Неведомое. Глава LXII

(продолжение. Предыдущая Глава LХI - http://www.proza.ru/2022/01/22/1289)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248

       От зрелища баночки с торчащим из нее горящим фитилем Проскурин вжался всем телом в кирпичную кладку здания и оцепенел.  Взрыв бомбы прямо у него под ногами безусловно размазал бы главаря анархистов по стене. На его счастье, Фиолетов среагировал на удивление хладнокровно и вовремя. Он быстро наступил на жестянку ботинком, наклонился и вырвал  фитиль из банки. Запальный шнур оказался у него в руках за мгновение до того, как его огнепроводный состав догорел до конца и с шипением выбросил наружу клубок едкого дыма.
 
       - Перестаньте безобразить! - крикнул Фиолетов, отбрасывая потухший обрезок бикфордова шнура в сторону.

        Несколько секунд ему не отвечали, видимо, люди, швырнувшие из окна бомбу, ожидали взрыва. Потом раздался полный явного любопытства голос: - Эй, вы там! Что за оказия? Почему вас не разнесло в клочья ко всем чертям? Детонатор отказал?

       - Да нет! Я успел вырвать фитиль до того, как активировался взрыватель! - несколько язвительно ответил Фиолетов. - Вам надо было бы шнур покороче поставить!

       - Понятно, учту! Сейчас исправлю недочет! Подождите трошки! Я вам еще ландрину пришлю! Хотите?

       - Нет, спасибо, нам такие сласти не по нраву!

       - Тогда убирайтесь отсюдова к чертовой матери, пока мы вас в распыл не пустили!

       - Уйдем, только отдайте наше добро в шести ящиках, что жандармы в рябиновском пахгаузе конфисковали!

       - Это вы про взрывное зелье толкуете?

       - Да, о гелигните речь!

       - Хорошо, договорились! Только не сразу всю партию, держите пока еще одну банку!

       - Эй-эй, постойте, не дурите!..

       - Что, испугались? Проваливайте, а лучше сдавайтесь, пока вас не прибили здесь, как мух! Вот мы вас!

       - Да подождите же! Давайте поговорим!

       - Не о чем нам с вами говорить, лиходеи! Нате вот, держите ваш гелигнит!

       В это время Проскурин пришел в себя и, махнув рукой Фиолетову, громко выкрикнул: - Да бегите же, сударь!
              Оба анархиста одновременно бросились в разные стороны вдоль стены так быстро, насколько позволяли их физические кондиции.

       Вторая жестянка с гремучим студнем, выброшенная из окна, разорвалась в воздухе, так и не долетев до земли. Мгновенно сдетонировала и первая бомба. Двойной взрыв оглушил и сбил обоих террористов с ног, а менее проворного Проскурина больно посекло землей и мелкими камешками. На этой стороне здания лопнули все стекла в окнах.

       - Изрядно! - с невольным восхищением воскликнул унтер Михайлов, стряхивая мелкие осколки стекла с гимнастерки. – Как вы там, анархисты хреновы?  Он прислушался и, не дождавшись ответа, крикнул: -  Вы там живы.. али нет?.. Эй!.. С другой стороны стены не донеслось ни звука.

       - То-то! Мать вашу!
     Он погрозил в сторону окна кулаком: - Только суньтесь к нам еще, поганцы!        Разнесем на клочки все ваше дьявольское племя!

Тем временем помятый и оглушенный взрывом Проскурин добежал до штабеля досок у забора рядом с въездными воротами. Три боевика прятались за досками, держа на прицеле вход в здание склада.

       Вы случайно не ранены, Дмитрий Зенонович? - с тревогой в голосе спросил один из анархистов, увидев его искаженное болью лицо. - Как вы себя чувствуете?

       Хотя у Проскурина звенело в ушах от взрывной контузии, а в глазах мелькали разноцветные мушки, он расслышал вопрос и потряс головой: - Пустяки, Зимухин, оклемаюсь, дай бог!

       - Что там стряслось, Дмитрий Зенонович?
 
       Проскурин махнул рукой: - Конфузия*, братцы! В лоб нам эту крепость не взять. Крепко сидят там эти ребята!

       Через минуту к ним присоединился запыхавшийся Фиолетов.

       - Живы, Дмитрий Зенонович? – спросил он, тяжело дыша.

       - Почти…

       - Так как нам теперь быть? Что делать прикажете?

