Дорогами войны

Из будущей книги «Чтоб все гордились мы дедами». Предлагается на рассмотрение издателям

Мой дед – Кузьминых Андрей Лаврентьевич – не любил вспоминать о войне. Впрочем, как и многие, кто прошёл эту мясорубку. Те, кто сегодня, благодаря военным фильмам, склонен видеть романтику в этом процессе, глубоко заблуждаются. Ничего романтичного в войне нет. Грязь, кровь, смерть – вот главные её атрибуты. А ещё не всегда правильные действия командиров, с которыми ты можешь быть не согласен, но приказ обязан выполнить. Этого всего было вдоволь на одной из самых кровопролитных войн, в которую был втянут Советский Союз в 1941-1945 годах.
На фронт дед попал не сразу. Некоторое время с начала войны он ещё продолжал работать на прежнем месте, а потом получил повестку с требованием явиться в военкомат. Директором Люльпанской МТС в тот период (с октября 1941 года) работал Иван Романович Москвичёв, сделавший впоследствии блестящую партийную карьеру. Узнав о повестке, он сказал Андрею Лаврентьевичу, что будет добиваться продления его брони. Однако, дальше слов дело не пошло.
С февраля по март Андрей Кузьминых проходил первоначальную подготовку перед отправкой в действующую армию. Военную науку приходилось осваивать в ускоренном режиме. Учитывая, что первой военной специальностью Андрея стало уже знакомое ему шофёрское дело, подготовка заняла около месяца. Дальше он пишет: «С марта по ноябрь 1942 года я находился на Калининском фронте, в 881 стрелковом полку. Был в автороте шофёром и автомехаником, а в последнее время в роте ПТР».
Из Книги учёта рядового и сержантского состава 881 стрелкового полка 158 стрелковой дивизии следует, что «указанный полк с 20 января 1942 года по 14 марта 1945 года входил в состав действующей армии». То есть, дед сразу попал в пучину военных событий.
Интересны история создания и боевой путь 158-й стрелковой дивизии и находящегося в её составе 881-го стрелкового полка. 158-я стрелковая дивизия (2-го формирования) была создана на базе 5-й Московской стрелковой дивизии 20 января 1942 года. За годы войны она прошла славный боевой путь: осенью 1942 года и весной 1943-го вела бои западнее Ржева, освободила около 250 населённых пунктов. Во время Белорусской наступательной операции летом 1944 года её полки штурмовали превращённые фашистами в крепости города Лиозно и Витебск. 158-я стрелковая дивизия воевала в Прибалтике и Польше, участвовала в штурме Кёнигсберга и закончила свой путь на реке Одер. За заслуги перед Родиной дивизия была удостоена двух орденов Красного Знамени и ордена Суворова 2-й степени. Ей также было присвоено почётное наименование «Лиозненско-Витебская».
Любопытный факт. Именно в 881-м стрелковом полку 158-й стрелковой дивизии служил красноармеец Абрам Левин, 22 февраля 1942 года погибший смертью храбрых, бросившись на пулемётную амбразуру. Тем самым, Левин предварил знаменитый подвиг Александра Матросова, погибшего, как известно, при тех же обстоятельствах ровно через год – 27 февраля 1943 года. За свой подвиг Абрам Исаакович Левин (1918-1942) удостоился Ордена Отечественной войны 1-й степени (посмертно), который был вручён родственникам героя только в 1967 году.
После того, когда мой дед был распределён в полк, он не мог не узнать об этом подвиге из рассказов боевых товарищей. Другой вопрос, что информация о самоотверженном поступке Абрама Левина не получила широкой огласки. Есть предположение, что материалам о Левине не дали ход из-за не совсем удачной для наших войск операции по захвату деревни Жиганово Калининской области, в которой погиб герой.
Как было упомянуто выше, первое время мой дед служил шофёром и автомехаником, а затем стрелком в роте ПТР (противотанковых ружей). Далее в дневнике деда следует короткая запись: «Под городом Ржевом был тяжело ранен в правую руку». Для того, чтобы понимать, при каких обстоятельствах был ранен Андрей Лаврентьевич, мне, как исследователю, предстояло, как минимум, выяснить дату ранения. На этот счёт Центральный архив Министерства обороны проинформировал, что «младший сержант Кузьминых А.Л. был ранен 25 ноября 1942 года».
Отталкиваясь от этих данных, мне удалось найти описание того самого боя, в котором дед получил ранение. Оно приводится в книге по военному делу в качестве примера тактической ошибки – отсутствия манёвра. Книга издана в 1958 году и называется «Боевые действия стрелкового полка». Но прежде чем привести отрывок из неё, думаю, было бы нелишне вкратце поведать о том, что предшествовало бою и о самой операции, в рамках которой он происходил.
В начале февраля 1942 года дивизия из-под Москвы эшелонами перебрасывается на Калининский фронт и включается в состав 22-й армии. Преодолев последние сто километров к линии фронта в пешем строю, формирование вступило в бой с противником на подступах к Холмецу, имея задачу разгромить его гарнизоны, сосредоточенные в этом крупном селе и прилегавших к нему деревнях. Задача была очень сложной, противник вокруг Холмеца создал сильную систему оборонительных сооружений. В довершение всего подступы к противнику прикрывал высокий берег реки Молодой Туд. А вокруг, насколько хватало глаз, простиралось ровное, сверкавшее белизной февральского снега поле. Первое боевое испытание для дивизии оказалось самым тяжёлым за все годы войны.
На этих рубежах и погиб Абрам Левин, а вместе с ним ещё около тысячи бойцов дивизии. Далее информация из книги «Дважды Краснознаменная», изданной в 1977 году и описывающей весь боевой путь 158-й стрелковой дивизии (текст приводится в сокращённом варианте).

