Про любовь и Париж

Это было в те счастливые времена, когда Нотр-Дам де Пари еще не горел, никто не кусал летучую мышь, а на улицах Парижа не встречалось ни одного жёлтого жилета…

– Девочки, – сказала нам мама. – Это невыносимо! Жизнь проносится мимо, а я не была в Париже. А в школе, между прочим, нам преподавали французский, и я была лучшей в классе… Ах, как там цветут каштаны, те самые, которые потом продают на площади Конкорд под Новый год, – ее голос был полон грусти и несбывшихся надежд.
Надежды должны сбываться и мечты осуществляться. Обязательно. Особенно, если ты девочка. И мы решили отметить мамин юбилей во Франции. Середина мая – самое чудесное мгновение весны.

Сестра в том момент еще училась в Германии. Поэтому план был таков – мы вылетаем из Борисполя в Париж, а она приезжает поездом из Фрайбурга. Место встречи изменить нельзя.

И вот на майские праздники мы оказались в Париже. Даже коротко невозможно описать впечатления от этой поездки. Кто бывал – тот поймёт. Кто не бывал – что ж... Францию надо просто увидеть. Всю.
 
Итак, мы встретились. У сестры в то время было горькое горе. Из-за учёбы в Германии она была разлучена с алмазом её души, принцем её сердца, с любовью всей ее жизни. И она все время рыдала. Этот «плач Ярославны» сопровождал нас все время. Безутешность сестры была такой грандиозной, что даже Вселенная дрогнула. И Париж нас окутал туманами и дождями. Красота и таинственность старого города, великолепные сады и парки, застывшее время музеев и галерей, невыразимая грусть сестры и погода создали удивительный коктейль впечатлений с легким флёром декаданса.

Сестра была все время погружена в себя, изредка выныривая из тоски, чтобы сделать глоток свежего от дождя воздуха Парижа и снова опуститься в пучину страданий.
Мама думала о будущем сестры, взывала к её здравомыслию, потом поняла бесполезность увещеваний и просто махнула рукой. А я жалела сестру, пила кофе с абсентом, и наслаждалась, наслаждалась…

В отеле у нас были отдельные номера. Утром я выходила на балкон и усаживалась в плетеное кресло с чашечкой кофе и круассаном. А из соседнего номера доносились глухие рыдания. Они вплетались в пение соловьев и утренние звуки Парижа арией любви и разлуки…

– Я не хочу учиться в Германии, меня не радует Франция, – причитала сестра и заламывала руки. – Я хочу быть с любимым! Я хочу замуж!

– Девочка моя, – говорила мама. – Замуж ты успеешь! А путешествовать по миру – это чудесная привычка!

И что Вы думаете? Мама оказалась права! Сестра таки успела замуж. А привычка путешествовать осталась. Теперь у них с мужем пятеро детей, и они путешествуют по миру всей семьёй.

Но вернемся в Париж. Где бы тебя не настигло горе, романтичней всего грустить у Собора Сакре-Кер на Монмартре. Во-первых, восхитительный вид. А во-вторых – невыразимая прозрачность ощущений, даже слезы светлы и приносят облегчение.

Поплакав у Базилики с видом на Эйфелеву башню, сестра захотела чашечку чая.
Мы спускались по Монмартру, пока она не обнаружила заведение, полностью соответствующее ее настроению. Это была небольшая китайская чайная, загадочная в своей безукоризненной феншуйности. Мы сели за столик. (Немного отступлю – мы с сестрой во Фрайбурге и не только там частенько ходили именно по китайским ресторанам и чайным. Нам в то время нравилась китайская кухня).

– Принесите нам самого лучшего зеленого чая, – заказала сестра.

Китайский юноша-официант, принимавший заказ, был потрясен красотой и горем, веявшим от нее. Черноволосая и кареглазая сестра целиком и полностью олицетворяла собой возвышенное страдание. В мгновение ока на нашем столике появился чайник из прозрачного фарфора и такие же чашки. Вокруг распространился аромат – ну что вам сказать… Словно воздух вдруг задрожал и вдалеке на грани видимости и волшебства проступили горные пики, покрытые белоснежными шапками снега, а под ними в залитой солнцем, зеленью и цветами долине монахи в белом, парящие в воздухе, собирали лепестки силой мысли, не касаясь их пальцами…

Юноша-официант расставил все для чайной церемонии и посмотрел на сестру.
– А где сахар? – грустно спросила она.

Молодой китаец побледнел. Его лицо застыло. Ни слова не говоря, он резко развернулся и как раненая птица бросился вглубь чайной. Через мгновение к нашему столику подошел пожилой и безмятежный в своей мудрости китаец. Поставил сахарницу.

– И молоко, пожалуйста, – тихо произнесла сестра.

Китаец резко поднял голову и посмотрел в глазе сестре. Время застыло. В огромных прекрасных чёрных омутах он нашел ответ. Так смотрело само отчаяние. И он все понял. Если тебе плохо, надо идти до конца, потому что там, на самом дне этой бездны из горечи и безнадежности, когда уже некуда падать, и рождается надежда.

Китаец мягко улыбнулся. Он прекрасно знал, что такое путь дао. Вскоре на нашем столике появилось подогретое до легкой пенки молоко.

– Зачем ты так с ними? – спросила я, изо всех сил сдерживая улыбку.

– А почему страдать должна только я?! – ответила сестра.
На фото: сестра и стена Любви в сквере Жана Риктюса на Монмартре, Париж, Франция.