Туман

18+


Туман

Не спалось. Вроде не холодно, но тело бил озноб. Впрочем, это его никак не напрягало, - обычное состояние в последние несколько лет. А сколько этих последних лет, он уже и не помнил, вся жизнь для него, как один замедленный кадр с одним и тем же сюжетом, лишь изредка менялись декорации. Беспокоила мысль, осталась ли спиртяга или нет? Хотя, если с ним вчера был Гордей, сучий потрох, то - наверняка нет. А значит надо переться спозаранку искать опохмел, а это всё сложней: репутации уже никакой, даже из жалости никто не даёт, даже якобы в долг.

Философские сентенции о том «как докатился до такой жизни» совершенно не беспокоили его изменённое сознание. А ведь когда-то он был «в авторитете» в их городе, особенно после возвращения из «армейки», да ещё с боевым ранением. Как-никак участвовал в августовской войне с грузинами, был ранен, орден получил даже - сам командующий округом вручал. В местном военкомате на стене висела газета с описанием его «подвига» и с фоткой: вот, мол, каких героев вырастила наша земля!

Сам он не любил вспоминать те дни, даже по-пьяни особенно не хвастался. Стеснялся, да и рассказывать собственно нечего: вытащил из горящего БМП своих контуженных товарищей, несмотря на перебитую руку. Каждый бы поступил на его месте также, жаль только, - руку не смогли сберечь. Военврач в полевом госпитале шибко и не старался, посмотрел, да головой кивнул, резать и всё тут. Когда очнулся: рука вроде болит, а одеяло откинул, а там обрубок по локоть забинтованный. Но, как же болела несуществующая кисть, орал точно полоумный. Врачи сказали, что это фантомные боли, скоро пройдёт. Долго не проходило. До сих пор иногда чешется там, где пустота.   

...

Он с трудом скатился с продавленного грязного дивана и ловко подкурил целой трясущейся рукой «бычок» из консервной банки. Оставалось в нём на пару тяг, как раз, чтобы накатило и слегка придавило. Подкуривал он уже давно довольно виртуозно, а стакан намахнуть мог тем более, хотя при желании эти нехитрые дела можно и культёй освоить.

Надо было идти где-то денег надыбать и опохмелиться, или к кому то присоседиться, а то головные боли и тревоги снова начнут его терзать как бродячие псы.

Поначалу бухать он начал за здравие, демобилизовавшись домой из госпиталя. Все хотели с ним выпить, с героем. К тому же страховку по ранению государство солидную дало, на несколько месяцев разгульной уверенной жизни хватило. И небольшую пенсию по инвалидности назначили, которую он впрочем не получал на руки уже полгода, по суду списывали за кредитный телефон, который он давно «посеял» где-то или пропил. А родителей у него и родни совсем не было. Подсказать некому было, сам вовремя не тормознул. Детдомовский он. Мать с отцом сгинули где-то, никто ему ничего о них не говорил. Завуч лишь однажды отмахнулась, мол, «пьянь и рвань» были. И жильё здесь в городке он получил от муниципалитета. Прокуратура через суд ему выбила положенное. Спасибо прокурорским конечно, только они немного и защищали. Пусть жильё это полуразвалившаяся хибара с «удобствами» на улице, но зато свой родной угол. Хотя угол этот обошёлся чуть не в миллион, по оценке жилищных органов. Поначалу он даже хотел через заезжих правозащитников попробовать выбить у властей благоустроенное жильё, какое положено за такие то деньги, и даже отправил в Москву жалобу. Но почти сразу приехали из военкомата и милиции и забрали его в армию, восемнадцать исполнилось, типа надо долг исполнить.

В «армейке» же ему очень нравилось, порядок какой-никакой, «дедовщина» тамошняя для него, прошедшего несколько детдомов, казалась детским садом. И через пару месяцев в мотострелковой «учебке» он уже был в авторитете среди сослуживцев и начальства. Через полгода стал младшим сержантом. А по прибытии в часть поставил себя среди «дедушек» так, что они сразу приняли его авансом в свой круг. А к концу службы уже старший сержант, замкомвзвода. Собирался контракт подписать, уже мысленно связал свою жизнь с армией. Но только «стодневка» началась, как грянула война. Ранение, геройство и… нынешняя реальность.
 
