17. Дом отдыха

                Часть первая

       Был последний день пребывания нашей семьи в Доме отдыха. Поздняя осень
   подарила нам лес, грузди, зеленушки. Ходили, шуршали листьями, вспоминали свою
   молодость. Мы - это я, Хлопушкин Иван Исаевич, жена Серафима Васильевна и
   внучка Влада. Оторвали мы ее от школы, договорились, но съездили и не жалеем.
       - Деда! - говорила мне внучка много лет спустя - А ведь ты герой!
       - Да какой я герой. Так.
   Наступал ноябрь на пятки и до снега было недалеко. Но только в ночь, а днем
   пригревало солнце и казалось, что жизнь будет такой же долгой, как прошедшее
   лето.

       Ждем автобуса. Человек 36 или чуть больше. Многих я знал мельком, но по
   именам только двоих рыбаков. Он и она - Лариса и Олег. Мы - то в уездный город
   на экскурсию, то в церковь к батюшке, окунуться в купели. А они все рыбачат.
   Ну, бог с ними. Кто как хочет отпуск проводит.
       Собрались, упаковались. И вдруг вместо "Икаруса" приезжает ПАЗик. А все
   с вещами, собрались. Заведующая с поварами уехали раньше, охрану прихватили.
   Все на своих машинах. Комендант всех успокоил:
       - Не волнуйтесь! Уедем все! Ну не сегодня, так завтра.
   Тут началось! Крикливые, драчливые, с детьми. Комендант, обладая изрядным
   хладнокровием, объяснял:
       - Половина уедет сегодня, половина завтра. Разберем все обстоятельства.
   С детьми в первую очередь, стариков, старух, у которых работа не терпит.
   Разберем каждого.
       Про себя думаю, я не каждый, я остаюсь назавтра. Действительно. Всё быстро
   успокоилось.  Комендант обладал  удивительным чувством внушения. Тогда я еще
   подумал, мне б такое!
       Остались 18 со мною. Но что произошло дальше, не ожидал даже я.

       Княгин Василий Федорович, тот самый комендант, подошел ко мне, слегка
   приобнял и доверительно заговорил:
       - Я знаю, вы Хлопушкин Иван Исаевич, я читал вашу анкету, бывший замести-
   тель начальника цеха, человек ответственный, руководитель.
       Я глубокомысленно напрягся, ожидая продолжения разговора.
       - Так вот! Вы не бойтесь, здесь все опечатано. Последний заезд. Я вам
   доверяю. Вообщем! Вот так напрямую. Завтра приезжает моя первая жена. Из
   Германии. Я ее не видел 20 лет. И мне обязательно надо быть в городе. Вы чело-
   век ответственный. Завтра будет этот же ПАЗик и вы будете в городе. Он вас
   увезет. Оставшихся.
       - Ну! а! я! - от неожиданности я затявкал, как собака.
       - Ключ оставите под ковриком. Я встречусь с женой и вернусь послезавтра.
   Вы же обладаете большим талантом организатора! Одна лишь ночь!
       - Но вы же знаете! - возразил  я.
       - Понимаю. Все припасы съели, собрались, а тут такая детская неожидан-
   ность. Я вам оставлю НЗ. Это все списано. А вам до утра хватит. Вы человек
   непьющий, я вам доверяю.
       - Ну а!
       - Еще раз понимаю. Организуйте еще один прощальный костерок. Консервы,
   хлеб, даже водку оставлю, там есть кое-какие организмы...
   Но все будет хорошо.               
       Он помахал рукой и автобус отчалил. Я даже не успел сказать свое любимое 
   "Ну а!". Народ в количестве 18-ти человек со мной тоже с открытыми ртами, как
   у меня, завороженно смотрели на медленно оседающую пыль от автобуса.

