Одержимость

ОДЕРЖИМОСТЬ





Пролог:

Москва. Ваганьковское кладбище, 17 декабря 2017г.
- Надо же, два года прошло… - задумчиво протянула Женя, стаскивая варежку и смахивая ею снег с памятника, - а как будто вчера…  как же быстро время летит… Правда? - Она взяла из рук Ланы две бардовые розы и положила их на могилу:
-Красиво… Ему бы понравилось… что скажешь, Егор? Ты любил розы, знаю, любил…
- Да… - эхом отозвалась Лана, присаживаясь на заснеженную скамейку у края оградки, - он бы оценил; белый снег, бардовые розы… ты права. Если он и дарил мне цветы, то именно такие.
-Ну, помянем Егора нашего. Давай только сначала снег стряхнем, так и простудиться недолго. Вставай! Ты же прямо в сугроб уселась! Не видела, что ли?! – наконец, Женя устроилась рядом с подругой и достала из рюкзака бутылку и три бокала, а в кармашке нашелся предусмотрительно захваченный штопор и плитка горького шоколада. Женя ловко и аккуратно открыла вино, наполнила один из бокалов и осторожно поставила его на плиту. С фотографии им улыбалось открытое лицо привлекательного мужчины.
«Троицкий Егор Платонович.
1973 – 2015гг.
Сыну, брату, отцу и мужу.
Вечная память» - гласила надпись.
- Егор был эстетом, пил только из стекла, из пластика никогда. Даже на пикниках. Помнишь? – принимая бокал, грустно сказала Лана.
Молча выпили, вспоминая. Покойный не признавал крепких напитков, предпочитая всем прочим красное сухое вино. Особенно любил Егор чуть терпкие грузинские вина:
-В грузинском вине есть душа – часто говорил он – ни в одном другом я ее не встречал.


Даже встречаясь с друзьями, Егор себе не изменял, на уговоры «попить водочки» или «вискарик» никогда не поддавался:
-Водку, как и виски, мне пить не вкусно. Я эти напитки не понимаю, – терпеливо объяснял он,- водка крадет у людей лицо, отупляет, а вино дарит легкость и радость.
Женька покрутила в руках бутылку:
- Хорошо морозов нет, не успело вино замерзнуть… -  произнесла она задумчиво, – все-таки ледяное красное как-то не очень…
- Да… его бы подогреть и гвоздики добавить… - согласилась Лана.
Посидели еще немного, каждая думала о своем. Разговор начинать не спешили.  Со дня самоубийства Егора, подруги старательно избегали обсуждать случившееся. И все же поговорить следовало, да и времени прошло достаточно для того чтобы боль немного утихла и не так яростно терзала душу.


 День за днем женщины привыкали жить без Егора, мирились с тем, что он уже не вернется.
- Как думаешь, он нас простил? – почти шепотом спросила, наконец, Лана и одним глотком жадно допила вино.
- Не знаю, но думаю, он все понял, - Женя прищурилась и пристально посмотрела на Лану.
- Что понял? Он потому и… что понял. Что еще он мог «понять?!», – еле слышно прохрипела Лана.
Внезапно ей стало дурно, не хватало воздуха, и Лана задышала шумно и часто. Вскочив, она расстегнула шубу и сорвала с шеи шарф, как если бы ей вдруг стало нестерпимо жарко. Перед мысленным взором ее пробежали ТЕ кадры из новостей. Она ясно увидела вмиг побледневшее лицо Егора, и то, как медленно он повернулся и внимательно посмотрел ей прямо в глаза. Лана вновь ощутила колкий ледяной холод, в точности как в тот миг, когда увидела догадку на лице Егора. Через минуту она поежилась и запахнула шубу, продолжая сжимать в руке шарф.


- Он понял, что выбора не было, у ТЕБЯ не было выбора. У кого-то другого в этой ситуации, он бы был. А у тебя нет. Случилось ровно то, что должно было случиться. Она должна была исчезнуть. Так или иначе, но исчезнуть, - будто бы, не замечая состояния подруги, спокойно пояснила свою мысль Женя.
 - Знаешь, я уверена, после смерти люди вдруг видят четко и абсолютно ясно, всю картину в целом. Мозаика или пазл, как тебе больше нравится, складывается, все становится на места. Загадок не остается. Люди получают ответы на все вопросы, на все, что волновало и не давало покоя при жизни. Согласна? Очутившись ТАМ, Егор увидел, и все для него стало понятно, как день. Он тебя простил. Я в этом уверена. Ты вообще задумывалась когда-нибудь о смерти? После ухода Егора я стала думать об этом очень часто, даже, наверное, слишком часто. Я нашла множество книг и статей на эту тему, оказывается их тысячи. Я раньше не знала, что люди так много и разнообразно размышляют об этом и пишут, и рассуждают на форумах. Иногда он навещает меня во сне. А к тебе он приходит? Приходил хоть раз?


- Знаю я эту твою теорию… она, конечно, очень интересна и очень соблазнительна, но никто не знает, ЧТО на самом деле нас ждет после. Нет, мне он не снится, и о смерти я не думаю, – соврала Лана, пряча глаза от подруги, - а вот о нем думаю постоянно, все прокручиваю в голове, вспоминаю… если бы я не поехала тогда на эту чертову дачу… если бы Вера не позвонила мне… если бы, если бы… он был бы жив. Она была бы жива. Но думаешь, он действительно понял? Такое разве можно понять?! Что ты вообще говоришь?! И ты на самом деле считаешь, что выбора не было? – спросила Лана и в голосе ее зазвенели слезы. – Конечно же, выбор был. Ты же знаешь, Женя, был выбор. Но тогда мне казалось, что это единственный выход. Я сама не знаю, ЧТО мне казалось. Я была сама не своя, ты же помнишь. И ты же знаешь, знаешь, как сильно я любила его. Если бы я могла предвидеть, если бы … Мне невыносимо жить без него. Невыносимо, - добавила она и горько, навзрыд заплакала.



Москва.  1996 – 2001 гг.
Лана появилась посередине года; 7-ой класс «А» 113 школы. Классная Марина Витальевна предупредила ребят, что к ним придет новенькая. Дескать, отец у нее крупный не то архитектор, не то инженер-строитель из Питера. Пригласили его с семьей в Москву, по контракту. Надо, мол, девочку принять, как положено, помочь ей освоиться: «Вы, ребята, поймите, она в Москве впервые. Питер, конечно тоже очень большой город, но все-таки он сильно отличается. Вы сами все понимаете, не маленькие. Так уж получилось, что в Москве она не была. Случается и такое. Всякое, знаете ли, случается. Все здесь чужое для нее и никого знакомых. Очень прошу вас, будьте к ней мягче и внимательнее, - взывала Марина.
 - А то знаю я некоторых из вас…
- Не переживайте Вы так, Марина Витальевна! Что мы звери какие-нибудь?! Примем, обогреем и приласкаем! – раздались с разных сторон веселые возгласы.
- А Вы ее видели, Марина Витальевна? Видели? Не крокодил какой-нибудь? А то крокодилов мы не очень любим! Принять и понять крокодила нелегко, Марина Витальевна!


Как только Лана вошла, все взоры с любопытством обратились к ней. В классе повисла заинтересованная тишина. Лана оказалась миловидной худенькой девочкой, главное достоинство которой - копна мягких волос цвета янтаря и пухлые нежные губы. Глаза серо-зеленые, несколько веснушек на носу, сливочная кожа и чуть приметный румянец. Явно смущаясь, чувствуя мучительную неловкость от столь пристального внимания, новенькая потупила глаза и залилась краской.
- Не стесняйся, Ланочка, садись сюда, дорогая, – Марина Витальевна указала на место за третьей партой рядом с крошечной темноволосой девочкой.
 – Это Женя Троицкая, познакомьтесь. Будете сидеть вместе, – распорядилась она. – Ребята! Начинаем урок! Прекратите перешептывания! – обратилась она к классу.
- Лана – это от Светлана? Или тебя на самом деле так зовут? - сразу спросила Женька, едва Лана уселась рядом.
- На самом деле. Так мама решила. А папе пришлось согласиться. Поэтому я Львова Лана Павловна. Странно звучит, да?
- А, по-моему, очень даже ничего. В любом случае, это лучше, чем, скажем, Стеклова Анжелика Сергеевна. Вот где ужас! Учится у нас такая в параллельном, – улыбнулась Женька и подмигнула. - Будем знакомы, Лана Павловна.
Лана была дружелюбной, улыбчивой, очень скромной и совершенно неконфликтной, оттого ее «вливание» в новый коллектив прошло просто, само собой, без притирок и шероховатостей. Уже через неделю она чувствовала себя вполне комфортно на новом месте.


С того самого дня, как с легкой руки Марины Витальевны, Женя и Лана стали сидеть за одной партой, началась их многолетняя дружба.
 Уже через несколько недель девочки не мыслили себя друг без друга.
- Пойдем после уроков ко мне! – предложила Женька на третьей неделе знакомства.
- А что твои родители? Они на работе? – засомневалась Лана,- а это удобно?
- Конечно же, на работе! Они у нас целыми днями на работе, - ответила Женька.
 - И почему же неудобно?! Очень даже удобно! Уж ты мне поверь. Пообедаем, поболтаем, вместе уроки сделаем. Здорово же!
- А брат? – робко уточнила Лана,- мы ему не помешаем?
- А что брат? У него давно уже своя жизнь. Не бойся, никто нам не помешает, и мы никому не помешаем. Какая же ты смешная! Думаешь, стала бы я тебя приглашать, если бы это было неудобно? Давай, соглашайся!


Лана знала, что брат Егор старше Женьки на десять лет, что учится он в институте и что Женька его очень любит, но видит редко.
- Понимаешь, Егор все время где-то зависает. То у друзей, то у подруг, – объясняла Женя, – со мной ему неинтересно. Оно и понятно… и все же немного обидно.
Но в тот день Егор неожиданно оказался дома:
-А! Малявка пришла! – на звук открываемой двери, из комнаты вышел высокий крупный парень, такой же темноволосый, как Женя,- даже две малявки! Ну, давайте знакомиться! – он шутливо протянул большую ладонь и осторожно пожал худенькую ручку, вмиг зардевшейся Ланы, - Егор. А ты?
- Лана – не поднимая глаз, еле слышно прошелестела та.
- Очень приятно, Лана, – Егор широко улыбнулся и подмигнул Женьке. – Не бойся, я не кусаюсь, - обратился он к Лане, - и даже накормлю вас обедом. Идет?
- Егор! – Женька повисла на брате, – а потом поиграешь с нами в «Монополию»? Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – заканючила она.
В тот самый миг, когда Егор коснулся ее руки, Лана его полюбила. Не просто влюбилась в старшего брата подруги, а совершенно всерьез полюбила, сразу и на всю жизнь. Юная Лана отчетливо поняла это и приняла как данность.
- Знаешь, Женька,- сказала она несколько месяцев спустя, - а ведь я люблю Егора. И это очень серьезно.
- Чего?! – засмеялась подруга, – «Люблю» ?! Да ты для него слишком маленькая!
- Это сейчас я маленькая. Но вот увидишь, я вырасту и выйду за него замуж.
- Не смеши! Знала бы ты, сколько у него девчонок. Ему нет до тебя никакого дела. Не обижайся, Ланка, но это все глупости.
- Нет. Не глупости. Вот увидишь. Так и будет, – возразила Лана на полном серьезе, – я буду любить его всю свою жизнь. Запомни, Женька. Всю жизнь.
- А, ладно тебе! – отмахнулась Женька, – это твои фантазии. Придет время, первая над ними посмеешься.


Разумеется, Егору не было до юной влюбленной Ланы никакого дела. Он ее вообще ни в каком качестве не рассматривал. И наверняка бы от души посмеялся, открой ему Женька тайну подруги. Надо отдать Женьке должное – о чувствах Ланы она не говорила никому, несмотря на то, что в любовь «на всю жизнь», ни капельки не верила. Однако Лана думала иначе. Пусть все идет своим чередом, нужное время непременно наступит.
- Он будет моим, будет моим, - погружаясь в сон, говорила себе Лана каждый вечер.
Очень скоро девочка с медовыми волосами стала своей в гостеприимной семье Троицких. Жила семья в новой благоустроенной высотке рядом с парком, в двух шагах от школы. Квартира насчитывала четыре комнаты, и у каждого имелся собственный, независимый угол. Детям позволили обустроить комнаты по собственному вкусу и врезать замок, на тот случай, если вдруг захочется отгородиться от всего мира. У каждого из старших Троицких, так же имелась своя, отдельная комната. Подобный уклад казался весьма необычным и таким интригующим! Ведь родители Ланы, как и все их друзья, знакомые и родственники, делили одну спальню на двоих. В Питере у Львовых осталась небольшая двухкомнатная квартирка на Васильевском острове. У Ланы была комната, но так, как жили Троицкие не жил никто из окружения Львовых. В Москве Лана с отцом тоже поселились в двушке, и ей досталась отдельная комната, однако обставляла ее хозяйка, строго-настрого запретив, что-либо менять. Не говоря уже о том, чтобы врезать замок и запираться:
- Вы должны понимать, - показывая «хоромы», предупредила хозяйка, - самодеятельности я не терплю. Я хозяйка, вы - жильцы. Формула ясна?
- Куда уж яснее! – усмехнулся Павел.
- Если так, - строго посмотрев на него, заметила дама, - мы с вами обязательно поладим.



Когда несколько месяцев спустя Лана заикнулась о своем желании поставить замок, Павел вознегодовал:
- Зачем тебе закрывать дверь на замок?! Разве тебе есть что скрывать?! Нет! Я этого не понимаю! Категорически не понимаю! Я не захожу к тебе без стука, не врываюсь без предупреждения и не копаюсь в твоем белье. Замок в одной семье это совершенно недопустимо. Дико! Это акт недоверия! Неблагополучия. Это говорит о том, что в семье что-то не так!
В семье и в самом деле было «не так». Мама Ланы, Мила в Москву не поехала. Чуть не в последний момент она объявила, что уходит к другому мужчине. Все началось с того, что отец застал ее что называется «в дверях». Подкрашенная, приодетая и причесанная, она собиралась улизнуть, умчаться на свидание. До возвращения мужа с работы оставалось по ее подсчетам минут сорок. Но, как назло, Павел Анатольевич освободился раньше именно в тот день.
- Любопытно, куда это ты намылилась такая красивая? – удивленно, но все еще ничего не подозревая, поинтересовался Павел.
Оказавшись не готовой к столкновению, Мила растерялась. Талантливо импровизировать она, увы, не умела. Помявшись, она выпалила:
- Я полюбила! Вот так! Этого не изменить! Поэтому езжайте без меня.
- Я что-то не понял… - оторопел Павел Анатольевич, – что все это значит?! А как же Лана?! У меня не укладывается в голове, ты сказала, «полюбила» ?! Когда? Как?! Это значит, ты давно уже нас обманываешь?
- Лана? А что Лана? Она уже большая девочка, вполне в состоянии позаботиться о себе. Нянька ей не нужна, – заявила Мила, поправляя прическу. Остальные вопросы она оставила без внимания, будто не слышала.
- Что ты такое говоришь, Мила! Опомнись! Лане всего тринадцать лет! Такой сложный возраст! – пытался достучаться до жены Павел, - когда ты успела? Как это вообще могло произойти? Выходит, ты давно уже обманываешь меня?! Живешь двойной жизнью? Почему ты не отвечаешь?! – Павел внимательно смотрел на жену, так, будто видел ее впервые.
- И что? Что теперь? Так уж получилось, я этого не планировала!   Или я должна отказаться от собственного счастья? Так, по-твоему?!- Мила картинно уперла руки в бока.
- Мила! Ты меня просто шокируешь! Это же предательство, самое настоящее предательство! Ты не понимаешь?!- Павел обессилено опустился на диван. – Лана сейчас вернется из школы, что мы ей скажем? Как ты все ЭТО объяснишь?!
Но Мила молчала, сложив на груди руки, она смотрела на мужа холодными, чужими, безжалостными глазами.


Павел Анатольевич отчетливо понял, что ничего не добьется.
- Хорошо. Я понял. У тебя ЛЮБОВЬ, ты никуда не едешь. Но у меня контракт! Обязательства! Как ты себе это представляешь?! Я не смогу уделять дочери столько внимания, сколько необходимо. Может быть Лана останется здесь, с тобой?
- Ну, нет! – поспешно воскликнула Мила. – Она всегда была твоей любимицей, вот и поезжайте вместе. И потом, в Москве больше возможностей, перспектив. И все такое… ну, ты сам все понимаешь.
- Я понимаю, понимаю, что в угоду своим прихотям ты бросаешь не только меня, но и собственную дочь! Где твои материнские чувства?! Что с тобой произошло, Мила?!
- О! Не драматизируй! Не с младенцем же я тебя оставляю, в конце то концов. И, дорогой мой, это не прихоть!
- А что же?! Что ЭТО такое?! Замужняя женщина, мать и вот вам, пожалуйста! Как ты могла так поступить с нами?!
- Я же сказала, что не планировала! Так получилось! Никто от этого не застрахован, дорогой, Пашенька!
- Ерунда! Полная чушь! Если бы ты больше времени уделяла семье, а не шлялась по городу со своими бездельницами-подругами, этого бы не произошло!
Лана давно уже вернулась из школы и, словно бы заледенев, внимательно слушала перепалку, стоя у двери. Родители так увлеклись разбирательством, что не заметили присутствия дочери. Лана же, переживала, пожалуй, самое сильное потрясение за свою недолгую жизнь. Девочке ни разу не приходило в голову, что ТАКОЕ может случиться с ними. Где-то, с кем-то, но только не с их семьей. Да, не все было гладко, но…
Когда Мила увидела дочь, то, ничуть, не смутившись, небрежно бросила ей:
- Ну, Ланочка, ты сама все слышала. Объяснять ничего не нужно. Будь умницей, слушайся папу, -с этими словами, Мила ушла, оставив за собой руины.
По правде говоря, Мила давно уже предпочитала ни во что не вмешиваться, соблюдала нейтралитет, а по мере взросления дочери, все более отдалялась. Пока совсем не перестала интересоваться ее делами. Иногда Лане казалось, будто во взглядах матери она ловит досаду, даже неприязнь или что-то очень похожее. Девочка гнала от себя эти мысли, смеялась над собой, объясняла себе, что нельзя быть такой мнительной. Но раздражение, исходившее от матери, нежелание лишний раз обнять дочь, поговорить с ней, да просто вместе чаю попить, она объяснить не могла и ужасно переживала. Мила всегда предпочитала подруг дочери и, подрастая, Лана видела это все более ясно. Обсуждать сложившуюся ситуацию с отцом Лана не решалась, не любила конфликтов и выяснений, зато отца любила всем сердцем. Она знала, что он разнервничается, начнет докапываться до истины, объясняться с женой и выяснять причину ее отношения к Лане.  Мама окончательно замкнется, и в целом ничего не измениться: «Мама любит меня, но умеет показать» - говорила себе Лана, наблюдая за тем, как та снова куда-то собирается.


Лана тяжело переживала неуклонно растущую холодность матери. Отца не бывало дома целыми днями, он работал до позднего вечера и приходил, когда дочь уже ложилась. На плите его всегда ждал сытный и вкусный ужин, но Лана не слышала, чтобы мама встречала папу, чтобы они вместе сидели на кухне и обсуждали, как прошел день. Она специально прислушивалась, но слышала только телевизор или музыку, которую включал отец, чтобы отвлечься за ужином. Ей было обидно за отца, но говорить об этом с мамой, Лана считала неэтичным. Да и не стала бы Мила обсуждать с дочерью отношения с мужем. Скорее всего, она резко пресекла бы любую попытку поговорить.
И вот, объяснение найдено. Как просто и как банально! Роман на стороне.
- У нас все будет хорошо и без нее, - пообещала себе Лана, едва поезд тронулся. До последней минуты она еще надеялась, что Мила опомниться, но этого не произошло, и Лана постаралась принять все так, как есть: «Ради папы», - решила она.
В Москву поехали, так и не попрощавшись - Мила не посчитала для себя необходимостью не только приехать, но и позвонить:
- Хвост собаке лучше всего отрезать одним махом, – любила она приговаривать. Видимо и муж, и дочь оказались тем самым «хвостом», что Мила безжалостно отсекла.

 
Лана полюбила бывать у Женьки и уже не могла поверить, что еще совсем недавно понятия не имела ни о ней, ни о Егоре, ни об их родителях. Родители - Алина Сергеевна и Платон Иванович – рестораторы. У них несколько небольших и не пафосных заведений домашней кухни. Оба прекрасно готовили и работу свою обожали, пусть отнимала она почти все время, невзирая на выходные и праздники. Рестораны требовали постоянного контроля и непосредственного участия во всем; будь то проверка продуктов от поставщиков или обсуждение нового меню. Разумеется, имелись помощники и шеф-повара, но стоило немного ослабить вожжи и все шло кувырком. Так уж устроены люди, не чувствуют надзора, норовят схалтурить. Начинали Павел и Алина вместе, с ноля. Сначала крошечное кафе в переулке, затем еще одно, еще и вот у семьи уже пять уютных ресторанчиков в самых оживленных частях города. Расширяться дальше не хотели, хотя дела шли хорошо, и можно было рискнуть. Неторопливо, вдумчиво и всесторонне обсудив плюсы и минусы, пришли к выводу, что пяти точек вполне достаточно. Больших сетей в Москве и без них хватает, да и не по Сеньке шапка. Пусть лучше скромный, но успешный бизнес, чем погоня за призраком; на том и успокоились. Все решения в семье Троицких родители принимали сообща, советовались друг с другом, бывало, спорили до хрипоты, но неизбежно находили компромисс.
- Мама, вы с папой прямо книжные персонажи. Ты это понимаешь? Сейчас таких нигде не встретишь, хоть обойди весь шар земной! – любила смеяться Женька, намекая на то, что родители неразлучны и явно любят друг друга,- Попугайчики-неразлучники.
- Не говори глупостей, доченька, - отмахивалась Алина, – мне просто повезло встретить своего мужчину. - Надеюсь, и у вас с Егором все сложится, вам тоже посчастливится найти свои половинки.
- Время покажет, – философствовала Женька. – Сейчас таких мужиков как отец днем с огнем не найдешь.
- Не переживай, доченька, на твой век хватит, - ободряюще улыбалась мама. - Ты у нас маленькая, настоящая дюймовочка, а о маленьких, хочется заботиться, опекать. И я уверена, ты встретишь того, мужчину, которому это доставит радость.
- Я и сама могу о себе позаботиться! – становясь похожей на воробушка, хорохорилась Женька, - и потом, я, например, не половинка, а целая!


Женька действительно была очень маленькой и хрупкой. Рост ее достигал не более ста пятидесяти сантиметров. Еще в детском саду она оказалась самой крошечной девочкой из всех детишек ее возраста. Возможно, именно поэтому Женя постоянно стремилась доказать свою значимость и добиться того, чтобы ее воспринимали всерьез. Оттого она налегала на учебу и уже с пятнадцати-шестнадцати лет ставила перед собой вполне конкретные цели и задачи. Некрасивая, но не лишенная привлекательности, она была волевой и несгибаемой. Умела настоять на своем и взять на себя ответственность за свои слова и поступки.
В отличие от Егора, который скользил по жизни, не особенно утруждаясь и заботясь лишь о том, чтобы как можно насыщенней и интереснее провести сегодняшний день. Легкий, если не легкомысленный, любитель женщин и удовольствий, обаятельный и самоуверенный, он словно бы забрал себе все то, чего могло бы с лихвой хватить на двоих. Высокий, широкоплечий, с большим ртом, не эталон красоты, но из тех самых парней, что без усилий кружат головы девушкам, никогда не останавливаются, и не умеют относиться всерьез, ни к работе, ни к любви.


Полными антиподами получились у Троицких дети. Словно бы разница в десять лет уничтожила саму возможность хоть какого-нибудь сходства, не считая внешнего.
Защитив диплом юридического факультета, Егор, благодаря связям отца, получил прекрасное место в одной из крупнейших туристических компаний. Руководил компанией армейский приятель Платона Ивановича, связь с которым они поддерживали с юности, никогда не теряя друг друга из вида.
Работа полностью отвечала запросам Егора, и позволяла разъезжать по миру в поисках новых знакомств и приключений.
- Запомни только одно, Егор, - представив сына своему другу, наставительно произнес Платон, - держать тебя просто так, за красивые глаза никто не станет. На мое заступничество не рассчитывай. Мы с мамой сделали для тебя все, что смогли и даже больше. Будешь прогуливать, работать спустя рукава, вылетишь вон. И пойдешь искать себе место самостоятельно. Крепко заруби это себе на носу. Сидеть у нас на шее не получится, ты знаешь, я считаю, что мужик должен зарабатывать сам.
Отцовские принципы Егор хорошо усвоил с детства, принял, и не подвел.


Окончив школу, доверившись склонности и чутью, Женька решила стать дизайнером интерьеров. Надо сказать, с выбором она не ошиблась и, как результат – преуспела.  Всего Женя добивалась сама и вовсе не потому, что Егора любили больше, нет. Еще во время учебы девочка показала себя с лучшей стороны и сумела добиться прекрасных результатов без помощи родителей, чем безгранично и по праву гордилась:
- Все потому, что у меня особенное видение пространства – обожала повторять Женька, – я делаю квартиры и дома так, как никому и в голову не придет! На том и стою. Вот увидишь, подруга, обо мне еще заговорят. В узких, разумеется, кругах.
- Какая же ты хвастунишка! – удивлялась Лана, – ну, никакой скромности!
- А зачем мне скромность? Она только мешает работать, обрезает, так сказать, крылья. Не дает полету состояться.
Лана звезд с неба не хватала. Никаких способностей к серьезной учебе не обнаружив, выучилась на парикмахера-стилиста и устроилась, не без помощи Алины Сергеевны, в модный салон на Тверской.
- Я помогу тебе начать. Как помогла бы Жене, если бы понадобилось. Вы обе в самом начале пути, о вас никто ничего пока не знает. Но только от вас теперь зависит, узнает ли – сказала тогда Алина, – Это ведь самое трудное. И все мы прекрасно понимаем, в каком мире живем, без рекомендаций никуда не устроишься, разве что в парикмахерскую эконом, - рассмеялась она. - Одна моя приятельница, зовут ее Елизавета Дмитриевна, держит салон, я тебя порекомендую. Знаю, она расширяться планирует и мастера ей нужны. Пока поработаешь подмастерьем, набьешь руку. Согласна? Но с одним условием…
- Каким? Каким условием? – нетерпеливо воскликнула Лана,- я на все согласна!
- Ты меня не подведешь, не опозоришь, не дашь мне ни единого повода пожалеть, что поручилась за тебя. Договорились? Я на тебя надеюсь. То же самое, я сказала бы своим детям, Ланочка. Не обижайся, дорогая.
- Конечно! Конечно, Алина Сергеевна, Вы во мне не сомневайтесь! Я ни за что Вас не подведу! – прижав руки к груди для пущей убедительности, совсем по-детски заверила Лана.
- Что ж, завтра же позвоню и договорюсь насчет тебя.  И все вы будете пристроены, – пообещала Алина,- как же быстро вы выросли! Казалось бы, совсем недавно, я увидела тебя впервые, ты была такая худенькая, такая хрупкая, так всего стеснялась! – в глазах Алины блеснули слезы.
Лану переполняла благодарность, глаза ее увлажнились, она готова была броситься на грудь Алины и разрыдаться от избытка чувств.
- Спасибо Вам, Алина Сергеевна! Я так признательна! – с трудом сдерживаясь, от всей души произнесла Лана.


Никогда собственная мать, ничего подобного не сделала бы для нее… Эгоистка. За несколько лет она не появилась ни разу, укатила куда-то с этой своей «настоящей» любовью и – поминай, как звали. А они с папой были, значит любовью не настоящей. Мила их просто выбросила, как ненужную вещь. Выбросила и забыла. Лана ощутила горечь во рту.
Когда-то Мила мечтала стать актрисой и выходить каждый вечер на сцену, но таланта ей в небесной канцелярии не отмерили. Во всяком случае, актерского таланта. Мила не сразу поверила, но… погоревав немного после очередного громкого провала, решила заняться шитьем. Чего толку упираться, когда самой стало ясно – актрисой не быть никогда и ни при каких обстоятельствах. И так ловко и здорово давалось ей швейное ремесло, что Мила ничего другого уже не искала. Со временем она устроилась костюмером в тот самый театр, где когда-то хотела играть. Ее любили, ценили, и чувствовала себя Мила на своем месте.
Лана была уверена, что и она нашла свое место.
Что касается Милы, то Лана искала ее и несколько раз наведывалась на старую квартиру в Питере. Однако жилище встречало ее тишиной и запустением. Было совершенно очевидно, что кроме самой Ланы, здесь никто не появлялся. Лана проветривала, мыла полы, вытирала пыль.
Однажды она позвонила в театр: «Серьезно, Ланочка?! Так и не появлялась? Она давно уже уволилась из театра, связь ни с кем не поддерживает. Мы ничего о ней не знаем…» – воскликнула одна из коллег матери, до которой удалось дозвониться.
Еще несколько лет они с отцом ждали, что Мила как-то заявит о себе, но… она пропала. Ждать Лана не перестала, но свыклась.
Квартиру, отец, в конце концов, сдал на хороших условиях.
- Это будут деньги тебе на карманные расходы, – объявил он Лане, – твой нз, если хочешь. Я же знаю, деньги никогда не бывают лишними. Хочешь, открой счет, а нет – твое дело.
- Спасибо тебе, папа! – от всей души поблагодарила Лана.
Денег ей не то, чтобы не хватало, но их ведь действительно не бывает много. Тем более у молодой девушки. Когда Лана была маленькой, мама с наслаждением шила ей платья, брючки, юбки и блузочки. Миле нравилось одевать дочку со вкусом, шиком, интересно и разнообразно. Она гордилась малышкой и любила демонстрировать ее друзьям и знакомым. В раннем возрасте Лана походила на ангела; золотые кудряшки, личико сердечком, ротик-ягодка. Но едва Лане минуло десять, Мила утратила всякий интерес к гардеробу дочери. Начала покупать ей только самое необходимое, и совсем перестала шить для нее. Мила никак не желала смириться с утраченной детской прелестью девочки. Женщине не нравились перемены, происходящие во внешности дочери.
- Что за странная прихоть природы?! Что за игра чертами и членами? - глядя на Лану, думала Мила. - И почему подростки такие нескладные? Ни изящества, ни грации, сплошные углы… какие тонкие длинные ноги, руки… Бррр! Неужели и я была такой же? – содрогалась она.
- Мила, голубушка, она же растет! – втолковывала приятельница по театру. – Вот увидишь, пройдет несколько лет и Лана станет прелестной девушкой. У нее прекрасная основа. Даже не сомневайся!
- Верится с трудом… - сомневалась Мила, – представляешь, я совершенно не помню, какой была в этом возрасте. А ведь не так уж много лет минуло с той поры!
- Что ты, Мила, целая жизнь! – смеялась приятельница,- целая жизнь!


