Концерт

Первый луч солнца заглянул в окно и разбудил Вовчика. Он сладко потянулся, прорычал: А-а-р-р, выскочил из кровати и выдохнул с выкриком. Ну прямо каратист на татами. Напевая что-то бравурное, он помахал руками, сделал несколько приседаний, натянул свои синие трусы с желтыми вставками и множеством лейб, его гордость, которые он так удачно прикупил на блошином рынке в Баранбашево, надел кроссовки и, прихватив футболку, выскочил за дверь.

Стоял бархатный сезон, пахло морем, и к нему через парк ведомственного дома отдыха побежал Вовчик. Бежал он легко, размеренно, получая удовольствие и от теплого утреннего солнца, и от выверенной работы своего тела.
В доме отдыха проходило очередное рабочее совещание тех, кто имел отношение к области, назовем ее Отраслью, в которой подвязался наш герой. Он был участником этого совещания.

Ритмично дыша, Вовчик обдумывал свою новую идею. Ее воплощение сулило заманчивые перспективы. Дело в том, что, помимо несомненных профессиональных достоинств, имел он также ряд других, выгодно отличавших его от окружающих. И это было хорошо. Но денег они не приносили. И это было плохо. Как соберется компания – Вовчик спой. И еще. А между песен анекдоты от того же Вовчика. Смешно? Еще давай? И снова спой. Вчера чуть ли не с утра то один, то другой спрашивают: «Ну что, сегодня на вечерние посиделки придешь? Гитара с тобой?» Значит есть интерес.  А раз есть интерес, значит можно и нужно его использовать. И как это раньше он об этом не додумался? Ваша нужда – наша выгода. Вопрос как? Вот Высоцкий. Спел пяток – другой песен, рассказал между ними пару - другую анекдотов – и какие бабки отгребал? Ладно, пусть он из артистов, но Городницкий, Дольский, Никитины, да те же Медведев с Митяевым - эти-то наши? Всех и не счесть. И все с песней по жизни, да по какой! И положение, и слава, и благоговейное отношение!

Здесь, на этом совещании дружескими посиделками заканчивался каждый день. Уж никто и не помнит с каких времен это повелось. Болтали, выпивали. Маститые приглядывались к молодым, подыскивали смену. Молодые обтесывались, учились. Взрослели, вырастали в маститых и уходили, становясь легендой. И непременно на посиделках пели под гитару. Гитара переходила из рук в руки, песни лились. И даже вино за ними не поспевало. Лучшие исполнители были всеобщими любимцами. Засиживался здесь и сам ИванМатвей, главный «генерал» Отрасли. Держал он себя запросто, со стороны и не скажешь, что «генерал». Впрочем, все здесь были единомышленники, соратники, друзья. Эстафетная палочка передавалась из рук в руки, лидеры менялись, но каждый старался внести свой вклад, достойно нести то, что ему выпало. А самая тяжелая ноша у лидеров: кому больше дается, с того больше и спрашивается. Конечно, не все так гладко, как пишется, но дорожили этим братством и чувствовали за него ответственность все. Оно было как большая красочная мозаика, где каждый кусочек смальты был по своему хорош, каждый был на своем месте, убери один – и картина рассыплется.

Что ж, время идет, ситуация меняется. Лидером Отрасли Вовчик пока не стал, но пел он хорошо, анектоды его смешили до слез и на посиделках популярностью он пользовался все больше.
 
Кто теперь с ним сравнится? Это раз. За удовольствие надо платить. Это два, - соображал Вовчик. Он вспомнил известную любительскую съемку Высоцкого. Где-то на квартире. Застолье, тесно, все радостно возбуждены, что-то говорят, восклицают. Кто-то передает гитару. Высоцкий перебирает струны, улыбается. Вот ему поднесли стакан, он залпом выпил и, и понеслось. И никого вокруг. Только он. Один в трех лицах: и Зина, и Ваня, и он, Володя. Песня, словно самонаводящаяся ракета с нарастающим напряжением плавно прошла сюжетную линию и точно вдарила в цель. Не пью один! Еще висел в воздухе оборвавшийся аккорд, а все уже загалдели. Замелькали лица. Глядят восторженно, очумело. Он улыбнулся, засмеялся чей-то шутке, сам пошутил. Быстро закурил, но тут же, отложив дымящуюся сигарету, взял в руки гитару. В зависшей тишине задумался на мгновение и кинул взгляд на лежащую в центре стола шапку. А шапка почти пустая… Как бросил сам для затравки мятую трешку, так и лежит она одна до сих пор. И никто на шапку не смотрит, все на него глядят. Дескать ждут, увлечены до невозможности, песне сопереживают, в образ вживаются. И так обидно стало Вовчику, что отбросил он гитару и вышел вон, не сказав ни слова.
 
