Тихоня одним файлом

 
Леночку в классе прозвали тихоней, но среди одноклассников она не слыла серой мышкой, характер у неё  был, о чём свидетельствовали  большой крутой лоб и упрямо сжатые губы: просто она не вступала в бесполезные ссоры и перепалки, хотя своё мнение имела обо всём.

Лена  училась в обычной  школе, которую  закончила  хотя и не отличницей, но на пятёрки и четвёртки. У неё была преданная подруга Оля, с которой девушка с первого класса делила парту. С этой задорной девочкой можно было говорить обо всём без смущения. 

Ольга слыла хохотуньей. Но, несмотря на весёлость, она умела быть и внимательной, и серьёзной. Ни Ольга, ни Елена не отличались особой красотой, хотя обе были высокого роста, стройными, с премилыми ямочками на щеках.

Леночка заплетала длинные чёрные как смоль волосы в толстую косу, а Оля пшеничного цвета кудри с трудом расчёсывала, потому всегда старалась постричься покороче. Она носила чёлку, прикрывавшую смешливые глаза. Подруг в классе уважали. Они не были обделены и мужским вниманием. Оля с кем-то серьёзно встречалась на стороне, а за Леночкой увивались два друга: Павел и Алексей. Она была с ними обоими ровна, но при появлении Павла сердце её замирало и стремительно падало вниз. Приближался выпускной вечер. Собираясь на бал, подружки не могли знать, что именно он станет роковым. И разделит их жизнь на "до" и "после".

Оля  жила с бабушкой, папиной мамой.  Её родители давным-давно разошлись, у каждого из супругов были новые семьи и новые дети в них. Оля оказалась ненужной. Леночка воспитывалась мамой, отец исчез сразу же после рождения в семье второго ребёнка - сестры Тани, бывшей на год младше Лены. Алименты от него не поступали, где он обитал, никто не знал.  Мама трудилась с утра и до ночи, а девочки были предоставлены сами себе. О Татьяне можно было сказать: писаная красавица!  Такая могла бы участвовать в любом конкурсе красоты и победить. Стройная сероглазая брюнетка с удовольствием подмечала мужские взгляды.

У младшей сестры были свои планы на будущее: получать высшее образование она не собиралась, гнуть спину за мизерную зарплату тем более. Татьяна и замуж идти не хотела. Чтоб кто-то тобой помыкал – нет, это всё не для неё! Молодость быстро проходит, надо успеть устроиться так, чтоб для себя любимой ничего не жалеть. Ей, как она часто со смехом говорила, нужен не очень старый «Папик», но с большим капиталом и возможностями. Лена не воспринимала всерьез болтовню сестры. Списывала её на неразумность. Не верила она в то, что Татьяне нужны лишь деньги. Подрастёт- поумнеет.

Олина бабушка умела шить. Ольге она сама раскроила и сшила розовое короткое платьице с капюшоном на спине. Воздушная ткань давно лежала в шкафу, дожидаясь своего часа.  Помогла Анна Андреевна, так звали бабушку, и Леночке. Из свадебного платья её мамы получилось длинное белое платье (хоть сразу под венец), которое необычайно шло к смуглой Лениной коже и её чёрным волосам. Обе девочки кружились у зеркал,  с удовольствием замечая  в них  привлекательных особ.

Наступил  вечер выпускного бала. Отзвучали праздничные речи директора, завуча, классных руководителей, отмечены отличники учёбы, розданы аттестаты. Играла музыка. В одном из классов соорудили сладкий стол. Выпивка, даже пиво, строго была запрещена.  Но, несмотря на запрет, мальчики не были трезвыми, где-то на стороне у них были припрятаны бутылки с водкой. Ольга  танцевала с пришедшим с ней другом –студентом Вячеславом. Она ни на один танец не отпускала его от себя. Всё говорило о том, что влюблена и ревнует ко всем без разбора.

Лена стояла у стены: обычные её кавалеры наперебой приглашали Таню. Неожиданно и Славик, грубо оттолкнув Олю, тоже начал вертеться около Татьяны, весело проводившей время с многочисленными поклонниками. В какой-то момент девушка с вызовом посмотрела на Ольгу, что ни от кого не укрылось. Ольга раскраснелась. Покусывая от досады губы, выскочила из зала. Лена заметила, что и сестра куда-то запропастилась. Пришло сожаление, что позволила той прийти на свой праздник.  Она понимала, что Татьяна дурачится. Ни с кем из ребят не собиралась она строить отношения, просто её забавляла ситуация. Но окружавшие их люди так не думали: Татьяна вела себя вызывающе.

Настроение с каждой минутой портилось. Подумалось:не уйти ли домой.
Чтобы не скучать в одиночестве, она решила пройтись по школе. Возможно, отыщет сестру и отправит её домой. В коридоре почему-то было темно. Кто-то стремглав пробежал мимо, задев её. Девушка потёрла ушибленное плечо. Только решила продолжить путешествие по родной школе, как услыхала стон, доносившийся из класса, мимо которого проходила. Она вошла. Увиденное ошеломило: на полу лежала сестра Таня, в её груди торчал нож, которым, по-видимому, ещё недавно разрезались торты. Лена, плохо соображая, кинулась к Татьяне и выхватила нож, думая тем помочь сестре. С ним её и застали учителя и одноклассники.

Много позже Лена часто мысленно возвращалась к дню,перевернувшему её жизнь. Пыталась понять, переосмыслить произошедшее. То она представляла Таню, лежащую на полу, а себя с ножом в руке, то вспоминала начало праздника. Что же произошло на самом деле, кто убил и за что её сестру?

Кто-то вызвал милицию, её допрашивали, а она лишь мотала головой и, как ни старалась, и слова вымолвить не смогла. Её увезли. Долго убеждали рассказать всю правду, признаться в содеянном, а у неё голова шла кругом.  Лишь билась мысль: Тани больше нет и никогда не будет, с её младшей сестрёнкой кто-то безжалостно расправился. Не было слёз, глаза горели, её трясло. 

В камере, куда её препроводили, она тоже не заговорила, хотя сокамерницы пытались разузнать у новенькой, за что она попала к ним. И здесь к ней сразу же прилепилась "тихоня", как будто кто-то подсказал им школьное прозвище девушки. Лена окаменела. Она ждала мать, но никто не требовал с ней свидания, лишь следователь, молодой и настырный, бубнил одно и то же: "Признавайся, меньше времени проведёшь на зоне". Приходил адвокат, седой полный мужчина. Он советовал сознаться в содеянном.  Мол, между сёстрами бывает нездоровая конкуренция. Все мы люди, все можем сорваться.  Адвокат был назначен судом. Его не интересовало, виновна Лена или нет, главное, поскорее закончить это муторное дело. 

