Лилиана. Часть1

       Ступеньки кряхтели и постанывали под ногами, когда Лилиана не спеша поднималась на мансарду. Их хриплые вздохи на мгновение пробудили внутри смутные страхи, которые терзали её в детстве. Если отец в очередной раз уезжал в командировку, Лилиану отвозили ночевать к тёте Лиле, его старшей сестре. Мама часто дежурила по ночам в роддоме и не хотела оставлять маленькую дочь в одиночестве. А вот девочка даже не знала, что её пугало больше: перспектива остаться ночью одной в двухкомнаной квартирке многоэтажки или засыпать на мансарде старого дома. Хотя мнения ребёнка никто и не спрашивал.

- Мой ты Цветик-семицветик, надевай скорей беретик! Вещи собери, игрушки — уезжаем мы к старушке, - каждый раз напевал папа перед отъездом.
    Он любил рифмовать и каламбурить, хотя и не всегда удачно. Но этой песенкой явно гордился: в ней каждое слово имело определённый смысл. Отец сам выбирал имя дочери, но чаще ласково называл её "мой Цветочек". И берет привёз ей из очереднй командировки необычный: в виде распустившегося красного цветка с мохнтым жёлтым помпоном. Берет оказался чрвычайно живучим. Время не могло нанести ему никакого ущерба. Даже попытки шестилетей Лилианы постирать его в луже или игры расшалившихся мальчишек, запускающих его, словно диск, почти не изменили формы берета. Лишь солнце немного загасило вызывающе красный цвет лепестков, а дожди и экстримальные постирушки уничтожили пушистость помпона: он теперь напоминал дреды негритёнка, перекрасившегося зачем-то в жёлтый цвет. Самое плохое, что берет слово бы рос вместе с девочкой. Цветок украсил её голову ещё в детском саду, а избавиться от него удалось только после четвёртого класса. Да и то в результате неожиданного для отца и матери бунта, хотя Лилиана росла спокойным и покладистым ребёнком. Однако, отправляясь к тёте, ей приходилось вновь напяливать на голову ненавистный беретик. А всё потому, что тётя Лиля была от него без ума.
     Вообще-то Лилиана не сразу научилась называть её тётей. Первое время с языка то и дело срывалось предательское "бабушка". И не удивительно. Тётя оказалась старше родителей мамы девочки. И выглядела соответственно. Потому слова песенки о "старушке" были абсолютно справедивыми. Как объяснил папа, он был поздним ребёнком и родился, когда его старшей сестре было почти двадцать. К тому же после окончания института отца отправили работать "к чёрту на кулички". Где это - Лилиана так и не узнала. Но отец приехал в столицу в тридцать. И только тогда, всретившись  с мамой, влюбился, женился и подарил жизнь горячо любимой дочурке. А когда Цветочку исполнилось пять, семья вернулась в родной папин город на берегу Азовского моря. Там он получил не только повышение, но и ведомственную двухкомнатную квартиру с перспективой расширения. Правда, перспектива так и осталась перспективой на многие годы...
     Лилиана с мамой не сразу привыкли к новому месту обитания. После шумной и суетливой столицы немноголюдные улочки городка, летом хоть и утопающие в зелени, но плавящиеся от жары, а зимой пронизываемые промозглыми ветрами с моря, навевали уныние и скуку. К тому же девочка очень скучала за бабушкой и дедушкой, с которыми они жили до этого. Маму, напротив, расставание с родителями даже обрадовало. Её утомило ворчание пожилого отца по поводу недостаточного, с его точки зрения, заработка и частых командировок зятя.
- Ни тебе денег, ни помощи по дому, - бурчал тесть. - Так ещё, видите ли, не пьёт...
Последнее бесило любящего пригубить дедушку больше всего. Тем более, это давало его супруге дополнительный аргумент в борьбе за трезвость. Тёщу, возможно, тоже не устраивали скромные доходы зятя. Но то, что он был положительным во всех отношениях мужчиной, обожающим дочь и жену, примиряло её с появлением нового члена семьи. Тем более, зять позволял своим женщинам управлять собою, зато на тестя после всего одной беседы действовал лучше ледяного душа. С его возвращением из командировок небольшая квартирка словно бы уменьшалась в размерах, но одновременно съёживался и затихал тесть. И почти прекращал пить. Так что, вопреки стереотипам, тёща прекрасно ладила с зятем. А вот с дочерью у неё постоянно вспыхивали конфликты, особенно в вопросах воспитания внучки. Порою, в отсутсвие зятя,  случались и кухонные баталии. И когда зятю предложили новую должность с жильём и вдвое большей зарплатой, бабушка с дедушкой стали уговаривать дочь согласиться на переезд. Да и  мама Лилианы сначала восприняла эти изменения с приобретением собственной квартиры как подарок судьбы. Когда же эйфория независимой жизни спала, молодой женщине стало ужасно не доставать посиделок с подругами. А ещё театров и музеев. Живя в столице, она их практически не посещала, зато теперь часто вспоминала о них с необъяснимой тоской.

- Дыра... Господи, какая здесь дыра... - одажды вздохнула мама, перетирая посуду.
- Где? - живо поинтересовалась Лилиана, обходя крохотную кухоньку и заглядывая в поисках дыры в каждый свободный уголок.
- Вокруг... - мама трагически закатила глаза.
Пытаясь проследить за её взглядом, девочка внимательно осмотрела белоснежный потолок:
- Нет дыры! Нигде! Посмотри!
Мама расхохоталась:
- Моя ты умничка! Может быть я и вправду ещё не всё осмотрела? Ну что ж, пошли на экскурсию по городу.
     В тот день они долго бродили по затенённым ветками акаций, клёнов, а кое-где абрикос улочкам, стараясь не наступать на падающие плоды. Оранжевые шарики так и норовили ударить по спине и раскатывались осколками солнца по асфальту, зарываясь в пыль на обочинах дороги. Редкие прохожие не обращали на них внимание. Они равнодушно давили абрикосы ногами, даже не пытаясь поднять спелые плоды. И лишь кое-кто останавливался на мгновение, чтобы смахнуть с обуви золотистый сок, рвущийся из-под лопнувшей бархатистой шкурки. А Лилиана не могла удержаться: карманы её платьица были полны спелых абрикос. Как оказалось, напрасно.
    Среди домов в частном секторе (а он занимал едва ли не половину городка) мама неожиданно обнаружила старинный особнячок - музей известного писателя, детство которого прошло в этом городке.
- Здорово! А мы здесь ещё не были. Зайдём?
- Зайдём... - покладисто согласилась уже довольно уставшая Лилиана, хотя  ещё за несколько минут до этого обдумывала план: сразу начать реветь или всё же просто попытаться  жалобно поныть, что у неё болят ножки и она хочет домой. Первый способ был более действенным, так как мама иногда не обращала внимания на её нытьё. Но таил в себе опасность вызвать вспышку гнева, поскольку мама была женщиной импульсивной. А уютный домик под сенью деревьев обещал прохладу и возможность отдохнуть.
     Сонная билетёрша была не столько удивлена, сколько раздосадована посетителями, нарушившими её покой.
- А экскурсовода нет, - сообщила она с надеждой в голосе, рассчитывая, по-видимому, что красивая молодая женщина с ребёнком в нарядном платьице с пышными кармашками-воланами передумает и исчезнет.
    Однако женщина была настроена решительно.
- Я умею читать. Надеюсь, рядом с экспонатами имеются таблички с краткими пояснениями?
- Конечно! Только ничего не трогайте руками! - сдалась билетёрша, протягивая серый невзрачный прямоугольничек, который мама тут же передала Лилиане.
      Сначала мама пыталась рассказывать дочери о писателе, периодически зачитывая что-то с табличек. Но непонимающий рассеяный взгляд пятилетнего ребёнка вскоре остудил её пыл.
- Мамочка, а можно я немножко посижу в том кресле, - жалобно простонала Лилиана.
Мать с сомнением переводила взгляд от наполненных слезами глаз ребёнка на надписи, оберегающие экспонаты, а с них - на старинное кресло в плюшевой оббивке. Над креслом таблички не было. Женщина понимала, что уставшая дочь не позволит ей осмотреть экспозицию. Остатки сомнений развеял звук, похожий на храп, который донёсся сквозь приоткрытую дверь.
- Хорошо, посиди немножко, - сдалась мама, но на всякий случай добавила шёпотом:
- Только не трогай кресло руками...
- Не буду, - пообещала Лилиана, не задумываясь, как она сможет взобраться на него без помощи рук.
    Несколько минут дочь наблюдала за маминой спиной, перемещающейся от одной витрины к другой. И даже попыталась, пока не видит мама, подкрепиться абрикосами. Прежде ей это сделать не удавалось, поскольку строгий голос родительницы прочитал целую лекцию о вреде немытых фруктов. Но уже третий абрикос оказался кислым, и Лилиана снова положила надкушенный плод в кармашек. А когда мамина спина скрылась за дверью другой комнаты, девочка, поёрзав попкой, чтобы умоститься поудобнее, опустила голову на подлокотник. "Я же не трогаю кресло руками," - подумала Лилиана, прежде чем погрузилась в чёрную обволакивающую пучину сна...

- Да что вы себе позволяете?! - истошный вопль безжалостно вырвал её из ярких видений, где она подплывала в тёплых волнах к абрикосу, покачивающемуся на белых гребнях, словно мяч, . Лилиана в жизни не видела таких огромных плодов, да и плавать не умела. А на море, что было совсем рядом, она лишь мечтала попасть. Родители всё никак не находили времени, чтобы отвезти к нему девочку. Папа был ужасно занят, принимая дела на заводе, а мама называла это море болотом. И вот наконец во сне нежные волны ласкали её и сами несли к необыкновенно сладкому (а девочка знала это наверняка!) абрикосу, соблазнительно отсвечивающему мокрой оранжевой шкуркой. Лилиана уже открыла рот, чтобы зубами вцепиться в его бок, когда...
- Это же э-эк-спо-нат! - голос билетёрши превосходил звук боевой трубы, издающей сигнал тревоги. А сама она теперь больше напоминала разъярённую фурию, а не добродушо-сонную пенсионерку.
     На её крик почти одновременно из двух противоположных дверей ворвались мама и незнакомый мужчина. Мама испуганно выдернула Лилиану из мягких объятий кресла. Дочь от страха и неожиданности тут же громко заревела. По-видимому, её плач и испуг на красивом лице молодой женщины смягчили сердце появившегося мужчины, и он напустился на билетёршу:
- А вы где были в это время?
- За кассой!
- Что-то я не заметил у кассы очереди...
- Да я...
- Согласно инструкции, вы должны сидеть на стуле у двери в экспозицию, чтобы видеть и зал, и кассу!
- А согласно штатному расписанию у нас должна быть смотритель... - билетёрша оказалась не так проста...
- Вы же знаете - мы ищем...
- А кто пойдёт за такие деньги? Так ещё и задерживаете!
- Но ведь это не от меня зависит... - мужчина уже оправдывался...
     Мама, не дожидаясь окончания пререканий, тихонько увлекла к двери всхлипывающую дочь. Последнее, что они услышали, выходя за ворота музея - это новый крик тревожной трубы, приглушенный расстоянием:
- Смотрите: эта маленькая дрянь изгадила оббивку!
- Что ты там натворила? - мама больно дёрнула Лилиану за руку и ускорила шаг. - Я же просила тебя ничего не трогать руками!
- Я не тро-га-ла, - всё ещё всхлипывая ответила девочка.
- Но там что-то измазано.
- Это не я! - извечное оправдание нашаливших детей, как обычно, оказалось ложью. Хотя Лилиана об этом ещё не догадывалась.
       Они добирались домой сначала пешком, а потом на автобусе и почти успокоились. Да только у двери квартиры, когда мама опустила глаза вниз, пытаясь отыскать в сумочке ключ, она заметила огромное оранжевое пятно на белом кармашке нарядного платья. По-видимому, сок от раздавленных в кармане абрикос оставил след не только на платьице, но и на музейном кресле. Что больше разгневало легко воспламеняющуюся женщину: испачканное платье, пострадавший экспонат или невозможность в полной мере насладиться посещением музея - дочь так и не узнала. Но мать завела ещё ничего не подозревающую Лилиану в квартиру, плотно прикрыла входную дверь и отшлёпала девочку так, что обе половинки попки стали на много ярче, чем щёки рассерженной женщины, а тем более, чем злосчастное пятно на платье.
      
