Несмертельное-2

11 февраля 2022

(ЭТО РАЗВЯЗКА РАССКАЗА, КОТОРЫЙ НАПИСАЛ МОЙ ДРУГ — НАЧАЛО ЧИТАЙТЕ ЗДЕСЬ: ПРОЧИТАВ ЭТОТ РАССКАЗ, Я РЕШИЛ ЗАВЕРШИТЬ ИСТОРИЮ ТАК, КАК Я ЕЕ ВИЖУ)

***

– Нормально у нас все, – уже более мирным тоном произнесла Нина. – Вить, раз пришел, сходи к Валентине Андреевне за картошкой – она, если не болеет, точно не спит. Принеси мешочек, а то у меня закончилась вся… Сейчас денег дам.

"Витя?" – Палыч ощутил, как кровь ударила ему в виски. То ли от того, что он был Борей, а не Витей – то ли оттого, что почти физически ощутил теперь присутствие еще одного человека, прямо за порогом комнаты.

– Хорошо, тёть Нин – послышался голос племянника Нины, пятнадцатилетнего Витьки. – Мать как раз тоже к ней послала…

Послышался скрип половиц, Нина задвигала ящиком серванта – очевидно, доставала деньги. Борис Палыч помедлил секунду и решительно направился в комнату.

– Здорово ли ночевала, хозяйка! – нарочито громко крикнул он, едва переступив порог комнаты. – Вижу, уже гораздо лучше, чем вчера!

Он деловито поставил сумку с продуктами на стул. Нина, не глядя на Палыча, отсчитала купюры и дала их Витьке. "Отбери покрупнее – ну или какая будет…". Витька взял деньги, повернулся к двери и так же, не обратив никакого внимания на Палыча, прошел в прихожую.

– Эй, малой, чего не здороваешься! – Палыч попытался сказать эту фразу возмущенно, но голос почему-то сорвался на жалобный дискант. Витька, снова никак не реагируя на гостя, деловито обулся, крикнул тетке – прямо рядом с ухом Палыча – "Я пошел!", повернулся и вышел во двор, хлопнув дверью.

Палыч ощутил, как его рубаха стала противно липнуть к спине. Он снова повернулся к Нине, подошел к ней вплотную.

– Нинка! Алё! – чуть не срываясь на крик, бросил он ей прямо в лицо. – Что происходит? Вы чего?..

Нина, не удостоив его даже взглядом, обула тапки и, глубоко вздохнув, стала заправлять кровать, стараясь не шуметь.

– Нина! – уже совершенно теряя над собой контроль, Палыч кинулся к женщине, хватая ее за плечи и… едва удержался на ногах. Словно огромным магнитом, встретившим одинаковую полярность, его отбросило назад. Он ударился спиной о стену и замер. Тяжело дыша, Палыч уставился на Нину. Затем перевел взгляд на свои руки.

Руки выглядели вполне обычно – как и Нина, и вся обстановка комнаты. Но два обстоятельства совершенно вышибли его из колеи – Нина не видела его, а он не мог дотронуться до нее!

Палыч отдышался, затем медленно отпрянул от стены, повернулся и потрогал ее рукой. Стена была обычной на ощупь – чуть шершавые, старые обои. Он поскреб их пальцем. На обоях осталась едва заметная царапина. Так, уже неплохо…

"В самом деле – я же как-то оделся, сумку собрал, дверь сюда открыл… – лихорадочно размышлял Палыч. – Значит, я взаимодействую с материальными предметами. Следовательно, я существую!"

Между тем Нина прошествовала на кухню и стала греметь посудой.

Палыч пытался припомнить все, о чем он когда-либо слышал и читал про экстрасенсорику, эзотерику и прочие малоизученные феномены. Возможно, неизвестный вирус, поразивший хутор и все окрестности, имеет странные побочные эффекты. "Но Витька же с Нинкой видели друг друга!" – тоскливо подумал Палыч. – Да я и не хворал этой дрянью". Он еще с минуту поразмышлял, а затем аккуратными шагами, прислушиваясь к скрипу половиц под своими ногами, прошел в детскую и подошел к кроватке Соньки.

Сонька безмятежно спала в своей кровати. Палыч, поглядев на ее серьезное, хмурое личико, медленно потянулся к нему рукой. Буквально в паре сантиметров от ее лба его пальцы ощутили какой-то плотный невидимый сгусток. Прилагая усилие, Палыч, попытался дотронуться-таки до сонькиного лба, но пустота вокруг его пальцев сгустилась с невероятной силой и, как холодный битум, обволокла их. Он не мог прикоснуться к Соньке! Он убрал руку, и ощущение вязкости вокруг пальцев тут же пропало. Повторил левой рукой – тот же эффект.

