжко было испытание это нам, и без того отрезанным пустыней от всего света, но, что делать, — это жертва, тяжкая для нас, была данью исполнения долга, направленного к благу Отечества».

В связи с военным положением на первый план на Дальнем Востоке выдвигались Камчатка, устье Амура, а также побережье Татарского пролива от лимана к югу до Императорской гавани. Петровское оставалось в стороне от активных действий. Обстановка требовала того, чтобы Невельской находился в Николаевске или в Мариинском посту. Из Петровского управлять экспедицией и всеми прибывшими и прибывающими войсками на устье Амура становилось невозможным. Поэтому решено было разместить центральный штаб в Николаевске-на-Амуре, а Петровское сохранить в качестве передового поста экспедиции со стороны Охотского моря и перевалочного пункта для судов, следующих из Аяна и Петропавловска на Амур.

Пришедшее со сплавом подкрепление частью отправили в Петропавловск, частью оставили в Мариинском посту. Считалось, что, не найдя путей в лиман и устье Амура, неприятельские корабли (они не знали южного хода) будут искать русских по всему побережью и естественно, в первую очередь, в Петропавловске, Аяне и в Александровском посту (в заливе Чихачева).

В октябре в Николаевск пришло сообщение о победе, одержанной защитниками гарнизона Петропавловска над англо-французами.
 
В Николаевске готовились к приходу неприятеля летом 1855 года.  Весной  и в порту, и на постах все закипело. Из заготовленных зимой бревен строились дома, по всем правилам военного искусства возводились батареи, и даже была построена первая на Амуре шхуна-баржа «Лиман», которую матросы прозвали «Бабушкой». Все было направлено на то, чтобы достойно встретить неприятеля, который, как стало известно Невельскому из сообщения-предписания Муравьева и собственных предположений, обязательно будет искать боевых встреч с русскими кораблями, которым предписано было ранней весной, по возможности, как можно раньше, покинуть Авачинскую губу и уйти к устью Амура.
 
5  мая 1855 года Петропавловская эскадра в составе корвета «Оливуца», фрегата «Аврора», транспортов «Байкал», «Иртыш», «Двина» и бота «Кадьяк»  благополучно пришла в залив Де-Кастри. Для этого пришлось пропиливать во льду Авачинской губы каналы, по которым командующий гарнизоном В. С. Завойко сумел скрытно, «под носом» у неприятельских кораблей, провести русскую эскадру под берегом Камчатки и дальше — до залива Де-Кастри.

 Когда сошел лед, и неприятель появился в Авачинской губе, он не обнаружил там ни кораблей, ни гарнизона. В Петропавловске остался всего-навсего маленький гражданский административный аппарат. Англо-французская эскадра рыскала по дальневосточным морям в поисках русских кораблей. Она ходила вдоль побережья Охотского моря, заглянула в Аян. Обнаружив бриг «Охотск» в Сахалинском заливе, неприятели преследовали его, желая привести на буксире хоть какой-нибудь трофей, но команда затопила бриг, а сама сошла на берег при входе с севера в лиман Амура.

Зиму 54-55 года в Петровском зимовала шхуна "Восток", командиром которой был Воин Андреевич Римский-Корсаков, сам он часто   по несколько дней проводил в Николаевском, и бывал у Невельских. В феврале, в письме к родителям он сообщает, что приехал Николаевск, чтобы,  "рассеяться и посмотреть своих знакомых". А дальше следует признание: "Что делать! Пожалейте меня, говоря шуточно, а говоря серьезно, повезло: не знаю, за что ниспослано на меня Божье наказание, не знаю, испугает ли вас мое признание, посмеетесь ли вы над ним, но уж не сетуйте на меня за то, что я, волею судеб принужденный к молчанию, имею потребность высказаться, да и перед кем же мне высказаться, как не перед вами? Дело коротко и ясно: я на тридцать третьем году от роду имею несчастье быть в первый раз влюбленным. Это бы еще ничего, но в том-то и беда, что любовь моя пала на замужнюю женщину, да жену моего доброго приятеля, который радушно меня принимал, вовлек меня, сам того не подозревая, в частые свидания со своей барыней, а затем я, что ли виноват, что К. И. Невельская так хороша собой, так грациозна, так любезна?! Разумеется, я недаром же прожил тридцать три года на свете и надеюсь, что с помощью Божьей удастся переломить себя и выкинуть из головы такой нелепый бред, и подавить в сердце безрассудное и уродливое чувство, но без страданий дело не обойдется, и я, превозмогая себя, вижу, что я не способен теперь и долго еще не буду способен ни к какому занятию. Смутное беспокойство и упадок энергии — вот что царствует теперь в моей душе. Пожалейте же меня и помолитесь!"

Вот и еще один "отважный капитан" не устоял перед чарами Екатерины Ивановны.

В связи с образованием административного управления с центром в Николаевске  готовилось расформирование Амурской экспедиции, личный состав которой переходил в подчинение камчатского военного губернатора  В. С. Завойко. Муравьев предложил Невельскому должность начальника штаба при главнокомандующем всеми морскими и сухопутными силами, сосредоточенными в Приамурье.