     Отец, вернувшийся с работы значительно раньше обычного, скандала не застал. Жена мирно звенела посудой, а дочь сидела с куклой у ящика с игрушками. Но то, что девочка не бросилась к нему навстречу, хотя именно на такую реакцию он рассчитывал, насторожило его. А подойдя ближе, папа земетил припухшие глаза ребёнка.
- А почему мой Цветочек плакал? Кто тебя обидел?
   Посуда на кухне перестала звенеть...
- О, какой сюрприз! Ты сегодня так рано... - жена, радостно щебеча, заторопилась к мужу. При этом невольно бросила встревоженный взляд на Лилиану. Муж, хоть и был на десять лет старше её, не проявлял в семье диктаторских замашек, позволяя молодой женщине управлять домом и финансами. Но было два пункта, которые жена не имела права оспаривать и нарушать: уважение к его работе и безоговорочная любовь к дочери. Поэтому о насилии по отношению к ребёнку не могло быть и речи. Иначе гнев мужа становился непредсказуемым - женщина интуитивно чувствовала это.
- Так что же случилось? - спросил отец у жены, подхватывая на руки свою принцессу.
- Спроси у неё...
- Цветочек, ты почему плакала? - отец снова обратился к дочурке, сдул пушистые завитки волос и чмокнул в лобик.
Лилиана посмотрела на напрягшееся лицо матери и неожиданно для всех, да и для себя тоже, солгала:
- Я очень скучаю за бабушкой... И за дедушкой тоже...
Глаза девочки при этом налились слезами, и она через несколько минут сама поверила, будто ей грустно лишь потому, что рядом нет любимой бабулечки.
      Мама вздохнула с облегчением. А отец задумался, поглаживая дочь по голове. Через несколько минут он, по-видимому, принял какое-то решение, потому как повеселел и предложил Лилиане построить для Барби дворец из лего. Пока они возились на коврике, мама накрыла стол. И только в конце ужина папа, подливая чай, произнёс:
- Ей не достаёт любви родных...
Жена поняла, о ком идёт речь, но не стала ничего говорить, а только вопросительно уставилась на мужа.
- Значит мы должны расширить наш семейный круг, - продолжил он.
- Как? Ты хочешь перевезти сюда моих родителей? В двушку?
- Нет, конечно. Думаю, они не согласятся.
- Естественно! Им ещё несколько лет до пенсии. Да и променять столицу на эту дыру... На такой подвиг они не пойдут даже ради любимой внучки.
- Я подумал не о них. Наверное, пора восстанавливать разорванные отношения...
- Я к ней не пойду! - прервала мама мужа, вспыхнув и отставив чашку.
- Успокойся, я не собираюсь тебя тащить  к ней насильно. А мы с Цветочком в воскресенье наведаемся к Лиле.
- Думаешь, она тебя простила?
- Это не я, а ты поссорилась с ней. И если бы не твои капризы и моя занятость - мы бы давно общались. Ну а теперь мы живём в одном городе. Грех не помириться, - отец встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен. И совершенно не обращал внимания на то, как молодая жена сердито швыряла посуду в мойку.


        На следующй день Лилиана с отцом подошли к старому деревянному забору, сохранившему кое-где остатки облупившейся зелёной краски. Дом за забором поразил девочку. Он выделялся на улочке среди однотипных строений из красного кирпича не только тем, что имел мезонин с двумя деревянными балкончиками. Дом был разделён на две части и, как позже узнала Лилиана, имел два отдельных входа. Одна его часть была отштукатурена и окрашена в белый цвет. А зелёная крыша, почти сливающаяся с кроной огромного ореха перед ним, и такие же зелёные ставни у окон напомнили девочке музей, который они с мамой посещали накануне. От этого Лилиана немного забеспокоилась. Но когда она посмотрела на вторую часть дома, непонятный страх вытеснил неприятные воспоминания предыдущего дня. На другой половине гибкие ветви плюща боролись за свет и пространство с вьющейся лианой, оплетая стены и балкон плотной изумрудной массой. Листья плюща зелёной чешуёй покрывали окошко на первом этаже, так что было непонятно, зияло ли оно пустотой или между листочками чернело, отсвечивая, стекло. А с балкона лиана свисала неопрятными лохмотьями, путаясь между перил. И только под самой крышей в прорехи живого ковра проглядывал тёмнокрасный кирпич, а совершенно целое стекло балконной двери отражало солнечный луч. Эта часть дома напоминало мохнатое одноглазое чудовище, а потому пугало своей заброшенностью и дикостью.
      К счастью, папа подвёл дочь к калитке у другой, обжитой половинки. Он пару раз нажал на кнопку звонка и замер с едва заметной грустной улыбкой на губах. Лилиана чувствовала, что папа волнуется. Ещё по пути, он обьяснил ей, куда они идут.
- Ты позакомишся с моей родной сестрой, а твоей тётей Лилей.
- А почему мы к ней раньше не приезжали?
- Потому, что я был очень занят. А летом, ты же помнишь, мы обычно ездили на Чёрное море. Мама не любит Азовское, - уклончиво ответил папа.
- Да, я знаю. Она его болотом называет...
- Ну и зря. Я уже не так занят, и мы обязательно съездим на море. Хочешь?
- Очень! А давай сегодня!
- Нет, сегодня мы идём в гости.
- А почему мама с нами не пошла?
- Ну, ты знаешь... Ты же иногда ссоришься со своими подругами?
- Да. Если они жадничают и обзываются...
- Вот. Когда тебя ещё не было, мама и тётя Лиля поссорились. Но я бы не хотел, чтобы ты расспрашивала об этом тётю.
- Хорошо, не буду, - дочь была не по возрасту разумна. - А почему они снова не подружатся? Мы с девочками быстро миримся.
- И правильно делаете. У взрослых всё, к сожалению, сложнее...
Дочь задумалась над словами отца и помолчала несколько минут, но вскоре снова защебетала:
- А какая она - тётя Лиля?
- Скоро увидишь.
- А она добрая?
- Конечно! Но может быть строгой, если ты расшалишься.
- Нет, я буду себя хорошо вести,- пообещала дочь и вдруг смутилась, вспомнив вчерашний казус с абрикосами. - А ты меня в честь неё назвал?
- И в честь неё тоже...
- А она на меня похожа?
Папа расхохотался и подхватил Лилиану на руки, что было очень кстати, так как у малышки уже устали ножки:
- Это Я на тебя похож!
- Нет, ты мальчик, а я девочка - мы не можем быть похожими! И у тебя усы...

      Ждать под забором пришлось не долго. Сначала хлопнула дверь в доме, прошелестели неторопливые шаги и грудной хрипловатый голос поинтересовался:
- Кто здесь?
- Это я, Лиль, Василий.
Калитка распахнулась со скрипом, и перед отцом и дочерью в проёме возникла  высокая седая дама.
- Ну наконец-то, Василёк! Дождалась... - жещина радостно улыбалась. От ярких голубых глаз лучиками разбежались морщики, а две самые глубокие устремились от тонкого носа с небольшой горбинкой к уголкам рта.
Она протянула к брату руки и, обняв за шею, опустила голову на его плечо. Это совсем не понравилось Лилиане. Зато отец выглядел растроганно-счастливым. Точь в точь, как в свой день рождения, когда Ллиана прочитала ему стих, вручила собственноручно нарисованный портрет папы в сердечке и расцеловала именинника.
       Тётя Лиля, которую девочке тут же захотелось назвать бабушкой, наконец оторвалась от папы и опустила взгляд на настороженно замершую девочку. Лилиана с удивлением заметила мокрые от слёз щёки и глаза. "Странные эти взрослые, - подумала она, - вроде бы радуются, а сами плачут. И правда у них всё сложно..."
- Ой, да что же это я... Заходите! - хозяйка отступила в сторону, пропуская гостей внутрь небольшого дворика.
        Когда Лилиана ступила на дорожку, покрытую разноцветной плиткой, её страхи и настороженность растаяли, словно снежинки  в ладошке от тёплого дыхания. Никогда ещё за свою коротенькую жизнь она не видела такой красоты. Дворик утопал в цветах. Участок был небольшой, но удачно расположенный, а потому залитый солнцем. В его ярких лучах высоко над головой девочки красовались пышные георгины. У самого лица, источая тончайший аромат, колыхались лепестки белых и красных лилий. Тянулись к солнцу стрелки фиолетовых и розовых гладиолусов, и вдоль бордюра чередовались островками бархатцы от золотистых до тёмно-красных с жёлтой каймой. А та часть палисадника, что находилась в полутени ореха, радовала глаз хостами с их нежными цветами и декоративной листвой всевозможных оттенков. Даже крыльцо под навесом, который удерживали две резные колонны, утопало в цветах и зелени.  Из-за множества цветущих гераней Лилиана не сразу  заметила две пальмы в кадках, что стояли у самой двери, словно часовые. А лианы, свисающие с балкона мрачной половины дома, выглядели из ярко освещённого дворика уютной бахромой. И всё это великолепие оживляли гул шмеля и пчёл да порхание разноцветных бабочек.
- Как красиво! - вырвалось у замершей девочки.
- Тебе нравится? - с улыбкой поинтересовалась тётя. Глаза её, уже не блестевшие от слёз, внимательно рассматривали племянницу.
- Очень! Здесь как в сказке...
- Ну а как же зовут эту очаровательную юную леди? - обратилась хозяйка к малышке.
- Лилиана.
Женщина на мгновение замерла. Налетевший ветерок пошевелил седую прядь и словно бы сдул улыбку. Но через минуту тётя опять улыбалась.
- Необычное имя.
- Да, - гордо заявила девочка, - очень редкое. Больше ни у кого такого нет, ни в садике, ни во дворе...
- Ты всегда был конформистом...- грустно произнесла женщина, повернувшись к отцу.
- Точнее - медиатором, - ответил брат и обнял сестру за плечи.
- А можно я буду называть тебя Лиличкой или Лилей? - спросила тётя у Лилианы.
- Меня почти все так и называют, а мама -Лили. Хотя Лилиана красивее... - тут девочка вспомнила слова папы, что тётя может стать строгой, если она не будет послушной, и, вздохнув, добавила:
- Но если тебе... вам так больше нравится, то называй Лилей.
- У тебя не по годам мудрая дочь и, кажется, очень похожа на тебя, - сказала сестра брату.
- О да! Только она с этим не соглашается: говорит, что у неё нет усов, как у меня.
- Правда? - расхохоталась хозяйка, распахивая перед ними дверь в дом.