В самом начале их общения Лена пыталась объяснить, что никакой конкуренции между ними не было. Они жили каждая своей жизнью, и никогда не переходили друг другу дорогу. Если и бывали ссоры, то мелкие, и, как сейчас понимала девушка, детские, глупые.

В камере, где содержалась Леночка, некоторые женщины долго ожидали суда.  Бывало, проходило много месяцев, прежде чем дела передавались в суд, Лену же осудили через три недели после задержания. Казалось ей, что снится страшный сон: вот-вот она проснётся и окажется дома с мамой и Таней.

В небольшом помещении, где проходило слушание, присутствовало мало народа.  Ни матери, ни одноклассников, ни учителей почему-то не было. Не пришли и Алексей с Павлом. Лишь Ольга и несколько старушек, любителей судебных разбирательств, вот и весь народ! Вероятно, её уже осудили заранее.

Бывшие товарищи готовились начать новую взрослую жизнь: её судьба их не интересовала. Мама так и не появилась. Под конец разбирательства кое кого из одноклассников, директора и классную руководительницу всё же вызвали в качестве свидетелей. Все отзывались о Лене только с хорошей стороны.  Допрашивалась и Ольга. Лена, сидя за решёткой, слушала и не верила своим ушам.
Возможно ли, чтобы Оля, её дорогая, бесценная подружка,  могла такое говорить:

- Да, Лена обладает вспыльчивым характером, она всегда завидовала сестре и не стеснялась об этом говорить вслух.-

- Да, Лена мстительна и обидчива, она не прощает обид: ни мелких, ни крупных.-

- Да, Лена говорила том, что ей нравится Павел. И что Таня пообещала отбить его у сестры. На что Лена грозилась  жестоко расправиться с сестрой, что и произошло в действительности.-

Много вопросов задавала сторона обвинения. И на все Оля отвечала так,  будто речь шла не о близкой подруге, а о закоренелой преступнице, на счету которой множество жертв.  Прокурор требовал жестокого наказания – пятнадцати лет в колонии строго режима. Адвокат что-то мямлил, а Лена, оглушённая Олиными словами, лишь покачивалась из стороны в сторону и бормотала, едва слышимое: «Ничего не знаю, не убивала, не делала, за что всё это?» Когда ей предоставили возможность что- либо сказать в свою защиту, она и вовсе онемела. Судья приговорила девушку к двенадцати годам отбывания в колонии общего режима.  Адвокат что-то бормотал о кассации, но Лена понимала: пустые его слова и обещания.

Никто не попытался с ней попрощаться, передать что-то из одежды или еды.  Не дожидаясь конвоя, она поднялась со скамьи, окинула пустым взглядом помещение. Ещё тлела надежда увидеть мать. Но мамы не было. А Ольга исчезла сразу же после вынесения приговора.

Ещё несколько раз приходил адвокат, опять что-то мямлил, но Елена его уже не слышала. При последнем его посещении пришлось всё же обратить внимание на его слова: разговор зашёл о матери. Как оказалось, она и не смогла бы прийти, потому что на похоронах дочери с ней случился инсульт.

Мать работала, много трудилась, зарабатывала честным трудом на жизнь - свою и девочек, а в результате одна из них в могиле, вторая в тюрьме. Перегруженный тяжёлой судьбой и свалившимся горем организм не выдержал. В итоге – три недели беспамятства и новые похороны. Некому было хоронить. Некому и оплакивать. Похоронил город. И ей даже не посчастливилось «лечь» рядом с дочерью: обрела покой на загородном кладбище, там, где земля была намного дешевле городской.

Елене казалось, что самое страшное, что могло с ней случиться – уже произошло. Но она ошибалась. Весть о смерти матери убила последнюю надежду на справедливость. Она ждала мать, ждала каждый день, ей думалось, что сообща они что-нибудь придумают, как-то смогут выяснить, что же на самом деле произошло в школе и кто в этом виноват. И восторжествует справедливость, виновные понесут заслуженное наказание, и, если не всё, так хоть крохи их прежней жизни они смогут сохранить. Теперь же девушка поняла, надеяться не на кого, никто в целом мире не придёт ей на помощь. Безысходность убивала больше, чем тюремное заточение. Жизнь потеряла смысл…

Сокамерницы выпытывали у неё о том, что происходило в суде: закрытые в камере, им нужно было о чём –то думать, чем-то интересоваться.  Она молчала. В конце концов от неё отстали: её безумный взгляд пугал даже матёрых преступниц. В голове билось: не страдать, умереть любым способом, лучше – чтоб её убили эти чужие женщины, ставшие по воле судьбы её соседками.  Их нужно было спровоцировать, подтолкнуть к действию. Но она потерпела фиаско: её сторонились, отмахивались, как от назойливой мухи. Уметь конфликтовать- это тоже наука. До пересылки в колонию к новому месту жительства к Елене потеряли интерес. Её не замечали, сторонились. 

Бежали годы. Елена поменяла несколько колоний. Одну расформировали, в другой она провела большую часть своего срока. Порядки, разборки между товарками, тяжёлые условия быта везде были одинаковы. Всё, что было в каждом из осуждённых негативного, в закрытом обществе обострялось, становилось иногда угрозой для окружающих их людей. Как ни странно, но Елена давала отпор. Возможно то, что она не вступала ни с кем в разговоры, никого не поддерживала, ни с кем не конфликтовала, делало её существование более-менее сносным. А может и то, что работая в пошивочном цеху, она успевала делать несколько норм. Стараясь уйти в работу с головой, женщина помогала и другим заключённым, но не по дружбе или из жалости- ей ни до кого не было дела, она жила в своём мире.

В первые годы отсидки она думала лишь о том, как закончить душевные и физические страдания, уйти в мир иной. В последующие пять лет – как выйти и найти виновного в смерти сестры и матери, в своей загубленной жизни. В некоторой степени повезло и с тем, что в этой колонии была неплохая библиотека. Редкие часы досуга она проводила там. Читала, восстанавливала испорченные книги, занялась изучением переплётного дела. Попался ей на глаза учебник французского языка. Как могла, разбиралась. Учёба отвлекала от тяжёлых мыслей. Но Елена понимала- по учебнику произношение не выучить, но перевести какой-нибудь простенький текст уже могла.

Начальство колонии предложило перейти работать в библиотеку, но она отказалась- работа за швейной машинкой выматывала, отвлекала от дурных мыслей. Благодаря усталости Лена спала без сновидений. Десять лет Елена мучилась мыслью, как узнать и покарать настоящего убийцу. Мысли о мести не оставляли ни на секунду. Она с ними ложилась на свою узкую койку после отбоя и с ними вставала на утреннюю поверку.

