Записки утопающего

Это было давно, в начале нулевых. Несмотря на то, что мне было около
тридцатника, я был балбес - балбесом. Совершенно не думал о работе,
потому что пятисменный график, существовавший тогда на п/о «Азот»,
позволял четыре дня ничего не делать, и всё это время, я тратил на выпивку,
женщин и развлечения. Иногда писал постмодернистские стишки и ездил по
различным литературным фестивалям. Но случившуюся со мной и моими
друзьями историю не зарифмуешь ни ямбом, ни хореем. С чего бы начать? Я
даже уже не помню, с какого фестиваля мы возвращались, то ли с
«Федоровского», то ли с «Юго - Александровского». И тот, и тот проходят в
начале августа, и контингент туда ездит, практически один и тот же. Да это и
неважно. После фуршета с алкогольными напитками, меня немного развезло,
и я мирно кемарил на сиденье заказного «ПАЗика», по дороге в Кемерово.
Проснулся от громких песен под гитару и идиотского смеха подвыпивших
девиц.
-  Парни, откройте форточку, а то дышать нечем! – заголосила пожилая 
женщина с бумажным складным веером.
Виталий, мой сосед по сиденью, как самый высокий пассажир в салоне, не
вставая, прямо через мою голову, меланхолично сдёрнул стеклянную
заслонку. Жара навевала мысли о речной прохладе, тем более за окном
мелькали большой коммунальный мост и серо-зелёная полоса реки.
- Ой, глядите, Томь! – крикнула одна из девиц, по - моему, Юля.
- А давайте, правда, остановим автобус и искупаемся! – предложила Аня.
Я толкнул Виталика, под бок: - Ты с нами, "Вождь краснокожих"?
- А есть чё выпить?
- У меня три бутылочки «Мариинского бальзама» в сумочке, - выпалила Аня.
-А можно, я с вами? – услышав про спиртное, оживилась Юля.
Идиотское решение родилось мгновенно.
- Эй, шеф, тормозни здесь, мы выходим! - закричал я командирским голосом.
 И наша гопкомпания, смеясь и жестикулируя, вышла сразу же за мостом,
что, напротив набережной. Где-то с полчаса мы шли по над закатанной в
гранит рекой и любовались её неспешным холодноватым течением. Справа
вовсю шумел аттракционами горсад, но нам было не до него. Мы, шутя,
проскочили и «Аллею героев» с памятником погибшим в годы отечественной
войны Кузбассовцам, и гигантскую белую чашу телевизионного локатора –
«Орбита». Нас манили к себе густые прибрежные кусты ивняка. И лишь
когда мы все вчетвером спустились по пологому земляному спуску к реке,
возобновились разговоры о выпивке.
Виталий Жданов, двухметровый ученик кузнеца, схватил за руку маленькую
и худенькую Аню Белоконь, местную библиотекаршу, со словами:
- Ну и где, эта ваша Маринская…?
Аня сначала опешила, отдёрнула руку, а потом расстегнула «молнию» на
сумочке и извлекла оттуда три маленьких бутылочки с какой-то буро-
коричневой жидкостью.   
- Вот. Только это не водка, а бальзам на травах. Её надо в водку добавлять.
- Блин, Ань, ну где мы на реке найдём водку?! - вспылил Виталий.
- Успокойся, Виталик, - заступился я за перепуганную девушку. - У меня ещё
почти - что целая бутылка «Карачинской» в пакете. Можно запивать.
- А у меня, сало и хлеб, есть - вдруг неожиданно вступила в разговор Юлия
Золотарёва, менеджер - маркетолог. 
- Да, что ж вы раньше - то молчали? – недоумевал Виталий.
А потом добавил: - У меня где-то в кармане пластиковый стаканчик
завалялся. Или дамы предпочитают пить из горлА?
И он действительно достал из кармана своих затёртых до дыр джинсов 
слегка приплюснутый кусок пластика. Аня и Юля рассмеялись. Я сполоснул
стаканчик минералкой, и процесс пошёл. Несмотря на противный и
приторный вкус, бальзам тепло растекался по венам и весело ударял в
голову. Шматок Юлькиного сала ушёл «на ура», вместе с четвертинкой
чёрного хлеба. Думаю, у всей нашей компании молодых литераторов,
настроение на тот момент было в зашкале.