       Внутри дом оказался не так уж и велик, как казался снаружи. Возможно потому, что с улицы он воспринимался как одно целое, а внутри разделение на две половины ощущалось больше. Из крохотной прихожей Лилиана попала в полупустой холл. Только в углу стояло одинокое кресло да между тремя дверями с разых сторон располагались несколько вазонов с растениями. Чуть дальше от центра холла Лилиана увидела винтовую лестницу, ведущую на мансарду.
- Вот здесь туалет, - тётя указала на одну из дверей, - хочешь?
- Да, - согласилась Лилиана.
Путь оказался неблизким, а утренее какао уже давно просилось наружу.
За дверью кроме унитаза оказались умывальник с необычным краном и ванна с таким же диковинным смесителем. Но девочку поразило не это. Она впервые увидела ванную комнату с окном, выходящим наружу, которое, по-видимому, иногда закрывали ролетом. Подоконник украшала цветущая карликовая роза.
- Папа, а там в туалете роза цветёт! - сообщила Лилиана отцу, округляя от удивления глаза.
- Ну раз уж тебе нравятся цветы, давай я проведу для тебя небольшую экскурсию, - довольно проговорила хозяйка дома.
Девочка поёжилась, услыхав знакомое слово "экскурсия". Воспоминания о том, чем закончилась предыдущая, заставило её прикоснуться к пострадавшей ранее попке. Но она всё же протянула тёте руку и отправилась вместе с нею осматривать дом.
     Соседняя с туалетом дверь вела в небольшую кухоньку с одним окном, смотрящим в палисадник. Горшки с цветами стояли не только на подокннике, но и на кухоных шкафчиках. А на столике у окна красовалась ваза с тремя срезанными гладиолусами. Тётя, показывая Лилиане цветы, называла их. Но имён у цветов было такое множество, что девочка вскоре запуталась и перестала запоминать их. Однако выходя из кухни, огорошила хозяйку вопросом:
- А почему в том углу у окна ничего нет? И в другом?
Тётя с ещё большим интересом посмотрела на малышку:
- Думаешь, там должен стоять цветок?
- Да.
- Ты права. Это место для пальм. Но летом я выношу их на улицу. Из тебя, Лилечка, получится хороший дизайнер.
      За третьей дверью располагалась комната хозяйки дома.
- Ты давно переместила свою спальню с мансарды? - поинтересовался отец, когда его сестра показала Лилиане последний диковинный ярко-красный цветок с мохнатыми, словно поседевшими, листьями.
- Да вот уже второй год, как перебралась вниз. Годы... Иногда голова кружится. Я теперь поднимаюсь наверх только зимой, чтобы полить цветы да изредка прибраться. А с весны спускаю герань и антуриум на крыльцо, поэтому лестницей не пользуюсь. Вы есть хотите? - женщина резко поменяла тему разговора.
- Да нет. Я пообещал Веронике вернуться к обеду домой, так она  готовит в духовке какой-то сюрприз. Надо оставаться достаточно голодным, чтобы по достоинству оценить новое блюдо.
- Ну я хотя бы Лилечку угощу фруктами. Правда, у меня лишь абрикосы, а ты ведь их не ешь...
- Не забыла... - рассмеялся отец.
     Лилиана снова взгрустнула, вспоминая, как мама в гневе выбрасывала вчера собранные девочкой плоды. А ещё она заволновалась, не окажутся ли абрикосы такими же кислыми, как тот третий, надкушенный в музее, и не будет ли невежливым тогда отказаться от угощения. Но фрукты, которые поставила перед нею тётя Лиля на кухонном столе, манили проступающим сквозь оранжевую бархатистую шкурку румянцем и были такими сладкими и сочными, что девочка с удовольствием расправилась с целой тарелочкой арикос. А потом ещё какое-то время строила из косточек горку, изредка облизывая сладкие липкие пальцы. Из комнаты в кухню едва доносились голоса отца и его сестры. Они явно не могли наговориться. Лилиане становилось скучно. Она ещё немного посмотрела в окошко, наблюдая за игрой светотени от листвы ореха и за бабочкой, порхающей между соцветий хосты. Вскоре бабочка улетела в сторону освещённого солнцем участка, где росли яркие большие цветы. Чтобы увидеть их, Лилиане нужно было бы взобраться на стол, однако девочка не решилась, опасаясь разбить вазу. Тогда она направилась к отцу. Одако в холле её взгляд приковала соблазнительно извивающаяся лестница, в конце которой виднелся кусочек голубой двери.
" Там может быть волшебный чуланчик," - отчего-то подумала она и поднялась на первую ступеньку.
  Ступенька чуть слышно скрипнула. Лилиана посмотрела в сторону двери, из-за которой слышался голос папы:
-... да, переезд в провинцию её не обрадовал. А где бы мне предложили такой оклад и жильё?..
     Следущие три ступеньки девочка преодолела бесшумно, но пятая вдруг охнула, словно детская ножка сделала ей больно. Лилиана замерла.
- ... командировки будут реже, здесь работы хватает... - продолжал говорить отец, не реагируя на звуки, доносящиеся из холла.
    Лилиана на цыпочках медленно поднималась по лестнице, останавливаясь после каждого стона рассохшихся ступенек. Голубая дверца наверху манила и обещала открыть неизведанные тайны. А то, что дом был необыкновенным, Лилиана догадалась, как только увидела контраст белой половины с тёмной зеленью плюща на другой стороне, света и тени, уюта утопающего в цветах дворика и заросшей заброшенности... Ожидание волшебства окрепло, когда она стояла на пёстрой дорожке под покачивающимися над головой огромными георгинами, ощущая себя то ли Дюймовочкой, то ли Гулливером в стране великанов, и восхищённо рассматривала искусно вырезанные цветы и виноградные лозы на колоннах у крыльца.
      За той голубенькой дверцей должно было быть продолжение сказки. Чем выше поднималась девочка, тем больше вид открывался из-за каждого поворота. Когда Лилиана приблизилась, дверь оказалась обычного размера, а вовсе не так мала, как она ожидала. Зато перед входом сидел кот. Вот этот факт девочку абсолютно не удивил и почти не испугал. Коты всегда должны присутствовать в волшебных местах. А бояться его не стоило: кот был не чёрный, а абсолютно белый - это было видно даже в полумраке неосвещённой лестницы. Несколько минут кот и ребёнок рассматривали друг друга, не отводя взгляд. Первой не выдержала Лилиана.
- Здравствуй...- она решила на всякий случай вежливо поздороваться. - Ты не бойся, я тебя не обижу. Я только посмотрю, что в твоём чуланчике... И ничего не буду трогать...
Кот сидел неподвижно. Девочка задумалась, не зная, что ещё можно сказать мохнатому стражу. Наконец, решила попытаться соблазнить его:
- А я тебе потом колбаски принесу... Ты только отойди в сторонку... Ну пожалуйста!
Не известно, что подкупило кота: возможность получить дополнительный кусочек колбасы или вежливость гостьи, но он привстал и, протянув вперёд лапы, выгнул спину, словно учтиво поклонился. А затем сел чуть в сторонке у двери, приглашая войти.
    Дверь, открываясь, предательски запищала, но Лилиану это уже не остановило. Она сделала шаг... и очутилась вовсе не в тесном тёмном чулане, а в довольно просторной комнате, освещённой значительно лучше лестничного пролёта. Кот, прошмыгнув в комнату вместе с ней, прошествовал вперёд и подошёл к балконной двери. Затем грациозно изогнул спину и легко запрыгнул на подоконник небольшого арочного окошка рядом с балконной дверью. Лилиану настолько увлекли кошачьи вкрадчиво-лёгкие перемещания, что она не сразу увидела Её. Маленькая путешественница, словно завороженная, прошла вслед за пушистиком и остановилась рядом с балконной дверью, не решаясь открыть её либо погладить белу шёрстку кота. Девочке ужасно хотелось сделать и то, и другое. Но пугали, с одной стороны, когти,  на мгновение выпущенные котом во время учтивого поклона, а с другой - наказание за нарушение строжайшего запрета отца выходить на балконы без сопровождения взрослых. Поэтому она точно так же, как её белый хвостатый спутник, уставилась в окошко. А там было на что посмотреть! Орех рос ближе к другой половине дома. Поэтому его ветви, к тому же тщательно прореженные, не закрывали обзор и доступ солнечному свету, хотя и делали его чуть более рассеянным. Сверху чудесно была видна не только частично затенённая часть с хостами, каменным гротом, который Лилиана раньше не обнаружила, но и ярко освещённая солнцем клумба с цветами вдоль пёстрой дорожки. А ещё - таинственно чернеющие заросли на соседнем участке. Девочка так засмотрелась, что не заметила, как кот спрыгнул с подоконника и отправился обследовать комнату. И только, услыхав призывное "мяу", обернулась. Кот перемещался по периметру мансарды, иногда оглядываясь и останавливаясь, позволяя девочке рассмотреть то место, куда она пробралась без разрешения взрослых.
     Комната оказалась необычной. Хотя бы потому, что потолок не был привычно ровным, а имел заметный уклон в сторону балкона, снижаясь практически на высоту балконной двери. Скос в сторону наружной стены был ещё более заметным, так что Лилиана, заходя в угол между двумя наружными стенами, смогла дотянуться до потолка рукой. Это её рассмешило. В этом уголке стояла небольшая тумбочка, а на ней расселась удивительная кукла с фарфоровым лицом. Она совершенно не напоминала Барби и других кукол, которых девочке дарили на дни рождения. Только глупо таращила на Лилиану стекляные глаза. Мертвенно белое личико не понравилось девочке. Поэтому ей было не трудно сдержать обещание, данное коту, ничего не трогать руками. Значительно больше привлекали металлические шары на спинке невиданной ранее железной кровати. Но и их Лилиана не стала касаться. Кот перешёл в противоположную сторону и снова мяукнул. Лилиана оторвала взгляд от отливающих потускневшим серебром шаров и только тогда увидела ЕЁ. В комнате был строгий порядок, но, по-видимому, здесь давно не убирали. В луче, прорвавшемся сквозь крону старого ореха, плясали сонмы светящихся пылинок, поднятых в воздух ногами девочки и прыжками кота. Шевелящаяся вуаль, сотканная из пыли и света, оживила женщину, стоящую у стены напротив Лилианы. Девочка замерла. Сердце её тоже на мгновение остановилось, а потом забилось так громко, что Лилиана впервые в жизни услышала его стук.
Порыв ветра за окном растревожил листву. Что-то мгновенно изменилось в потоке света, наполненном мельтешением пылинок, прогоняя видение всё более явственно проступающими чертами реальности. Это была картина. Из рамы, размер которой соответствовал росту взрослого человека, на Лилиану высокомерно взирала дама в длинной чёрной юбке и голубой блузе со стоячим  воротником и рюшами, спускающимися от плечей к груди. Тонкую талию подчёркивал узкий ремешок, а бледные руки прижимали к бедру изящную сумочку. Дама презрительно усмехалась, не отрывая взгляд от непрошенной гостьи. Или, наоборот: Лилиана не могла оторвать свой взгляд от глаз незнакомой, но смутно напоминающей кого-то, женщины. Девочка стала осторожно приближаться к входной двери, искоса поглядывая на портрет. Глаза дамы неотрывно следовали за нею. Пытаясь спастись от пронизывающего взгляда, Лилиана опустила глаза вниз на котика, расположившегося у рамы, и... истошно завизжала: на неё неотрывно смотрели узкие щели зрачков. Солнечный луч осветил глаза кота, горящие алым адским пламенем. Последнее, что увидела девочка, выскакивая из комнаты - это то, как кот, изгнув дугой спину, высоко подпрыгнул на месте.
     Лилиана не помнила, как спустилась с винтовой лестницы и очнулась уже внизу в руках отца.
- Цветочек, ты испугалась? - папа с тревогой заглядывал в широко распахнутые глаза  дочери.
- Да... - девочка наконец моргнула, и лёгкий взмах ресниц развеял остатки оцепенения.
- А что тебя так испугало? - тётя Лиля удивлённо вглядывалась в лицо ребёнка из-за отцовской спины.
- Там... - Лилиана указала пальцем на лестницу.
По ней, не торопясь, спускался белый кот.
- Снежок? - удивилась тётя. - Он, вроде бы, не агрессивный. Сам обычно прячется наверху от посетителей...
- У него глаза страшные... красные... - прошептала девочка.
- Снежок - альбинос, а у всех альбиносов - котиков, собачек и даже ворон - красные глаза, - женщина подхватила на руки трущегося о её ноги кота и стала почёсывать его за ушком.
Пушистая белая мордочка расплылась в подобии улыбки. Послышалось довольное урчание.
- А что такое альбинос? - спросила, всхлипывая, Лилиана, пряча голову на отцовском плече. Но уже не от ужаса перед необычным котом, а от мысли, что сейчас прийдётся признаться, как она без разрешения поднялась на мансарду.
К счастью, взрослые так торопились успокоить её, поочерёдно рассказывая об альбиносах, что до расспросов дело не дошло. А сама она благоразумно промолчала.
      Чтобы отвлечь ребёнка, тётя Лиля предожила прогуляться по участку. Они направились за дом. Вид, открывающийся перед ними, мгновенно вытеснил из памяти девочки жуткий взгляд дамы на портрете, который испугал её. Их встретила арка, увитая вьющимися плетями алой розы. За нею на небольшом газоне красовались две цветочные клумбы, отделённые от травы каменными бордюрами. Под окнами дома благоухали белые розы. А тропинка из дикого камня вела к небольшим грядочкам в конце участка. Кроме разнообразной зелени Лилиана увидела на них шпалеры с огурцами и несколько огромных кустов помидор, усеянных плодами всевозможных оттенков и размеров. Ей позволили самой сорвать пупырчатый огурчик с увядающим на кончике жёлтым цветком и, о чудо! не мыть его, а сразу схрумать. Лилиана жевала огурец, с интересом набюдая, как Снежок на газоне охотится за кузнечиками. Кот теперь походил на ожившую пушистую игрушку. Лилиана вдруг вспомнила:
- А Снежок умеет очень высоко прыгать! Вот так: выгнет спину и...  -  девочка подпрыгнула на месте.
- Так он прыгает только от неожиданности или испуга, - сказала тётя Лиля. - Вот видишь: он тебя напугал, а ты его.
       В общем, первый визит к тётке, заканчивался очень мило. Лилиана даже огорчилась, когда папа после звонка от жены заторопился домой.
- А можно мы ещё раз прийдём к вам в гости, - не удержалась девочка, прощаясь с хозяйкой дома.
- Ну конечно, Лилечка! Я всегда рада видеть вас! - лицо тёти Лили сияло лучиками морщинок.
        На обратном пути отец сначала задумчиво молчал, лишь изредка улыбаясь своим мыслям. Лилиана чувствовала его настроение и старалась не отвлекать его. Онако впечатлений было так много, а картинки, возникающие перед глазами, настолько яркие, что хотелось поделиться ими с отцом. Девочка лишь отгоняла видение неотрывно следующих за нею глаз... А ещё были вопросы, которые требовали немедленного ответа. И Лилиана не выдержала:
- Пап, а что такое коро-фор-мист?
- Кто? А... конформист... Это человек, который не имеет своего мнения и подстраивается под других.
- Это плохо?
- Это не хорошо. Но иногда люди вынуждены вести себя как конформисты. Главное, не потерять при этом себя...
"Можно потерять ключик, игрушку... А как можно потерять себя?" - подумала Лилиана, но спросила про другое:
- А медиатор?
- Это человек, который умеет улаживать конфликты... Ссоры, понимаешь?
- А это хорошо?
- Это очень хорошо! И как тебе удалось запомнить такие сложные слова?!
- Бабушка говорила мне, что я умная не по возрасту.
- Это точно! А будешь ещё умнее, когда пойдёшь в школу!
- Па, а почему ты не ешь абрикосы?
- Когда я был чуть старше тебя, то мы с соседскими мальчишками забрались на чужой участок, чтобы нарвать абрикос. Они были ещё зеленоватые. Я и съел то их всего десяток. Но нас заметили  и рассказали родителям. Тогда мой отец поставил передо мной огромную миску абрикос и заставил их съесть. Все до единого! Потом мне было очень плохо... Меня тошнило и целую неделю болел живот.
- Как когда-то у меня от хотдога?
- Даже хуже... Вот с тех пор я и не люблю абрикосы.
- Я теперь тоже не люблю хотдоги...
- А главное, что я после этого никогда больше не лазил на соседние участки и не брал чужого. И тебе не советую.
- Не буду!
     В таких приятно-познавательных беседах дочь с отцом скоротали обратный путь.