Кстати, как-то пару лет назад заезжий умник-психолог устраивал собрание ветеранов в райвоенкомате. Он ради интереса съездил. Так вот, этот умник, объяснил им участникам боевых действий, что у них посттравматический какой-то синдром, так типа у многих вояк бывает, еще когда–то учёные, мол, у америкосов после Вьетнама выявили эту хреновину. Поэтому, мол, они и бухают, наркоманят, и дебоширят. Надо реабилитироваться, скидываетесь пацаны на правильную книгу как это делать, написанную этим самым умникам. Кто-то даже купил, а военком аж 100 штук приобрёл за казённые деньги. Ну, а он и ещё пара ребят, крепко потом нажрались по этому случаю и даже попали в «ментовку». Но умник же объяснил, что это синдром, поэтому он сильно не расстраивался. И теперь чуть что говорил, что у него синдром, потому и пьёт, пусть уже и не дебоширит, сил не осталось. Но всё чаще проскакивало у него желание умереть. Прекратить никчёмное, никому не нужное существование. Внезапно бы скончаться, без боли, а то и так слишком много в жизни ее было. Заснуть бы в пьяном коматозе и не проснуться, думалось порой. Оттого и пил теперь беспробудно всё, что «горит».

...

На улице было тепло. В воздухе уже вилась весна. Отчётливо пахло какой-то волнующей свежестью. Подтаявшие мартовские улицы и дорожные ямы искрились  и переливались всеми цветами радуги. Ям было много, поэтому дорога буквально сверкала, слепя глаза. Он даже на минутку закрыл их и жадно втянул ноздрями воздух. Стало хорошо.

- Здорово, Туман! – услышал он хриплый голос и открыл глаза. Его все называли по кликухе, производной от фамилии Туманов. Хотя звали его Серёга. Впрочем, он уже и сам почти забыл имя своё. Туман, да Туман. Это сосед его, Колька Лялин, мужик неопределённого возраста, как всегда немного «под газом», курил сигаретку, оперевшись на кривую палку. Ходил он уже много лет с палкой, говорил, что на зоне «вертухаи» перебили ногу, за то, что «отрицалой» был. Знающие люди говорили, что врёт, по пьяни, мол, сам покалечился где-то. Хотя сидел он по настоящему, - за убийство по молодости.

- Есть чо?! А то, помираю! - выдохнул он вместо приветствия.

- Хе-Хе, Хр-пр, - глухо рассмеялся Колька, - было б чо, стоял бы с тобой тут? Пойдём лучше до «комков» сходим, там на торговой площади какой-то «барагоз» идёт.

- Дай хоть докурить! А то тошнит чего-то, - Туман здоровой рукой поправил болтающуюся на плечах распахнутую затёртую телогрейку, - и жадно схватил протянутый собеседником окурок. Затянувшись, он удовлетворённо спросил, - А чо за «барагоз»?

- Вроде как, «чурки» со стройки девку вчера изнасиловали и убили. Они там у себя в бытовом городке то по вечерам отдыхают после смен, расслабляются по любому. А девки то наши, потаскухи, постоянно туда таскаются. Небось, сама припёрлась, нажралась, дала одному, другие захотели. Они ж как животные, по человечески ни бум-бум, чо хочет не поймёшь? Гыр-гыр и всё. Да дикие и злые. Вот и нарвалась, шалава, наверное, - житейски проанализировал Колька и махнул башкой, - Пошли, пошли! Поглядим, да может кто угостит.

Туман матюгнулся и бросил:

- Совсем оборзели, «чурбаны»! Скоро всё позахватывают, хозяева почти уже! Правительство и жидомасоны специально их сюда везут, русские для них как кость в горле!

- Так сама же, говорю, напросилась-то, сто пудов! Девок-то туда никто спецом не гонит, хе-хе, - ухмыльнулся Колька.

Туман вдруг почувствовал глухую обиду и за девок, и за русских, и за то, что Колька такое лепит:

- Ты, Колян, брось это! Оправдывать всяких чужаков. Мы их сюда не звали. Это проклятые власти завозят их тыщами специально, нас сгноить. Вот кто их сюда звал? Я или ты, может быть? – Туман угрожающе придвинулся к собеседнику.

