По ту сторону

Лето. Жара. Невыносимый зной. Со старой заброшенной железной дороги доносится затхлый запах ржавого металла. По телу Алены, приехавшей собирать дикие яблоки с яблонь, растущих вдоль железки, градом льется пот. От духоты и сухого воздуха нечем дышать. Куда ни глянь, везде засохшие от непрекращающейся жары степи. Все вокруг цвета сепии, словно стены в психиатрической больнице. Яблоки, которые она придирчиво отбирает, выкидывая полностью червивые, кислые-прекислые; именно такие яблоки она очень любит. Неподалеку одиноко лежит велосипед, терпеливо ожидающий свою хозяйку. Железная дорога находится на небольшой возвышенности, а потому не успела обрасти травой и «слиться» с природой. На рельсах неподвижно стоят давным-давно окончательно завершившие свои путешествия остатки ржавых вагонов, которые местные жители еще не успели полностью разобрать на металлолом.

С другой стороны железки донесся треск. Там кто-то ходил. Алена настороженно прислушалась, поспешно вытерла руки об одежду и с полным ртом яблок забралась по протоптанной тропинке на возвышенность, вдоль которой протянулась железная дорога. По ту сторону стояла девочка в желтом платье, с болезненно-желтой кожей и желтыми волосами. Она смотрела на Алену пустыми, безжизненными, ничего не выражавшими глазами.

- Ты кто? – изумленно спросила Алена. В маленьких городах, обычно, ты либо знаешь человека, либо хотя бы раз его где-то видел, третьего не дано. Эту странную девочку Алена видела впервые.

Ответа на вопрос не последовало. Вместо этого незнакомка жестом поманила к себе. Алена вопросительно посмотрела на нее. Затем она, смотря под ноги, переступила рельсу и… Проснулась.

Ту-тух, ту-тух. Алена ехала в поезде к родителям на каникулы. Из соседнего купе доносился громкий треск от бьющейся скорлупы вареных яиц: попутчики-жаворонки, как обычно, встали спозаранку и, будто бы специально, будили других пассажиров. Алена присела, слегка ударившись о высунувшуюся с верхней полки волосатую ногу храпящего соседа, и пыталась вспомнить, когда в последний раз она видел этот же сон. Вроде бы это было месяца три, а до этого года два тому назад… Посидев минут пять в жуткой прострации из-за внезапного пробуждения, Алена тихонько, стараясь не разбудить соседей, достала средства гигиены и побрела в дурно пахнущий «биотуалет» вагона совершать утреннее омовение. В туалете она глянула в зеркало – оттуда на нее смотрели безжизненные усталые глаза на всхуднувшем лице; лицо это, однако не было лишено некого милого очарования, хотя внешность Алены не была какой-то необычной, скорее рядовой. В общем, выглядела она, подобно любой самой настоящей студентке: голодно, болезненно и убито.

Родители ее встретили вполне радушно, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Еще бы – сестра, с которой она снимала квартиру в большом городе, «сплавила» неприкаянную Алену к предкам, чтобы наладить свою личную жизнь и, возможно, личную жизнь родителей. Алена отпиралась, пыталась найти поддержку со стороны матери, однако понимания она так и не получила.

Большой город, из которого ее беспощадно «выперли» на летние каникулы, был дорог ее сердцу – там были ее лучшие подруги с учебы, море возможностей, быстрый интернет и зарождающаяся романтика. Каждый день она переписывалась в социальной сети со своей «первой любовью»; ее письма были большими, Алена старалась не упасть в грязь лицом, показывала свои знания во многих вещах. Однако в ответ она получала: «Ок, ну ладно». Разумеется, Алене хотелось большего, виделась она со своим объектом воздыхания очень редко, постоянно выслушивая различного рода отговорки, но даже такое «внимание» заставляло ее приободриться: ей это было крайне важно на данный момент. Да и боялась навязываться. Хотелось девушке ежедневно получать порцию собственной «нужности» хоть кому-то.

Ее же малая родина угнетала, с ней было связано не много хороших воспоминаний. К тому же интернет был там невероятно медленный, и она боялась прервать связь с молодым человеком.

Первый день у родителей ее, не по обыкновению, порадовал. Мама приготовила ее самое любимое блюдо, которое она готова была съесть прямо с кастрюлей. Это был рай для изголодавшейся за семестр студентки. Дома также был и большой пушистый кот, которого можно было затискать до смерти и таким образом получить необходимую ее душе дозу ласк. Алена не выходила из дома: она отлеживалась после суток езды на поезде. Она до сих пор находилась в ощущении качки, которая дурной привычкой тянулась с самой поездки. Родители делали вид, что у них самая лучшая и идеальная семья в мире. Алена поверила. Ночью она то ли не видела снов, то ли они были совсем бредовыми и не запоминающимися.

