Ува-ува-ува

«Кажется, приехали… Вот этого я не учла, ворона. Китайская подделка!»

Сельский дом. Комната. Стул. На стуле неподвижно сидит спортивная женщина с добротными формами. Капризные молнии-брови, дерзкие ресницы, тяжеловатый подбородок, упрямый рот. Тёмно-русые волосы собраны на макушке в пучок. Чёрные бальные лосины туго обтягивают расставленные ляжки, лайкра ослепительно отсвечивает, словно бёдра обсыпаны дроблёным стеклом.

Бюстгальтера на женщине нет, сквозь голубую водолазку с серебряными пайетками очерчиваются напрягшиеся соски. Кто-то защемил их деревянными бельевыми прищепками прямо сквозь ткань. Соски похожи на удавленников, вздуты и деформированы от возбуждения.

В DVD-плейере фонтанирует балет «Спящая красавица» - действие первое, танец фрейлин и пажей. Женщина сидит перед телевизором в обуви: её икры облегают ладные игривые полусапожки, шпильки похожи на шашлычные шампуры.

На экран молодая хозяйка с прищепками на сосках почти не смотрит. Дымчато-серые глаза злы и встревожены. На ресницах и кончике носа поблёскивают капли, женщина резко дёргает головой, пытаясь их стряхнуть.

Женщина в лосинах, водолазке и сапогах крепко связана. Лодыжки и колени пристёгнуты к стулу брючными ремнями, обёрнутыми вчетверо. Накрашенный упрямый рот забит кляпом из лифчика, обмотан сверху белым скотчем на манер почтовой бандероли.

Между ног пленницы пропущено полотенце, завязанное в промежности узлом. Узел мучает обезумевшие женские гениталии сквозь лосины, от возбуждения и боли на лбу Оксаны вздулись жилы, по вискам катится пот. Чёрный нейлон пропитан коктейлем интимного запаха, сладкого полового яда, бессильного сока и стиснутого тела.

Руки Оксаны Атамановой скованы за спинкой стула самодельными наручниками. Толстый кусок стальной проволоки изогнут «восьмёркой», кустарные браслеты плотно закусили женские запястья, на левой кисти болтается миниатюрный китайский замочек, соединяющий концы проволоки.

Под бессмертную музыку Чайковского женщина сидит привязанной к стулу уже около часа. Длительные мучения заставили её испытать серию зубодробительных оргазмов. Настала пора освободиться и привести себя в порядок.

В руке зажат ключ от замка, заблаговременно подвешенный к руке на ниточку. Оксана наощупь вставила его в скважину, но китайский механизм подвёл. Ключик не поворачивается в замке самодельных оков, он заел на половине оборота.

Этого момента Оксана и не учла. Она не может расстегнуть наручников, которые сама себе надела.

***

По профессии Оксана Ростиславовна – учитель танцев. Разведена, детей нет. После развода вернула себе девичью фамилию. Выросла в этом селе, сейчас ей двадцать восемь. Ведёт в школе танцевальный кружок, а ещё один – в Доме культуры на полставки.

Счастья в коротком и невнятном замужестве Оксана не нашла. Понять её пристрастий муж Серёга не захотел. Любить по-своему любил, но в постели считал жену ненормальной. Гладишь её, мнёшь, тискаешь – бесполезно, всё равно холодна как лёд. Зато стоит загнуть Оксанке руки за спину – восторженно захлёбывается, верещит и кончает как последняя проститутка!

- Тебе бы на трассе «плечёвкой» пастись! – выпалил однажды по пьянке. – Там гаеры б…дей по-всякому нагибают! И руки вертят, и космы рвут… и в очко башкой макают. Тебе понравится!

Этого обидного выпада Оксана ему не простила. Ещё в детстве она поймала себя на том, что её привлекают фильмы, где женщинам связывают руки или надевают наручники – обязательно за спину. Не важно, хорошая это женщина или плохая, молодая или взрослая, блондинка или брюнетка. Не важно, чем её связывают: скотчем, верёвкой, шнуром или колготками. При виде сцен насилия Оксана замирала в немом экстазе. Чудилось, что это ей заламывают руки назад, грубо сматывают их на тысячу узлов, превращают в бессловесную, взмыленную, мычащую куклу.

