Отражение

В последние два дня Петр с трудом доходил до дома. Вот и сегодня вернулся уставший. «Заболеваю, - решил он, - надо бы дотерпеть до новогодних праздников, тогда отлежусь». Коллеги по работе чихали и кашляли через одного. Шла вторая половина декабря. Вирусы и респираторные инфекции выбивали работников из графика. Оставшимся в строю сотрудникам приходилось работать за двоих-троих. Хорошо, что начальство не ругалось и с пониманием относилось к сложившейся ситуации. Шеф за просчеты и ошибки не штрафовал, лишь устало смотрел куда-то вдаль.
Скинув куртку, Петр прошел в ванную. Вчера появился странный запах: смесь нашатырного спирта и горелой серы. Нельзя сказать, что запах противный, но и приятным его не назовешь. Да и откуда он взялся? Горячая вода, затем холодная, горячая…
Жесткой щеткой Петр растер кожу до красна. Намылился дегтярным мылом. Мутная водица, вращаясь по часовой стрелке, шумно стекла в канализацию. Казалось, запах пропал. Откуда он? Вдруг, Петр подхватил вирус? Говорят, что у зараженных изменяется обоняние и вкус. Господи, только бы не вирус! Он добросовестно носил маску, дистанцию соблюдал, гостей избегал, на метро не ездил.
Выйдя из ванной, Петр вновь почувствовал навязчивый запах. Глянул в зеркало: темный силуэт, мешки под глазами, всклокоченные волосы. «А не мертвец ли я?» - пронеслась мысль. Он подошел поближе к отражению, разгладил морщины, оттянул нижнюю губу, пригладил волосы рукой.
«Нет, показалось. Глаза еще живые. Наверно, освещение слабое, надо бы лампочку поменять», - пробормотал он еле слышно. Но с запахом придется что-то делать. А если пропахла верхняя одежда? Петр взял куртку и отнес на балкон, пускай проветрится.
- Нин, ты чувствуешь запах? – спросил он жену, выходя с балкона.
- Нет. А какой запах? – не отрываясь от экрана телевизора, ответила та.
Шло вечернее ток-шоу.
- Не бери в голову, - махнул рукой Петр.
- Котлеты в холодильнике, - кинула ему во след супруга.
Усталый муж протопал на кухню. Не прожевывая, заглотил две котлеты, поставил чайник. Вкус вроде нормальный. Нет, точно не вирус, успокоил себя Петр.
- На плите – жаренная картошка, - услышал он голос жены.
- А сразу сказать нельзя?
- А глаз у тебя нет?
С ней лучше не начинать. Не сейчас. Не дождавшись чайника, Петр пошел в спальню. Вытянул ноги на кровати, уставился в потолок. Какое-то время рассматривал причудливый узор из веток деревьев. Затем взор опустился на стену. На двух черных шурупах висел, доставшийся в наследство от отца, ятаган. Клинок подарил троюродный дядя Богдан из Астрахани на семидесятилетие. Отец тогда не хотел праздновать юбилей, но сестра и мать настояли.
Скинулись деньгами, сняли ресторан, пригласили родственников, одноклассников и одногруппников. Казалось, что было весело. Гости смеялись, произносили тосты, танцевали. Искрил тостами и прибаутками специально приглашенный тамада. Посреди стола красовался жареный поросенок.
Через месяц после банкета отца не стало.
Не надо было праздновать? Чтобы это изменило? Неизвестно. Петр шумно выдохнул. Почему он сейчас вспомнил отца? Ах, да! Запах. Именно.
Примерно за месяц до банкета Петр приезжал в гости к родителям, уточнить детали предстоящего мероприятия и повидаться. Отца застал в мастерской. Тот любил, выйдя на пенсию, мастерить столы, стулья и табуретки.
- Привет, сынок.
- Привет.
Отец и сын обнялись. Поговорили про новости, немного про политику, про здоровье внуков. Отец вдруг достал тонкую длинную сигарету с ментолом и закурил. Непривычно было видеть в мозолистых мужских руках нелепую дамскую сигаретку.
- Зачем ты куришь? – спросил тогда Петр.
- Знаю, что вредно, - отмахнулся отец, - знаю, что смешно на старости лет травиться никотином. Но они же тонкие. Что с них будет?
Отец с надеждой на понимание посмотрел на сына.
- Не знаю, папа. Все равно вредно. Ты бы не начинал.
- Я бы и рад. Вот только табаком получается отбить этот мерзкий запах.
- Какой запах?