     ...Пятая ступенька привычно охнула под ногами девушки. Лилиана улыбнулась, вспоминая, как вздрогнула и замерла, впервые поднимаясь по лестнице. Теперь этот звук не пугал её. Лишь слегка задевал в душе тонкую струну ностальгии за ушедшим детством. Однако едва слышый вздох, прошелестевший над нею, заставил остановиться и прислушаться... Но её снова окружала  обволакивающая тишина...

       Походы к тёте Лиле стали регулярными. Лилиана сама напоминала отцу, что пора бы уже посетить цветочный дворик. Отец не возражал, а вот мама отчего-то обижалась. Чтобы как-то отвлечь дочь, она даже согласилась ходить с девочкой на море. И вот здесь её ожидал сюрприз. В первый раз Лилиана стремительно подбежала к кромке моря и остановилась, растерянно глядя на лениво подползающие к её ногам волны. Был почти полный штиль.
- Что это? - удивлённо протянула девочка, глядя на покачивающиеся в бурой воде травинки и мелкий мусор. - Так это и вправду большое болото?
Прежде она бывала лишь на морях, где сквозь прозрачную бирюзу волн можно было видеть дно.
- Вот результат твоей болтовни, - отец с укоризной посмотрел на жену и присел на корточки рядом с дочерью, опустив руку в воду, словно лаская игривую волну:
- Цветочек, это очень хорошее и даже лечебное море. В нём много йода, поэтому вода имеет такой цвет...
- А ещё куча всего другого, что выбасывает в море ваш завод! - возразила отцу мать.
Отец, как обычно, не стал при дочери спорить с женой. Лишь бросил в её сторону недовольный взгляд и приподнял бровь.
     Однако в тот день Лилиана так и не отважилась войти в воду, с удивлением и лёгкой завистью поглядывая на беззаботно плещущихся на отмели малышей. И только после того, как папа дома при ней капнул несколько капель йода в стакан с водой и подержал его на свету, согласилась:
- Может, в этом море и правда лечебная вода... Но лучше бы мы пошли к тёте Лиле.

       Почти пол года девочка с удовольсвием приходила  в уютный домик, утопающий в цветах. И не только потому, что была очарована окружающей её красотой. Во дворе было столько интересного! Тётя Лиля перед её приходом прятала между цветами, за каменным гротом и бордюрами садовые фигурки гномов, ёжиков и божьих коровок. И пока отец, переодевшись в старые джинсы, чистил и красил забор или занимался мелким ремонтом, Лилиана пыталась их отыскать. Ей нравилось фантазировать, заглядывая на соседний участок сквозь изгородь, заросшую душистой жимолостью и цветущим климатисом. Или ловить бабочек и кузнечиков. А ещё девочка подружилась со Снежком. Кот, хоть и не позволял панибратства, с удовольствием носился за привязанным к верёвочке бантиком. Его красные глаза уже не пугали Лилиану. А вот воспоминания о других глазах тревожили её. Синяя дверь, за которой находился необыкновенный портрет, манила и одновременно страшила девочку. Однажды, когда отец с сестрой решили приготовить шашлык и занялись мангалом, Лилиана пробралась в дом, поднялась по винтовой лестнице вверх и замерла у двери. Она прислушалась. За дверью было тихо. Девочка дважды бралась за ручку, не решаясь отворить её. Наконец она тихонько потянула ручку на себя и осторожно заглянула в щёлочку. На неё уставились светящиеся отражённым солнечным светом глаза. Лилиана тут же захлопнула дверь и быстро перебирая ногами, спустилась вниз. Больше она не предпринимала попыток проникнуть на мансарду.
      Но осенью тётя Лиля сама отвела туда племянницу. Она, заметив интерес девочки к растениям, частенько привлекала малышку к уходу за цветами. Летом Лилиане доверяли шланг и лейку для полива. И хоть мама вечером ворчала из-за мокрых имазанных шортиков и футболок, прекрасно справлялась с заданием. Осенью девочка с удовольствием сгребала маленькими грабельками листву и высаживала с тётей луковицы тюльпанов. А когда наступили холода, пришло время перенести цветочные горшки с крылечка на мансарду.
- Мне без тебя, Лилечка, не справиться. Ты ведь мне поможешь? - спросила тётя.
- Конечно, - легко согласилась племянница, ещё не догадываясь, каким будет очередное задание.
А когда узнала, то сердце её забилось одновременно от радости и страха. Ведь ей опять предстоит встретиться глазами с неизвестной дамой. Однако рядом с нею будет тётя - значит можно не бояться!
      Лилиана вошла в комнату с маленьким цветочным горшочком вслед за хозяйкой дома. Ноги сами несли её к подоконнику, а голова непроизвольно поворачивалась в сторону портрета. Дама провожала её взглядом. Вдруг чьи-то руки схватили её за плечи.
- Ой! - воскликнула девочка от неожиданности.
- Испугалась? - тётя подхватила цветок и поставила на подоконик. - Но если бы я тебя не остановила, ты б уткнулась просто в балкон. На что ты так засмотрелась?
- Портрет, - честно призналась Лилиана. - Кто это?
- Наша с папой бабушка, а твоя прабабушка.
- А почему у неё такие глаза?
- Да, глаза художнику особенно удались! Прекрасные газа! И портрет великолепный!
Тётя замерла, рассматривая картину, с довольной улыбкой на лице. И Лилиана сразу же поняла, кого напоминала ей дама на портрете. Она выглядела значительно моложе своей внучки и не была коротко подстрижена, как тётя Лиля. Но у обеих на продолговатых лицах выделялись тонкие носы с небольшой горбинкой. А в уголках приветливо улыбающегося рта пряталось презрительное высокомерие.
- Она как живая, - согласилась девочка, однако про себя упрямо подумала: " Глаза никакие  не прекрасные, а страшные!"
       Возможно, через некоторое время Лилиана привыкла бы к портрету, если бы час от часу наведывалась на мансарду с кем-то из взрослых. Но с наступлением зимы визиты к тётушке стали реже. А на второй этаж девочка не поднималась до той самой ночи.

      На самом деле Лилиана не была трусишкой. Напротив, она с раннего детства не боялась темноты. Любила первой войти в неосвещённую комнату и, наощупь отыскав выключатель, наблюдать, как вспыхивают лампочки люстры. Отец ужасно гордился храбростью дочери, рассказывая всем знакомым, как бесстрашно его Цветочек может взобраться на самый высокий турник или ночью, не потревожив родителей, отправиться в тёмный туалет. На пути безрассудства, которое обычно дарит храбрость, стояли только любовь к родителям, фаназии и брезгливость. Именно последнее не позволило Лилиане войти в воду в первую встречу с Азовским морем. Но после убедительной демонстрации отца она не только полюбила его ласковые мутноватые волны, но и покорила их, научившись плавать всего лишь за месяц. А любовь к отцу, в сочетании с переданными им темпераментом и благоразумием, обычно удерживали девочку от авантюр. Лилиану порою пугали непредсказуемые вспышки матери, но дочь, не особенно боялась её огорчить. Поэтому могла иногда позволить себе покапризничать или поупрямиться в её присутствии. Отца девочка обожала и боялась его разочаровать. Связь между ними была настолько сильна и так заметна для окружающих, что это вынуждало маму ревновать мужа к дочери. А Лилиану - жить, мысленно сверяясь с мнением отца. Раз папа гордился её смелостью - значит она должна оставаться храброй. Помешать этому могло лишь воображение. Иногда только оно помогало сдержать любопытство и безрассудство. Отец часто пользовался этим.
- Представь себе... - говорил он, рассказывая об опасных ситуациях, которые могли подстерегать дочь.
Лилиана представляла всё значительно ярче и страшнее, чем описывал отец. Это сдерживало её лучше возможного наказания.
      Но иногда фантазия рождала видения, которые разрушали самые прочные стены храбрости. Как в случае с портретом прабабушки.