- Э-э… Туман ты чего? Ты чего? Чего, говорю, загорелся то! – Колька обеспокоенно отступил на полшага, и на всякий случай выставил палку перед собой, - Хрен с ними мигрантами! Дорогу ведь решили строить платную здесь по нашему захолустью, вот и навезли «чурбанья» всякого. А они молодые, злые, бабу хотят, я об этом то толкую. А ты политику тут включил. Политику не хаваю, короче! Давай пойдём туда! - Колька быстро заковылял к «комкам».

Туман снова тихо выругался и поплёлся вслед. Внутри у него нарастала злоба и желание расколотить всё вокруг. Выпивка бы сейчас ему точно пригодилась для успокоения.

...


Возле магазинов собралась небольшая толпа человек в тридцать-сорок. Они шумели и кричали, особенно старались несколько тёток неопределённого возраста, горлопаня и пытаясь завести толпу. Впрочем, люди пока вяло реагировали, мужики озлобленно курили и бросали короткие фразы. Подростки активно снимали всё на телефоны и выкладывали в сети. Какая никакая «движуха» и «развлекуха». С людьми пытались общаться полицейский в чине майора и глава районной администрации. С ними же мялся и что-то бубнил глава какой-то там диаспоры, члены которой в основном и были строителями дороги. Получалось плохо. Майор что-то мямлил про закон и уголовное расследование, глава же надменно дул щёки и грозно призывал всех успокоиться во избежание ответственности. Выглядело всё неубедительно: уставший помятый мент, которого отправили сюда по принуждению и напыщенный, одетый в дорогую дублёнку и нерповую шапку чиновник. И главный «покровитель и крыша» мигрантов рядом с ними. Они вызывали лишь озлобление людей.

Колька сразу ринулся к мужикам, некоторые из которых уже активно «разгонялись» пивом и чем-то покрепче. Туман же неожиданно для себя почувствовал желание поучаствовать в разговоре «народа с властью». И даже тяга выпить куда-то отступила. С каждой минутой внутри росла ярость. Может ситуация так подействовала, а может накопившиеся обиды на свою жизнь. Вспомнилось всё, как обманули с квартирой, как кидали по детдомам, как выкинули из армии. И стоявшие перед ним сейчас мелкие чиновники олицетворяли всю власть в целом. Как и у большинства собравшихся.

Туман на волне внутреннего возмущения неожиданно для себя растолкал передние ряды и вылез перед чиновниками. Поправив ватник, он выкрикнул:

- Хорош, порожняк гнать! Скажите людям, что виновных найдут и накажут! А всех этих… мигрантов надо выкинуть отсюдова! Работы и так нет, денег нет, а вы их навезли сюда! Лучше нам местным работу дайте и городу помогите, а то решили трассу понимаешь строить, а у нас тут и проехать нельзя, всё разбито, грязь! Живём в говне!

Толпа дружно загудела: «Правильно говорит!» «Точняк!», «Давай, руби, мужик!» «Достали!», «Во, Туман, даёт! Красавец!». Все загалдели, бабы активно пошли в наступление, припоминая главе и менту все свои обиды. Даже выпивохи и любопытствующие присоединились к общему фону, что-то выкрикивая и матерясь. Туман почувствовал небывалую уверенность, к нему вернулись забытое чувство лидерства, как во времена, когда он был в «армейке» зам.комвзвода. Он зычно гаркнул, да так, что все смолкли, подняв здоровую руку:

- Тиихооо!!- и, дождавшись тишины, продолжил общение с чиновниками, - Ну, чо скажете народу!? Мы, чо, зря здесь собрались то!?

Глава озадаченно посмотрел на майора. Тот равнодушно пожал плечами и громко зашептал, да так, что слышали все вблизи стоящие «Да, так, колдырь местный, на лидера протеста не потянет. Поддал наверное уже с утра, вот и хорохорится. Если чо, в приёмник областной суток на пять закроем и всё, ему не привыкать». Глава не успел ничего сказать, как Туман зло попёр на них, распахнув ватник и размахивая культёй:

- Кого ты закроешь, а!? Кого закрыть собрался, козёл!? Я на войне руку потерял, Родину защищая, орден даже сам командующий вручал! А вы мне здесь рожи брезгливые строите! Кого защищаете вы, сволочи!? А-а-а!??

Толпа ободряюще завыла и зашумела. Подростки активно подзуживали: засвистели и заулюлюкали, одновременно снимая всё происходящая на свои гаджеты, делая контент для стримов.