Впоследствии маска безмерного радушия от приезда дочери у матери с отцом спала: они стали выглядеть угрюмо, обидчиво друг на друга озирались, а в доме царила напряженная атмосфера. Алена не хотела там оставаться; в воздухе витала дурная аура. Однако и на улице в летнюю жару находиться не было особой радости. Проходя мимо домов, завидев знакомых с детства людей, она поспешно удалялась прочь, старательно делая вид, что ее здесь нет и никогда не было.

У одной из пятиэтажек в переломанном напрочь автомобиле Лада копошился грязный, некрасивый и худосочный мужчина, обильно матеря машину, человека, который ему ее когда-то продал, работника автомастерской и кассиршу, которая ему вчера не дала. Дежавю. Каждый день после учебы на выходе из метро Алена видела ту же самую картину. А, возможно, ей так казалось. Однако всякий раз, когда ее сознание обманывалось дежавю, Алена теряла связь с реальностью и не понимала, где находится. Поэтому оставшийся путь до ближайшего магазина она прошла на ватных ногах, не чувствуя под собой почву, и, зайдя в магазин, совершенно позабыла, зачем туда пришла, а потому вернулась домой и больше в тот день она в город не выходила.

Ужин с родителями проходил в полной тишине. Никто не хотел друг с другом разговаривать. Алена сидела на стуле, как на иголках, совсем не хотела есть, нервничала, болело сердце. Она ковырялась вилкой в нелюбимой каше, пока ее конечности немели и холодели.

- Опять ходил к своей шалаве? – нарушила тишину за столом мать, стиснув зубы.

- Ни к кому я не ходил, - с нарастающей яростью отвечал одной и той же фразой отец.

И понеслось: плевки друг в друга, оскорбления, крики, обещания на следующий день развестись… Все, как по накатанной. Алена уставала. Уходила к медленному интернету и писала длинные письма со своими переживаниями молодому человеку. Он все больше и больше игнорировал ее: отвечал раз в день, объясняя свою неразговорчивость вечной занятостью. Алена унывала, но не навязывалась. Она все больше и больше понимала, что эта иллюзия отношений продлится совсем недолго, и она останется совсем никому не нужной.

Ночью ей опять снились те же сны. Лето. Жара. Манящая на свою сторону незнакомка. Иногда она могла звать своим милым девчачьим голоском к себе. Алена не успевала переступить черту и просыпалась, оставляя сон на полуслове.

Периодически она гуляла по городу. Пройти его от начала до конца не составляло особого труда, однако далеко ходить она все равно не решалась. Останавливалась у школы, в которой она некогда училась, ловя неприятные воспоминания, которые во время проживания в большом городе частично испарились за ненадобностью. Но именно находясь в непосредственной близости от здания школы, забытые впечатления Алены вернулись на свое место. «Заучка», «зубрила» - так называли ее «любимые» бывшие одноклассники. Слава богу, бывшие. Она никогда не получала от них должного уважения, а в последний год обучения стала и вовсе ими не замечаема. Последний звонок прошел с истинно радостной улыбкой на лице. Заходить в саму школу ей не хотелось. Она не выносит лицемерия. Алена не готова была слушать «правдивые» рассказы о том, как ее всем не хватало.

Дальше по дороге была местная детская школа искусств, куда она, будучи ребенком, ходила в художественное отделение. Ей там нравилось: в здании веяло высокой культурой, что даже самый отпетый негодяй, зайдя внутрь, не проронит ни единого грязного словца. Однако и туда она не пошла. Рядом с ДШИ находилась свалка, полная агрессивных бродячих собак. Алена с детства страдала кинофобией. Неслучайно: увидев таких живых «машин для убийств», любой патологически устрашится собак. В детстве с художки ее забирал на машине отец, что она по сей день вспоминает с благодарностью, однако сейчас папе было далеко не до нее…

Вечером отец вернулся домой подшофе. Воздух опять наполнила напряженная атмосфера; тело Алены окоченело от страха, пальцы ног занемели, а к горлу подступил огромный ком. Приближалась буря.

- Ну и где тебя черти носили? – яростно спросила мать.

- На работе, - буркнул в ответ отец и покачнулся.

- Знаю я, где и с кем ты был!

Началась очередная перепалка, которая, казалось, никогда и не прекращалась, сопровождающаяся бесчисленными оскорблениями в адрес друг друга, скандалами, воспоминаниями прошлых лет… Они в очередной раз поклялись друг другу, что уж точно завтра они пойдут в ЗАГС и разведутся. Мать захлебывалась в рыданиях, отец все больше напивался и оскорблял ее. Кот испуганно прятался под диван.

