Собираю осколки

Да, обессиливает дар художника сознательно поставленная перед собой задача отражения национального. Другое - художник народа, перед которым из-за его количества и иных фактов, стоит реальная опасность исчезновения, обязан стремиться к тому, что бы  его искусство стало и национальным представительством, выполняющим  задачу закрепления и отражения национальной сути, продливая и оберегая его бытие.
Эта обязанность усиливается, когда кроме него этот долг никто и не осознает, а все институты системы работали и работают на забвение растворения, задания народа, к которому ты принадлежишь.
Такое естественное для художника - «я - во всем и все - во мне» в таком случае уточняется, сужается.

Если под шелест дождя отец рассказывал тебе сказку про Белая птицу  и ты её запомнил,
если увидев, как шла мать с опущенной головой, и ты знал, почему она печальна и сказал  — больше не буду её огорчать и старался следовать слову, себе данному...
Если, если — и молитвенник бабушки, и горы за лесом, и вышитая матерью на свою свадьбу шаль, и глаза чайного цвета, и тишина с ожидаемыми словами живут рядом — нельзя быть окончательно несчастлив.

К осколкам сна.
Села на ступеньки, увидела, как брат,  перепрыгнувший  через нарисованные  рвы, крепость был убит братом, их нарисовавшим  и пожалела обоих, прислонилась к балке из покинутого села, обжигала она стонами, песнями, плачами, не отличными от стона, песни, плача в соседнем гостиничном номере...

Ранним, холодным утром женщины в оранжевых курточках собирали снег.
Для чего?  Здесь люди не ходят и никому снег не мешал бы . Только радовал. И сам бы растаял потом. Быстро. А сугробы стоят.
Тают они медленно, медленно.
Невесомые снежинки, мгновенные снежинки во время подхваченные и собранные вместе - сила.
Может для этого сообщения и сложили их?

…Да играю  я с Жизнью - вражды ни какой, да и что с ней враждовать - новорожденной, но глупость всегда меня немного огорчает.
 Она ведь отмахивается от меня, как от тумана,
что она  - Смерть не знает, что мне выдыхают то, что никогда ей не скажут.
Судьба болтлива со мной, как со своей кухаркой, но о них говорить скучно - люди меня веселят.
Что только про меня не скажут. И никакого почтения, благодарности. А почему?
Пусть и с вашим умом, но уж понять, что только во мне вы и оживаете, просыпаетесь, наверное, как то можно.
 Чего я вам не позволяю - убиваете, летаете, любите, плачете.
 Ни у одного нет  клейма, ни один - не тень:
каждый такой, каким хочет быть, с кем хочет быть,и где хочет...
Кто может - я могу вернуть умерших и вы обнимете их, кто может - только я могу и вы видите себя такими,  какими были однажды и какими  станете совсем неожиданно для себя.
Каждую ночь я вручаю вам в руки, как яблоко, рай и ад, пространство и время и уж вы вращаетесь в них - такое творите, такое придумаете - жизнь с этим не скоро столкнется. И пусть радуется.
 Знали бы вы, что я про вас знаю.
Утром забегали, утром все забыли-забвением и спасаетесь.
Нет, я не сержусь, забавляюсь. И ты не сердись.
У судьбы от меня секретов нет -  знаю - напрасны твои муки.
Не знаю только, почему такие муки бывают напрасными.
А теперь спи, спи...
И человек заснул. Когда  проснулся однажды, то увидел, что он уже глубокий старик. И засмеялся он.
                Отрывок.