Мент с главой и своим немногочисленным окружением попятились к машинам. Толпа уже напирала и орала. Туман возбуждённо пёр на них, саданув пару раз здоровой рукой по ближайшему помощнику главы. Наконец те буквально рванули к машинам, и быстренько погрузившись, на большой скорости отчалили в сторону города, окатив напоследок грязью улюлюкающую толпу. Несколько мальчишек отчаянно бросились вдогонку, швыряю камни и льдышки. Толпа возбуждённо гудела и свистела, празднуя победу. Тумана обступили и с чувством жали здоровую руку. Он и не заметил, как наполненный водкой стакан услужливо оказался в руке. Он выдохнул и, выпив одним глотком, громко обратился к присутствующим:

- Это только начало! Достали, уроды! Обдирают народ, мигрантов натравливают, которые баб наших насилуют! Надо продолжать стоять! А то ничего не добьёмся, на тормозах, суки, всё спустят. А насильников даже искать не будут. Надо идти, самим разбираться, идём на стройгородок, с «чурок» спросим!

«Да, да!! Айда, идём, накажем уродов!» понеслось по толпе. Все дружно двинулись в сторону стройгородка с рядами разномастных бытовок, который располагался в километре от места стихийного митинга.

Доступные высокие технологии и популярность соцсетей сделали своё дело, и толпа буквально в реальном времени разрослась до нескольких сотен злых возбуждённых жителей, которые в поисках справедливости шли громить пресловутых мигрантов. Власть не успела отреагировать и скоро мужики, бабы и примкнувшие к ним подростки, и даже школьники снесли хлипкие сетчатые ворота в стройгородок, и принялись громить всё вокруг. К тому моменту погромщиков было уже больше тысячи. Люди охотно выплёскивали накипевшую злобу и обиды на власть, переворачивая бытовки и избивая находившихся там строителей. Всех, кто попал под руку. Некоторые пытались сопротивляться, и их нещадно втаптывали в асфальт. Большая же часть строителей, в числе которых были не только иностранцы, но и технический персонал и инженеры из россиян, бежали под натиском толпы, спасаясь от её безудержного гнева и безумия. Спустя час всё было кончено, городок был разгромлен, начался пожар.

Толпа же не собиралась расходиться. Туман по-прежнему верховодил ей. И теперь разжившись мегафоном, он призывал всех на перекрытие главной магистрали города.

К ночи несколько сот оставшихся участников «народного бунта», ведомые одухотворённым Туманом оккупировали главную площадь города. Пресса, и даже федеральная, уже разнюхала о «русском бунте» в их небольшом городе. Подавалось всё под соусом борьбы с мигрантским беспределом, хотя люди протестовали уже в целом против плохой жизни и местных властей. Бедность, обездоленность, равнодушие власти и отсутствие перспектив у людей питала протест, наполняя смыслом. Теперь каждый ощущал себя революционером, могущим повлиять на обстановку.

Вокруг Тумана образовался ближний круг из ветеранов боевых действий, которые активно его поддерживали и прикрывали. Благодаря прессе и соцсетям даже Москва озаботилась происходящим и скоро куча разных чиновников всех уровней и правозащитников слетелась в их город. На всякий случай пригнали полк омоновцев из другого региона, которые для порядка окружили протестующих, спокойно наблюдая и ожидая команды. Но, так как общественное мнение было на стороне протестующих, которые к тому же не выдвигали политических требований в отношении центра, то команды на жёсткое подавление так и не последовало. Тумана и его ближайших сподвижников вежливо пригласили на переговоры с важными людьми и общественными деятелями в здание администрации. Там под прицелом телевидения и пишущей братии власти пообещали разобраться в сложившейся ситуации, найти виновных и заняться благоустройством города и повышением уровня жизни. Один видный бизнесмен даже пообещал запустить лесопромышленную компанию, и обеспечить людей работой. И прочие блага  в виде обещаний посыпались с небес на головы ошалевших от внимания «лидеров народного протеста». А самое главное - пообещали никого из протестующих не наказывать, так как никого не убили, а побитые вроде и не жаловались. Потери от разгрома стройгородка брала на себя стройподрядная компания. Тумана пригласили экспертом в областную общественную палату, как представителя народа. 

Он чувствовал себя народным героем, жизнь наполнилась смыслом. Как говорят психологи, он проживал сейчас свою «нужность», как тогда на войне. Его и принимали как героя местные жители. Все уже не вспоминали те времена, когда относились к нему с лёгким презрением и жалостью. Сейчас он для них был былинным богатырём, народным заступником.

