Призрак зверя. Глава 6

 - Мои дорогие во Христе,- начал свою речь Томас Мун перед собравшимися на воскресной службе в церкви святого Георгия.- Рад приветствовать вас, как и всегда. Многие из вас помнят, как я тридцать семь лет назад, занял этот приход. Я был еще молодым и недостаточно опытным. Некоторые также помнят, как уходил священник Симон Райл. Как он произносил прощальную воскресную речь. Вы провожали его со слезами на глазах. Меня же приняли с распростертыми объятьями. С того дня и по сей день я предстою перед вами не только по милости Господа, но и по вашему великодушию, так способствовавшему мне в трудные времена. Но я не остался в долгу перед вами. Святой апостол Павел писал: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви». Что я и старался исполнить, оказывая вам ту любовь, которую вы оказывали мне. Вместе мы прошли разные времена, прошли садами радости и долинами печали. Многие из тех, кого я знал лично и кого знали вы, уже нет в живых.

В зале стояла мертвая тишина.

 - Вы помните брата Андрея, который видел свой долг перед Господом в том, что оказывал помощь нуждающимся, сиротам и вдовам. Вы помните сестру Веренику. молившуюся за каждого из нас, как за себя. Многие из вас знали брата Джона, лишившегося дома и семьи, и на смертном одре продолжавшего славить своего Творца не только за хорошее, но и за плохое. И многие другие, чья жизнь прошла перед нами. Они прошли свой путь достойно и я, а также вы, имели честь знать этих людей. Они те, как писал Павел «которых мир не был достоин», но которые были достойны Господа. Здесь на земле они не получили и доли наследства, на Небесах они же получили все. Автор послания к Евреям писал «взирая на кончину их жизни подражайте вере их». Так давайте будем подражать достойнейшим. И я, как представитель Церкви  не хочу стоять рядом с правителями, рядом с сильными мира сего, служителями лжи и обмана. Я хочу стоять рядом с теми, кто посвятил свою жизнь добру.

 Наступила пауза. Некоторые из присутствовавших в зале вытирали слезы, зная к чему он ведет свою речь и догадываясь, что последует далее.

 Отец Томас сглотнул. Ему тяжело дались последние слова. Эмоции переполняли его.

 - Всем вам известна причина, по которой я вынужден оставить вас. И как бы я хотел  остаться с вами, но уверен что у Господа другие планы на остаток моей жизни. И понимание этого придает мне силы.

 Вздохнув он продолжил дальше.

 - Все вы слышали, что несколько дней назад, в нашу деревню приехал молодой человек по имени, Кристиан Баркли. Именно он, назначен церковью заменить меня. Некоторые уже имели возможность с ним познакомиться, и я в том числе. Могу заверить вас, что он весьма благоразумен и ответственен, и никоим образом вас не разочарует. А если и подведет вас, то прошу миловать его, как вы миловали и меня.

 Томас Мун кивнул Баркли, сидевшему в первом ряду. Тот с гулко колотящимся сердцем вышел вперед и стал за амвон. Ноги слегка дрожали. Перед ним была аудитория насчитывавшая порядка, около ста человек. Прихожане разных мастей, возрастов и социального положения, сидели бок о бок. И все как один уставились на него. Такая концентрация внимания с одной стороны поддерживала, а с другой стороны, повышала чувство ответственности в своих словах.
Собравшись с духом, он произнес свою ранее заготовленную проповедь. Поначалу его слова звучали неуверенно. голос дрожал и местами срывался. Но по мере того, как он продвигался в своей речи его уверенность росла, а голос становился тверже. Закончилась проповедь на высокой ноте.

 Затем после пения подростков выступил Томас Мун и завершил службу.

 Отец Томас Мун и Кристиан Баркли стояли у входа и провожали прихожан. С первым прощались слезно, изливая со слезами поток благодарственных слов и крепкие объятья. Второго благодарили за проповедь и поздравляли с назначением на службу.