- Я пробовал мыться три раза в день. Менял одежду, стирал. Ничего не помогает. Чувствуешь?
- Ничего не чувствую, кроме запаха стружки да табака. Все.
- Вот и мама твоя не чувствует. Я же прямо задыхаюсь. Покурю, собью дымом. Мне легчает…
Со смерти отца прошло почти девять лет. Тот разговор почти забылся. Во время поминок Петр пошел в мастерскую отца, долго сидел, вдыхал воздух столярной мастерской, смотрел на незаконченную тумбочку. В ящике из-под инструментов нашел пять нераспечатанных пачек сигарет «Салем» с ментолом. Рассовал их по карманам, сорвал ятаган со стенки и, ни с кем не попрощавшись, уехал домой. Сигареты и сейчас где-то валяются в шкафу на балконе.
Неужели отец предчувствовал кончину? Появившийся запах предупреждает Петра, что следует подвести черту и завершить земные дела? Холодный пот проступил на лице. Петр смахнул его рукавом. Неприятный запах вернулся. Да что ты будешь делать?! Петр встал, подошел к окну, одернул занавеску. На улице дворник-таджик не спеша перекидывал снег с тротуара на посадки кизильника.
Почему так рано? Мне же еще и пятидесяти нет. Алкоголем не злоупотребляю, не курю, - искал оправдания Петр. Слеза с запахом нашатырного спирта скатилась по щеке.
Почему я? Я же ничего еще не успел. Почему эти таджики, киргизы и узбеки живут черт знает в каких условиях, получают скромную зарплату, простудами не болеют. Почему они доживут до 90-100 лет? Почему я должен уйти? Что я сделал не так?
Петр посмотрел наверх. Темно, облака, в свете фонарей невесомо кружатся снежинки. Ответа от высших сил не прозвучало. Небеса не разверзлись, сияющие ангелы в перламутровых лучах сверху не спустились.
- А что ты ждал? Что ты такого сделал, за что будут ЦЕНИТЬ И ЛЮБИТЬ? – заговорил второй голос Петра.
- Я такой, как все. Не лучше и не хуже.
- Здорово! – сказало отражение в окне, - таких, как ты - семь миллиардов. Одним меньше, одним больше. Не велика потеря.
- А чем лучше этот дворник? Почему ему жить и наслаждаться?
- Наслаждаться? Ха-ха-ха… Хочешь поменяться? Ты серьезно?
- Почему я должен с кем-то меняться? У каждого своя судьба, свой дом, своя семья.
- Хитрый ты, Петр. Таким не место в светлом будущем.
- Почему?
- Этот таджик, как ты говоришь, обеспечивает и растит пятерых детей. Зовут его Рашид. Он работает на трех работах, чтобы выжить. Еще собирает металлолом, макулатуру, пустые алюминиевые банки и бутылки. И если его убрать, то жители вашего дома заметят неубранные дорожки и раскиданный мусор. А что будет, если тебя на станет? Думаю, даже жена не сразу заметит твоего исчезновения. А дети поймут, что папки нет, только летом, потому что не с кем оставить кошку на время отпуска.
- Врешь!
- Ты сам знаешь, что я прав. Ты не разговариваешь с сестрой, потому что тебе, видите ли, неинтересно общаться. Матери лишний раз не позвонишь. Ты напрасно переводишь продукты и земной кислород.
- Замолчи!
Петр задернул занавеску. Внутренний голос замолчал. Отражение в стекле не просматривалось. Давно же он не разговаривал с собой. Последний раз это было после смерти отца, но тогда голос успокаивал и помогал пережить боль.
Надо выпить, решил Петр. Заснуть и забыться. Завтра решу, что делать. С утра все понятнее. На кухне Петр нашел початую бутылку коньяка, два мандарина на закуску, и вернулся в спальню. Налил – выпил, налил – выпил. Внутри приятно и обманчиво разлилась теплота, голова поплыла. Проблема преждевременной кончины затуманилась и унеслась на периферию. Веки налились усталостью. Петр провалился в тяжелый, часто прерываемый сон. Просыпаясь, он выпивал пару глотков и засыпал дальше.
Ему снился сон, что Земля вымерла, и он остался один на планете. Пустые улицы, пустые дома. Не имея мужества оставаться в осиротевшем городе, Петр ухошел в лес. И здесь пусто.
- Ау! – и тишина в ответ.
- Ау! – нет комаров, и волков тоже нет.