 Амурская экспедиция выполнила свою основную задачу, а  Невельской давно рассчитывал на заслуженный годовой отпуск.

В одном из писем этого времени он делится своими откровениями с М. С. Корсаковым: "Итак, все хорошо, но болезнь жены меня сокрушает (Екатерина Ивановна летом 1855 года ждала еще одного ребенка — А. А.). После смерти Кати, когда жена испугалась, с нею делаются истерические припадки… Ей нужно уехать хотя бы на год… Если он (Муравьев — А. А.) найдет возможность — если это будет так, то откровенно Вам скажу, — этим дали бы и мне отдохнуть немножко и увидеть свою старуху-матушку; будет уже пять лет, как я не видел старуху".
 
8 августа 1855 года   в Мариинском, у Невельских родилась дочь, которую назвали Марией. Екатерина Николаевна и Николай Николаевич Муравьевы стали крестными родителями малышки и искренне поздравили Невельских с прибавлением семейства, пожелав им доброго здоровья и счастливого возвращения в родные края.

Но возвращение в 1855 году не состоялось, так как   выяснилось, что шхуна, на которой они должны были отправиться по Амуру, не может идти в плавание и вынуждена остаться в Мариинском на зимовку. Ничего не оставалось делать, как проводить еще одну зиму на Амуре.

Невельской оставался в Мариинском фактически как частное лицо, никаких военных действий в это время не велось и дело шло к перемирию, и уже как частное лицо он предпринимал усилия воспрепятствовать затоплению в Императорской гавани фрегата "Паллада", о чем он узнал от навестившего  их старого друга  мичмана Григория Даниловича Разградского, который рассказал, что  послан с приказанием Завойко в Императорскую гавань немедленно затопить «Палладу», а команду поста снять.
 
Геннадий Иванович  задержал Разградского в Мариинском, отправив к Завойко нарочного с письмом, в котором просил отменить распоряжение, так как он в настоящее время не видел никакой необходимости в уничтожении фрегата. Это  можно сделать в любое время,  вероятно, что весной наступит мир, и в уничтожении фрегата вообще отпадет всякая нужда.

Фрегат "Паллада", построенный  с учетом всех новейших достижений в кораблестроении, был одним из флагманов российского флота.  Первым капитаном фрегата стал в 1832 году капитан-лейтенант П. С. Нахимов, в конце 40-х годов командиром его был Великий князь Константин Николаевич.

В 1852 году вице-адмирал Евфимий Васильевич Путятин на фрегате «Паллада» совершил обширную экспедицию в Японию с целью установить торговые отношения с этой закрытой страной. Фрегат начал путь из Кронштадта, затем, через Атлантический, Индийский и Тихий океаны добрался до конечной точки.

В Портсмуте к экспедиции присоединилась парусно-винтовая шхуна «Восток» (бывшая английская торговая шхуна «Fearless»), которую Путятин приобрёл в Бристоле. «Восток» планировалось использовать как посыльное судно и для гидрографической съёмки. Командиром шхуны был назначен капитан-лейтенант В. А. Римский-Корсаков,

Для освещения плавания Путятину требовался не просто секретарь, ему нужен был талантливый литератор, способный вести не дневник, а яркие путевые заметки обо всем, что будет происходить по ходу следования фрегата «Паллада». Выбор командования пал на известного писателя Ивана Александровича Гончарова.
 
Прибыв 17 мая 1854 года в Татарский пролив, «Паллада» встретила там шхуну «Восток», которая доставила весть о вступлении Англии и Франции в Крымскую войну, а также распоряжение генерал-губернатора Сибири Н. Н. Муравьева всем русским судам на Дальнем Востоке собраться в заливе Де-Кастри.
Фрегат за время своего двухгодичного плавания не раз попадал в сложные ситуации: садился на мель, трепали его шторма и тайфуны, для дальнейшей службы он требовал капитального ремонта.

Гончаров убедил Путятина, что ввиду  сложившихся драматических обстоятельств,  его миссия летописца более не выполнима. "Паллада" не на ходу, как будут развиваться военные действия тоже не известно, да и устал он за два года плавания. Гончарову было уже за сорок, для тех времен это уже возраст серьезный. Путятин согласился с такими доводами.
 
 В обратный путь Гончаров отправился сначала на шхуне "Восток", с остановкой на рейде в Петровском, где капитан Римский-Корсаков сошел на берег, а Гончаров, сославшись на усталость, остался на шхуне. Мы-то теперь догадываемся, зачем Римскому-Корсакову нужна была эта остановка - вероятно, повидаться с Екатериной Ивановной. Через сутки шхуна отправилась дальше, в Аян.