Красиво, но не пойдет. Никакой корысти, наоборот, в убытке останешься. Трешка то так и осталась в шапке. И шапка не хорошо. Вспомнились нищие на паперти, чахлые музыканты в переходах. Бросит кто-то на ходу ненужную мелочь, а другой вообще пройдет не оглядываясь. Нам снисхождение не нужно, чай не милостыню, свое берем.

Лучше так. Актовый зал. Народу полно, и все сидят. В прямом смысле. В проходах не толпятся и у ног не лежат. Интеллигентно. И он сидит. С гитарой. Один на небольшом возвышении, том, где трибуна стояла и портрет над ней висел. Напряженная тишина. Зал подался вперед и замер. Все как один. Он тихонько перебирает струны, холодно так, отстранённо. Перебирает, перебирает и между делом едва слышно, едва-едва, затягивает ноту, одну, другую, третью. И снова первую. Он перебирает их как три драгоценных камушка, играет, наслаждается ими. Меняет порядок, сочетание. В зал не глядит. Наоборот, всем своим видом показывает , что нет ему до зала никакого дела. Песня плывет, унылая мелодия завораживает. Но, так и не набрав силу, голос стихает, вот уже едва слышен, едва-едва. Зал не дышит. Глядит восторженно, очарованно. Он тоже остается недвижен, смотрит в пол, держит паузу, приятно ощущает упругий конверт в заднем кармане брюк. Пачка достаточно толстая. Но какими купюрами? – встревожился он, - Чего они туда напихали?

Нет, ситуацию надо держать под контролем. Так того и гляди откроешь дома конверт, а там...  Вовчик задохнулся и сплюнул в сердцах.
А может сразу по взрослому? Мощные прожектора, бьющие со сцены, не достигают границ огромного зала. Они лишь выхватывают плотную пульсирующую массу. Звуков, сидящий в центре сцены, Вовчик не слышит, у него отличные беруши. Но он чувствует как под ним ритмично дергается стул, вздрагивает сцена, в ослепительных вспышках взрывается и вибрирует пространство зала. Сквозь этот ритм, вздымаясь и проваливаясь вместе с ним, тянет Вовчик свою протяжную песню. Глядят восторженно, обдолбано. Кто, куда - не ясно, да и не важно, когда идет большая внутренняя работа по сторонам смотреть некогда! Поется хорошо: еще до выступления он убедился, что вся оговоренная сумма упала на его счет.
Вот оно счастье. Но на душе не спокойно. Перед тем как сказать А, надо столько вложить, что до Б и не дожить можно. Слишком хлопотно, слишком громоздко. От кого только ни зависишь. Кто только тебя ни стрижет. Налетят стервятники – ничему не рад будешь.
 
Вовчик притормозил. Дорожка вела вниз, сквозь субтропический кустарник с жесткой темнозеленой листвой, мимо пахучих кипарисов к морю. Уже и дыхание его слышно. А вот и оно само, перебирающее прибрежную гальку. Сегодня оно тише воды.
 
Здесь уже активно разминался Влад. Он занимал более высокое положение в Отрасли. Не мэтр, но коллег теснит активно и уже имеет отношение к распределению денежных потоков. Вовчик улыбнулся Владу, они поздоровались. Шустрый, он, Влад, - подумал Вовчик, - модели его, в общем-то, примитивные, цифири ворох, а понимания нет. Но как умеет свою цифирь подать, протолкнуть. Везет же бездарям.
 