На одиннадцатый год отсидки за примерное поведение ей дали условно- досрочное освобождение. В колонию Лена попала юной девушкой, вышла женщиной, не познавшей ни любви, ни страсти, терзаемая лишь жаждой мщения. Мыслила трезво, знала - месть никогда никому не сходила с рук. Отсидев огромный срок ни за что, новый вряд ли выдержит. Но и остановиться и жить дальше, как ни в чём не бывало – тоже невозможно. И если не из-за её поломанной жизни, так пусть возмездие хотя бы свершится в память о Тане! Елена угодила в тюрьму при советской власти, а вышла в совершенно иной мир. Советский Союз исчез. Союзные республики стали отдельными государствами.

Стоя за воротами колонии, не знала куда податься. Деньги у неё имелись, она много работала, почти ничего на себя не тратила. Все её пожитки уместились в небольшой рюкзак. Лёжа на полке в плацкартном вагоне, пыталась уснуть, но тревожные мысли не давали покоя: как быть, что делать дальше, куда податься и к кому? Приехав в родной город под вечер, она сразу направилась к своей пятиэтажке. Летний жаркий день заканчивался, но Елену знобило. Она куталась в тёплую старенькую шаль, пытаясь унять дрожь. На лавочке у входа в подъезд сидели старушки. Она никого из них не узнала, да и её никто не признал. За десять прошедших лет, со слов бабушек, многое поменялось: кто-то из знакомых ей людей переехал или умер, а её квартира трижды продавалась. Они не знали, кому в настоящий момент она принадлежит.

Первую ночь Елена провела в парке недалеко от бывшего её жилища. Вторую просидела на городском автовокзале. Пришло время принимать решение, что делать дальше. Надеясь, что Олина бабушка ещё жива и проживает по прежнему адресу, Лена отправилась к ней. Она и желала, и боялась встречи с Ольгой.
Но женщина не только не встретилась с бабушкой, но и самого домика не нашла. Место было завалено мусором. Местный народ, по всей видимости, устроил здесь свалку.

Поколебавшись, Лена решила зайти в школу. Благо, она была рядом. Затаив дыхание, вошла в вестибюль. Прошлась по первому этажу здания. Постучала в кабинет директора: захотела узнать о своей классной руководительнице. Открыла дверь и увидела ту, кого искала. Как оказалось, некогда любимая учительница русского языка и литературы сейчас и возглавила школу.

Некоторое время сидели молча. Потом заговорила учительница:

- Лена, я никогда не верила в то, что ты убила сестру, никогда! Несколько раз была у следователя. Он меня не слушал, твердил одно и то же: «Она созналась…» Я пробовала добиться справедливости и в прокураторе. Но в ответе, которого ожидала месяцами, было сказано: «Дело закрыто. Подследственная призналась в содеянном». Приехать к тебе не могла: сначала болела долго, потом все сбережения пропали- такие времена выдались. Несколько раз пыталась написать тебе письмо, но было стыдно сознавать, что ничем не могу помочь! Надо было, конечно, но не получилось, прости, мне очень тяжело становится, когда заново всё переживаю. Не вышло со следователем – я кинулась к Ольге. Её слова на суде меня поразили. Я ведь помню, как вы были дружны. Что же с ней случилось, почему она так поступила!? В общем: я к ней, а её и след простыл! Но перед её исчезновением странное что-то произошло: ночью загорелся дом, в котором она проживала с бабушкой. Строение сгорело буквально за считанные минуты. На пепелище было обнаружено обгоревшее тело. По всем признакам в огне погиб пожилой человек. Куда же делась Ольга, на этот вопрос нет ответа.-

-Помнится, что около тебя увивались двое: Павел и Алексей. Хотела и с ними обсудить всё, что произошло в последнее время. Но и тут незадача вышла: Павел, не дожидаясь призыва, ушёл в армию. Алексей с родителями уехал в неизвестном направлении. Перестройка, нехватка всего самого необходимого, обнищание - всё это разбросало народ по всему миру…» -
 
Елена не прерывала педагога. Она внимательно слушала. Повременив, заговорила:

- Я сестру не убивала. Мы и ссорились-то за нашу короткую совместную жизнь редко. Ну, могли поспорить о книге, о фильме. Или горячо доказывать свою правоту о чём-то или о ком-то. Или она хотела надеть мою блузку, или… Обычные отношения между сёстрами. Я её любила, часто смотрела на неё, когда она вертелась у зеркала. Я люблю красоту во всех её проявлениях, а Танюшу природа одарила необыкновенной красотой. Да, в мозгах у неё был разброд, но она была молода. Я полагала: придёт настоящее чувство и все «папики» забудутся. Но такого финала никак не могла ожидать. Когда я увидела её с ножом в груди, то бросилась спасать - не знала, что спасать-то некого уже...» -   

Они долго молчали. Молодая женщина помяла в руке сигарету. Зажгла и сразу её погасила. И заплакала. Молча. Десять лет ни одной слезинки ни по себе, ни по безвременно покинувшим её близким людям. Десять долгих лет боль утраты сжимала сердце. Она уже не жаждала справедливости. Только мысли о мести придавали её загубленной жизни смысл. Теперь же участие, которого была лишена с того судьбоносного выпускного вечера, если и не растопило ожесточённую испытаниями душу, то хотя бы дало возможность почувствовать себя живой.

Необходимо было как-то устроиться. Найти работу, жильё. А ещё нужно отмечаться в отделении милиции по месту прописки, которой нет. Директор школы пообещала узнать у своих выпускников, возможно, кто-нибудь и посодействует с трудоустройством, а пока что предложила пожить у неё. Елена засомневалась, стоит ли принять столь заманчивое предложение. Не хотела никого стеснять, но пришлось подчиниться. Главное, определиться с работой. Лучше бы устроиться в любой пошивочный цех. Ничего другого она не умела делать.

Несколько недель она тщетно обивала пороги разных учреждений. Но безрезультатно. Лишь увидят работодатели справку об условно-досрочном освобождении, как под любым предлогом отказывают. А в милиции угрожают: не будет работы и жилья- загремишь в колонию досиживать срок. Замкнутый круг!

Поработала в магазине на приёмке хлеба несколько дней. Тяжёлый труд за мизерную зарплату. А в итоге начал приставать хозяин – грузин. Ударила его и не получила заработанного. Неделю промаялась случайными заработками на базаре. Уходила из чистенького ухоженного домика бывшей учительницы на рассвете, а возвращаться старалась как можно позже, чтоб не мешать доброму отзывчивому человеку, да и разговаривать «по душам» не желала, устала она от мытарств, от неустроенности.

