Книга. Имя, вернувшееся из небытия

На небольшой станции в мягкий вагон скорого поезда поднялись несколько человек в форме. Через несколько минут они вышли вместе с элегантно одетым, сжимающим в руке курительную трубку, человеком с ярко выраженным семитским профилем.

С этого момента больше никто не видел успешного московского писателя Ефрема Полонского. Вместе с ним в НКВД сгинули его книги, архив, да и сама удивительная, даже для того времени, биография.

И вот, спустя почти век, я, его внучатый племянник, держу в руках чудом сохранившийся роман Ефрема Полонского "Баку", написанный в конце двадцатых годов и изданный Государственным издательством художественной литературы в Москве-Ленинграде в 1932 году.

Его история начинается на рубеже Х!Х и ХХ веков в небольшом украинском городке Коростышев, что между Киевом и Житомиром. У моего прадедушки Марка Яковлевича Полонского было шестеро детей. Старшим был мой дед Адольф, родившийся в 1898 году, а вот дата появления на свет второго сына -писателя и журналиста Ефрема не сохранилась, но можно предположить, что это первые годы нового века, а значит на момент гибели ему было не более 35 лет. Всего-то... Но тогда время было спрессовано и активная жизнь его началась в 14 лет

Прадед мой был зажиточен, о чем говорит тот факт, что после революции и последующей национализации в его большом доме с садом Советская власть удобно разместила городской Дворец культуры и отдыха. Но это будет позже, а пока юноша покинул навсегда родные края и, не взяв с собой ничего, двинулся в Европу. Он был хорошо образован, знал три языка, мой прадед писал письма в стихах на иврите. Воздух свободы манил Ефрема, огромное впечатление на него оказало учение Льва Толстого и он ощущал себя его единомышленником. Пройдя пешком сотни километров, он дошёл до берегов Черного моря и, прибавив себе возраст, нанялся юнгой на торговое судно, отплывавшее в Европу.

Сойдя на французском берегу, он за полгода улучшил своё знание языка, да так, что продолжая работать в порту, начинает писать заметки для местной газеты.

Опыт низов Марселя, знакомство с революционно настроенными рабочими привело его в марксистский кружок, а дальше всё завертелось и поток вынес шестнадцатилетнего Ефрема в главную газету компартии "Юманите". И вот он пьянящий дух Парижа,

левые интеллектуалы, знакомство со знаменитыми французскими писателями, пьющими с ним пряный абсент в редакции. Он много печатается, уже не беден, из его съёмной мансарды видна Сена, а "Марсельезу" они распевают в своем любимом кафе на Монмартре.

Париж начала двадцатых - это буйство роскоши и изыска , весь мир стремится приобщиться к празднику. Город полон великих писателей, художников, актеров. Писатель - эмигрант Борис Зайцев в своем романе "Воспоминания о людях моего времени" воссоздает богемную обстановку посиделок с чтением стихов и прозы с шампанским, но и с бесконечной иронией:

"-Что же сегодня такое будет?- спросил собеседник.
-Черт их знает, литературный вечер. -А кто будет читать? -Известный мерзавец Борис Зайцев - хмыкнул Робеспьер.

- Подошел Полонский, любезно поздоровался, взглянул на мой крахмальный воротничок, приличный костюм, усмехнулся - вы по-европейски-. Я улыбнулся тоже -меня только что назвали мерзавцем-. Длинный нос Полонского выехал ещё более вперед .-Ничего."

Но дальше... Закончилась мировая война, на родине свершилась революция, а здесь давит буржуазный уют, хочется большего, хочется подняться над удобством и "скукой загородных дач". Туда, где строится новый мир, ведь ему нет ещё и двадцати пяти лет. И он едет в Россию, из Парижа в военный коммунизм. Позже в своём романе он опишет с флером иронии как выглядел он, сойдя с поезда в заснеженной Москве:

-"Среди пассажиров был один, по внешнему своему виду напоминавший иностранца, -защитного цвета широкий макинтош, из под которого выглядывали шерстяные клетчатые гетры, широконосые коричневые полуботинки на толстой резине, серое в зеленых полосках кепи, желтого цвета джемпер с двойным воротником, как у спортсменов - всё было заграничным, резко выделяющимся вплоть до крупной резной трубки".

Впрочем, выделяться было ещё можно, гражданская война позади, а страх репрессий тридцатых ещё не стелился над страной. Он легко вливается в писательскую тусовку, бывает у Мандельштама, Кассиля, знакомится с Маяковским и Багрицким. Вживается в новый быт, где коммунистическая жизнь не похожа на мечты левых европейских интеллектуалов и при этом намного интересней. У него появляется желание сменить костюм на толстовку из юности. Он за считанные месяцы пишет, и её тут же издают -романтическую повесть "Карбонарий" из жизни подпольного революционного общества Франции времен реставрации Бурбонов, июльской революции 1830 года.

Но история живет сегодня, и он понимает, что надо писать об этом. К тому времени его отец с семьей переезжает подальше от петлюровских погромов и обосновывается в Баку. Ефрем едет на Кавказ, дарит отцу свою только что напечатанную книгу и собирает материал о великой нефтяной революции в Баку.