Поверив приехавшим из самой Москвы людям, он убедил людей разойтись, под его гарантии и гарантии центра. «Русский бунт» продлился всего неделю, но прогремел на всю страну. Главу района сняли, прокурора и главу полиции перевели куда-то в другие места. Стройку на время заморозили. Через месяц с наступлением тепла переложили асфальт и отремонтировали дороги по всему городу и окрестностям.

Тумана даже пару раз пригласили в эту самую общественную палату, только показалось ему там тухло и бесполезно. Через пару месяцев всё стихло. Его никуда уже не звали. Стройка автотрассы активно возобновилась. Мигрантов привезли гораздо больше, чем было до погрома. Сказали, что без них никак. Мол, местные не идут и не хотят работать. Только теперь стройгородок напоминал мощную охраняемую базу. Специальный какой-то ЧОП приехал. Первое время строители вели себя тихо и незаметно. Конфликтов не возникало. Впрочем, потом девки снова стали ходить туда, - то ли к чоповцам, то ли к мигрантам. Вокруг появилось несколько новых разгульных шалманов, ломбардов и букмекерских контор. Жизнь вернулась в своё русло.

Туман снова стал выпивать, теперь проблем с этим не было, ему охотно наливали все, кто хотел. А выпить с «народным героем» хотели многие. Однажды даже журналисты из Москвы навестили с камерами. Он как раз был с сильного перепоя, так что их визит и угощение были кстати. Они уговорили его надеть орден на потёртый вельветовый пиджак, который они же ему привезли, и выйти с товарищами к проходной мигрантского стройгородка: обсудить, мол, итоги «прошедшей народной революции». Что-то они там намутили, и скоро вокруг него собралось несколько десятков человек массовки, большинство из которых он и не знал. Они что-то орали про новую революцию, про беспредел, про новые требования. Всё это подавалось в прямом эфире федерального телеканала. Корреспондент задавал ему какие-то вопросы, он что-то спьяну отвечал по бумажке, которую ему подсунули. Что-то кричал, что то требовал. Скоро журналисты укатили. Массовка разбрелась, а он «остыл» на ближайшей лавочке, На следующий день после эфира стройку снова закрыли приехавшие прокуроры.

Через пару дней за ним приехали. Уже не журналисты и не представители власти. Подкатил чёрный джип и вышедшие оттуда парни южной наружности вытащили за руки и за ноги мычащего Тумана из его хибары и, забросив в багажник, укатили прочь.

Очнулся он уже в каком-то тёмном подвале с тускло мерцающей лампочкой под потолком. Сколько он тут пробыл, он не знал. Башка разрывалась, тело ломало. Он был в том же вельветовом пиджаке с приколотым орденом.

Спустя какое то время дверь в подвал отворилась и вниз спустилась пара «нерусских быков». Схватив за шкирку, его вытащили наверх. Это был ресторан по типу восточной кухни с соответствующим антуражем. Все окна были задёрнуты плотными бархатными шторами. Посредине большой залы со столиками сидел и громко чавкая жрал за большим круглым столом в одиночестве … тот самый глава какой-то диаспоры, который был на первом стихийном митинге с главой администрации. Тумана поставили перед ним и, вывернув здоровую руку за спину, крепко удерживали. Мужик долго и увлечённо жрал мясо с зеленью и овощами, и облизывал жирные пальцы. Казалось, он не обращал на него никакого внимания. Все молчали. Наконец, мужик рыгнул и, подняв глаза, зло спросил:

- Ти, хот знаиш кто я? Я уважаэмий бизнесмэн! Ти хот понимаешь, что наделял?

Туман почувствовал прилив холодной ярости, и хрипло ответил:

- Не знаю. Видел тебя урода на встрече. Вроде ферзь какой-то чурбанский.

Один из быков коротко врезал ему под дых, и не дал согнуться, схватив за волосы. Туман застонал сквозь зубы. Мужик укоризненно покачал головой и, отпив из большой пиалы, продолжил беседу:

- Вот пощиму ви рюские такие нацики? За чо ви нас ненавидити? Ми работаем, туда-сюда, бабки зарабативаем и другим даём. А ви сами ни хатити, водкю жрёте тока и права качаити.

Туман набрал побольше слюны и плюнул в его сторону. Слюна, не долетев до адресата, смачно чпокнулась на ковёр.

