Снегурки Наташки Кузнецовой

Вечером перед контрольным уроком мы пошли с Иваном на каток. Перед кассой стоят девчонки и дурачатся. Целая ватага. Мы их сразу же узнали. Это были наши ученицы из того самого седьмого класса. Завтра мне предстоит им дать мой самый первый в моей учительской жизни урок. Такое чувство, что этот урок уже начался и надо что-то делать.

- Наташа, ты кричишь на весь стадион, аж уши ломит!
Тишина. Весной так бывает когда на крыше воробьи галдят, галдят, потом разом стихнут. Это тень коршуна мелькнула. Мелькнёт ещё раз и вся стая сорвётся с крыши и улетит. Передо мной спиной ко мне стоит Наташка Кузнецова.

В моём плане класса она помечена за первой партой в среднем ряду перед учительским столом. «Девчонки, кто это?» – не оборачиваясь, испуганно спросила Наташка у своих подруг шёпотом. Девчонки обомлели, смотрят на меня, на Ваньку Чичинова и не знают за кого нас принимать, за опасных коршунов или за попугаев, над которыми можно подшутить.

Тут Светка Шмелёва нас вспомнила, она в классе сидела перед нами и несколько раз на уроках к нам поворачивалась. Я успел ей даже разок подмигнуть. 

Семиклассницы наперебой спрашивают откуда мы Наташку знаем и помним ли ещё кого-нибудь из них по имени. Называем всех не только по имени, но и по фамилии, одну не смогли опознать, она была из другого класса. Девчонки лишились дара речи. Так ведь и заикой человека можно сделать. Сразили всех своих завтрашних учениц наповал.

Девчонки пропустили Наташку вперёд, она взяла снегурки с белыми ботинками на высоких каблуках, села на скамейку, переобулась, встала и тут же сравнялась со мной ростом.

Выходим с Ванькой на лёд и шаражимся на нём как каракатицы. На Катуни я стоял не хуже других пацанов и лихо мог пронестись с клюшкой вслед за шайбой. Но это было ничто по сравнению с тем, что вытворяли на катке эти семиклассницы. Я привык кататься на коньках в валенках. Нога в валенке как влитая, не подвернётся. В ботинках такой поддержки нет, ноги не слушаются, ступни выворачиваются то внутрь, то наружу. У меня неважно, а у Ваньки ещё хуже получается, у него вообще никакого опыта нет. Уроды на коньках – это же смешно!

Девчонки на своих снегурках ласточками выписывают вокруг нас с Ванькой круги и восьмёрки, подтрунивают, язвительно спрашивают какие у нас были оценки по физкультуре. Пытаемся отшутиться. Умотались, еле докатились до лавочки и сели. Морды красные, будто из бани вышли, ноги гудят, силы на исходе. Стыдоба.

К счастью, наши ученицы решили, что не стоит над нами издеваться. Конькобежцы мы, конечно, никудышние, но зато всех в лицо, по имени и даже по голосу запомнили.
Девчонки подплыли к скамейке, одни подсели на свободное место, другие встали полукругом перед нами.
- Знаете какие в нашем классе пацаны наглые.
- Они вас слушать не будут.
- Да-да! Вы завтра свой урок завалите!
- А вам что, тоже оценки ставят?
- А если двойку получите, то выгонят?
- А откуда выгонят? Из института?
- Они же не в институте учатся, а в педучилище!
- А сколько Вам лет?
- Семнадцать? А мне четырнадцать.

На другой день с утра Фёдя стал  Фёдором Борисовичем, а Ваня Иваном Васильевичем. В костюмах и при галстуках занесли на перемене в класс свои самодельные учебные наглядные пособия. Пособия поставили на стол и вернулись в учительскую. Прозвенел звонок. Целая толпа направляется в седьмой бэ: я, Ваня Чичинов, пять наших студентов, учительница математики и к ней в придачу два члена экзаменационной комиссии.

Ага, сейчас меня будут экзаменовать. И все будут смотреть. И ученики, и Ванька, и наши сокурсники и вся экзаменационная комиссия. Пульс ни с того ни с сего вдруг участился. Час назад Алька Мерзлякова рыдала на груди Палыча. Палыч гладил её по спине, улыбался, успокаивал. Её довёл до слёз шестой класс. Какой-то до нельзя борзый сопляк подозвал практикантку и шёпотом спросил у неё: „Твоей мамке зятя надо?“ Чего реветь. Это же смешно.