 Лана превратилась для Милы в бельмо на глазу, напоминание о безжалостно бегущем времени, об уходящей молодости, о несбывшихся мечтах. Ни о чем подобном она не говорила ни с мужем, ни с подругами, ни, тем более, с коллегами, но недовольство росло по мере того, как взрослела и распускалась, подобно бутону Лана. В памяти девочки остались яркие наряды из мягких, приятных на ощупь тканей. Хотелось одеваться так же красиво, как в детстве и Лана тратила на обновки почти все, что зарабатывала. Однажды, незадолго до переезда в Москву, Лана попросила маму сшить ей «особенное» платье. Такое, какого нет больше ни у кого.
- Я достаточно устаю на работе, чтобы заниматься шитьем еще и дома – неожиданно зло отрезала Мила, – Обойдешься!
- Но мама… - возразила Лана дрожащим голосом.
-Это не обсуждается! Твой отец хорошо зарабатывает и с удовольствием даст тебе денег. Тема закрыта.
Было обидно, и больше Лана не обращалась к Миле с подобными просьбами.


Павел против покупок не возражал, дочь не попрекал, считал, что вполне естественно, когда молодой девушке хочется наряжаться. Эту женскую слабость к тряпкам он находил забавной и даже трогательной. Деньги на хозяйство Павел Анатольевич оставлял в комоде и Лана брала их по мере необходимости.
- Почему бы не облегчить жизнь своему ребенку, если есть такая возможность? – был убежден отец.
Тем более, что Лана умело обращалась с отцовскими средствами и вела дом не хуже сбежавшей матери. Алина Сергеевна Троицкая научила ее готовить и Лана с удовольствием возилась на кухне. Питаться в столовой или довольствоваться пельменями, Павлу не приходилось. Он всегда любил именно домашние обеды и очень ценил то, что дочка это понимает и, не смотря на занятость, успевает побаловать его.
Так они и жили вдвоем с отцом, уютно и дружно.
Через пять лет контракт Павлу Анатольевичу продлили, и осиротевшая семья окончательно обосновалась на новом месте. А еще несколько лет спустя, Павел выкупил, и оформил в собственность, ставшую привычной, и полюбившуюся им квартиру.
- Теперь ты можешь все здесь поменять, если хочешь - положив перед дочерью документы, предложил Павел, – а я знаю, ты хочешь.
Первым делом Лана позвала Женьку, чтобы посоветоваться. К тому времени Женя уже занялась дизайном, и успела с блеском выполнить несколько не самых простых заказов.
- Мне бы хотелось изменить все до неузнаваемости. Как думаешь, что стоит сделать с моей комнатой?
- Да… комната у тебя не так, чтобы очень, – безапелляционно заявила Женька, – ее ведь бывшая хозяйка оформляла? Если не ошибаюсь?
- Не ошибаешься. Поэтому мне и хочется изменить абсолютно все. Поможешь?
- Сделаю тебе не проект, а леденец на палочке! – засмеялась Женька, – причем заметь, возьму недорого. Бутылку Мартини, банку оливок и несколько вечеров за разговорами. Идет?
- Идет! – обрадовалась Лана и обняла подругу.
- А пока ремонт, можешь переехать к нам. Пущу тебя в свою комнату, так уж и быть.
- К вам?! – засомневалась Лана, – а папа как же? Я его не оставлю.
- И не надо. Не переживай так. Папе мы поможем квартиру снять. Недалеко и недорого.
- Неее, Жень. Это неудобно. Я имею в виду, что мы с папой вместе на квартиру переедем. Так лучше будет, и никого стеснять не придется.
- Как знаешь, - Женька развела руками, – мое дело предложить.


Женька не подвела и надежды, на нее возложенные, не обманула. Через восемь месяцев Лана с отцом вернулись в свое преображенное до неузнаваемости жилье. Квартира стала светлой, казалась больше, открылась и задышала. Комнату Павла оформили в коричнево-кремовых и охристых тонах, сдержанно, строго, линии четкие, ничего лишнего. Женька даже достала антикварный письменный стол, небольшой, но основательный, с дубовой столешницей. Стол был именно такой, какой больше всего подходит для работы. Женька прекрасно знала, что отец подруги частенько возится дома с чертежами и бумагами. А Лана получила комнату нежную, салатовую, со светлой мебелью и удобным диваном. Посовещавшись, Лана с отцом решили полностью довериться Женьке. Ее «видению» и вкусам. Осторожный и практичный Павел навел предварительно справки о ней. К своему удовольствию, он выяснил, что Женька настоящий талант и карьера ее непременно пойдет в гору.
- Стоит рискнуть, я посмотрел на ее работы и, надо сказать, она молодчина. Твоя подруга далеко пойдет, помяни мое слово.
- Я только за! Пусть делает, что считает нужным, так даже интереснее, – кивнула Лана.
- А не понравится, заставим переделать, – хохотнул Павел,- и не уйдет, пока не сделает все так, чтобы нам понравилось. Верно, дочка?
Уже через неделю после этого разговора Лана с отцом перебрались в съемную квартиру, а Женька принялась колдовать.
Поэтому сюрприз удался на славу, ходили, охали, изумлялись и радовались.
- Это тебе, Женечка, за работу, – вкладывая в руку Женьки конверт, пояснил Павел.
- И это не обсуждается! – пресекла Лана маминым голосом и тут же прыснула, – ты потратила столько времени, нервов и сил, что было бы свинством не оплатить твой труд. Расценки мы с папой знаем, так что…
- Лана совершенно права. Ты, как я понимаю, все эти месяцы занималась только нами? Спасибо тебе! Нам очень понравилось! Благодаря тебе мы начнем все с чистого листа, в этой квартире ничего не напоминает о прошлом и можно смело строить будущее. Вы уж извините за пафос. Правда, дочка? – Павел Анатольевич привлек к себе Лану и поцеловал ее в висок.
Он знал, хотя Лана не признавалась ему об этом, что боль от исчезновения Милы саднила и по сей день. И если сам он давно сумел пережить давнее разочарование и больше не тосковал о пропавшей жене, то Лана… с ней все обстояло куда сложнее.


Обида на маму засела в сердце Ланы ядовитым жалом, но не подавала видимых признаков жизни. Внешне все выглядело так, будто она перенесла бегство поразительно легко, с некоторым даже равнодушием. С отцом они тему эту обсуждали редко, о маме вслух не вспоминали, словно и не было ее никогда. Но Павел Анатольевич хорошо знал и понимал свою дочь, поэтому обмануть его ей не удалось.
А ведь бывают совсем другие семьи, теперь-то Лана знала это наверняка. И для себя она воображала именно такую семью, как у Троицких. Непременно двое, а лучше трое детей и любящий муж, и полная чаша… в роли отца и мужа Лана не мыслила никого, кроме Егора. Не беда что сейчас он о ней не думает, видимо время не пришло. Все еще непременно будет. Павел Анатольевич, сколько помнила себя Лана, по мере сил и возможностей старался, чтобы «его девочки» ни в чем не нуждались. Семья для него значила много, если не все. И что же? Когда и почему что-то пошло не так? Лана ломала себе голову, рассуждая и пытаясь понять, где ошиблись родители, что сделали не так, чего не предусмотрели? И как ей, Лане, избежать для себя подобных ошибок?
Поэтому к Алине, матери Троицких, Лана тянулась всем сердцем, всей душой.


Работала Лана, не покладая рук, краснеть за нее Алине не пришлось. Руки у девушки оказались ловкими, чуткими и ласковыми. Лана догадывалась, что они недаром такие умелые, то наследие непутевой мамаши. Хоть что-то хорошее оставила Мила для дочери.
- Спасибо тебе, дорогая мамочка, – мысленно благодарила Лана, – За руки, за то, что в детдом не сдала, за все хорошее тебе большое человеческое спасибо.
Приняли Лану в салоне не сразу, как не сразу принимают новеньких во всех сложившихся коллективах. Но Лана не унывала, настороженность и отстраненность коллег воспринимала как временную трудность. Пройдет время и все встанет на свои места.
- Ты уверена, что хочешь работать парикмахером? – без обиняков спросила у Ланы Елизавета Дмитриевна при первом знакомстве, – ты подумай хорошенько, я, знаешь ли, люблю, когда у меня девочки работают стабильно. А то сбежишь через полгода - год, мне замену искать. Клиентура у нас капризная, всякое бывает… Ты подумай еще раз, Ланочка. Работа тяжелая, весь день на ногах.
- Елизавета Дмитриевна, я подумала. Иначе не стала бы Алину Сергеевну беспокоить. Вы не волнуйтесь. Поверьте мне. Работы я не боюсь и белоручкой никогда не была.
Елизавета поверила, пусть и не сразу. Несколько месяцев присматривалась она к Лане, глаз с нее не спускала. Была придирчива и строга, как и ко всем остальным работницам в начале пути. Даром что Лана блатная, поблажек Елизавета не допускала. Бизнес - прежде всего. Елизавета с удовольствием заметила, что работы Алинина протеже не боится, может и волосы сама замести, если уборщица занята, и мелкие поручения выполняет без лишних вопросов. Клиентки поначалу не слишком охотно доверяли свои головы новенькой, предпочитая проверенных мастеров, а потом ничего, привыкли. Лана девушка аккуратная, доброжелательная, умеет и промолчать, и спросить, и интерес показать, когда необходимость появлялась. Через некоторое время Елизавета Дмитриевна расслабилась, и Лане окончательно доверилась.
- Хорошую ты мне девку сосватала, подруга, – говорила она Алине Сергеевне, – вот что ни говори, а найти путевого мастера, с огоньком, по-настоящему в своем деле талантливого совсем непросто.
Алина Сергеевна смеялась и отвечала, что никогда бы не «сватала» Лану, если бы не была в ней уверена:
- А то знаешь, как иногда бывает, привел твой знакомый человека, порекомендовал его, а тот бездельник и бездарь. Вот и приходится маяться, дилемму решать, чтобы знакомого не обидеть, и самому в накладе не остаться.


Лана быстро обросла клиентурой, то, чем занималась, любила, и оттого на работу ходила с радостью. Если Елизавета Дмитриевна предлагала курсы повышения квалификации или семинары по теме, никогда не отказывалась, всегда с готовностью постигала новое. Клиентки часто спрашивали, принимает ли Лана на дому, но на дому Лана не принимала. Уверена была, что домой работу тащить не стоит, и устраивать из квартиры проходной двор не считала возможным. Но все это произошло позже.
А пока Лана страдала, ведь Егор по-прежнему не замечал в ней женщину. Егор старался случайно не прикоснуться к Лане, не остаться с ней наедине, и вообще, реже смотреть на нее. Он давно уже догадывался о ее чувствах, но ответить не мог, да не хотел. При появлении Ланы, он норовил поскорее удрать, дабы не впасть в соблазн и не попасться. Разумеется, Лана это видела, как видели и все остальные. Сколько горьких слез пролила влюбленная на плече Женьки, сколько было выстрадано сколько говорено-переговорено. Егор неизменно оставался дружелюбен, улыбчив, и… ничего более. Очень мягко, но недвусмысленно, стараясь не обидеть Лану, он все же, раз за разом давал ей понять, что более чем братом подруги вряд ли когда-либо станет для нее.
- Зачем тебе я, малыш? Ты встретишь достойного парня, он сделает тебя счастливой. А у меня это точно не получится – вкрадчиво увещевал Егор,- ты все придумала, я совсем не тот, кто тебе нужен. Посуди сама, я не создан для серьезных отношений и не могу дать тебе то, чего ты хочешь. Даже не так, дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Ты чудесная девушка и вправе рассчитывать на большее. Ланочка, детка, я разобью тебе сердце, – и он целовал ее ладошку.
- Лана, а ведь он не врет, – соглашалась Женька, – переключись на кого-нибудь другого. Если не перестроишься, Егор разобьет твое сердце, как и обещал.
Лана упрямо качала головой и молчала. Переубедить ее не смог бы никто в целом мире.
- Я люблю его. И это сильнее меня, - признавалась Лана, когда Егор в очередной раз сбегал от нее, – Он поймет, увидит. Никто не будет любить его так, как люблю я. Просто время еще не пришло.
- Время не пришло, не пришло время! – дразнила Женька, - я слышу эту фразу уже тысячу лет! Ты повторяешь ее как мантру, и что? Ланка, дуреха, ты пропустишь все самое интересное, - тормошила ее Женька. Надо встречаться, влюбляться, делать глупости и терять голову. Когда, если не теперь? Уж кто-кто, а Егор своего точно не упускает. Ты надеешься, он думает о тебе?  А он вообще помнит о твоем существовании, пока не столкнется нос к носу?
- Но я совсем не хочу делать глупости и терять голову еще раз. Я ее уже потеряла однажды и навсегда. Как ты не поймешь?!
- Лана! Ты фантазерка! Ты все себе придумала. У Егора своя жизнь, он старше нас на десять лет! Это же так много!
- Это не много. И не имеет значения, – упрямо твердила Лана, – есть пары, в которых разница гораздо больше. Почему бы нам не стать одной из них?
- А ведь я ни минуты не сомневалась, что у тебя это пройдет, – сказала Женька,- но вот мы выросли, почти взрослые, а ты все еще сохнешь по моему братцу. Поразительно! Я о таком только читала, не думала, что столкнусь в реальности. Может, все же пройдет, а?
- Не пройдет. Никогда не пройдет. Я знаю, – Лана развела руками и пожала плечами, – это судьба. Я же тебе это сразу сказала, еще в седьмом классе. Помнишь?


Время от времени Женька все же вытаскивала Лану в компании. Вокруг постоянно вились, кружили и маячили особи мужского пола самого разного толка и сорта. Лана нравилась мужчинам, но это ее не трогало. На предложения встретиться, она неизменно отвечала отказом:
- Прости, это невозможно. Я не свободна…
- Ты должна попробовать разных мужчин – горячо убеждала Женя,- Иначе, когда пробьет твой звездный час, ты просто не будешь знать как вести себя. Это ты понимаешь? Быть девственницей в восемнадцать просто неприлично! Если Егор все-таки окажется с тобой в кровати, он умрет от скуки. Он ведь у нас очень опытный.
-Отстань, моим первым будет Егор и от скуки он не умрет. Можешь не волноваться. И это не обсуждается! - жестко отрезала Лана, вновь услышав нотки Милы в собственном голосе,- ты говоришь глупости, Женька. Сама себя послушай!
- Смешно, ей-богу! Ты зациклилась. Оглянись вокруг!  - не сдавалась Женька, - помнишь Федора с параллельного потока? Прекрасный парень, красавец и ты ему нравишься. Попробуй закрутить с ним, чего тебе стоит? Не нравится Федор, обрати внимание на Олега. Или Макс. Ну, Макс, высокий такой блондин. Он бы точно не отказался видеть тебя своей подружкой. Я собственными ушами слышала, как он говорил об этом. А он, на минуточку, сын дипломата и собой хорош. Чем не пара тебе? Мне просто жаль тебя, годы-то идут. Не успеешь оглянуться, нам стукнет пятьдесят. Твоя грудь отвиснет, а задница станет больше на пять размеров. И что? О чем ты будешь рассказывать внукам долгими зимними вечерами? О том, как вздыхала о Егоре? А Егор? Ты думаешь, что станет с ним? Он же скоро облысеет, подурнеет, отрастит себе живот и уже не будет тем, кого ты так жаждешь. Понимаешь? В один прекрасный вечер ты посмотришь на него и ужаснешься. Но все! Время прошло и ничего не вернуть.
- Да… скоро девятнадцать, – притворно вздыхала Лана и громко смеялась,- вот увидишь, Егор будет мой. Очень, очень, очень скоро он будет моим. Ты еще племянников будешь помогать нянчить. А Федя, Олег и прочие пусть обратят внимание на кого-то другого. Вокруг столько свободных и красивых девчонок! Мне это неинтересно. Ну, вот совсем, ни капельки неинтересно.
- О, Боже! Ты же абсолютно чокнутая! Совершенно сумасшедшая! – ужасалась Женя,- у тебя навязчивая идея. Или как еще это можно назвать? Одержимость? Точно! Ты одержима моим братом! Боже! Это же ужасно! Хичкок мог бы снять фильм на эту тему, не находишь? Получился бы отличный триллер!


В глубине души Женька немного завидовала, ей хотелось понять, каково это, ТАК любить? Хотя бы раз в жизни ей мечталось испытать нечто подобное.
- Все-таки любовь – это химия, реакции, нечто, что невозможно объяснить! – говорила Женька, – если подумать, то становиться страшно. Ты не принадлежишь себе, живешь, под гнетом чувства, которое не всегда взаимно… жуть!
- Балда! – смеялась Лана, - любовь прекрасна и когда-нибудь ты в этом убедишься. Нет никакого «гнета», есть полет, восторг, надежды, мечты.
Однажды Лана уговорила Женьку оставить их с Егором вдвоем на даче. Они тогда уже год как окончили школу, и казались себе ужасно взрослыми. Как-то в выходные решено было отправиться за осенними яблоками, за антоновкой, на чем настояла мама Троицких:
- Подышите свежим воздухом, послушаете природу. Отвлечетесь от учебников и лекций – сказала Алина Сергеевна, -  Заодно привезете мне райских плодов. А Егор вас отвезет.
Алина обожала печеные яблоки с медом, корицей и горячим чаем. Всем другим предпочитала она свои, дачные. А порадовать Алину хотелось и Троицким младшим, и Лане. Тем более что самой Алине вырваться удавалось редко. Егор на удивление легко согласился отвезти девчонок на дачу и приказал быть готовыми в шесть утра. Алина собиралась уговаривать сына, убеждать его и очень обрадовалась:
-Спасибо, сынок. Мне будет спокойнее, если девочки поедут с тобой.


- Ждать никого не буду, – строго предупредил Егор. - Не встанете вовремя, уеду один. Так и знайте!
- Оставайся у нас, Лана, – предложила Женька, – так никого не придется ждать. Позавтракаем все вместе и поедем.
- Да, Ланочка, это разумно, – поддержала Алина Сергеевна, – Оставайся.
Лана предупредила отца и осталась у Троицких. Ночью ей не спалось; сладко ныло сердце, предвкушая день, в обществе Егора. Сон сморил девушку лишь под утро, но как только прозвенел будильник, Лана первая открыла глаза и улыбнулась многообещающему утру.
В половине седьмого выехали со двора. Путь предстоял не так чтобы дальний, каких-то пару часов.
Девочки почти сразу задремали, привалившись, друг к другу, на заднем сиденье. Егор сделал музыку тише и вел машину аккуратно, не торопясь, Наслаждаясь пустой дорогой и выходным днем, провести который, предстояло за городом. Пусть и в компании сопливых девчонок.
Остановившись у ворот, он разбудил девочек: «Приехали! Подъем! Мы на месте, девчонки! Хорошо-то как!»
Воздух был холоден, свеж и прозрачен. Пахло сырой землей, пожухлой листвой и поздними яблоками. Аромат кружил голову. Дышалось легко и свободно. Троица шла гуськом по садовой тропинке и жадно вдыхала открытыми ртами. А девочки вдруг принимались счастливо смеяться ни с того, ни с сего. Было тихо и очень, очень спокойно. В доме оказалось холодно и оттого совсем неуютно. Но Егор быстренько принес воды из колодца, затопил печь, а девочки вымыли полы и протерли пыль. Двигаясь, быстро согрелись. А вскоре стало по-настоящему тепло, потрескивал огонь в печи, на плите шумел чайник. Платон с Алиной предпочитали обыкновенные деревенские избы без изысков. Им нравились стены из необработанных бревен, дощатые полы и половицы на них. Чтобы непременно пахло деревом, чтобы ничего нового, современного, все по старинке. Как у бабки и деда. Единственное удобство, ими принятое и столь необходимое – это теплый туалет и душ с ванной. В остальном дом ничем не отличался от деревенских строений в глубинке. Даже колодец во дворе был таким же, как у ближайших соседей:
- Ну и что, что есть водопровод? Колодец – это настроение, стиль, необходимый штрих – объяснял Платон.


Накрыли стол льняной скатертью, заботливо уложенной Алиной в дорожный рюкзак, цветной глиняной посудой, что так нравилась им всем, одним своим видом возбуждала аппетит и поднимала настроение. Уже через час стало жарко, дом ожил и запел. Пахло теплым деревом, самым живым из всех возможных строительных материалов. Женька приоткрыла окошко и уселась на широкий подоконник с книгой. Всякий раз приезжая на дачу, Женя предпочитала читать именно на подоконнике. На первом этаже их сделали очень широкими специально для нее. С раннего детства, увлекшись чтением, она укладывала на подоконник подушку и усаживалась сверху. Просидеть так Женька могла несколько часов подряд; ни на что не отвлекаясь. Стоило больших усилий заставить ее пообедать или выпить чаю. Соседские дети не раз и не два забегали во двор и приглашали Женьку на речку или просто поиграть. Но пока девочка читала, ничего другого не существовало вокруг.
- Плед возьми, простудишься, – Егор заботливо укутал сестру пушистым желтеньким пледом.
- Ага. Спасибо! – поблагодарила Женька, не отрываясь от книги.
Каждый раз, открывая очередной томик, она ускользала, погружаясь в историю, не видела и не слышала ничего вокруг. Как в детстве. Ни Егор, ни Лана такой способностью и страстью к чтению не отличались и даже немного ревновали ее к книгам и чуть раздражались.
- Женька! Хорош читать! Пойдем шашлык жарить. Вина выпьем, песни попоем, – позвал Егор.
- Да. Да. Сейчас! Только до конца абзаца дочитаю…
Егор усмехнулся, набросил на плечи старую дубленку отца и вышел во двор разводить костер. Мясо замариновали еще в Москве. Осталось лишь нанизать его на шампуры, помыть и порезать овощи – и стол готов.


Лана, дождавшись, пока затихнут за домом шаги Егора, присела неподалеку от Жени в кресло-качалку.
- Что, неужели и правда такая книга интересная? – спросила она, заметив, что Женька и не думает бросать свое занятие. Разумеется, поговорить ей хотелось вовсе не о книгах.
- Ты не представляешь! – улыбнулась Женька, - Еще какая интересная!
- Как называется? – без всякого выражения притворно полюбопытствовала Лана, лишь бы завязать разговор.
- Называется «Бремя страстей человеческих», - неожиданно быстро ответила Женя и захлопнула книгу. - Вот не понимаю я тебя, Ланка, как можно не любить книги?! Это же целый мир! Это как возможность прожить множество жизней, узнать много интересных историй, познакомиться с новыми людьми… ну, не знаю, как подсмотреть в замочную скважину. Ничего, придет время, и ты это поймешь. Не доросла еще. Так бывает.
- Слушай, Жень, - перебила Лана, - а как ты считаешь, Егор… он совсем обо мне не думает? Я ему совсем, ни капельки не нравлюсь?
- Опять двадцать пять! – нахмурилась Женька, – когда ты поймешь, что Егор не для тебя, жить станет много проще.
- Почему же не для меня?! – возмутилась Лана, – чем это я ему не подхожу?
- Не заводись, подруга, – Женька поднялась с подоконника, прикрыла окно и устроилась на диване, - дело не в том, что ты ему не подходишь… скорее он тебе. Давай покурим? – неожиданно предложила она и, не дожидаясь ответа, ушла на кухню. Вернувшись, Женька поставила на круглый столик у дивана пепельницу и закурила.
- И мне прикури! – капризно потребовала Лана.
- Ты же не куришь! – фыркнула Женька.
- Все равно прикури! – настаивала Лана, – я нервничаю. Возможно, сигарета меня успокоит.
Неумело затянувшись, Лана, вернулась к прерванному разговору:
- Так в чем дело? Почему? Что со мной не так? – в который раз пыталась выяснить Лана.
- Слушай, я ведь уже говорила, дело вовсе не в тебе. Просто Егору нравятся совсем другие женщины. И потом, с тобой ведь просто так не получится. А по-другому ему не надо. Понимаешь?
- Какие? Какие другие? – настаивала Лана,- я стану другой. Что нужно изменить? Как я должна измениться?
- Господи, Лана, а если ему завтра лысые будут нравиться? Ты голову побреешь?!
- А ты сомневаешься? – пожала плечами Лана, – я стану синей, зеленой или фиолетовой, лишь бы он обратил на меня внимание. Ты же знаешь. Зачем спрашиваешь?
- То-то и страшно, что я ничуть в этом не сомневаюсь, – выпустив дым колечком, ответила Женька. - Видела, какое колечко у меня получилось? Хочешь, попробую еще одно выпустить?
- Девочки! Бабоньки! Хватит трепаться! Сейчас будем лопать шашлык! – раздался с улицы веселый голос Егора, – все готово!
- Уже готово?! – Женька подскочила к окну и высунулась наружу. Ей не терпелось увильнуть от неприятного для нее и совершенно бессмысленного, на ее взгляд разговора.


 Лана ходила и ходила по кругу, упершись, как осел. Иногда, как сегодня, Женю это выводило из себя; хотелось встряхнуть ее хорошенько, выбить, что называется, дурь. Хотелось, чтобы Лана поняла – насильно мил не будешь. А иногда Женя просто пропускала признания Ланы мимо ушей, поскольку наперед знала все, что та скажет.
- Да! Почти готово! Овощи запеклись, несу! Накрывайте на стол! -  подойдя к окошку и легонько щелкнув Женьку по носу, велел Егор. - через десять минут можно приступать.
- Давай на стол накрывать! – обернулась от окна Женя, – оставим этот разговор. Потом как-нибудь вернемся… в миллион первый раз.
- Нет! Нет, не ставим! – вскочив, Лана громко топнула ногой, – Послушай, Женя, а не могла бы ты уехать сегодня домой? А нас с Егором здесь оставить? А там посмотрим, какие такие женщины ему нравятся.
- Ты соблазнить его задумала что ли? Решила брать быка за рога? Типа намеков он не понимает, будем действовать напрямую? – запрокинув голову, Женька оскорбительно расхохоталась во все горло, – ну, ну! Флаг тебе в руки!
- Я не шучу! – наливаясь гневом, зашипела Лана,- сейчас же перестань смеяться! Я серьезно! – повторила она.
- Я тоже! - ответила Женька, отсмеявшись, – давай! Дерзай! Хочешь, поспорим даже, что ничего у тебя не выйдет?
- Давай! Давай поспорим! – раскрасневшись, согласилась Лана,- на что будем спорить? Что предлагаешь?
- Что за вопли? А драки нет? – зайдя в комнату в ту самую секунду, когда Лана закончила фразу, поинтересовался Егор. В руках он держал блюдо с дымящимися ароматными шашлыками.
- Почему стол не накрыт? Чем вы тут занимались?! А ну, живо! - распорядился он,- я пока бокалы достану и вино открою. Пусть подышит, наберет кислорода. Насытиться,- он причмокнул от предвкушения,- не знаю, правда, можно ли вам вино? Или не доросли еще? – Егор засмеялся.
 


Лишь день сменился вечером, Женька, подмигнув Лане, засобиралась домой. К теме спора вернуться не удалось, но Женька решила принять пари и обсудить свой выигрыш позже. При более удобном случае. В том, что Лана проиграет, она не сомневалась.
Егор не любил обязательств и хоть сколько-нибудь серьезных отношений всегда избегал. Несмотря на то, что ему скоро тридцать, жениться он не собирался и подружек менял как перчатки. Пополнять свою постоянно растущую коллекцию трофеев за счет Ланы, Егору и в голову не приходило. А кроме того, считал себя человеком порядочным.
Однажды Егор рассказал приятелю о Лане, о ее любви:
- Прикинь, вот на все девчонка готова, на полном серьезе. Если бы я вдруг решил в тайгу податься и изучать там жизнь медведей, уверен, она бы за мной рванула ни секунды не думая. Прямо смешно!
- И что же тебя останавливает? – удивился приятель,- если девочка и впрямь от тебя голову потеряла, так осчастливь ее, чего тебе стоит? Глядишь, будет на твоем счету одним добрым делом больше.
- Она Женьки лучшая подруга. Постоянно у нас дома крутится, родичи ее знают. Есть в этом что-то противоестественное, что ли… сам не знаю. И потом, не люблю я возиться с неумелыми, зелеными дурочками. Ответственность, первый мужик, как-никак. Вот как опыта наберется, я, может быть, подумаю в этом направлении.
- Брось, Егор! Молоденькая девчонка, чистенькая, сама проситься. Чего еще? Я бы не упустил. Может, тебе жениться на ней? Рано или поздно о семье все равно надо будет подумать. Не всю же жизнь ты в холостяках ходить будешь?
- Вот еще! Не собираюсь я жениться! – усмехнулся Егор,- а поскольку я человек порядочный, то и трогать ее не стану.
-Порядочный?! Ты?! – заржал приятель, – ты же девкам мозги крутишь, врешь, бросаешь, и не оглядываешься! А Галку аборт сделать заставил! И все равно потом бросил. О чем ты?!
- Это другое… - тихо и очень серьезно произнес Егор, – должна быть грань, кодекс, да как угодно назови. Ясно?