Сосало под ложечкой от сладкого и жестокого зрелища, в волосах на голове шевелились мурашки, в груди не хватало воздуха, мочки ушей розовели и горели. В ухе начинала гудеть еле слышная струна, будто на северном ветру резонирует костяной варган манси:

ува-ува-ува-ува-ува…

Поглощённая собственными ощущениями, Оксана не замечала, как до крови кусает себе кулачок. Мысленно она вливалась в душу женщины на экране, которой скрутили руки. А если невольнице вдобавок крепко связывают ноги, плечи, колени, если затыкают тряпкой рот…

Сколько эмоций в связанном женском теле, как беспомощно блестит из-под одежды бельё, как сексуально течёт слюна из-под кляпа! Какая буря бушует в глазах поверх заткнутого рта! Сколько экспрессии, динамики, скрытой энергетики в попытках пленницы вызволиться из пут! Подрастающая Оксана жадно мечтала, как её хватают, подчиняют, связывают. Всё её существо жаждало этого, хотя до полового созревания было ещё рано.

Несмотря на боевую фамилию, Оксана росла замкнутой. Одноклассницы мечтали о старшеклассниках, косметике, богатстве, а Оксана мечтала, чтобы её похитили бандиты или арестовала полиция. Чтоб набросились, смяли, скрутили! Больно, грубо, без поблажек и скидок на женский пол. Чтоб загнули руки до небес, проволокли по полу, расквасили нос, ощупали с ног до головы, заперли в вонючую клетку под огромный замок!

Хочется стать ничтожной и бесправной узницей, ощутить на себе за спиной наручники, а во рту – тугой кляп. Мучительно корчиться на полу в задранном платье, ощущать щипки конвоиров, лить безнадёжные слёзы, пускать пузыри, выть от тесных трусов, которых нельзя ни снять, ни поправить.

Бесплодные фантазии. Похищать Оксану Атаманову никто не собирался. Забирать её в тюремный изолятор тоже было не за что, а нарываться на приключения самой явно не стоило. Одно дело бредить пленом и наручниками, но нарушать ради этого закон и портить себе биографию... для подобного сумасбродства Оксана была слишком умна. 

Вторая страсть Оксаны Атамановой - танцы. Облегающие костюмы, взлетающие юбки, блеск эластика, полупрозрачные колготки, гольфы, пластика полёта, ощущение собственного парящего тела, томная боль в натруженных мышцах. После школы Оксана пошла учиться по классу хореографии. Майи Плисецкой из неё, конечно, не вышло, а после замужества Оксана прибавила в бёдрах шесть килограммов, но преподавать кадриль в клубе и хип-хоп в школьном кружке – это не на сцене Большого фуэте крутить. Ничего сложного.

По праздникам учительница Атаманова со своими учениками – бесспорная королева сельской сцены. Стремительно порхает на подмостках в ярком гриме, тугих леггинсах, с лентами в волосах, летит вперёд и выше музыки, лицо непроницаемо, но глаза рассыпают искры. Мужики в зале прикипают взглядами к крепким ляжкам и атласной груди. В селе за танцовщицей Атамановой закрепилась слава «бабы с чудинкой». Злые языки болтают, что нормальные девки без видимых причин с мужьями не разводятся.

В общем, не срослась супружеская жизнь. Оксана с детства смирилась, что она «не такая», и привыкла играть в «сексуальную монополию» в одиночку – сама себе акционер. Она не любит смотреть порно. Ей даже не нужен половой акт. Чтобы рухнуть в райский водопад, Оксане нужны связанные за спину руки, тугая шлея между ног, обтягивающий наряд, кляп и феерия классической музыки в ушах.

ува-ува-ува-ува-ува…

В нижнем ящике шкафа хранятся несколько мотков чистых верёвок (специально для Акций), широкий скотч, отдраенная до блеска собачья цепь с ошейником, два малых ошейника для ног и несколько журналов по бондаж-культуре, изученных от корки до корки. Как у всякой уважающей себя дамы, у Оксаны Атамановой сколько угодно чулок, лосин, колготок и лайкровых купальников всех расцветок.

Настоящих наручников раздобыть пока не удалось. Оксана знает, где они продаются, но ей не хватает смелости. Можно играть и так. По крайней мере, никто не задаёт тупых вопросов: «А зачем тебе это?»

***

Бывая в городе по делам, Оксана с оглядкой устремляется в давно знакомый переулок за торговым центром «Вавилон». В тихом полуподвальчике с кондиционированным стылым воздухом прячется секс-шоп.