- А давайте, искупаемся! – предложил я на пике эйфории.
- Так вода ж холодная! Август! – парировал Виталий.
- А я бы искупалась, - включилась Аня, - но купальника нет.
- А у меня есть, - захихикала Юля. –  И уже обращаясь ко мне: Пошли.
Антон!
И вот, я и Юля, сбросив верхнюю одежду, на прибрежной гальке, зашли по
пояс в реку, чтобы освежиться. Вода была на удивление тёплой и мягкой.
И я, начал по-детски брызгаться в сторону Юльки. Она ответила мне тем же.
Но вскоре, нам это надоело, и мы начали плавать как обычные люди, каждый
в своё удовольствие. И всё бы ничего. Но я впал в неистовство, плавал то
брассом, то кролем, то баттерфляем, и даже по - собачьи. И даже не заметил,
как «русалка» по имени Юля, вышла из воды. В поисках острых ощущений, я
заплыл на середину реки и, помахал оставшимся на берегу рукой. Вдруг мою
левую ногу свело судорогой, и вместо того, чтобы плыть, я стал барахтаться
на месте. Голова то всплывала вверх над волной, то уходила в воду как
поплавок. Было такое ощущение, что я не до конца осознаю, что со мной
происходит. И пока я так бултыхался несколько минут, перед моими глазами
проносилась совсем другая картина: Новороссийск, городской пляж, дамба,
и чьи-то детские крики:
 - «Дядя, дядя, помогите! Девочка тонет! Она плавать не умеет! Её
мальчишки с дамбы сбросили!» - с минуту он пытался сообразить, к кому
они обращаются (на тот момент Антону было всего двадцать два).
Но на дамбе никого старше его не было. И он, не бог весть, какой пловец,
шагнул в море, разбавленное мазутом, где в конце бетонной площадки,
прошитой насквозь обрезками газопроводных труб, увидел, что кто-то по –
щенячьи барахтается. Зайдя по шею в воду, он вытянул перед собой руки и
схватил нечто, напоминающее большую золотую рыбку. Подняв мягкое
трепыхавшееся тельце над дамбой, он бережно положил его на пахнущий
солнцем бетон. Девочка лет трёх громко плакала и звала маму.
Кто-то над ухом сказал: - «Спасибо, дяденька, вон её мама бежит!»
Антон развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл в сторону берега.
Он вдруг вспомнил, что оставил в шезлонге свою мать, одну и без присмотра.
А она у него вообще инвалид и даже барахтаться, как та девочка, не умеет.
Когда видение исчезло, я увидел, что меня держит за волосы и тянет к берегу
мощная мужская фигура, в которой он без труда узнал Виталия.
Когда моё тело коснулось суши, я поблагодарил друга за помощь, и вкратце
рассказал про судорогу, из-за которой чуть не пошёл ко дну. А вот история
из уст самого спасителя:
- «Сижу я с девчонками, анекдоты травлю, чтоб не скучно было. Даже
«косячок» из бумажки успел свернуть и только хотел пыхнуть, вижу,
Яблоков в воде руками машет, будто бы зовёт куда-то. Что за чертовщина
думаю, ещё не затянулся, а уже глючится разное. А потом глядь, - голова
пропала. Тут я сразу смекнул, что Антоха тонет».
Девушки посочувствовали мне и предложили сухое полотенце. А я сел
поверх своих сухих джинсов, и какое-то время пытался понять, что со мной
реально происходит? И почему, пока я тонул, в моей голове крутился давно
забытый случай на море, с этой трёхлетней девочкой? Я даже своей матери
ничего не рассказал, тогда, постеснялся. А, тут он как-то раз сам возьми и 
вспомнись. Да ещё так отчётливо. Или, может быть, это чудо
законсервированной человеческой памяти? Но от философских мыслей меня
отвлекли женские крики. Аня непонятно из-за чего поругалась с Юлей. И
Юля в слезах собирается домой. А Аню несло всё дальше, она стала крыть
матом Виталия и меня. И в довершении ко всему швырнула свою черную
лакированную сумку далеко за кусты. Потом подошла, села ко мне на
джинсы, со словами:
- Я плохая. Меня никто не любит. А эта дура, Юля, замуж собралась. И
главное, за кого, за моего бывшего. Убила бы их обоих.