Палыч стремительно повернулся, вышел из комнаты, подошел к стулу, на котором стояла его сумка. Открыл ее, выхватил оттуда первое, что попалось в руки – банку соленых огурцов – и с размахом поставил ее на стол. Банка стояла. Он посмотрел на нее, затем взял ее и прошел на кухню… Нина сидела за столом, нарезала овощи к зажарке. Палыч подошел к ней сзади и медленно поставил банку на стол прямо у нее под носом. Нина, как ни в чем не бывало, продолжила орудовать ножом, что-то тихо напевая себе под нос. Палыч придвинул банку прямо к ее рукам, но банка даже не задела их. Взмахи ножа легко проходили сквозь банку, словно она была голографической картинкой.

Палыч, не помня себя, ринулся в прихожую, выскочил из дома и побежал. Он увидел невдалеке Санька, своего соседа – тот спокойно шел по переулку. Палыч краем глаза увидел валявшийся обрубок черенка от лопаты, схватил его и побежал за Саньком. Догнав его, Палыч со всего маху рубанул соседа по плечу, но черенок прошел сквозь его тело, как сквозь туман. Палыч потерял равновесие и сам стал падать вслед за черенком. Он бы и упал бы на Санька, но невидимая сила оттолкнула Палыча от соседа с такой силой, что он грохнулся в сугроб у обочины дороги, приземлившись на пятую точку.

Палыч, тяжело дыша, наблюдал, как Санек преспокойно продолжил свой путь по улице. Палыч крикнул ему вслед, но сосед не обернулся. Тогда он вскочил на ноги, озираясь. Метрах в трехстах к востоку белела полоска отбойника федеральной автодороги. Он остановил свой взгляд. Через пару минут по дороге прошумела машина. "Ага, движение уже открыли"… Палыч потер лоб, схватил черенок и быстрым шагом направился к трассе.

Машин пока было мало, он обратил на это внимание еще на подходе. Заприметив на склоне пару булыжников и обломок кирпича, Палыч взял их и, прижимая к груди, взобрался по откосу к дорожному полотну. Соорудив прямо на асфальте подпорку из камней, он поставил черенок в центр, вертикально вверх. Посмотрел на горизонт… Вот в полукилометре приближается какая-то легковушка. Палыч застыл в ожидании. На пути машину поджидала конструкция из камней и черенка. Вот легковушка все ближе… вот она совсем рядом, идет курсом прямо на черенок. Палыч замер в ожидании удара – но… машина просвистела сквозь черенок, никак не повредив конструкцию. Палыч выбежал на трассу, вперившись взглядом в черенок – он стоял ровно, как и поставили. Палыч поднял голову – вдали появилась фура. Отчаянная мысль вспыхнула в голове и тут же разлилась по всему телу приятным холодком. "Сейчас все решится" – подумал он. – "Окончательно и бесповоротно… пан или пропал".

Палыч встал посреди дороги – как раз лицом навстречу приближавшейся фуре. Вот он уже видит четкие очертания кабины… Какую-то бахрому на солнцезащитном козырьке… Вот можно разглядеть спокойное лицо водителя… Морда фуры стремительно приближалась и Палыч лишь успел подумать "Так вон оно как быстро-то"… Когда очертания большой белой кабины затмили всё перед его глазами, Палыч не сдержался и зажмурил глаза. Мягкий, но мощный толчок подбросил его вверх и назад, он даже услышал, как присвистнул ветер в ушах… "Все, доигрался" – подумал Палыч, успев с удовлетворением отметить, что не почувствовал никакой боли. Он все летел и летел, пока не упал словно на гимнастический мат и куда-то покатился. Застыв, наконец, Палыч открыл глаза. Что-то белое и серое крутилось у него перед глазами, пока не остановилось. Оглядевшись, он понял, что лежит внизу откоса под трассой. Перед глазами – белая снежная ширь и серое марево неба.

Палыч встал, отряхнулся от снега, оглядел себя, пошевелил ногами – ничего не болело. Он присел, помахал руками – все конечности шевелились, как ни в чем не бывало. Он с тоской посмотрел на трассу, потом на хутор… и медленно заковылял к дому.

***

Весть о пропаже Бориса Палыча быстро разнеслась по хутору уже на следующий день после первого дня нового года. Как раз, когда силы стали вновь возвращаться в тела обитателей Худякина и они начали потихоньку выходить на свет божий.