Честно говоря, Вовчик был не совсем объективен, коньком Влада было не умение протолкнуть, пристроить свои результаты, здесь Вовчик мог дать ему большую фору. Нет. Сильной стороной Влада было умение в любой работе углядеть слабые места и так повернуть дело, чтобы совершенно обесценить работу. Очень полезное качество, особенно в дебатах о распределении финансирования. Помогал ему в этом не столько его критический ум, а сколько крепкая уверенность в себе, в своих силах. Наша судьба в наших руках, побеждает сильнейший! - весело подмигивал Влад и заразительно смеялся. Его слова не расходились с делами. И жизнь ему улыбалась. Знакомясь с чужими результатами, он поражался насколько бестолковыми, глупыми и притензиционными все они выглядели. Да я это все еще год назад показал, что же они литературу не читают! Козлы зашоренные! Никто и никогда не слышал, чтобы Влад восхищался чужой работой.

Вовчик вспомнил как они сошлись с Владом. Это было около года назад на таком же рабочем совещании, здесь же. Было все тоже: доклады, споры, дискуссии, нетрезвые вечерние посиделки. И лица, из значимых, были те же.
 
Вовчик сидел с Потей на скамейке отдаленной аллеи. Потя, в миру академик Борис Моисеевич Потнев, был его учителем, Вовчик пришел в его команду еще студентом. Сейчас Потя был не в духе и вне реальности. Несколько дней назад он обнаружил, что его модель при определенных параметрах дает абсурдные результаты. Ситуация была парадоксальна. И главное, этот парадокс, эта нестыковка бросала тень на все развиваемое им направление. Доклад Поти после обеда, а он никак не мог разрешить обнаруженный им парадокс. Собственно, это была частность, мелкая деталь, совсем не важная для доклада, недостойная даже упоминания, но, как торчащий в ботинке гвоздь, она раздражала Потю и не давала ему успокоиться. Он уже понял, а интуиция ему это сразу подсказывала, да и расчеты подтверждали, что вся проблема мнимая; он уже свел ее решение к чисто математической задаче, к красивой головоломке, и был полностью погружен в ее решение. Честно говоря, но только между нами, он получал от этого удовольствие.
 
Вовчик вообще не понимал зачем весь этот сыр-бор. К практическому использованию модели это и близко отношения не имело. Он попытался как-то донести эту мысль Поте, показать ему последние расчеты и их анализ, но тот лишь взглянул на них мельком, и снова погрузился в свою головоломку, что-то бормоча и не замечая ничего вокруг, как глухарь на токовище. Вовчик насупившись молчал. Его предложения были решительно и незаслуженно отклонены.
 
Проходящий мимо Влад поздоровался и весело спросил: Против кого дружите?
Понимаешь, какое дело, - промямлил Потя, - обнаружил я парадокс и никак с ним до конца не разберусь. Смотри, модель здесь дает совершенно абсурдные результаты. В целом – все нормально. Но вот здесь, в этом пределе... На самом деле абсурдность мнимая, должна быть мнимая... Причина здесь, в определенных приближениях... И он пустился в детали, говоря скорее сам с собой и уже не замечая окружающих. Влад детали не понял, но суть дела ухватил.
- Тяжелый случай, - засмеялся он, обращаясь скорее к Вовчику. – Разберетесь, еще не вечер.
- После обеда доклад, надо бы к нему, но, боюсь, не успеем, - ответил Вовчик, а Потя что-то пробубнил себе под нос, упершись взглядом в рядки формул.
- Ну, удачи! – подмигнул Влад и удалился.

В обед Влад подсел за столик Вовчика.
- Как успехи? Разобрались?
- Никак. Потя хочет чего-то, сам не зная чего. Я вчера варианты пересчитал – при номинальных температурах все гладко. Что ни предлагаю, рубит все на корню. Упертый. Все свое, свое пропихивает.
- А при не номинальных?
- Есть непонятки при повышенных, но к делу это отношения не имеет.
- Думаешь? – задумчиво протянул Влад. Помолчали.
- Удивляюсь, тебе Володя, ты же взрослый парень. Конечно, то говно, в котором вы варитесь, мешает тебе развернуться. Но все-равно, твой потенциал виден. Ты же можешь гораздо больше! Что ты тут делаешь? Скажи? У тебя же такие идеи! Читал твою последнюю работу. Работа, конечно, дрянь, будем смотреть правде в лицо. Но скажи, как оно может быть иначе, если ты на поводке и вытаптываешь все то же место? Тебе бы на простор, большому кораблю большое плавание! В правильное русло так сказать. Мне кажется, объединив усилия, мы могли бы сделать гораздо больше. И пусть старичье перебирает свои кубики, толчет все ту же воду в той же ступе. Подумай! Жизнь коротка, а в большом плавании и деньги другие. И Фрэнк не зря же здесь.