- Пошёл ты, урод! К себе езжай, там зарабатывай. Думаешь в деньгах всё измеряется, козёл? К тому же с меня, с моей родины сосёшь, паразит! Я на войне за неё кровь проливал, орден заслужил, а ты гнида меня лечишь тут? Да я один раз народ и "русских и нерусских" поднял, прогнал вас, ещё раз подниму, узнаете тогда что-почём! Жалеть уже не будем!

Мужик покраснел от злости и вскочил, опрокинув пару тарелок со стола. Он, яростно жестикулируя руками, натурально визжал, разбрызгивая вокруг слюни и крошки еды:

- Ах, ти сабака! Пиянь! Иза тибя кучя праблем! Хирой пилять, шайтан! В пэрвий раз потирял мильёны, пака стройка стаяла! Маих лудей дэпортировали многих! Ти знаиш скока я забашлял бакшыш-макшышь, чтоби снова зайти туда, а?? Скока навэрх пришлося атнэсти!?

Он подскочил вплотную к Туману, продолжая визжать и размахивать руками. Туман смачно харкнул ему прямо в лоснящуюся рожу, набрав побольше слюны с соплями. Вся эта масса мощным пятном ударилась ему в лоб и липко потекла вниз. Мужик резко прекратил визжать, словно его выключили, и лишь недоуменно хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. «Быки» в шоке замерли, не зная как реагировать на такую дерзость. Туман громко расхохотался:

- Ха-ха-ха!! Да пошёл ты, урод! Обтекай, сволочь! Ха-ха-ха!!

Спустя пару секунд окружающее пространство и окна чуть не лопнули от дикого крика уважаемого главы какой-то там диаспоры. Затем он неистово принялся избивать Тумана, пока «быки» крепко того держали. Бил так, словно от этого зависел возврат потерянных денег и его собственная жизнь. Когда он устал, быки отпустили окровавленного и обмякшего Тумана. Тот безжизненным кулём свалился на красивый ковёр. Обессиленный мужик ещё пару раз пнул лежащего, и плюхнулся на ближайший стул. С его разбитых кулаков стекала кровь, капая на ковёр. Со лба струился мутными ручьями пот вперемешку с остатками соплей Тумана. Он громко  что-то говорил на своём языке, перемежая русским матом:

-Вот сюка така! Пилять!

Затем он салфетками принялся яростно тереть лицо, словно пытаясь стереть и харчок и даже мысли о произошедшем. Внезапно его взгляд упал на мерцающий в свете ламп серебряный орден (округлый крест) на бардовой орденской ленте, криво висящий на окровавленном пиджаке Тумана. Мужик яростно подскочил и буквально выдрал его с пиджака, прижимая тело ногой. Цокая языком и что-то приговаривая, он поболтал орденом, и кинул его в большой красивый бокал. Затем расстегнув ширинку он, нервно смеясь, помочился в этот бокал. Жестом приказал охранникам привести избитого Тумана в чувства. Спустя пару минут и ведра холодной воды, Туман застонал и открыл глаза. Обезумевший от злости «бизнесмэн» схватил его рукой за челюсть и, разжав её, принялся лить мочу из бокала ему в рот. Орден, звякнув о стенки бокала нехотя свалился туда же, зацепившись крестом за оставшиеся пару зубов, колодкой вывалившись наружу на губу. Туман стонал, «Бизнесмэн» громко смеялся:

- Обмить, обмит принята ордин? Ти жэ хирой? Обмивай хирой!

Туман снова вырубился. Через час его обмякшее тело завернули в тот самый ковёр из ресторана и вынесли за ржавые гаражи в паре сотне метров от заведения. Он был жив, хоть изрядно поломан, но «палачи» особенно не заморачивались, были уверены, что он за ночь дойдёт окончательно. Камер вокруг не было. В ресторане записи не велись. А возможные заморочки «уважаемый бизнесмэн» всегда смог бы решить. Да и кто будет искать одинокого инвалида-пьяницу, ставшего на время «народным героем»? Его смерть была всем на руку. Его минуты славы остались позади. Жизнь вошла в привычное русло. Жизнь продолжалась. Так должно было быть, как и всегда.