- Ты куда это собралась, дорогая сестрица? – поинтересовался озадаченный Егор, – мы же ночевать собирались… да и выпили все… Стоит ли ломиться?
- Планы изменились, – загадочно ответила Женя, - меня ждут. А вы оставайтесь и перед родителями меня прикройте, – хитро добавила она.
Последние полгода девушка встречалась с парнем, несколькими годами старше. Познакомились случайно, в буквальном смысле столкнулись лбами в метро. Отношения эти развивались стремительно, именно так, как того пожелала сама Женька. Новый знакомец вскружил ей голову, всем был хорош, кроме одного. У избранника имелась жена.
- Ничего, жена – не стена. Рано или поздно он ее бросит, – успокаивала себя Женька, - она молодая, детей нет. Найдет себе другого мужа, лучше прежнего.
- Ты в этом так уверена? – засомневалась Лана, – а если она любит его? Будет страдать?
- И почему мы с тобой такие невезучие? – вместо ответа спросила Женька.
- Почему «невезучие»? – не поняла Лана.
- Посуди сама, ты безответно влюблена в Егора уже черт знает сколько лет, а мне нравится женатый. Где же везение?
- Ну, знаешь, стоит ли сравнивать?! – возмутилась Лана, – я бы никогда не стала иметь дело с женатиком. Ушла бы еще до того, как он успел мне по-настоящему понравиться. Женатые – это табу.
- Легко сказать… - не согласилась Женька, – эта женитьба, просто ошибка. Зачем он вообще так рано женился? Не нагулялся еще парень, не готов он к семейной жизни. Вот и результат.
- И зачем только женатые обращают внимание на других? – наивно поинтересовалась Лана, – вот ты как думаешь?
- Ну, ты даешь! – поразилась Женька, – это же очевидно. Ключевое слово «других», это раз. И потом, многие женятся по залету, а потом не знают куда деваться. Жена надоела, но уже есть ребенок и обязательства. Путы, одним словом. Или, скажем, как у моего, - женился слишком рано, нагуляться не успел. Да мало ли причин!
- Ну, ну – хмыкнула Лана, – как бы самой не оказаться на месте надоевшей жены…


- Что, хахаль твой позвонил? Отпросился у жены? – насмешливо уточнил Егор, – тогда все вместе и поедем. Или зови его к нам. Только что-то я не заметил, чтобы ты разговаривала с кем-то… - недоверчиво заметил он.
- Ты же все время с нами была?
- Да нет. Он не поедет… - Женька перехватила умоляющий взгляд Ланы,- вы оставайтесь, а я поеду. Меньше объясняться с родителями придется. А завтра утром я вас где-нибудь по дороге встречу, будто бы мы все вместе были. Добро?   
- Нет. Ничего у вас, голубушки, не выйдет. Так и знайте, – решительно припечатал Егор, – вдвоем с Ланкой я на даче не останусь. Ишь, чего удумали. Вы что, за дурака меня держите? Раз ты уезжаешь, то и мы едем. И когда это такое было, чтобы мы с Ланкой где-либо вдвоем зависали? А? И с чего это вы, голубушки, решили, что на этот раз зависнем? Давайте-ка, уберем все, яблоки в багажник загрузим и вперед, умнички вы мои, распрекрасные. Да если хотите знать, то моя порядочность как раз и заключается в том, что я ни разу, ни единого раза не воспользовался Ланиным ко мне отношением! Ясно вам? Курицы вы малолетние! Да, да. Не удивляйтесь! Я считаю себя человеком порядочным. У меня тоже есть свои принципы. А игры ваши я сразу вижу, нашли, кого обманывать. Носы не доросли. Я взрослый мужчина, на ваши подростковые интрижки не поддамся. Все же шито белыми нитками!
- Принципы?! - фыркнула Лана и пулей выбежала из дома. Убедившись, что план с треском провалился, Лана готова была орать во все горло от обиды и злости. Егор не поддался на провокацию, он и правда ее не хочет. Совсем, абсолютно, ни капельки. Он, видите ли, человек порядочный. Какая ирония! Знает она, какой он «порядочный»!
- Ну? – подойдя близко-близко, почти вплотную, прошептала Женька, - Добилась своего? Что я тебе говорила? Не надоело тебе унижаться?
- Нет! Не надоело! И не надейся! – Лана сверкнула глазами и поджала губы.
- Эй! Чего вы там? Что решили? Едем? Или остаемся? У меня еще две бутылки красного есть! А если по-честному, то вот что я скажу вам, подружки, я выпил. За руль не сяду, и никто из вас никуда отсюда без меня не уедет. Это ясно?


- Мы остаемся! – звонко крикнула в ответ Женька,- давай, подруга, завязывай. Сама видишь, это уже цирк какой-то. Не обижайся, я же тебя люблю. Ты знаешь. Но так бывает. Понимаешь? Бывает так. Что тут можно изменить?! Прими, дорогая.
- Нет! - твердо произнесла Лана и в упор посмотрела на Женьку,- я люблю его, и он будет моим, – с этими словами Лана решительно отвернулась и потопала в дом.
- Офигееееть! – только и смогла произнести Женька, – хоть кол на голове теши!
Тем вечером, позабыв о ссоре, много смеялись, пили подогретое вино с корицей, играли в карты и фанты, дурачились и веселились как совсем недавно в школе во время каникул. В жарко натопленном доме ребят, наконец, разморило и потянуло в сон, когда на часах еще не было одиннадцати. Теплолюбивую Лану устроили в гостиной, рядом с печкой. Егор и Женя разошлись по собственным комнатам на втором этаже. Когда в доме все стихло, Лана, так и не сомкнувшая глаз, выскользнула из кровати. Босая, в одной сорочке, она осторожно поднялась наверх.
- Сегодня. Это должно произойти сегодня, – прошептала себе Лана, – Сегодня, или никогда. Если сейчас он меня отвергнет, я больше не буду настаивать, – твердо решила она.
Прислонив ухо к двери, за которой спала Женька, Лана с удовлетворением услышала сонное сопение подруги. Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в пропасть, Лана бесшумно приоткрыла дверь в комнату Егора. Он спал на спине, широко раскинув руки. Занавески на окнах Егор не задернул, и луна хорошо освещала его. Лана залюбовалась, затем скинула сорочку и шагнула к постели. Голая, жаркая, она нырнула под бок к Егору и тесно прильнула к нему. Егор заворочался и проснулся: «Что ты… какого…»
- Ччччч тише, милый, тише…
Договорить ему Лана не позволила. Обвив шею любимого, она принялась целовать его очень нежно и в то же время жадно и требовательно. Прижимаясь к нему всем своим стройным горячим телом, Лана еле слышно постанывала от охватившего ее желания. Устоять Егор не сумел, ведь в девушке горел неподдельный огонь, а встречается он не сказать, чтобы часто. Эта ночь стала первой общей ночью, желанной и счастливой для Ланы. Девушка испытывала блаженство от каждого прикосновения, замирала и уносилась ввысь от каждого поцелуя. В эти минуты сами ангелы играли для нее на скрипках. Она не знала, хорош ли Егор как любовник, сравнивать ей было не с кем, но одно она знала точно – для нее он лучший, единственный и неповторимый. Егор же, обрел в ее лице податливую, отзывчивую, безотказную и чувственную любовницу.


- Так я первый у тебя? – «заинтересовался» Егор, как только они отдышались и обессилено откинулись на подушки,- честно говоря, ни за что бы ни подумал, что ты действительно ни с кем не встречалась. Это так несовременно! – Егор усмехнулся и одной рукой прижал к себе Лану. - А ты хороша. Знаешь об этом? Не возражаешь, если я закурю?
- Кури! -  с готовностью разрешила Лана, – ты знаешь, я ведь тебя ждала… - тихо произнесла девушка. – Разве могло быть иначе? Я же люблю тебя. Ты же…
- Слушай, Ланка, ты понимаешь… да, я знаю, ты меня любишь. Еще со школы, об этом все в нашей семье знают. Но…
- Я все понимаю, – прервала Лана и села в кровати, вновь не позволив ему договорить. – Не продолжай. Я тебя ни к чему не принуждаю. Просто знай – я у тебя есть.
Егор молчал, не имея, что ответить. Любовь Ланы и льстила ему, и пугала, и притягивала, и отталкивала. Какое из чувств сильнее, Егор пока не разобрался. О том, что уступил, Егор не то, чтобы жалел, но досада место имела.
Лана, между тем встала, подняла с пола у двери рубашку и выпорхнула за дверь. Она ощущала ломоту в теле и счастье, переполнявшее душу. Ей хотелось петь и танцевать, а о будущем она не думала. Какое имеет значение, любит ее Егор сейчас или полюбит потом? Важно одно – он рядом, а если нет, то она-то уж точно принадлежит ему, это факт.
Спустившись в гостиную, Лана обнаружила на диване Женьку. Та сидела, уткнувшись подбородком в колени, закутанная в принесенное с собой одеяло.
- Добилась своего, ослица? - в полголоса поинтересовалась Женька, – иди, ложись. До утра еще есть время. Надо поспать.
Женька улеглась и похлопала рядом, приглашая Лану присоединиться. Лана улеглась и завозилась, устраиваясь удобнее, заворачиваясь в одеяло и блаженно потягиваясь.
- Ты меня осуждаешь? – спросила она некоторое время.
- Вот дурища! Скажешь тоже! – засмеялась Женя, – это же ЛЮБОВЬ, мать ее. Спи, давай.



Москва, 2008 г.
С той поездки много воды утекло, но кое-что осталось по-прежнему.
Что касается личной жизни Егора, то здесь не изменилось почти ничего, кроме того, что Лана заняла место его постоянной любовницы на фоне множества романов, романчиков и интрижек. Чуда не произошло. Годы шли, Егор превратился в зрелого мужчину, но остепениться не хотел. Тем не менее, Лана приняла и то, что он предлагал. Она не устраивала скандалов, не выказывала недовольства, не просила и не требовала. Лана стремилась превратиться для него, если не в единственную, то уж точно в незаменимую. В постели она выкладывалась, не зная стыда и усталости. Методично и неторопливо Лана изучала его вкусы и пристрастия, исследовала каждый сантиметр любимого тела, внимательно наблюдая за реакцией на те, или иные манипуляции и ласки. Более того, ей удалось стать ему другом и поверенной; Егор, не задумываясь, поведывал о своих увлечениях и советовался, как лучше вести себя с той или иной подружкой:
- Свози ее в Сочи на выходные, – не моргнув глазом, предлагала Лана. – Это произведет на нее впечатление. Ты говоришь, она не избалована и из очень простой семьи? Свози, не ошибешься. Тем более ты же хотел там встретиться с кем-то? Поговорить по работе? Вот и совместишь приятное, с полезным.
- Наташа любит устрицы? А ты уже неделю не можешь затащить ее в постель? Слетайте в Париж! Где еще их подадут с таким шиком? И потом, это же самый романтичный город в Мире! Ни одна девушка не сумеет отказаться от поездки туда! Кроме того, ты планировал собственными глазами увидеть те маленькие семейные отели, с которыми намерена сотрудничать твоя фирма. Вот и посуди сам, стоит ли думать? Убеди начальство отправить в командировку тебя. Ты один из самых старых и опытных сотрудников. Разве нет?
- Танечка обожает жару? Но на работе ей не дают отпуск, и вы не можете улететь в Таиланд? Как обидно… Ничего, зима еще не закончилась, может ей удастся уговорить руководство. А сам ты давно не был в отпуске, все по делам, да по делам. Надо же и тебе отдыхать.


Чтобы не сойти с ума от ревности и не сорваться, чтобы не потерять любимого и не превратиться в пошлую истеричку, Лана регулярно ходила на йогу и осваивала восточные техники правильного дыхания на все случаи жизни. Занятия помогали держать эмоции под контролем и всегда оставаться в форме.
- Лана, детка, ты лучшая! Ты самая фантастическая женщина из всех, кого я когда-либо встречал! – частенько восклицал Егор, целовал ей ладошку и ускользал снова и снова, и снова.
- Слушай, подруга, все-таки я не понимаю, какого рожна ему надо?! – кипятилась Женька, – это настоящее свинство! А ты молодец, Ланка. Нет, правда, молодец. Хочешь его, и он твой, несмотря ни на что. Пусть в такой вот нестандартной форме… но возвращается ведь гад, каждый раз все равно возвращается… Не хотела бы я побывать на твоем месте… - добавила она задумчиво.
Лана ничего не отвечала, какой смысл? Как есть, так есть и зачем переливать из пустого в порожнее?


Раз за разом, когда Егор находил для нее время, Лана встречала его сияющей улыбкой, свежая, ухоженная, в хорошем настроении.  Пусть за час до этого она ходила по дому неприбранная с грязной головой и в дурном расположении духа. Изредка в выходные, когда Лана никуда не собиралась, она позволяла себе расслабиться и, случалось, весь день не снимала пижаму, не причесывалась и не чистила зубы. Тенью бродила по дому, игнорируя звонки, не отвечая никому, кроме Егора. Стоило ему позвонить, Лана брала себя в руки и молниеносно преображалась; быстро принимала душ, мыла голову, яростно чистила зубы и одним движением наносила на ресницы тушь. Со временем Егор приучил ее быть в форме всегда, в любое время суток. Поскольку частенько не предупреждал о своих планах и звонил уже от подъезда. В этом случае Лана мягко предлагала ему подождать ее в кофейне на соседней улице:
- Прошу тебя, дай мне немного времени. В «КОШКЕ» подают отличный кофе. И выпечка у них всегда свежая.
- У тебя ровно сорок минут – предупредил Егор, – потом я уезжаю.
Откуда он взял эти сорок минут? Почему не полчаса? Не час? И Лана знала, что это не просто слова, он действительно уедет и проведет вечер с кем-нибудь другим. Такое случилось дважды. Первый раз Лана не сразу и поняла, что он уехал.
- А ты где? Я не вижу твою машину, – стоя у подъезда и озираясь, спросила она по телефону.
- Не видишь, потому что ее нет. Я уехал в клуб. Компанию мне сегодня составит Юля, – ничуть не смущаясь, объявил Егор.
- То есть как?! – оторопела Лана, – Ты же собирался провести этот вечер со мной…
- Собирался. Но ты слишком долго копалась, и мои планы изменились, - Егор отключился, оставив Лану на грани истерики.
- Дыши! – приказала она себе, – Дыши глубоко и спокойно. Все хорошо. Ничего страшного. Так бывает. Небо не упало на Землю. Просто сегодня ты проведешь вечер немного иначе, чем рассчитывала.
В другой раз они отправились вместе по магазинам, и Лана задержалась в отделе белья.
- У тебя ровно десять минут,- Егор постучал пальцем по циферблату.
Когда Лана вышла, Егора нигде не было.
- Ты где? – спросила она, набрав его номер и уже догадываясь, что к чему.
- Я уехал. У меня появились другие планы. Без обид, – подтвердил ее опасения Егор.
- Не поняла… - сделала слабую попытку Лана.
- А что тут непонятного? Я дал тебе десять минут, ты не уложилась… Все по-честному. Так мне кажется, – и Егор, по обыкновению, отключился.
А Лана вновь сказала себе: «Дыши, милая. Дыши!»


В конце концов, Лана приучила себя быть готовой к выходу всегда. И если они шли куда-либо вместе, то отлучившись, она отсутствовала ровно столько, сколько он позволил. Это стало привычкой и образом жизни. Она почти не красилась, лишь немного туши и помада.  Готовый лук можно было всегда собрать заранее и поглаженным повесить в шкафу. Для того, чтобы следить за временем, Лана, не слишком полагаясь на телефон, начала носить изящные часики. Ведь телефон может затеряться в сумочке. Это оказалось совсем нетрудно.
Егор приглашал подругу на совместный отдых, в клубы и в рестораны на встречи с близкими друзьями. Он точно знал, что Лана никогда не задаст неудобных вопросов, не устроит сцену, с пониманием отнесется ко всему, чтобы ни произошло, по какому бы сценарию не развивался вечер. А происходило всякое, порой Егор примечал в клубе смазливую девчонку и предлагал Лане вызвать такси:
- Видишь вон ту девчонку, в синем мини? – ничуть не стесняясь, говорил Егор и указывал на ту, что заинтересовала его,- понимаешь, такое дело… Я бы хотел снять ее на сегодняшний вечер. Давай, вызову тебе такси?
- Спасибо, – с достоинством, поразительным в подобных обстоятельствах, ответила Лана, – я доберусь сама, Развлекайся! Обо мне не беспокойся.
Она исчезала, развязывая Егору руки и предоставляя возможность менять одну девицу на другую. Иногда Егор не появлялся по нескольку месяцев. Лана никогда не звонила ему первой, не мешала, не торопила и не напоминала о себе. Он неизменно возвращался, рано или поздно, наигравшись, насытившись, устав и разочаровавшись, он приезжал к ней. И она, как должное, принимала его в свои объятия. У Егора имелись ключи от квартиры Ланы. Но пользоваться ими он стал совсем недавно, поскольку не хотел нарваться на Павла Анатольевича. Отношения с ним у Егора по понятным причинам не складывались.


 Павел не пытался «поговорить с ним по-мужски» или сделать что-то подобное, нет. Однако он ТАК выразительно смотрел, и столько презрения читалось в этом взгляде, что Егор предпочитал избегать встреч. Пару последних лет Павел Анатольевич, проживал в другом районе. Он встретил женщину, полюбил ее и вскоре женился. Избранница располагала собственным жильем, и Павел перебрался к ней. В личную жизнь дочери мужчина не вмешивался, понимал, что это абсолютно бесполезно. Так и получилось, что жила Лана большую часть времени совершенно одна. Егор редко звонил, чаще являлся после загулов как ни в чем ни бывало. Оба вели себя так, словно расстались накануне. Лана ни о чем не спрашивала, кормила его ужином, обедом или завтраком в зависимости от времени суток. Она рассказывала новости, смешные истории из жизни салонов и ждала, пока он поделится, как и с кем жил, где был и что видел. При желании Лана всегда могла заглянуть в офис, где работал Егор, но никогда, ни разу она не появлялась там в те периоды, когда Егор выпадал из ее жизни. Если Женя приглашала ее заглянуть в один из родительских ресторанов, но Лана всякий раз отказывалась:
- Я бы не хотела случайно пересечься там с Егором. Помнишь, такое случилось однажды?
Действительно, как-то раз подруги увидели Егора за соседним столиком. Сопровождала его зрелая интересная дама с блестящими темными волосами и сочным ртом. На ней превосходно смотрелся брючный костюм глубокого винного цвета.
Лана тогда увидела его первой, Женька села спиной. Женя наблюдала, как Лана сплела пальцы, прикрыла глаза и глубоко задышала.
- Тааааак, – протянула Женька, хорошо знавшая подругу, – Егор здесь?
Не открывая глаз, Лана кивнула.
- И не один? – уточнила Женька, наблюдая, как на глазах меняется лицо подруги.
Лана снова кивнула и опустила голову на руки.
- Ужинать будем? Или отменить заказ? – предложила Женька, опасаясь, как бы Лане не стало дурно.
- Будем ужинать, – твердо ответила Лана, – Только местами поменяемся. Ладно? Иначе я этого не вынесу, – Лана натянуто улыбнулась и пересела.
Лана заставила Женю сесть напротив Егора и комментировать все, что он делал. Время от времени она поднимала руку с раскрытой в сторону Жени ладонью, давая понять, что больше слушать не желает. Но потом все начиналось сначала. В конце концов, Женька зашипела, склонившись к подруге:
-Если этот балаган не закончится сию же минуту, я приглашу Егора за наш столик. Тогда ты собственными глазами и в непосредственной близости сможешь все рассмотреть в деталях. Хочешь?
- Да, да. Ты права. Я поняла, – не стала спорить Лана, обессилено откинувшись на спинку, – я и сама устала от этого. Прости.
Егор их так и не заметил, был поглощен своей спутницей. Но Лана, укладываясь спать, долго еще видела перед собой блестящую голову и ярко-вишневый рот.
- Это будет выглядеть так, будто я нарочно ищу с ним встреч. Нет уж. В Москве достаточно других мест, сходим, когда он вернется.
Женя закатывала глаза:
- Да уж! Тот вечер я никогда не забуду. Ты безжалостно слопала мне мозг, заставляя описывать каждый его жест! Ужас! Всякий раз содрогаюсь, вспоминая тот ужин.


Встречались в других местах, подальше от тех, где мог оказаться Егор.
Проходили дни, полные забот, такие, как у всякой работающей женщины. В какой-то момент ОН появлялся, и жизнь Ланы вновь расцвечивалась яркими красками. Егор приезжал, занимался с ней сексом, оставался на ночь. Затем на следующую ночь, а иногда на несколько ночей подряд. Случалось, был с ней нежен, внимателен, ласков. Егор чувствовал, что словно бы очутился в уютной бухте, где ему неизменно рады, куда можно приехать отдохнуть душой и телом и где он может быть самим собой. Набравшись сил и зарядившись энергией, он снова исчезал, чтобы вернуться опять и опять. О чувствах Ланы он привычно не думал вовсе, не брал их в расчет, уверенный в том, что всех все устраивает. А разве в противном случае она была бы с ним до сих пор?!
- Как же хорошо, – блаженствовал он, – никто не выносит мозг. Никто ничего не требует… Рай. Правда, детка?
Егор всегда приносил подарки. Ни разу он не явился с пустыми руками. Кроме продуктов и вина, он приносил то, что хотел бы видеть на ней в дни их совместных походов и вылазок в свет, что называется на люди. Егор обожал порисоваться. Украшения, духи, шелковые платки или перчатки. Обладая прекрасным вкусом, он мог быть уверен -  его знаки внимания оценят по достоинству. Лана при случае всегда упоминала, откуда у нее та, или иная вещица. Этого Егор и добивался, ему нравилось слыть щедрым, тонким и внимательным. Это привлекало к нему, вызывало интерес, делало его еще более притягательным в глазах женщин.


В такси, по дороге из клуба, ресторана, или из любого другого места, откуда Егор безапелляционно просил ее убраться, Лана плакала, не стесняясь и не пытаясь сдерживаться. Плакала она красиво, без всхлипов и судорожных вздохов. Слезы спокойно струились по лицу, без остатка смывая с ресниц тушь, омывая и очищая. Когда-то она вычитала в одном журнале, что плача, не следует тереть глаза. Это позволит избежать припухлостей и красноты. Лана неукоснительно следовала запавшему в голову совету и просто промокала щеки бумажными салфетками, с которыми не расставалась.  Чаще всего водители даже не замечали состояния пассажирки. Расплатившись, поднявшись домой, приняв душ и переодевшись, Лана не роняла более ни одной слезинки. Она закрывала эту дверь и открывала другую, чтобы продолжить жить так, как если бы ничего не случилось. А жизнь текла своим чередом, были в ней и радости, и огорчения, падения, и взлеты. В любом случае, Лана вела себя так, словно Егор уехал в командировку и когда эта командировка закончится, неизвестно. Важно одно - он вернется.  Лана не лежала часами на диване, буравя потолок пустыми глазами, не говорила беспрестанно о своем горе, не выпадала из реальности, и не напивалась в стельку, чтобы потом закатить безобразную истерику и выплеснуть наболевшее на первого встречного. Ничего похожего Лана не делала никогда, она просто шла дальше. И Женька не уставала поражаться, как ей это удается?! Никого похожего ни она сама, ни ее многочисленные знакомые не встречали.
Руки Ланы ее по-прежнему не подводили; она стригла, красила, укладывала и оставалась такой же безмятежной, как и всегда. У Елизаветы Дмитриевны ни разу не возникло оснований заподозрить Лану в том, что она погрузилась в переживания и забыла о работе.
Первые годы Женя боялась за ее душевное состояние, старалась не оставлять одну и постоянно контролировала, как и что? Но потом убедилась, ничего страшного не происходит и вряд ли произойдет. Лана оказалась уникальной в своем роде, и за нее не стоило опасаться.
- Знаешь, - призналась как-то Женя,- когда Егор исчез на несколько месяцев впервые, я была уверена, что вы окончательно расстались. Смотрела на тебя, не замечала признаков паники, не видела слез и истерик, и решила было, что ты его разлюбила. Я читала, так бывает. Любишь человека, сходишь от него с ума, а потом вдруг осознаешь, что все ушло. Ничего не осталось. Как будто и не было. Меня всегда удивляло, куда уходят чувства? Я даже как-то расстроилась. Представляешь?! А потом увидела вас вместе снова и… Короче, не знаю, что это и как, но видимо то, что между вами происходит, это надолго.
- На всю жизнь, – спокойно и очень уверенно ответила Лана, – ЭТО на всю жизнь. Просто пока Егор не готов это признать, потому и прыгает от юбки к юбке. Но я его не тороплю. Всему свое время.
- Ааааа… - протянула Женька, - некоторые вещи не меняются.


Егор привык к безотказности Ланы, к ее готовности и безответности. Все его окружение знало об этих странных, не слишком понятных, но таких любопытных отношениях и с острым интересом наблюдало за парой. Время от времени кто-то предлагал сделать ставки, устанавливали сроки и спорили, надолго ли еще хватит терпения дурочке Лане. В глубине души многие знакомые, приятели, да и близкие друзья Егора, мечтали о том, чтобы Лане надоело, и она бросила бы повесу окончательно и бесповоротно. А то как-то уж очень несправедливо получается. У Егора имелось все, о чем другие могли только мечтать, а получив лишь часть, чувствовали себя счастливыми.
- И как тебе только удалось добиться такого повиновения?! – не скрывая зависти, интересовались некоторые.
- Как?! Лана все еще с тобой?! – не прятали удивления другие, те, кто оказывался невольными свидетелями того, как вел себя Егор, когда ему приходила охота оторваться.
- Поделись, как тебе это удается? – приставали третьи, – с ней что-то не так? Ну, расскажи же! В чем тут дело? Просто «Горькая луна» какая-то! Какая-то аномалия? Изъян? У нее есть что-то, о чем мы не знаем?
- Что бы ни случилось, ты никогда не будешь один. Похоже, она готова ждать тебя всю жизнь. И почему бы тебе не жениться на ней? Гуляй себе, сколько хочешь, и скрываться не надо. А тылы всегда прикрыты. Очень удобно, – посоветовал Егору тот самый приятель, что когда-то подталкивал его к отношениям.
В ответ Егор довольно хохотал:
- Завидуйте, завидуйте, друзья мои! Мне действительно повезло, что и говорить. Стоит только свиснуть, и Ланочка у моих ног. Вот она вся, бери – не хочу! Могу позвонить ей среди ночи попросить приехать на другой конец города. А могу дождаться, и отослать ее вон, отказа не будет. И, друзья, внимание! - истерики тоже не будет. 
Благодаря Лане, чувство собственной значимости выросло у Егора непомерно. Он так нравился себе, что иногда терял ощущение реальности: «Что бы вы, ребята, ни говорили, но во мне имеется то, чего нет у других. В этом все дело».

 
Подруг, кроме Женьки у Ланы не появилось, не сложилось. Она довольствовалась Женькой и несколькими пожилыми приятельницами с йоги. Ланина мягкость и дружелюбие привлекали их. Дамы с удовольствием ходили с ней в чайную неподалеку от клуба и делились воспоминаниями молодости, сплетничали и трещали о пустяках. Лана была прекрасной слушательницей, внимательной и терпеливой. Это свойство располагало к ней еще больше. О себе она говорить не любила, поскольку ее не понимали и осуждали. В этом Лане довелось убедиться не однажды: «У тебя совершенно нет гордости! – воскликнула одна из тех, кому Лана решилась рассказать о Егоре,- ты просто тряпка, а он этим бессовестно пользуется. Неужели не ясно?! Пройдет время и тебе будет очень стыдно».
- Ни один мужчина не будет воспринимать такую женщину всерьез, – припечатала другая, – он не уважает тебя и никогда не будет с тобой. Попользуется и выбросит как старый носок. Помяни мое слово!
- Тебе самой от себя не противно?! – огорошила третья,- это же мерзко, так унижаться перед мужчиной!
Кроме Женьки Лана ни с кем больше не обсуждала своих личных переживаний. Этого хватало. Тем более что в общении недостатка не наблюдалось. В салоне приходилось много слушать, чуть меньше говорить, но очень редко молчать и ни с кем не разговаривать.
Иногда за Ланой пытались ухаживать, но безрезультатно. Она видела только Егора, смотрела только на него и других представителей мужского пола не замечала вовсе. Понимая, что Егор живет своей жизнью и порой абсолютно забывает о ее существовании, Лана упорно самосовершенствовалась. Благодаря особому дыханию, например, она добилась поистине волшебных результатов. Девушка и не подозревала, сколь много значит дышать правильно в той или иной ситуации.