Фрэнк был нашим коллегой из той страны, в отношении которой безоговорочное неприятие так внезапно сменилось восторженной верноподданностью. На всех конференциях, рабочих совещаниях, встречах и даже на сопровождавших их попойках он был как штык. В том смысле, что непременно. А в нем самом и оттенка милитари не было. Его совершенно невозможно было представить в форме, что уж говорить о темных очках и плаще с поднятым воротником. Сутулый, близорукий, хромой. Весь какой-то несуразный, неуклюжий. До абажура он в жизни бы не дотянулся, не говоря о большем. Да и на соблазнителя походил мало. Но дело свое знал отменно.
Помимо прочего Фрэнк распоряжался деньгами, собственно он был единственным источником финансирования. Жил там, но распоряжался здесь. А работал везде. Справедливости ради следует отметить, что деньги тоже были оттуда. Такие времена. Полная независимость.
 
Вон он, стоит в окружении Темника и Князько, бдительно оберегающих его от ненужных контактов. Тут надо смотреть в оба. Чуть зазеваешься и уйдут денежки мимо, какому-нибудь мастеру навешивать лапшу на уши. Поэтому всякий, кто умышленно или случайно приближался к ним ближе пятидесяти метров, натыкался на испепеляющий взгляд Темника и предпочитал, сделав широкую дугу, обойти компанию стороной. Темник, подтянутый, надменный, всегда в темном костюме с туго завязанным галстуком, был правой рукой ИванМатвея, начинал еще его учеником. Князько, вторая правая рука того же ИванМатвея, был мягок, округл и обманчиво улыбчив. Его брюки спадали в казавшиеся огромными кроссовки, по моде яркие и расшнурованные, которые он привез из последней зарубежной командировки. По всему было видно, что имел он дело с финансами Отрасли.
Пришло время докладов. ИванМатвей сказал пару дежурных фраз на ломаной мове, все покивали, и доклады начались. Участники располагались перед большим экраном, на котором мелькали картинки презентации. Вдоль экрана фланировал докладчик и время от времени тыкал в его сторону указкой. Даром что лазерной. А справа от экрана, под углом к нему стоял длинный стол, за которым сидели Фрэнк, ИванМатвей, Темник и Князько. Экран они видели плохо, но зал хорошо. Сессия шла своим чередом, в зале подремывали.
 
Свой доклад Потя выстроил как по нотам. Что надо высветив, что надо оттенив, поставив правильные акценты и сделав нужные выводы. Про неувязки модели и ее пока еще не до конца понятую абсурдность не упомянул. Во-первых, сначала надо самим разобраться. А во-вторых, парадоксальная ситуация имела чисто академический интерес, она касалась области не представляющей практического интереса. Вопросов не было. И Потя собрался было откланяться, когда раздался голос Влада:
- Борис Моисеевич, дорогой, ну позвольте, Ваша модель дает совершенно абсурдные результаты. Смотрите, здесь и вот здесь. И Влад повторил все то, что услышал от Поти утром, но подал более ярко, более эффектно. Странно, что Вы этого даже не заметили, - уязвил Влад Потю.
 
Темник встрепенулся и строго взглянул в зал: Это что еще за цирк?
 