       - Пока завалим вход  в склад бревнами, чтобы никто не смог улизнуть из здания. Потом предложим вступить в переговоры.  Если откажутся отдать взрывчатку, обложим склад пиломатериалом, благо его здесь не счесть, и спалим все к чертовой матери вместе со всеми, кто там сейчас находится! Ничего другого сделать нам и не остается!

       Из-за забора послышались крики, потом раздалось несколько выстрелов. Через несколько минут четверо боевиков привели во двор человека в форме стрелка полицейской стражи.

       - Вот, Дмитрий Зенонович, - сказал один из боевиков, небрежно подталкивая пленника стволом своего ружья. - Несколько этих ребят бежали сюда, как на пожар. Одного мы подстрелили, другого взяли в полон, а остальные сумели удрать. Не иначе, как на подмогу спешили к тем, кто в здании склада засел.

       - Ты кто таков, братец? - спросил Проскурин, окидывая стрелка оценивающим взглядом.

       Пленник смотрел мимо него и молчал.

       - Если будешь со мной в молчанку играть, братец, я просто прикажу тебя пристрелить. И все дела, господин полицейский стражник! Ну, так как?

       - Раговаривать с тобой резону нет, дядя! - сказал стрелок почти равнодушно. - все равно ведь убьешь потом...

       - Почем ты знаешь? Может, просто отпущу. Твоя жизнь мне без надобности, приятель!

       - От анархистов пощады не ждут. Оне завсегда нашего брата жизни лишают. Вот как дружка моего Семена, что сейчас на выгоне мертвым лежит, твои головорезы убили ни за что. ни про что.

       Проскурин усмехнулся: - Так на нем, как и на тебе форма цепного пса самодержавия надета, голубчик. Значит  априори*(1) уже было, за что его жизни лишить.

       - Ну, так стреляй и меня, раз такое дело.

       - Так что же, ты жить не хочешь, друг мой?

       - Я тебе не друг, дядя.

       - Верно, но и убивать тебя за это мне нет никакого смысла. Впрочем, если ты так желаешь умереть, то отговаривать тебя от этого я не буду. Сей момент получишь пулю в лоб, если будешь и дальше так себя вести, болван!

       Дмитрий Зенонович начинал сердится. Ему впервые пришлось разговаривать с человеком, который его почти не боялся и не умолял пощадить его.

       - Чего ты от меня хочешь, дядя?

       - Да ничего особенного, отнесешь мою записку тем, кто заперся в складе.
 
       - А что сами не можете?

       - Не хотим рисковать. Твои друзья палят во все, что движется, патронов не жалея, благо у Рубинчика на складе их вдоволь. А тебя они не тронут.

       - И все?

       - И все! А потом я тебя отпущу. Иди на все четыре стороны.

       - Ужели отпустишь?

       - Отпущу!

       Стражник впервые посмотрел Проскурину в лицо. В его глазах явно читалось сомнение.

       - Побожись!

       Дмитрий Зенонович рассмеялся: - Да пожалуйста! Он быстро троекратно перекрестился. – Ну, а теперь веришь?

       - Кто вас разбереть, господа анархисты… Говорят, что вы все безбожники, в Господа Бога нашего Исуса Христа не веруете…

       - Кто тебе такое сказал?

       - Люди говорят.

       - Брешут, голубчик!

       Анархист расстегнул на груди рубашку и показал маленький нательный крест. – Вот, смотри! Мы с тобой одной веры. Оба православные, стало быть – братья во Христе.

       - А тогда зачем вы помазанника божьего убить хотите?

       - Да с чего это ты взял, слуга государев?

       - Нам про то жандармский ротмистр Милорадов сказывал, кады нас сюды направили. Мол, на Рябиновской пристани взяли несколько ящиков взрывного зелья, коим анархисты  царя-батюшку Александра Третьего хотели сничтожить, как и отца его извели лиходеи-первомартовцы весною три года тому назад.

       Проскурин вздохнул: - М-да!.. Похоже, что ты готов жизнь свою положить за царя Ирода... Звать-то тебя как?

       - Иваном кличут.

       - Вот что, Иван... - главарь террористов посмотрел пленному прямо в глаза. - Да, мы убиваем кровавых тиранов, царских сатрапов, душителей свободы и прочую нечисть, сидящую шее трудового народа, Мы боремся с угнетателями за достойную жизнь для всех людей, независимо от их происхождения и социального положения.  Рано или поздно мы... или такие, как мы, уничтожат эксплуататоров-паразитов и постоят новую замечательную жизнь, в основе которой будет равенство, справедливость и добровольный труд на благо всего общества, труд, справедливо вознаграждаемый по его результатам...