- Ну что, Цветочек, прийдётся тебе завтра переночевать у тёти Лили, - сообщил однажды папа. - Она тебя и в детсад отведёт.
     Отец теперь реже отправляся в командировки, но всё же иногда уезжал. А когда мама стала работать медсестрой в роддоме, встал вопрос, с кем оставлять ребёнка во время её ночных дежурств.
     Тётя Лиля оказалась лучшим вариантом.
     Лилиана, услышав новость, даже обрадовалась. К тому же на следующий день, чтобы успеть на поезд, папа забрал девочку из сада ещё до тихого часа. Это настолько повысило её настроение, что она совершенно не огорчилась, когда за отцом закрылась калитка. Пол дня, до самого вечера, прошли чудесно. Лилиана наигралась со Снежком, полакомилась яблочным пирогом, испечённым тётушкой к её приходу и посмотрела вечернюю сказку перед сном.
- Ну что ж, Лилечка, пора спать, - произнесла наконец тётя. - Ты иди чистить зубки, а я приготовлю тебе постель.
      Ничто не предвещало беды, когда девочка отправилась совершать традиционный вечерний туалет. Она немножко пообезьянничала перед зеркалом, пуская пену от зубной пасты, и потрогала пальчиком бархатистые лепестки вновь распустившейся розы. Затем открыла дверь.
- Готова? Тогда поднимайся, - тётя звала Лилиану с верхней ступеньки лестницы.
Племянница видела только две ноги под колоколом халата, переплетённых вздувшимися венами. Предательский холодок стал подкрадываться к сердцу.
- А мы с вами будем спать наверху? - девочка ещё не теряла надежды, что ночью рядом с нею будет тётя Лиля.
- Да, ты будешь спать на мансарде.
- А вы? - Лилиана поднималась медленно, пытаясь отсрочить момент встречи с дамой на портрете.
Однако фигура женщины на фоне синей двери неотвратимо приближалась.
- Я буду спать внизу на своей кровати, - тётя внимательно посмотрела на племянницу. - Папа говорил, что ты храбрая и не боишься оставаться ночью одна. Помнишь, вы ещё смеялись над Ёжиком?
      Ёжиком называли соседского мальчика, сверстника Лилианы. В детстве он не мог выговорить своё имя и вместо "Серёжа" произносил "Ёжа". Мальчик до шести лет боялся заснуть без ночника и частенько, пробудившись ночью от детских кошмаров, забирался в постель к родителям.
Упоминание отца и сравнение с трусишкой Ёжиком заставили Лилиану собрать остатки мужества.
- Да, я смелая, - сказала девочка, переступая порог комнаты.
      Она старалась не смотреть в сторону портрета. Однако у кровати её глаза предательски скользнули по противоположной стене. Дама презрительно наблюдала, как тётя помогает племяннице облачиться в пижаму и заботливо укрывает её одеялом.
Что-то в поведении девочки насторожило женщину и она спросила:
- Может, тебе всё же принести ночник?
Лилиана, представив себе, как в свете ночника на неё всю ночь будут смотреть страшные глаза, пылко возразила:
- Нет, не надо! Я не боюсь темноты!
А мысленно добавила: "Я боюсь только портрета прабабушки..." Но, не сдержавшись, всё же попросила:
- Только дверь не закрывайте, пожалуйста... - и, оправдываясь, добавила:
- А то я могу задохнуться!
- Задохнуться? - удивилась тётя, но возражать не стала.
      Она поцеловала девочку, выключила свет и вышла из комнаты. А Лилиана несколько минут была очень довольна тем, как смогла скрыть свой страх, придумав причину, чтобы держать дверь мансарды открытой. Помогло воспоминание о вредной бабульке, которая не позволяла в поезде закрывать дверь купе, утверждая, что она обязательно задохнётся. Однако по мере того, как затихали шаги тёти, радость улетучивалась. Лилиана испуганно вглядывалась в темноту. Глаза после яркого света не сразу различили смутные очертания фигуры на портрете. Как ни странно, в темноте дама не казалась такой уж страшной. Девочка успокоилась, собираясь свернуться калачиком и уснуть. Но внезапно отблеск фар проехавшей по дороге машины отразился от глаз на портрете. Дама по-прежнему не отрывала от неё взгляда... Лилиане стало жутко. "Если я закрою глаза - она выйдет из рамы и... - девочка даже не представляла, что может сделать с нею прабабушка, но страх ледяной лапой сжал её сердце. - Я не буду спать всю ночь!" 
     Оцепенев от ужаса, Лилиана лежала довольно долго, вздрагивая каждый раз, когда трепещущие блики выхватывали из тьмы лицо женщины. Девочка уже жалела, что не призналась тёте в своей слабости. Только теперь боялась не только пошевелиться, но и закричать. Так и лежала неподвижно, уставившись в темноту. К счастью, она была обычным уставшим ребёнком. Веки её опускались всё чаще, машины проезжали всё реже - и Лилиана, наконец, заснула.
    Утром девочка проснулась, лёжа на боку. В предрассветных сумерках взгляд уперся в синие стекляшки на глупом фарфоровом лице куклы. Некоторое время они таращились друг на друга, пока Лилиана, окончательно пробудившись, не вспомнила, где она. "Значит я всё-таки заснула... И прабабушка меня не тронула," - подумала она. Облегчение, которое исытала девочка, позволило ей перевернуться на спину и посмотреть на портрет. Дама взирала на неё всё так же высокомерно. От этого пронизывающего взгляда Лилиане ужасно захотелось в туалет. Она привстала, осторожно опустила ноги, повернув голову в сторону женщины, отыскала  ногами наощупь тапочки и сорвалась с места. В три прыжка преодолев расстояние до двери, с грохотом спустилась по лестнице.
- Что случилось? - из комнаты в ночной сорочке выскочила перепуганная тётя Лиля.
- Писать хочу! Очень! - Лилиана почти не врала, захлопывая дверь туалета. Просто не сказала всей правды.
- Ох, я забыла поставить тебе горшок... - сокрушённо проговорила женщина. - Ты б тогда поспала чуть дольше. Можешь ещё часочек полежать.
- Нет! - послышалось из-за двери. Племянницу пугала даже мысль, что прийдётся вновь подниматься на мансарду. - Пора в садик!
- Ну просто удивительный ребёнок! Необыкновенная ответственность для такго возраста! - восхищённо пробормотала тётушка, отправляясь ставить чайник.
 
       С тех пор Лилиана не всегда охотно шла в гости к тёте. Если ей не предстояло оставаться там на ночь, она бежала вприпрыжку. Да и как было не радоваться. Её всегда ждали Снежок и приготовленный тётушкой сюрпиз. А сколько интересных занятий было в доме и во дворе! Например, ухаживать за цветами. Весной взошли и великолепно расцвели посаженные её рукой тюльпаны.
- Наша кровь, - удовлетворённо произнесла тётя Лиля.
Она стала относиться к племяннице ещё теплее и доверяла всё более ответственные задания, незаметно передавая секреты ухода за растениями.
- Па! Что значит "наша кровь"? - поинтересовалась Лилиана по пути домой.
- Значит тебе от меня передались не только черты внешности, но и способости нашего рода.
- Какие способности? - девочка настолько привыкла, что все подчёркивали её сходство с отцом, не взирая на отсутствие у неё усов, что уже не возражала по поводу внешности.
- В нашем роду все женщины умели выращивать чудесные цветы. И не только цветы. Говорили, что у них "лёгкая рука". Даже была такая легенда, что твоя прабабушка однажды осенью оставила в палисаднике трость, сделанную из сухой ореховой ветки. Воткнула, опираясь на неё, в землю и забыла до весны. А весной на тросточке распустились листочки.
- Это правда? Тот самый орех, что растёт рядом с домом?
- Орех тот, но я думаю, что это всё же легенда. Правда, у моей мамы всегда были самые шикарные клумбы. Все соседи завидовали.
      Папа вдруг грустно вздохнул:
- Жалко, что ты не видела, какие чудесные розы цвели у твоей бабушки Розалии...
Лилиана знала, что бабушка с дедушкой умерли в один год задолго до её рождения, когда отец ещё жил "у чёрта на куличках".
- После её смерти, - продолжал папа, - розы вдруг стали засыхать. Осталась одна вьющаяся на арке и две под окном. А из семи карликовых, что украшали дом внутри выжили только три.
- Такие, как в ванной у тёти Лили?
- Да, это одна из них. Тётя Лиля не стала переносить её в другое место. Боялась, что ей это не понравится.
Лилиана не удивилась тому, что цветку что-то может не нравиться. Она наделяла всё живое чувствами, желаниями и даже языком, непонятным для людей. Девочку заинтересовало другое:
- А где остальные?
Папа виновато развёл руками:
- Ещё одну как память о бабушке забрали мы с мамой. Привезли туда, где жили раньше. А когда я поехал в командировку - цветок почему-то погиб...
- Наверное, розе не понравилось новое место... А ещё?
- Что ещё?
- Смотри: было три, - Лилиана показала отцу три пальца, а затем по очереди загнула два из них, - две у тебя и тёти Лили. А где третья?
- Наверное, тоже засохла, - папа вдуг резко сменил тему:
- А ты почему до сих пор на пальчиках считаешь? Мы ведь с тобой уже до десяти задачки с зайчиками и птичками решали. А вот скажи...
     Неожиданно начавшийся урок математики отвлёк от расспросов о розах, а закончился у самой двери в квартиру. Лилиане весной исполнилось шесть лет и она должна была осенью пойти в первый класс.
     Летом тётя предложила племяннице вместо детского сада пожить у неё. И неожиданно услышала:
- Нет-нет, это ведь мои последние дни в садике. Я буду скучать за ним...
Тётушка огорчилась. Но вскоре её желание осуществилось: садик закрывали на ремонт, а родители девочки уходили в отпуск только через две недели. Лилиане предстояло провести на мансарде в компании с прабабушкой несколько ночей. Вот тогда она и выработала особую тактику перемещения. Девочка слегка нажимала на ручку так, чтобы дверь лишь приоткрывалась под углом и закрывала собою портрет. Затем проскальзывала в комнату, не поворачивая головы, и забиралась под одеяло, крепко зажмурив газа. За этими манипуляциями с интересом наблюдал Снежок. Однажды он запрыгнул к Лилиане на кровать и залез к ней под одеяло.
- Мяу, - с недоумением обратился кот к девочке, которая задёргала ногами и едва не закричала, не увидев сначала, кто же это набросился на неё.
- Это я так прячусь, - успокоившись, объяснила ему Лилиана. - От прабабушки... Когда я сплю - она не трогает меня... Значит главное: не встречаться с нею глазами. Тогда ничего не случится...
- Мур-р, - понимающе заурчал кот. И замурлыкал колыбельную песенку.
    