 Погода стояла холодная и вдобавок дул ветер. Кристиан Баркли замерз ожидая, когда последний прихожанин уйдет и можно будет зайти внутрь, чтобы согреться за кружечкой чая в милой беседе с преподобным. Проповедь прошла успешнее, чем он ожидал. Да, он поначалу сильно волновался, терял слова и предложения. Ближе к середине его мысли перестали путаться от страха, а речь выровнялась. В общем Баркли был доволен собой. Ошибки допущенные им вначале, придали динамику проповеди и сделали ее более живой. Что не случается все к добру. Вдобавок все как один благодарили и хвалили его. В такие моменты он чувствовал себя живым, как никогда.

Когда несколько дней назад ему сообщили новость о назначении, он от счастья чуть не пробил потолок. Ему хотелось кричать и танцевать, однако будучи по натуре очень сдержанным в чувствах человеком, как и подобает быть церковникам, Баркли ограничился тем, что улыбался и произносил благодарственные молитвы. Впереди, начинавшей терять всякий смысл жизни, наконец-то замаячила цель. Появилась определенность, придававшая уверенности.

 Наконец –то подошел последний человек,женщина средних лет и  невысокого роста и обняла Томаса.

 - Мне будет не хватать вашего доброго слова, отец Томас.

 Священник, поспешил ее успокоить.

 - Не печальтесь дорогая, что Бог не делает, все к добру. Мне уже подоспела замена.

- Знаю.

 Затем женщина пожала руку Баркли.

 - Благодарю за проповедь, отец Баркли.

 - Спасибо, мэм.

 - Желаю вам успехов.

 - Премного благодарен, мэм.

 Когда женщина ушла, Баркли собрался было войти внутрь церкви, как в дверях появился еще один человек. При виде этой молодой женщины, сердце у него застучало быстрее. Большее  внимание в ней привлекали глаза, голубого света. Такие чистые и ясные, что казалось, можно в них утонуть. Изогнутые линии бровей, правильной формы нос, красиво очерченные губы, узкий подбородок. Ее каштановые волосы были собраны на затылке, а венчала их аккуратная черная шляпка.
 
«И как я раньше ее не заметил»,- про себя подумал Баркли. Скорее всего она сидела в первых рядах, предположил он, так как, во время своей речи он смотрел только на дальние и средние ряды. Или все дело в том, что в погоне за тем чтобы произвести должное впечатление на прихожан, он не замечал происходящего вокруг.

 Женщина подошла к отцу Томасу, улыбнулась и заключила его в свои объятья.

 - Жаль, что вы нас покидаете,-сказала она.

 - Я столько раз это слышал сегодня Анжелика, что мне уже неудобно.

 Анжелика выпустила его из своих объятий.

 - Не переживайте, я последняя, кто вам это говорит.

 - Сомневаюсь. У меня еще осталось немало времени до отъезда.

 - Ну а как вы хотели, святой отче,- последние слова она произнесла с шутливой интонацией. Томас заулыбался.-Вас же все любили.

 - Хотелось бы я так думать. Я ожидал увидеть сегодня вашего отца Уильяма.

 - Я  извиняюсь за него перед вами. Знаю, он обещал зайти к вам. Но вчера для него случились пренеприятные события.

 - Что-то произошло? – встревожился отец Томас.

 - Вижу вы утреннюю газету еще не читали.

 - Как правило, воскресную газету я читаю после службы. А самими слухами не интересуюсь.

 Баркли тоже не читал утреннюю газету. Его больше волновала проповедь, но еще вчера вечером прогуливаясь по деревне, он слышал оживленную беседу двух мужчин, которые говорили об убийствах в лесу.

 Анжелика обратилась к нему.

 - А вы мистер Баркли, вы, что ни будь слышали?

 Баркли слегка зарделся и не в состоянии выдержать взгляд прекрасных глаз, опустил лицо на землю.

 - Кажется вчера вечером прогуливаясь по деревне,- поднял он свои глаза,- я слышал разговор двух мужчин о звере.

 - О звере?-подхватил его слово священник.