Оказывается, можно подчинить себе эмоции и усмирить любую душевную боль, просто настроившись на нужную волну и размеренно дыша полной грудью с определенной частотой. Конечно «не просто дыша», это целая наука и прежде чем добиться сколько-нибудь значительных результатов, Лане пришлось потратить годы. Посвятить этому часы и упрямо тренировать свою волю. Однако цель помогала ей преодолевать себя и добиваться успехов. Ведь только человек совершенный полностью владеет собой не только внешне, но и внутри.  - Если внутри клокочет буря, а на лице сияет улыбка, - говорил инструктор, - рано или поздно, человек сгорит без остатка. Утихомиривая внутреннюю бурю, достигнете и внешнего покоя.
Если все-таки становилось тоскливо, Лана звонила Женьке или включала какой-нибудь фильм. Кино она обожала. Чаще смотрела дома на компьютере, но изредка выбиралась в город. Лана любила Ларса фон Триера, Тарантино, Фасбиндера и Гай Германику. Вкусы ее отличались разнообразием и непоследовательностью. Посмотрев «Крысятник» Франсуа Озона, она без перерыва могла включить «Дорогу перемен» Сэма Мендеса, а следом «От заката до рассвета» Родригеса.
В отсутствие Егора, Лана не страдала. Она не притворялась, не ломала комедию, нет. Она НЕ страдала. Отчего и зачем? Он же вернется, это так просто! До такой степени, что Женька частенько болтала с ней о том, чем и с кем занят Егор в данное время. Так что Лана всегда держала руку на пульсе и знала то, о чем Егор умалчивал.


Нет, он вовсе не берег ее чувства. Просто не считал нужным посвящать Лану во все подробности своей личной жизни.
- Боже! Прости! Я снова сболтнула лишнее… - осекалась, бывало, Женя и виновато смотрела на подругу, испуганно зажимая ладонью рот.
- Ничего, я привыкла, – улыбалась Лана, – продолжай! Интересно же!
- Ты что, совсем не ревнуешь?! – изумлялась Женя.
- Ревную. Еще как ревную! Ты и представить себе не можешь! Но, во-первых, мне, конечно же, хочется знать, где он и с кем. А от кого еще, кроме тебя, я могу об этом услышать? А во-вторых, он все равно вернется ко мне. И потом, зря я, по-твоему, занимаюсь самосовершенствованием? Я научилась владеть своими эмоциями.
- Дааа. Столько лет прошло, а ничего не меняется, – в который раз заметила Женька и невольно смеялась, – помнишь, как тогда на даче? Когда я хотела уехать, вернее ты хотела, чтобы я уехала… Кстати, я так и не вернула тебе долг тогда. Мы, кажется, спорили на желание? Ты не помнишь? Так что, я все еще должна тебе желание.
- Да брось! Я и забыла давно, – Лана обняла подругу, – знаешь, ты мой самый-самый лучший друг. Я не представляю, как я смогла бы обойтись без тебя…
- А если посмотреть с другой стороны, то если бы не я, ты не познакомилась бы с Егором. Ты давно могла бы выйти замуж, нарожать детей, и быть счастливой. Так что я сыграла для тебя роковую роль.
- А я счастлива. И все будет. И дети будут. Егор – моя судьба. Так или иначе, я встретила бы его все равно.


Время от времени поклонники Ланы дарили букеты большие и маленькие, изысканные и безвкусные, приглашали ее куда-нибудь провести вечер. Чтобы отвлечься, понимая, что любимый меньше всего думает сейчас о ней, Лана, от случая к случаю, принимала приглашения. Однажды она даже попробовала завести серьезные отношения. Переключиться. Начать жизнь с чистого листа.
Один из заинтересованных -  бизнесмен Борис Валентинович Добрынин оказался особенно настойчив. Чем-то Лана зацепила его, и несколько месяцев он держал осаду, не теряя надежды покорить ее. Курьеры привозили в салон букеты, коробки конфет и красиво оформленные корзины с фруктами. Несмотря на то, что никто еще никогда не ухаживал за ней вот ТАК, Лана подарки не принимала и разворачивала курьеров обратно. Они приходили снова и оставляли дары у дверей или в холле, а несколько раз и на крылечке салона. Лана раздавала подарки коллегам безо всякого сожаления. И некоторое время спустя, Борис принялся присылать вино, фрукты, конфеты с записками вроде этой: «Приятного вечера, барышни».
Товарки Борису сопереживали и уговаривали Лану дать ему шанс. Все они, устроенные и не устроенные, находили Лану мягко говоря странной. Кто-то завидовал, а кто-то просто удивлялся:
- Так тоже нельзя. Ты же не замужем! Почему бы тебе не сходить с ним на свидание? Он симпатичный и богатый! Ты что, не понимаешь, не валяются такие мужики на дороге!
- И что он в тебе нашел?! Ничего ведь особенного…
-И почему бы ему не приударить за мной? Я ничем не хуже тебя, Ланка. Может, подкинешь Борюсику идею? Я-то уж найду способ его осчастливить.


Лана действительно передала через курьера записку, в которой предложила Борису Валентиновичу внимательно присмотреться к другим девушкам. Борис не ответил, но на следующий же день снова прислал цветы.
Однако в тот период Егор баловал Лану драгоценным вниманием, и никого другого ей было не нужно. В очередной раз она надеялась, что он, наконец, прозрел и все у них наладится. Но он не любил ее, и этим все сказано. Насильно мил не будешь, будь ты хоть трижды Моника Белуччи. Однако сама Лана продолжала фанатично надеяться, что рано или поздно он ее неизбежно полюбит, надо лишь набраться терпения и ждать. Глядя на себя в зеркало, Лана грустно улыбалась; вроде не урод, даже симпатичная. Правду говорят, внешность в таких делах на десятом месте. Будь ты королева, не гарантия это личного, женского счастья.
Почти четыре месяца они виделись едва ли не ежедневно. Еще никогда Егор не уделял ей столько внимания и Лана вздохнуть боялась лишний раз, лишь бы не спугнуть столь хрупкое счастье. Пара посещала модные премьеры и выезжала за город, они объездили почти все города Золотого Кольца и слетали на три дня в майскую Ялту, чтобы полюбоваться цветением и подышать морским воздухом. Егор был в ударе, а Лана засияла, расцвела, похорошела. В мечтах она уже катила по парку колясочку с младенцем, а рядом шагал Егор, обнимая ее за плечи.


- На выходные летим в Стамбул, – безапелляционно объявил Егор в один из вечеров. Шумной компанией сидели в Чайхане, поедали восточные сладости, пили ароматные чаи и курили яблочный кальян.
- В эти выходные? – уточнила внезапно побледневшая Лана.
- Ну да. Именно в эти - Егор приподнял бровь и удивленно посмотрел на нее, – какие-то проблемы, Ланочка? Что ты, детка, у тебя другие планы? - в голосе его звучала неприкрытая насмешка, едва ли не издевка.
- У меня истек срок действия загранпаспорта, - еле слышно пролепетала Лана,- я не смогу полететь с тобой.
- Что?! Как ты сказала?! Хм… как это истек срок?! – искренне удивился Егор, – почему ты не сделала до сих пор?! По-твоему, что, Я должен за этим следить?!
Около года назад они с Егором побывали в Европе, и уже тогда срок действия паспорта подходил к концу. Егору захотелось побывать в Амстердаме, прокатиться по каналам и погулять по кварталу Красных фонарей. Ему показалось, что Лана как никто подойдет для компании в этой поездке. Так и вышло. Егор беззастенчиво разглядывал девиц в витринах и обсуждал их достоинства и недостатки с Ланой, не опасаясь сцены. Они навестили нескольких девушек и уговорили их потанцевать. Егор курил травку и не боялся осуждения, вместе они посетили все самые злачные заведения города. Та поездка удалась на славу, ведь после изнурительных прогулок по городу и шатанию по сомнительным и мрачным местам Амстердама, пара возвращалась в гостиницу и предавалась любви. У Егора не было ни одной подружки, которая не вытянула бы из него все жилы за эти походы, за взгляды, за откровенный интерес к другим. Ни одной, которая не извела бы его наводящими вопросами и желанием выяснить, ЧТО все это значит?! Куда он смотрит?! Что он делает?! И так далее. Но у него всегда была Лана.


До этого они побывали в Турции на пляжном отдыхе и встретили в Таиланде Новый год три года назад. С тех пор речь о заграничных поездках не заходила и Лана совсем забыла об этом. И вот теперь вспомнила…
- Нет паспорта, нет Стамбула, – беззлобно хохотнул Егор и развел руками. – Викуся, - обратился он к одной из девиц, что сидела напротив,- махнешь со мной в Стамбул? А то как-то негоже молодому и красивому одному? Вы же разбежались с Вовкой? Ты свободна?
- Я?! Да! Я абсолютно свободна! – поспешила согласиться Викуся.
Лана залилась краской, и вся как-то съежилась от унижения. Однако не ушла, не возмутилась, не дала Егору пощечину, а продолжала сидеть рядом, будто приклеившись к дивану. Она всегда сначала цепенела. Егор частенько позволял себе безобразные выходки и замечания, в этом не содержалось ничего нового. Он словно дразнил ее, прощупывал, и распускался тем больше, чем больше она молчала и сглатывала обиду. Это походило на извращенную игру, в которой ни один из игроков не знает правил. Девушки из большой и шумной компании Егора, которой он обзавелся еще в годы учебы, поначалу буквально немели, невольно оказавшись свидетельницами чего-то подобного. С интересом и чисто женским злорадством, они ожидали взрыва, наблюдали. Но со временем убедились, что границ не существует, а сколько-нибудь адекватной реакции не последует. Девочки, привыкшие к Лане, стали искренне сочувствовать ей.
- Так как, Викуля, рванешь со мной к Турецким берегам, раз уж ты «абсолютно» свободна? – не отставал Егор.
- Зачем ты так? – неуверенно промямлила Вика, покосившись на Лану, - неудобно…
- Ничего. Я переживу. Обо мне не думай – произнесла Лана. Ступор прошел, и она поднялась,- всем хорошего вечера. Я, пожалуй, пойду. Что-то голова разболелась.
- Я провожу? – вызвался один из молодых людей, поскольку Егор не двинулся с места и не произнес ни слова.
- Не стоит. Я доберусь сама, – холодно отказала Лана и, не попрощавшись, покинула ресторан.
- Похоже, в этот раз ты перегнул палку… - предположил кто-то,- Сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет.
Все посмотрели на Егора.
- Может, догонишь? Извинишься? Некрасиво получилось. Хорошая же девка, зря ты так.
- Не советую вам, друзья, лезть в мою личную жизнь. Я этого очень не люблю – ледяным тоном, надменно приподняв бровь, обрубил Егор. – Давайте-ка лучше выпьем вина. Здесь подают неплохое грузинское вино, - предложил он, менее чем через минуту.
- И все же, Викуся, - Егор присел рядом с девушкой и обнял ее за талию, – полетишь со мной?


И случилось так, что Егор улетел в Стамбул с Викой, а Лана в день их отлета узнала, что ждет ребенка.
Первому она позвонила папе:
- Папочка, привет! Как твои дела? – Лана улыбалась в трубку, как если бы он мог ее видеть.
-У нас все хорошо, доченька, как ты? - тепло ответил Павел.
- Паааап, а у меня новость! - слегка интригуя, начала Лана.
- Какая? Хорошая? Я по голосу чувствую – ты улыбаешься, - Павел был явно заинтересован.
- Да! – лана рассмеялась, – Ты дедом скоро станешь, дорогой мой, папочка.
Павел Анатольевич едва не прослезился. Он хотел внуков и, зная почти все перипетии непростого романа, не надеялся стать дедом в ближайшие несколько лет.
- От него, доченька? – не смог удержаться Павел.
- От него… от кого же еще?! Ты же знаешь. Не стоит и спрашивать, папочка, - вздохнула Лана.
- Сам-то в курсе? Принц твой знает? – не смог промолчать Павел.
Лана не стала посвящать отца в подробности и ограничилась тем, что сказала:
-Я хотела, чтобы ты услышал первым. Я очень люблю тебя, папа.
Лана знала наверняка, Павел от души порадуется ребенку. А именно искренняя радость была ей сейчас необходима.
Следовало сообщить и Алине с Платоном, но Лана решила начать с Женьки: «Женька! Ты можешь прийти ко мне прямо сейчас?» – спросила Лана, как только подруга ответила на звонок.
- Что-то случилось? У меня свидание через час. Это может подождать? - закапризничала Женя.
- Нет. Подождать ЭТО не может, - заявила Лана чужим каким-то голосом и отключилась.
Женя перенесла свидание на другой день и отправилась к подруге, прихватив бутылку Мартини.


- Судя по всему без бокала никак не обойтись, - решила она.
- Привет! – Лана стояла в дверях, еще до того, как Женька вышла из лифта, – Я ребенка жду, – сообщила она, безо всякой прелюдии.
- Чего?! – обалдела Женька, – ну, ты и дура! - воскликнула она.
- Почему же дура? – спокойно возразила Лана, – мне скоро двадцать шесть, у меня есть работа и ребенок, между прочим, от любимого мужчины. И вообще, не такой реакции я от тебя ожидала.
- Боже, Лана, ты же понимаешь, что это ничего, ровным счетом ничегошеньки не изменит?!
Женя отодвинула Лану, решительно вошла в квартиру и тут же откупорила бутылку. Отхлебнув прямо из горлышка, Женька закашлялась и сказала:
- Тебе нельзя, потому и не предлагаю, – после чего сделала еще один большой глоток,- а мне просто необходимо, – добавила она. – Я знала, знала, что нечто подобное произойдет обязательно. Знала, что ты доиграешься, мать…
- Почему же «доиграешься»? Я хочу этого малыша и всегда хотела. Разве не понятно?! И почему не сейчас?
- Понятно… - Женька снова припала к бутылке, после чего поставила ее на столик. Некоторое время она молчала, буравя Лану глазами,-
- когда обрадуешь папашу? – Женя откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза, как будто смертельно устала и хочет спать, – ты в курсе, где он? Чем занят? Не думаю, что новость его обрадует. Наш пострел в папаши не годится. Да ты лучше меня это знаешь, так?
- Так, – мрачно подтвердила Лана, – но это ничего не меняет. Я вообще не хочу сейчас об этом.
- Да?! Неужели?! О чем же?! – притворно оживилась Женька,- Излагай, дорогая! Жду с нетерпением!
- Понимаешь, я бы хотела, чтобы ты была рядом, когда я позвоню Егору. И пожалуйста, хватит пить, – поморщилась Лана,- ты становишься такой злой, как оса, ей-богу!
- Скажешь тоже! У меня стресс! Скоро я стану теткой, а моя лучшая подруга матерью-одиночкой. Тут невольно превратишься в осу, или кого похуже.
- Не паясничай. Сейчас буду звонить. Поняла? Сиди тихо, как мышь, - потребовала Лана.
- Поняла! Звони! – Женька демонстративно отодвинула бутылку на край стола и сложила на груди руки. Точь-в-точь, как ее брат.
Все-таки не смотря на непохожесть, в Троицких младших проскальзывали иной раз одинаковые жесты, улыбки, мимика. Заметить это можно было только в том случае, если хорошо знаешь обоих. Лана замечала всегда, и это трогало ее едва ли не до слез.
Лана прикрыла глаза, глубоко задышала и вытянула руку в сторону Женьки, давая понять, чтобы та не мешала сосредоточиться.
- Все. Я готова, - торжественно сообщила она через пару минут,- Звоню! Ничего не говори, не двигайся!
Помимо воли Женька ужасно заволновалась.


- Слушай, не могу! – неожиданно призналась Лана, опустившись на диван рядом с Женькой, – наверное, я скажу ему потом. Когда вернется.
- А когда он вернется? - уточнила Женька, заметив, как скисла Лана.
- В Понедельник он будет на работе. Я зайду к вам вечером и скажу. Главное, не вздумай меня опередить. Договорились?
- Ладно. Не бойся. Не скажу ни слова. Но ты не тяни. Время не ждет, часики тикают, живот растет, – Женька многозначительно подняла вверх указательный палец.
В Понедельник Егор не явился ночевать. Сразу после работы он уехал в неизвестном направлении. И Лана решила отложить разговор.
Однако через день он явился к ней сам.
- Это тебе! – произнес Егор, едва Лана успела открыть дверь, – на вытянутой руке он держал красную бархатную коробочку.
- Спасибо! – улыбнулась Лана, взяла коробочку и шагнула в сторону, пропуская Егора в квартиру.
- Примерь! Я хочу посмотреть, как они на тебе, – потребовал Егор, закрывая дверь и разуваясь.
В коробочке оказались тонкой работы серьги в виде звезд. Не дорогие, но изящные, серебро, с бирюзой.
- Посмотри! – велел Егор, забирая из рук Ланы подарок.
- Что? – счастливо засмеялась Лана,- куда посмотреть?
- Вот! – гордо ответил Егор и указал на надпись, искусно выгравированную с внутренней стороны каждой звездочки: «Самой нежной и чуткой на свете»
- Спасибо! Я тронута! Правда! Большое тебе спасибо! Это так романтично! - Лана обняла его и страстно поцеловала в губы. – Я соскучилась, – прошептала она, чувствуя, как предательски кружится голова от такого родного, желанного запаха.
- Я тоже соскучился, – Егор потянул ее в спальню,- хочу, чтобы через минуту на тебе были только эти серьги.


Лана отдавалась Егору пылко и, как всегда, абсолютно самозабвенно. Разговор о ребенке она решила завести позже, улучив подходящий момент. Не хотелось отягощать встречу новостью, от которой, как подозревала Лана, у Егора может испортиться настроение.
Момент долго не появлялся. Прошло почти два месяца, прежде чем Лана все же сообщила Егору новость. Надо отдать должное Женьке; она сумела сдержать нетерпение и ни словом не обмолвилась о том, что знала. Время от времени она звонила или писала Лане: «Когда?»
Или:
- Ты сказала? Есть у тебя ум? Чего ты тянешь?! Мое терпение на исходе!
В пятничный вечер после работы, Егор пригласил Лану поужинать в одном из родительских ресторанов.
- Мои сменили концепцию. Сделали ремонт, поменяли меню, давай, сходим, посмотрим. Тем более что дизайном занималась Женька. Никому ничего не показывала, никого не пускала, напустила таинственности… Официальное открытие завтра, но мы можем увидеть все уже сегодня. Не правда ли, заманчиво?
- С удовольствием – не колеблясь, согласилась Лана,- Женька говорила мне, что получила от родителей карт-бланш на оформление. Только я не знала, что ремонт уже закончен и ресторан вот-вот откроется. Судя по тому, ЧТО она сделала с нашей квартирой, это должно быть здорово.
Вместо деревенского стиля, кружевных занавесок на окнах, деревянных скамей и столов, молодых людей встретили гладкие стены аппетитного мятного цвета, по стенам несколько картин с городскими сценками, простота, воздушность, обилие света и изящные столики на витых ножках. Настоящее Парижское кафе в самом центре Москвы. В меню значились пирожные, сэндвичи, салаты и легкие закуски. Ничего тяжелого, ничего фундаментального. Винная карта включала вина, шампанское, несколько сортов пива и вермут. Ни коньяков, ни водки, ни каких-либо других крепких напитков, в этом кафе не предлагалось. Получилось место, куда приятно прийти с подружками или пригласить девушку на свидание.


- А Женька-то какая молодец! – одобрительно присвистнул Егор.
- Да. Женька настоящая умница, – согласилась Лана, присаживаясь у окна, – а я, Егор, беременна и собираюсь рожать, – без обиняков выпалила Лана, когда после салатов они перешли к десерту. Поднять глаза и посмотреть на Егора она боялась, и потому сидела, тупо уставившись в тарелку, и ковыряла вилкой пирожное с кремом.
Несколько мгновений Егор как будто не понимал смысла сказанного. Затем по лицу его пробежала тень, меж бровей образовалась складка:
-Ты же знаешь, я не готов к детям. Мы же это обсуждали! – процедил он сквозь зубы, - я не хочу детей. Почему ты ставишь меня перед фактом? Чего ты добиваешься?! Это же так пошло! Это как в дурном кино, Лана. Ты сама этого не понимаешь? От тебя я такого не ожидал, вот именно от тебя.
- Егор, я ничего не требую. Я только хотела, чтобы ты знал, – оправдывалась Лана, - постарайся понять, я люблю тебя и хочу от тебя детей.
- Вот именно «я люблю» и «я хочу». «Я ничего от тебя не требую», - зло передразнил Егор, - меня тут вообще нет, Лана! Я не буду менять свою жизнь. Это, надеюсь, ясно? Поступай, как считаешь нужным. На меня не рассчитывай. Такие вещи не решают в одиночку, неужели ты этого не знала? Или ты думала, я заплачу от радости? Ведь мне скоро сорок, пора бы уже и обзавестись потомством. Мужики же размякают в этом возрасте, так, дорогая?
- Я хорошо зарабатываю и мне ничего от тебя не нужно. В любом случае, ты должен был знать, – бесстрастно повторила Лана. Ей хотелось плакать, в горле образовался неприятный комочек, на глаза навернулись слезы, удерживать которые с каждой секундой становилось все сложнее.


- Дыши! – приказала она себе, – Это гормоны. Ничего страшного. Надо успокоиться. Все хорошо. Все замечательно, - и Лане удалось остановить готовый низвергнуться поток.
- Ну вот. Я знаю. Ты довольна? – он театрально откинулся на стуле и сложил на груди руки; они с Женькой делали одинаково и это, когда злились, хотели доказать что-то, или испытывали неловкость. - Если хочешь знать, меня уже тошнит от тебя! «Я сама хорошо зарабатываю» - снова передразнил он, дрожащим от ярости голосом. – Ты такая замечательная, такая понимающая и такая совершенная, что мне выть охота. Слышишь? Охота выть! В тебе нет изъянов, сплошные достоинства. Это так скучно, Лана! Так скучно! Ты бы хоть раз, как нормальная баба истерику устроила! Ты сама-то понимаешь, что это невыносимо? Рядом с тобой, через какое-то время начинаешь чувствовать себя…
- Да. Я поняла, – Лана поднялась, – можешь не продолжать.
- Вот опять! Как же меня это бесит! Давай, дорогая, убирайся, мотай отсюда! И чтобы больше я тебя не видел. И знаешь, мне жаль…
- Жаль?! Чего тебе жаль, милый? Того, что не любишь меня? Так и не смог полюбить. Или того, что не хочешь от меня детей? Так ты их ни от кого не хочешь. Не надо, Егор, это не твоя вина. Я же сама все решила. И у меня нет обиды на тебя. Правда. Я просто устала. Отвезешь меня домой?
- О, Боже! Лана! Твою же мать!  «Нет обиды» - вы только послушайте! Она святая, а он сволочь. Поехали, отвезу тебя. Конечно же, отвезу, чтоб тебя, Лана. И когда только ты стала такой? Ты… - Егор не закончил фразу, споткнувшись на полуслове, но Лана не спросила, что он хотел сказать.
Всю дорогу до дома оба молчали. Егор поглядывал на нее искоса, пару раз порывался что-то сказать, да так и не стал.
- Пока, Егор. Я люблю тебя – сказала Лана, выходя из машины.
Ничего не ответив, Егор тотчас нажал на газ и скрылся из виду.
Начал накрапывать дождик, поднялся ветер, но Лана еще некоторое время стояла посреди двора, беззвучно плача. В груди ее разливалась боль, вынести которую было почти невозможно.
Лана не видела Егора до того дня, пока Ваньке не исполнилось три года.


Следующим вечером, получив очередную корзину с экзотическими фруктами от Бориса, Лана неожиданно для себя согласилась на свидание с ним:
- Завтра суббота, я не работаю, - сказала она ему по телефону, когда он по обыкновению позвонил, чтобы удостовериться, что фрукты доставлены,- мы можем провести день вместе. Заезжай за мной в час – предложила Лана и продиктовала адрес.
Борис стоял под окнами уже в половине двенадцатого. Лана увидела его в окно, когда пила чай.
- Ну и ну… - подумала она, отпивая из кружки,-  и почему так в жизни бывает? В чем смысл? Он ведь должен быть? Или нет?
Лана приняла душ, неторопливо оделась и ровно в час вышла из подъезда.
- Я так долго этого ждал, - суетился Борис, - так долго ждал, что поверить не могу… Поэтому веду себя глупо и ничего не могу поделать.
Мужчина галантно распахнул дверь своей машины, и помог даме усесться.
- Куда бы ты хотела? – спросил он, заводя двигатель.
- Поедем в Царицино. Такая погода чудесная. Последние теплые деньки. Я люблю этот парк, а была там последний раз очень-очень давно. Все как-то не получалось. Погуляем? Ты не против?
- Я поеду с тобой куда угодно. Ты же это знаешь? – Борис взял ее руку и осторожно коснулся губами пальцев.
- Прежде чем мы куда-либо поедем, - произнесла Лана, - я должна кое-что рассказать тебе.
Лана призналась, что беременна, на четвертом месяце и что отец ребенка бросил ее.
- Я не хочу никаких иллюзий, Борис. Ты взрослый, привлекательный мужчина, зачем тебе это все? Прости, что не сказала раньше, как-то не было случая. Давай просто погуляем вместе и все на этом. В мои планы вовсе не входит обременять тебя чужим ребенком.
- Это все глупости. Что это значит «обременять»? Если мужчина любит женщину, он принимает всех ее родственников и всех ее детей. В противном случае он просто ее не любит. Это же очевидно! – Борис посмотрел на Лану и улыбнулся,- меня тоже вырастил отчим. И поверь мне, он был прекрасным отцом. К несчастью, он умер пять лет назад. Сердечный приступ.
- Прости…
- За что? Тебе не за что извиняться, – мягко возразил Борис.
Лана внимательно посмотрела на Бориса, ей очень нравилось, как он рассуждает; импонировали его взгляды на семью, и она решила приглядеться. В конце концов, такие мужчины на дороге не валяются, с этим тяжело спорить. И она не так уж прекрасна, чтобы позволить себе разбрасываться.


Ему было тридцать восемь лет, сеть автомастерских, за плечами развод по инициативе жены, которая захотела уехать в Америку. Они долго пытались найти компромисс, но не смогли. Она стремилась к мечте, а он не мыслил себя без Москвы, без родных и друзей, без своей работы, наконец. По обоюдному согласию сын остался с ним. Кто знает, как сложится жизнь за океаном? Пусть у мальчика будет дом и любящий отец, а когда вырастет, то сможет сам решить, остаться ли в России, или попытать счастья в Штатах.
- Так что у меня сын старшеклассник. Зовут Степан. Ему пятнадцать. Вы обязательно познакомитесь и, уверен, - понравитесь друг другу. Сейчас он в училище, в кадетском корпусе. Но на каникулы приедет домой.  Если ты согласишься разделить со мной жизнь, то вскоре познакомишься со всеми моими родственниками и друзьями, – закончил Борис.
- Разделить жизнь? – искренне удивилась Лана, – Ты серьезно?!
- Ну да. Именно так. Разделить со мной мою жизнь. Потому что я хочу, чтобы ты стала моей женой.
- Ты же совсем меня не знаешь! – воскликнула Лана,- абсурд какой-то! Разве так можно?!
- Может и так. Но я вижу и чувствую. Я достаточно взрослый дядечка, чтобы понимать, что к чему. Для этого много времени не требуется, – уверенно заключил Борис.


Борис оказался очень приятным в общении, ничуть ненавязчивым, деликатным и обаятельным. Лана подумала, что могла бы попробовать построить с ним отношения. Наверное, пришло время понять, что Егор так и останется мечтой, а реальная жизнь проходит мимо и никого не ждет.
- Давай попробуем, – сказала она вслух, когда день клонился к вечеру и они, нагулявшись, сидели на веранде царицынского ресторана, укутавшись в пледы, и потягивая ароматный чай после сытного обеда.
- Обещаю, я тебя никогда не обижу, – ласково пообещал Борис, – Тебе не придется пожалеть о своем решении.
- Как бы ни пришлось пожалеть тебе, – мелькнула у Ланы мысль и тотчас исчезла.
С того дня Борис Валентинович стал ежедневно забирать Лану с работы и заботиться о ней. Он возил ее на УЗИ и на анализы, дожидался у поликлиники и отвозил обратно домой. Следил, чтобы в холодильнике не переводился творог, яйца, сыры и фрукты. Лана впервые в жизни позволила кому-то, кроме Егора войти в свою жизнь. Она открыла для себя, как это, оказывается, приятно, когда тебя любят и окружают вниманием. Егор не появлялся, что с ним и с кем он, Лана, вопреки обыкновению, знать не хотела. Стоило Женьке завести разговор о нем, как Лана заявила сухим, строгим голосом:  - Все, Женька, хватит. Я больше ничего не хочу о нем слышать.
- Праааавда?! – изумилась Женька, - действительно не хочешь слышать?!
- Правда. Я пытаюсь начать новую жизнь. И в ней нет места для Егора. Как мне нет места в его жизни.
- Вот уже не подумала бы, что ты когда-нибудь очнешься…
- очнешься?! – Лана усмехнулась, – что ты такое говоришь, Женька? Я по-прежнему люблю Егора, но скоро родится малыш, ему нужна семья. И мне. Мне тоже нужна семья. Невозможно всю жизнь гоняться за ветром.
- Ну и ну… ты, подруга, умнеешь на глазах. Знаешь, Борис прекрасный мужик и если ты все не испортишь, у вас все будет, как надо. Помяни мое слово. Тебе повезло, впервые по-настоящему повезло. Так не будь дурой, не делай глупости.
- Я постараюсь, не стану делать глупостей, мой командир, – засмеялась Лана.
- То-то же! Я очень на тебя надеюсь, – серьезно добавила Женька и погрозила подруге пальцем.