       - Так зачем же вы простых людей убиваете?

       - Это кого же?

        - Да вот Семен, что в моем взводе служил, которого твои убили давеча, - простой мужик, из нашенских мест, из соседней деревни парень.

       - Я же тебе говорил уже, что Семен твой оказался нашим врагом, потому что служил в полицейской страже, в царских опричниках значит. Посему и смерть принял.

       Разговор по душам с захваченным стражником начал уже утомлять Проскурина. Он понимал, что шансы его боевой группы захватить склад, в котором хранился гелигнит, и завладеть взрывчаткой, равнялись почти нулю, но еще оставалась призрачная надежда, что можно как-то испугать засевших в здании.

       - Вот что, Ваня, - сказал он, доставая револьвер и прокручивая в нем барабан, чтобы убедиться в наличии в нем патронов. - Хватит меня забалтывать! Ты или выполняешь мое поручение, и я тебя отпускаю, либо я тебя просто застрелю сейчас... Ну, решай же, бедовая твоя голова!

       Стрелок медлил, не отрывая взгляда от револьвера Проскурина, который тот держал в руке.

       - Ну! - крикнул Дмитрий Зенонович, взводя курок. -  Считаю до трех!.. Раз!.. Два!..

       - Хорошо! Я все исполню, дядя!

       - Ну, вот и умница!.. Откуда родом-то будешь, герой?

       - Касимовский я...

       - А не врешь? На татарина ты не очень-то и похожь...

       - Да ни!.. Русский я!

      - Вот что, Иван! Ты покури пока, а я черкну пару строк твоим приятелям, что на складе засели...

       Анархист сунул револьвер за пояс, вытащил из кармана коробкуку папирос, раскрыл ее и протянул стрелку: - На вот... Табачная фабрика Асмолова... Отличный табак, угощайся!

       Стражник  аккуратно взял из коробки одну папироску, медленно провел ею под носом, вдыхая аромат дорогого табака, потом осторожно засунул папироску за ухо: -  Апосля покурю. Сейчас стремно...

       - Ну, как хочешь. Сейчас я напишу записку, отнесешь ее своим друзьям, дождешься ответа и вернешься сюда... Все понял?

       - Так точно!

        - Вот и хорошо!

       Проскурин кивнул одному из анархистов: - Зимухин, отведите этого … э-э-э… цепного пса тирании к воротам. Пусть там подождет.

       Когда пленного увели, главарь анархистов обратился к Фиолетову:  - Вы в театре давно не были, Арсений Венедиктович?

       - Давно, Дмитрий Зенонович. А зачем вы про театр спрашиваете?

       - Сейчас узнаете… Штурмовать склад совершенно бесполезно, это, я думаю, и вам ясно. У нас нет ни сил, ни времени для этого. Скорее всего, в селе уже поднята тревога и против нас готовятся выступить местные защитники монархии. – Проскурин приблизился к Фиолетову вплотную и, понизив голос, прошептал: - Если противника нельзя победить в открытом бою, то стоит попытаться его перехитрить. Мой план таков...

***
       Через четверть часа стражник стоял под окном склада и размахивал бескозыркой: - Эй, Василий Иванович! Не стреляй, это Иван Колываев! У меня до тебя записка от злодеев!

       Деревянный щит, закрывавший окно сдвинулся в сторону, открывая обзор, и унтер Михеев крикнул в ответ: - Что с ребятами, Иван?

       - Семена Анохина застрелили, меня в полон взяли, а остальные утекли... Тебе главный ихний послание велел передать.

       - Рядом с тобой есть кто?

       - Никого нет! Они подходить боятся!

       - Очень хорошо! Сколько их всего будет?

       - Я десятерых насчитал. Еще двое на дворе мертвые валяются.

       - Понятно! С такими силами лиходеям нас не взять!

       - Так они воевать вас и не собираются!

       - Как так?

       - Я случайно подслушал, как главари ихние совещались да планы строили. Я в енто время с другой стороны забора стоял к столбу привязанный и все слышал.

       Во как! Ну, и об чем злодеи удумали?