«В апреле 1942 года 158-я дивизия перешла к обороне, заняв рубеж Сельцо Доброе – устье реки Молодой Туд. Это не означало, что для дивизии наступила спокойная жизнь. Командующий армией Д.Д. Лелюшенко (с начала апреля дивизия перешла в состав 30-й армии) приказал вести активную оборону, накапливать боеприпасы и готовиться к наступательным боям. А это значило не только соответствующим образом готовить личный состав и технику, а и улучшать тактическое положение, отвоевывая у противника такие рубежи и позиции, с которых в дальнейшем было бы удобнее наступать.
Характерные для того времени боевые действия вёл 881-й полк в районе деревень Жуково и Денесово, расположенных на господствующих над местностью высотах. Гитлеровские войска, занимавшие их, находились в более выгодных условиях, чем наши. Командование дивизии решило эти деревни освободить и тем самым улучшить условия своей обороны и предстоящего наступления.
К боям за эти населённые пункты тщательно подготовились. В лесу, на берегу Волги, день и ночь раздавались винтовочные выстрелы, дробь пулемётных и автоматных очередей, разрывы гранат – это обучались молодые воины из только что полученного пополнения.
Утром 6 апреля стремительным ударом полк выбил противника из деревни Жуково. Конечно, успех дался не быстро и не легко. Изучение течения боя по сохранившимся документам показывает, что нашим воинам пришлось преодолеть упорное сопротивление и что они проявили мужество, слаженность действий, возросшее боевое мастерство, инициативу, взаимовыручку.
Готовясь к контратаке на Жуково, гитлеровцы накапливали живую силу в деревне Денесово. Из её глубины по переднему краю нашей обороны били миномёты, а из домов и дзотов на окраине – пулемёты. При такой сильной огневой поддержке контратака могла оказаться опасной. На исход боя повлияло мастерство артиллеристов. Интенсивным огнём батарея разрушила несколько дзотов, разгромила миномётную батарею. Стрелковые подразделения выполнили задачу дня с малыми потерями; развивая успех, они освободили и деревню Денесово.
Но задача полка не ограничивалась взятием только этих деревень. Важно было, не дав врагу опомниться, форсировать Молодой Туд и захватить плацдарм на его южном берегу. Командир полка приказал сапёрам лейтенанта Юрьева немедленно построить пешеходный мостик. По нему переправилась большая группа стрелков, миномётчиков, налажено питание боеприпасами. Подоспевшие артиллеристы поддерживали пехотинцев огнём, не давая гитлеровцам организовать сопротивление.
А потом начались многодневные бои за удержание отвоёванного участка на правом берегу. Он был крайне нужен для будущего наступления. Особенно серьёзный бой был 21 апреля. Три яростные контратаки предприняли гитлеровцы, но понесли большой урон и прекратили попытки вернуть потерянные позиции».