Поте надо было бы отступить, признать нестыковки, но как результат мелкой ошибки, непринципиальной и несущественной. Шуткой разрядить обстановку и перевести внимание аудитории на несомненные положительные стороны модели. Принципиальные и важные. Но Влад поддел его, уколов в уязвимое место. Потя засипел, взъярился и стал доказывать, что этот абсурдный результат есть следствие некорректного перехода к континуальному пределу, увяз в деталях, частностях. По сути, он говорил о математической головоломке, которую пытался решить все эти дни. Он то был в теме, но практически всем сидящим в зале, все это было совершенно не знакомо и не понятно. Выступление Поти выглядело эмоциональным и пустым, аргументы неясными и поэтому неубедительными. И Влад не упустил возможность прокомментировать это, распространяя негативную оценку уже на весь подход, на его принципиальные моменты. Это еще больше вывело Потю из равновесия.

Да, нет же, нет! – кипятился он, - Володя покажи ему последние расчеты. - крикнул он Вовчику. – Пусть убедится, что модель работает и подход наш не чета его пусканию пыли в глаза.
 
ИванМатвей почувствовал неладное. Вскинулся. Острым взглядом из-под нависших бровей быстро окинул Влада и Потю. Он еще не понимал как именно это произошло, в какой шестеренке проблема, но в ситуацию вникнул сразу. Влад ставил под сомнение направление Поти. Если Фрэнк перекинет финансирование от Поти к Владу, направлению Поти конец. И что взамен, Влад? Да перспективный, знающий, честолюбивый. Но пока только любопытные модели, ослепляющие новизной. Вот именно ослепляющие, как яркая блестящая обертка. Как красивая прическа, а для дела голова нужна, пусть и лысая. Бритый лобок или завитой – какая черт разница, здесь о другом речь. Направление Поти пронизывает всю отрасль как кровеносная система. На нем почти все завязано, уберешь – и все сдохло. Заказывай оркестр и на кладбище. Вместе с людьми и остатками оборудования. Рано, рано ставить все на Влада. А у Фрэнка свои интересы. Он как золотодобытчик, все перероет, перетрясет, слитки выберет и гуд бай, оставив после себя пустыню. Сколько водкой не пои и подушками не обкладывай. Он свое дело туго знает.
 
Фрэнк также мгновенно оценил ситуацию. Внешне это проявилось разве лишь резким блеском глаз из-под толстых линз старомодных очков. Лицо его оставалось неподвижным и туповато-расслабленным. Тело как пристроилось мешком в кресле, так и замерло неуклюже. Рохля - рохлей. Бесстрастно и неподвижно он посмотрел на Влада. Не поворачивая головы перевел взгляд на Потю, а затем холодно уставился на Вовчика. Тень ухмылки пробежала по его лицу.

- Да, Потя – мэтр, - проносилось в голове у Фрэнка, - но себя исчерпал, отработанный материал. Да, его направление держит всю отрасль. Но уже и сдерживает, становится тесным. Вот они проблемы. А надо смотреть в завтра. Прощупывать пути в будущее. Искать оптимальный. Увы, Влад не Потя. Но молодой, энергичный. Новые идеи. Амбициозный, ни перед чем не остановится. Так почему бы не поэкспериментировать? Не посмотреть его подход в деле? Деньги это потребует несерьезные. Риски мизерные: понятно, если пойдет не так, многое в отрасли рухнет. Но оно и так обречено, все что можно взять взято. А опыт, бесценен, и у себя мы эти ошибки учтем. Он быстро прикидывал кто перетечет в команду Влада, откуда, какие направления ослабнут, и насколько критически, и сколько денег надо вложить чтобы все произошло наилучшим образом. Фрэнк поименно и в деталях помнил всех, кто так или иначе проявил себя в отрасли, до студентов-стажеров. Знал конкретную область работы каждого, используемые методы и полученные результаты, достаточно точно оценивал потенциал, а также человеческие качества, вплоть до мелких слабостей и пристрастий.

ИванМатвей еще соображал как исправить положение, но уже понимал, что он в тупике. Ситуация уперлась в конкретный вопрос, и не было пространство для маневра. Здесь же не армия, не прикажешь. Впрочем, главнокомандующим был уже не он. Такие времена. И он ожидающе посмотрел на Вовчика.
 