       - Оне к Федьке Упырю, что в окрестных лесах разбойничает и на Волге раззор починяет, на поклон сбираются. У злодея сила сурьезная, а супротив его и выставить некого. На железке-то*(2) вроде как крушение. Два состава с грузом столкнулись встреч. Все всмятку! Поезда не ходют. Недели на две железка встала! И помощи не дождаться . Один ихний похвалялся, что в бору на четыре версты столбы  злодеями спилены. Телеграф-то не скоро починят. Так что, пока на железке разберут завалы, поставят колею и пришлют солдат судейским в подмогу, Федька Упырь со своими молодцами и боевиками-анархистами на Тучково налет сделает, чтобы склад купца Рубинчика со взрывным зельем в ём захватить. По Николаевке-то*(4) царский поезд должон пройти. В одном из вагонов казну государственную будут перевозить. Там, сказывают, злато в слитках! Тут соблазн великий и для разбойников, и для заговорщиков!

       Воевать вас, не будут! Попугают на всякий случай, вдруг выгорит? Но, ежели вы угроз ихних не испужаетесь, то на приступ не пойдут, а направятся к Упырю за подмогой. Тогда, по моему разумению, дело совсем худой оборот примает. У Федьки-то, сказывают, даже пушки есть. Не устоять вам!

       - Все сказал? - спросил унтер Михеев после недолгого молчания. - Теперь, Ваня, слушай меня внимательно. Живым тебя вряд ли отпустят. Купец Рубинчик говорит, что справа от тебя, прямо у забора нужник стоит. За ним  две доски в ограде оторваны. Чрез лаз ентот местные мужики седня ночью доски со двора воровали. Только утром работники заметили и заделать еще не успели. К нужнику пойдешь, будто живот прихватило, потом нырнешь за нужником в лаз и деру! За оградой ольховые кусты густые. Отбеги подальше от забора, схоронись в кустах, и оттудова ни ногой! Все понял?

        - Все понял, Василий Иванович!

        -  Сейчас я тебе веревочку спущу с рукавицей на конце. В ней тебе револьвер на всякий случай. Револьвер возьмешь, записку заместо его положишь. За тобой наблюдать и, скорей всего, непременно на мушке держать будут. Так что не торопись, маяту с животом играй, как в киятере,  и прямо сейчас.

       - Лады! Все исполню, как сказываешь, Василий Иванович!

       Пока из окна спустили на веревочке варежку грубого сукна, какими пользуются в работе каменщики, стрелок несколько раз весьма реалистично, как он полагал, старательно сгибался, изображая боли в животе. В спущенной варежке оказался заряженный револьвер и обломок крпича, положенный туда для весу. Стражник спрятал револьвер за пазуху, а в варежку положил записку.
 
       Наблюдавший за ним через подзорную трубу Проскурин сразу же заметил его манипуляции и усмехнулся: - Гляньте-ка, Арсений Венедиктович, как этот клоун изображает, что у него схватило живот. Видимо, готовится удрать через пролом, что мы обнаружили в заборе.  Там как раз за latrina*(2), вырваны несколько досок.
 
       - Что вы намерены предпринять в отношении этого пленного стражника, Дмитрий Зенонович? Ведь он же сбежит!

       - Абсолютно ничего не хочу препринимать, Арсений Венедиктович!

       - То есть, это как?  Ужели дадите уйти?

       - Разумеется, дам ему уйти! И что из того?

       - Я не совсем понимаю...

       - Пусть уходит! Мы с вами для того и разыгрывали этот спектакль у забора, где нас прекрасно слышал этот дурачок, находившийся в шаге от нас, но с другой стороны ограды. Теперь мы изобразим наше бегство с поля боя, а наши супротивники постараются эвакуировать ящики с гелигнитом до того, как мы вернемся за ними с ребятами Федьки Упыря. Скорее всего, они не станут рисковать, увозить далеко и перепрятывать взрывчатку, а постараются уничтожить ее как можно быстрее, но на безопасном расстоянии от села.  А мы будем тут как тут! И постараемся отбить ящики, напав из засады где-нибудь по дороге. Рискованно, но другой возможности завладеть гремучим студнем не будет.

       - А если они взорвут гелигнит прямо на месте и никуда не будут его вывозить?

       - Исключено! Во первых, купец вряд ли позволит так вот запросто пустить его по миру, разорив склад с чужим добром, сданным на хранение. Ему потом лет десять не расплатиться! Потом, надо думать, что такое количество взрывчатки может произвести огромные разрушения в округе. В такую сушь возможен разлет горящих обломков на большие расстояния. Тогда неминуемо возникнут многочисленные возгорания и пожары. Полыхнет так. что от Тучково останутся одни головешки. Вряд ли они пойдут на такой риск.