А фактуры предостаточно: в начале ХХ века только два города - Баку и Чикаго из провинциальных поселений вырастают в промышленные гиганты

В своём написанном в 1928-1930 г.г. романе он восхищенно повествует: "Баку - нефтяная метрополия, паноптикум народов, Баку звенел и грохотал над морем, над седым и зеленым Каспием, совмещая и ветхий Восток и новейший Запад, средневековье и американизм, ислам и большевизм, перемешав в своей утробе тюрок и русских, армян и персов, лезгин и евреев..."

Роман готов, а ему всё ещё нет тридцати лет, а опыт уникальный и он пытается совместить свои марксистские взгляды с уже проявившимся диктатом партии на рубеже 1920-1930 годов. В романе он размышляет, что выше - индивид, свобода мнения или линия партии, уже оформляющаяся в

демократический централизм - где все только винтики для достижения цели, где пятилетний план превыше всего.

В диспутах инженеров, рабочих, парторгов на промыслах его герой ставит под сомнение ортодоксальное - партия всегда права. Ещё можно. Роман напечатан, но это только часть первая, начальные 350 страниц, и чтобы дописать книгу вторую, он ещё раз поедет на Кавказ, но доехать ему не дадут. И на ум приходят грустные строки Межирова: "что-то поздно для субботы, не вернется он с работы, не вернется никогда".

Судьба книг репрессированных - под типографский нож- небытие и всё же иногда "рукописи не горят". Кроме моего экземпляра на сайте Государственной библиотеки России есть сообщение о поступлении романа "Баку". А вот другие произведения найти не удалось. Увы, не сохранилась и семья Ефрема Полонского, жена отказалась от "врага народа".

Но эта история получила продолжение. Тридцать лет спустя племянник Ефрема мой отец, журналист и писатель-документалист Лев Полонский напишет роман-ремейк "Именем республики", где действие получает продолжение. В 1968 году закончилась хрущевская "оттепель" и нет места сомнениям, все акценты расставлены идеологически верно, а в числе действующих лиц появляются реальные люди: первый секретарь ЦК КП Азербайджана С.Киров, начальник "Азнефти" Серебровский, предсовнаркома Нариманов. И, конечно, раскрыт заговор вредителей-эсеров.

А время идет и ещё через тридцать лет от "великой партии" не осталось даже песен и из новой книжки отца, вышедшей в конце 90-х годов я почерпнул много информации о том, как один из нефтепромышленников Баку Ротшильд завез на промыслы десятки специалистов евреев. Интересно, что руководителем нефтяной конторы барона был отец великого физика Ландау, родившегося уже в Баку.

Не менее удивительна судьба брата моего прадедушки Иосифа Полонского, обосновавшегося в Азербайджане ещё в ХIХ веке.

С приходом Бакинской коммуны у него, как и у брата на Украине реквизировали виноградники и винодельческие цеха, разрешив остаться при них консультантом. Но владельцу, выражаясь сегодняшним языком, было "западло" подчиняться "нынешним" и он, перейдя южную границу СССР, оказался в Иране. Его путь опишет Ефрем в романе: "Завтра же в Тегеран, не терять ни одной минуты! Разумеется, нелегально; дорогу он знал: морем до Ленкорани, оттуда на лошадях до Пришиба, через степь пешком, а там уже рукой подать - Энзели".

Это был другой Иран и он сумел там вновь подняться, став богатым человеком. Но что-то тянуло этих людей в Советскую Россию и в годы Второй мировой войны он постучался в советское посольство в Тегеране и предложил свою помощь в сборе средств от эмигрантов для нужд Красной Армии. Уж не знаю, витал ли в том посольстве дух Грибоедова, но идее Иосифа дали добро. И когда война завершилась (да, я знаю, что так не бывает), по ходатайству посольства ему вернули утерянное гражданство и даже выделило дачу под Москвой. Иосиф Полонский прибыл не с пустыми руками, с ним следовал товарный вагон с детской обувью - дар респубблике, а также два чемодана с твердой английской валютой.
Почему он не разделил судьбу занимавшегося тем же Еврейского антифашистского комитета я объяснить не берусь. А как уцелел Илья Эренбург, с которым был знаком мой отец? -Фортуна.

Мой дед был интернационалистом, его брат Ефрем левым интеллектуалом, как и Эренбург, верившими, что понятие национального государства отомрет и "не будет ни эллина, ни иудея".

Вернемся к роману: " Баку - город крови, город резни и расовых раздоров...

-Бей армян... Бей мусульман. Бей. Бей ... Неужели все это было? Баку - постоянная арена кровавых ристалищ, зловещий форум, где по дикой воле тиранов и деспотов люди кромсали друг друга на части...Разбитый на два враждебных лагеря, в постоянном ожидании резни, Баку стал неузнаваемым; армянин и тюрок забыли старую искусственно создававшуюся вражду, объединились в труде и жизни.

...Теперь детишки тюрок и армян шагают вместе в одном ряду, одни и те же красные галстуки, одни песни, одни знамёна, одна радость, одна семья."

В далеком уже 1927 году автору казалось, что национальные, расовые, религиозные проблемы решены. За коммунистической идеей будущее и ничто не остановит прогресс.

Всего лишь через десять лет на своем опыте Ефрем Полонский убедится : то, во что они верили, не прогресс, а кровавая утопия.

Роман "Баку" из того же ряда, что и "Конармия" Бабеля, "Разгром" Фадеева. Эти произведения написаны талантливо и потому трагическая судьба их столь разных авторов обидна вдвойне.

Александр Полонский

Выражаю благодарность Андрею Кочарову за подаренный роман "Баку".