Пес по имени Хинган

         В далеком 1946 году с восточных фронтов, после победы над милитаристской Японией, возвращались домой советские солдаты и офицеры. Однажды, к нам заглянули трое офицеров - трое друзей моего отца, когда то учившиеся вместе а МИИТе (Московском институте инженеров транспорта). На руках они держали чудный пушистый комочек - собачку, в подарок детям отца, то есть нам, мне и брату. Конечно, мы были несказанно рады такому подарку и хотели назвать его шариком. Но, друзья отца рассказали, что они подобрали щенка в каком то разрушенном японском ДОТе (долговременная огневая точка) около горы и озера Хинган в Маньчжурии, где шли тяжелые бои с японской Квантунской армией.
Он прижимался к погибшей матери  - маньчжурской овчарке, но не скулил, и только жалобно смотрел на солдат, словно прося помощи.

         Солдаты передали щенка командиру ( другу отца). Собачку приласкали, накормили, искупали (он был весь в пыли от взрыва снарядов). И так благодарно смотрел на людей, что они решили  забрать его с собой, возвращаясь с войны.Трое суток до Иркутска в товарном вагоне щенок делил с воинами все тяготы походной жизни. Когда друзья шли по городу, вспомнили, что где то здесь живет их однокурсник и друг по МИИТу. В справочном бюро узнали адрес и весело ввалились к нам в квартиру вместе с собачкой.

         Я сразу сказал, Хинган будет моим, буду его растить и обучать всем премудростям воспитания и обучения собак. Благо, что неподалеку от нашего дома был небольшой полигон, на котором обучали служебных собак и на что я рассчитывал принимая в подарок великолепного щенка.

         С тех пор для меня не существовало никаких других дел, кроме Хингана. После школы, в любую погоду мы с ним гуляли по парку, занимались на полигоне, вместе делали уроки (Хинган сидел всегда рядом и как будто понимал, о чем я читаю или рассказываю).Когда я спрашивал его, ты понимаешь? он кивал головой а домочадцы смеялись.

         На лето мы семьей выезжали в поселок Култук, в самую южную точку Озера Байкал, где работал отец и где у нас была квартира.Здесь, на берегу Байкала была база железнодорожной организации, строившей  железную дорогу вокруг озера в обход прежней КБЖД (Кругобайкальской железной дороги, построенной еще в 18 веке, проходящей по кромке Байкала через туннели, эстакады, виадуки и мосты). Дорога эта приходила в негодность, часты были обвалы, оползни, случались аварии поездов, проходящих по ней. А так как была вероятность нападения японцев, а старая дорога не справлялась с возросшим потоком грузоперевозок, в том числе и военных, правительство решило строить обходную дорогу в сопках, минуя старую.  Один из участков этого строительства доверили возглавить моему отцу - молодому инженеру, выпускнику МИИТа 1940 года выпуска.

         За год Хинган вырос и превратился в сильного, умного, крепкого пса, красивого окраса. Спинка у него была темно коричневая, к животу светлее, на лапках - белые носочки, шейка и звездочка на лбу белые. Когда я вел его на поводке, многие прохожие выражали восторг. Хинган был спокойным, зря не лаял, даже кошек провожал безразличным взглядом. А вот к соседской маленькой собачке терьеру, он относился снисходительно, позволяя той покусывать себя, когда были рядом.

         В Култуке у него было свое место на коврике эа входной дверью, где он спал и проводил время, когда нас не было дома. Двери в то время не запирались. Однажды зашли два офицера, сотрудники отца. Видя, что никого нет дома, войдя, решили подождать отца, сели за стол. Хинган спокойно лежал на своем месте. Когда же гости, не дождавшись, захотели уйти, собака зарычала, вскочив с коврика, гости сели, собака успокоилась. Так и просидели офицеры, попытки которых уйти, Хинган пресекал грозрым рычанием, пока отец не пришел домой. Зимой, на каникулах, мы становились на охотничьи лыжи, подбитые камусом ( на лыжи надеваются с носка шкуры медведя или оленя, мехом наружу, что дает возможность вперед скользить и тормозить назад.