Лишь навязчиво-удушливый запах преследовал повсюду.  Горелая сера и нашатырный спирт. Спирт и сера…
Вдоволь набродившись по мхам и лишайникам подмосковного леса, Петр проснулся усталый, но с решимостью что-то предпринять. Сходил в душ, почистил зубы, надел чистое белье и отправился в поликлинику.
С медицинской карточкой в руках, Петр поднялся на третий этаж. 31-й кабинет, налево от лестницы. У кабинета сидел мальчик в вязанной шапочке лет семи-восьми и, видимо, его мама, молодая симпатичная женщина, скорее всего даже девушка, в синих обтягивающих джинсах и великоватой черной толстовке.
- Кто последний? – спросил Петр.
- Мы, - поднял руку мальчик и растерянно улыбнулся.
- Я за вами, - Петр присел на кушетку, отодвинувшись на метр от мальчика.
Через минуту из кабинета вышел полноватый мужчина и недовольно произнес:
- Следующий, заходите!
Девушка подскочила. Поправила волосы, взяла прозрачную папку с бумагами в руки. С надеждой посмотрела на сына.
- Мам, не волнуйся. Я никуда не денусь. Буду ждать тебя здесь. Вот и дядя за мной присмотрит.
Петр согласно кивнул.
- Спасибо, - шепнула женщина, и скрылась в дверном проеме кабинета.
Петр закрыл глаза. Поможет ему доктор? Или уже поздно? Какие симптомы? Усталость и запах, который никто не чувствует. Да вам батенька к психиатру, два этажа выше. - Отец у меня… Такие же симптомы… Умер… - И что вы от меня хотите? Воскрешениями медицина не занимается. Не морочьте голову…
- Запах? – услышал Петр четкий вопрос.
Он открыл глаза. Оглянулся. Рядом только мальчик.
- Вы обещали маме за мной присмотреть, а сами закрыли глаза. Меня Роман зовут. А вас?
- Петр. Я не закрывал. Я прищурился, и все вижу.
- Почему взрослые любят врать? Ведь я вижу, что вам не до меня. Вы расстроены. Вам плохо, и разговаривать не хочется.
- Ты прав, братишка. Мне плохо.
- Запах?
- Ты что-то знаешь про запах? – заинтересовался Петр и повернулся к Роману.
- Знаю, - вздохнул Роман, - я живу с запахом уже два года. Лечусь, но пока не помогает. Но я не унываю.
- Ты чувствуешь мой запах?
- Никто не чувствует чужой запах, - развел руками Роман, - я догадался. У вас слишком растерянный вид. Недавно появился?
- Дня три, - поведал Петр, - как опытный человек, что посоветуешь? Спастись можно?
- Как говорит мой доктор: универсальных рецептов нет. Надо искать причину. Спастись всегда можно. Главное, чтобы хватило сил и времени.
Роман улыбнулся. В коридоре посветлело. На душе Петра растаяла маленькая капелька замерзшего страха.
- Почему мама пошла к врачу, а не ты? – спросил он.
- Она простудилась вчера. Я попросил взять с собой. Надоело дома сидеть одному.
Дверь в кабинет №31 раскрылась. Вышла мама Романа. Петр подмигнул мальчику и прошел на прием: на что жалуетесь? – Устаю, и запахи. - Какие запахи? - Понимаете, доктор у моего отца незадолго до смерти появился, он рассказывал. - Вы ко мне с этим пришли? - Да. - Дайте руку. Откройте рот. Пульс у вас нормальный. Температура тоже. - Но я же могу умереть! - Сдайте анализы в 10-й кабинет, вот вам направление. Приходите через неделю. - Доктор! - Позовите следующего…
Петр растерянно вышел. По ощущениям прошло минут десять. За это время у кабинета собралась приличная компания: две старушки с вязанием, взрослый мужик с круглым азиатским лицом, две женщины сорока и двадцати пяти лет.
- Следующий, - сообщил Петр, и неспешной походкой поплелся на лестничную клетку.
Идти на работу не хотелось. Какая работа, если тебе осталось жить всего ничего? Отпущенное время следует потратить на самые важные дела, которые обычно откладываешь, оправдывая нехваткой времени.
Вдоль витрин и мимо редких прохожих Петр брел по заснеженным улицам дневного пустынного города. Достал телефон и отправил шефу СМСку, что на работу не придет. Полегчало, свалился груз ответственности. Целый день впереди. Нине с утра он ничего не рассказал. Наверное, это неправильно. Как настоящий мужчина, он хотел разобраться во всем сам. Затем уже делиться с супругой.