Иногда ей думалось, что она может внезапно увидеть Ольгу. Она и желала встречи, и боялась её. Елена за долгие годы, проведённые за решёткой, пришла к умозаключению: это бывшая подружка, вероятно из ревности, убила Таню. Однажды мысль-догадка посетила её и навсегда поселилась в голове. Ольга, больше некому!  Зачем любому из ребят, наперебой ухаживающих за красавицей Татьяной, убивать её! Незачем, совершенно незачем…

Лена боялась задумываться о будущем. После заключения людям и с образованием трудно найти новое место в жизни, а для неё, бывшей школьницы, не сумевшей приобрести достойную профессию, почти невыполнимая задача. Опять помогла директриса. Нашлось место в хосписе. Санитарка, нянечка, сиделка. Тяжёлая неблагодарная работа. Но Елена согласилась, не раздумывая. При хосписе было несколько служебных помещений. Одну каморку с маленьким окошком, выходящим на стену соседнего здания, заняла Елена. Этому укромному месту она радовалась, наверное, много больше, чем иной обладатель огромного дома. По разрешению завхоза она выбрала кое-что из старой мебели. На следующий день приступила к работе.

Время, проведенное в трудах праведных, стремительно пробежало.  Два года – словно один длинный день. Утренние смены, вечерние, ночные. Круговерть!  Боль, бесконечная боль, нечеловеческие страдания…

Иной раз не хватало ни сил, ни выдержки, но женщина не жалела, что судьба привела её сюда. Однажды поняла: её беды, безусловно, немалые, а потери невосполнимые, но мучения этих людей оказались настолько тяжелыми, что её собственная боль незаметно отступила, оставив горечь в душе, с которой можно было жить дальше. Ей всего-то тридцать лет, она здорова, ни от кого не зависит. Начальство хосписа за безотказность выбило у города для неё социальное жильё. Она уже не ютилась в каморке, а могла приготовить себе еду, принять душ. Конечно, это были не хоромы, а всего-то одна из трёх комнат в «хрущёвке». Но мир постепенно менял окрас: чёрные тона незаметно теплели.

Кроме уборки помещений Елена бралась за любую работу: дежурила у постели умирающих, обрабатывала пролежни, ласковыми словами поддерживала страждущих. Читала вслух книги, пересказывала ранее прочитанное.

Дни, недели, месяцы трудилась она всё с тем же терпением, справедливо завоёвывая всеобщее уважение. Она научилась ставить капельницы и делать массажи, когда в этом возникала необходимость. Рука у неё была лёгкой, да и нрав таким же виделся окружающим. Руководство этого богоугодного заведения уговаривало женщину поступать в медицинское училище. Характеристику выдадут отличную. Утром можно заниматься, вечером – работать. Она бы и пошла, но останавливало то, что в училище будет самой старшей. Неловко…

Однажды, приступив к своим обязанностям после небольшого отпуска, Лена увидела в одной из палат новую пациентку хосписа.  Измождённого вида женщина показалась ей знакомой. Но как ни пыталась, не вышло вспомнить, где и когда видела её. На сестринском посту прочитала медкарту и обомлела: это была Ольга! Но от прежней Оли мало что осталось. Исхудавшее тело, впалые щёки, нечёсаные волосы, потухший взгляд -  и это был тот человек, с кем Елена все долгие годы мечтала встретиться, кого ненавидела и презирала всем сердцем! Впервые, без объяснения причин, она отказалась ухаживать за больной. Обходила палату стороной. Ей до боли было обидно. Она и в тюрьме, и в колонии вынашивала план мести -  сначала докопаться до истины, а потом пусть свершится правосудие. В её понимании…

В ночных кошмарах Елена, сжимая горло обидчицы, старалась узнать правду. Возможно, и в реальной жизни она бы поступила так же. Длительное заключение в среде матёрых преступниц не прошло даром: она умела не только обороняться, но и нападать - внезапно, когда ненавистный враг не ожидал атаки! Так было. Но до хосписа.

Какое-то время Елена ходила потерянной. Она словно пребывала всё в тех же снах – тягостных, безжалостных и к ней, и ко всем, кто навредил её семье. В один из дней услыхала: этой пациентке недолго осталось жить, может, недели, а то и дни. Новость заставила действовать решительно. Нельзя было медлить: кроме Ольги вообще никто бы не пролил свет на эту тёмную историю.

Теперь Лена сама вызвалась ухаживать за умирающей. Оля её не признала. Она что-то бормотала в бреду. И как Елена ни старалась, как ни прислушивалась, ничего не поняла. Пришлось ждать. А она умела терпеть и ждать, как умеют немногие…
Чего только не было в Ольгиной медицинской карте: жизнь и безответственное  отношение к себе основательно потрепали бывшую подругу. Было там и пьянство, и наркозависимость, и как следствие – разрушение печени.

Лена старалась проводить как можно больше времени у постели Ольги, чтоб не пропустить просветления, если такому суждено случиться. И дождалась: Ольга открыла глаза и осмысленно посмотрела на Елену. Потом заговорила быстро, словно боясь, что её прервут, не дослушав до конца:

- Я узнала тебя, подружка. Но мне казалось - я в бреду. В конце пути повезло, что не сдохла под забором, где мне и таким же, как я и место. Умираю в чистоте, да ещё и с тобой довелось увидеться. Удача!  Я не верю в загробную жизнь, да и в искреннее покаяние - тоже. Это не про меня. Но какая- никакая справедливость всё же должна случиться. Да, поздно, знаю, но другого времени нет и не будет. Попроси двух человек, лучше из администрации этого заведения, поприсутствовать при разговоре. -

Помолчали. Ольга тяжело дышала. Елена захотела прекратить беседу, но больная не согласилась. Лена уже ничего не хотела знать. Её знобило. Злость ушла, мстить было некому, да и устала она жить в постоянной войне. Захотелось мира в душе, чистых помыслов. Она внезапно поняла: нужно всё поменять, уйти из хосписа, лучше уехать, куда глаза глядят. Мир огромен, работать она умеет, возможно, когда-нибудь и она сможет любить и быть любимой!

Продышавшись, отдохнув, бывшая подруга юности продолжила:

- Я не буду просить прощения. Это и глупо, и неважно в дне сегодняшнем. Если мне всё же суждено попасть за грехи свои в Ад, так ничего нового я там не увижу, не познаю. Я давно обитаю в нём!-

Лена не прерывала. Сидела молча, нервно покусывая губы. У неё пересохло в горле, но не хватало сил встать, чтобы налить воды.