Вовчик лихорадочно просчитывал ситуацию. Положение Поти незавидно. И не важно есть решение или нет, завтра они его найдут или послезавтра. Речь сейчас о другом - у кого это завтра наступит. И какова будет его, Вовчика, роль в этом завтра. Вовчик сделал два варианта расчетов, для нормальных температур и для повышенных. Расчеты показывали достаточную устойчивость модели. Это косвенно подтверждало, что нестыковки модели, обнаруженные Потей, не принципиальны, скорее всего решение парадокса есть и будет найдено. Но из результатов для повышенных температур следовал негативный побочный эффект. Точнее мог быть следствием этих результатов, по существу к модели Поти он отношения не имел. Сразу углядеть это следствие было трудно, Вовчик обнаружил его только вчера ночью после двухнедельного анализа полученных им результатов и утром пытался втолковать Поте. Но ...

Важным было то, что в зале сидел Амнюк. Он был из принципиальных, задиристых, очень большой специалист в очень узкой области, но как раз в той, где этот негативный эффект проявлялся. Вовчик (и не только он) знал это, как знал и то, что Амнюк не сможет не заметить возможного эффекта. А смолчать и подавно, он сначала говорил, а потом думал. И это будет фатальным.

Зная Фрэнка, Влад был уверен, что решение будет принято здесь и сейчас. Надо идти до конца. Или - или. Боливар не вынесет двоих. Он весь изготовился, собрался, но слово было за Вовчиком, и Влад напряженно ждал.

Вовчик выбирал. Он взглянул на Влада, припомнил их разговор. Влад, пустоцвет, выскочка, с Потей, когда тот был в возрасте Влада, и не сравнить. Однодневка, но может это и к лучшему. И он твердо подал вариант для повышенных температур.
 
На экране появились графики и столбцы цифр. Но не успел Потя открыть рот, чтобы их прокомментировать, как Амнюк желчно воскликнул: Да у вас же термостойкость ни к черту, падает катастрофически! И тут все увидели, что да, ни к черту. Атаки с этой стороны Потя не ожидал, замечание застало его врасплох. В спокойной ситуации он смог бы без сомнения ответить достойно и исчерпывающе. Но сейчас только ловил открытым ртом воздух. Красный, потный. Жалкий. Он вдруг с досадой осознал ситуацию. Увидел себя не мудрым командующим, а заносчивым юнцом, который увлекшись фехтованием с лейтенантом противника, проиграл битву. Увлекся, соблазнился, казнил он себя, делать тебе нечего, дурак старый – все бы головоломки разгадывать, молодые пусть, их это дело. Он молча развернулся и сгорбившись пошел к своему месту в зале. И уже оттуда, поймав взгляд ИванМатвея, понял - проиграл не битву, и не компанию - все.

Вот так Вовчик сошелся со Владом. Влад получил финансирование, Вовчик стал его подрядчиком. Потю проводили на пенсию, но пристроили на полставки. Направление его закрыли, связанных с ним людей уволили, оборудование свалили в одну комнату, а остальные помещения сдали в аренду. ИванМатвей сделал все что смог. Но пострадавших, конечно, никто не считал.
 
Солнце поднималось и пляж наполнялся. Обсыхая после утреннего заплыва и слушая веселую болтовню Влада, Вовчик задумался о своем.
 
Надо начинать постепенно. С сегодняшних посиделок. Собрать деньги на посиделках, прямо за столом? Так любой скажет, что пришел сюда не Вовчика слушать. Не хочешь Вовчик петь – не пой. Кроме того, будут петь другие. И бесплатно. И поди каждый будет делать вид, что поет не хуже его, Вовчика.
 
- Нет, на посиделках больше вообще петь не буду. Никогда. Хватит, - решил он.
Прийти и пригласить всех на свой концерт ... ну хотя бы на летней эстраде. Она уже не один год пустует. Там и лавочки еще остались. Но тут же себя оборвал. Все уселись, бутылки открыли, выдохнули и расслабились – а тут куда-то идти, к какой-то летней эстраде. Никто не пойдет.
Надо объявить заранее. – решил он и двинулся назад, чтобы успеть на заседание.
На заседании Вовчик размышлял как бы организовать свой концерт с максимальной выгодой.
 