Алена на трясущихся ватных ногах пошла в душ. Молодой человек не отвечал ей уже второй день. Родители нарушали ее спокойствие.  Алена залезла в душ, включила воду и, яростно схватившись руками за волосы, присела на корточки, покачиваясь то вперед, то назад. Из глаз без конца лились слезы; она испустила бесшумный отчаянный вопль. Ее трясло, она не могла ничего с этим поделать. Через пять минут она встала и, уставившись в одну точку, стала мыться. Взяв в руки бритву, Алена посмотрела на нее. Повернула ее и так, и эдак. Затем приставила бритву к вене на руке и слегка ею по ней провела. Однако, представив себе боль от пореза, Алена поморщилась и поспешно отложила бритвенный станок. Не под силу ей было такое.

Она вышла из душа и незаметно пошла к себе в комнату. Пройдя мимо кухни, Алена увидела, как мать закручивала банки с заготовками на зиму, утопая в слезах. Алена уныло вздохнула: она вспомнила, как мать грозилась впихнуть дочери по возвращении к сестре целый пакет заготовок, которые, к слову, особо не открывались и не использовались, однако хрупкой и слабой Алене придется нести это бремя в одиночку.

Ночью тот самый сон немного изменился в содержании. Она уже не спрашивала незнакомую девочку о том, кто она; наоборот – Алена просто взяла и предложила ей яблоко. Девочка недоверчиво посмотрела на него своим неживым взглядом, затем осторожно подошла, переступила рельсу, и Алена проснулась.

Ее манило это место, место из сна, место из детства. Она ездила туда на велосипеде с кем-то, правда совсем не помнила, с кем именно. Вместо прогулок по городу Алена мчалась по полю, но до заброшенной железной дороги так и не доезжала. Однажды вечером она поведала матери о своем желании попасть на железку.

- О, я же не рассказывала, - воодушевленно ответила мама. – Где-то с год или с полгода тому назад где-то там нашли висельницу.

- Да ладно! – Алена искренне удивилась.

- Да, - продолжила мать. – У нее остался муж и маленький ребенок.

Алена боялась призраков, привидений и всякую нечисть с раннего детства. Когда-то она также отказывалась спать в своей комнате на втором этаже, потому что была твердо уверена в том, что там обитают призраки котов и кошек. В большом частном доме жило целое кошачье семейство, которое волею судьбы и отсутствием стерилизации долго в этой жизни не задерживалось. Браконьеры, болезни, брачные игры – все эти слова на букву «б» могли стать причиной ранней кошачьей смерти.

Желание Алены приутихло, но не ушло. Она все так же проезжала каждый день половину поля и возвращалась домой. А дома ее ждали «скандалы, интриги и расследования». И письмо, адресованное молодому человеку, оставшееся без ответа.

Реален ли мир? С каждым днем Алена все больше и больше думала, что нет. Мир – это что-то хорошее. Это что-то спокойное. Это что-то, на чем можно твердо стоять на своих двух. Если мир нереален, то можно делать, что вздумается. Какая разница? А если все-таки Аленин мир реален, то жить не особо хочется. Как-то грустно и тоскливо. Алениного мира не существовало больше. Она была никому не нужна. Душа преисполнена унынием, беспокойством, она была оторвана от всего реально существующего. Алена настолько погрузилась в себя, что не заметила, как доехала до заброшенной железной дороги.

Лето. Жара. Невыносимый зной. Запах ржавого металла. По телу Алены градом льется пот. Нечем дышать.

Она бросила велосипед неподалеку и забралась по тропинке на железную дорогу. По ту сторону стояла теперь уже знакомая по снам девочка во всем желтом. Она безжизненно посмотрела на Алену и слегка улыбнулась.

- Ты - та женщина, которая покончила здесь с жизнью? – на этот раз спокойно спросила Алена.

- Да, - отстраненно ответила девочка, наклонив голову.

- Почему ты ребенок? – любопытствовала Алена.

- Все мы там – дети, - улыбнулась девочка. – Без забот и страстей.

- Позволь спросить, - осторожно сказала Алена. – А почему ты решила уйти из жизни?

Девочка помолчала минуту, посмотрела в небо и ответила на поставленный вопрос:

- Каждый день – «день сурка». Грязные памперсы, усталость, нищета, отсутствие поддержки. Муж приходил с работы и не помогал. Часто специально задерживался. Каждый день, вновь и вновь. Грязные памперсы, нищета, крики, скандалы, бессонные ночи. С появлением ребенка все те, кто так его ждал и выпрашивал, обещая помочь, испарились. Сразу я и мои проблемы оказались никому не нужными.

- И как там?

- Спокойно, мирно, тихо. Никаких проблем, никаких забот, никакой ответственности.

Желтая девочка вновь протянула руку. Внезапно у Алены зазвонил телефон:

- Алена, ну ты там где? Мы на речку собрались, тебя заждались, - взволнованно спросила мама.

- Уже еду, - ответила девушка.