Беременность протекала легко; Лана не мучилась от токсикоза и от перепадов настроения. Никаких диких или странных желаний она не испытывала, вес набирала умеренно. В гости часто наведывалась Алина. Она не вдавалась в подробности, не донимала Лану расспросами, но едва узнав о ребенке, заявила, что право быть бабушкой у нее никто не отнимет.
- А у меня дедом! – весомо добавил Платон.
Лана ни секунды не сомневалась, что старшие Троицкие безоговорочно примут внука и не ошиблась.
Алина ходила с Ланой гулять, делилась с ней советами, как сохранить зубы и волосы, приносила любимый горький шоколад с миндалем и давила соки, из купленных Борисом фруктов. А также напоминала принимать витамины и не переутомляться. Она вообще стала куда больше времени проводить с Ланой, нежели на работе.
- Мне тоже пора отдохнуть. Я буду помогать тебе во всем, не волнуйся. Я уже много лет как готова к роли бабушки.
Лана долго не решалась признаться Алине в том, что теперь у нее есть Борис. Но когда осмелилась, услышала слова понимания и поддержки:
- И правильно, детка, все правильно. Нельзя же всю жизнь посвятить этому оболтусу… когда он еще поумнеет? Может и никогда. Есть такая категория мужчин; скачут козлами до глубокой старости. Конечно же, надо ли говорить, мне очень жаль, что так все… Кто бы мог подумать, что твоя детская влюбленность перерастет во что-то большее. Мы с отцом были уверены, не сомневались ни секунды, что это пройдет. Это ведь такая редкость, разве что в книгах и встретишь. Но, видишь, как, кто бы мог подумать. Ты, Ланочка, не держи на Егора зла, такой уж он человек. Уж и не знаю, изменится ли он когда-нибудь… все мы разные, ничего не поделаешь.
- Что Вы такое говорите, Алина Сергеевна! Какое уж там «зло» ?!– Лана порывисто обняла Алину, – Вы же мне как мама. Вы моя вторая семья. Вы столько сделали и делаете для меня!
- Ничего, ничего, девочка, все перемелется, мука будет, – Алина похлопала Лану по руке, – жизнь длинная и очень короткая одновременно, сколько всего еще будет…


Когда Лана ходила седьмой месяц, Павел Анатольевич вдвоем с Борисом, с которым они немедленно подружились сразу после знакомства, начали настаивать на том, чтобы Лана оформила декрет.
- Я прекрасно себя чувствую и могу работать! – возражала Лана. - Я с ума сойду от безделья! На что вы меня обрекаете?
- Так спокойнее, – настаивал Павел,- верно же, Борис? Зачем беременной женщине целый день на ногах стоять?! Что в этом хорошего?! Какая тебе от этого польза?
- Ты сможешь посмотреть фильмы, которые не успела. Если захочешь, начнешь собирать приданое малышу, – подхватил Борис.
- Ване, – поправила Лана,- не просто малышу, а Ване.
- Ты уже знаешь, что будет Ваня? – расплылся в улыбке Павел, – это точно? Ошибки нет?
- Да, пап. Мы ждем Ваню. И приданое ему будем покупать после родов. Только после. Это не обсуждается!
- Хорошо, как скажешь, – легко согласился Борис, – и все же, поверь, ты найдешь, чем заняться. У тебя будет время, чтобы прислушаться к себе и понять, что тебе сейчас действительно необходимо.
Борис не раз предлагал Лане переехать к нему за город, в Переделкино, где у него имелся прекрасный просторный дом со всеми удобствами.
- У меня там мама. Василиса Аркадьевна. Она будет помогать тебе. Вот увидишь. Вам давно пора познакомиться, - рассказал он.
- Подожди, Борис, не торопи события, - придержала Лана.
- Ну как это не торопи?! Давно, говорю, пора! – кипятился Борис.
Но Лана отказывалась. Рожать она собиралась в ближайшем роддоме, уже выбрала врача и не хотела менять обстановку. Не чувствовала себя готовой.
- Мы переедем после родов, – сказала она, – если ты не передумаешь. Хорошо?
- Передумаю?! Что ты, милая, я бы очень хотел, чтобы ты жила со мной. Там воздух, тишина, совсем не то, что в городе. Вот увидишь, ты полюбишь это место, так же, как и я. По-другому и быть не может.


Только в начале февраля, примерно за месяц до родов, Лана ушла в декрет.
Потянулись ленивые, сытые, размеренные дни. Лана подолгу спала, начала читать книги и нашла в этом прелесть и удовольствие.
- Слушай, Женька, забеги ко мне как-нибудь, принеси почитать, – попросила Лана, – а то у нас, как оказалось, только детективы и папина специальная литература. Не думала, что когда-нибудь понадобится что-то другое. Роман, например. Что-нибудь на твой вкус. Хорошо?
- Я же говорила, это настоящее наслаждение! – радовалась Женька и приносила Лане свои любимые томики. Улицкую, Мопассана, Цвейга, Дину рубину и многих других. В хорошую погоду они шли гулять в парк, ходили по дорожкам, вспоминали школу, говорили о будущем.
Женька рассказывала о новых проектах, о причудах заказчиков и о любовных похождениях.
С тем женатым мужчиной она рассталась вскоре после памятной поездки на дачу. После у нее случилось еще несколько не слишком удачных романов. Женя искала и не могла найти «своего» мужчину. Все как-то не складывалось. То одно ее не устраивало, то другое. Была симпатия, интерес, страсть, но не встречалась любовь. А хотелось именно любви. Ее искала Женька и не находила.
- А я, наверное, замуж еще не скоро выйду, - заявила она как-то вечером.
- Почему это? – заинтересовалась Лана,- возможно, уже завтра ты встретишь мужчину твоей мечты. Каким ты его сейчас видишь? Давай, визуализировать! Говорят, это помогает.
- Да нет, ты не дослушала! Понимаешь, - Женька поставила чайник и присела на стул, подперев кулаком подбородок, – мне теперь нравятся девушки. В мужчинах я разочаровалась. Устала.
- Чего?! – Лана расхохоталась, – это еще что за новости?! Ты что это, белены объелась?!
- Да ничего я не объелась. Так получилось. Ты, смотри, не проболтайся никому. Я пока не хочу, чтобы кто-нибудь знал. Родители у меня очень традиционные. Сама знаешь.
- Да знаю я. Что за глупости?! Ничего подобного за тобой сроду не водилось. Сейчас это стало модным, наверное, тебе просто захотелось попробовать. Да? - с неприкрытой надеждой спросила Лана.
- Ну, отчасти ты права. Так и есть, если подумать и посмотреть трезво, – Женька подмигнула и рассмеялась, – сейчас расскажу!
Женька поведала, что два месяца назад пошла с друзьями в лесбийский клуб, «для прикола». Там они все хорошенько набрались, а проснулась она в чужой постели, голая и с теткой.
- С теткой?! – ахнула Лана, – со старой теткой?! Ужас какой!
- Да прекрати ты кудахтать! Это я неправильно выразилась.
«Тетке» нет и сорока, стильная, за собой следит; ничего лишнего, стройная и ухоженная. Занимается торговым бизнесом и уже лет двадцать как встречается исключительно с женщинами. Другими словами, с мужчинами она вообще не встречалась. Сначала я испугалась и даже пыталась бежать, стыдно сказать, но я ничего не помню вплоть до того момента, когда один из приятелей предложил пятую по счету текилу.
- Это так на тебя похоже! - собранная и деловая на работе, а как соберешься с друзьями, просто оторви и выбрось!
- Не перебивай! – огрызнулась Женька, - это еще не конец истории.
Лена меня остановила, предложила принять душ, привести себя в порядок и по-человечески позавтракать. А во время завтрака она подошла ко мне со спины, обняла, развернула к себе лицом и поцеловала.
- И?! – нетерпеливо заерзала Лана, – поцеловала, и что? Околдовала она тебя, что ли?
- Что и?! Представь себе, околдовала. Такого поцелуя в моей жизни еще не было. Это что-то особенное, как тебе объяснить? И вкус, и запах и сами губы… Короче, я у нее осталась.
- Как понять осталась?! – опешила Лана.
- Мы живем вместе. Родители думают мы подруги, и не возражают. А что? Ты не любишь лесбиянок?
- Да нет… Просто как-то это все неожиданно… - Лана стала заваривать чай с травками, чтобы скрыть неловкость. Она не понимала, как реагировать, и как вести себя. Новости как-то не укладывались в голове. Женька не похожа была на… Словом, глупость какая-то и ничего больше. Разве можно воспринимать эту историю всерьез?!
- Что?! Шокировала я тебя?! Понимаю… сама в шоке. Представляешь, как обрадуются родители? Бабник и лесбиянка? Поэтому твой Ванька — это настоящее сокровище. Для нас всех. Утешение для мамы и папы.
- Да ты не дури, Жень. У тебя это пройдет, побалуешься и забудешь.
-Жизнь переменчива, не буду настаивать, что это навечно, – весело засмеялась Женя.
- Боже! Надеюсь! – Лана покосилась на подругу, но уже в следующую секунду рассмеялась с ней вместе.


 
Борис приезжал каждый день, случалось и по нескольку раз. Отношения пока так и не перешли в интимные, Борис проявлял чудеса деликатности и терпения, а Лана потихоньку привязывалась к нему и чувствовала, что почти созрела для того, чтобы впустить его в свое сердце. Представляя себе близость с ним, Лана внимательно к себе прислушивалась и вскоре обнаружила, что не ощущает отторжения. Он привлекал ее, не так, как Егор, но все же… Лана начинала верить, что у ее истории будет счастливое продолжение, пусть и совсем не такое, как она мечтала.
В самом начале марта, а именно с третьего на четвертое, ночью, как это часто бывает, отошли воды. Лана спокойно собрала сумку, вызвала скорую и лишь после этого разбудила отца. Когда сроки приблизились, Павел Анатольевич переселился к дочери, не смотря на протесты.
- У тебя самого семья, обязательства. Я уже очень взрослая и справлюсь самостоятельно.
- Я хочу быть рядом, когда все начнется. А как иначе?! Ты меня удивляешь, ей-богу! Неужели ты думала, что я предоставлю родному ребенку очутиться в одиночестве на пороге столь важного события?
- И это не обсуждается! – развеселилась Лана, убедившись, что спорить бесполезно,- на самом деле я очень рада. Я скучаю по тебе.
Словом, Павел Анатольевич переехал, и Лана была ему благодарна за это. Все-таки не слишком-то ей и хотелось оставаться одной в такой ответственный и волнительный момент. В роддом Павел Анатольевич поехал вместе с дочкой, по дороге позвонил Борису. Однако, как и следовало ожидать, ни одного из них дальше коридора не пустили.
- Здесь ждите! А лучше езжайте домой, жахните за здоровье роженицы, – посоветовала огромного роста, похожая на мужика санитарка.
- Ну, уж нет! -  заспорил Борис, - мы будем ждать здесь!
- А я говорю, езжайте отседа! Нечего вам тут делать. Позвонят вам, тады и приедете! – грозно насупилась санитарка и ткнула шваброй в ноги Бориса.
- Поехали, Борис, дама права. Толку от нас здесь никакого, одна морока. Отоспимся, а там и Ваня родится, - рассудил Павел.
- Вот! Дело батя твой говорит! – сосредоточенно оттирая пол, одобрила санитарка.

 
Владея техникой правильного дыхания и умея сосредоточиться, Лана ничуть не боялась. Рожала женщина платно, но в обычном роддоме. Ей выделили отдельную палату, такую же, впрочем, безликую как все другие, и разрешили погулять по коридору. Роддом находился рядом с домом, через парк. На форуме для беременных, мамочки хвалили персонал и кормежку, рекомендовали не сомневаться, рожать там. В любом случае, главное это врач, а врач Лане нравилась, вызывала доверие, несмотря на то, что бывала подчас не в меру резкой. Звали ее Алла Васильевна, и проработала она акушером-гинекологом без малого тридцать лет. По сей день, будучи на пенсии, продолжала заниматься любимым делом. Алла Васильевна с роженицами не сюсюкала, но дело свое знала крепко, оттого и не иссякал поток желающих рожать именно у нее.
Схватки все не начинались. Лана ходила по коридору, рассматривала плакаты на стенах, наблюдала за пациентками и терпеливо ждала.
- Воды когда отошли? – спросила Алла Васильевна, - возникнув, словно бы ниоткуда.
- Уже больше часа…, - прикинула Лана, - это ничего? Нормально?
- Сейчас я тебя на кресле посмотрю, пойдем! Разберемся, что там у тебя происходит, - приобняв Лану за плечи, успокоила Алла.
Прошли в Смотровую:
- Пеленку в шкафу возьми! – Алла Васильевна махнула рукой в сторону белого стеллажа у дальней стены. Она тщательно вымыла руки и натянула одноразовые перчатки.
Лана постелила пеленку и, вздохнув, забралась на кресло.
- Чего вздыхаешь? Расслабься! Зажалась вся, – врач слегка похлопала Лану по ляжкам, – не съем я тебя. Мне это без надобности.
- Все хорошо? – волновалась Лана. Гинекологические кресла всегда приводили ее в ужас и навевали мысли о страшных пытках. Каждый раз она невольно сжималась от страха и мечтала поскорее покинуть сооружение.
- Что-то не пойму, голова это лысая, или попа? - бормотала Алла Васильевна, исследуя лоно Ланы рукой в перчатке.
- Ай! Вы делаете мне больно! – взвизгнула Лана, теряя самообладание, ощутив, как из нее безудержным потоком хлынуло нечто.
- Не бойся, девочка. Это все. Можешь слезать. Сейчас поставим тебе капельницу с окситоцином. Скоро родишь, – пообещала Алла Васильевна.
Покидая кресло, Лана старалась не смотреть на переполненный таз, стоящий на подставке.
- Скорей бы уже все закончилось! – подумала она.
Буквально через пять минут после установки катетера, начались схватки. Одна следовала за другой в ускоренном, весьма интенсивном темпе. Лана в панику не ударилась, а по совету Аллы Васильевны скрутилась в позе эмбриона и глубоко дышала, медленно выдыхая через рот. Некоторое время спустя ей стало казаться, что все это происходит не с ней, а сама она, Лана, будто бы наблюдает со стороны. Глубоким равномерным дыханием Лана вогнала себя в состояние подобное трансу. Глаза ее были закрыты, ни на секунду не забывала она: глубокий вдох, медленный выдох и снова, и снова, и снова. Некоторое время спустя, откуда-то издалека она услышала голос:
- Лана, выпрямись! Ложись на спину, сейчас будем рожать.
Не открывая глаз, Лана послушно перевернулась, ноги ее закрепили ремнями.
- Давай! Тужься! – командовал голос, – давай, девочка, недолго осталось.
Очень хотелось в туалет.
- Я в туалет хочу! Отпустите меня! – словно сквозь вату просила Лана.
- Это и есть потуги. Продолжаем тужиться, – командовала невидимая Алла Васильевна,- все идет, как надо. Еще минута и все! Теперь постарайся расслабиться, не тужиться больше. Лана старалась.
Ванька появился на свет ровно через два с половиной часа после начала схваток. В пять тридцать пять утра. 4 марта 2009 года. Скорее всего, если бы сынок не торопился, Лана бы уже не владела собой и орала бы не своим голосом так же отчаянно громко, как женщина в соседнем боксе, чьи вопли Лана слышала уже давно.
- Ну вот, 53 см, 3700. Мальчик, -  деловито сообщил голос, - прекрасный, здоровый пацан. Загляденье! Глаза-то открой! Посмотри, кого родила!
Тут же раздался шлепок и громкий крик новорожденного; Иван оповестил мир о своем появлении.



Москва, Переделкино. 2009 - 2012 г.
- Даааа… - Женька, в изнеможении откинулась на спинку стула, – еще немного и я сойду с ума.
Ванька орал уже минут сорок без перерыва. Как ни старалась Лана, утихомирить его не удавалось.
- Что с ним такое? Ты сама понимаешь, что происходит? Это вообще нормально? – Женя все больше нервничала,- это же невыносимо! Жуть, какая! Неужели все дети такие?!
Лана протянула в ее сторону растопыренную ладонь, призывая помолчать и продолжая методично ходить по квартире, в тщетной надежде укачать Ваню.
- Черт знает что… - пробурчала Женя и вытащила из сумки телефон и наушники, – лучше уж музыку послушаю. Как это вообще можно выдержать?!- закричала она, положив наушники на стол.
Минуло больше трех месяцев с тех пор, как Лана вернулась домой из роддома. Ваня оказался мальчиком беспокойным и капризным. Он не отпускал Лану ни на минуту, настаивая на ее постоянном, неустанном присутствии. Лана физически не успевала заниматься ничем, кроме ребенка. Стоило ей положить задремавшего сына в кроватку, как он тотчас открывал глаза и принимался истошно орать. Вопли продолжались ровно до тех пор, пока Лана не брала его на руки. Кроме того, малыша мучили колики, и тогда он кричал уже независимо оттого, где находился. Спал Ваня урывками, грудь требовал ежеминутно; пососет немного и отпускает, с тем, чтобы через секунду присосаться снова. Лана почти не спала и походила на привидение. Она осунулась и похудела, под глазами залегли тени.
- Ничего, девочка, ничего, надо перетерпеть. Первый год самый трудный, – успокоила Алина. – Егор был точно такой же. Я сейчас словно бы вернулась на много лет назад.
- Да, я понимаю, – слабо улыбаясь, безучастно ответила Лана, – но честно говоря, я была совсем не готова… Не думала, что бывает ТАК…
- Бывает. С мальчиками ТАК бывает часто. Они с младенчества сосут из нас соки, – Алина забрала у Ланы Ваню и ушла гулять; часа на два или три, если позволит погода. На улице малыш спал, но при условии, что его возили. Стоило присесть, Ваня просыпался, начинал недовольно ворочаться, а через минуту оглашал окрестности пронзительным ором. Приходилось все время ходить.


Как только за Алиной закрылась дверь, Лана повалилась в постель, в чем была, мгновенно погрузившись в глубокий, без сновидений сон.
Сон - то единственное, что ее теперь по-настоящему интересовало. Ваня забрал себе все, не оставив ни сил, ни времени, ни желания заниматься чем-либо еще.
Лане помогали все поочередно и все-таки материнство давалось ей нелегко. Приходить ежедневно родные и близкие не могли; у всех имелись свои дела и собственная жизнь. Два-три раза в неделю приходилось справляться самой. Ей готовили и оставляли еду на несколько дней, чтобы только разогреть. Возможности посещать занятия Ваня не оставил. Либо сон, либо йога. Лана выбирала сон. Она и не догадывалась, каким драгоценным может стать всего час покоя. Как сладко бывает закрыть глаза и исчезнуть.
Иногда, если как сейчас, Ваню не получалось успокоить подолгу, Лана ловила себя на том, что ей хочется его задушить. Или выкинуть в окно, или сделать еще что-нибудь столь же ужасное. Тогда она укладывала его в кроватку, давала волю слезам, а проплакавшись, закрывала глаза и сосредоточенно дышала, до тех пор, пока приступ не отступал. Лана любила сынишку, но было неожиданно тяжело.
Борис навещал их, но… Лана не могла и не хотела дать ему то, чего он заслуживал. Не хватало ее на Бориса, и она честно сказала ему об этом через пару недель после выписки, когда он в очередной раз завел речь о переезде в Переделкино.
- Борис, - Лана смотрела в упор усталыми глазами, – послушай, пойми меня правильно, мне сейчас не до отношений. Мне совсем ни до чего. Прости. Я не могу, меня ни на что не остается. Ваня… ты же сам все видел, он не оставляет мне сил. Возможно, нам вообще лучше расстаться. Я не знаю… похоже, ты просто теряешь со мной время.
- Ланочка, я все понимаю, не говори глупости. Сделаем вид, что я ничего не слышал. Это такой период, все наладится. Вот увидишь, через несколько месяцев станет гораздо легче. Если тебе понадобится моя помощь, помни, я всегда рядом, - заверил Борис. - Я буду приезжать к тебе. Звони в любое время, в любое. Слышишь? Я же не маленький мальчик, не нужно ничего объяснять. Договорились?
- Да, Боря, спасибо! Я знаю, не обижайся, пожалуйста…


Как только Борис уехал, Лана безжалостно выбросила из головы все мысли о нем. Между визитами она никогда о нем не вспоминала.
- Я как Скарлет О Хаара, «подумаю об этом завтра», - решила Лана.            
- Если будет, о чем думать, – безапелляционно заявила Женя, узнав об этом разговоре, – любопытно, долго ли еще Борис сможет терпеть твое пренебрежение? Жалко мне его. Такой мужик хороший, золотой, можно сказать. Любит тебя дурочку. А ведь у вас еще и не было ничего. Столько времени тебя ждет. С ума можно сойти! Вот это да, это я понимаю, отношение.
Лана посмотрела на нее и ничего не ответила, да и что тут скажешь?
- А знаешь, теперь я знаю, почему столько семей распадается в первый год после рождения ребенка, - продолжала неугомонная Женька, – дети – это же настоящие монстры. И за что их называют цветами?! Они крадут женщину у мужчины и у жизни в целом. Крадут без зазрения совести. И вот, если мужчина сумеет набраться терпения и не станет делать резких движений…
- Хватит, Женька, замолчи ради Бога! – оборвала ее Лана, – и без тебя тошно…
- Я детей не хочу. Теперь-то уж точно, – все-таки закончила Женька.
- Дети разные… Я слышала, бывают и другие, – перекрикивая Ваню, обнадежила Лана. – Не делай поспешных выводов. И потом, ты ведь все еще с Леной, да? С ней-то уж тебе дети не светят, это факт, – Лана продолжала передвигаться по квартире, все еще надеясь убаюкать крикуна.
- С Леной! – крикнула Женька,- знала бы ты, как осточертела мне эта Лена, – прибавила она тихо, чтобы подруга не услышала.
- Что? Я не расслышала! – в дверном проеме снова появилась Лана с Ваней на руках.
- Ничего, ничего. Иди, иди, ходи с ним. Сил нет слушать. Выйдите вон на балкон! – Женька демонстративно зажала руками уши, а потом схватила наушники и включила на телефоне музыку,- с ума можно сойти от воплей этих!


Время от времени Павел наведывался к дочери с Варей, и они разделяли обязанности. Варя готовила, Павел выгуливал внука, Лана спала.
Варя – женщина, на которой женился Павел и к которой переехал, освободив Лане квартиру. С дочерью мужа Варя общий язык нашла быстро, и хоть виделись они не так, чтобы часто, зато переписывались, обменивались фотографиями, новостями и впечатлениями, словом, связь поддерживали регулярно.
Варвара была простая, без затей и изысков. Всю жизнь она проработала на кондитерской фабрике «Ударница». Сначала простым бухгалтером, а затем и главным. Высокая, статная, с большой грудью и тяжелыми бедрами, она пахла ванилью и еще чем-то сладким.  Гладкие русые волосы Варвара убирала в затейливый пучок на затылке. Лицо у нее открытое с высоким лбом и широкими четкими бровями, под которыми умные смеющиеся глаза, цвета вишни в шоколаде. Варвара - полный антипод Милы, искренняя, радушная, хохотушка и оптимистка. Наверное, легкость и привлекла к ней Павла прежде всего. Им было очень тепло и комфортно вместе.
Впервые увидев ее, Лана поразилась, такой красивой ей показалась Варя, не смотря на немолодой свой возраст. То была чистая, ничем не омраченная красота русской женщины, без ухищрений и обмана. Типаж, к сожалению, давно не модный, но оттого не менее привлекательный.
Варя овдовела пять лет назад и с тех пор жила одна, пока не встретила Павла. Двое сыновей давно выросли и обзавелись собственными семьями. Старший уехал с семьей в Германию, и виделись они редко, лишь пару раз в год она летала к ним в Мюнхен. Зато младший купил себе квартиру в соседнем доме, и Варя помогала с четырехлетней внучкой Галочкой. Сын и невестка работали допоздна, а Варя успевала забрать девочку из садика, покормить, поиграть, почитать ей сказки и уложить спать до прихода родителей. Оттого и приезжали они с Павлом по выходным. Иногда вместе с Галочкой.
А вот Алина забегала часто, так часто, как только могла себе позволить. Лана одинаково радовалась всем, и сердце ее переполняла благодарность; как, позвольте узнать, можно справиться одной?! Как выходят из положения те бедняжки, кто вынужден растить детей без всякой помощи?! Возможно ли это в принципе?
Порой Лане казалось, что она близка к помешательству.


Ваня, наконец, успокоился и, обессилев от крика, крепко и безмятежно заснул на руках у Ланы.
- Женька, сделай мне, пожалуйста, чаю, – Лана вытащила наушник из Женькиного уха,- вон того, с фенхелем, – присев на кухонный диванчик и тихонько покачивая спящего сына, попросила она.
- Слушай, - убирая наушники и включая чайник, предложила Женька,
– а может тебе и правда махнуть к Боре в Переделкино, а? Июнь на дворе, лето. А там Ванька наш на воздухе будет весь день. Может орать перестанет. Подумай, это же шанс!
- Шанс?! – Лана чуть слышно рассмеялась, – на что? На то, что он замолчит и позволит мне немного отдохнуть и ощутить не только тяготы, но и радости материнства?
- Именно, именно! – Женя поставила перед Ланой большую дымящуюся кружку, – именно! Почему бы не попробовать? Ты же всегда сможешь вернуться. А летом всем приличным детям надо по возможности уезжать из города. Я бы отвезла тебя на нашу дачу, но это невозможно. Там ты будешь абсолютно одна, без машины. До магазина не дойти, короче, сама понимаешь. А там эта… как ее… Василиса Дмитриевна. Все-таки помощь.
- Аркадьевна. Василиса Аркадьевна, – поправила Лана, - а знаешь, - Лана посмотрела в спокойное, залитое слезами личико Вани,- Наверное, ты права. Я сегодня же позвоню Борису. – И она беззвучно, по обыкновению, заплакала,- Я очень устала, – пробормотала она сквозь слезы,- знала бы ты, Женька, КАК я устала!
- Тише, тише, – Женька присела рядом и осторожно обняла ее, стараясь не потревожить племянника, – что ты, девочка моя? Не плачь. На воздухе наш засранец быстро придет в себя, вот увидишь. А нет, так оставишь его где-нибудь в лесу под елкой.
Стоило ей только произнести это, как Ваня приоткрыл один глаз, затем другой и, не мигая, уставился на тетку.
- А ты думал, дружок? – расхохоталась Женька, – шутки здесь с тобой шутим что ли? Извел же всех своими «Песнями»!
Ваня сморщил крошечный носик, и скривил было рот, готовясь вновь заорать.
- Вот только попробуй! – пригрозила Женька строгим голосом, – сама тебя где-нибудь в лесу спрячу. Да так, что не найдет никто.
Борис примчался тем же вечером; Женька уже закончила собирать вещи Ланы и валялась на диване в комнате Павла, попивая мартини и слушая Меркури.


Одетая, готовая к выходу Лана, кормила в соседней комнате Ваньку.
- Это все? – уточнил Боря, указав на скромный чемодан в коридоре.
- Смеешься?! Вот еще два! – Женя поставила на письменный стол недопитый бокал и приоткрыла дверь, чтобы продемонстрировать Борису два больших чемодана, за ней спрятанных.
-Вот! Это уже больше похоже на правду! – развеселился Борис. – Женя, ты с нами? – обернувшись в дверях, пригласил он.
- Вот уж нет. Езжайте-ка сами. Я потом как-нибудь в гости приеду, - замахала руками Женька.
- Как-нибудь? – вскинулась Лана, бесшумно появившаяся в дверях, – Ты хочешь сказать, что не знаешь, когда приедешь?
- Не психуй! – Женька снова плеснула в бокал щедрую порцию мартини, – посмотри! – она обвела комнату рукой, – Из этой комнаты надо сделать детскую. Или нет? Пока ты дышишь свежим воздухом, я могла бы этим заняться.
- Нет, Жень, я пока не планировала ничего менять. Пусть остается, как есть. Мало ли… - покосившись на Бориса, замялась Лана.
- Ладно, Ланка, это дело твое. Если честно, я сыта Ванькой по горло. Мне требуется перерыв. Если еще денек я послушаю его вопли, то просто за себя не ручаюсь, ты уж извини. Не знаю, как тебе удается жить с ним постоянно… - с этими словами Женька поежилась.
- Что, ТАК плохо? – недоверчиво ухмыльнулся Борис.
- Хуже некуда, – коротко хохотнув, заверила Женька.
Лана не ответила, лишь пожала плечами и улыбнулась, показав Борису притихшего Ваню.
- Разберемся. Жду вас в машине. И кстати, на заднем сиденье я поставил люльку для перевозки младенцев, – Борис подхватил два больших чемодана и вышел на лестницу.
- О, как! Даже люльку купил! – Женька подняла вверх указательный палец и многозначительно взглянула на Лану хмельными глазами. - Этот я возьму, – она указала на оставшийся чемодан.
- Иди уже! – Лана слегка подтолкнула подругу к выходу.