Каждый раз Оксана делает вид, будто зашла сюда случайно. Каждый раз продавщица с пирсингом в носу делает вид, будто верит ей, и не пристаёт с расспросами, продолжая меланхолично глазеть в компактный настольный телевизор под прилавком: век айфонов ещё не настал.

Латексные костюмы, кожаные чулки, фаллоимитаторы, кнуты, перчатки, маски, смазывающие гели… эти ряды интимных принадлежностей не интересуют Оксану Ростиславовну. Ноги несут её к прилавку со средствами жёсткой фиксации.

В лице Оксаны (она надеется) не дрожит ни единый мускул, зато сердечко замирает от волнения и трепета. Коллекция из её сказочного сна. Разнокалиберные наручники, фигурные ошейники с шипами, бондажные кольца, стальные тиски для пальцев и сосков, кандалы и трубчатые распорки.

Непроизвольно облизывая губы, учительница танцев смотрит на хромированное эротическое безумие – так замарашка Золушка смотрела бы из-за занавески на пышный придворный бал. Во рту у Оксаны пересыхает, но нижнее бельё под серой обтягивающей юбкой неудержимо напитывается горячим щекотливым соком.

ува-ува-ува-ува-ува…

«Взяла бы две пары вон тех никелированных наручников… плюс две пары чёрных… Пушистые наручники – не то, слишком наивно и по-детски. Купила бы ошейник: стальной, наборный, с кольцами для поводка… ещё вон ту симпатичную плёточку-флоггер. Намордник с зажимом для носа – наверное, необычно… Несколько цепей, не очень толстых… три кляпа под разное настроение, наручники для ног… повязку на лицо… браслеты для пальцев и крепежи для сосков тоже были бы в тему».

Вздохнув, Оксана Ростиславовна опускает взгляд на ценовую линейку. Цены, цены… как взбесились все! Несчастная пара наручников – пять тысяч рублей, самый заурядный кляп – три тысячи!

Дело не в деньгах. Оксана может купить кое-что из этого богатого мучительного ассортимента, но удерживает элементарный женский стыд. Едва она представляет себе, как протягивает деньги меланхоличной девахе и тычет пальчиком в витрину: «Будьте добры, мне вот эту… штучку» - как без оглядки, печатая шаг, уходит прочь, словно её застали на месте преступления.

Между лопаток стекает струйка пота. Оксане кажется, продавщица ехидно глядит ей вслед: «ха, учительница, а по секс-шопам бегает!»

В ближайшем киоске Оксана съедает мороженку (она любит с вишнёвым джемом), охлаждает сжавшееся горло и идёт гулять по городу - всё дальше от волшебного и ужасного подвальчика.

«Да, я трусливая курица, но я не могу, не могу себя заставить!»

До тех времён, когда любую вещь можно будет анонимно заказать в интернете и остаться неузнанным, оставалось ещё несколько лет…

***

Добротный кусок толстой проволоки попался ей на глаза на днях, когда искала в кладовке трёхлитровые банки. Выпал откуда-то из-под коробок со старой обувью, звякнул по рассохшимся половицам.

- Привет! – сказала ему Оксана. – А я в тот раз не знала, чем дверку в теплице подкрутить!

Машинально подняла, попробовала согнуть упругий прут. Металл чуть слышно запел. Наверное, хорошая сталь, почти не заржавела за все годы. Небось ещё с папиных времён лежит. Когда Оксана последний раз устраивала тут генеральную уборку? Сто лет назад?

Приложив усилие, Оксана согнула проволоку полукругом – по форме собственного запястья. Замкнуть кольцо полностью сил уже не хватило, нужны плоскогубцы. Но про себя отметила, что остатка хватит и на вторую руку.

«А ведь... Если тут и тут согнуть, придать овальные контуры, сделать тонкий перешеек, подравнять, концы закруглить и всунуть сюда замок или болт…»

Идея в голове ещё не обрисовалась до конца, а Оксана позабыла про банки и зажгла свет в пыльной папиной мастерской. Сбросила с верстака хлам, уставилась на старые слесарные тисы. Когда-то Оксанка любила сидеть в этой мастерской на ящиках, играть с напильниками, пока папа Ростя правил косы, точил топоры, нарезал резьбу на газовых трубах…

«Пап, а это что?»

«Это плашка».

«А это?»

«Это штангенциркуль. А это тисы, только пальцы в них не суй, бобо будет».

Снова повертела проволоку в руках. В груди слева заманчиво сжималось и тукало.