       Пару лет Лилиана боролась со своим страхом испытанным приёмом: не вижу опасности - значит её нет. Днём она наслаждалась прелестями жизни в цветочном домике. А к вечеру настроение девочки немного портилось в предчувствии встречи с портретом. Однако взрослые этого не замечали. Либо списывали на то, что все дети неохотно отправляются спать. Тем более, что Лилиана никогда не жаловалась, боясь растерять репутацию хабреца. Лишь старалась с закрытыми глазами побыстрее шмыгнуть под одеяло.
     Но однажды они с отцом допоздна задержались у тётушки и решили переночевать. Всё равно дома их никто не ждал: мама дежурила. А в предстоящий выходной можно было побаловаться шашлыком. В домике было только два спальных места: узкая тахта, на которой спала тётя, и широкая старинная кровать на мансарде. Туда и отправился отец. Лилиана впервые за два года смело вошла в комнату и, хоть не сразу, отважилась повернуть голову в сторону портрета.
Папа стоял рядом с ним. В ярком свете люстры дама потерялась на фоне крупной фигуры отца и не выглядела так устрашающе, как обычно. Она словно уменьшилась и казалась... просто картиной, а не женщиной, что замерла на минуту в раме. Даже улыбка прабабушки уже не казалась высокомерной, а лишь немного ироничной. А глаза, хоть и следили по-прежнему за Лилианой, очень напоминали взгляд тёти Лили.
- Пап, а почему прабабушка всё время смотрит на нас? Даже если мы ходим...
- Это особый приём. Им владеют все хорошие художники. Я, кстати, в детстве боялся её глаз...
- Правда?! - Лилиану так обрадовали слова отца, что она была готова признаться в своих страхах.
Но папа продолжил:
- Ты у меня храбрый солдатик, ты ничего не боишься... А я вот, чтоб побороть свой страх, даже разговаривал с портретом. Договаривался с бабушкой, чтобы она меня не обижала. Представляешь? Теперь даже смешно...
- Представляю... - ответила дочь, хотя слова папы показились ей вовсе не смешными.
       Когда Лилиана проснулась утром, отца уже не было. В открытую форточку врывалось пение птиц и стук топора. Папа рубил дрова. Свет, пробивающийся сквозь листву ореха, создавал на стенах игру ярких бликов и колышущихсяся теней. В его зыбких потоках дама на портрете снова ожила.
- Доброе утро, - тихо произнесла Лилиана.
Прабабушка внимательно взирала на девочку, словно ожидая, что же она скажет ещё.
- Я не хочу вас больше бояться... - Лилиана вдруг вспомнила слова, когда-то произнесённые тётей, и книгу про Маугли. - Мы с вами одной крови. Давайте дружить.

      ... Скрип рассохшейся лестницы пробуждал в девушке не только восспоминания, но и беспокойство: "Да, надо делать ремонт... Искать мастеров, средства... Главное- деньги." Она остановилась на одной из ступенек. Здесь любил сидеть Снежок... Уже несколько лет, как его не стало... Тётя Лиля так и не отважилась завести нового кота... Говорила, что слишком больно терять милого сердцу питомца.
         Девушка собралась подниматься выше - и вздрогнула: тишину прорезал телефонный звонок...

        Тогда, в детстве, Лилиана почти поборола свою фобию. Порою в игре шаловливого луча  глаза на портрете вспыхивали искрой жизни  - и предательский холодок заползал в сердце девочки. Но она гнала его прочь.
- Я не боюсь вас! Вы не станете причинять мне зло, ведь я продолжение вашего рода!
       Племянница хорошо усвоила уроки тёти Лили и с ещё большим удовольствием гостила у неё. А та не имела детей и полюбила Лилиану, как свою дочь. Девочке порою казалось, что тётушка относится к ней значительно лучше мамы. По крайней мере, она уделяля племяннице больше внимания, и её чувства были более постоянны. Мама отличалась необыкновенной импульсивностью. Иногда она готова была утопить дочь в своей пылкой любви. В такие дни молодая женщина баловала её и гордилась успехами Лилианы, всячески превознося их перед знакомыми. Но чаще девочка раздражала её своей любознательностью и непоседливостью. Возможно, такое непостоянство объяснялось молодостью матери, родившей дочь в двадцать лет. А может быть неудовлетворённостью в жизни. Вера так и не смогла после столицы примириться с особенностями жизни провинциального городка. Её раздражало всё: неторопливый темп и отсутствие суеты, недостаток развлечений, более близкие, почти родственные отношения между соседями, которые суют нос, куда не следует. Даже климат с его летней жарой и редкими снегопадами зимой выводил из себя. А ещё приходилось водить дочь, полюбившую море, на пляж. И общаться с высокомерной, по мнению Веры, сестрой мужа. Та так и норовила затеять с братом обсуждение какой-то книги или статьи в журнале. Читать молодая женщина не любила. Да и когда? Работа, дом, ребёнок... А в свободное время хочется посмотреть телевизор и поболтать с подругами по телефону.  Это бездетные старые девы на пенсии могут позволить себе читать книжки. Или ухаживать за цветами...  Тётка и Лилиану испортила: та теперь дома начала грязь разводить, рассаживая цветы. Комната дочери стала напоминать оранжерею. Она и с мамой сначала делилась растениями, но те, к счастью, начали пропадать. И Лилиана через год оставила глупую затею украшать родительскую спальню.
- И зачем ты только согласился переехать сюда, - в сотый раз упрекала Вера мужа.
Василий не отвечал, а лишь с досадой покачивал головой.
- Здесь и выйти некуда!
- Разве было лучше, когда мы жили с тобой у твоих родителей? - не выдерживал муж. - Или мы вели активную светскую жизнь?
- Но ты всё время был в командировках!
- Вот. А теперь я лишь изредка уезжаю из дома.
- Можно же было поменять работу, а не город.
- Мне нравится моя работа. К тому же не всё зависило от меня. А ещё квартира...
- Разве это та квартира, которую тебе обещали?! - ещё больше распалялась жена.
- Не кричи! На заводе сейчас не лучшая ситуация - кризис. Всё наладится - получим трёхкомнатную. А пока поживём так. Привыкнешь. И давай прекратим этот разговор. Боюсь, что Цветочек не спит.
      Лилиана действительно не спала и всё слышала. Ссоры между мамой и папой ужасно расстраивали её. Насколько приятнее и безмятежнее была атмосфера в цветочном домике, где папа шутил и смеялся, а тётя Лиля читала девочке сказки или вместе с нею возилась в палисаднике. Но Лилиана надеялась, что рано или поздно в семье воцарится мир. Ведь смогла же мама помириться с тётей Лилей!
      Говорят, время лучший лекарь. Как оказалось - не всегда. Недовольство жизнью у матери не могли излечить ни рост доходов в семье, ни совместные поездки на отдых за границу. Даже сдержанный отец становился всё более раздражительным. Импульсивность жены проявлялась не только в поведении, но и в ведении домашнего хозяйства. Если в первое время после переезда Вера, почувствовав себя единственной хозяйкой на кухне, находила новые рецепты и старалась побаловать мужа и дочь чем-то вкусненьким, то вскоре она охладела к кулинарии. Пустые кастрюли либо разогретые полуфабрикаты не радовали вернувшегося после работы Василия. Это послужило ещё одной причиной для Лилианы с отцом полюбить визиты к тёте. Хозяйка цветочного домика встречала гостей испечёными пирогами, а отец закупал для мангала мясо. Вера, когда не была на дежурстве, неохотно присоединялась к ним, предпочитая поход в кафе. Однако и она оттаивала после бокала вина, оттеняющего пряность сочных кусочков шашлыка, пропахших дымком и покрытых золотистой корочкой пропечённого маринада. Отец был непревзойдённым кудесником мангала. 
      Однажды, расслабившись от вина, Вера стала сетовать, что в городке совешенно некуда выйти. А визиты к сослуживцам отца ужасно скучны.
- Ведь они ни о чём больше не могут говорить, кроме проблем завода...
- А вы ходили на спектакли в наш театр? - вдруг поинтересовалась тётя Лиля. - У нас довольно неплохая труппа. Репертуар, правда, не слишком богат, но играют очень пристойно. Есть даже парочка звёзд, которых иногда приглашают на съёмки сериалов. А летом, порою, приезжают на гастроли из столицы. Если хотите, я на субботу закажу вам билеты. В театральной кассе работает моя подруга. А я посижу с Лилианой.
- Да, там здорово! - подхватила племянница, которая играла со Снежком недалеко от мангала.
Тётя уже несколько раз водила девочку в театр, где до пенсии подрабатывала дизайнером по костюмам. И не только на спектакли. Экскурсия по сокровенным уголкам за сценой понравилась девочке ничуть не меньше, чем игра актёров.
      С тех пор к удивлению близких Вера превратилась в настоящего театрала. Василий первое время добросвестно сопровождал жену. Но вскоре это ему надоело.
- Из всех лицедейских искусств я предпочитаю кино. Намного реалистичнее и современнее.
- Это у тебя от недостатка воображения, - с мягкой улыбкой отвечала ему сестра.
- Да что ты понимаешь! - горячо возражала Вера. - Театр дарит столько чувств! Там всё такое живое... Там...
Вере не хватало слов, чтобы выразить своё восхищение, и она безнадёжно махнула рукой в сторону мужа.
        К счастью, равнодушие Василия к театру не стало поводом для ссор. Тогда супруги легко нашли компромисс. После одного из спектаклей Вера познакомилась с такой же увлечённой театром женщиной,  и Василий беззаботно отпускал жену развлечься с новой приятельницей, с удовольствием растягиваясь на диване с книгой в руках. А вечером снисходительно выслушивал от возбуждённой Веры вдохновенные дифирамбы игре актёров.
       Однако через несколько лет именно театр стал причиной распада семьи.


- Ало! Кто это? Я вас не слышу, - Лилиана вслушивалась в шорох, доносящийся из динамика телефона.
Казалось, что кто-то дышит в трубку. Но не произносит ни слова.
- Не молчите... - потребовала девушка, отгоняя смутное беспокойство.
Из мобильника послышался глухой вздох. Затем кто-то, отделённый мембраной, всхлипнул и... отключился.