 - Да,-подтвердила Анжелика.-Вчера в лесу обнаружили трупы двух мужчин. По всем признакам это тот же самый убийца, который орудовал десять лет назад.

 - Какой ужас.

 - И это еще не все. На кладбище рядом с Грейбруком ограбили склеп покойного Тома Уилсона. Который к слову оказался не совсем покойным.

 При этих словах ее лицо помрачнело и стало печальным.

 - В смысле?-спросил отец Томас.

 - Гроб Уилсона оказался пустым. К тому же, в склепе кто-то жил. В полиции думают, что там жил Уилсон.

 Священник вздохнул.

 - Да уж новости не из приятных. Как там твой отец, держится?

 - Как и всегда. Но сейчас он кажется более обеспокоенным. Не помню когда в последний раз видела его таким. Разве что, когда…

 Последние слова Анжелика проглотила, сглотнув слюну.

 -Не переживайте,-успокаивал отец Томас, положив ей руку на плечо.-Все образуется, вот увидите.

 -Хотелось бы так думать,-мрачно произнесла она.
-Я буду молиться за вас.

-Благодарю. Кстати, думаю мой отец вас еще навестит.

- Что ж буду ждать. А пока передавайте ему от меня привет.

- Как скажите.

 Ко входу церкви подъехал богато украшенный экипаж, запряженный четверкой черных как ночь лошадей. На месте возничего сидели двое человек. Один из них вскочил со своего места и стал у двери экипажа.

Анжелика подошла к Баркли и протянула руку. На ощупь ее маленькая рука оказалась мягкой и теплой.

- Вы Кристиан Баркли?

- Да.

- Я, Анжелика Линделофф. Будем знакомы.

  Баркли не нашелся что сказать, кроме как кивнуть головой.

 Анжелика прошла в открытую ей возничим дверь кареты. На прощание она помахала в окно рукой. Отец Томас и Баркли помахали в ответ.

 Они вошли внутрь и зашли в кабинет священника. Стены кабинета были обшиты деревянными панелями, на которых висели картины с библейскими сюжетами. С потолка свисала люстра увешанная сверкающими побрякушками. У противоположной стены от двери, стоял громоздкий шкаф из дуба на фигурных ножках. За стеклом в строгом порядке расположились тома различной толщины и длины. Рядом с шкафом на высокой подставке повис глобус в ожидании, когда кто – то приведетего в движение. В боковой стене расположилась дверь, ведущая в личные покои священника, где Баркли имел удовольствие спать прошлой ночью. У противоположной боковой стены, у окна выходящего в сад, стоял стол из красного дерева с полированной столешницей. На столе расположились книги, настольная лампа, чернильница, печать и прочие необходимые вещи.

Отец  Томас сел за стол в кресло с высокой спинкой. Баркли расположился напротив.
Вошла сестра и внесла поднос с чаем и булочками и удалилась.

 Оставшись наедине они предались чаепитию и поеданию булочек. Отец Томас, до того мрачный как туча, повеселел.

 - Ну как тебе она?-спросил он жуя булочку.

 Баркли зная о ком вопрос и сочтя его некорректным для священника, нарочито решил уяснить:

 -Кто она?

 Отец Томас рассмеялся.
 - По тебе смотрю ты понял о ком речь, и тем не менее решил спросить. Ну ты и скромняга. Нет ничего зазорного в том чтобы признать женщину красивой. Хотя  и ты прав: я не правильный вопрос задал. Нужно было спросить: «Понравилась ли тебе она?»

 Баркли от этого не стало легче.

 - Нравится или не нравится, но священникам не положено жениться.

 - В этом и беда. Я против ограничений человека в его естественных потребностях.

 На несколько секунд воцарилось молчание.

 - А вот ты ей понравился.

 - Вы не можете знать наверняка.

 - Влюбленный взгляд ни с чем не спутаешь. Так что, у вас может что-то получиться.
 
 Баркли не выдержал.

 - Святой отец, при всем моем уважении к вам, вы ведете себя как мирской человек.

- Не отрицаю этой стороны своей натуры. Порой меня заносит. И все же, немного веселья никому не повредит.