На звонки сына и Нины телефон Бориса не отвечал. Сосед Санька зашел к нему домой – дверь была не заперта – и никого не обнаружил. Лишь на столе стояла сумка со съестными припасами: в ней лежал сверток с бутербродами, пакет с вареными яйцами и банка соленых огурцов. Верхняя одежда и обувь тоже были в доме. "Нива" хозяина одиноко стояла во дворе, ключи висели в прихожей. Сам двор был заметен снегом, вокруг дома не было ни одного человеческого следа.

Опросы соседей ничего не дали – никто Палыча не видел. Это было на него совсем не похоже, ведь обычно его каждый день видели на улицах хутора. Он все время помогал кому-то, у него постоянно спрашивали совета, да и сам он частенько мастерил что-то или наводил порядок по всей округе. Нина подала заявление участковому, но опрос жителей и обзвон родственников ничего не дал. Еще через день в хутор приехал сын Палыча со своей матерью. Они переночевали, ни с кем из местных не общались и уехали на следующий день обратно в город.

К Рождеству народ совсем окреп, люди потянулись друг к другу в гости, наверстывая упущенное веселье новогоднего празднества. С особенным шумом и весельем отметили Старый Новый год. О вирусе говорили много, но все больше с нотками бравады – как о досадном, но не опасном происшествии. "Чтоб нас никакая зараза не взяла!" – задорно провозглашались тосты за праздничным столом под хорошую закуску. Во всех домах снова затеплилась, заиграла прежними красками жизнь. Только дом Палыча мрачно темнел окнами, да двор его совсем замело снегом.

***

Палыч, пошатываясь, шел от трассы к дому. Подходя к калитке, он увидел собственные следы, которые вели в сторону нинкиного дома. Зашел в хату, разделся – в доме было натоплено. Он лег на кровать, не разуваясь – на него вдруг навалилась какая-то сладкая слабость. Делать ничего не хотелось, даже пошевелиться было лень. Сколько он так пролежал, Палыч не помнил. Кажется, он даже впал в дрему на какое-то время. Придя в себя, он постарался прислушаться к своему телу. Что-то смущало его, хотя у него ничего не болело и он не чувствовал никакого физического дискомфорта.

Наконец, он догадался, в чем дело. Прошло уже полдня – но ему совсем не хотелось ни есть, ни пить. Впрочем, это его не сильно расстроило – после всего происшедшего. Палыч поднялся, присев на кровати. Очертания обстановки комнаты в сумерках были нерезкими, чуть размытыми. Он пошел умыться. Затем накинул старый полушубок и вышел во двор – вечерело. В некоторых домах зажглись огни. Палыч постоял и зашел в дом. Сладкая, убаюкивающая нега снова окутала его. Он едва дошел до кровати – сил в этот раз не хватило даже на то, чтобы скинуть полушубок. Прямо в нем он лег на кровать и тут же заснул, уткнувшись лицом в мягкий, пушистый воротник.

Когда Палыч открыл глаза, он понял, что уже светло. Но все было видно, как сквозь мутное стекло. Он приподнял голову, посмотрел в окно – увидел лишь неясные очертания за ним. Впрочем, ни страха, ни удивления уже не было. Постепенную утрату зрения Палыч воспринимал, как нечто должное – к тому же стал пропадать и слух, и обоняние, и осязание. Вскоре он уже слабо различал предметы, к которым прикасается, и не совсем понимал, где он и вообще в каком положении он находится сейчас – стоит, сидит или лежит. Кажется, последнее, что он уловил – это то, как он присел на пол возле кухонного стола, облокотившись на его ножку – да, видимо, так и остался сидеть. Пол в хате всегда был холодный, но сейчас Палычу было тепло, спокойно и ничего больше ему было не надо.

Постепенно он перестал различать что-либо вокруг себя – он даже не совсем понимал, спит он или бодрствует. Только сознание работало на удивление ясно. Он вспоминал прежние годы – как рос их сын, потом дочка… Как ездили всей семьей в Ялту… А может, это не сын, а сам он, Боря, совсем маленький, с родителями на побережье… Палыч отдался во власть ярких, красочных, удивительно реальных воспоминаний. Последнее, что он помнил из осязаемого мира – как он с усилием открыл глаза и даже, кажется, потрогал свои отрытые веки – но сочные, живые, совсем настоящие видения не исчезли, а продолжали кружить его, как гигантский счастливый калейдоскоп – пока он не отдал себя на их волю полностью и бесповоротно…

***

– Вы знаете, по всей области подтверждаются случаи исчезновения людей, – майор, приехавший из районного отдела полиции, профессионально имитировал сдержанную, солидную грусть. – Да что там… по всей стране!