      
        Лилиане шёл одиннадцатый год. Папа на неделю отправился в столицу по делам завода.  Мама на следующий день после его отъезда, сославшись на дежурство, отвезла Лилиану к золовке.
- Тебе слишком часто приходится дежурить по ночам... - удивилась тётя Лиля, помогая племяннице снять курточку.
- Ну если тебе так трудно присмотреть за ребёнком, то мы можем вернуться домой! - голос Веры обиженно зазвенел. - Лили не боиться оставаться сама. Но она хотела к тебе в гости...
- Успокойся. Я сочувствую тебе, а не гоню вас прочь. Ты же знаешь, я всегда рада Лилечке. Просто, школа далековато. Приходится будить её на час раньше...
- Ничего страшного! Пусть ляжет спать не слишком поздно, - уже без раздражения в голосе произнесла мама, целуя дочь в щёку.
    Девочка, не обращая внимания на взрослых, подхватила ранец и поспешила в тётушкину комнату, где стоял письменный стол. Её ожидала непростая битва с дробями. Математика не была любимым предметом Лилианы. Однако для прилежной ученицы дроби не должны были стать преградой к отличным оценкам. Но на пути возникло новое препятствие. Снежок улёгся на спину, подставляя девочке белоснежный животик.
- Привет Снежок! - обрадовалась Лилиана, опускаясь рядом с ним на корточки.
- Мур-р, - ответил кот и изгнулся, взмахнув кончиком пушистого хвоста.
В это время из прихожей послышалось:
- Тогда уж не забирай её ввечером в пятницу. Пусть остаётся на выходные. Приходи в воскресенье к обеду. Я испеку пирог или пицу...
- Хорошо! - голос мамы был почти счастливым.
Хлопнула дверь.
- Вот видишь, Снежок, мы будем с тобой играть ещё три дня, - сказала Лилиана, погружая пальцы в мягкую шелковистость меха, чтобы почесать коту брюшко. - А пока что пропусти меня. Мне надо доделать уроки. И не мешай!
Кот повернулся на бок. Глаза от света лампы вспыхнули алым пламенем и погасли. Но Лилиану больше не пугали их красноватые отблески.
      Однако в воскресенье за Лилианой неожиданно вместо мамы пришёл отец.
- Папочка! - обрадовалась девочка. - Ты смог вернуться раньше?
- Да, решил все вопросы значительно быстрее, чем я рассчитывал. Поэтому поменял билет и поспешил к моему Цветочку.
- Пап, ну ты же обещал больше не называть меня так при людях. Я ведь уже большая...
- Ну какой же это Цветочек - она уже доросла до Кустика, а скоро превратится в Деревце, - из кухни навстречу брату с улыбкой вышла тётя. Но уже через мгновение, взглянув на него, сестра стала серьёзной.
- Лиличка, ты сможешь проследить, чтобы наша с тобой пица не подгорела? Как только её край станет золотистым, позови меня.
Девочка выскользнула из объятий отца и заторопилась к духовому шкафу, где на поверхности пицы пузырилось тесто и обмякали , пуская сок, помидоры.
- Папочка, я сама сегодня собирала пицу! Тётя Лиля только тесто месила! - крикнула она, не отрывая взгляда от светящегося окошка духовки.
- Молодчина! Теперь главное, чтобы пица не подгорела! - похвалил отец, и неслышно стал о чём-то говорить с хозяйкой дома.
      В его поведении Лилиана смутно ощутила что-то необычное, и ей хотелось подслушать, о чём так взволнованно шепчутся взрослые. Но краешек круга с проглядывающими сквозь сырные крошки разноцветными кусочками ветчины, черри и оливок, уже начинал золотиться. Сыр, растекаясь, постепенно закрывал пёструю поверхость пицы. И только зёрна кукурузы, которую чуть не забыли положить, а потому посыпали в последний момент, всё же остались наверху. Девочке так понравилось наблюдать за происходящими в духовке превращениями, что любопытство спряталось на задворках созания.
"Кукурузка, словно веснушки на круглой мордашке, - подумала она. - Нужно сказать об этом папе."
Отец всегда радовался умению дочери замечать вокруг себя всё необычное и красивое. Однако в этот день Василий лишь слегка улыбнулся и рассеянно поцеловал Лилиану в лоб.
- Да, похоже, - глаза папы замерли на лице дочери.
И оттого, что были они необычайно печальными, девочке стало неуютно.
- Пап, что-то случилось?
- Да нет! С чего ты взяла?
- Ты грустный...
- Просто устал с дороги.
- Тогда доедай пицу и иди поспи в мою комнату. А я пойду погуляю с Ёжиком.
Мансарду давно уже называли комнатой Лилианы. А вот соседского мальчишку, с которым подружилась девочка, по-прежнему величали Ёжком.
- Так и сделаем.
     После обеда Лилиана осталась помочь тёте убирать со стола. Василий начал подниматься на мансарду. Неожиданно девочка выглянула из кухни:
- Папочка, а почему мама не пришла?
Отец замер на лестнице, не отрывая глаз от ступеньки и медленно опуская ногу на неё, буркнул:
- Она уехала.
- Куда?
Василий все же повернул голову в сторону Лилианы. Облачко досады, мелькнув на мгновение, растаяло под пристальным взлядом дочери.
- К бабушке и дедушке.
- А она ничего мне не говорила... - обиженно протянула Лилиана.
- Ну ты же знаешь, какая у тебя мама... непостоянная, - отец отчего-то запнулся на последнем слове.
Но дочь этого не заметила: за её спиной неожиданно зазвенели, рассыпавшись по полу, вилки с ножами.
Лилиана поспешила на выручку к тёте, которая растерянно развела руками:
- Ох, какая же я стала неловкая... Старею, однако...
- Нет, тёть Лиль, - поспешила успокоить её племянница, собирая приборы. - Я вот не старая, а тоже всё время что-то роняю. Помнишь, как я разбила горшочек с фиалкой?
- Ну, тогда ты была ещё маленькая.
- Значит, ты тоже становишься маленькой... - засмеялась девочка.
     Когда она вернулась в холл, на лестнице уже никого не было.

    
     Лилиана узнала правду не от отца. Василий несколько дней не решался поговорить с дочерью, уклончиво отвечая, почему не звонит мама. Но однажды на большой перемене рядом с ней остановилась девочка из соседнего подъезда. Они не были подругами: соседка была на три года старше, а потому относилась к Лилиане, как к мелюзге и не удостаивала её вниманием. Тем удивительнее показалось то, что она сама подошла к девочке и первая обратилась к ней:
- А что, правда твой отец выгнал мать?
- Не-ет, - растерялась Лилиана. - Мама уехала к бабушке.
- Не ври! Мы с мамой вчера видели её в торговом центре. С хахалем.
- С каким хОхолем? - Лилиана ещё ничего не понимала, но её сердце вдруг сжалось, словно резиновый мячик, на который наступили ногой. Воздух вышел. Но мячик мог снова, наполнившись, вернуть прежний вид и объём. А детское сердечко изменилось навсегда.
      Прозвенел первый звонок на урок.
- Хахаль - это новый мужик твоей мамочки, - крикнула, убегая, соседка. Она выглядела довольной, как будто вид растерявшейся Лилианы совершенно удовлетворил её. Что побудило угловатого подростка заговорить с Лилианой? Обычное любопытство? Просыпающееся женское желание позлословить, смакуя сплетни? Присущий возрасту максимализм с его стремлением добиться правды любой ценой? Или это было проявление подленькой зависти, которая разъедала душу выросшей без отца девочки, когда она видела из окна, как папа и мама ведут в школу Лилиану. А счастливая дочь между ними крепко держит их за руки... Какой бы ни была причина - в тот момент соседка испытала необъяснимое удовольствие.
- Лилька! Ты что - спишь? Сейчас второй звонок будет, - подружка схватила девочку за руку и потащила в класс.
      Яркий и уютный мирок детства Лилианы разбился вдребезги. Она ещё не до конца понимала это, пытаясь справиться с охватившим её оцепенением. Двигалась, словно во сне. Что-то отвечала невпопад, но даже не пыталась понять, о чём у доски рассказывал учитель. К счастью, после математики, где обычно прилежная ученица удивила преподавателя своей рассеянностью, была физкультура. Лилиану немного успокоили ритмично-монотонные движения разминки, а возможно то, что приходилось дышать глубже и чаще. Окончательно растормошила девочку эстафета, порадовав победой её команды. Тогда к ней пришла спасительная мысль, что соседка сказала неправду - и Лилиана ухватилась за неё, словно утопающий за соломинку. Это позволило ей слегка восстановить равновесие в душе и дождаться окончания уроков. Однако домой Лилиана не пошла. Ноги сами несли её прочь от того места, где она могла найти подтверждение страшной новости. Хотя память услужливо преподносила картинки: вот соседки, что-то обсуждающие у подъезда, замолчали и с необыкновенным любопытством стали рассматривать приближающихся к ним отца и дочь. Или пустое место на полочке, где стояла мамина парфюмерия. А зачем ей, отправляясь к бабушке, забирать с собою несколько флаконов с духами? Обычно она брала в дорогу лишь один... Вспомнилось, как накануне папа отвёл глаза, когда Лилиана, поцеловав его перед сном, поинтересовалась:
- Папочка, а когда мама приедет?
- Не знаю...
- Но ведь у меня через две недели день рождения.
Василий замер. Он несколько раз размыкал плотно стиснутые губы, словно не решаясь что-то сказать, а потом снова присел на краешек кровати дочери. И стал с грустной улыбкой  перебирать разметавшиеся на подушке пряди её волос:
- Послушай, Цветочек...
Телефон в кармане брюк издал сигнал тревожной трубы. Звонили с работы. Отец, ещё раз поцеловав дочь в лоб, быстро вскочил и вышел из детской.
- Я слушаю вас...
     Вскоре Лилиана заснула под приглушенный рокот его голоса, доносящийся из родительской спальни.
     Эти восспоминания подсказывали девочке, что соседка говорила правду. Мама ушла к какому-то "хахалю". Хоть слово для Лилианы было незнакомым, смысл произошедшего стал ей абсолютно понятен. Она действительно была не по годам сообразительным ребёнком и знала о жизни взрослых значительно больше, чем думали родные, оберегающие её своей любовью  от жестокости окружающего мира. Теперь безжалостная реальность ворвалась в её жизнь, терзая мучительными вопросами: "Почему мама бросила её? Почему поменяла её с папой на чужого "мужика"?" Лилиана не хотела верить, что отец мог выгнать маму. Она знала, как Василий любил жену, точнее, чувствовала это своим сердечком. Недаром у них с папой была особая связь. Поэтому то ей было так больно от его лжи. Лилиана ощущала себя преданной дважды: и мамой, и отцом. Она не хотела идти домой и брела по улочкам, не замечая, как порывы ветра со стороны моря пробирались под курточку, а срывающийся дождь обжигал лицо холодом леденеющих капель. Дождь оказался кстати. Он скрывал, растворяя в своих потоках, её слёзы и приятно охлаждал пылающий лоб. Да только девочка могла не стесняться своих слёз: редкие прохожие прятали лица от пронизывающего ветра с дождём в воротниках пальто и капюшонах курточек, не замечая одинокую маленькую фигурку, бредущую в никуда.
      Лилиана не знала, сколько времени блуждала по улицам. Уже сгущались сумерки. Наконец ноги сами собою привели её к домику тёти. Обычно они с отцом добирались сюда транспортом: когда-то автобусом, а в последние годы на машине. Дом снова, как в детстве, поразил девочку своим необычным видом. Свет придорожного фонаря выхватывал из темноты болтающиеся на ветру перепутанные ветви лианы, обплетающей балкон. Мокрые листья плюща на стене поблёскивали диковинной чешуёй. От этого необжитая часть здания напоминала притаившегося дракона, с шеи которого сползают извивающиеся змеи. Тёмная крыша, словно ребристая голова чудища, нависала над беззащитно белеющей половиной домика, где жила тётя Лиля. По-видимому, хозяйка была на кухне. Поток света из её окна отражался от мокрого ствола и изломанных ветвей стоящего у дома дерева. "Орех тоже плачет," - подумала Лилиана, наблюдая, как стекают по гладкой коре крупные капли. Она всё никак не решалась позвонить. Однако налетевший пронизывающий шквал и усталость вынудили девочку нащупать кнопку оледеневшим в мокрой перчатке пальцем. Почти сразу послышался стук двери, словно тётя Лиля стояла за нею в ожидании.
- Погоди, позвонили, - говорила тётушка кому-то, торопливо спускаясь с крылечка. - Может, это она...
- Лилечка, солнышко! Ты вся промокла... - тётя, обнимая одной рукой девочку, другой прижимала к уху телефон. - Да, это она... Я наберу позже.
     Лилиана уткнулась головой в халат, хранящий тепло и знакомые запахи ванили с корицей. Ноги сразу же отяжелели, а веки сами собой закрылись. Но тётя Лиля бережно завела её на крылечко, бормоча озабченно:
- Ну что ж ты так напугала нас, девочка... Поднимай ножку... Ещё ступенька...
Она сама стащила с негнущихся пальцев племянницы мокрые перчатки, растегнула курточку, однако, наклонившись над сапожками, попросила:
- Лилечка, помоги мне, пожалйста.
Только тогда девочка вновь открыла глаза. Заглянув в два озерца детской скорби, женщина молча сжала губы и покачала головой. И уже без слов отвела племянницу на кухню, где попыталась накормить её. Через время безропотно убрала тарелку, когда Лилиана, вяло поковырявшись в каше, замерла, тупо рассматривая вилку. Вздохнув, стала отпаивать девочку горячим имбирным чаем с домашним печеньем. Хоть прежде строгая тётушка никогда не позволяла маленькой гостье приступать к сладкому, пока та не доест положенную ей порцию. Как ни была расстроена и обессилена Лилиана, она всё же осознала необычность поведения хозяйки дома. Но не обрадовалась неожиданным поблажкам. Лишь подняла на тётю глаза, из которых прозрачными горошинами потекли по бледным щекам слёзы:
- Почему?.. Почему он меня обманул?
Озадаченная тётя Лиля, по-видимому, ожидала другой вопрос, но сразу поняла, о ком идёт речь:
- Он боялся тебя расстроить. И надеялся, что Вера всё же вернётся.
Лилиане стало чуть легче: значит она была права, и папа не мог выгнать маму.
- А почему она ушла?
Тётя молча попыталась погладить девочку по волосам, но та уклонилась, едва не столкнув со стола чашку с остатками чая, в который с чуть слышным бульканьем падали слёзы.
- Нет, скажи мне честно. Ты же сама говорила, что от неправды даже цветы увядают...
- Хорошо... Твоя мама полюбила другого мужчину...- тётя с трудом подбирала слова.
- Хахаля...
- Кого? - не поняла тётя Лиля, но что-то сообразив, спросила:
- Кто тебе такое сказал?
- Соседка... А какой он - этот мужчина? - Лилиане почему-то показалось очень важным понять, на кого променяла мама её и папу. 
- Артист...
- Тот, что Принца играл?
- Наверное... - удивлённо протянула женщина, внимательно глядя на племянницу. - Как ты догадалась?
- Однажды мы ходили на "Золушку". Мама ему подарила цветы... А после спектакля он вручил ей другой букет, а мне дал шоколадку... И они с мамой смеялись...
- Понятно... - вздохнула тётя Лиля и снова покачала головой. - А когда папа узнал об этом, то предложил ей выбирать...
- Папа всегда разрешал мне в "Детском мире" самой выбирать игрушку... Но ведь я не игрушка...
Хозяйка на мгновение замерла и вдруг, проводя рукой по лицу, быстро отвернулась и сделала шаг к окну. А когда обернулась на звук отодвигаемого стула, то Лилиана заметила притаившуюся в морщинках влагу и подозрительно блестящие глаза. Тётя плакала. Девочка никогда ещё не видела на её лице слёз: при  любых обстоятельствах немолодая женщина всегда оставалась сдержанно приветливой и невозмутимой. Казалось, мир должен был рухнуть, чтобы вызвать бурю, отразившуюся в её облике. Лишь порою презрительно сжатые губы и высокомерный взгляд выдавали недовольство, да недоуменно приподнятые либо гневно нахмуренные брови. А теперь тётя Лиля не могла скрыть слёз. Одако Лилиану в этот момент ничто не способно было поразить. Она слишком обессилила.
- Я хочу спать.
- Да-да, конечно...
- Можно я не буду мыться... - пролепетала девочка сонно.
И эта вольность ей была позволена.
- Я сама... - Лилиана движением плеча сбросила руку женщины, которая, по-видимому, собиралась сопровождать её на мансарду.
- Может, я всё же помогу тебе раздеться?
- Нет... Я сама...
Тётя Лиля снова уступила, снизу провожая взглядом медленно поднимающуюся фигурку.