Так, участок за участком, позицию за позицией отвоевывала дивизия, расширяя плацдарм на южных берегах Волги и Молодого Туда, готовясь к решающим наступательным боям. О том, насколько ожесточённо сражались бойцы 881-го стрелкового полка, видно из рассказа полковника в отставке Н.А. Пантелеева. Он вспоминал:

«Особенно запомнился воинам дивизии бой за безымянную высоту у села Первомайского. Отбив у гитлеровцев эту сильно укреплённую позицию, батальон 881-го стрелкового полка, которым командовал старший лейтенант Яковенко, перестроил созданные ими укрепления для нужд своей обороны. А ранним утром 10 июля гитлеровцы пошли в атаку на эту высоту.
Сначала они провели двухчасовую артиллерийскую обработку нашего переднего края. А потом с трёх направлений двинулись в психическую атаку, намереваясь окружить высоту. На необстрелянных бойцов такие атаки производили впечатление. В самом деле: идёт масса орущих и непрерывно стреляющих солдат, их расстреливают из винтовок, бьют гранатами, но падающих не видно, и кажется, не остановить неистребимую орду...
Надвигавшейся на высоту полуторатысячной толпе противостояли всего 92 бойца. Те, у кого нервы послабее, начали было обстреливать наступающих уже издали. Но тут раздалась команда старшего лейтенанта Яковенко:
– Прекратить огонь! Стрелять по моей команде!
Действовавший в ту пору боевой устав пехоты запрещал залповый огонь, как малоприцельный. Но в данный момент такое нарушение устава было оправдано. Яковенко рассудил: если гитлеровцы пытаются взять нас на испуг, то мы посмотрим, у кого нервы крепче. Да и может ли идти речь о малоприцельности, если стрельба будет направлена в сплошную массу.
Приблизившись шагом метров на 50, гитлеровцы перешли на бег. И в это время высота грянула залпом батальонных пушек, миномётов, пулемётов... Словно огромная дубина ударила по рядам наступающих. Передние ряды резко остановились, задние по инерции напирали на них. Трупы начали образовывать вал. Гитлеровцы в беспорядке побежали назад.
Потеряв сотни солдат убитыми и ранеными, они сосредоточились на своих исходных позициях и снова пошли вперёд, на этот раз более осторожно, цепями, перебежками, укрываясь за складками местности.
Теперь нашим воинам труднее было сдерживать противника, во много раз превосходившего численностью. Когда гитлеровцы ворвались в окопы, бойцы вступили в рукопашную схватку. Героически действовал в этом бою миномётный взвод младшего лейтенанта С. Буксина. Когда кончились мины и фашисты начали окружение, Буксин поднял бойцов в контратаку. Из своего автомата он в упор расстрелял 15 гитлеровцев, а ещё одного заколол кинжалом. Рядом с командиром отважно сражался расчёт сержанта Коломина, уничтоживший 35 фашистов. Сержант Заболотин застрелил из винтовки семь гитлеровцев, пятерых взорвал гранатами. У младшего сержанта Кулемзина была разбита винтовка. Схватив ствол миномёта, он глушил им вражеских солдат.
После 11-часового боя, оставив на поле более 500 трупов, враг откатился назад».

Такова была жизнь дивизии в обороне: короткие бои местного значения, укрепление обороны, обучение пополнения, тренировки. Эта активная оборона на широком фронте велась всё лето. Дивизия улучшала своё тактическое положение, отвлекала на себя часть сил противника. А между тем, 30-я армия, в состав которой входила 158-я стрелковая дивизия, готовилась к наступательным боям. Из воспоминаний бывшего командира 879-го стрелкового полка 158-й стрелковой дивизии полковника в отставке К.А. Томина:

«В первых числах ноября к нам в полк приехал командующий фронтом И.С. Конев. Осмотрел наши укрепления, подробно расспросил о боеготовности и численности полка, о противнике, а в заключение сказал долгожданное:
– Готовьтесь к большим делам».

19 ноября 1942 года Красная Армия перешла в контрнаступление под Сталинградом. В нём, как известно, выразился начавшийся коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны. Хоть Калининский фронт был и далеко от Сталинграда, но и он внёс свою долю усилий в эту выдающуюся победу, участвуя в решении больших стратегических задач зимней кампании 1942-1943 годов. Активными действиями он сковывал силы противника, не давая перебрасывать их на решающие участки борьбы. Вместе с тем Калининский фронт имел и самостоятельную задачу – совместно с Западным фронтом ликвидировать так называемый ржевско-вяземский выступ, который немецкое командование берегло как ближайший трамплин для наступления на Москву.
25 ноября началась Ржевско-Сычевская наступательная операция войск Калининского и Западного фронтов под кодовым наименованием «Марс». Руководителем операции был Г.К. Жуков, в октябре-декабре 1942 года он активно работал в штабах Западного и Калининского фронтов.
В рамках операции 39-я армия, в состав которой с августа 1942 года вошла 158-я стрелковая дивизия, перешла в наступление. Перед фронтом дивизии противник имел укреплённую полосу обороны с развитой системой огня, со сплошными минными полями и проволочными заграждениями.
Определённая роль в этом наступлении отводилась и 881-му полку. Самое время обратиться к вышеупомянутой книге «Боевые действия стрелкового полка». Так, в главе «Прорыв подготовленной обороны противника 881-м стрелковым полком 158-й стрелковой дивизии 25-30 ноября 1942 года»  мы читаем (приводится в сокращении):
 