ува-ува-ува-ува-ува…

Под розовым халатом что-то оживилось, задышало в тесных нейлоновых трусиках. Незамужняя одинокая Оксана любит тесные трусы, лосины и колготки. Они подогревают и будоражат воображение. В промежности пахнет клейкими тополиными почками, женской загадкой, нагретой смолой и дикой голодной росомахой.

- Нет, - сказала проволоке Оксана Ростиславовна. – Сперва мы тебя отшлифуем!

Нашла наждачную шкурку, зажала провод в тисах, отшлифовала до блеска, не оставив ни единого пятнышка. Стала сгибать снова – проволока играла, сопротивлялась, не поддавалась. Может, чуть-чуть её расплющить? Тогда и руки будет меньше резать.

Поражаясь собственной находчивости, Оксана принесла спички, разожгла паяльную лампу, в которой до сих пор не выдохся бензин. Нагрела проволоку докрасна, расплющила молотком в толстую полоску. На одном дыхании, на глаз, подхватила плоскогубцами, ловко закрутила «восьмёркой» - безо всякого чертежа. Получилось удачно – два симметричных овала, похожих на большие стальные пилотские очки-консервы.

Запоздало ругнула себя: а если бы запорола заготовку, нашла бы в чулане второй такой же хороший кусок? Вряд ли.

Дав проволоке остыть, сельская экспериментаторша снова прошлась по потускневшей поверхности шкуркой. Накинула изделие на руки, прижала коленом к верстаку, чтобы плотно сомкнулись концы. «Изделие» - Оксане понравилось это слово. Полюбовавшись, осторожно подправила молотком мелкие огрехи.

Наручники почти готовы, оставался последний момент: как быть с застёжкой? Можно просто загнуть на концах два крючка, расстегнуть и застегнуть их между собой – пара пустяков.

Легко и надёжно, но слишком примитивно. Такие наручники не подарят настоящего ощущения плена. Как ни крути, а нужен замок. Хотя бы навесной.

Высунув от старания кончик языка, Оксана выгнула колечки для замка и осталась довольна своей работой. Кустарные наручники, конечно, не сравнишь с фабричным магазинным идеалом, зато они стоили Оксане Атамановой всего полчаса работы и ни копейки денег. Она горда собой ничуть не меньше, чем Гефест, выковавший щит Зевса. И не пришлось умирать от стыда перед мрачной продавщицей с телевизором!

- Не зря меня папка учил! – вслух говорит себе Оксана. – Хоть кандальную мастерскую при доме открывай. «Наручники от Атамановой круглый год!»

Несколько раз примерила ещё тёплую проволочную обнову. Внизу живота становилось всё жарче. Оксана тёрла бёдрами друг об друга, колготки на бёдрах шелестели и попискивали, словно тоже электризовались, ощущая растущее напряжение хозяйки.

Но чтобы в о й т и  в  к о н д и ц и ю Оксане нужно ощутить себя по-настоящему беспомощной. Наручники должны быть застёгнуты. Прочно. Крепко. Без обмана. Есть ли где-нибудь в отцовском хламе замочек? Нет, надёжнее купить в хозтоварах новый, подобрать по размеру петель. Это уже пустяки.

С «изделием» в руке Оксана прошла в дом, обтёрла его тряпкой, удаляя невидимую металлическую пыль. Вымыла руки с мылом, легла в постель, положила проволочную «восьмёрку» на живот. Сунула руки под задранный подол халата, чувствуя собственный мускусный запах, чувствуя сопротивление намокших колготок…

«Кружка в субботу нет, целый день мой! Значит, Акцию планируем на субботу, после обеда. Потом сразу в баньку! Главное – купить замочек и ещё раз всё как следует проверить!»

Раздвинув мускулистые ноги танцорки, Оксана закусывает ворот халата и погружается в самый восхитительный, самый долгожданный танец, какой только есть на свете…

***

Акция дала сбой. Все нужные ощущения испытаны, голову приятно ломит, в животе течёт обжигающая река, бельё хлюпает как спущенный мяч… но выдумщица не может снять с себя наручников. Оксана сливается со стулом в единое целое. Ноги в чёрных лосинах раздвинуты, локти вывернуты за спину, во рту лифчик и скотч.

Сексуальная одежда мокра насквозь. Ременная упряжь, тщательно затянутая собственными руками, впивается во все уголки тела. Слабо ёрзая задом, Оксана ощущает, как колючие мурашки врассыпную бегут по ляжкам, подмышкам, как кровь щекочет кончики пальцев. На подбородок капает невесть как просочившаяся из кляпа слюна.