Только вот жизненных сил и стойкости Тумана его «палачи» недооценили. Недаром прошёл и детдома и войну, и многолетние неурядицы. Вот и сейчас, когда первые лучи солнца залили окрестности, он очнулся и тихо стеная, вылез из ковра. Его сразу вывернуло всего наружу. Затем весь окровавленный и перебитый, цепляясь  за стенки строений, он выбрался из ряда гаражей. Тот самый ресторан своей витриной и красивым ажурным входом смотрел прямо на него метрах в ста.

Туман сжал зубы и заковылял к его входу. Вдруг взгляд его упал на «Беларусь» коммунальщиков с ковшом. Возле него, не обращая ни на кого внимания, заткнув уши наушниками крутился водила. Он из большой железной канистры заливал топливо в бак. Затем что-то вспомнив, он поставил канистру на асфальт и направился к близлежащему гаражу. В голове Тумана быстро заработала военно-тактическая мысль. Он почувствовал невероятный прилив сил и быстро поковылял к трактору. Найдя на тракторе большую тряпку, смотал жгут, обильно полил его солярой из канистры, и засунул в горловину. Потом, прихватив канистру, с трудом забрался в кабину. Ключи были на месте. На боковинах нашлись и несколько зажигалок. Почиркав ими, он с трудом поджог пропитанную солярой тряпку. Она нехотя зашлась и теперь представляла собой своеобразный медленно тлеющий фитиль. Прикрыв крышку канистры, чтобы набралось паров, он завёл трактор. В этот момент от гаража к нему побежал, заметивший происходящее водила. Но Туман лишь помахал ему рукой и, врубив передачу, газанул в сторону ресторана.

Судьба благоволит смелым и отчаянным. Вот и в это раз из ресторана вышел тот самый «глава какой-то диаспоры» с теми самыми быками и степенно усаживались в чёрный «ленд крузер». Когда они заметили летящий на них трактор, было уже поздно. «Бизнесмен» лишь успел громко заорать, как трактор протаранил их джип, зажав всех внутри. Туман несколько раз отъезжал и снова таранил и бил ковшом машину, превратив её в консервную банку с мясной начинкой. Затем он несколько раз протаранил само  заведение, снеся и вход и частично обрушив здание. Развернувшись, он газанул в сторону стройгородка. Когда подъехал к проходной, медленный огонь фитиля почти добрался до горловины. С ходу снеся будку и ворота охраны, он принялся крушить близлежащие строения, раскидав пару из них. Словно пытаясь успеть всё задуманное, он резко развернулся и рванул в сторону администрации. Огонь уже забрался в канистру, но взрыва не было, соляра не бензин, надо больше огня и паров. На это он и рассчитывал, пытаясь успеть.

Перед администрацией дорогу ему попытался преградить полицейский уазик, но был отброшен в сторону ковшом. «Беларусь» с разбегу, подпрыгивая, преодолел невысокие ступеньки на широкой лестнице и разбил стеклянную витрину горадминистрации. Взрыва всё не было. Ко-входу уже бежали гвардейцы с автоматами. Туману вспомнился последний бой на войне. Он улыбнулся и закрыл глаза. Когда полиция, медленно окружая наполовину въехавший в здание трактор, приблизилась к нему с оружием наперевес, раздался громкий хлопок, и ленивое пламя занялось кабиной изнутри. 

...

Провожал Тумана весь город, несмотря на то, что и пресса и власти объявили его сумасшедшим преступником, потерявшим разум от славы и внимания. Приехало даже несколько десятков ветеранов боевых действий с близлежащих областей. Тот самый телеканал, который делал предыдущий сюжет с Туманом, в это раз сварганил целый фильм о пути «из народных героев в сумасшедшие преступники».

Очередная комиссия из центра рекомендовала от греха подальше перенести стройгородок подальше от населённого пункта. К тому же и время подошло, трасса уже протянулась далеко от города.

Спустя пару недель играющие за гаражами мальчишки нашли потускневший в запёкшейся крови орден Тумана. Один из пацанов притащил его домой. Отец оказался понимающим и отнёс орден в военкомат. Там, сверив номер, узнали его хозяина и от греха подальше списали в архив, не поднимая шум.

Дом Тумана, так как наследников не было, перешёл государству и потом очередному воспитаннику детского дома. Всё-таки государство обязано по закону давать жильё сиротам. Ведь прокуратура блюдёт.

Жизнь вошла в привычное русло. Жизнь продолжалась.

Конец

2016-2022 г.г. (февраль)