«На участке прорыва 881-го стрелкового полка (1 км) противник имел до двух усиленных пехотных рот общей численностью 300 солдат и офицеров, 2-3 батареи 81-мм миномётов, до 10 миномётов калибра 51 мм, до трёх артиллерийских батарей.
Всего в полку было 1552 человека, из них: в 1-м стрелковом батальоне – 440 человек; во 2-м стрелковом батальоне – 361 человек; в 3-м стрелковом батальоне – 153 человека; в роте автоматчиков – 65 человек; в сапёрном взводе – 14 человек; во взводе разведки – 7 человек. Вооружение: винтовок – 1102, автоматов – 115, ручных пулемётов – 24, станковых пулемётов – 8, противотанковых ружей – 24. Орудий: 45-мм – 3, 76-мм – 4; миномётов: 120-мм – 6, 82-мм – 26, 50-мм – 25. Таким образом, полк имел двух-трёхкратное превосходство над противником, как в живой силе, так и в боевой технике, а по танкам – абсолютное.
В 9 час. 15 мин. 25 ноября 1942 г. началась артиллерийская подготовка атаки пехоты и танков. Артиллерия произвела мощный 10-минутный огневой налёт, затем методичным огнём в течение 40 минут подавляла и уничтожала живую силу и огневые точки противника.
В 10 час. 15 мин. подразделения полка начали атаку. Одновременно 1-я танковая рота 29-го танкового полка с десантом (два взвода автоматчиков и сапёры), обгоняя пехоту, ворвалась в оборону противника на фронте южнее и юго-западнее Дубовик, высадила десант и начала подавление огневых точек противника, но, встретив минные поля, вынуждена была остановиться и поддерживать атаку нашей пехоты огнём с места.
1-й стрелковый батальон, встретив ожесточённое огневое сопротивление противника, имел незначительное продвижение и к 18 часам достиг рубежа 150 м восточнее оврага, что южнее Дубовик, где вынужден был закрепиться, подготавливаясь к дальнейшему наступлению. 2-й стрелковый батальон овладел восточной частью леса 500 м юго-западнее Дубовик, закрепился на занятом рубеже, стал приводить подразделения в порядок и восстанавливать потерянную к этому времени связь с 1-м стрелковым батальоном, действовавшим правее, и 879-м стрелковым полком, действовавшим левее».

В общем, обстановка сложилась так, что к исходу 25 ноября 2-й стрелковый батальон, действовавший на левом фланге полка, далеко продвинулся вперёд. В результате создались благоприятные условия для манёвра. Казалось, в этой обстановке командир полка должен был принять необходимые меры, чтобы блокировать противника в деревне Дубовик, а главными силами полка нарастить удар на левом фланге. Или хотя бы ударом части сил 2-го стрелкового батальона в тыл опорного пункта Дубовик содействовать уничтожению в нём гарнизона противника. Однако, ни того, ни другого сделано не было. В результате 1-й и 3-й стрелковые батальоны вынуждены были три дня безуспешно атаковывать противника. Это привело к тому, что темп наступления был потерян, противник успел отвести свои силы и организовать оборону на новом рубеже.
Данные упущения в тактике командира 881-го стрелкового полка и были приведены в книге в качестве примера отсутствия манёвра на поле боя. А за ошибки командиров обычно расплачиваются подчинённые. В связи с чем, небезынтересно описание того, как во время боя осуществлялось оказание медицинской помощи раненым бойцам.

«Первая медицинская помощь раненым оказывалась непосредственно на поле боя, а их вынос на батальонные медицинские пункты (БМП) в большинстве случаев был возможен только с наступлением темноты; такое же положение было с доставкой раненых с БМП на полковой медицинский пункт (ПМП). Доставка раненых с поля боя на БМП производилась санитарами-носильщиками, и только оттуда начиналась их транспортировка.
Следует отметить, что принцип эвакуации «на себя» в звене ПМП – медсанбат не выдерживался по той причине, что транспорт медсанбата на ПМП подавался нерегулярно и не всегда в нужном количестве. Это вынуждало производить эвакуацию на транспорте полка, что в свою очередь создавало трудности в доставке раненых с батальонного и полкового медицинских пунктов.
БМП развертывались за боевыми порядками батальонов на удалении 0,5-1 км и базировались в местах, где имелись землянки, удобные для размещения раненых».