 Баркли решил не выяснять, что он имел ввиду под «весельем» и сменил тему разговора.

 - Кстати, а кто такой Том Уилсон?

 - Том Уилсон…-протянул он.-Некогда большой друг, можно сказать самый лучший друг, Уильяма Линделоффа. Дружили с незапамятных времен. Друзья, что говорят «не разлей вода». Потом…

 - Потом?

 - Потом, как всегда что-то пошло не так. Где-то два года назад Уилсон сошелся с особой прекрасного пола. Звали ее Катерина. Дочь представителя партии христианский демократический союз. Влиятельный человек. Насколько я знаю, он тесно дружит с Полом Андерсоном. Линделофф с самого начала не одобрял эту связь. Он всячески уговаривал друга порвать отношения с Кэтрин, но тот не хотел его слушать. Любовь такая штука, что доводы разума не работают. Их отношения начали портиться и все бы ничего, пока однажды не стали происходить всякие вещи.

 - Всякие вещи?

 - На членов ГНП начали всплывать компрометирующие факты. Одного обвиняли во взяточничестве особо крупного размера, другого в злоупотреблении служебными полномочиями, третьего в убийстве или пособничестве в убийстве, точно не помню. Причем, обвинения подтвержденные доказательствами. Все это разумеется не могло не угрожать рейтингам партии. В поисках виноватого Линделофф думал на Уилсона. Возможно, он предполагал что юная Кэтрин манипулирует его другом, как Далида Самсоном, и выведывает у него информацию.  Их отношения можно сказать, вконец испортились. Как рассказывала мне Анжелика, они помногу друг на друга кричали, когда выпадал случай им встретиться. Уилсон отрицал все обвинения и грозился уйти из партии. Линделофф же всерьез подумывал отстранить Уилсона от должности главы партии. Между ними много чего происходило чего я не знаю.

 Отец Томас замолчал на несколько секунд потом продолжил.

 - А потом как гром среди ясного неба-Уилсона обвиняют в совращении несовершеннолетних. Разумеется, поднялся невообразимый шум и в прессе и в народе. Политической карьере Уилсона пришел конец, как и его интрижке с Кэтрин. А потом, он упал с лестницы в собственном особняке и умер. Вот такая вот история.

 -А вы знали Уилсона?

 - Да знал. Уилсон когда-то посещал этот приход. Был ревностным и усердным христианином. Мы с ним подолгу бывало рассуждали над Библией. В здешнем приходе не видел столь ревностного верующего,он знал библию лучше папы римского. Мы довольно тесно сдружились и мне часто перепадали его личные секреты. А потом, он сильно изменился. У него умерла любимая жена. Ее звали Дебора. Прекрасное и нежное создание. После ее смерти Уилсон ходил мрачный как туча, все задавался вопросом, почему Всевышний позволил этому случиться. Я утешал его, как мог, но для него жизнь словно потеряла всякий смысл. Я смотрел ему в глаза и не видел там жизни. Однажды он приходит ко мне поздно вечером. Улыбается от уха до уха, а в глазах лихорадочный блеск. Мне казалось что Уилсон сошел с ума. Он мне говорит с мрачным торжеством: «Я знаю истину. Я наконец понял ее. Как же я заблуждался». Я спрашиваю у него «Что за истина?». Он промолчал, ничего не сказал и ушел. С тех пор я не видел его в церкви.

 После беседы отец Томас попрощался и уехал в Грейбрук, по своим делам, откуда намеревался через пару дней ехать домой.

 До конца дня Баркли не покидало видение прекрасных глаз Анжелики. Он вспоминал ее рукопожатие, ее улыбку, ощущение от ее руки на собственной коже, ее голос. Стыдился собственной неловкости и трусости и укорял себя за нее. Также он размышлял над услышанным от отца Томаса и над прочитанным в газете «Утренний вестник». У него возникло смутное, тревожащее дух ощущение сопричастности происходящему. Баркли казалось, что события только набирали ход и в какой-то момент они соприкоснутся с ним.