Бывшая жена Бориса Павловича рассеянно кивала, глядя в окно на стоявшую во дворе "Ниву", с которой возились ее сын и новый муж.

– В таких вот маленьких населенных пунктах кто-нибудь один, да исчез. В селениях или городках побольше – где два, где три, где пять человек. Люди самые разные – учителя, инженеры, работяги… вон где-то даже священник пропал. И все – совершенно бесследно.

Бывшая жена Палыча с пониманием вздохнула. Она подняла глаза на майора, и чтобы как-то разрядить обстановку, спросила:

– Может, они болели чем-то?

Майор медленно, но решительно покачал головой.

– Сведений о хронических заболеваниях нет. Соседи, родственники, коллеги характеризуют всех пропавших положительно – работали, ни с кем не ссорились, вредных привычек не имели. Приличные, грамотные люди. Да и как болезнь может спровоцировать исчезновение? При том в один и тот же день, как по команде.

– Ну, может, они сами… – поспешила оправдаться женщина. – Ушли куда-то и от слабости упали… не знаю… утонули, или замерзли. Ну, когда это поветрие под Новый год было…

– Эпидемия слабости? – переспросил майор. – Всякое, конечно, может быть. Но, думается, здесь сыграл роль какой-то другой, не совсем известный науке фактор. Во всяком случае, никто из пропавших так и не был найден.

Бывшая жена Палыча снова вздохнула – на этот раз глубоко и с чувством, как бы намекая, что ситуация ясна и разговор в целом окончен.

Майор еще раз для порядка окинул взглядом комнату дома Палыча, в которой они сидели. "Да уж" – только и проговорил он.

– Мне что-то нужно подписать? – деловито справилась женщина.

– Нет, ваши объяснения уже есть – сказал майор, вставая. – Если что-то станет известным, мы сообщим – добавил он дежурным тоном.

Майор взял свой кейс, вежливо попрощался и вышел восвояси. За забором его ждал служебный "УАЗик". Через полчаса после отъезда полицейской машины у дома Палыча открылись ворота и из них выехала его "Нива". Спереди сидела бывшая жена Палыча, за рулем – ее новый муж, а сзади – сын. В этом году сыну исполнялось семнадцать, и он уже решил записаться на курсы вождения... Завернув за угол, машина медленно набрала ход и скрылась вдали. Больше в хуторе ее никогда не видели.

Через три месяца возле заколоченного соседями дома Палыча появилась техника – бортовой самосвал, бульдозер и экскаватор. За один день, с перерывом на обед, экскаватор с бульдозером снесли старый деревянный забор, разобрали нехитрый саманный дом вместе с сараем, и погрузили обломки в самосвал. Еще через неделю был вырыт котлован и началось строительство. Иногда на большом внедорожнике приезжал какой-то важный мужчина – румяный, деловитый и весьма энергичный. Он осматривал стройплощадку и слушал доклады суетливого прораба. Через пару месяцев на этом месте вырос симпатичный двухэтажный дом, облицованный дорогим фактурным кирпичом, и высокий кирпичный забор. "На один забор кирпича ушло, как еще на один дом" – ворчали местные. Еще через два месяца активной работы отделочных бригад владелец привез в дом жену и двоих детишек – как раз к сентябрю. Впрочем, каждый день жена возила детей в гимназию в город, поэтому в местной школе их никогда не видели.

Одни хуторяне говорили, что новый хозяин – бывший прокурор, другие – что беглый чиновник из другого региона. Третьи были уверены, что это какой-то теневой делец. И все сходились на том, что новый жилец – личность очень подозрительная. При этом самому ему было абсолютно не интересно, кто живет по соседству, да и во всем хуторе. Словом, нового соседа местные жители приняли без особого радушия. Впрочем, со временем разговоры поутихли, а когда новый житель Худякина замостил пол-улицы, ведущей к его дому от главной хуторской дороги, то соседи и вовсе перестали шептаться в его сторону.

Старые невзгоды хуторян забывались, появлялись новые хлопоты. Своим чередом росли детишки, безропотно дряхлели старики. И лишь под Новый год кто-то, да вспоминал про странную эпидемию, которая однажды охватила весь Худякин и всю страну на один-единственный день. И про то, как не менее странно этот вирус бессилия полностью исчез на следующий же день – в первый день Нового года.

К большому счастью добропорядочных жителей, вирус оказался совсем не смертельным.