Зачем?

Он стоял перед зеркалом, снова рисуя на своем лице тонкими кистями. Краска всегда прекрасно ложилась на его опустевшие черты. Да и черт там, собственно, никаких и не было. Его лицо было холстом. Местом для творения. Каждый день он растворял акварель и наносил на места, где раньше были губы, глаза, брови. Когда – то у него была родинка на левой щеке. Она растворилась во времени. Так же как и синие глаза. Он не помнил, как они выглядели, поэтому мешал все синие цвета в палитре и каждый раз получал новый оттенок. Губы всегда были нарисованы тонкой дугой. Он пытался придать им подобие мягкой улыбки. Но губы и глаза никогда не совпадали в своем настроении. Как бы он не старался, глаза получались какими – то разбитыми, веки всегда были припущены. А в сочетании с веселой алой дугой, располагавшейся чуть ниже очертаний носа, они казалась еще печальнее.

Сложно было определить, в каком настроении он был сегодня. Из дома он всегда выходил с той самой алой дугой и непонятными синими глазами. Он молчал и делал свою работу. Когда спрашивали – отвечал.
Он не смотрел в календарь и всегда путался, когда ему задавали вопросы вроде «какой сегодня день недели?». Он не смотрел на время и всегда затруднялся ответить на вопрос «не подскажите, который час?». Дни тянулись черно – белой тоской. Жизнь проходила, а он даже не знал, какое сегодня число.

Вечером каждого дня он смывал акварель. Лицо снова обретало пустые черты. Дома его никто не видел, поэтому краски были совсем не нужны. Он задувал последнюю свечу и ложился на серый диван. Из года в год старое одеяло укрывало его хрупкое бесцветное тело. А завтра он снова будет рисовать синие глаза и тонкие алые губы.