                Часть вторая

       Немного очухавшись, вспомнив, что я старший, медленно перевел взгляд
   с верхушек елей на голые ветви берез, а потом на эту молчаливую толпу я решил
   разразиться красноречием:
       - Друзья! Не все так плохо!
       - Нет, нет! Все гораздо хуже! - заметил Кругленя, совсем несоответствующий
   своей фамилии, худой человек.
       - У нас есть консервы, хлеб и даже водка! - продолжил я.
       - О! - обрадовались Лючкин и Кучкин.
       - С этого бы и начинали, мы бы сразу остались - заметил Лючкин.
       - Это специально, чтобы не остаться всем остальным - предположил Кучкин.
   Люди эти были мне до этого незнакомы. Я был так увлечен своей семьей, приро-
   дой, да и разговорами о рыбалке с теми друзьями-рыбаками.
       И вот только теперь обратил на них внимание.
   Ну, крикливые, Кругленя, была пара средних лет. Она - пышная упитанная дама,
   муж наоборот, как горох-стручок. Ему бы флейту и сюртук, то точно годился бы
   для маленького задрипанного симфонического оркестра. Она же больше напоминала
   торговку или рыбачку, которая когда-то в мае направила к берегу баркас.
       Кричавшие  больше всех,  вспоминая Родину, мать и все такое были едино-
   гласно оставлены в числе этих 18-ти.
       Лючкин и Кучкин, редко  выходившие из своего номера, объясняли свое пове-
   дение тем, что устали от дороги, от этой повседневной жизни, в основном были
   в нетрезвом состоянии.
       Пара молодых влюбленных были даже рады остаться еще на одну ночь, чтобы им
   никто не мешал. Потому что дома их ждал большой скандал, как со стороны  ее
   родителей, так и со стороны его. Мол, они не пара и все такое. Ее папа был
   военный и не любил эту шалопай-молодежь, а его папа был рабочий и не любил
   развратно-дворянские семьи.
       Хотя только бог знает, где происходят свадьбы - на небесах или на земле.
   А их родителей можно лишь только пожалеть и вспомнить фразу:
       - "Если хочешь рассмешить бога - расскажи ему о своих планах"
       Была семья Ошпариных, в которой между мужем и женой стояла их дочь, под-
   росток переходного возраста, не знавшая чего она хочет. Бывало она издевалась
   над папой, пародируя маму:
       - Ну что? Опять шлепанцы грязные!
   А потом ей папу становилось жалко и она издевалась над мамой:
       - Хоть бы пылинку стерла с телевизора! Смотришь сериал "След". А вот я
   сейчас пальцем по экрану проведу, и след останется.               
        И тогда ей становилось жалко маму. Возраст такой!

       Странное сочетание. даже не помню их фамилий, что-то аморфное непонятное,
   муж и жена, почему то называвшиеся НИ ТО, НИ СЁ, не рыба, ни мясо. По моему
   и фамилия у них была такой же. Точно! Нитёнисёнкины. Эмма и Альф. В девичест-
   ве, говорили, она была Тютяматютина. Вполне подходит. Это была семья
   равнодушная ко всему.К жизни, к поступкам. Плыли, как щепки по течению и
   ничего им было неинтересно.       
       - Эй! Нитёнисёнкины! - кричал массовик-затейник - В лес пойдем! Пробежка!
   Листья собирать, осень на закате. Шишки там. Хоть что то домой привезете!
       - Не-ет - зевая говорила Эмма.
       - Мы спа-ать - вторил ей Альф.
   Конечно, их тоже оставили в числе 18-ти.
       Была парочка коммунистов, старичков. Они были первые в списках на отпрале-
   ние. Но из-за своего упертого характера, не уехавшие потому, что это стояло
   каменной преградой в их убеждениях.
       Вообщем все 18-ть, как на ладони.               
   Ах, да! Еще одна пара, которые все эти 16-ть дней отдыха застенчиво смотрели
   друг на друга и так бы и не объяснились, если бы не случай остаться и при-
   знаться в любви на этом ночном костре , который был у нас впереди.
 