       Фиолетов немного подумал, покачал головой, но все-таки сказал: - Вынужден согласиться с вами, но рискованно же, Дмитрий Зенонович!

       - Разумеется, однако, вы же сами недавно говорили. что тот не пьет шампанское, кто не рискует!

       - Я сказал, что тот не выигрывает, кто не рискует.

       - Не один ли черт, Арсений Венедиктович?

       - Вы правы, никакой разницы. Вся наша жизнь, борьба с самодержавием, сама  подготовка революции - все построено на постоянном смертельном риске! Тут уж волей-неволей приходится играть по таким правилам. А возможность выпить шампанского для революционера совершенно ничтожна...

       - Да...Практически такая возможность для нас не реальна...

       - Но ведь это наш собственный выбор, не правда ли?

       - Конечно! Мы все знали, на что идем, давая клятву бороться с царизмом, не щадя живота своего!

***
       Тем временем осажденные, собравшись в кружок, читали послание террористов-революционеров:
       "Господа, боевая организация анархо-коммунистов предлагает вам во избежание ненужных жертв немедленно выдать нам шесть ящиков динамитного желатина, хранящегося на складе купца Рубинчика. В случае отказа, мы намерены обложить здание склада досками и прочим горючим материалом, в изобилии складированном на дворе, и поджечь. В этой ситуации гибель ваша будет неминуемой и мучительной. Настоятельно советуем вам, так сказать, не играть с огнем и добровольно выдать взрывчатку. Даем вам на размышление десять минут. Да здравствует революция!"

       Железнов, читавший записку, был явно испуган перспективой сгореть заживо в здании склада и с беспокойством оглядел присутствующих.

       - Ну, что будем делать, господа? - сказал он.

       Унтер Михеев махнул рукой: - Чепуха!

      - Почему вы так думаете, Василий Иванович? - спросил Рубинчик.

       - Разбирать штабели с досками и разводить костры у стен для них будет непросто, так как подбираться вплотную к зданию им придется под нашим обстрелом. Мы, кстати, можем время от времени бросать из окон небольшие бомбы из гелигнита. Взывы запросто разнесут под окнами все их доски и прочие горючие материалы, но не причинят особого вреда кирпичной кладке стен.

       - В ваших рассуждениях, госпдин унтер-офицер есть свой резон! - сказал Железнов. - ко всему прочему мы вполне можем сделать вылазку. Нас шесть человек против их десяти.

       - Я бы не стал рисковать, господа! - взял слово урядник. Даже два стрелка снаружи, позиции которых нам не известны, способны перебить всех, кто попытается выбежать из единственной двери склада.

       - А что вы думаете, Лев Моисеевич, - спросил Железнов Рубинчика.

       - Не стоит забывать, - ответил купец, что у анархистов - дефицит времени. Они не могут провести целый день у склада, штурмуя здание. К тому же, их всего десять человек. В селе обязательно найдутся смельчаки с оружием, которые способны дать отпор террористам.

 
       - И мои ребята вряд ли останутся в стороне, - добавил Михеев.

       - Думаю, что они могут найти оружие в моей лавке, если работник в этой кутерьме не потерял ключи от кладовой. Там есть полдюжины охотничьих ружей и боеприпасы. - сказал купец.

         - Если догадаются, - засомневался урядник.

       - Ничего! - усмехнулся Михеев. - Народ смекалистый, живо сообразят!

               

ПРИМЕЧАНИЯ:

Конфузия*- от confusio (лат.)  - слияние, смешение. Юридический термин, характеризующий возникновение права общей собственности на заменимые вещи, смешанные или соединенные таким образом, что выделить вещи конкретных лиц невозможно. Употреблен Проскуриным в ироническом смысле, но, возможно, профессия Дмитрия Зеноновича как-то связана с юриспруденцией, например, с адвокатской деятельностью.

Априори*(1)  -  означает что-то, что уже изначально не требует никаких доказательств, а является неким фактом

Железка*(2) - (просторечие) железная дорога

Latrina*(З) - (лат.) отхожее место, уборная

Николаевка*(4) - Николаевская железная дорога

(продолжение следует.– Глава LXIII-  http://www.proza.ru/2023/03/12/599)