Добрынина Василиса Аркадьевна, или Вася, как называли ее друзья, давно уже знала об «увлечении» сына, и радости ей это знание не приносило.
- Не понимаю, Борис, дорогой, зачем тебе эта девица?! Парикмахерша! Да еще и с приплодом?! У нас же есть Степа! И потом, ты молодой еще мужчина, мог бы найти себе достойную партию, не обремененную чужими детьми, - сожалела она,- вот Вадик, твой двоюродный брат, женился на Лизоньке. Такая хорошая девочка.
- Мама, пойми, я люблю ее, – разводил руками Борис, - а что касается Лизоньки, то хорошая она потому, что ты ее видишь три раза в год. Вспомни, что ты говорила о ней, когда Вадик предложил тебе погостить у них пару месяцев? Ну же, мама! Неужели забыла?! У них тогда только родилась Рита. Вы же едва терпели друг друга, и чуть не стали врагами! А ты ей даже не свекровь! Забыла?
- Я все помню! Еще не в маразме! Но ЭТО совсем другое! – отмахивалась Вася. – Ну, неужели нельзя полюбить кого-то еще?! Не понимаю, она что, так хороша, что ты не смог устоять?
- Нет, мама, не ТАК. Но для меня она самая красивая. Зачем это обсуждать? – не теряя терпения, возражал Борис. - И, между прочим, Лиза тоже не королева красоты.
- Зато она без истории, знаешь ли! – закуривая, огрызнулась мать.
- Ну, какой «истории», мама! Это жизнь. И, если уж на то пошло, то и ты выходила замуж с «историей - поморщился Борис.
- А вот об этом не тебе судить! Не смей обсуждать мать! Это уж точно, ни в какие ворота! Ты, сыночек, не забывайся! Время было другое, я – это Я и закончим на этом! - Василиса поджала губы и укуталась в любимую кашемировую шаль нежно-сиреневого цвета.
Шаль эту подарил ей Борис на Новый год несколько лет назад, и Василиса так полюбила ее, что не расставалась с ней и летом. Поскольку Борис много работал, а Вася часто оставалась одна, против компании в принципе, она не возражала, хорошо, когда в доме есть кто-то, но Лана…
Словом, ждала ее Василиса со смешанным чувством любопытства, досады и раздражения.


День выдался теплый и солнечный, в ожидании гостей, Василиса, по просьбе Бориса с утра замариновала мясо. Мясо у них в семье принято было мариновать минеральной водой, просто и вкусно. Кроме того, Вася не поленилась, сообразила несколько легких закусок и пару салатов. Готовить она не слишком любила и, оставаясь одна, обходилась чаем и бутербродами. Но сейчас ей хотелось порадовать сына, и Вася расстаралась. Закончив, она накрыла стол на веранде и уселась в кресло-качалку с книгой. Кресло это досталось Василисе еще от деда; было ему лет сто, не меньше. Кресло дважды реставрировали, и Вася никому не позволяла занимать его.
- Место — это только мое! И ничье больше! Брысь! – гоняла она детей. А уж если кто из взрослых занимал королевский трон, Вася нависала над преступником до тех пор, пока тот не испарялся.
- Чтобы больше подобное не повторялось! – громогласно требовала Вася, - иначе, мне придется принять меры! Снова я повторять не буду!
Какие именно меры Вася имела в виду, узнать так и не пришлось. Никто, из тех, кого прогнали однажды, не рисковал занять кресло вновь. В конце концов, все, кто удостаивался чести побывать в доме Добрыниных, уяснили, - кресло-качалка неприкосновенно. Это закон.
Настраиваясь на знакомство, Василиса долго не могла остановиться на каком-либо платье. Она перебирала вещи и одну за другой и отбрасывала их в сторону. То ей казалось, что слишком нарядно, то чересчур просто. В обычные дни Василиса надевала светлые брюки и блузку, либо хлопковое платье с рукавом в три четверти. И блузок, И брюк, и юбок в шкафу ее водилось множество. Иногда она позволяла себе джинсы и легкий джемпер, втайне считая комплект не слишком приличным для дамы ее возраста.  В конце концов, Василиса остановилась на светлом шелковом кимоно, расписанном ветвями сакуры и кремовых широких брюках из тонкого льна. Свои короткие с голубоватым отливом волосы, Василиса зачесала назад, открывая высокий гладкий лоб. Мочки ушей, пальцы и шею украсила жемчугом.
- Пусть полюбуется, как должна выглядеть настоящая женщина, – усмехнулась Василиса Аркадьевна, кинув в зеркало последний оценивающий взгляд.


- Вася! Ты дома?! – раздался из-за калитки сочный голос. Пришла соседка – Наталья.
Любопытная эта особа физически не способна была пропустить хоть какое-нибудь мало-мальски значимое событие. Обладая поистине сказочным чутьем, Наталья мгновенно оказывалась там, где что-то затевалось.
- Заходи! – крикнула хозяйка.
- О! Что это ты так вырядилась?! Или ждешь кого? – тяжело поднимаясь на веранду, спросила грузная, краснощекая Наталья.
- ЭТА должна приехать… - Василиса взяла сигарету, вставила ее в длинный изящный мундштук и закурила.
- Ааааа ! Понятно тогда. Так может помочь чего? – предложила Наталья, оглядывая стол с закусками, – или ты сама управилась?
- Сама, сама, все сама – Вася выдохнула дым вверх и посмотрела на Наталью, – ты чего пришла-то?
- Думала, посидим с тобой, чаю попьем, посплетничаем. Я шарлотку испекла. А то мои все разъехались, так до пятницы я одна. И Лида сегодня в город поехала…
- Ты иди, Наташа, ступай себе, вечером я к тебе загляну, – Василиса царственно махнула рукой в сторону ворот, – иди, дорогая моя. Приедут скоро. Не до тебя мне.
- Как знаешь… вот всегда ты, Васька, такая! Могла бы и мне предложить дождаться, знаешь же, что интересно! - обиделась Наталья, но спорить не стала, научена была.
- Иди, говорю. ОНА вроде как на все лето с приплодом своим. Успеешь еще познакомиться, Василиса повела плечами, затянулась.
- Не Борьки дите что ли? – вытаращила глаза Наталья.
- Ой, не знаю я! Может, и Борьки… много он со мной откровенничает что ли?! Иди, говорю! – прикрикнула Василиса.
Наталья ушла, всем видом выражая обиду и недовольство.
А минут через десять пожаловал долгожданный Борис со спутницей.
- Здравствуй, мама! – настежь распахивая ворота, чтобы загнать машину в гараж, поздоровался он.
Василиса поднялась с кресла и подошла ближе, скрестив на груди руки, и натянуто улыбаясь.
Не дожидаясь, пока Борис откроет дверь, Лана вышла из машины:
- Добрый день, Василиса Аркадьевна! – Лана подошла и протянула руку, – Я Лана. А это Ваня, - указала она на спящего в переносной люльке сына.
- Здравствуй, Лана, -  проигнорировав руку, с прохладцей в голосе произнесла Василиса, – что ж, мойте руки и прошу к столу!
- Нам сюда! – Борис показал, где ванная комната и забрал Ваню, чтобы Лана спокойно умылась.
- Не похоже, чтобы твоя мама была мне рада, – вытирая руки, и поглядывая на Бориса через зеркало, произнесла Лана.
- Все в порядке. Не обращай внимание. Она человек сложный, но вы найдете общий язык. Я уверен, – заверил Борис и вернул ей ребенка.


- Как доехали? – спросила Вася, когда все расселись.
Не таясь, Василиса пристально разглядывала гостью. И, судя по выражению лица, не слишком впечатлилась. Лана показалась хозяйке пресной, никакой. Ей нравились яркие, дерзкие женщины, Лана оказалась совсем из другого теста. Василиса разочаровалась, но не теряла надежды найти в возлюбленной сына ум, юмор, обаяние или еще что-то, за что можно зацепиться.
- Все хорошо, мамуль, только уж очень мы проголодались. Ты мясо замариновала? – успокаивающе поглаживая руку Ланы, спросил Борис.
- Конечно! Ты же просил! – с вызовом откликнулась Василиса, высоко вскинув татуированные брови, – или, по-твоему, я могла проигнорировать твою просьбу?! Что-то не припомню, чтобы такое случалось!
- Не обижайся, ма, это так просто спросил. Мы сейчас червячка заморим, и я пожарю шашлык.
- Жду не дождусь, – хмыкнула Вася, – я очень люблю мясо. А ты, Лана? Ты любишь мясо? Или ты из этих, из веганов? – презрительно сморщившись, прощупала Вася.
- Я, Василиса Аркадьевна, всеядна. И еще я думаю, что на одной траве далеко не уедешь, - парировала Лана.
- Это верно подмечено, – Василиса закурила, выпустив дым в сторону. – Человек – хищник, мясо ему жизненно необходимо. Я рада, что ты не из этих, – добавила Вася.


- Я чувствую, что абсолютно не нравлюсь твоей маме, – поделилась Лана примерно через месяц. - Все-таки в первый же день, если ты помнишь, я поняла, что мне здесь не рады…
- Почему ты так думаешь? – нахмурился Борис, – она тебя обижает? Сказала что-то?
- Нет, что ты. Не обижает. И не сказала. И я не думаю, а чувствую, – поправила Лана. – Внешне все вроде бы хорошо, но понимаешь, это же всегда чувствуется, когда ты кому-то не симпатичен.
- Никаких «но», - Борис привлек к себе Лану, и, чуть помешкав, поцеловал в губы. Не встретив сопротивления, мужчина прижал ее крепче. Лана ответила на поцелуй.
- Не спеши! – прошептала она мгновение спустя, и, чуть отстранившись, расстегнула блузку, - я никуда не денусь.
- Надеюсь… - прошептал Борис, - я думал, этого уже никогда не произойдет…


Грудь у Ланы была небольшая, округлой формы, кормлением ничуть не испорченная. С самого начала беременности Лана заботилась о предотвращении появления растяжек, носила специальное белье, втирала масла дважды в день и всячески берегла свое тело. Поэтому никакой неловкости, знакомой многим молодым мамам, чье тело претерпело изменения, она не испытывала. Другое дело, что мужчин, кроме Егора, Лана не знала и потому волновалась. Того огня, той страсти, что сжигала ее с бывшим, она не испытывала. Однако прикосновения Бориса, его поцелуи, запах и сама близость, неприятия или протеста не вызывали, поэтому Лана решилась пойти дальше.
- Ты уверена? – остановившись, уточнил Борис.
- Уверена! - кивнула Лана, обняла его, притянула к себе.
В тот день Василиса взяла Ивана и вместе с Наташей отправилась на пруд:
- Выгуляем твоего мальчика, – без тени улыбки сообщила Вася, – покажем ему окрестности. Незачем ему все время сидеть в доме, да в саду. Нужна смена картинок и впечатлений. Ребенок должен знакомиться с окружающим миром.
Неожиданная прогулка оказалась как нельзя кстати.
- Еще пару часов нас точно никто не потревожит, – медленно раздевая Лану, заверил Борис. Он ласково скользил по ее телу ладонями, наслаждаясь, изучая, знакомясь.
Вскоре они очутились на широкой кровати и прильнули друг к другу, позабыв обо всем и обо всех.
Отдаваясь Борису, Лана все время прислушивалась к себе, к своим ощущениям. Ей было хорошо, и она этому радовалась. То, что она испытывала, значило тем больше, чем меньше она на это рассчитывала. Долгое время Лана считала, что без Егора жизнь ее никогда не будет полной. Спонтанная встреча с Борисом в этот день, убедила ее в обратном, и подарила надежду на счастье с другим.
- Совсем необязательно каждый раз терять голову… - решила для себя Лана,- в семейной жизни достаточно тихого, спокойного удовольствия.
С тех пор, как Лана поселилась за городом, Ваня поутих, лучше спал, меньше капризничал и совсем перестал подолгу орать, вынимая душу. То ли подрос, то ли свежий воздух действовал на него столь благотворно, но Лана вздохнула свободнее и расцвела. Кожа ее стала чище, покрылась золотистым загаром, на щеках заиграл румянец, заблестели волосы.
Молока не хватало, и Ваню перевели на смеси. Ел он с аппетитом, набирал вес и, похоже, чувствовал себя счастливым. Теперь, когда Ваня не зависел от груди, Вася часто предлагала покормить его, и Лана никогда не отказывала.
- Мальчик живет со мной в одном доме, он должен знать меня. И признавать. Дети, как коты, привязываются к тем, кто их кормит, – заявила Василиса.
Лане с Ваней выделили комнату на первом этаже под лестницей, она считалась гостевой спальней. Окнами выходила в сад. Гостье комната сразу же понравилась; не слишком большая, но светлая и уютная. Посередине огромная кровать под лоскутным покрывалом, рядом Борис поставил детскую кроватку и пеленальный столик. Имелись так же книжный стеллаж и шкаф-купе с зеркалом. К комнате прилегал санузел, что было, несомненно, очень удобно.
Борис уезжал в Москву три-четыре раза в неделю. Работал он с раннего утра и до позднего вечера.
В эти дни Василиса умела сделать так, чтобы Лана старалась как можно меньше попадаться ей на глаза. Однако посидеть с Ваней, пока Лана готовила обед или убирала в доме, Василиса вызывалась с удовольствием, не дожидаясь, пока ее попросят.
- Займись чем нужно, я побуду с мальчиком, – говорила Василиса и, не дожидаясь согласия, забирала Ваню к себе.
А то вдруг, соскучившись, или же просто каприза ради, звала Лану чаевничать:
- Давай, Лана, завари чаю. Как надо завари! Не забудь чайник ошпарить! И накрой-ка нам на веранде. Посидим с тобой, пообщаемся, – скомандовала Вася, и, водрузив на нос очки для чтения, уселась в любимое кресло с книгой в руках.
- Коляску поставь, под яблоней, там тенек, мальчику хорошо будет,- распорядилась она через минуту.
Лана послушно поставила коляску с Ваней аккурат напротив веранды. Яблоню эту, как поведала Василиса Аркадьевна, посадил покойный отчим Бориса:
- Его давно нет, а дерево живет себе и плодоносит – задумчиво изрекла Василиса. – И всех нас переживет, это уж точно – выпустив в сторону дым, добавила она.
- Я читала, деревья запоминают всех, кого им довелось повидать. И будто бы можно многое узнать, если уметь слушать, – поведала Лана.
- Хм… может и так. Кто знает?  Ну, что же? Поговорим с тобой?
- О чем бы Вы хотели поговорить? – разливая по чашкам ароматный чай, вежливо уточнила Лана.
- Ну, как о чем? Я, Ланочка, хотела бы знать, какие у тебя в отношении Бори намерения? – Василиса осторожно пригубила напиток и внимательно посмотрела на собеседницу.
- Намерения?! – растерялась Лана, – Да нет у меня никаких намерений. Боря предложил мне пожить у вас лето, я очень вам обоим благодарна… Мы просто друзья. Пока еще только друзья.
-Что за лепет? – словно бы обращаясь сама к себе, Вася презрительно подняла бровь.
- Простите, я Вас не понимаю… - окончательно стушевалась Лана.
- Все ты, деточка, понимаешь. - Василиса ядовито улыбнулась и аккуратно откусила бутерброд, стараясь не уронить ни крошки. - у мальчика твоего отец есть? Где он, позволь узнать?
- Отца у Вани нет. Я записала его на свою фамилию, а отчество дала папино – «Павлович», – словно школьница отчиталась Лана.
Ссориться с Василисой не хотелось. Нелюбовь ее Лана отчасти понимала и старалась не усугублять. Тем более что Борис нравился ей все сильнее. И Лана не исключала, что может получиться что-то серьезное. Как только Ваня начал спокойно спать днем, Лана вернулась к йоге. Она выносила коврик в сад, и, если не было дождя, с упоением занималась до тех пор, пока сынишка не подавал голос. Вернувшись к занятиям, Лана стала заметно спокойнее и увереннее. Перестала испытывать вспышки ненависти к Ване и вполне могла удержать себя в руках, не поддаваясь на провокации Василисы.
- Стало быть, в графе «Отец» у мальчика прочерк? - поигрывая ухоженными пальчиками с перламутровым маникюром, продолжила Василиса.


Упорно отказываясь называть Ваню по имени, Василиса никого обмануть не сумела. Лана прекрасно видела, что Вася невольно привязывается к малышу все крепче. Виду она не подавала, но взгляд теплел, и черты смягчались при виде ребенка. А если Васе казалось, что Лана не видит, то она брала Ваню на руки, вполголоса напевала и нежно улыбалась. Ванечка безоговорочно завоевал ее сердце.
Однажды Лана увидела, как Василиса, сидя в качалке, положила малыша на колени и, бережно придерживая его, тихонько раскачивается, блаженствуя. Лана бесшумно прикрыла дверь и оставила их наедине.
- Да прочерк, – признала Лана,- я не вписала никого в графу «отец». Так уж получилось, Василиса Аркадьевна.
- Насколько я понимаю, Борис планирует усыновить твоего мальчика?
Дать ему свое имя? Я права?
- Простите, Василиса Аркадьевна, мы как-то не обсуждали этот вопрос. Я не знаю, что Вам сказать, - смутилась Лана.
Вася вдруг вскочила, едва не опрокинув чашку.
Лана удивилась, но спросить, что происходит, не решилась.
Постояв мгновение, словно бы размышляя, Василиса удалилась, не удосужившись объясниться.
- Черт знает что такое! – бормотала она, дымя сигаретой в глубине сада.
- Ну и ну! Вот и пойми ее после этого…


За прошедший месяц Женька приехала лишь однажды. Она влетела как ветер и тут же закрутила Лану в вихре новостей.
Василиса как раз ангажировала Ваню на весь день, устроила смотрины для многочисленных приятельниц. Собирались у Натальи, дом у той много больше, и места для приема гостей хватало с избытком. Кроме того, Наталья держала помощницу по хозяйству Лиду, и все бытовые заботы легли на ее плечи. Наталья, обманчивая простота которой многих вводила в заблуждение, являлась, между тем, женой генерала, ни больше, ни меньше. С Василисой же, они дружили с юности, и потому манера общения у них была соответствующая. Знали они друг друга вдоль и поперек, изображать кого-либо другого не имело смысла. Зато на людях обе обожали поломаться.
Лана догадывалась, что демонстрировали Ивана в качестве внука. Впрочем, ничего против этого, Лана не имела.
-Рассказывай, как и чем живет большой город? – попросила Лана, угощая подругу обедом. - Я так рада, что ты приехала! И что ты мы можем спокойно поговорить! Мне так этого не хватало! – прибавила она.
- Самое главное, что я наконец-то, наконец! – рассталась с Леной. Ты не представляешь, во что превратились наши отношения! Знаешь, раньше я думала, что женщина всегда поймет тебя лучше, что с ней проще объясниться и донести до нее то, что ты хочешь сказать, - захлебывалась эмоциями Женька.
- Но… - Лана перестала суетиться, присела напротив и подперла кулачком подбородок, – есть ведь «но»?
- На деле все совсем не радужно. Поначалу да, мне нравилось жить с ней, мы неплохо понимали друг друга. Было весело. Если честно, немного напрягал секс. Опять же, поначалу мне нравилось, но Лена ненасытна и оооочень нетороплива. Через пару недель мне надоело. Иногда заорать хотелось: «да когда уже это все кончится?!»  Будь моя воля, я предпочла бы остаться просто подругами. Намекала несколько раз, дескать, нет во мне страсти, то, да се. Но Лена всегда желала большего. Я уступала, ведь она из тех, с кем проще согласиться. В конечном итоге Лена хорошо знала, как доставить мне удовольствие, – Женька лукаво улыбнулась, став похожей на сытую кошку. - И все-таки мужчины мне нравятся больше. Я так соскучилась по мужикам, что готова была лечь под первого встречного.  А Ленка неожиданно оказалась чудовищно ревнива, просто истеричка какая-то! Ты не представляешь, как это бесит! Она перехватывала взгляды в клубах, не предупредив, появлялась у меня на работе. Как мне удавалось вырваться к тебе, это отдельная история. Ленка закатывала настоящие концерты! – Женька хмыкнула. - Ты не поверишь! Но тут уж я всегда могла отговориться Ванькой. Не могла же Лена навязать свое общество кормящей матери! Тем более я всегда внушала ей, что ты буквально на грани нервного срыва, послеродовая депрессия и все такое. Ты уж извини.


- Неужели?! И зачем же ты терпела?! На тебя не похоже… - поразилась Лана, – я-то думала, молчишь, не делишься, все хорошо. Не понимаю, чего ради?
- Все просто, Лена из тех, кто при любом намеке на разрыв, начинает сходить с ума. В буквальном смысле, как в кино; угрозы и все такое.
- Она угрожала тебе? Пугала? Обычно те, кто угрожает… - начала было Лана.
- Обычно – возможно, но не Лена. Я уходила от нее дважды. Первый раз она порезала себе вены. Сделала она это дома в ванной, но на кухне сидела ее старинная приятельница, она-то и вызвала скорую. А мне позвонила уже из больницы и сообщила. Причем говорила она со мной так, будто я лично вложила лезвие Ленке в руку. Я пообещала вернуться и вернулась. Эта история все тянулась, и тянулась. Однажды я снова не выдержала, написала записку и уехала, пока Ленка была на работе. И что ты думаешь? зараза наглоталась таблеток и откачали ее совершенно случайно, соседка слышала шум, а когда пришла выяснить, в чем дело, дверь не открыли. И что-то ей там показалось. Вот она и вызвала полицию.
После этого мы жили вместе еще несколько месяцев. Я чувствовала себя ужасно, это так давит, не передать, как в ловушке. Но нести на себе ответственность за ее смерть мне хотелось меньше всего на свете. Я подумала, что потерплю еще немного, а там кто знает, вдруг ее и отпустит. Не может же это безумие длиться вечно! А видела бы ты этот преданный, собачий взгляд… БРР! От каждого ее прикосновения мне хотелось плакать. Пытка какая-то… попала, как муха в паутину, до сих пор не верю, что все позади. Она часто плакала. Чувствовала мое нежелание быть с ней и начинала ныть. В конце концов, секс превратился для меня в пытку, стал ненавистен.
- Боже, Женька, это же жуть! Настоящий триллер! Как ты ухитрилась так вляпаться?! – ужаснулась Лана. – И как же тебе удалось сбежать?
- Не поверишь, Егор помог, я откровенно рассказала ему, что происходит и попросила совета, – ответила Женя и внимательно посмотрела на подругу.
Имя Егор не произносилось вслух уже очень давно, и Женя не знала, как отреагирует Лана.  Та зябко поежилась и искренне удивилась:                - Совета? У Егора? ЧТО он мог тебе посоветовать?
- Мне продолжать? – прощупала Женя.
- Нет. Не стоит. Самое важное, я узнала - ты свободна, и жизнь продолжается, - отказалась Лана.
- Да, – не стала настаивать Женя,- и что ты думаешь? У меня новый роман! Его зовут Стас, чуть постарше, лет на шесть. И он - байкер. Красавец! Увидишь, обалдеешь! – похвасталась Женька.
- Так ты теперь гоняешь на мотоцикле и носишь по вечерам косуху? – засмеялась Лана, – прошу тебя, будь осторожна! Тебя кидает из крайности в крайность! И когда ты только возьмешься за ум?
- Не смейся, он классный. Я вас обязательно познакомлю. А как у тебя? У вас с Борисом было? - переключилась Женька.
- Было, – Лана широко улыбнулась.
- И КАК это было? – не отставала Женька,- все клещами надо тянуть!
- Это было хорошо, – Лана поднялась и обняла подругу.
- Тебя можно поздравить? Ты выздоровела, дорогая? – затаив дыхание, осведомилась Женька.
- Не будем об этом, ладно? Похоже, все у меня налаживается.
- Как скажешь. Похоже, действительно налаживается. И воплей не слышно! Я только сейчас поняла – тишина! Ты скормила Ваньку волкам? Где он?


Лето промелькнуло быстро, чтобы не сказать молниеносно. С Алиной Лана увиделась всего дважды. Вася, категорически запретила ей приглашать Алину в Переделкино. Когда Лана заикнулась о том, что бабушка хотела бы повидать Ваню, Вася оборвала ее:
-Что ты мямлишь! Стало быть, отца нет, а бабушка имеется? Это, позволь узнать, как же вышло?
Пришлось рассказать все, как есть. Василиса умела настоять на своем и не отпускала до тех пор, пока не выведала всю историю. Слушала Вася очень внимательно, не перебивала. Едва Лана закончила, Вася принялась задавать вопросы и вопросы эти были по большей части неприятны. Но Лана открыто ответила на все.
В итоге Василиса обвинила Алину:
- Эта женщина не сумела воспитать сына как следовало. Это ее ошибка. Я не хочу, чтобы она приходила сюда. И если хочешь знать мое мнение, ты слишком мягкая. Алина может дурно повлиять на нашего Ваню! – Вася так разнервничалась, что впервые назвала Ваню по имени. - Если хочешь видеть ее, эту Алину, встречайтесь в другом месте. Ноги ее не будет в моем доме.
- Зря Вы так, Алина Сергеевна хороший человек и много для меня сделала, – вступилась Лана,- она ни в чем передо мной не виновата! Кроме того, она бабушка Вани!
- Она так же многого НЕ сделала. Это мое окончательное решение. Нравится тебе, или нет, эта женщина порог моего дома не переступит никогда. И мне безразлично, будь она хоть трижды бабушкой!
Так и получилось, что общались в основном по телефону.
Довольствовались фотографиями и короткими роликами, что Лана снимала специально для Троицких.


Незаметно наступил сентябрь, но дни все еще стояли теплые и солнечные.
Все лето Лана бегала по ночам на второй этаж в спальню Бориса. Отчего-то ей не хотелось, чтобы Василиса узнала о перемене в их отношениях. Но как-то ночью, на исходе августа, когда Лана бесшумно ступая босыми ногами, собралась уже юркнуть к себе под лестницу, отворилась дверь в комнату Василисы. Без единого звука, Вася, привалилась к дверному косяку, посасывая мундштук и выпуская дым колечками. Васю подсвечивал ночник, стоявший на прикроватной тумбочке. На ней был шелковый пеньюар терракотового оттенка, а голову украшал тюрбан из полотенца.
Лана замерла, и выжидающе смотрела на нее из темноты. Но в следующее мгновение, так и не произнеся ни слова, Василиса скрылась за своей дверью, оставив Лану в недоумении и растерянности. Оставалось только гадать, ЧТО означала сия немая сцена? Возможно, Василиса дала понять, что, дескать, дураков нет? Я давно все знаю?
А пару дней спустя, спустившись уже под утро, Лана увидела, что плотно закрытая ею дверь, слегка приоткрыта. Лана на цыпочках подкралась и заглянула в спальню. Василиса сидела на кровати в ночной сорочке, набросив на плечи шаль и, тихонько напевая, кормила из бутылочки Ваню, пристроив его на сгибе локтя. Лана отступила и вернулась к Борису.
- Твоя мама все знает, – прошептала она ему на ухо, залезая под одеяло.
- Ммммм,– промычал Борис и притянул ее к себе, не открывая глаз и не просыпаясь.
Утром за завтраком Лана сказала:
-Наверное, нам пора возвращаться… загостились мы у вас.
- Что это значит, «возвращаться» ?! – вскинулась Вася,- разве ты не останешься здесь, с нами? Или ваши ночные бдения — это так, игра в бирюльки? – Василиса приподняла бровь и закурила.
- Что ты говоришь, мама! – возмутился Борис, как-то, впрочем, вяло.
- Я говорю то, - произнесла Василиса, выпустив дым в лицо сыну, – что хватит маяться дурью! Вот мы с Ваней сейчас на пруд пойдем, уток кормить, а вы тут решите, что и как вам делать дальше. На днях возвращается из штатов Степа. Ты, Боря, должен познакомить с ним Лану. Если я все правильно понимаю.


В конце октября сыграли скромную свадьбу. Для праздника сняли загородный ресторан, не ресторан даже - ресторанчик.
По этому случаю, Алина сшила себе в ателье платье цвета шампань.
- Никакого белого, – сказала она Женьке, когда они листали журналы в поисках подходящей модели, – свадебные, как таковые, мы вообще не рассматриваем. Что-то очень простое и элегантное.
- Да поняла я, поняла, – отмахивалась Женька, поглощенная поиском,
- Вот уж не думала, что придется искать тебе платье не в свадебном салоне, а на страницах журнала. Вот оно! – воскликнула она внезапно, ткнув ногтем в понравившуюся фотографию.
- Ну, уж нет! Тут грудь нужна на пару размеров больше. Сама посмотри! Ищи дальше! - отвергла Лана.
- Я не могу больше! У меня рябит в глазах! – закапризничала Женька после двух часов поисков.
- Что значит, не могу?! Ничего не знаю, пока не найдем то, что нужно, я тебя не отпущу! - притворно разозлилась Лана и запустила в подругу одним из журналов.
Платье они нашли в старом номере «VOGUE». Там оно было представлено в красном цвете и позиционировалось как «casual».
- Мы возьмем цвет кремовый, или шампань, здесь и здесь немного переделаем и будет то, что надо! – обрадовалась Лана.