                Часть третья

       Вообщем, я всех обрадовал, что у нас будет еще один костер.
       - А вчерашний костер? Он что был ненастоящий? спросила моя внучка Влада.
       - Ну, это была как бы репетиция к настоящему костру - ретушировался я -
   Там было все официально, 36 человек, как с куста. Цифра хорошая, но большая.
       Лучшие 18-ть остались!
   Все сразу воодушевились моей речью и дружно пошли за дровами, даже те кто был
   занят поцелуями. У кого-то нашлись спички, у кого-то соль. Хлеб, картошка. 
   Мои консервы. Лючкин и Кучкин по запаху нашли водку. А самый запасливый,
   наверное,Нитёнисёнкин Альф достал баночку красной икры.
       Глеб, мужчина-одиночка сорока лет, достал свою гитару. Одиночка Наташа
   продемонстрировала свой талант, чистя картошку. В приготовлениях быстро
   пролетела световая полоса дня. В ноябре рано темнеет. Месяц на небе показал 
   свою белоснежную улыбку.
       Сели у костра, выпили, закусили. Прижались друг к другу плечами и запели:   
       - Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!
       - А знаете! - вспомнила коммунистка Зоя - Такую песню! "Щорс! Щорс!
   С раной в голове!"
       - Да! -вспомнила влюбленная Ира - "Ты, ты, ты и только ты!"
       - Конечно! - забасил Ошпарин, забыв свои переходные отношения с дочерью -
   "Шел в атаку яростный 41-й год"
       Вообщем, пели все. Каждый свое. Что-то близкое, родное. Не перебивая, а
   дожидаясь своей очереди.
       Водка была вся выпита и все счастливые разбредались по своим каютам, как
   будто этот Дом отдыха напоминал им корабль, уносящий их из прошлого в будущее.
   Я загасил костер пионерским способом, жена и внучка отвернулись. И с чувством
   человека, выполнившего свой долг, вернулся в свой номер.

                Часть четвертая, последняя,  почти детективная

       Дом отдыха - был бывший старинный особняк то ли XVIII-го, то ли XIX-го
   века, два льва у входа, белоснежные некогда колонны, фонтан напротив, окамене-
   лый и давно не работающий. В революцию разворованный, в советские времена
   слегка подкрашенный. Неизменной осталась только лепка на капителях да карниз,
   обгаженный голубями. Зная, что здесь столовая, они прилетали из города ранней
   весной, как перелетные птицы, кормились хлебом, оставшимся после отдыхающих,
   а по завершению сезона на зиму опять улетали в город.
               
       Было раннее утро. Светлело поздно. Обойдя все комнаты, разбудив и преду-
   предив, что скоро завтрак из того, что осталось от "костра", и через 2 часа
   будет автобус, я было отправился к своим. Ответственность отпустила.
       Как вдруг у входа что-то затарахтело. Для автобуса слишком мелко, да и
   рано еще. Я глянул и обмер, подъехал трехпалубный мотоцикл, заглушили мотор-
   чик и, широко распахнув двери, вошли трое молодчиков.
       Эти поздно встретившиеся одиночки пришли, видимо, последние и дверь оста-
   лась открытой. Да и я, видимо, умаявшийся за день уснул, не дожидаясь их
   возвращения. Молодчики в мотоциклетных скафандрах и шлемах нагло вошли, сразу
   поднялись на 2-ой этаж, где стоял я. И старший,  сидевший в люльке, резко и
   грубо заявил:
       - Ну вот здесь и начнем!
   Я не дойдя пару шагов до своей обители, наблюдая за происходящим, слегка
   опешил. Но, вспомнив, что главный и ответственный за людей и все это
   имущество, вытащил из пожарного крана брансбойт и громко крикнул, как мне
   тогда показалось, а на самом деле тихо, видимо, от страха:
       - Окачу!