- Вернёмся к выпускному вечеру. Моё падение началось с него. Я давным-давно поняла, что черта, которую нельзя переступать, за которой находится точка невозврата, существует. Но я преступила! Да ладно, мои выводы, как и терзания ни тебя, никого другого не касаются…-

- Ты удивлённо на меня смотрела в зале, когда я ни на мгновение не отпускала Вячеслава.  Ну, для меня сейчас и имени такого не существует. Славка и не иначе!-
- Я была влюблена. Он - студент медицинского института. Родители- заслуженные врачи.  Квартира, машина. Достаток. Но не за это полюбила: он мне виделся принцем из сказок. А принц этот по своей сущности оказался злодеем всё из тех же сказок. Гнилое нутро. Как бы я ни была в том возрасте наивна, но поняла, что беременна. И с ещё большей прытью вцепилась в него. -
- В какой-то момент заметила, что Славка исчез. Побродила по школе- нет его. Решила выпить прохладительных напитков. Все наши ребята разбрелись по школе. Мальчишки в укромных местах пили водку, это они погасили свет в коридорах. Я слышала, как злилась по этому поводу завуч. Но в классе, где находился стол с едой, было светло.-

- На полу у стены занимались сексом твоя сестра и мой студент. Они даже не выключили свет. Им было на всё и на всех наплевать. Я тихо стояла в дверях. Меня не заметили. Ты плохо знала свою сестру. Да и кого мы хорошо знаем!? -
Теперь Лена слушала, затаив дыхание. Биение сердца было настолько сильным, что казалось – ещё несколько напряжённых минут и оно покинет её тело! Она столько лет желала знать правду, грезила о мщении, о справедливом наказании виновных, а сейчас захотелось закрыть уши и бежать, бежать…

 - Только поднялись на ноги, как Татьяна начала высмеивать Славку. Говорила всякие гадости. Ну, о том, какой он мужчина! И всё матом! А меня по-прежнему не замечали. Славка молча слушал. Бледнел. В какой-то момент он схватил нож со стола и ударил им Таньку. Я вскрикнула и выбежала, а в темноте столкнулась с тобой.–

- Тебя застали с ножом. Увезли. Славкины родители задаривали: я по их наущению молчала. На мне он не женился. Из института его выгнали за бесчисленные пропуски, несмотря на все ухищрения предков. Жили мы у бабушки. Редкий день не заканчивался ссорами и потасовками. Ребёнка потеряла. Бабуля умоляла меня выгнать его, рассказать о том, что я видела, но назад ходу не было, я сама выбрала этот путь в никуда… -

Ольга откинулась на подушку. Закрыла глаза. Лена её не торопила. Всё, что хотелось знать – узнала. И вся эта правда ничего не меняла в её нынешней жизни: время назад не отмотаешь, и в прошлое не вернёшься, ни свои, ни чужие ошибки не исправишь!

- А дальше стало ещё хуже. Он пил, я пила. Всё ценное было продано за бесценок.  Славкины родители отказались помогать. Махнули на нас рукой. Мы оба стремительно падали в бездну. Однажды, когда я по пьянке долго отсутствовала, несостоявшийся муж по неизвестной мне причине сжёг наш с бабушкой дом, а сам пропал, сгинул. Так я лишилась и единственного любящего меня человека, и крова. Позже пила всякую дрянь. Спала, где придётся и со всеми, кто платил за выпивку. Забеременела неизвестно от кого. Как ни странно, выносила двойню. В пьяном угаре родила мальчика и девочку.  Мальчик выжил, у девочки остановилось сердце. А меня ничего не трогало. Совесть пропила. Мальчика забрали в Дом Малютки. –

- Хорошо, что хватило ума не подписать отказ от ребёнка. И теперь я хотя бы знаю, в каком он детском доме.  Вот я подошла к тому, о чём хочу с тобой поговорить, и к тому, почему радовалась нашей встрече. Как мы обе понимаем: я умираю. Безусловно, мне и страшно, и больно, и физически, и морально. Винить некого, сама себя уничтожила. Вместо того, чтобы учиться, получить хорошую специальность, создать семью, я связалась с никчемным человеком, за что и несу полную ответственность. Но разговор не обо мне. Я прошу у тебя милости: спаси моего ребёнка, забери его из казённого учреждения. Ты выстояла в тюрьме, не сломишься и в обычной жизни. Я подпишу все необходимые документы. А моё признание, заверенное главврачом хосписа, отправь в соответствующие органы. Надеюсь, с тебя снимут обвинение в убийстве, ты будешь чиста перед законом, и опека не сможет не отдать тебе малыша. Ему пять лет, зовут Даниилом. Даже имя дала не я!-

- Прошу, не отказывай сразу, подумай! Мне некого просить. Понимаю: натворила немало бед. Безжалостно тебя предала. Если бы могла встать, стала бы перед тобой на колени, не просить прощения, а молить за сына… -

Елена от удивления и возмущения не проронила ни слова.  Какая наглость! Дети, какие дети! Она свою жизнь никак не наладит, и зачем ей чужой ребенок! Действительно – людской наглости нет предела. Больше Лена в палату к умирающей не заходила. Судить уже не было кого, а гоняться за Славкиной тенью не имело смысла: скорее всего он закончил жизнь в какой-нибудь сточной канаве. 

Директриса, по воле судьбы ставшая свидетелем разговора бывших подруг, вызвалась отвезти, заверенное ею признание, в прокуратуру. Елена махнула на всё рукой.  Мол, знать ничего не желаю, как жила, так и жить буду.  Краем уха услышала, что к Ольге приходил юрист. Через неделю после описываемых событий Оля скончалась… 

И опять дни, недели, месяцы проходили на всё той же работе одинаково: в чужой боли и скорби. Дома бывала нечасто, брала дополнительные смены. И деньги не лишние, и хоть кому-то поможет.  В редкие вечера отдыха идти никуда не хотелось. Друзьями не обзавелась. Почитает интересную книгу на ночь и спасть. Об Ольге, её судьбе, её сыне вспоминала редко. Надо же, что придумала: «Возьми себе моего ребёнка!» Если бы и захотела, кто его ей, чужой тётке, отдаст! Судимость с неё не сняли. Видно, никто и не собирался открывать новое расследование. Виновник имеется, чего голову морочить лишний раз!

Иногда Елена навещала свою бывшую учительницу. Тему Ольги не затрагивали. Говорили обо всём, но не о событиях прошлого. Директриса собралась на пенсию. Устала она и от детей, и от их неугомонных родителей. Дальняя её родственница, такой же одинокий по жизни человек, оставила ей в наследство в посёлке недалеко от города небольшой домик с отдельным двориком. Побелить стены внутри, покрасить дом снаружи – и можно прожить и на её маленькую пенсию. Давно мечтала пожить ближе к земле: будет сажать цветы, всякую зелень, сидеть под яблоней с книгой. Заслужила отдых. А Леночка будет её навещать!

Елена вызвалась привести дом в порядок. Она покрасила, побелила, вскопала огород – и всё с удовольствием, удивляясь тому, что труд может приносить не только пользу, как это было в хосписе, но ещё и радость. Её комната уже официально принадлежала ей. Соседи предложили хорошую сумму за неё. Она пообещала подумать. Деньги пригодятся, когда решит покинуть город детства.