- Ань, да успокойся ты. На, лучше выпей водички. - Я протянул ей в бутылке
остатки минералки.
- Спасибо, Антон. Мне просто не надо было пить этот бальзам. Мне после
него реально сорвало «крышу». Я этому придурку Виталику даже груди
показала. А он, сука такая, взял и отвернулся. И она со всхлипом уткнулась в
моё плечо.
- Ань, а хочешь, я тебя до дома провожу? Щас только оденусь.
За всеми этими событиями мы не заметили, как наступил вечер. Виталий
хотел проводить Юлю. Но та уже вызвала такси. Я крепко пожал своему
спасителю руку на прощанье, и он укатил на Юлькином такси, со словами: -
 Пока Антон! Созвонимся!
И мы остались вдвоём с Аней на пустынном вечернем пляже.
- Аня, а может нам тоже такси вызвать?
- Зачем? Я же здесь недалеко живу, на Ермака.
- Хорошо, тогда прогуляемся.
И я взял её за руку, и мы стали подниматься по насыпи на набережную.
- Ой, Антон, резко остановилась девушка, - я, кажется, сумочку потеряла. А
там у меня ключи, телефон и зарплата за июль.
- Ань, но ты же её сама куда-то в кусты выкинула. Давай поищем вместе.
Около часа мы прочёсывали все окрестные заросли ивняка, включая вязкие
торфяные бугорки, но никаких, даже самых завалящих женских сумочек, не
обнаружилось.
- Блин, вот дура, я, видать, сумку через кусты перебросила, а там как раз
насыпь и набережная. – Сделала умозаключение Аня. – Давай поднимемся
наверх.
По набережной прогуливался наряд милиции, мужчина с женщиной средних
лет. Мы сразу же обратились к ним за помощью и обрисовали ситуацию.
Нам посоветовали написать заявление о пропаже в ближайшем опорном
пункте с указанием паспортных данных. И тут, с плачем, Аня вспомнила, что
паспорт тоже был в сумочке. И вот мы ещё полчаса потратили на бесплодные
поиски. Потом нас пригласили зайти в дежурку, в будку с надписью
«милиция» над железной дверью. Там обычно складировали и хранили всё –
что приносили вечерние патрули. Нам предложили посмотреть несколько
открытых и выпотрошенных дамских сумочек. В одной из них, Аня опознала
свою. Ей вернули сумочку, под честное слово. В одном из боковых карманов
брякала связка ключей от квартиры. Это было чудом, что воришки их не
вытащили. Мы от души поблагодарили милиционеров, принимавших участие
в поисках и пошли в сторону Аниного дома. Пока мы шли, девушка не
переставала рыться во внутренних кармашках сумки. И спустя какое-то
время извлекла из одного из них красную книжицу. Паспорт был на месте.
Пропали только деньги и сотовый. Но Аня уже улыбалась.
- Главное, что ключи и паспорт на месте, телефон был старым, всё равно
менять хотела. А деньги – дело наживное.
- Да конечно, наживное, - согласился я с ней.
И вот мы уже напротив её дома по улице Ермака. Я никогда не был в таких
старых четырёхэтажных домах с деревянными лестницами и высоченными
потолками. Они строились ещё при Сталине и стёкол на них явно не жалели.
Войдя в квартиру, мы на какое-то время утонули в мягком полумраке комнат.
Кухонное окно в полстены было освещено оранжевым светом уличных
фонарей. Аня щёлкнула допотопным совдеповским выключателем и вся
красота момента, пропала.
- Антон, будешь чаю, с сухариками. Извини, печенья нет.
- Да, конечно. Если можно с малиновым вареньем, а то я малость замёрз в
реке.
- Извини, малинового нет, только смородишное.
- А давай любое. Утопленники не особо привередливы.
Мне показалось, что Аня улыбнулась.
- Да, уж, не день сегодня, а сплошные приключения.
И она поставила чайник со свистком на электроплиту.
Стенные часы пробили час ночи.
- Антон, уже поздно, оставайся ночевать, я тебе на полу постелю.
- Уes of course! Но сначала - чай.
- Конечно, конечно. И тёплое стеганое одеяло.
Пошвыркав смородишного чая с сухариками, мы начали укладываться.
Краем глаза, я заметил бумбокс со стопкой дисков на подоконнике.
- Аня, а ты какую музыку любишь?