- Алина Сергеевна, я бы очень хотела увидеть и Вас, и Платона Ивановича…, - говорила Лана, накануне торжества, укрывшись с телефоном в саду.
- Ланочка, детка ты наша, о чем ты говоришь?! Я все прекрасно понимаю! Это же совсем неуместно. Главное, чтобы ты была счастлива, - ласково произнесла Алина.
И Лана была счастлива. Жизнь ее наладилась и покатилась по ровным и гладким рельсам, без потрясений и бурь. А чтобы не стало совсем уж скучно, Вася время от времени подсыпала перцу, да и то, по привычке. Степа, сын Бори, вопреки опасениям Ланы ей от всего сердца обрадовался. Он оказался умненьким, высоким, прекрасно развитым парнем с широкой отцовской улыбкой. Быть может, дело было в училище, где царили строгие порядок и дисциплина, а может поездки в Америку к маме наложили свой отпечаток, но Степа не создавал обычных подростковых проблем. Он не дерзил, не раздражался, не питал ненависти к мачехе, и с удовольствием приезжал на выходные домой.
На свадьбе Лана впервые познакомилась с кузеном Бориса Вадимом и его семьей. Разница у братьев была небольшая, всего два года и походили они друг на друга как родные. Только Вадим был пониже ростом и поуже в плечах. Жена его Лиза, напомнила Лане молодую Сьюзен Сэрандон, а дочка Рита росла одинаково похожей на обоих родителей. Взяв у матери рыжую гриву и высокий лоб, Рита заполучила отцовский нос и подбородок. Очень оригинальная получилась внешность, не без изюма.
Пришли и ближайшие друзья Бориса с женами. Их было трое. В юности они составляли неразлучную четверку мушкетеров, где Бориса когда-то признали Атосом.
До свадьбы встретиться все не получалось, но Лана знала о четверке все, или почти все и видела их всех на многочисленных фотографиях разной поры.
Свадьба вышла шумной и очень веселой, Лана танцевала с отцом, когда он сказал ей:
- Ланочка, я вижу, Борис хороший человек, я в нем не ошибся с самого начала. С возрастом начинаешь особенно понимать и видеть людей. Береги его. С ним тебе будет спокойно. А это ведь очень важно, чтобы в совместной жизни было спокойно.
- Да, папочка, – Лана поцеловала его, – не волнуйся за меня. Обещаю, я буду его беречь. Буду беречь нас.
- Очень надеюсь, доченька, что все плохое позади. Очень надеюсь, - задумчиво и немного грустно произнес Павел. Неясное предчувствие не отпускало его, не давало насладиться праздником в полной мере. Но Павел не поверил себе, не захотел поверить.


Через несколько недель Борис усыновил Ваню, и, оформив все документы, сменил ему имя и отчество.
- Добрынин Иван Борисович, прошу любить и жаловать! – объявил он, положив перед женой новое свидетельство о рождении, – отныне и навсегда.
- Ну вот! Другое же дело! – водрузив на нос очки и разглядывая бумагу, засияла Вася, – никакой безотцовщины в нашем доме! Я этого не потерплю!
В ноябре Лана поняла, что снова беременна. Она выждала еще три недели, чтобы окончательно удостовериться, а когда сомнений не осталось, сразу же сообщила об этом:
- Мы ждем Катю – сказала она за завтраком, без предисловий –  предположительно, она появится в июне.
Борис и Василиса непонимающе переглянулись и посмотрели на нее, ожидая разъяснений.
- Не понял… кого мы ждем? И почему она приедет только в июне? - удивился Борис.
- Не приедет, а появится, – спокойно поправила Лана, продолжая жевать, как ни в чем ни бывало.
- Ты хочешь сказать, что у нас будет девочка Катя? В июне? – осенило Василису,- ты догадался, сынок? У Вани и Степы будет сестра Катя.
Борис воспринял новость так, как воспринял бы ее любой любящий мужчина, он так крепко обнял Лану, что та чуть не задохнулась.
- Оставь ее, медведь! – одернула Василиса, – раздавишь внучку.


На Новый год елку нарядили во дворе. Степа приехал на каникулы с другом, и они заняли бывшую комнату Ланы. Большую кровать перенесли на второй этаж, а вместо нее установили две полуторные вдоль стен.
- Почти как в училище, только кровати шире и нас всего двое, – заметил Степа, упав на свою «койку» и сложив руки под голову.
- Молодые люди, - в дверях нарисовалась Василиса с неизменным мундштуком в руке, - если вам кажется, что удастся побездельничать, вы заблуждаетесь. Марш на кухню чистить картофель.
- Ну, ба! Мы еще вещи не разложили! – заканючил Степа, – можно хоть немного ничего не делать?!
- Если только совсем немного – смягчилась Вася, – но через час жду вас на кухне, молодые люди. И не пытайтесь отвертеться, все равно не получится. От меня еще никому не удалось уйти.
- Клевая у тебя бабушка, – одобрил приятель, – моя совсем не такая.
Поскольку на вечер были приглашены и Наталья с мужем, Василиса «одолжила» у нее помощницу Лиду. Лида жила у Натальи на постоянной основе. Будучи женщиной пожилой и одинокой, податься ей было некуда, и она с радостью согласилась помочь соседям. Обычно генеральская чета уезжала в гости, а Лида оставалась одна и засыпала под телевизор.


С тех пор как Борис развелся с женой, это был первый Новый год, который отмечали дома все вместе.
- В следующем году нас будет трое, поверить не могу, – прошептал Борис на ухо жене, пока застегивал на ее шее цепочку с кулоном, – С Новым годом, любимая! Нравится? – он подвел ее к зеркалу.
Лана залюбовалась; на тонкой цепочке переливался всеми цветами радуги небольшой бриллиант в платиновой оправе.
- Очень нравится. Спасибо тебе! – Лана благодарно улыбнулась и поцеловала мужа,- я пойду вниз, скоро соберутся гости, надо помочь.
- Так, Лана, ты на салатах! – распорядилась Василиса, – я накрываю на стол. Мальчишки чистят овощи для оливье. А Лида все остальное. Всем все понятно? – глубоко затягиваясь, уточнила Вася.
Гости собрались в десять. Борис открыл первую за вечер бутылку шампанского и разлил ее по бокалам: «Проводим Старый год! – поднимая бокал, предложил он– Степка, позови с кухни женщин, пусть отвлекутся на пару минут».


Месяц спешил за месяцем, время бежало быстро, не успели оглянуться, как наступила весна. Растаял снег, зазеленели деревья в саду, запели птицы, радуясь теплу и прославляя жизнь.
Рожать Катю Лана решила там же, где и Ваню. Она созвонилась с Аллой Васильевной и обо всем с ней условилась.
- Папа, - Лана сразу же позвонила отцу, - я уже договорилась с Аллой Васильевной, не волнуйся! Она будет вести меня и сама примет роды.
Всю беременность Лана исправно занималась йогой для беременных, дышала, не пропуская ни дня, и с нетерпением ждала появления дочки. То, что будет девочка, Лана не сомневалась ни секунды.
- Я это чувствую – объяснила она Борису, когда он засомневался и предложил узнать пол на очередном УЗИ,- мне не нужно никакое исследование. Вот увидишь, будет Катя.
- Пусть Катя! – легко согласился Борис, - мне вообще совершенно все равно. Что Катя, что Петя, главное, чтобы здоровый.
Борис возил Лану на обследования, Василиса оставалась с Ваней. Все шло своим чередом. Беременность протекала без осложнений.
- У тебя, Ланочка, образцовая беременность, – рассматривая результаты анализов, удовлетворенно заметила Алла Васильевна, – все идет прекрасно. Ждем Катерину 5 июня. Третьего приезжай сюда со всем необходимым. Будешь под присмотром, мало ли что. Все-таки за городом живешь.
- Ланочка, дочка, может быть, поживешь последние пару недель дома? Я побуду с тобой, как в прошлый раз? – без особой надежды предложил Павел Анатольевич.
- Спасибо, папочка, но как же Ваня? – засомневалась Лана, – ему мама нужна. Да, им хорошо там, С Василисой, но оставлять их надолго одних не хочется. Все-таки Ванечка совсем еще маленький. Да и хлопотно все это. Приеду за день, все будет хорошо.
- Смотри, Лана, а то бы Алину подключили. Она бы помогла и Ваню могла бы забрать. Очень уж редко они с Платом его видят, а ведь внук он им, причем единственный, - не отступил Павел.
- Я подумаю, па, – пообещала лана.


Однако такой расклад категорически не приняла Вася:
-Вот еще! – она глубоко затянулась, – Ваня никуда не поедет. Здесь воздух, здесь он дышит. А там? Нет! Плохая идея! Я против!
- Правда, Лана, как-то это неправильно. У Вани режим. Зачем его дергать? – согласился Борис,- если тебе так будет спокойнее, давай переедем вдвоем, а Ваню оставим с мамой.
- Да. Это другое дело! Мы отлично справимся, не надо беспокоиться по этому поводу, – энергично закивала Вася,- и вообще, вот что я хочу сказать тебе, Лана, дети не любят перемен. Им нужна привычная стабильность. Запомни это! – Вася подняла вверх указательный палец, словно бы поставив тем самым жирную точку.
- Я с Вами согласна, Василиса Аркадьевна. Значит, за неделю и поедем, – решила Лана.
- Вот и ладно – облегченно махнула рукой Василиса, – И нечего мне тут велосипед изобретать.
Катя родилась в конце мая, 25 числа. Опередив поставленный Аллой Васильевной срок. Воды отошли в Переделкино, за три дня до предполагаемого переезда. Лана принимала душ, когда это произошло.
- Василиса Аркадьевна! – позвала Лана, приоткрыв двери ванной, – Пожалуйста, вызовите скорую. У меня отошли воды. А я выйду и позвоню Борису.
Лана спокойно домылась, завернулась в махровый халат и позвонила мужу:
- Боря, послушай, начались роды. Не паникуй. Поезжай к роддому и жди меня там. Мы постараемся успеть. Хорошо? Время есть, - предложила Лана, как только муж ответил.
- Понял! Еду! – мгновенно осипнув, ответил Борис.
- Боря! Не торопись! – Лана положила телефон на столик и отправилась собирать вещи.
Скорая по дороге сломалась и застряла где-то километра за три до дома Добрыниных. Врачи прихватили носилки и пустились в дорогу пешком, предоставив водителю разбираться с поломкой.
Было около семи вечера, пятница. Люди ехали после работы на дачи.
Прибыли медики примерно через час после вызова. Схватки все еще были редкими, но быстро учащались. Лана ходила по саду, глубоко вдыхая и выдыхая.
- Судя по тому, что происходит, - сообщил один из врачей, осмотрев Лану, - рожать, возможно, придется дома.
- А что происходит? – спросила Лана,- Объясните толком!
-Родовая деятельность активная, матка раскрывается быстро, можем не успеть. Варианта два: дома или в машине. Вторая бригада выехала, - объяснил врач.
- Как дома?! – ужаснулась подоспевшая Вася, – Как в машине?! – переспросила она.
- Не волнуйтесь, Василиса Аркадьевна, все будет хорошо – успокоила Лана, – берите Ваню и идите к Наташе. А я вам позвоню.


Рискнем. Дождемся вторую машину и поедем в Москву, – определилась Лана. Мягкая и нежная в обычное время, Лана собралась и взяла на себя руководство, поскольку Вася неожиданно растерялась.
- Как скажете, мамочка. Мы рядом, не переживайте, повидали всякого. Куда ехать? - поддержал врач.
Борис, тем временем, мерил шагами коридоры, ни на минуту не останавливаясь.
- Не нервничайте Вы так, папочка, все будет хорошо, – успокаивали его медсестры. – Вот, выпейте травок. Вам сразу же полегчает,- Одна из сестричек протянула ему стаканчик.
- Пейте, не бойтесь! – настаивала она,- это успокоительный сбор. Не отравитесь.
Борис залпом осушил пластиковый стаканчик с чем-то, пахнущим ромашкой и валерианой.
Каждые две минуты он пытался дозвониться до Ланы, но трубку она не брала.
- Я с ума схожу! – крикнул Борис, - услышав, наконец, голос Васи. – Что там у вас? Как Лана?
- Не кричи! – цыкнула Вася. Борис услышал, как она затянулась, – телефон свой Лана забыла, да и не до него ей теперь. Скоро все кончится, так врачи сказали. Возьми себя в руки и жди. Лана твоя молодец. Так и знай. Она справится. Не она первая, не она последняя, – на этом Василиса отключилась, оставив Бориса одного.
Минуты ожидания превратились для него в часы. Время тянулось, будто нарочно, почти остановившись.
Борис выскочил во двор и кружил у того места, куда подъезжали скорые. Наконец, он увидел, как выносят на носилках Лану.
- Лана! – одним прыжком он очутился рядом, но дюжий санитар, куривший у входа, оттер его в сторону:
- Спокойно, папаша! Жди в холле. Да на тебе лица нет! Что, неужели первенец?!  На вот, хлебни, – парень достал из кармана фляжку, и протянул ему.
- Что это? - отвинтив пробку, и почуяв резкий запах спирта, уточнил Борис.
- Что, что! – самогон. Батька мой из свеклы гонит. Отличная штука! Мигом взбодрит!
Борис выдохнул и сделал большой глоток. Жидкость огнем обожгла горло и опустилась в желудок теплой волной.
- Эх! – крякнул Борис и занюхал рукавом рубашки, – спасибо, друг! Вроде и правда полегчало.
Доехать успели, что называется, в последний момент. Благодаря тому, что все стремились покинуть город, домчались быстро, без приключений.
Лану передали в руки Аллы Васильевны:
- Так, красавица, успела-таки! Это хорошо! Умница ты моя! Рожаем, детка, рожаем! Чуть-чуть осталось потерпеть, - ободрила она Лану.
Добрынина Екатерина Борисовна появилась на свет 25 июня 2010 года в 21 45.
Катя отличалась от Вани как роза от кактуса. Молоко не пришло, и Лана сразу же стала кормить дочку смесями. Несмотря на это, девочка была очень спокойной. Она просыпалась всего раз за ночь, кушала и засыпала снова. Лана не могла нарадоваться на дочку.
- Доченька моя, любимая моя, – говорила она, прижимая к себе теплое детское тельце.
Лана снова заняла спальню под лестницей, чтобы не беспокоить ночными бдениями Бориса.
- Вы мне не мешаете! Зачем это?! – чуть обиженно, но не слишком настойчиво протестовал Борис.
- Так всем будет лучше, вот увидишь. А когда Катя немножко подрастет, оборудуем здесь детскую - сказала Лана.
Ваня обосновался с Василисой, не любил оставаться один. Он должен был видеть кого-то из членов семьи постоянно, стоило ему остаться одному, как он начинал бегать по дому и звать:
-Где?! Где кто?! Кто где?! Я тут!
Василиса сама предложила подселить к ней Ивана:
-И мне веселее, и мальчонка наш под неусыпным надзором. Очень уж он общество любит, нельзя его одного оставлять. По ночам он просыпается иной раз, его успокоить нужно, поговорить с ним.
- Он же парень, мама! Будущий мужик! Есть же комната! – Борис не слишком надеялся на успех, но время от времени делал попытки приучить Ваню спать одного.
- В комнате мы днем играем и развиваемся, – терпеливо объясняла Вася, - а ночью ему одному некомфортно, – она выпустила дым в лицо Бори и прищурилась. – Можешь ты это понять или нет? Вот через годик начнем его приучать к одиночеству. А пока и побаловать не грех.
- Пусть, Боря, пусть ночует у бабушки. Ничего в этом страшного нет. Сейчас начнешь его перекладывать, раскапризничается. Полночи не успокоим.
Так и повелось, как только время близилось ко сну, Вася одевала Ване пижаму, умывала его и укладывала спать в своей спальне, где специально для этого установили кроватку.
Через месяц позвали родных на смотрины. Пора было познакомить Катю с дедом.
Борис традиционно замариновал шейку, запекли на решетке овощи, накрыли стол на террасе.
- В нашу породу пошла Катерина, в Добрыниных, – гордая за внучку, похвастала Вася, – по пустякам не орет. Нервы никому не трепет. Чудо, а не ребенок.
- У Львовых, между прочим, тоже неплохие гены, – обиделся Павел Анатольевич, – все-таки наполовину Катя – наша.
- На какую половину? Вот вопрос! – вскинув брови, поддразнила Василиса.
- Нашли, о чем спорить, она взяла лучшее и у тех, и у других, - примирительно изрекла Варвара, – и вообще, разве это так важно?! Здоровая, красивая девочка. Сейчас все равно неясно, на кого она больше похожа.
- А все-таки хорошо, что девка, – мечтательно заметила Вася, – а то вокруг меня всю жизнь одни парни.
- Да. Девочки нежнее, ласковее. Им можно косички заплетать, – согласилась Варя, – вот Галочка моя, это же такое счастье, такая радость! И поможет всегда бабушке, и посочувствует.
- А сыновья у тебя что, сухари совсем?! – выпуская дым через ноздри, поддела Вася, - сопереживать матери не научились?!
Опустился тихий июльский вечер, пели сверчки, сияла на небе желтая, как блин луна. Сидели на веранде под лампой, пили вино, наливку на рябине; вяло перекидывались в карты и беседовали.
Дети мирно спали в своих кроватках, и казалось, что так хорошо, как сейчас, будет всегда.
Лана закуталась в плед, забралась с ногами в плетеное кресло и потягивала холодное белое вино, глядя в темноту счастливыми глазами.
Что еще нужно женщине? У нее было все.
   
 

Вскоре после того, как Ване исполнилось три, Лана захотела вернуться в салон. Заниматься исключительно домом и детьми ей показалось недостаточным.
- Боря, - сказала она, когда они лежали в кровати, нежась после секса, – что ты скажешь, если я снова начну работать?
- А что я могу сказать? – улыбнулся Борис, - если тебе этого хочется, я возражать не стану.
- Какой же ты у меня… - Лана прижалась к мужу и крепко обняла его.
- Я просто люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Если для этого тебе требуется работа, так тому и быть, – Борис поцеловал Лану в висок.
- Как думаешь, твоя мама будет очень недовольна? - спросила Лана.
- Я думаю, она будет довольна. Ты больше не будешь болтаться под ногами, и мешать ей воспитывать внуков, – засмеялся Борис, – она давно уже мечтает избавиться от тебя…
- Прааавда?! А-то я думала, мы подружились и начали по-настоящему нравиться друг другу… – искренне изумилась Лана.
- Как же легко тебя разыграть! Шучу я! Ты действительно нравишься маме. Совсем не то, что в самом начале, - рассмеявшись, ответил Борис.
- Тогда завтра я ее и обрадую. Прямо за завтраком сообщу о переменах. Коль уж так у нас повелось, преподносить новости по утрам, – засмеялась Лана.


В помощь Василисе пригласили Тамару, соседку. У нее год назад умер муж, и женщина осталась одна в пятьдесят с небольшим. Предложение помогать с детьми, Тамара приняла с признательностью. Дети скучать не позволят, дел с ними всегда хватает.
- Вот и отлично! – услышав новости, воскликнула Вася, - хоть отдохну от тебя. Сами тут справимся – она выпустила в сторону дым. – А если серьезно, то раз тебе это нужно, почему же я должна возражать?! Не такой уж я монстр, как можно подумать.
Тем же вечером Лана связалась с Елизаветой Дмитриевной. Прежняя хозяйка сразу же узнала ее, а услышав просьбу, с удовольствием согласилась:
- Лана, ты же знаешь, хороших мастеров немного, все они на вес золота. Ты навыки-то не утратила? Не забыла, с какой стороны к клиенту подступиться? За то время, что ты детей рожала, да нянчилась с ними, в нашем мире много нового появилось. Так что иди для начала на курсы повышения, вот адрес, запиши. Потом надо будет квалификацию подтвердить, времени много прошло, сама знаешь. Занятия начинаются со следующего понедельника. Отучишься, и милости прошу.
- Спасибо! Я очень рада! – поблагодарила на прощание Лана.
Курсы предполагали два дня занятий. Начинались они в девять утра, а заканчивались в семь часов вечера.
После этого, сдав квалификационный экзамен, Лана могла вернуться в родные пенаты - на Тверскую.
Посоветовавшись с Борисом, решили, что время от времени Лана будет ночевать в Москве, в те дни, когда Борис оставался за городом.
- Да. Это разумно, – согласился Борис, – тебе не придется толкаться в электричке.
Борис присоединялся к ней пару раз в неделю, чтобы надолго не покидать детей. Он показал себя трепетным, внимательным и заботливым отцом. Лана гордилась им, и считала, что Ване крупно повезло, в том, что растит его именно Борис. В муже она нашла все то, о чем мечтает каждая, но не всякой повезет встретить.
Случалось, Лана не выдерживала и срывалась в Переделкино независимо от занятости Бориса.
Рабочий день начинался с одиннадцати, а в семь Лана, как правило, освобождалась, если не появлялось ничего неотложного. Изредка, оставаясь в Москве, Лана встречалась с Женькой или с тремя Троицкими одновременно. Егора не вспоминали, о нем Лана никогда не спрашивала. Обсуждали детей, рассматривали фотографии, радовались тому, как быстро они растут, какие чудесные получились. Как-то раз, Алина Сергеевна, серьезно посмотрев на Лану, спросила:
- Ты счастлива? Скажи честно.
- Алина Сергеевна, у меня прекрасный муж, дети, любимая работа, чего же еще? Да. Я счастлива, - без промедления отозвалась Лана и улыбнулась.
- Ланочка, детка, я искренне рада за тебя. Пусть все у тебя сложится. Должно сложиться, - пожелала Алина.
- Спасибо, Алина Сергеевна. Надеюсь, так и будет, – по-прежнему улыбаясь, ответила Лана и сжала руку Алины.


Однажды глубокой осенью, в тот день, когда Борис оставался в Переделкино и не планировал приезжать в Москву, Лане нестерпимо захотелось заглянуть в «Купчиху». С тех пор, как они объяснились с Егором, она ни разу не приходила ни туда, ни в другие рестораны Троицких. Щадя ее чувства, ни Алина, ни Платон не предлагали ей этого при встречах. Лана постаралась отмахнуться от своего желания, но ноги сами понесли ее знакомой дорогой. Некая сила влекла ее, и противиться ей Лана, в конце концов, не стала, она позволила себе следовать порыву, успокоив себя тем, что ничего криминального не происходит. Это же просто ресторан, коих в Москве великое множество. Так почему бы не зайти туда, где гарантированно вкусно накормят? Тем более что есть очень хотелось. Толкнув дверь, она очутилась в знакомом зале, с наслаждением вдохнула запахи и присела за свободный столик у окошка. Ей всегда нравилось смотреть на улицу, разглядывать пешеходов, придумывать истории про них. Наблюдать разыгрывающиеся на глазах безмолвные сценки, трактовать которые было весьма увлекательно. Иногда они с Женькой, выбрав главных героев наугад, из прохожих, рассказывали друг другу байки и страшно веселились.
В ожидании заказанных блюд, Лана огляделась. Народу сидело немного, обеденное время закончилось, а ужинать было рано.
- Как же давно я не была здесь… - подумала Лана. – Столько всего произошло, а здесь все по-прежнему… те же официанты, та же атмосфера. Как же хорошо! Как, оказывается, мне не хватало этого места. Надо же! А я и не подозревала…
Она не спеша поглощала еду, тщательно пережевывая, перекатывая ее во рту и запивая красным грузинским каждый кусочек.
- И почему я перестала приходить сюда? – слегка захмелев, размышляла Лана. – Ну да, конечно… как я могла забыть! А вдруг появится ОН?! – она ухмыльнулась и сделала еще глоток. Бутылка «Саперави» почти опустела. Лана окончательно осоловела от вина и еды, ее неуклонно потянуло в сон.
- Надо пройтись, – поняла она.
К счастью, не встретив никого знакомых, Лана закончила трапезу, расплатилась и вышла на улицу, собираясь прогуляться по центру. Уже стемнело, на улицах зажглись фонари, вечер был холодным и свежим, Лана брела по Петровке, глазея на витрины и глубоко дыша, в надежде, что хмель вскоре выветрится.  Не то чтобы ей не нравилось состояние опьянения, нет, но сегодня под действием вина, накатила грусть, и что-то еще томительное и чуточку враждебное. Ей стало неуютно, хотелось избавиться от этого чувства, встряхнуться, прийти в себя. Внезапно кто-то догнал ее и ухватился за локоть. Лана дернулась и развернулась, собираясь разразиться бранью.
- Лана? – услышала она голос, который, как ей казалось, давно позабыла. «С глаз долой, из сердца – вон!» Как нельзя более кстати данное выражение подошло бы к ней. Не видя Егора, Лана почти не думала о нем, запрещала себе думать. У нее получалось. Ей даже казалось, что все ушло, ничего не осталось, в новой жизни призрак Егора ее не беспокоил, мысли о нем не тревожили. Но… самообман не мог длиться вечно. Лана ощутила, как летит в бездну.
Сердце замерло на миг, болезненно, сжалось и, полсекунды спустя, понеслось неуправляемым галопом. Дыхание перехватило, Лана будто бы потеряла голос, саму возможность говорить. Все происходило как в замедленной съемке. Она глубоко вздохнула и медленно, очень медленно выдохнула:
- Егор? – вполне овладев собой, чуть хрипло, но, все же без дрожи в голосе, произнесла Лана, – я не ожидала увидеть тебя.
Егор изменился; волос коснулась седина, морщинки у глаз и губ, едва заметные раньше, углубились в свете фонарей. Лицо чуть огрубело, и весь его облик стал как будто значительнее и солидней. Исчезла мальчишеская легкость, уступив место привлекательности зрелого человека. За четыре года он повзрослел лет на десять, перестал обманывать возраст, похоже было, принял его и осознал. Обман? Иллюзия?  Вечный мальчик превратился в мужчину? В глазах его плескалась грусть, что делало взгляд глубже и умнее. На нем было темное пальто, синие джинсы, вокруг шеи кашемировый шарф, а на ногах мягкие ботинки из замши.
Лана внимательно оглядела его, пряча глаза, стараясь не пересечься взглядами. Она боялась себя и не знала, чего ожидать?  Егор, в свою очередь, неспешно осмотрел ее, не упуская ни единой детали, цепляясь глазами за каждую мелочь:
- Ты великолепно выглядишь, детка! Такая элегантная, стильная! Настоящая красавица, – широко улыбнувшись, заключил Егор.
В эту минуту, едва он закончил фразу, в сумочке Ланы зазвонил телефон. Она сделала Егору знак и отошла в сторону:
-Да, Боря, привет! Как у вас дела? Да вот, захотелось погулять. Бываю в центре каждый день и совсем его не вижу. Нет, сегодня я закончила чуть раньше.
Борис будто бы чувствовал что-то, неосознанно, изо всех сил он старался удержать внимание Ланы, отвлечь ее, напомнить о себе и детях:
- Я так хочу увидеть тебя! – сказал он, – хочешь, я приеду сегодня?  Сам не знаю, меня как магнитом тянет к тебе. Дороги почти пустые. Я буду через полтора часа.


Лана оглянулась на Егора, который не сводил с нее блестящих глаз, явно прислушиваясь к разговору.
- Да, Боря. Я тоже очень соскучилась. Приезжай! Пожалуйста, приезжай! – испугавшись чего-то, взмолилась Лана.
- Все, милая, еду. Жди меня дома, - закончил Борис.
 Положив телефон в сумочку, Лана подошла к Егору и сказала:
- Мне пора. Было… интересно повидать тебя.
- Уже уходишь? – разочарованно протянул Егор, – мы можем увидеться в другой день? Я бы этого очень хотел…
- Нет! – решительно отказала Лана, – это ни к чему. У меня муж, дети, совсем другая жизнь… все давно кончено. Не стоит возвращаться в прошлое.
- Да. Я знаю это. Но ведь мы могли бы просто выпить кофе. Вспомнить, поболтать о том, о сем. Неужели тебе не интересно, что и как?! - не согласился Егор.
- Нет! – резко отрезала Лана, – прощай, Егор. Не ищи со мной встреч, очень прошу тебя.
Лана отвернулась и заспешила прочь от него, она так торопилась удрать, как если бы от этого зависела ее жизнь.
Однако не таков был Егор, чтобы отступить. Ему до ломоты в костях понадобилось завоевать ее снова, подчинить, сломить ее волю. До этой встречи он не редко вспоминал Лану, несколько раз порывался позвонить ей и откладывал телефон в последнюю минуту. В основном то были сожаления о том, какой покладистой была она, как много ОН значил для нее. Егор не встретил никого, кто дарил бы ему себя с таким же бескорыстием и любовью, как когда-то это делала Лана. Ни в чьих глазах он не заметил того обожания и приятия, никому он не виделся столь безупречным, ни для кого он не оказался так же безусловно хорош.
Время от времени он увлекался кем-то, но быстро остывал и разочаровывался. Женщины и сами хотели от него того, чего ждал от них Егор Платонович Троицкий. Он не готов был отдавать, желал лишь все время брать, брать и брать. Он не терпел претензий и капризов, был требователен и бескомпромиссен, порою резок и даже жесток. При всей своей кажущейся легкости, характер Егора могла выдержать далеко не каждая. К сорока годам Егор так и не женился, так и не встретил ту, с которой захотел бы создать семью. Одна женщина сменяла другую, не принося покоя. Несколько раз он жил с кем-то, месяц, два, три. Брюнетки, блондинки, шатенки и рыжие. Высокие, маленькие, полные и худые, он перепробовал множество типажей, перебрал сотни тел и видел под, и над собой самые разные лица. Были среди его любовниц и красивые, и страшненькие, и самые заурядные женщины, и девушки. Егор менял их без сожалений, разбив, возможно, не одно сердце, подарив и обманув не одну надежду. Он был прекрасным любовником, знал женщин и умел доставить им наслаждение, однако сердце его оставалось равнодушным.
Увидев Лану, Егору почудилось, что она и была той самой. Он просто не разглядел, но сейчас он все исправит. А даже если это не так, то, по сути, все они одинаковы, но Лана подходит ему, как никто. Так почему бы не остепениться?