У зеркальной витрины магазина остановился. Присмотрелся. Щеки от мороза не раскраснелись. Странно. Темные мешки под глазами. Да уж, были времена, когда выглядел получше. Повернулся в профиль. Надо бы живот убрать. Петр представил себя в гробу? На щеках розовая пудра, подведенные брови и ресницы, алая помада, торчащий вверх живот. Так себе картинка.
Может написать завещание, чтобы не красили? А живот отрезали? Петр представил себя без живота, рассмеялся. Он хохотал долго, минут пять. Задыхался, согнулся пополам, слезы текли по щекам. Петр едва устоял на ногах, ухватившись за рекламный щит. Прохожие подходили и спрашивали, все ли хорошо? Петр кивал, улыбался, просил не обращать на него внимания.
Пока смеялся, в голове созрел план неотложных дел. Первый пункт - бургерная. Наесться до конца дней, в буквальном смысле слова, картошкой фри и вредными для фигуры и здоровья сэндвичами. Взял два комбинированных обеда, так дешевле.
Расположившись за столиком у окна, принялся поглощать еду. Запивал ледяной колой. Картошечка нежно хрустела на зубах и пахла чем-то знакомым с детства, деревенским. Соус стекал по щекам, тонкие ломтики огурца выскальзывали и норовили убежать. Приходилось держать бургер двумя руками, и десятью пальцами одновременно поправлять начинку на свое место.
Уничтожив первый обед, Петр вытер руки и набрал номер мамы.
- Привет, ма.
- Здравствуй, сынок.
- Ты как?
- Хорошо.
- Дома?
- Да.
- Я сейчас заеду. Тебе что-нибудь купить?
- Ага. Купи капусты, если не сложно. Хочу заквасить. И морковки полкило. Остальное все есть. Подожди, а почему ты не на работе? Тебя уволили?
- Нет, все нормально. У меня сегодня выходной. Я заеду и все расскажу…
Пока не запачкал руки, надо отзвониться всем абонентам, и со спокойной душой продолжить чревоугодие, - подумал он. Сперва жене:
- Нин, привет.
- Привет. А ты чего звонишь?
- Я тебя люблю, это – раз.
- Ты охренел, Власов? У меня на носу годовая инвентаризация! Не мешай мне. Ты пьяный? Что-то случилось?
- Погоди! Ничего не случилось. Я хочу тебе сказать и извиниться, что редко говорю хорошие слова. И совершенно зря! Ты достойна большего! Извини меня. Чтобы не случилось, знай - я тебя люблю больше всего на свете!
- Что может случиться? – насторожившись, спросила Нина.
- Жизнь коротка и надо ее ценить. А случиться может что угодно.
- Ты от меня что-то скрываешь? – подозрительно продолжила жена.
- Ничего. Извини. С сегодняшнего дня я буду говорить ласковые слова каждый день.
- И кран в ванной починишь? – поинтересовалась отходчивая Нина.
- Ага, и плитку в туалете переложу. Летом. Сам. Потому что я мастер на все руки. А сегодня вечером, хочу пригласить тебя в театр. Пойдем?
- Пойдем, - в голосе Нины появились игривые нотки.
- Я куплю билеты и тебе перезвоню, любимая. Целую…
Довольный Петр положил телефон на край стола. Потер руки. Мысленно поставил две галочки в списке хороших дел. Оставались еще сестра, дети, друг детства Васька. Пожалуй, и все. Не густо, если разобраться. Но и не мало, с другой стороны. У него были и родные, и дети, и любимая, и друзья. А это уже что-то.
Позвонил сестре, извинился за прошлое, договорился на выходные устроить общий семейный праздник.
У детей тоже все было хорошо, обещали подъехать на обед в субботу. Не поговорил только с другом Васькой – абонент не доступен или находиться вне зоны действия сети.
Петр посмотрел на оставшуюся еду. Понял, что есть больше не хочет. Попросил пакет – отнесу маме. Спасибо, - кивнул Петр на выходе из кафе. - Приходите еще. - Обязательно!
Теперь - в магазин детской игрушки. Исполнять последние желания – так по полной! Хотелось купить модель самолета Як-5 и собрать, как в детстве. Петр уже ощущал едкий запах клея, плавленой пластмассы, красной ацетоновой краски на звезды. У него в детстве была такая же игрушечная модель, но при переездах потерялась.