Более двух месяцев — с конца июня до начала сентября 1854 года, командир «Паллады» пытался ввести фрегат в Амур, чтобы укрыть его от кораблей английской эскадры адмирала Д. П. Прайса, появившейся в дальневосточных водах. Несмотря на то, что фрегат полностью разгрузили, его осадка осталась значительной и не позволила преодолеть извилистый фарватер Амурского лимана который был усеян бесчисленными подводными камнями и мелями. Не добившись успеха, капитан повернул фрегат обратно в Императорскую Гавань, и поставил его на зимовку в дальнюю бухту— Константиновскую под охраной 14 матросов во главе с подпоручиком. В данной  им инструкции было предписано "в случае входа неприятеля в гавань сжечь фрегат, а самим стараться достигнуть берегом до заселений на Амуре".

Невельскому не удалось предотвратить затопление "Паллады." 17 января 1856 года, как свидетельствует в своих записках А. И. Петров, остов «Паллады» был затоплен в бухте Постовой напротив бывшего Константиновского поста в Императорской гавани, а англичане так и не появились.

Возвращение Невельских домой следующим летом в  1856 году не обошлось без приключений.  Они уже прошли по Амуру на дощанике - небольшом судне с одной мачтой - шестьсот верст и встретились с навстречу им идущим сплавом. Командир головного отряда сплава Николай Матвеевич Чихачев — теперь уже чиновник по особым поручениям при Муравьеве - сообщил новости:
 во-первых, между Россией, Англией и Францией заключен мир;

 во-вторых, их дальнейшее плавание по Амуру невозможно ввиду отсутствия пароходов: ожидавшаяся «Шилка», которая по договоренности должна была пойти им навстречу из Сретенска, не выйдет, а точнее — навряд ли выйдет;
 в-третьих, течение у мысов и в щеках Хингана оказалось настолько сильным, что навряд ли позволит  их дощанику подняться вверх по реке;
наконец, было совершенно не ясно, как повлияет заключение мира на дальнейшие русско-китайские отношения.

Им пришлось возвращаться вниз по Амуру, затем на транспорте «Иртыш» до Аяна.

В начале августа длинные вьючные караваны вышли в путь по Аянскому тракту. Снова Екатерина Ивановна качалась в креслах-седлах, а малютки были устроены в специальных люльках-корзинках, пристегнутых к бокам лошади.
 Аянский тракт, недавно проложенный и гораздо лучше обслуживаемый, оказался не таким ужасным, каким был когда-то Охотский для 20-тилетней  Кати Невельской.  Караван благополучно пришел в Якутск, преодолев плавание по системам рек от Юдомского Креста до Лены. В середине сентября они прибыли в долгожданный Иркутск.

Ивану Александровичу Гончарову не с чем было сравнивать Аянский тракт - ему не довелось проехать Охотским  трактом. Свои впечатления от этой дороги, не показавшейся ему легкой, он описывает в последней части  книги "Фрегата Паллада", изданной  в Петербурге в 1857 году.

В первой главе своих путевых записок "Остров Сахалин" А.П.Чехов, который добирался до Сахалина из Николаевска пишет:
 "5 июля 1890 г. я прибыл на пароходе в г. Николаевск, один из самых восточных пунктов нашего отечества. Амур здесь очень широк, до моря осталось только 27 верст; место величественное и красивое, но воспоминания о прошлом этого края, рассказы спутников о лютой зиме и о не менее лютых местных нравах, близость каторги и самый вид заброшенного, вымирающего города совершенно отнимают охоту любоваться пейзажем.

Николаевск был основан не так давно, в 1850 г., известным Геннадием Невельским, и это едва ли не единственное светлое место в истории города.
..Это был энергический, горячего темперамента человек, образованный, самоотверженный, гуманный, до мозга костей проникнутый идеей и преданный ей фанатически, чистый нравственно.
 Один из знавших его пишет: "Более честного человека мне не случалось встречать". На восточном побережье и на Сахалине он сделал себе блестящую карьеру в какие-нибудь пять лет, но потерял дочь, которая умерла от голода, состарился, состарилась и потеряла здоровье его жена, "молоденькая, хорошенькая и приветливая женщина", переносившая все лишения геройски".




 В тексте использованы:

Г.И.Невельской, Подвиги русских офицеров на крайнем востоке России 1849-55 гг.  Изданы супругой покойного Екатериной Ивановной Невельской под редакцией В. Вахтина С.-Петербург.Русская Скоропечатня (И. С. Нахимова), Большая садовая. № 27.1878 г.
. ..
Алексеев, А.И. Амурская экспедиция 1849 - 1855 гг.  /А. И. Алексеев. -  М.: Мысль, 1974. - 191с.: ил.

Петров, Александр Иванович.
Амурский щит  / Записки первостроителя Николаевска-на-Амуре / . - [Хабаровск] : [Кн. изд-во], [1974]. - 415 с. : ил.; 17 см.

Вестник Томского государственного университета. 2013. № 366. С. 56–60
В.П. Зиновьев
К ИСТОРИИ РУССКО-КИТАЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ.
ЗАБАЙКАЛЬСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ 1849–1852 гг.

А.П. Чехов Остров Сахалин(из путевых записок). Дата написания 1891 год