В двадцатый или тридцатый раз Оксана пробует повернуть злополучный ключ сзади, однако он неудобно заклинил на половине оборота – ни вытащить, ни довернуть до конца.

«Проклятый замок! И ведь совсем новый! Боже, я хочу на волю!»

Пленница пытается вытереть подбородок плечом, но ей мешает пристёгнутый к горлу собачий ошейник - он не даёт наклонять голову. Под нейлоном и ремнями жарко и мучительно влажно. Страдая от бессилия, Оксана закрывает глаза, расслабляет тело, насколько это возможно, прислушивается к себе изнутри.

Соски, задушенные прищепками, налиты жаром и соком как две тяжёлых свинцовых капли. Соски беспокоят Оксану: они защипнуты слишком долго, это вредно для здоровья груди. Оксана чувствует, как кровь распирает мелкие капилляры, клубится в сосудах, пыжится забродившим вином. Приток крови ласкает соски изнутри. Если тронуть их снаружи – пленница забьётся как от удара электрическим током.

Бёдра. Бёдра распяты на стуле, плотно затянуты в нейлон и обхвачены ремнями. Бальные лосины усиливают ощущение тесноты и сдавленности в эрогенных зонах женщины. Кожа и мышцы пережаты эластичной тканью и ременными хомутами. Если слегка шевельнуться, бёдра гудят и звенят, переполненные женской плотью, мышцы ноют от усталости, а лосины на заду льдисто блестят и хрустят.
 
Живот и ягодицы тоже прочно обтянуты нейлоном, ремнями и полотенцем. Трусики на заду раскалились, словно Оксана Атаманова сидит на горячей сковородке. Они выпаривают из связанной узницы сочный и пахучий бульон. Её соки пахнут морем, лесом и вечерним лугом. Если нагнуть голову пониже, от чёрных лосин между раздвинутых ног отчётливо слышен этот запах морской пены и луговых трав.

В паху связанной Оксаны творится подлинное светопреставление. Ему, самому чувствительному местечку, достаётся больше всех. Промежность Оксаны стянута лосинами, плавками и полотенцем. Она плавится, она томится, хлюпает и стонет. Чешется, царапается, саднит и зудит, будто Оксана не мылась целый год. Узел полотенца врезается прямо в тайную жемчужинку между ног, но высвободиться, поправить его, дотянуться до паха скованными руками невозможно.

Полотенце глубоко врезается в секретные лепестки Оксаны, дразнит и причиняет арестантке острое сексуальное наслаждение, граничащее с болью. Если Оксана пытается ворочаться на стуле, её лону достаётся в первую очередь. При каждом движении узловая вязка в паху сжимает её, терзает, треплет половые органы, как щенка за уши, сплющивает клитор… но не до оргазма, а лишь наполовину. Узел слишком груб и неудобен, чтобы удовлетворить пленницу по-настоящему. И по-женски это самое досадное – паховая уздечка возбудить возбуждает, а кончить не даёт!

Мокрой, возбуждённой и затёкшей Оксане ничего не остаётся, кроме как продолжать сидеть, пахнуть, потеть…

***

У Оксаны и раньше случались аварии во время Акций. В этом деле возможно всё.

Однажды, неопытная, затеяла соло-бондаж скотчем. Поставила на DVD сопровождение в виде «Аиды», натянула сапоги, чёрные колготки, тесный алый купальник. Забила платком рот, заклеила щёки. Размотала половину катушки через весь дом: из комнаты в кухню, из кухни в другую комнату… кончик скотча приклеила в спальне к дверке шифоньера.

Встав с дальнего конца, Оксана свела руки назад, намотала на руки побольше, затем веретеном закружила по избе, набирая скотч на грудь, живот и плечи. По пути дважды переступила через ленту, покрутила тазом – скотч крест-накрест втиснулся между ног, сдавил женское устье так, что в висках затюкало.

ува-ува-ува-ува-ува…

Легенды во время Акций Оксана выдумывает незатейливые. Например, представляет себя непослушной ученицей, запертой в классе после уроков. Или женщиной-учёной, которую выкрали коварные инопланетяне. Или эстрадной певицей, которую хочет изнасиловать давний фанат. В тот раз связанная Оксана Ростиславовна играла роль наследницы миллионного состояния, захваченной и брошенной в глухой застенок остервенелой сицилийской мафией.

«Gotcha, strega russa depravata! – мысленно вопит Оксана, упаковывая себя в бесконечную липкую ленту. - Lavoralo a maglia Antonio!»