Ясно дело, что это очень смешно, но у меня почему-то уже заранее в висках стучит. Однокурсница Нэля Крылова на ходу успокаивает меня:
- Представляешь стою в коридоре, рядом со мной толпа девчонок, стоят шепчутся. Одна говорит: «Гляньте, вон те двое, они нас на катке узнали. Всех нас по имени знают, представляете?!» Не трусь! Всё нормально будет!

Заходим толпой в класс, все встают, здороваемся, учительница разрешает всем сесть, знакомит с класс с Фёдором Борисовичем и рассаживает комиссию и моих сокурсников по лавочкам. Лавочки стоят у стен сзади и сбоку. Сзади сидят студенты, сбоку комиссия. Я остался один на один перед всем классом. Вернее я один, а их очень много. И ещё комиссия.

Урок я выучил наизусть, меня предупредили, чтобы я его не декламировал как стихотворение. Был такой случай, когда практикантка начала урок со слов «Захожу, говорю здравствуйте.» Со вступлением я справился, голос не дрожал, но подрагивали руки, я понял, что пока не успокоюсь ничего не надо держать на весу. У меня по плану в начале урока был устный счёт. Этакая разминка, гимнастика ума.

За пять минут успел опросить больше пол-класса. Страх прошёл. У мальчишек глаза на лоб полезли когда я начал обращаться к каждому из них по имени. Если имена были одинаковые, я называл их по имени и по фамилии. Мальчишки стали азартно наперебой тянуть руки, каждому хотелось проверить знаю ли я его по имени.
С объёмом куба проблем тоже не было, тема предельно простая.

До звонка оставалось чуть поменьше пол-урока, по моему плану за это время ученики должны были самостоятельно решить несколько примеров и задач. Все заняты, Наташка Кузнецова сидит за первой партой и строит мне глазки.
- Почему не работаешь?
- Не хочу.
- Не поняла или не хочешь.
- Всё поняла, но не хочу.
- Двойку поставлю.
- Права не имеете.
- Имею. Обязан даже. Поставлю. Пиши давай, не дури.

Хожу меж рядов, смотрю, почти у всех всё получается, там где не получается поправляю. Кузнецова с любопытством наблюдала за моей практикой, как будто она не ученица, а член комиссии и ей решать примеры необязательно.

За пять минут до урока попросил всех достать дневники и в раскрытом виде положить на парту. Прошёл по рядам и всем до одного выставил оценки. Четвёрки и пятёрки, троек не было и всего лишь одна двойка. У Наташки Кузнецовой. Смотрит на мой автограф, повернулась ко мне, хлопок ресницами, в глазах удивление и укор. Отвечаю точно таким же взглядом.

Перерыв на обед. После обеда разбор уроков. Ожидал, что мне влетит за  оценки. Мне дали слово. Я извинился за двойку в дневнике Наташки Кузнецовой. Забыл спросить имею ли право ставить двойки в журнал и в дневник. Учительница похвалила за отличный урок и успокоила: « Не переживай. Довыпендривалась. Она сама виновата. Всё правильно сделал.» Комиссия удивилась моему самообладанию. Урок оценили на пять с плюсом.

Сейчас на склоне лет я по-другому оцениваю тот свой самый первый урок. Зачем было давать всем ученикам одинаковые упражнения. Тема была лёгкая. Успевающие ученики должны упражняться на сложных заданиях, а не на тех, которые они щёлкают как семечки. Наташка и без всяких упражнений тему поняла. Дал бы ей лучше какую-нибудь шараду, пусть бы разгадывала. Или перелистнул бы задачник в конец темы и предложил бы решить задачу, которую класс будет решать через неделю.

Конфликт получился не очень большой, но стоило ли мне идти на него, быо много других вариантов. Так, наверное, должно было случиться. Если бы не было той встречи на катке и этой двойки в дневнике Наташки Кузнецовой, я бы не запомнил так детально мой самый первый в моей учительской жизни урок математики  укоризненный взгляд моей самой первой ученицы.