Какое место и какая роль во всём этом отводилась скромному бойцу – младшему сержанту Андрею Кузьминых, узнать уже не представляется возможным. Но лично для меня описание боя является недостающим звеном, дополняющим скупое дедовское повествование о событиях Великой Отечественной войны.
Последствия ранения Андрея Лаврентьевича приведены в выписке из постановления врачебно-консультационной комиссии от 17 октября 1975 года: «отсутствие IV пальца, первой фаланги третьего пальца, тугоподвижность межфалангового сустава правой руки после ранения». Говоря обычным языком, у деда на правой руке полностью отсутствовал безымянный палец, а у среднего не хватало одной фаланги. Если представить хват ладонью правой руки соответствующих частей спускового механизма противотанкового ружья, то можно сделать вывод, что осколок (или пуля), поранивший деда, попал в рукоятку, которую обхватывала ладонь. Указательный палец не пострадал только потому, что был закрыт спусковой скобой.
По неофициальной информации, дед получил не только ранение руки, но и тяжёлую контузию, и, как сообщается в справке Филиала ЦАМО (военно-медицинских документов), 13 декабря 1942 года был эвакуирован в тыл. Согласно той же справки, выбыл он из госпиталя ЭГ № 1885.
Мне удалось выяснить, что этот госпиталь в период с 22 июня 1941 года по 10 ноября 1945 года располагался в городе Кинешма Ивановской области, в здании педагогического колледжа (в годы войны – профтехучилище №32), расположенного по улице Ленина, д. 33. Весь период работы госпиталя им руководил заслуженный врач РСФСР А.В. Немцов.
Местом, где Андрей Лаврентьевич проходил дальнейшее лечение и реабилитацию, стал город Слободской Кировской области. Согласно сведениям, представленным Слободским объединённым городским военным комиссариатом, «…в период Великой Отечественной войны в городе Слободском дислоцировались госпитали: ЭГ № 1734 находился в здании педагогического училища; госпиталь № 1353 – в здании школы № 6 и больницы; ЭГ № 3167 – в здании школы № 7, детдоме № 107; ЭГ № 3727 – в здании школы № 9».
В открытых источниках мне удалось найти описание работы одного из этих госпиталей. Речь идёт об эвакогоспитале № 1734.