Как-то учительница всё же завела разговор об Ольге:

- Сколько ни думаю, всё не могу взять в толк, как Ольга, предав тебя и себя, безусловно тоже, надеялась на встречу, ни единым действием её не приблизив?! А если бы ты не вернулась в город? Не понимаю. И о её ребёнке никогда ни от кого не слышала. Эх, была бы я помоложе, забрала бы мальчонку. Так мне жаль, аж до слёз, детдомовцев! Я видела Даниила. Ольгина копия. Он радуется нашим встречам, а я стараюсь привезти что-нибудь вкусненькое ему. Такой мальчишечка приятный… -

Елена не отвечала. Получалась, старая женщина разговаривала сама с собой. Но она, преподавая более пятидесяти лет, изучила психологию людей. На Лену и в юности нельзя было давить, а теперь тем более. Но капля, как известно, и камень точит! Лене мальчика не отдадут, даже если бы она этого хотела, но поучаствовать в его жизни, дать ему тепло, самой согреться этим теплом - сможет.

Всё же Лена посетила детский дом. Охранник на воротах не пропустил внутрь, но она увидела мальчика, играющего с другими детками. Ошибиться не могла: действительно, ребёнок был точной копией своей матери. Маленький ангелочек! Но не зацепил он её: внимание привлекла девочка, одиноко сидящая на качели. Она выглядела потерянной. Прижимая маленького медвежонка к груди, не смотрела по сторонам, не принимала участия в весёлых играх сверстников. Из-за неё Елена ещё несколько раз подходила к воротам, не решаясь что-либо ей передать. И каждый раз видела всё то же отчуждение. То ли правда, то ли показалось, но чем-то она напоминала Танюшу в детские годы. Боль, тоска по сестре и матери – не проходили. И время абсолютно ничего не лечит, ничего…

Однажды, по пути домой, Елену окликнул молодой мужчина. Она подумала, что обознался. Но он назвал её имя:

-Ты  же Лена, Олина подруга? Повзрослела! И белая прядка у виска не портит твою внешность. Всё те же чёрные волосы, ямочки на щеках, только ты выглядишь чересчур серьёзной. Что-то случилось? -

Настороженно вглядываясь в лицо незнакомца, Елена пыталась вспомнить, кто же это. Он сам ответил на незаданный вопрос:

- Я Вячеслав. Виделись мы на выпускном вечере. Вспомнила?
Женщина задохнулась. Она хотела закричать: «Убийца, убийца, хватайте его…», но голос пропал. Вместо крика она замахала руками, пытаясь привлечь внимание прохожих.

Вячеслава сначала забавляла такая реакция, потом озадачила. Он увлёк женщину к скамейке и потребовал:

 - Рассказывай, что происходит! -

Удивляясь себе, Елена рассказала обо всём: об убийстве, отсидке, встрече с Ольгой в хосписе, о её словах о Славке и его деяниях. Чем дольше она говорила, тем больше росло его удивление. В конце концов он не выдержал и перебил Лену:

- Это всё враньё! Никого не убивал, ничего не сжигал! И никакого интима между нами не было, и беременной от меня Ольга быть не могла. Чушь какая-то, бред. -
Почему-то Лена поверила ему. Он продолжил:

- Институт пропускал. Медиком быть не желал. Загремел в армию - родители обозлились и не отмазали. Попал в Афган. Дважды был легко ранен, после третьего ранения лежал в госпитале долго. После демобилизации с сослуживцами отправились деньги зарабатывать на Север. И только недавно вернулся сюда. –

- На выпускной вечер пришёл по просьбе Ольги. Ей хотелось выглядеть в глазах одноклассников взрослой женщиной. Таню пригласил на танец без всякой причины. Молодость, гормоны играли. Но она пресекла мои глупые ухаживания. Мне стало скучно, я и ушёл. Вот и всё, больше ничего! А выходит, меня оболгали. Просто диву даюсь, зачем, для чего? –

Елена не знала, что думать. Ни Ольге, ни Вячеславу она не верила. Жизнь научила не доверять словам, но проверить лжёт ли Слава или говорит правду – не могла. Даже если он действительно служил в горячих точках, это не означает, что в юности не мог убить человека. Голова шла кругом. Её состояние отразилось на работе: она не могла сосредоточиться, мыслями постоянно была в прошлом. Есть утверждение: «Всё тайное становится явным!».  Елена считала его глупым, потому что многие тайны так и остаются неразгаданными.

А жизнь шла своим чередом. Женщина по-прежнему посещала детский дом. Она не стремилась к прямому общению с девочкой, лишь иногда передавала той небольшие подарки через охранника. Однажды, позвонив в хоспис, старая учительница попросила заехать к ней домой. Она уже несколько месяцев была пенсионеркой. Свой городской домик продала. Вырученные деньги – достойная прибавка к небольшой пенсии. Неделю- вторую ещё побудет в городе, а потом насовсем переедет поближе к природе:

- Ко мне приходила Ольгина мать. Она приезжала за внуком. Наконец- то смогла оформить опеку. Я и не знала, что она долгие месяцы добивалась её. Но это неважно: главное, теперь у мальчика появится настоящая семья.  Оставила для тебя письмо. –

Лена, пропустив приветствие, начала читать:

«Я очень виновата и перед дочерью, и перед тобой, незаслуженно наказанной! Нельзя было оставлять Олю с бабушкой, которая во всём ей потакала. Мы с моим бывшим мужем создали новые семьи, а Ольга не захотела ни в одной из них жить. Теперь понимаю: нужно было её заставить переехать со мной в другой город. Но и моя мать, и Оля были против, потому что и школу не хотелось покидать, и друзей – тоже. Да и бабушка слёзно просила оставить внучку с ней, боялась остаться одной. Конечно, вся эта «лирика» тебе нужна..."

"Теперь о главном: когда тебя арестовали, дочь повсюду твердила, что своими глазами видела, как ты совершила преступление. Потом, вечно пьяная, что это Славка во всём виноват! Вначале я пыталась заставить её сообщить о Вячеславе, но всякий раз, протрезвев, она отказывалась от своих слов. И только недавно во время нашей очередной ссоры, когда дочь в очередной раз требовала денег на выпивку и не получила их, она призналась в содеянном…
Не представляю, как вымолить прощения у тебя …"

Лена долго молчала. Потом сложила листок вчетверо и оставила его на столе: «Всё это уже не имеет никакого значения!»

 И опять стремительно проносились годы.  И Елене казалось, что все, кроме неё пытаются догнать ускользающее время, и лишь в её жизни всё остаётся по-прежнему. Из хосписа она уволилась. Одно время проработала нянечкой в детском доме, но не задержалась и там. Изредка посещала мысль уехать, но понимала -  от себя не убежишь.  И свет в конце тёмного туннеля не забрезжит, если не приложить к этому усилие.