Это хриплый голос главаря, велящий неведомому Антонио покрепче пеленать руки богатой русской шлюхе.

И тут же отвечает своим собственным голосом:

«Non osare toccarmi! Lascia andare! Non ti dico niente!» - (отпустите меня, я ничего не скажу!)

Остаток скотча ушёл на лодыжки – присев, Оксана повертелась на цыпочках, ленты туго легли от щиколоток до колен. Связанная по рукам и ногам, счастливая и возбуждённая, уткнулась в дверку шифоньера, потёрлась об него, потом плашмя упала на диван – страдать и блаженствовать.

Вынужденная неволя, тугие колготки, путы и кляп во рту быстро сделали своё дело. Изнывая на диване в паутине скотча, Оксана вкатила на свою невидимую гору камень под названием Оргазм и пустила его со всего маху вниз, сотрясая землю и небо! В живот пленнице мафии упал огненный метеорит, между связанных ляжек пролетел ангел, не касаясь её крыльями, но вводя в исступление одним движением воздуха.

Потная, еле дышащая, Атаманова опомнилась только когда поняла, что перестаралась: распутаться будет трудно. Слишком плотно, слишком туго, слишком рьяно она обмоталась, оставила слишком мало простора для действий.

Пошатываясь на каблуках, мученица прыгала по избе в сыром купальнике, выла, трясла разлохмаченной гривой, виляла задом, вслепую доставала ножницы из стола – почему раньше не догадалась их выложить? Скотч сам не размотается.

Пилила плёнку на себе чуть не полчаса, но освободилась, отлегло. Полученное от страха наслаждение с лихвой искупило все мучения. Счастье через мучение, мучение через счастье... 

***

Единственной, кто понял тайную страсть Оксаны, была Эмка Темирбаева – сокурсница по педагогическому колледжу. В годы их студенчества такой роскоши как интернет не существовало. При случае Оксана покупала игривую литературу в киосках, приносила в общежитие, оборачивала в плотную бумагу и увлечённо читала по вечерам, если оставалась в комнате одна.

Темирбаева увидела у неё эротический журнал с подвешенной к крюку женщиной в белых колготках и балетной пачке - Оксана случайно вложила его между конспектами по актёрскому мастерству и искусству грима. Потом Эмка увидела затёртую книжку с вдохновенным рассказом о пытках чернокожих преступниц в американском полицейском участке с применением электротока, удавок, вибромашинок и наручников всевозможных модификаций. Самые волнующие фрагменты рассказа Оксана жирно обводила карандашом.

- По садо-сексу улетаешь? – понимающе спросила Эмка. – Меня тоже прёт. Если не боишься, оставайся на выходные в общаге, попробуем.

Не уехав домой, субботней ночью Оксана словно под гипнозом наложила макияж, подкрасила ресницы и губы, нарядилась в чёрный гимнастический купальник и чёрные нейлоновые колготки. Хорошая девочка ждала свидания с плохой девочкой. В двенадцатом часу ночи к ней вошла Эмка в тесной маечке без лифчика и розовых лосинах с лампасами.

- Ничего не бойся, - Эмка развернула ремень и скакалку. – Всё по-честному.

Выпив для смелости по стакану вина, юные танцовщицы вступили в темпераментную схватку на скрипучих пружинах сдвинутых вместе коек. В комнате витал запах мокрых шёлковых трусов и звон трущихся капроновых ляжек. Обвив Оксану словно спрут, плохая девочка Темирбаева хватала её за пах через купальник, неожиданно кусала за шею, дёргала за волосы и молча смеялась. Выкручивала локти оседланной Оксане в чёрном, мяла и втаптывала сокурсницу в матрас.

- Идём до конца? – шептала Темирбаева, вывязывая узлы на побелевших руках соперницы. – С сексом или без?

- Нет! Не хочу, - Оксана фыркала в подушку, выплёвывая перья. - Только вставь кляп и свяжи хорошенько. Остальное … само придёт.

Набив хорошей девочке рот бельём, Эмка грубо налепила ей на скулы пластырь. Жёстко скрутила руки и ноги, продела ремень в пах. Отволокла Атаманову к окну и подвесила к ручке фрамуги, словно на дыбе.

Связанная Оксана извивалась чёрным угрём, счастливая до беспамятства. Она стояла согнутой у подоконника, в туфлях на высоком каблуке, колготках и полурасстёгнутом купальнике, из которого вываливалась грудь. Под колготками на ягодицах прорезался треугольник трусиков, похожий на дорожный флажок.