Вопросов оставалось много. Как организовать сбор денег, не стоять же на проходе? А если кто подойдет, когда он уже начнет петь? Или встанут чуть в сторонке да и будут слушать бесплатно? Как быть? Прерывать песню и кричать им: чего встали, давай проходи, пошли, пошли вон! Так они может и заплатили бы, если бы предложил. Да и свои же все. Бежать обилечивать? Так не набегаешься. И билетов он не печатал. Подойти, взять купюры да и сунуть в карман? Неудобно, да и туда-сюда суя, растеряешь половину. Было над чем подумать.
 
В перерыве Вовчик подошел к своему приятелю Сергею, и спросил: Как думаешь, многие придут на мой концерт?
- Какой концерт? – вскинул брови Сергей.
- Что за концерт? - полюбопытствовал подошедший Йося.
- Ну мой, послушать мои песни.
- Ты что, стал писать песни?
- Да нет, песни не мои, я только буду их исполнять под гитару.
- Это что, как всегда?
- Ну да. Только петь буду на концерте, а не посиделках.
- Так их все уже слышали по сто пять раз. – вырвалось у Сергея. – Даже за эти дни все перепели не раз.
Вовчик замялся.
-Ну, будет и кое-что новое, цельная композиция, сквозное исполнение. – ответил он и подумал, что, действительно, надо было в первый вечер концерт сделать.
- Вы говорите любопытно, Вова. – поддакнул Йося, - Концерт это не просто спеть на вечеринке, здесь такие творческие возможности - дыши глубже: и выбор песен, и порядок исполнения. Песни можно перемежать стихами. Или баснями. Чем-то автобиографичным с философским подтекстом, эдакими притчами. За легким налетом дидактики. А можно и сплясать. Пропел: «Ни толку, ни проку, ни в лад, невпопад совершенно..» и как дал гапака. Или лезгинку. Впрочем, согласен, таки да, слишком смело. Да. Но как ново, каждый скажет! Нет, конечно, надо подумать. Оно не вредно. Надо. Подождите! Вы же гимнаст, Вова! Можно живые пирамиды строить! Пропел: «... и пряников, кстати, всегда не хватает на всех», вскарабкался на самый верх и ну флагом размахивать! Ах, извините, вы же один, конечно. Ну да, ну да. Да, и каким флагом - не понятно. Но в развитии, так сказать, творческого процесса, на будущее.
- Ну что, сам то придешь? – Вовчик перебил Йосю, обращаясь к Сергею.
 - Если так, приду, чего бы не прийти, - ответил Сергей.
- 2000.
- Не понял.
- Ну концерт же. Концерт всегда платный.
- Так это 50 баксов. Деньги не малые, извини, с собой таких нет.
Вовчик пожевал губами. Здесь все свои. Если все придут без оплаты, то зачем оно все?
- Ну тогда и ты извини, Серега. Пойми правильно.
- Да, нормально. Понимаю. – кивнул Сергей, хотя в голове была полная каша.
- А ты придешь? – спросил Вовчик Йосю.
- И когда?
- Вечером, - ответил Вовчик, подумав, что тянуть нечего. – Время уточню.
- Жаль, - всем своим видом Йося показывал огорчение, - жаль так и так не приду, у меня встреча вечером.
Вовчик недовольно крякнул, но тут к ним присоединились Влад и Саня.
- Привет, Сань, как ты?
- Да не Саня я, а Сашко.
- С каких это пор?
- С таких. Это принципиально, важно. Только «иваны родства не помнящие» могут не понимать такого.
- А почему Сашко, а не Сашок?
Саня, точнее уже Сашко, задумался было, но не нашелся и промолчал.
- Подожди, у тебя же и мать ... м-м, и отец – зав отделом.
- Это несущественно, национальность – она не от предков, она от духа! Она дается свыше как признание эссенциального экзистенциализма духовной сущности свободной личности! Глубинные имманентно присущие корни! И главное достоинство, оно превыше всего! А достоинство это имя! Последнее дело предавать свое имя!
Йося напрягся, чтобы уяснить смысл сказанного, он любил пофилософствовать и почитывал мудрённые книги, но как не крутил выходило что-то вроде треугольной окружности и масла масляного. Когда же Саня, прозревший себя как Сашко, заговорил о богоизбранности, Йося, чистый еврей прямо от Адама, подумал, что сегодня точно с его головой что-то не так: то одно в ней никак не укладывается, то другое. Какой концерт? И какая еще богоизбранность? Одной довольно.
Ошеломленный пламенной, но совершенно ему непонятой речью Сани-Сашка, Вовчик даже забыл о концерте. Ишь прет как напыщенно. И где таких слов набрался? Он их в жизни не знал.
- Коль ты Саня, не Сашок, не найдешь свой корешок! - скаламбурил Влад и все рассмеялись. А не найдешь, никто и не оближет, - добавил он давясь смехом.
Проходивший рядом Фрэнк, с тенью Темника за спиной, остановился привлеченный громким смехом и поздоровался с Владом. Влад представил остальных: Сергей, Йося, Вовчик, ...
- Сашко, - прошептал на ухо Владу Сергей, но Сашко опередил Влада и протянув руку представился:
- Алекс!
Фрэнк мягко пожал руку и понимающе улыбнулся.
Темник свысока кивнул всем, но вступать в разговор посчитал излишним. Он помолчал и вдруг заявил: Алекса поздравить надо, у него сын родился.
- Сын? Что ж ты молчал? Поздравляем! И все набросились с поздравлениями.
- А как сына назвали?
- Дональд.
- Как символично, гордо, - усмехнулся Фрэнк, - Дональд означает Властелин мира. Но прозвучало «Властелин мира» не гордо, а как-то насмешливо, презрительно.
- Удачи! – попрощался Фрэнк. За ним, окинув всех суровым взглядом, проследовал Темник.

