Роман

Глава двадцать восьмая
Итак, директором пансионата была Татьяна Ивановна. Она была горбата, что  стоя, едва возвышалась над столом. Ей шел сорок первый год, но она не придавала значения  внешности и одевалась,как дама под шестьдесят или даже под семьдесят. Истина каждому свое, потому что удовольствие и счастье у всех  по разному.
 Ее  скромное черное платьице не знало никаких украшений, если не считать большой   овальной фарфоровой брошки с портретом матери. 
У нее были умные  пронзительные карие глаза, нос с горбинкой и тонкие губы, которые она порою поджимала с видом решительным и суровым. Да и вообще вся ее маленькая фигурка, все ее движения были полны энергии, пусть несколько комичной, но бесспорно  внушающей уважение.
Этому немало способствовала  и ее манера говорить. А говорила она быстро, резко и судорожно двигая  нижней челюстью и выразительно покачивая головой, старательно подчеркивая каждую согласную. Гласные же она  произносила несколько преувеличенно.
Когда она говорила какой-нибудь  из категорий, скажем мягко, слабеньких    учениц: " Не будь же так гл-о-о-о- па, дитя мое" При этом дважды ударяла по столу согнутым в суставе пальцем, то это неизменно  производило впечатление.
Когда кто-то клал себе в кофе слишком много сахара, Татьяна  Ивановна, подняв глаза к потолку и побарабанив пальцами по столу, так выразительно произносила:" Я бы уже сразу взяла всю сахарницу."
При этом девочки заливались краской....
 Одним словом, пользовалась некой своей силой и влиянием.
Ребенком Таня - была очень  маленькой и дала себе имя вроде того, я кукла Зизи…. И это имя за ней сохранилось, ибо самым  лучшим и прилежным ученицам, равно живущим в пансионате и приходящим, разрешалось так называть ее. В первый день, когда поступила Вероника в пансионат, она сказала:" называй меня Зизи".
В пансионате  также служила  некая Марина, особа лет сорока восьми, являлась сестрой  старшей, Татьяны Ивановны. 
Оставшись после смерти  мужа без всяких средств жила у сестры в маленькой верхней комнатке и  кушала за столом  вместе с пансионерками.
Старшая сестра Зизи одевалась не лучше, но в противоположность ей, была необыкновенно долговяза.
Не будучи учительницей, она не имела понятия о строгости. И все  существо ее,  казалось было соткано из кроткой и тихой жизнерадостности. Если какой-нибудь их воспитанниц случалось напроказничать, она разражалась веселым, от избытка и добродушия, почти жалобным  смехом и смеялась до тех пор, пока ее сестра Зизи,  выразительно стукнув по столу, воскликнет:"Ну Мариша!"
Марина беспрекословно повиновалась младшей сестре и позволяла ей распекать  себя, как  ребенка..
Зизи же относилась к ней с нескрываемым презрением. Татьяна-Зизи  была начитанной, чтобы не сказать ученой  девицей, ей не мало  усилий, пришлось приложить дабы  сохранить свою  детскую веру, свое бодрое, твердое  убеждение, что на том свете ей воздастся сторицей за ее трудную и серую жизнь.
 Вот таким образом и пишутся сценарии:  Кто-то всю жизнь о ком - то заботится. Кто-то всегда все исправляет. Кто-то борется за справедливость. А кто-то находит и растит таланты.
Ее сестра Марина напротив была невежественна,не искушена и простодушна.  Добрейшая Мариша- говаривала Зизи, Бог мой,  да она  совершенный ребенок. Ни разу в жизни, ею не овладевало сомнение, никогда  она не вела борьбы, одним словом, счастливая….
В этих словах заключалось столько же пренебрежения, сколько и зависти. Кстати сказать в пансионате чувство зависти было нарушением этикета и дурным свойством, Но Зизи все прощалось, зная ее сложный характер.
Во втором  этаже красного кирпичного домика, расположенного в пределах города и окруженного заботливо выращенным садом, помещались классные комнаты и столовая. Верхний этаж, а также  нижний были отведены под спальни. Воспитанниц было немного..
Принимались только девочки–подростки.
 В пансионе имелось только три старших  класса, для живущих и для приходящих учениц.
Как директор, Зизи строго следила за тем, чтобы к ней попадали девицы лишь исключительно из благополучных семейств.
Но правда и была одна девочка, которая отличалась, что она была не все, а именно все играли и владели фортепьяно, она же владела исключительно скрипочкой. Еще одно различие, Тони,держалась немного особняком, в ней было что-то  чужеземное, чужеродное….
Она,не смотря на неудовольствия Зизи, делала  несколько вычурные прически из своих роскошных волос. Она не была любима и многие не поддерживали ее и не оценивали ее игру на скрипке.
На что Тони с юмором твердила- осуждение это дурная привычка. Глядя на Тони, Вероника не могла  не согласится, сколько же изящества и бездна благородства в этой девочке..
Печать этого благородства  лежала не только  на ее изящной фигурке, но даже на ее  привычках, на вещах ей принадлежащих....