Руки Оксаны за спиной были закинуты кверху, не позволяя разогнуться. Лодыжки пленницы Эмка связала резиновой скакалкой. Неуклюже переступая на каблучках, Оксана вынужденно смотрела в пол – на носочки своих туфель, на коленки и стянутые скакалкой щиколотки.

Плохая девочка связала хорошую от души. Шею пленницы стягивала верёвочная петля, конец был привязан к скакалке на лодыжках, удерживая Оксану согнутой. Сверху Эмка спустила шнур, пропустила Атамановой в промежность, замотала на талии.

Эта грубая и подлая петля заставила Оксану балансировать на носочках. Стоило попытаться опуститься на полную стопу – уздечка бритвой врезалась между ног, а в недрах трусиков слышалось влажное чавканье. Подвешенная хорошая девочка испускала жалобный стон, полный боли и сексуального раздражения. Из-под кляпа ручьями текла слюна, смешанная с помадой.

Каждая по-своему, они чудесно провели время. Плохая девочка Темирбаева валялась на атамановской кровати с косяком марихуаны, ела чужое варенье и демонстративно мастурбировала перед рабыней. Оксана качалась на верёвках, морщилась, бурчала в кляп, сверкала глазами и текла, текла, текла...

ува-ува-ува-ува-ува…

Медленно костенеют задранные руки, спина и шея. Шнур в промежности доводит Атаманову до исступлённого бешенства. Оксана смешно перебирает ногами, как марионетка в руках кукловода, колготки блестят на свету, с грудей в лифчик водопадами хлещет пот.

Полуголая Темирбаева выпускает в неё струйку наркотического дыма. В отчаянии Оксана дёргает локтями, узы держат крепко. Она мечтает освободить руки и отобрать у плохой девчонки мерзкий косяк. Приплясывая на цыпочках, страдая от боли и рези в гениталиях, арестантка наощупь трогает узлы вывернутыми руками. Но руки за спиной задраны слишком высоко, бельевая верёвка натянута до предела, а пока она натянута, ослабить Эмкиных узлов нельзя.

Доходит целый час висения на окне. Подвывая от натуги, от влипающих в тело белья и ремней, Оксана встаёт на носочках выше, терзая путы ногтями. Нужно хотя бы чуточку ослабить натяжение, тогда узел станет доступнее.

Эмка с ухмылкой следит за мучениями партнёрши. Высоко приподняться Оксана не сможет – не даст растяжка от ошейника, привязанная к ногам. Замкнутый круг. Пленница воет, роняет слюну, мочит себе трусики, качается как маятник, с отвращением чувствует, насколько её колготки стали волглыми и липкими. Разбухшие соски цепляются за кромку лифа, это тоже больно и неприятно. Сильно ноет отхлёстанный ремнём зад. Конца и края мучениям не видно.

«Ну ещё бы капельку! – молит согнутая пленница. – Ещё бы пару сантиметров – и я себя развяжу!»

На пол вновь капает слюна, а уздечка рвёт налитый возбуждением пах, словно выворачивает наизнанку….

ува-ува-ува-ува-ува…

***

Всё в прошлом. В плохих девочек они с Темирбаевой играли недолго: Эмку отчислили со второго курса за приводы в милицию и академическую неуспеваемость. Сейчас Оксане двадцать восемь. Вся её жизнь – родное село. Молодость проходит. Сексуальных единомышленников по БДСМ в этой дыре не найти: бесполезно, стыдно… и опасно.

Мужа нет, детей нет, есть только кружок танцев, включенный балет и проклятое проволочное «изделие» - наручники, которые Оксана самолично выковала в папиной мастерской и сама себя доблестно в них запихала.

Ёрзая лосинами по стулу, Оксана знает, что рано или поздно освободится. По-другому и быть не может. Слишком глупо погибнуть в собственном доме из-за заевшего дешёвого замка. Интересно, что скажут соседи, обнаружив бездыханной учительницу Оксану Ростиславовну с кляпом во рту и в мокрых бальных лосинах? Наверное, подумают, что нелюдимую учительницу танцев пытали бандиты в надежде выведать секрет исполнения кадрили?

От чего можно умереть, сидя привязанной к стулу? Единственная вероятная причина – от голода и жажды, но для этого нужно просидеть несколько дней, или даже неделю. Оксана Атаманова не настроена на столь долгий соло-плен с трагическим концом. 

