Берсерк ч. xxvii в лабиринте чужих миров

Берсерк почувствовал, как два острых змеиных клыка вонзаются в его лапу, как яд, капля за каплей, проникает под его шкуру, растворяясь в крови. А прямо перед ним, с мертвыми змеиными глазами стояла – не Смерть. Нет. Нежить.
И вдруг, нежданно негаданно, посреди озера и странных деревьев повалил… Снег? Вроде он. Большими толстыми хлопьями. Только не белыми и привычными, а какими-то серыми.  У Хэсбира все поплыло перед глазами. Волнами. И он ощутил, как яд начинает действовать. И последнее, что он услышал: полный отчаяния вой белого волка за рушащейся, точнее расплывающейся, стеной, и шипение змеи: «Обрети. Обрети вечный покой».
И еще Линн. Вспомнилась их последняя встреча. Удалявшаяся ее спина в надвигающихся зимних сумерках. Вместе с волком. А он должен был догнать ее. И спасти. Вместо этого… Вместо этого он предал верного ему зверя и позабыл… Да, позабыл о подлинной Линн. И теперь уже поздно, скорее всего она во власти даннакра. С этими мыслями он провалился в забытье.
… Гул. Непривычный и никогда ранее им неслышанный. Словно растревоженный  улей.  И запах. Запахи, точнее. Резкие. Неприятные и никогда им доселе не испытываемые. И еще холод. Даже не столько холод, сколько промозглость. И где-то не то что очень близко, но и не так далеко голоса. Много голосов. Непривычно много. В этот самый гул и сливающиеся. И еще понял – лежал он на каких-то неровных и грязных камнях. Съежившись.
Хэсбир разлепил веки и тут же сомкнул их вновь. Успел он увидеть только серое небо пополам с грязными разводами черных сводов. Что-то зеленое и облупленное перед собой. Железное. И прямоугольное. С какими-то, небрежно выцарапанными на нем рунами. Откуда исходил дурной запах.
От начавшейся мороси, холодных грязных камней его вдруг начало трясти. Захотелось в привычный для него мир леса. Уткнуться в шкуру белого волка. Согреться огнем разведенного костра. Ощутить запах прелой листвы и услышать как скрипят, покачиваясь на ветру и упирающиеся своими верхушками в нависшие над лесом тучи, сосны. Вместо этого к берсерку вернулись образы, один за другим, хоть и обрывочно, стали проноситься в его голове.
Вот он, посреди безбрежной желтой пустыни, пинает белого волка, пытающегося остановить его. И от этого стало неимоверно стыдно. Как может быть стыдно от предательства близкого существа. Вот змея, обвив его лапу, впивается в шкуру и яд проникает в кровь. Яд… Шкура….
Он вдруг ощутил боль в ноге. Не в лапе, а именно в ноге. Снова открыл глаза. Его тело. Человеческое и совершенно обнаженное дрожало на холоде. В непонятном и чужом, а также, судя по всему – враждебном месте. Но как он превратился снова в человека?
Да, Хэсбир знал, что долго не может находиться в шкуре зверя, в противном случае  медведь поглотит в нем человека, овладеет разумом. Но как он вернулся? Как?
Ведь оборачиваясь, да, он проваливается в пустоту. В забытье. Но перед этим испытывает недолгую, но жуткую ломоту в костях, мышцах, во всем теле, будто корежит его и разрывает на части, голова раскалывается, к тому же. А тут – ничего этого не было. Да и тело казалось каким-то странным. Словно и не его вовсе оно было.
Он машинально схватился за укушенную змеей ногу. Синее пятнышко и боль. Гудящая. Даже не столько гудящая, сколько ноющая в ноге и пульсирующая на все тело, немного перекрываемая холодом. И еще вот подташнивало. Змеиный яд действовал.
Хэсбир приподнялся на локте. Рядом с небом находись темные и грязные своды какой-то не то пещеры, не то… не то не пойми чего. А еще поодаль, там, где кончались длинные своды странной не то пещеры, не то не пойми чего, он увидел множество мелькание людских ног на фоне то ли гор, то ли застывших троллей. И мчащихся, то быстро, то медленно чудовищей. Разного роста. И приземистых и каких-то вытянутых. Издававших отвратительные и оглушающие звуки.
Берсерк снова рухнул на холодные камни и инстинктивно закрыл лицо руками, еще больше неловко съежившись, от нахлынувшего на него ужаса и понимания: он не доберется  до Стикса, не переправится на другой берег. Яд змеи убил его и теперь, скорчившийся на грязных холодных камнях, он обречен валяться и зябнуть в этом заколдованном мире чудовищ. «И поделом» – подумал.
И еще он ощутил, что хоть и в человеческом обличье, но некто чужой и не человек продолжает рваться в нем самом наружу и по-прежнему пытается овладеть его разумом, нависнув над ним все более увеличивающейся, из-за расползающегося змеиного яда, тенью.
«Как вернуться и как спасти Линн. Если еще не поздно» – подумал. И снова перед глазами: медвежья лапа – его лапа, пинающая белого волка… Цена предательства – его пребывание здесь. «Предатель. Поздно. Линн уже мертва и из-за тебя» – словно приговор прозвучало в голове.
– Эй, торчок, что ли? Обдолбался совсем?
Слегка хрипловатый и грубый голос раздался совсем рядом. Прям над ним. На языке, ему незнакомом и впервые слышимом, но который он понимал вполне. Хэсбир приподнял голову.
Над ним стоял…. Нет, стояла. Или все-таки стоял? Да поди разберись. Все-таки наверное стояла. Девушка. Или…  Погруженный в свои мысли, он и не услащал как она подошла.
 Короткие черно-синего цвета, но неровными прядями закрывающие лоб волосы, круги под глазами. В левом ухе большая железная серьга. На теле – какая-то выделанная из кожи черная короткая, тут и там потрескавшаяся с воткнутыми в нее железными шипами, куртка. Черный кожаный пояс в заклепках, с чем-то большим и блестящим посередине, с висящей на нем железой же цепью. «Вместо меча» – промелькнуло в голове берсерка, с добавившемся сожалением: где-то там, в каком-то другом мире, остался его «Милосердный», и еще подаренный Ратмиром лук.
 Да, ноги незнакомки – или, все-таки, незнакомца? И вообще, человека ли? – были облачены в узкие и черные штаны из явно крепкой и очень плотной, хоть и протертой и порезанной на коленях, темно-серой ткани. Обута она была во что-то кожаное, зашнурованное, с толстой, никогда Хэсбиром невиданной ребристой подошвой.
И еще ногти разглядел. Длинные и отчего-то тоже черные. Ведьма? Другая, не та, погибшая от меча даннакра. Или жрица какая местная. Вон и кольцо с большим железным черепом пальце. И еще массивные железные кольца обрамляли оба ее запястья. Все-таки женщина. Без бороды ведь. И вон губы и нос как… как у Линн. И еще глаза, хоть и с темными – краска? – кругами под ними. И взгляд – такой же. На миг даже что-то прям Хэсбира в сердце кольнуло. Он чуть не произнес: «Линн!».
Вместо этого услышал, как, засунув в рот какую-то дымящуюся  бело-желтую ветку, затянувшись и дыхнув едкими дымом изо рта, словно туманом заслонив неестественно темно-красные, почти черные, губы – она произнесла, бросая на берсерка  какие-то лохмотья.
– На вот, чувак, оденься.
Продолжение следует

Источник иллюстрации: https://poembook.ru/poem/129507


18 – 21  февраля 2022 года. Чкаловский