Всю вторую половину заседания Вовчик анализировал разговор с Сергеем. И так прикидывал, и эдак. Подсчитывал возможную прибыль. В конце концов решил, что сообщит о своем концерте сразу по окончании сессии и сразу же подчеркнет, что концерт платный. Начать концерт решил за час до начала посиделок.
И он громко объявил о концерте в конце заседания, заметив, что на посиделках петь больше не будет.

Большинство, казалось, никак не прореагировали на это. Сергей заметил как чуть шевельнулись брови ИванМатвея, оглянулся Фрэнк, взглядом часового на посту стрельнул Темник, вытянулось лицо Сашка-Алекса и отвел глаза Йося.
Все уже разошлись, а Сергея никак не отпускали мысли о концерте. Поет Вовчик хорошо, концерт вещь хорошая, поможет ему раскрыться, возможно, что и найти себя. Почему нет? Но было в этом что-то такое, что его беспокоило, с чем он не мог согласиться. И никак не понять, с чем именно.
 
Если человек хорошо поет, и многим это нравится, почему ему не выступить с сольной программой? Пусть поет, пусть слушают те многие, кому интересно.
Разве не правильно получать деньги за свой труд? Правильно. Тут он вдруг представил как достает из кармана купюры, отсчитывает и платит своей жене за поданный суп. Нет, это другое. Это же жена, он ее любит, заботится о ней. И она о нем тоже, вот кормит, суп приготовила.
 
А разве не вправе человек, достигший определенного уровня, покинуть отчий дом, выйти за его пределы? Пойти дальше своих учителей? Безусловно. Разве не вправе настаивать на своем, если уверен что это принесет больше пользы? Делать для этого все ? Или наоборот, в чем-то уступить, от чего-то отречься? Разве мы не оставляем отжившее, устаревшее? Хотя и привычное, известное. Да что там устаревшее, меняем шило на модное мыло! Пусть и неизвестно какое. Пеpемен! Мы ждем пеpемен!

Так что же не так? Откуда этот тошнотворный душок предательства?

День подходил к концу. Уже совсем стемнело. Бархатное небо южной ночи переливалось сиянием звезд. Пахло иссушенной землей и морем. Сквозь ровный гул цикад Вовчик угадывал шум морского прибоя.
 
Он сидел на прогнившей сцене летней эстрады. Давно уже неухоженной, неосвещенной, заброшенной. С ним не было никого. Из глубины парка пробивался свет жилья, слышались веселые голоса, смех, песни.
- Суки! – зло проронил Вовчик. – Суки!

И такая боль, горечь, такая жалость к себе охватила его, что стало невмоготу даже дышать.