В замочке чувствуется небольшой люфт. Оксана пробует раскачать дужку. Она довольно сильная и тренированная женщина: свободно делает стойку на руках и отжимается пятьдесят-шестьдесят раз. Если ключ не поворачивается, есть два пути: либо ломать замок, либо мять и корёжить проволочные кольца браслетов, которые она загибала в слесарных тисах, пока «восьмёрка» не разогнётся.

«Придётся гнуть и распрямлять кольца! - Оксана сглатывает с полным ртом слюны и лифчика. – Жалко, конечно, столько трудов положено… шлифовала, обрабатывала… вот и доверяй китайскому ширпотребу! Можно было предвидеть…»

Плохо, что руки скованы за спину. Будь наручники спереди, Оксана давно бы с ними расправилась, но во время Акций она всегда соединяет руки за спину. Скованные спереди запястья не «торкают». Не возбуждают. Не рождают на уровне диафрагмы звук костяного варгана манси. Чтобы достичь нужной тональности, Оксане требуются вывернутые назад руки. Это обязательное условие, индивидуальная особенность садо-секса по-атамановски.

Напрягая локти, пленная женщина яростно возит предплечьями, едва не вывихивая руки из суставов. С носа срываются брызги пота. Сплющенная стальная проволока упорствует, больно впивается в кисти рук, как бы вены себе не рассечь!

Узел из полотенца по-прежнему властвует между раздвинутых бёдер Оксаны. Из-за вынужденной задержки ей перестал нравиться собственный запах. В нём не осталось ничего сексуального и романтичного. От ляжек Атамановой разит испуганной шлюхой, скотным двором и расплавленным жиром. Трусики под лосинами больно забились в тайное устье, интимная плоть онемела от усталости и настойчиво просит отдыха.

Больше всего Оксану заботят защемлённые соски. Им слишком туго, слишком тесно в импровизированных капканах. Они страдают слишком давно. Любой ценой надо их освободить, растереть, вернуть к жизни. Избавиться от прищепок без рук невозможно, поэтому Оксана вновь и вновь терзает запястья наручниками, поскуливая от боли и прикусив зубами кляп из бюстгальтера.

«Я вырвусь! Вырвусь! Вырвусь!»

Стоны Оксаны Ростиславовны чередуются со всхлипами. От патового положения, боли и растерянности на неё снова накатывает «синдром пленницы». Что-то подступает к горлу. Чёрный скрипучий нейлон пропитан интимным коктейлем из сладкого полового яда, бессильного сока и стиснутого тела. Сосёт под ложечкой, в стянутых волосах на голове шевелятся мурашки, в груди не хватает воздуха, мочки ушей пылают и горят. В ухе опять гудит еле слышная струна, будто на северном ветру резонирует костяной варган манси:

ува-ува-ува-ува-ува…

Оксана Атаманова ураганно и внепланово кончает себе в трусики, когда проволочные наручники почти выпускают её растерзанные запястья.
 
***

На следующий день, в воскресенье, Оксана Ростиславовна едет в город. Теперь уже смело идёт в переулок за торговым центром «Вавилон».
 
В тихом полуподвальчике с кондиционированным стылым воздухом прячется секс-шоп. Здесь всё по-старому. Продавщица с пирсингом в носу меланхолично глазеет в компактный телевизор под прилавком. На витринах красуются латексные костюмы, кожаные чулки, фаллоимитаторы, кнуты, перчатки, маски, смазывающие гели… Оксана Ростиславовна останавливается у прилавка со средствами жёсткой фиксации.

- Девушка, будьте добры? Позиции 223-05, 343-90 и 788-22!

Без тени эмоции продавщица умело заворачивает в непроницаемые пакеты две пары наручников, два ошейника, два кляпа и свёрток цепей. Все девайсы новенькие, блестящие, исправные. Уж здесь-то наверняка ничего не заест! Вот они, надёжные и комфортные приспособления для получения маленького женского счастья. Боже, как всё просто!

- Благодарим за покупку, - продавщица нейтрально отсчитывает сдачу. – Приходите ещё.

- Спасибо! Обязательно зайду.

На прощание Оксана Ростиславовна берёт дисконтную карту постоянного покупателя. И это тоже оказывается совсем не страшно.

Пожалуй, вместо традиционного мороженого с вишнёвым джемом она сегодня заслужила бокал вина – за выход её акционерного общества на новый творческий уровень.