«В нашем тыловом городе в годы войны были развернуты 4 эвакуационных госпиталя. Под госпитали были предоставлены лучшие здания города: школ № 7, 9, 5, 6, городской больницы, педучилища, горкомов партии и комсомола, детского дома.
Первый госпиталь № 1734 начал работать в июле 1941 года. Первые раненые стали поступать в августе. Боль в сердце была неимоверно сильной (вспоминали очевидцы), потому что они видели очень юных, молоденьких пареньков в пропитанных гноем повязках, которые порой были наложены неправильно. Уставшие от боли раненые стонали и даже плакали, когда им снимали эти повязки.
Тяжелораненых выносили из вагонов на носилках, доставляли в госпиталь на лошадях, раненые средней тяжести добирались сами. Из вагонов выгружали не только раненых, но и умерших от ран в дороге.
В госпитале не хватало перевязочного материала, поэтому дети сотрудников приходили помогать: стирали, скатывать в трубочки бинты. Внучка старшей медсестры госпиталя вспоминала: «Ванны гнойных бинтов приводили в ужас».
На долю детей сотрудников выпало немало трудностей. Родители целыми днями находились на работе, помогали раненым быстрее встать в строй и защитить страну от фашизма. Их дети тоже были рядом, ухаживали за тяжелобольными, кормили с ложечки, помогали писать письма родственникам. Некоторые были такими беспомощными, что даже свернуть себе папироску не могли. Приходилось маленьким девочкам и в этом им помогать. Трудностей выпало на долю слобожан много.
Главным хирургом госпиталя 1734 был Николай Константинович Митропольский, заслуженный врач РСФСР. К началу Великой Отечественной войны он являлся участником трёх войн и имел большой опыт работы в военной медицине. По распоряжению Кировского областного отдела здравоохранения был назначен по совместительству главным хирургом Слободского куста эвакогоспиталей с 1941 по 1945 годы.
Ему приходилось бывать во всех госпиталях, развернутых в городе Слободском и районе: консультировать врачей, контролировать лечебную работу, проводить курсы медсестёр, оперировал тяжелобольных.
«Наш дядя Коля», «Наш исцелитель» – звали раненые хирурга Митропольского. Из воспоминаний сотрудников госпиталя я узнал, что Николай Константинович был очень требовательным и ответственным человеком, высококлассным специалистом. Им были изобретены различные приспособления для реабилитации больных. Опробованы новые методы лечения. Ход операции всегда записывался в операционный журнал. Выписки из этого журнала хранятся в кабинете истории.
Сотрудники тоже чувствовали заботу и внимание к себе. Внучка одной из них вспоминает: «Бабушка целыми днями находилась на работе. Всем работающим в госпитале полагались талоны на обед, но она отдавала их своим двум дочерям, чтобы спасти их от голодной смерти. Потеряла зрение, ноги у неё опухли, не входили даже в самые широкие сапоги, единственной подходящей обувью были валенки, разрезанные до пят. Голод, холод, нервные переживания очень подкосили её здоровье. Митропольский видел, как было подорвано её здоровье, он заставлял её собирать и  выпивать ополоски крови из бутылок, оставшиеся после операции, чтобы хоть каким-либо образом поддерживать ей жизнь».
Неоценимую помощь в выздоровлении раненых солдат оказывали слободские школьники. После уроков они приходили дежурить в госпитали. Ухаживали за  тяжелобольными, читали им книги, выступали с концертами, писали письма их родным, беседовали, готовили к праздникам подарки.
Лучшим артистом (госп. № 3727) был Женя Егорушкин. Его особенно любили за весёлый нрав, за шутки, за то, что здорово пел песню «Вася-Василёк», любимую многими бойцами. Женя Некрасова и Тоня Катаева очень хорошо читали стихи.
Искренней любовью и заботой окружали раненых врачи, медсёстры, школьники, все жители города. Каждый из них стремился к тому, чтобы бойцы быстрее встали в строй. Каждый верил в победу».

Тяжело читать эти строки. Сколько пришлось пережить людям, и тем, кто оставался в тылу, не меньше тех, кто боролся с врагом на передовой. Закончить рассказ о слободских госпиталях хочется, на мой взгляд, очень удачными стихотворными строками Людмилы Ишутиновой:

Берёзки с непокрытой головой
Стоят в молчанье у могил солдатских.
А город был далёкий, тыловой,
А город был сугубо штатский.
Цвела сирень у каждого окна
И пели птицы весело и звонко,
Но вместо школы – госпиталь. Война
Отсюда посылала похоронки.

Таким образом, в общей сложности, мой дед пробыл на фронте почти девять месяцев. Много это или мало? Этот вопрос спустя 70 лет после тех событий я задал руководителю объединения родственников бойцов 158-й стрелковой дивизии «Подвиг», сыну одного из однополчан моего деда, Юрию Поспелову.
– Это очень много! – ответил он. – Средняя продолжительность жизни солдата в тот период и на том плацдарме была от трёх до пяти дней. А у шофёров и того меньше.
С Юрием Сергеевичем я познакомился, найдя в Интернете информацию о том, что на базе ГОУ «Средняя общеобразовательная школа № 48» функционируют музей и объединение родственников бойцов 158-й дважды Краснознаменной ордена Суворова Лиозненско-Витебской стрелковой дивизии. Передал в музей фотографии деда и информацию о нём.
К слову сказать, не только школьный музей хранит память о стрелковой дивизии, в которой воевал мой дед. Воинам дивизии посвящены два памятных знака в Москве: на улице Обручева около дома 25 и на Новоясеневском проспекте около дома 19. Но главное, в лесопарке района Тёплый Стан Юго-Западного округа Москвы ещё с 1941 года сохранилось оборонительное сооружение – ДОТ, рядом с которым высится стела с начертанными на ней словами: «Отсюда начала свой путь на Берлин 5-я Московская (впоследствии 158-я) стрелковая дивизия».
Возвращаясь к началу рассказа о периоде Великой Отечественной войны, необходимо упомянуть, что из Оршанского района Марийской АССР в действующую армию было призвано в общей сложности более 6 тысяч человек, две трети из них не вернулись. Моему деду повезло больше, чем другим, и он своим самоотверженным трудом и последующими достижениями сполна отплатил за отпущенные ему судьбой годы жизни.