Девочку, которая ей приглянулась, удочерила бездетная семья, впоследствии эмигрировавшая в Канаду. Лена искренне радовалась: перед ребёнком откроется другая жизнь с иными возможностями. Старая учительница в одну из зим простудилась, долго болела. Лена за ней преданно ухаживала, но болезнь победила. Единственно близкий ей человек, которому доверяла, покинул её навсегда. Как оказалось, женщина заранее написала завещание, в котором указала Лену как наследницу её имущества. 

К сорока годам Елена стала собственницей дома, в котором и так проводила большую часть времени. Комнату продала соседям. Весной обновила фасад дома. Во дворе разбила клумбу-  ей всегда, ещё с детских лет, нравились цветники. Прикупила саженцы плодовых деревьев. В трудах прошло лето.

В чулане обнаружила старую швейную машинку. Сама пошила портьеры и шторки на окна. И однажды пришло в голову развесить объявление о том, что она может выполнить любую работу, связанную с ремонтом постельного белья или одежды. На удивление, клиентов оказалось много. Возможно, качество, быстрота исполнения и низкая цена привлекали народ. В скором времени она приобрела многооперационную машинку, о которой раньше и мечтать не могла.

Иногда вспоминались слова её советчицы: «Не получается создать семью- роди ребёнка для себя, чтобы было для кого и для чего жить!» Деньги за проданную комнату она не тратила, спрятала в тайничок за плинтусом. Банкам не доверяла. То тут, то там слышала о банкротстве, обмане вкладчиков, финансовых пирамидах. Кроме швейной машинки купила она современный телевизор. Под ту чушь, которая лилась с экрана бесконечным потоком, под бесконечные сериалы, где одни и те же артисты играли или бандитов, или сотрудников правоохранительных органов - было веселее работать. Она не вникала, кто кого любит или разлюбил, не страдала и не печалилась из-за судеб героев – артисты, что с них взять!

Ночами мучала бессонница. Одолевали разные мысли, но более всего её тревожило то, что годы уходят, а она всё так же одна. Ольгу не вспоминала, об Вячеславе ничего не знала, да и знать не желала. Захотев разобраться в себе, почему её не тянуло к Ольгиному ребёнку, поняла: никогда бы не смогла его любить, боялась бы, что в каком-то возрасте или при определённых обстоятельствах стал бы таким же лживым, как его мать.

Неожиданно пришло письмо из прокуратуры, в котором ей, через много лет, сообщали:

"Для пересмотра вашего дела нет достаточных оснований". Усмехнулась: вероятно, уже после её кончины придёт долгожданная реабилитация!
Она понимала: если признать незаконное осуждение, значит, кого-то надо наказать, а ей, вероятно, полагалась бы денежная компенсация. Разорвала письмо и постаралась забыть о нём.

Как это иногда бывает, мысль о материнстве, ранее казавшаяся абсурдной, завладела ею настолько, что она не могла ни о чём думать, кроме того, как воплотить желаемое в жизнь. Деньги у неё имеются, кров над головой - тоже, голодать не будут: есть, пусть и небольшое, но своё дело. Она человек серьёзный. Не пропадут они с ребёнком и без помощи других людей. Осталось за малым: где найти мужчину без претензий на неё, на будущего ребёнка, на всё, чем она в настоящее время владеет.

Стояла ли на автобусной остановке, или в очереди за продуктами, смотрела ли фильм в кинотеатре – везде была начеку: ждала того, кто ею заинтересуется. Елена не представляла, как вообще может всё произойти с ней, мало что знающей об отношениях между мужчиной и женщиной. И где с ним встретиться? К себе потенциального отца не собиралась звать, ей нужен был ребёнок, а не муж. Почему-то казалось, что для зачатия хватит и одного раза, лишь бы кандидат не вызывал отвращения. Соседи по улице могли бы подойти, но тогда ей пришлось бы уехать, а этого она не желала. И шитьё не отвлекало. И к книгам потеряла интерес. Боялась, что запоздала в своём желании, и её биологические часики давно замедлили ход!

Она настолько волновалась по этому поводу, что однажды, не сдержавшись, поделилась наболевшим с постоянной клиенткой, молодой задорной бабёнкой. И та, подумав, решила: нужен женатый человек, с детьми, чтобы внебрачный ребёнок ему и даром был не нужен. Из уважения к Елене, она и место встречи обустроит.
Через несколько дней было назначено первое свидание. Всё прошло много хуже, чем предполагала Лена: ей было неловко с чужим человеком. И стыдно, что в свои почти сорок лет она была целомудренна.

Мужчина был обычной наружности. Что двигало им, Елену не интересовало. Они встречались ещё раза два-три, но желаемое не случилось, беременность не наступила. Лена попыталась забыть о неудачной встрече. Было и было. Надо двигаться дальше. Всё та же клиентка ещё несколько раз предлагала свои услуги в столь щекотливом деле, но Елена уклонялась. Решила переждать. Может быть всё произойдёт естественным путём с взаимным влечением. Каждый хочет быть счастлив, пусть и по-своему, пусть и на короткое время. Но проходили месяцы, а у неё всё было по- прежнему: ни великой любви не случилось, ни даже краткая связь ни с кем не произошла. Пришлось согласиться на ещё одну встречу. А результат был таким же: не получила желаемое. У этих мужчин были дети. Значит, в ней причина.

Впервые за многие годы посетила поликлинику. Прошла обследование. Все показатели были в норме. Врач сказала, что необходимо терпение и время. Ни того, ни другого у неё не было, как и любовника, с которым она могла бы встречаться постоянно.
Иногда думалось: её сглазили, не иначе – сглаз. Кроме постоянного труда, что ни задумает, ничего не выходит. И с рождением ребёнка так же. То ли сглаз, то ли проклятье на ней –  какая разница, как назвать. Молодость прошла в заключении, родственников нет, одна, как перст, на белом свете.

В редкие приезды в город делала покупки, заглядывала в хоспис и всегда навещала маму и Танюшу. На их могилках она поставила небольшие памятники, недорогие - насколько позволили средства. Елена никогда не забывала родных людей, но теперь ухоженность могил радовала, согревала её одинокую душу. Мечтала: при первой возможности перезахоронить маму, чтобы она покоилась с миром вблизи дочери.