... Лилиана взбиралась по винтовой лестнице так же медленно, как в тот роковой день. Вот здесь она остановилась тогда и глянула вниз. Тётя Лиля, подняв голову, смотрела ей вслед. У её ног тёрся Снежок и также поглядывал на девочку. Сейчас на пустом месте боролась со светом полутень от манстеры. То ли разыгралось воображение, то ли прорывающиеся сквозь щели старого дома сквозняки пошевелили широкие листья растения, но девушка увидела, словно тень  задрожала, и воздух разошёлся волной по сторонам. А в тишине снова послышался вздох... Лилиана тряхнула головой и сделала шаг навстречу двери. Их разделяли лишь две ступеньки.


      Тогда девочка серьёзно заболела. И к ней на время вернулся страх перед Дамой. Потому что ночью в горячечном бреду Лилиана наконец увидела, как та, отодвинув изящной рукой невидимый занавес, ступила за пределы рамы. Девочка крепко зажмурилась и попыталась натянуть на голову одеяло. Однако сил почти не осталось. А одеяло словно приковали к ноющим ногам. Спрятаться, как в детстве, не удавалось.
- Не надо... Не трогай меня... - пыталась закричать Лилиана. Но из горла вырвался только хриплый стон.
Прикосновение ледяных пальцев ко лбу заставило её замолчать и замереть в страхе.
- Усни, - прошептала Дама.
Звуки, чувства и мысли мгновенно отключились, будто кто-то нажал на невидимую кнопку в голове девочки. Лилиана провалилась в забытье. Вынырнув на мгновение, снова почувствовала на лбу холодную руку.
- У неё жар... - глухо произнесла Дама.
- Может, вызвать скорую? - чей-то знакомый голос пробивался в сознание, словно сквозь толщу воды.
"А может я и вправду под водой?" - подумала девочка, услыхав журчание.
- Сначала я попыпытаюсь сама, - донеслись издалека слова, прерываемые звуками льющейся воды.
А вскоре благодатная прохлада резко пахнущей жидкости гасил пожар, терзаюющий измученное тело. Лилиана расслабилась от прикосновений рук, которые бережно обтирали влажной салфеткой лоб, плечи и руки. На смену Даме пришла мама. Так лечить умела только она. Мама вернулась! Главное, не открывать глаза, а лишь чувствовать её прикосновения... Чтобы она опять не исчезла в этом предательском мире...
- Почему она не открывает глаза? Она без сознания? -  испуганный мужской голос остановил мягкие поглаживания.
- Надеюсь, нет... Подай аптечку.
Голову Лилианы отбросило, словно от неожиданного удара, от поднесённой под нос ваты с нашатырём. Глаза открылись сами собой. В красноватом свете ночника проявились озабоченные лица отца и тёти Лили, окончательно развеивая иллюзию маминого присутствия. И всё так же насмешливо смотрела на девочку вернувшаяся в раму Дама: "Размечталась..."

      Только через три недели Лилиана вернулась в школу. На первой перемене подружка из класса с таинственным видом увела её в укромное местечко.
- Твоя мама приходила, - затараторила она, оглядываясь по сторонам.
- Когда? - Лилиана схватила подругу за руку, будто та могла сбежать, не досказав.
- На прошлой неделе, когда ты болела.
- У-у, - простонала девочка и с надеждой заглянула в глаза собеседнице: - Она сказала, когда прийдёт в следующий раз?
- Нет... Но она попросила дать ей листок бумаги. Вот - она тебе записку написала, - подруга протянула сложенный вчетверо листок.
Лилиана жадно выхватила его из рук и тут же начала читать, не обращая внимания на нетерпеливо перебирающую ногами девочку, которая с любопытством рассматривала её.
"Лили! Я уезжаю в Москву вместе с другом. Ты его знаешь - он чудесный и ужасно талантливый артист. Ему предложили сниматься в сериале. Летом, когда мы найдем жилье и устроимся, я тебя заберу. Люблю тебя очень-очень! Мама."
- А что: твоя мама не с тобой жила? А с кем она уехала? - подруга даже не пыталась скрывать, что совала свой любопытый носик в записку.
Спасительный звонок прервал поток вопросов. Лилиана, не отвечая, словно оглогшая, заторопилась в класс. Чтобы успокоиться, она поглаживала пальцем  гладкую поверхность новенького телефона, приятно оттягивающего карман. Когда она болела, папа на день рождения подарил ей давнюю мечту - мобильник. В то время далеко не все дети в классе владели таким богатством. На следуюей перемене демонстрация функций телефона отвлекла назойливую подругу от несвоевременных расспросов. А чуть позже успокоившаяся Лилиана смогла почти невозмутимо произнести: "Да, мои родители расходятся..." Ей постепенно передавалось от тёти Лили умение держать удар, не теряя лица.

       Одако, оставаясь наедине, девочка довольно часто извлекала из укромного места записку и перечитывала её. "Летом мама приедет..." - шептала она. По её губам при этом пробегала ироничная улыбка. Точь в точь, как у Дамы с портрета. Потому что Лилиана представляла себе, как презрительно и гордо бросит при встрече в лицо матери: "Ты предательница! Ты даже имя своё не оправдываешь! Мы тебя так любили, а ты недостойна нас с папой!" Лилиана придумала обличительную речь после того, как услышала сквозь сон слетевшую с уст тётушки фразу. Тётя, поправляя на племяннице одеяло и, по-видимому, вглядываясь в лицо девочки, горько произнесла: "Как можно было бросить такого ангела?.. Променять любящего умницу мужа и чудесную дочь на ограниченного самовлюблённого нарцисса?" "Вера оказалась неверна," - печально скаламбурил в ответ отец.
        Поэтому обида, испепеляющая душу ребёнка, просилась наружу и вынуждала рисовать в воображении картины душераздирающей встречи с матерью, когда беспощадные слова дочери вынудят легкомысленную женщину рыдать и заламывать в отчаянии руки... Правда, Лилиана никак не могла определиться с окончанием: ей хотелось, чтобы раскаявшаяся мама стала на колени (только так она могла бы доказать свою искренность!) и умоляла принять её назад - а она, Лилиана, вместе с отцом распахнули бы перед нею двери квартиры. Но обострившаяся наблюдательность и разум подсказывали, что подобный исход маловероятен. Папа, готовый простить жену до того момента, пока измена не стала явной, после болезни дочери проявил непреклонность. Страх потерять любимый Цветочек растоптал его способности медиатора.
"Гнилой зуб нужно вырывать сразу, пока он не нанёс вреда всему организму," - произнёс Василий, подавая заявление на развод. Он оперативно собрал свидетельства соседей, знакомых и учителей - и уже через три месяца летом суд принял решение о разводе в отсутствие матери ребёнка с предоставлением отцу права единоличной опеки. Подавала ли Вера аппеляцию, учитывая отказ Василия от алиментов, не известно. Лилиана обо всём этом узнала значительно позже. А пока что девочка с нетерпением ждала мамин приезд. Лето прошло... Вера не приехала...

   ... Скрип двери разрезал тишину - и она распалась на шерохи и таинственные шепотки, угасающие в чёрных закутках мансарды. Лилиана сделала шаг навстречу им. Рука уверенно нащупала выключатель. Мягкий золотистый свет растёкся по стенам, вырывая из темноты стройную фигуру Дамы.
- Привет, - тихо произнесла Лилиана.
В ответ зазвенел телефон. Девушка, вздрогнув, потянулась рукой к карману, но всё ещё не отрывала взгляда от прекрасных глаз, в уголках которых по-прежнему пряталась лёгкая ирония.
Улыбулась в ответ. Только тогда посмотрела на экран. Номер опять был скрыт. Лилиана хотела сбросить сигнал, но вновь встретившись с насмешливым взглядом прабабушки, включила громкую связь.
- Я слушаю вас...
Сквозь непонятный гул и потрескивание прорвался шёпот:
- Наконец то ты пришла...