Петру определенно везло, нужный магазин оказался через дорогу. Вошел, огляделся. Такого разнообразия и буйства красок во времена его советского детства не было. Быстро нашелся нужный отдел: Су-26, Миг-29, Мессеры… Чего здесь только не было. Модели истребителя Як-5, правда, не оказалось, и Петр выбрал две коробки с штурмовиком времен войны Ил-2 и уже послевоенным самолётом-амфибией Бе-200. Современные реактивные модели оставим на потом, - решил он.
Расплываясь в улыбке, Петр прошел на кассу, протянул деньги. Продавщица снисходительно пробила чек: Спасибо за покупку. – Премного вам благодарен. Все? – Все. – Могу идти? – Идите. Возвращайтесь. – Обязательно.
Продавщица проводила счастливого покупателя равнодушно-оценивающим взглядом. Петр, воодушевлённый, вылетел на улицу. Колючий морозный воздух ущипнул за лицо. Похолодало? Запахнулся, надел перчатки. Теперь можно и к маме. Глянул влево-вправо, машин не видно.
Петр смело шагнул на пешеходный переход. Вдруг, откуда ни возьмись, справа проявилась машина, и понеслась прямо на него. Большой военный КамАЗ цвета хаки с черно-белыми номерами. Петр от неожиданности замер, повернулся лицом к грузовику. Водитель, молодой парнишка, ударил по тормозам. Колеса заклинило, но автомобиль несся по наледи, не снижая скорости прямо на пешехода. Петр странно улыбнулся…
- ДА ТЫ ОХРЕНЕЛ ЧТО ЛИ!? – какой-то мужик бросился наперерез КамАЗу, налету схватил Петра в охапку и толкнул в придорожный сугроб. Незнакомый спаситель приземлился рядом. КамАЗ остановился через 80 метров за переходом. Солдатик выскочил из кабины и кинулся к Петру.
- Жи-ивы? – поднимая Петра из сугроба, спросил паренек.
- Да, вроде жив. Пока, - отряхиваясь от снега отвел тот, - вы меня извините. На меня что-то нашло. Сам не понимаю, как такое произошло.
- Нет, это я виноват, - возражал солдатик, прощупывая пострадавшего, - разогнался сильно, а мо-мороз и го-о-олодё-од. Я жму на педаль, а ей хоть бы хны. Несется вперед. Если бы не мужик, натворили мы делов-то!
Оба обернулись на сугроб. Там лежал, раскинув руки, мужчина средних лет в черной дубленке и улыбался.
- Спасибо вам, - сказал Петр.
- Не за что, - мужчина встал, отряхнулся.
Петру что-то показалось. Он мотнул головой: знакомая хрипотца в голосе. Пригляделся: нос картошкой, небольшой белый шрамик на правой щеке…
- Васька? – неуверенно спросил Петр.
- Петька? – спаситель полуприсел, раскинул руки в стороны, - о-о-О!
Друзья детства схватили друг друга в охапку. Слезы радости от спасения и счастливой встречи переполняли Петра.
- Я тебе звонил. Почему не берешь трубку?
- Не верю своим глазам! Когда звонил?
- Только что.
- Я пойду, если у вас все нормально, - попрощался солдатик.
- Ага, спасибо. Извини, если что, - не разрывая объятий с Васькой, сказал Петр, - тебя как звать-то?
- Роман Евтюхин.
- Счастливой службы тебе, солдат Роман Евтюхин, - помахал рукой Васька.
Наперебой рассказывая новости, друзья направились в гости к матери Петра. Про капусту и морковь забыли. Пакет с едой из бургерной потерялся где-то в сугробе. Ввались в прихожую, радостные и в снегу. Мария Петровна не ожидала сегодня появления гостей. Привычный и умеренный быт одинокой пенсионерки был приятно нарушен. Через минуту на плите стояла кастрюля с водой под пельмени, шумел закипающий электрический чайник.
Петр сидел напротив Васьки, краем глаза смотрел на маму – как же она постарела! Какой все-таки непонятный и сложный мир, в котором мы живем. Что в нем больше - страданий или радостей? Для чего все это?
- Мы с Татьяной летом были в Турции, - не умолкал Васька, - шмотки дешевые до невозможности! Чай – дерьмо! А кофе – вообще отпад, такого здесь не купишь - тридцать рублей за пачку на наши деньги…
Петр встал к окну, отдернул занавеску. Местный дворник-таджик откалывал на тротуаре лед. Таджик как будто почувствовал взгляд. Поднял голову, снял черную перчатку. Помахал вверх. Глазами-щелочками и улыбкой до ушей улыбнулся Петру, небу и солнцу… Петр робко помахал в ответ. Может обойдется?