- Любую, лишь бы хорошая: рок, джаз, классику. Смотря по настроению.
- Да ты у нас меломан, однакося?
- Если хочешь, включу что-нибудь. Но не громко. А то соседей разбудим.
- Что-нибудь лиричное, на твой вкус, для медленных танцев.
Щёлкнув крышкой, она поставила первый попавшийся лазерный диск. Это
оказался сборник французского шансона прошлого века. Обнявшись, но, не
прислоняясь, друг к другу, мы кружились под мелодии Эдит Пиаф, Шарля
Азнавура и Ива Монтана.
- Антон, а хочешь, ложись со мной. Так теплее будет - бесхитростно
предложила Аня. Только спим под двумя разными одеялами. И никакого
интима.
Я уже не помню, как, и во сколько мы легли, и бог, его знает, о какой чепухе
мы говорили. Но точно помню, что проснулся от нестерпимо яркого солнца
бьющего в глаза. Очевидно, Аня забыла ночью задёрнуть шторы? А может,
их и вовсе не было? Лишь тонкая прозрачная тюль. Я лежал в обнимку с
очаровательной молодой женщиной, с короткой стрижкой, с веснушками на
лице и на спине, которая как в кокон, завернулась в стёганое ватное одеяло.
В голове немножко шумело и ужасно хотелось пить. Я вылез из-под своего
лоскутного одеяла, и как был, в одних трусах, подошёл к столу. Там стояла
литровая банка с кипячёной водой. Я с жадностью сделал три глотка, но
больше пить не стал (вода была тёплая). Аня проснулась от шума шлёпанья
моих босых ног по паркету.
- Доброе утро, Антон!
- Доброе!
- Кофе хочешь?
- Да, не плохо бы.
- Сейчас только встану и приму душ.
Она выскользнула из своего пёстрого одеяла, как бабочка, и упорхнула в
сторону коридора. Наверно там располагалась ванная комната. Она
выскочила из двойных дверей в каком- то розовом махровом халате.
- Можешь тоже сполоснуться, пока я сварю две порции. Прости, турка
маленькая.
- Спасибо, конечно, но я и растворимым обойдусь.
- Если б он был. В нашей семье не пьют кофе из банки и чай из пакетиков. По
крайней мере, мама мне запрещает.
-  А, кто по профессии твоя мама и где она сейчас?
- Моя мама – ведущий врач эндокринолог. Сейчас она на симпозиуме в
Томске. Но скоро должна приехать.
Попив ароматного свежесваренного напитка, я вдруг вспомнил про свои дела
в Доме Литераторов. И вежливо откланялся, оставив Ане немного денег на
еду, памятуя её вчерашнюю историю с сумочкой. Она поблагодарила меня
своим бледным подобием улыбки, и положила тысячную купюру на комод.
- Антон, я чувствую себя древнегреческой гетерой, беру с тебя деньги…
- Не надо, Ань. Всё будет хорошо. Ты же должна чем-то питаться, пока твоя
мама не приехала. Да, и как вариант, давай пообедаем сегодня вместе в
ресторане «Семь вечеров», здесь недалеко, на площади Пушкина.
- А во сколько?
- Часа в два.
- Но ведь это дорого?
- Не дороже денег. Мне как раз Дом Литераторов должен выплатить гонорар
за публикацию. Я думаю, на один обед хватит.
- Хорошо, я приду.
В ресторане мы с Аней заказали первое, второе и салат. Я даже взял себе сто
пятьдесят водки под борщ. Аня наотрез оказалась от спиртного. За обедом, 
рассказал ей про то, как я чуть не утонул от судороги, и про случайно
спасённую из моря девочку. Внимательно выслушав мой рассказ до конца,
Аня вдруг заявила:
- Антон, ты не девочку спас, - ангела, и он вернул тебе долг сторицей.
Больше мы с Аней не встречались. Мы изредка созванивались, но
встретиться тет-а-тет, нам больше не довелось. От своих знакомых я узнал,
что где - то буквально через полгода после вышеописанных событий, её мать
продала квартиру, и они переехали в Питер. А я, нет - нет, да вспоминаю её
слова. И с тех пор, не иду купаться в реку, даже после пива. Последние лет
десять, с грустью смотрю фильмы про море, в надежде, когда-нибудь там
побывать.