       Дело мое было дохлое. Я знал, что в ПК не было воды. Я видел, как тут на
   днях, тренировались комендант с охранником и говорили,  я был случайным участ-
   ником их разговора:
       - Воды то вот нет!
       - А-а! Все равно! - сказал тогда комендант - Все равно завтра уезжаем.
   Молодчики. По их взглядам я понял, что это грабители, слегка отступили, но
   увидев, что пожарный рукав, как лежал дохлой змеей на полу, так и остался
   таким же после раскрутки вертушка, ухмыльнулись.
       Скинуть бы лет тридцать да подсечь одного ногой, скрутить другого и закри-
   чать типа:
       - Пожарная тревога! Грабители! Банда!
   Но, вспомнив свой контингент, этих семнадцать, не считая меня, увальней после
   вчерашнего "костра", я понял, что шансы мои близки к нулю. Сигануть бы вниз
   через ступеньки и перила, обгоняя собственный крик.
       Не спасет! Все эти мысли мигом пронеслись в моей голове. Вот, думаю, Ваня,
   год не дожил до пенсии. А второй молодчик набычился, того и гляди всадит в
   меня шесть пуль из пистолета Макарова. И жизнь твоя Хлопушкин - хлоп! хлоп!
   здесь и закончится в Доме отдыха на втором этаже, здесь и отдохнешь навсегда.

       Третий толстомордый молодчик приободрился.
   Почему то в эти секунды я вспомнил свою молодость. Вот также весело было.
   Смеялся, шутил над всем. А смертушка вот, неожиданно пришла.
   Тут что-то героическое во мне проснулось. Вспомнил жену, внучку. Думаю, не
   себя спасать надо, прожил жизнь, плохо ли, хорошо ли, а вот их!
       Ну. типа, Александром Матросовым, я себя почувствовал. Сам умру, а их
   спасу!
       - А-а-э-э- ух! - крикнул я -17 моих головорезов! Выходите! Пока батька
   ваш тут сражается!
       А брансбойт из рук не выпускаю. Сам умру, а одному то башку точно снесу!
   Пауза затянулась.
       Думаю, если бы хотели убить, так давно б уж. Значит мелочь. Мокрухи не
   хотят. Может договориться, отдать им все, а жизнь этих 17-ти доверенных мне
   судьбой людей сохранить.
       Только я хотел подипломатничать, как вдруг позади их выползают Лючкин и
   Кучкин с недовольными физиономиями и обращаются ко мне:
       - Исаевич! Ты же похмелиться обещал!
       - Идиоты! Головорезы! Всю картину испортили!
   Молодчики оцепенели. Сзади меня вылезли Круглени. Муж-стручок Петр, отощав до
   невозможности за ночь, радостно захлопал в ладоши:
       - О! Да нам завтрак привезли!
   Вылезли и все остальные. Влюбленные, нацеловавшиеся за ночь, подростковый
   возраст с воплем:
       - Вот я таких "мачо" хочу!
   Старички-революционеры со словами:
       - Есть еще парни в наших седлах!
   "Ни то ни се",с потухшими было, за вместе прожитые годы, глазами, но сегодня
   воспрявшие, не зная с чего. И только пара одиночек Глеб и Наташа, нагуляв-
   шиеся за ночь настолько, насколько за всю жизнь не нагулялись, ничего не
   слышали и мило спали друг у друга в объятьях.
       Почувствовав за спиной такую силу и брансбойт, как автомат Калашникова,
   я крикнул:
       - А счас, чё!
   Жена с внучкой, вылезшие последними, щурясь на эту необычную толпу, весело
   спросили:
       - А это что? Продолжение банкета?
 
       Старший молодчик, который из люльки, нервно заикаясь обратился к своим
   двум помощникам:
       - А, собственно, что здесь происходит? Обещали пустой Дом отдыха. Я режис-
   сер, это, обращаясь к толстомордому, мой оператор, а этот, показывая на води-
   теля - автор сценария. Приехали посмотреть место будущих съемок. А тут этот
   ненормальный с брансбойтом.
       - Ах, вы режиссер! - смалинилась толстуха Настя Кругленя - А нас в массов-
   ке можно?
       - А нас! А нас! - послышались голоса со всех сторон.

       Я как-то обмяк, разочарованно успокоился. Из героя я превратился в никому
   ненужного старшего. Приехал автобус, сели, загрузились, весело щебетали, я
   положил ключ под коврик, как обещал коменданту. И только жена, поняв мою
   грусть, потрогала меня по плечу и успокоила:
       - Ну, герой ты! Герой!
   А внучка глупо улыбалась, смотрела на первый, выпавший ноябрьский снег и
   повторяла:
       - Деда! А я буду сниматься в кино!

                2017 г.