Вестники новой эпохи. Тёзки

Демократия Тимы Сурова

Тёзки

Дети ничего не знают о качествах экспериментов,
которые над ними совершаются, - такова общая
формула детского существования. Они не выработали
ничего своего, что могло бы дать отпор попыткам
извратить их природу. Колея, по которой им предстоит
идти, проложена произвольно и всего чаще
представляет собой дело случая.
М. Салтыков-Щедрин. Пошехонская старина

Будучи завучем школы, Михаил Абрамович был ещё и учителем математики и вёл какое-то количество уроков, которое не мешало ему исполнять обязанности завуча. Как и все учителя, он брал домой тетради учеников для проверки. Рабочий стол Михаила Абрамовича стоял возле окна, а под подоконником, как обычно, была батарея отопления, на которой обожал греться роскошный кот сибирской породы Тимофей.

С Тимофеем у Михаила Абрамовича были очень непростые отношения, и причина их была в том, что кот, в отличие от Михаила Абрамовича, был старожилом квартиры. Он с младенческого возраста проживал в двухкомнатной квартире со своей хозяйкой Тамарой и её мамой и, как подобает мужчине, считал себя настоящим хозяином квартиры и её жительниц. Здесь всё происходило по его законам, и женщины вынуждены были подчиняться его нраву, что, собственно, не доставляло им никакого труда, поскольку они его обожали.

Когда Тамара вышла замуж за Михаила Абрамовича, и он стал жить в их квартире, Тимофей понял, что он в квартире уже не самый главный, и что любовь и обожание Тамары принадлежат уже не ему одному. В доме отвратительно запахло соперником. Но открыто соперничать Тимофей не решился, учитывая чувства Тамары к своему мужу, зато никогда не упускал подходящего момента напомнить о своих правах. Когда он резвился в квартире, то с разбегу попадал передними лапами именно в ботинок Михаила Абрамовича, вынося его из прихожей, и ботинок потом долго приходилось разыскивать по всей квартире. И когда Тимофей решал, что пришла пора «метить» свою территорию, то метил он только ботинки и тапочки Михаила Абрамовича. Михаилу Абрамовичу всё это тоже не очень нравилось, но он, как и Тимофей, не мог открыто воевать с котом, зная и уважая чувства своей жены к коту. В их отношениях установилось очень зыбкое перемирие.
 
Верхний край батареи отопления, на которой мёртвым сном спал кот, был вровень со столом. Михаил Абрамович взял тетради, сел за стол и начал их проверять.

Тимофей, продолжая «спать», передвинул свой пушистый длинный хвост на стол рядом с собой. Михаил Абрамович уловил это движение, посмотрел на кота, но, увидев его закрытые глаза, только молча покачал головой и продолжил проверку тетрадей. А хвост стал медленно двигаться по столу в направлении Михаила Абрамовича, пока не добрался до проверяемой тетради и руки Михаила Абрамовича, держащей красную ручку. А проверял он тетрадь Тимофея Сурова. Работа была очень плохая, Михаил Абрамович задумался и стал смотреть в окно. Нет, не хочет учиться Тима Суров! Стоит ли его жалеть? Любит животных – и пусть любит, а математика – наука точная!

- Эх, Тимофей, Тимофей… - задумчиво произнес Михаил Абрамович и решительно взялся за тетрадь Сурова, чтобы поставить ему «двойку», но увидел, что на том месте, куда он намеревался поставить оценку, лежит хвост кота Тимофея.

Михаил Абрамович слегка подвинул тетрадь к себе, чтобы освободить место, и уже хотел ставить оценку, как хвост скользнул ниже и снова закрыл место, предназначенное для оценки. Михаил Абрамович посмотрел на кота: его тело лежало с зажмуренными глазами, продолжая так крепко «спать», что, кажется, еще чуть-чуть – и он захрапит, как человек. Осторожно, чтобы не потревожить хвост, Михаил Абрамович сместил тетрадь чуть в сторону и замер. Ура! Хвост остался на месте, и Михаил Абрамович взял ручку, чтобы поставить оценку… Какую же он хотел поставить оценку? Михаил Абрамович снова посмотрел в окно, вспоминая… Ах, да, он же хотел поставить «двойку»! Он снова обратил свой взгляд на тетрадь, но место, куда он хотел ставить оценку, снова было прикрыто хвостом, словно он и не отодвигал тетрадь, спасаясь от хвоста. Михаил Абрамович быстро взглянул на кота, но в его положении по-прежнему ничего не менялось. Менялось лишь положение хвоста. Что за вредное животное!

Михаил Абрамович снова посмотрел на тетрадь. Что он хотел написать в этой тетради? Какую оценку хотел поставить? И вообще, чья это тетрадь? Это тетрадь Тимы Сурова, это его почерк. И он собирался поставить ему «двойку», чтобы тот взбодрился и взялся за ум… А если он расстроится и вместо того, чтобы взяться за ум, наоборот, опустит руки? Это он может, имея очень своеобразное мнение об учебе. Нет, лучше поставить ему «три с минусом», чтобы дать ребенку надежду. Да и тараканов он правильно сосчитал…

Михаил Абрамович, помня о хвосте, взялся за край тетради, чтобы снова отодвинуть её и быстро поставить оценку, пока хвост не займёт это место… Но хвоста не было! Вернее, хвост был, но он уже лежал рядом со своим хозяином. Удивлённый Михаил Абрамович поставил оценку, закрыл тетрадь и, положив её в стопку, снова посмотрел на кота. Его глаза по-прежнему были закрыты, но Михаилу Абрамовичу показалось, что уголки кошачьего рта слегка приподнялись, изображая подобие улыбки.
- Эх, Тимофей, Тимофей! – сказал Михаил Абрамович, и неожиданно для самого себя ощутил в своём голосе оттенок благодарности за то, что кот каким-то непостижимым образом не позволил ему сейчас взять грех на душу.