Рядом с Таниной могилой установила оградку. Сама её покрасила. Поставила маленькую скамейку, сидя на ней, вспоминала прошлое, думала о настоящем и будущем. Иногда не замечала, что уже вечер и оставаться в столь поздний час на кладбище небезопасно. Сказав слова прощания, брела к автобусу.  И опять чувствовала себя одинокой и никому ненужной…

«Что делать? Как жить?»- она часто задавалась этими вопросами, а где искать на них ответы – не знала. Спала, ела, строчила на машинке, смотрела телевизор, не вникая в смысл происходящего на экране. От мыслей, что именно так будет и завтра, и послезавтра и всю оставшуюся жизнь, становилось тоскливо. На сорокалетие купила сама себе цветы и торт. Неужели во всём мире нет ни единой близкой души?!  Обычно друзья, самые верные, из детства и юности, а её юность прошла среди чуждых ей людей. Лишь книга была и другом, и способом не тронуться умом. Иногда посещали мысли об отце. При жизни с матерью и сестрой она не вспоминала о нём: ну был и был! А сейчас думала: может, женат, есть дети, всё же родные люди. Но как его найти, прежней страны нет, люди расползлись, словно тараканы, по всему свету!

Когда бывала в городе, подолгу сидела в городском парке на одной и той же лавочке или на автобусной остановке, делая вид, что ожидает нужного ей номера.
С какого-то момента на той же остановке она заметила высокого седовласого мужчину  лет за пятьдесят, а может, и старше. Они оба молчали, погружённые каждый в свои думы. Ни Елена, ни этот человек, очень похожий по выправке на отставного военного, не пытались заговорить друг с другом. И женщину это устраивало: вроде бы каждый сам по себе, но вместе с тем не так страшно в вечерние часы находиться здесь. Но однажды мужчина заговорил, а Лена его не прервала:

- Прошу прощения, что не представился. Я знаю, кто Вы и что с Вами произошло. Я местный, хотя отсутствовал больше двадцати лет – служил, мотался с семьёй по гарнизонам, и в горячих точках тоже бывал. За выслугой лет демобилизовался, вернулся в родной городок – здесь получил жильё, в которое сейчас идти не хочется. Всё так сложно. Были дети маленькими, а жена – верным другом. Дочки выросли. У них свои семьи, где главенствуют мужья. А я вроде есть, и вроде меня и нет. У старшей уже своя ребятня. Незадолго до переезда жена подвернула ногу. Опухла лодыжка. Думали, ерунда. Потом опухла нога. Страшно вспоминать те три месяца, которые прошли в битве с коварной болезнью. Она победила. Теперь разговариваю с могилой…-

-Я сказал, что знаю Вас. И это так: Алёшка, мой непутёвый младший брат, Ваш одноклассник. Нашим родителям, чтобы оторвать его от дурной компании, пришлось далеко уехать. Но не помогло. Пил, употреблял всякую гадость, закончил жизнь самоубийством. Жутко думать об этом, невыносимо вспоминать. Я был далеко, ничем родителям помочь не мог.  У нас с братом большая разница в возрасте. Его родили поздно, опекали, пророчили большое будущее: голова светлая не тому досталась…-

И Лена вспомнила школу, мальчишек, которые были её рыцарями, выпускной бал, после которого она потеряла всё: близких людей, свободу, доброе имя! Неожиданно для себя Елена разоткровенничалась: рассказала об Ольге, о её лживых признаниях, о своём прошении по пересмотру дела – обо всём, что тяжёлым грузом лежало на душе.

Как ни странно, но она чувствовала в его молчании поддержку. Или ошибалась? Возможно, ей лишь необходимо было, чтобы кто-нибудь понимал и верил в неё!
Они ещё несколько раз встречались всё на той же автобусной остановке. О прошлом не говорили, сетовали на капризы погоды: то солнышко припекает, то холодный нудный дождь льёт, не переставая!   

Работы у неё прибавилось: клиенты готовились к долгой холодной зиме. Подшить, распустить, отрезать, приталить. На остановку ездить перестала. Стрекочет машинка, но не мешает думать о новом знакомом. Никто не может запретить человеку мечтать. Так и Елена в своих грезах видит себя рядом с ним, с его семьёй, в которой все дорожат друг другом, и где её одиночеству и бедам, наконец-то, придёт конец!

Ширился круг знакомых, довольных качеством её работы. Однажды незнакомая женщина принесла шубку: дочка подросла, а для маленького сына нужно было переделать застёжку. Елена, предложив заказчице обождать, сразу же приступила к работе. За время ожидания дама, ни на минуту не умолкая, успела обсудить погоду, мужа, детей и даже поступки своего отца:

- Представляете, мой отец проживает с женой и их общей дочерью в одной квартире, которую он получил после демобилизации из армии. Моя мать, его первая жена, умерла от неизлечимой болезни.-

- Я, слава Богу, живу отдельно! Все они между собой не ладят, ссорятся, а общее жильё не покидают. Доходит до драк. Я ничего с этим поделать не могу, живу в семье супруга. -

- Несколько раз его замечали на автобусной остановке в компании какой-то женщины. Ну, какой из него кавалер! Одну похоронил, с другой не развёлся, а с третьей строит отношения! И как по-вашему, разумны его поступки?-

После ухода клиентки Лена не испытала ни разочарования, ни жалости к себе, такой невезучей. Она предавалась мечтам, строила воздушные замки не столько из-за почти незнакомого мужчины, как оказалось, его звали Романом, а лишь потому, что живому человеку свойственно надеяться на лучшее, стремиться, пусть и в мыслях, к любви! И она - не исключение. Ей тоже нужно тепло чьей-то души и плечо, к которому можно прислониться, а главное, кому-то безгранично верить, несмотря ни на что!

Сколько бы суровая зима ни лютовала, на смену ей рано или поздно всегда приходит весна, а с ней оживает природа, да и люди  -  тоже!

Лена давно не пребывала в столь приподнятом настроении. Впервые за долгие годы хотелось купить красивую одежду. Теперь можно было, имея деньги, не стоять в очередях за самым необходимым, а с помощью услужливых продавщиц выбрать то, что идёт фигуре, делает стройнее и привлекательней.

Несмотря на то, что ей пошёл пятый десяток, Елена ощущала себя молодой девушкой. Она, сбросив груз прожитых лет, действительно выглядела молодо. Модная стрижка, новая одежда, лицо без морщинок, как в юности, ямочки на щеках -  всё создавало новый образ Елены, на которую теперь часто заглядывались мужчины.

У неё изменилась походка. Она наконец-то поняла - то, что прошло, нужно отпустить. Забыть невозможно, но идти дальше – нужно. И голову надо держать высоко, потому что ничего плохого она никому не сделала, никого не предала, никому не причинила зла. Уже неважно, кто был виновен: Ольга или Слава. Кто-то из них стремился выйти из воды сухим, сломав, уничтожив чужие судьбы. Но из воды нужно выходить чистыми…
 
Она должна принять то, что есть, отпустить, что было и верить: «Завтра» обязательно наступит, и оно будет радостным… просто верить и ждать.