         Однажды, в погожий зимний январский день я забрел с Хинганом куда то в тайгу. Дело было в таёжном поселке Хузино, что лежит на Транссибирской автомагистрали,и куда мы иногда приезжали семьей к знакомым егерям. Пробежав  несколько километров по чьей то лыжне, я понял, что заблудился. Кругом была тайга, одинаковые высоченные кедры и сопки. Да с солнце начинало склоняться к горизонту. Не скажу, что я испугался, но стало не по себе. Я не знал где наш поселок, куда надо идти. Интуитивно сказал "Хинган, домой". Хинган фыркнул, посмотрел на меня своими умными глазами, словно укоряя, что же ты мол, дороги не знаешь,ведь это так просто и побежал в сторону противоположную той по которой я хотел идти. Я еле успевал за ним на своих широких коротких охотничьих лыжах с камусами и через пол часа вдали показались домики нашего зимовья.

         Поселок Хузино располагался на вершине сопки. Мимо пролегала Транссибирская дорога. Зимой и летом по ней шли вереницы машин на восток и на запад, но в воскресенье машины ходили редко и все немногочисленные жители поселка развлекались катанием с горок по самой дороге. Брали сани, в которые обычно запрягают лошадей -розвальни,  оглобли клали внутрь. Бросали охапку сена, толкали всем миром сани на горку, запрыгивали все в них и со смехом и улюлюканьем неслись вниз до подъема на следующую горку. Там толкали сани на вершину холма и снова неслись вниз. Было шумно, весело , и это было единением людей.

         В Хузино жили лесники, егеря ближайшего лесхоза. Они хорошо знали тайгу, были хорошими охотниками. Каждый из них на своём участке знал, где залегают в берлогах  медведи, где  обитают лисицы, где гнездятся белки и бурундуки. У них было свое понятие чести охотника. В каждой хате над образом (иконкой) висели рога оленей или маралов, головы медведя . Они знали , где нынче бродит медведь - шатун.

         Однажды отца и меня пригласили на охоту на шатуна, он бродил в окрестностях села и был опасен, так как задрал чью то собаку.
Собрались пятеро охотников и с ними я шестым. Хингана не взяли, боялись, сорвется, он же охотник, овчарка, хоть и манчьжурская. Шли на охотничьих лыжах около часа, когда впереди услышали рычание медведя. Рассредоточились, залегли в глубокий снег. Ветерок дул на нас и медведь не почувствовав людей спокойно шел по тропе на встречу. Я рассмотрел его, здоровый,  с обвисшей шерстью, но еще довольно молодой, не нашедший своего приюта ( берлоги) на зиму. И мне стало его жалко. А когда раздался сигнал "пли" и прозвучали выстрелы, я забыв о своём ружье 16 калибра, горько заплакал, видя как медведь встал на задние лапы, громко и протяжно заревел и рухнул на снег, окропляя его кровью. Потом охотники разделали тушу, голову и шкуру забрал один егерь, а мясо поделили между всеми поровну. Достался огромный кусок и мне, а охотники смеялись над моими слезами, говоря, привыкай юноша...

         Домой возвращались, волоча за собой санки с грузом медвежьего мяса. Вечером мама приготовила замечательные пельмени из медвежатины,  отец пригласил всех охотников на ужин и весь вечер звучали охотничьи байки и веселый смех. Хинган лежал на своём коврике и глаза его выражали скорбь и обиду, прочему его не взяли с собой на охоту и даже не притронулся к куску медвежьего мяса, который мама сварила специально для него. Когда же пришло время нам уезжать в Москву(отца перевели на Кавказ, а ехали мы через Москву), и пришлось оставить собаку кому то из знакомых. Выбор пал на старого друга моего деда по маме, лодочника в Улан Удэ, что находилась на реке Уда рядом с кузницей деда. Он видел Хингана, когда я гостил с ним у деда и несколько раз просил отдать собаку ему для охраны станции.  Приехав в столицу Бурят - Монгольской АССР г. Улан Удэ мы с отцом пришли в сопровождении Хингана  на лодочную станцию и предложили лодочнику оставить собаку. Он был несказанно рад. Тут же натянул толстую проволоку между  двумя столбиками и застегнул карабин  на кольцо от поводка на на проволоку. Получилось, что Хинган мог бегать по всей длине станции, а это около 30 метров. Он как будто чувствовал разлуку с нами, был без настроения,тихо поскуливал и терся о ноги. Когда мы с отцом уходили, в глазах пса стояли слезы, впрочем и у нас тоже.