Уже через три дня он ждал ее у крыльца салона с букетом темно-бардовых роз:
- Здравствуй, Лана, – шагнув ей навстречу, сказал он мягким, обволакивающим голосом.
- Здравствуй, Егор, – не принимая розы, и не глядя на него, произнесла Лана с прохладцей.
- Ты домой? Я провожу? – Егор взял ее за локоть, но женщина вырвалась и коротко взглянула на него бешеными от злости глазами:
- Зачем ты это делаешь?! Оставь меня в покое! Слышишь?! Все давно кончено!
- Тише, детка, ты распугаешь народ. Я не хочу ничего плохого. Только провожу тебя. Ты помнишь, наши дома совсем рядом? Нам в одну сторону. Ничего ужасного нет в том, чтобы пройтись вместе. Не будь такой, Лана! Прошу тебя.
- Нет! – Лана оттолкнула его и бросилась к метро, она почти бежала, кровь стучала в висках, сердце колотилось испуганным зверем.
Вслед ей раздался смех Егора, который быстро догнал ее и пошел рядом. Он даже не запыхался, а на лице его сияла улыбка: «Ты чего такая колючая? Эй, это же я. Я не сделаю тебе…»
- Вот именно ТЫ! – Лана задыхалась, - ТЫ! Я больше никогда, никогда, никогда в жизни не хочу тебя видеть! – Лана остановила свой бег и прямо посмотрела на него.
Егор заглянул ей в глаза, сделал шаг и крепко прижал ее к себе.
- Уверена? – прошептал он, - ты в этом абсолютно уверена? Милая?
Не дав ей возможности ответить и прижимая ее все теснее, Егор поцеловал ее и тотчас отпустил, подняв вверх обе руки.
Лана пошатнулась, вытерла губы, по-прежнему прямо глядя ему в лицо, и, отвернувшись, бросилась бежать. Она влетела в метро и прислонилась к стене в переходе. Ее шатало, голова кружилась, а губы горели. Лана закрыла глаза и задышала. Ее не на шутку испугало то, что стоило губам Егора коснуться ее, как теплая волна разлилась внизу живота. Она испытала желание такой силы, о существовании которой давно позабыла.
- Дыши! – приказала она себе, - Просто дыши!


После этого Егор уже не оставлял Лану в покое. Он буквально преследовал ее, ухитряясь при этом ни разу попасться на глаза Борису. О том, что происходит, Лана почему-то молчала. Что-то мешало ей пожаловаться Борису и положить этому конец.
Вместо этого, Лана старательно избегала Егора всеми доступными способами.  От всей души надеясь, что вскоре игра надоест ему. Однако в самой глубине души, Лане приятно было его внимание, ее, очевидно, влекло к нему. И очень скоро, ругая себя, Лана, тем не менее, уже искала глазами его высокую фигуру.
Дабы не искушать судьбу, чтобы уберечь все то, что было дорого, Лана все чаще уезжала ночевать в Переделкино. Или же просила Бориса забирать ее с работы и внимательно следила за тем, чтобы Егора не было рядом, когда она оставалась дома в Москве. Женщина боялась того, что Егор мог снова с легкостью разрушить ее жизнь.
И все же… как-то утром в середине Февраля, стоило Борису уехать, в дверь позвонили. Лана решила, что муж что-то забыл и вернулся.
Сонная, она распахнула дверь, не посмотрев в «глазок».
Егор одним прыжком очутился в квартире и, захлопнув за собой дверь, сгреб ее в охапку чтобы сразу же затащить в постель. Лана пыталась сопротивляться, но каждая клеточка ее, каждый миллиметр кожи предательски отзывался на его прикосновения. Лана сдалась.
Так хорошо, как с Егором, ей, увы, никогда не было с Борисом. Она и забыла, что значит полет, каково это – блаженствовать в объятиях мужчины, забыв обо всем на свете.
Эта выходка открыла Егору двери в прямом и переносном смысле.
Лана ненавидела себя, но поделать ничего не могла. Терзаясь угрызениями совести, она пускала Егора в свою кровать снова, и снова, и снова.
Всякий раз после его ухода она обещала себе: «Все. Больше это не повторится. Последний раз. Самый, самый последний раз».
Но время шло, проходили месяцы, и Лана приноровилась жить двойной жизнью. Она ловчила и выкручивалась, показывала чудеса осторожности и изобретательности. Борис ни о чем не догадывался. Никто ни о чем не догадывался. Об этой связи не знала даже Женька. Лана стеснялась рассказать подруге о том, что натворила, что продолжает творить. Пусть Егор брат Жени, но Бориса она любила и уважала. Не раз Женька говорила подруге, что той несказанно повезло с мужем. Как она могла разрушить иллюзию идеальной семьи? Как могла разочаровать Женьку? Лане казалось, что произнеси она вслух слова о том, что Егор вернулся, она окончательно и бесповоротно предаст Бориса. Разрываясь от мучительного стыда, Лана была по-кошачьи ласкова с Борисом и никогда не отказывала ему в близости. Почему-то ей думалось, что, если она доставит обманутому мужу удовольствие в постели, это снимет с нее толику вины. Две ее жизни текли параллельно, как только Егор скрывался из виду, Лана откладывала мысли о нем, как уже делала когда-то. Остервенело срывая белье с постели, она закидывала его в стирку. Методично ходила по квартире, выискивая любой возможный след, оставленный любовником, чтобы тотчас избавиться от него. Если раньше они часто выходили в свет, и то были отношения, то теперь это превратилось в связь. Исключалась сама возможность появления где-либо вместе. Лана дорожила семьей, но отказаться от встреч с Егором оказалась не в силах. Так или иначе, обманщица прилагала все мыслимые и немыслимые усилия к тому, чтобы сохранить свою тайну.


Москва, Переделкино. 2013-2017гг.
- Ты занята? – спросила Женька, позвонив в разгар рабочего дня.
- У меня еще минут сорок никого не будет. Что случилось? – отозвалась Лана.
-Я недалеко. Сейчас забегу к тебе, – с этими словами, Женька отключилась.
Стоял март 2013 года. Только закончились праздники. Накинув пальто, Лана вышла на крыльцо. Если Женьке требовалось поговорить, лучше всего это сделать в кофейне. Там можно не опасаться ушей и выпить латте с пирожным.
- Представляешь! – ускоряя шаг при виде подруги, закричала Женька, - я замуж выхожу! Ура?!
- Ура! – завопила Лана, - Женька выходит замуж!!!! Наконец-то! Свершилось!
- Ладно, не будем орать на всю улицу, – Женька взяла подругу под локоть и повела к кофейне.
Жених – тот самый байкер Стас, которого никто не воспринимал всерьез. Алина вообще говорила: «Женя одумается со дня на день! Это же ерунда какая-то!»
Так или иначе, но свадьбу назначили на конец апреля в ресторане «Колхи», что на старом Арбате. Неподалеку от него и собиралась всегда тусовка в коже на железных конях. Один из байкеров работал в ресторане барменом, он и предложил организовать праздник там.
- Лана, - Женька вручила Лане конверт с приглашением, - мы приглашаем вас с Борисом, но ты должна понимать…
- Понимать, Что?! – нахмурилась Лана,- Не темни! Говори, что ты хотела?
-Я хотела сказать, что Егор тоже будет… Ты как? Чувствуешь себя в силах пережить это? – с сомнением в голосе поинтересовалась Женька, и внимательно посмотрела на Лану.
- Женька, дорогая, - рассмеялась Лана, - столько лет прошло! Егор давно в прошлом. Я справлюсь. Не переживай! Мне даже интересно, честное слово!
Лана поймала себя на том, как искренне она звучит. Какой виртуозной лгуньей она стала! И как она могла допустить это?! Ведь раньше она никогда не врала Женьке, а если и пыталась, та немедленно выводила ее на чистую воду. А теперь все стало так… так просто, буднично, ни капли волнения.
- Ну вот, за этим я и приходила, – призналась Женька, – не знала, как вы вдвоем сможете сочетаться. Понимаешь? Все представляла себе вашу встречу, сомневалась, мучилась. Но не пригласить одного из вас, невозможно. Сама понимаешь.
- За этим?! – переспросила Лана, – ты приходила за этим? Поэтому не опустила приглашение в почтовый ящик? Так? Хотела увидеть мое лицо? Правильно?
- Ну да. Хотела вручить тебе приглашение и лично убедиться, что ты не грохнешься в обморок при упоминании о моем братце, – хмыкнула Женька, – но ты меня удивила. Действительно, удивила. Похоже, время лечит, и ты не исключение. Твоя одержимость ушла в неизвестном направлении.
- Да уж, - подумала Лана, - ОДЕРЖИМОСТЬ. Надо было мне поступать в Театральный; кажется, во мне погибла неплохая актриса. Как жаль…
На свадьбе Женя красовалась в узком кожаном комбинезоне цвета баклажан. Волосы она гладко зачесала назад и убрала в конский хвост, предоставляя возможность гостям полюбоваться пирсингом на ушах. Если в левом ухе невесты поблескивала лишь одна скромная сережка, то правое украшало семь.
Видимо, это был подарок жениху ко дню бракосочетания. Стас аккуратно подровнял бороду и надел черные кожаные брюки с черным же джемпером в крупные косы.
Рядом с ним Женька выглядела как-то особенно хрупко, не смотря на высокие каблуки и хвост.
- Странно, ты не находишь? - жених оделся в черное на собственную свадьбу! - прошептала Алина Сергеевна на ухо мужу.
- Аля, нашей дочери тридцать с гаком! Пусть она выходит замуж хоть в черном, хоть в серо-бурмалиновом. Лишь бы уже вышла, – ответил Платон Иванович,- это предрассудки, Аля, не придавай значения.
Поскольку в приглашении значилось: «Никаких костюмов, галстуков и вечерних нарядов», то собравшиеся больше походили на большую компанию случайных людей, чем на участников СОБЫТИЯ.


Егора Лана заметила сразу, но не подала виду. Краем глаза она все-время наблюдала за ним и отметила, что сразу после появления, он не отходил от тоненькой длинноногой блондиночки лет двадцати- двадцати трех. Что-то кольнуло в сердце, но Лана поморщилась и отмахнулась. Ревность?! О, боже, нет! Это не про нее.
- Кто это с Егором? – как можно более безразлично поинтересовалась Лана у Жени, отыскав ее в толпе разношерстных гостей, - теперь он специализируется на тех, кто только из пеленок? А он изменился, заматерел. Все-таки четыре года — это много, правда?
- Сейчас я вас познакомлю. Это Иришка, сестра одного из наших. Егор недостаточно богат, чтобы числиться в ее ухажерах; они просто добрые приятели. Ничего более. А ты, никак, ревнуешь? – Женька заглянула подруге в лицо. – Или мне показалось? Тебе неприятно видеть его с другой? Так?
- Тебе показалось! – заверила Лана, - как я выгляжу? – она силой заставила Женьку остановиться. – Все-таки мы несколько лет не виделись, я бы хотела произвести впечатление. Ты же понимаешь. Посмотри на меня внимательно. Как я тебе?
- Ты выглядишь превосходно! – без тени иронии заявила Женька, – Тебе очень идут рваные джинсы и алая помада. Честное слово! Все прекрасно.
- Что ж, идем здороваться, - взяв себя в руки, согласилась Лана.
Вблизи Иришка показалась еще моложе. У нее была ровная челка до бровей, густые светлые волосы падали на плечи тугими спиральками, пухлые губы, тронуты блеском и чуть приоткрыты. В довершении ко всему - фарфоровая кожа и огромные синие глаза лани в наращённых ресницах. Мыслей в глазах не наблюдалось, совсем, ни одной. Зато имелись длинные тонкие ноги, обтянутые синими брючками и силиконовые грудки третьего с половиной размера, торчащие соски которых, разрывали тонкий хлопчатобумажный джемпер белого цвета. Вот таких Иришек обычно и представляют себе обманутые жены средних лет. Они везде и всюду, им дарят дорогие машины, драгоценности и поездки на лучшие курорты. Лане вдруг стало неприятно. Что-то снова кольнуло, едва она увидела сияющее лицо Егора.
- Неужели и правда ревность?! – с ужасом подумала Лана. – Мне только этого не достает для полного счастья… Я, что, старею? Или… что происходит? Как же я справлялась раньше?! Надо вспомнить.
Иришка глупо хихикала и тянула через соломинку коктейль, украшенный зонтиком. Она поглядывала на Егора, хлопая ресницами, и прижимаясь к его руке бюстом все плотнее и плотнее.
Егор масляно улыбался, что-то говорил ей, низко склонившись и, придерживая чаровницу за талию.
- Боже! – Лана вновь остановила Женьку, - Пожалуй, ЭТОГО я не выдержу точно… - она закатила глаза, – подойду поздороваться позже, когда уйдет это чудо. Ходячая реклама пластической хирургии! Вот, черт!
- Ничего! И не такое выдерживали! Лана, я тебя не узнаю! Привет! – Женька помахала Егору.
- О! Здравствуй, Лана – тепло поздоровался Егор, – как же давно мы не виделись! Ты изменилась… - Егор нарочито медленно осмотрел ее с ног до головы и хулигански подмигнул ей,- Выглядишь великолепно! Замужество тебе к лицу.
- Кто это? – Иришка повисла на руке у Егора, ясно давая понять, что кавалер пока занят.
- Это давняя подруга, детка. Ее зовут Лана, - не спуская глаз с Ланы, объяснил Егор.
- Ааааа – безразлично протянула Иришка, надув губы и беззастенчиво рассматривая новую знакомую. Посчитав, что та ей не конкурент на этом празднике жизни, Иришка отпустила руку Егора, – ладно, скоро мой приедет. Я пойду. Всем пока! – она чмокнула воздух и грациозно удалилась, слегка помахивая крошечной сумочкой на цепочке.
- Да, детка. Еще увидимся! – без сожаления попрощался Егор.
- Что, Егор, - прошептала Лана, когда Женька отошла на два шага поприветствовать знакомых, - перешел на Барби? ЭТО теперь твой типаж?
- Ревнуешь? – прищурился Егор, – мне это нравится. И нет, эта Барби мне не по вкусу и не по карману. Если тебе интересно – он самодовольно ухмыльнулся- Я предпочитаю натуральную красоту.
- Что ж, тем лучше для тебя! Хорошо повеселиться! – Лана криво улыбнулась и покинула Егора с тем, чтобы в толпе гостей найти Бориса и по возможности увести его отсюда. Никогда прежде Лана не испытывала приступов ревности, то, что она чувствовала, приводило ее едва ли не в ужас. Это было странно, пугающе и непривычно. Увидев Иришку за одним из столиков, сидящую с бокалом в руке в компании двух незнакомых мужчин в дорогих костюмах, Лана содрогнулась.
- Вот ведь… - додумать она не успела, к ней подошел Борис:
- Как тебе свадьба, любимая? Не устала? Может, улизнем потихоньку, никому ничего не сказав?
- Давай. Я устала, – с радостью поддержала Лана.
- Прощаться будем? Или уйдем по-английски? - обнимая жену, поинтересовался Борис.
- Уйдем. Думаю, Женьке со Стасом сейчас не до нас. Никто и не заметит. А потом я позвоню ей.


Жене она позвонила через день:
- Привет, новобрачная! В путешествие собрались? Греция ждет!
- Привет, подруга! Да, сидим на чемоданах. Вы почему смылись? Я тебя искала, ты как сквозь землю провалилась…, -  плечом прижимая трубку к уху, Женька пилила сломанный ноготь.
- Знаешь, мне стало нехорошо… - начала было Лана.
- Не ври! Нехорошо тебе стало! – возмутилась Женька, – заливай кому-нибудь другому. Я тебя знаю тысячу лет, и прекрасно видела, отчего или скорее от кого, тебе внезапно поплохело.
- Я не…, - пыталась защититься Лана.
- Даже не начинай. Знакомство с Иришкой потрясение не только для тебя. Одно дело видеть подобных кукол в ток-шоу, и совсем другое – столкнуться нос к носу. Я это хорошо понимаю. Ты же Егора приревновала? Так? Я видела твое лицо. И вот что я скажу тебе, подруга, твое счастье, что рядом не оказалось Бориса. Ты бы себя видела!
- Да нет, Егор тут ни при чем. Но ты все же расскажи про него. С кем он сейчас? Он изменился, повзрослел, или, скорее, возмужал, выглядит хорошо, - затараторила Лана.
- Неужели все прошло, и ты можешь спокойно слушать о нем? Не екнуло сердечко, когда его увидела? Екнуло же, я это ясно видела! Я тебя знаю, Лана, столько лет знаю! - не поверила Женька.
- Екнуло. Ты права. Так расскажешь? Как он? – настаивала Лана.
- Рассказывать особенно нечего. Все как было, так и осталось. У Егора баб много и ни одной конкретной. Все порхает, Егорка наш, - послушно отчиталась Женька.
- Порхает значит? – невинно переспросила Лана.
- Таааак, Ланочка… Что-то я не пойму, ты что, снова спишь с Егором? - внезапно догадалась Женька и, выронив пилку, хлопнула себя ладонью по лбу, - так я и знала! Как же это я раньше не просекла! – воскликнула Женька, не дождавшись ответа. – Твою же мать, Лана! Что же ты творишь?!
Лана по-прежнему молчала. Врать Женьке она не умела никогда, да так и не научилась. А ведь еще совсем недавно ей показалось, что обман ерунда, врать стало так легко!
- Да чтоб тебя, Лана! Как же тебя угораздило?! Неужели опять?! У тебя же Боря, дети! Егор хотя бы раз спросил тебя о сыне? Хотя бы раз?! Просто любопытства ради? – кипятилась Женька.
-Нет – тихо призналась Лана, – он вообще не вспоминает, что когда-то я была беременна.
Действительно, Егор ни разу не спросил ее о ребенке, хотя, разумеется, знал, что ребенок есть. Лана об этом не задумывалась. Что, собственно, странного? Он же не хотел его и сейчас не хочет.
- Будто само рассосалось, да? – съязвила Женька, – неужели жизнь тебя ничему не учит? Пока Борис зарабатывает, сидит с твоими детьми и ждет тебя, ты… Я очень, очень, очень разочарована в тебе Лана! – тяжело дыша в трубку, заявила Женя.
- Жень… - полушепотом позвала Лана.
- Не женькай! Лана, я твоя подруга и потому хочу тебе сказать следующее - если ты немедленно не порвешь с Егором, ты горько об этом пожалеешь. Он же… ты сама все знаешь. Пока, Лана. Не могу с тобой больше разговаривать. Меня трясет от злости. Надо же быть такой… - Женька не закончила и бросила трубку.
Лана услышала гудки и задумалась: «А ведь Женька как всегда права… каждый раз, когда дело касается Егора, это не сулит ничего хорошего. Но как отказаться от него? Невозможно».
Лана закрыла глаза и сжала руками голову.
- Ничего, - решила она, - Женька успокоится, когда поймет, что я не собираюсь бросать Бориса. Мы немного повстречаемся и все. Я порву с ним. Обязательно порву, но чуть позже. Не сейчас. Не сию минуту.


Летом Егор уговорил Лану съездить на дачу; ту самую, где много лет назад началась их история:
- Мне так хочется побывать там с тобой! Не бойся, ТАМ нас точно никто не увидит. Представь, два дня только я и ты. Ну, сколько еще ты заставишь меня умолять? Веришь или нет, но я не возил туда ни одну из своих женщин. Родители в кои-то веки выбрались в Чехию, в Карловы Вары. Нас никто не потревожит.
- Как романтично и как на тебя не похоже! – отметила Лана, – что это вдруг ты говоришь мне все это?! Мы же обсуждали, только секс и только здесь. Никаких больше отношений. Разве не ты сам так хотел? Тебе же не нужны серьезные отношения? И никогда не были.
- Ланочка, мы с тобой никуда не ходим, нигде не бываем. Я это понимаю, я знаю, как ты боишься потерять семью. Но это место не знает никто. Там ты в безопасности. Я тысячу раз говорил тебе это. Твои дома, все хорошо, зачем усложнять? - развел руками Егор.
- Можно подумать, тебя это когда-нибудь беспокоило. Моя безопасность, – поддела Лана, сама, не понимая почему, она не торопилась соглашаться. Ее разрывали противоречивые желания. Время действительно было выбрано как нельзя более подходящее; через неделю улетал к матери Степан, а теперь он гостил в Переделкино. Борис никуда не поедет, пока старший сын с ним.  Но что-то останавливало…
Она долго копалась в себе, пыталась понять, как следует поступить, чтобы хорошо было всем? В конце концов, Лана приняла решение и перестала терзаться.
Теперь, она не представляла себе, что Егор снова может исчезнуть. Несмотря на то, что жизнь ее сильно усложнилась, Лана всерьез не думала о том, чтобы оборвать связь. Она рисковала всем, хорошо понимая, что Борис ни за что не простит предательства и все же не могла остановиться. Ее неотвратимо влекло к Егору. Бывало, Лана вскакивала среди ночи с учащенным сердцебиением, проснувшись от страшного сна, в котором она теряла одного из мужчин. Оба они были ей дороги, Лана не желала лишиться ни одного из них. Но если бы пришлось выбирать…
Очутившись на даче, Лана не сразу узнала место. Столько лет прошло! Все так изменилось! Домик был совсем незаметен за буйной листвой.
Ветвистые кроны создавали на участке некое подобие навеса. Деревья не подстригали, не спиливали, решив, что не стоит препятствовать их росту, пусть живут так, как вздумается.
- Вот это да! Настоящий лес! Как все изменилось! – поражалась Лана, – в моей памяти все сохранилось совсем другим!
- На самом деле все по-прежнему. Пойдем в дом, сама убедишься. Даже посуда та же, - слегка подталкивая Лану к крылечку, возразил Егор.


В те выходные Лана словно вернулась в юность. Ее переполняли чувства и воспоминания. А угрызения совести она спрятала в самом укромном уголке души, отложив страдания на потом.
Любовник был очень нежен, чуток и внимателен. Он говорил ей столько приятных слов, что Лана терялась. Она не привыкла слышать от него слова, с ней он никогда особенно не блистал красноречием. Не пытался поразить ее слух. В том не было необходимости. Лана таяла и глупела на глазах.
Два дня они почти не покидали постель.  К отъезду у Ланы дрожали ноги от изнеможения, она ощущала себя сосудом, испитым до последней капли.
К исходу пятницы, собирая вещи, Егор вдруг сказал:
- Присядь-ка. Мне нужно сказать тебе нечто важное.
Лана опустилась на тахту, сердце ее тревожно забилось.
- Послушай, мы взрослые люди, - начал Егор,- может быть, хватит играть в прятки? Не пора ли остановиться?
- Я что-то не понимаю… - испугавшись чего-то, протянула Лана.
- Не перебивай! Дай мне закончить! – прервал Егор,- я много и долго думал, тебе нужно признаться Борису и развестись с ним. Давай жить вместе. Я готов, Лана. Я этого очень хочу. Вот, что я хотел сказать тебе.
Лана онемела и смотрела на него расширенными, остановившимися от изумления глазами.
- Ну что ты так удивляешься? – Егор присел рядом и притянул ее к себе,- давай начнем новую, совместную жизнь. Обещаю, ты не пожалеешь. Я уже не мальчик и кое-что понял, лучше тебя никого нет. Пожалуйста, подумай. Представь, как здорово у нас могло бы получиться!
Лана по-прежнему молчала, не в силах вымолвить ни слова. Конечно же, она хотела жить с ним! Конечно!
- А дети? Как я объясню это им? – тихо спросила она, как только дар речи вернулся к ней.
- Дети?! – словно бы удивившись, Егор слегка отодвинулся и выпустил ее из объятий, – дети, разумеется, останутся с Борисом, – произнес он уверенным тоном.
- Что?! – вскинулась Лана. – Как это останутся? Что ты такое говоришь?! Разве предлагая мне жить вместе, ты не подразумевал жить семьей?! Со мной, с детьми?!
- Неееет, детка. Ничего такого я не подразумевал. С чего ты взяла?! Я же ясно сказал, что хочу жить с тобой. О детях и речи не было. Вот так. Мне не нужны чужие дети. Мне нужна ты. Разве не понятно? - засмеялся Егор.
- Чужие?! – вскрикнула Лана и вскочила, закрыв ладонью рот.
- Чужие – невозмутимо подтвердил Егор, – у нас будет другой ребенок. Наш. Общий. Не сразу, но обязательно будет. А эти пусть остаются с отцом. Это нормально.
Лана заметалась по комнате, не веря своим ушам.
- Что ты так разволновалась? Я не требую, чтобы ты прямо сейчас приняла решение. Время есть. Но не тяни. Зачем? Слышишь, детка? Не затягивай, принимай решение, - ничуть не смутившись, произнес Егор.
Лана смотрела на него, не в силах ответить. Слова Егора выбили почву из-под ног, парализовали ее.
Вернувшись в Москву, Лана сразу же позвонила Женьке: «Егор предложил мне жить вместе!» – не поздоровавшись, выпалила она на одном дыхании.
Ответом ей было напряженное молчание.
- Женька, ты меня слышала?! – громко спросила Лана, – ты вообще здесь? Ау!
- Не ори! – грубо одернула Женя,- все я отлично слышала. Я надеюсь, ты понимаешь, что думать тут не о чем?
- Не о чем? – эхом повторила Лана, – по-твоему, думать не о чем?
- А по-твоему как? – не в силах сдержаться, крикнула Женька, – ты будешь об ЭТОМ думать?! Ты что, спятила? Может быть, ты забыла, что у вас с Борисом двое детей? А может быть, тебе напомнить, что Егор уже предал тебя однажды? Лана, опомнись, пока ты еще не наделала глупостей! – распалилась Женька- если ты позвонила чтобы узнать мое мнение, то оно однозначно: НЕТ! НЕТ! И НЕТ!
- Я поняла. Хорошо, – вздохнула Лана.
- Хорошо?! Ты слышишь меня, Лана?! Не смей делать глупости! Не смей все портить!!!! Я тебе запрещаю!
- Пока, Женька. Я тебе позвоню позже,- вместо ответа сказала Лана.
- Не смей бросать трубку! – заорала Женя, но услышала лишь короткие гудки, – идиотка! Настоящая, клиническая идиотка! – крикнула Женька в затихшую трубку.


Время от времени она еще пыталась дозвониться подруге, пару раз приходила к ней, но безрезультатно. Лана не отвечала на звонки и не открывала дверь даже тогда, когда Женька точно знала, что она в Москве.
Женька писала ей по вот сап, призывала одуматься. Взывала к разуму. Она видела, Лана читает ее длинные, эмоциональные послания, но не отвечает. Тупик.
Женька пыталась поговорить с Егором, но брат очень сухо ответил, что они взрослые люди и разберутся сами:
- Прости, Женек, но тебя это не касается. Пусть Лана сама примет решение, без твоего участия.
- Егор! Ну, есть у тебя совесть, или нет?! Ты же ей жизнь сломаешь! Что же ты за мерзавец такой?! Ну, зачем тебе это?! Опомнись! - пыталась достучаться Женька.
- Совесть?! – хмыкнул Егор, – при чем здесь вообще совесть? Это жизнь, сестричка. Просто жизнь. И не такой уж я мерзавец, бывают, знаешь ли, и похуже.
Женя поняла, что не в силах изменить неизбежное, но она очень надеялась, что у Ланы достанет здравого смысла, не бросить Бориса и дать отставку Егору.
Лана не выходила на связь целый месяц. Все это время она думала день и ночь. На работе и дома, лежа без сна, она прокручивала варианты и представляла себе разное развитие событий. В конце концов, призналась себе, что походит на мать куда больше, чем могла себе вообразить. Главное для нее это чувство к мужчине, остальное вторично. И она приняла роковое решение, которое, впрочем, далось ей очень и очень непросто.
Несколько раз Лана малодушно отодвигала неотвратимое, но, сколько веревочке ни виться, конец все равно будет. Обнимая детей, играя с ними или прогуливаясь, Лана представляла себе, как измениться ее жизнь совсем скоро. Она верила, Борис не лишит ее права видеть малышей, но, если предположить обратное? Что, если Борис в свою очередь поставит условие? Сможет ли она не видеть их? Да сможет, честно ответила она себе, а ответив, решилась на разговор:
- Борис, нам нужно поговорить, – выдавила она из себя поздним вечером, когда дом погрузился в сон, а муж читал, сидя в кровати.
- Да, милая, – Борис отложил книгу и внимательно посмотрел на Лану.
Она ходила по комнате, заламывая руки и, не находя слов.
- Слушаю тебя. Что же ты? Что-то случилось? - мягко надавил Борис.

 
Лана стояла у окна и смотрела на улицу.  Она прошла в комнату, не зажигая свет и не раздеваясь, оставив сумку с вещами посреди коридора. По лицу ее катились слезы. За окном брезжил серый, хмурый рассвет. Она вспоминала лицо Бориса, как отхлынула от него кровь, стоило ей произнести горькие слова. Она видела, КАК ему больно, как невыносимо он страдает, и ничего не могла поделать. Она беззвучно рыдала, собирая вещи, потому что Борис просил ее уехать тотчас. И он был прав, как можно оставаться под одной крышей после ТАКОГО?! Немыслимо. Невыносимо.
- Возьми все необходимое, остальное я пришлю тебе позже. Уезжай прямо сейчас. Я не хочу тебя видеть ни одной лишней минуты, – приказал отстраненно, затем оделся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. В этом был весь Борис. Ее верный, любящий, порядочный муж, которого она предала.
- Лучше бы он избил меня, – подумала Лана, сглотнув горечь.
Вопрос о детях не обсуждался, Борис не собирался отдавать своих малышей Егору, не подозревая о том, что Лана не планировала их забрать.


Несмотря на то, что все произошло очень быстро и совершенно бескровно, Лана чувствовала себя так, будто выиграв войну, лишилась самого главного, ничего не получив взамен.
Пока Лана собиралась, Борис сидел в глубине сада и курил, чего не делал уже много лет. Она могла только догадываться, ЧТО творилось у него на душе.
Лана слышала, как покинула свою комнату Вася и как вышла она в сад, направляясь к сыну, с тем, чтобы узнать, что происходит? Что за странные передвижения среди ночи? Лана представила себе, как они вместе курят, переживая случившееся и гадая, за что предательство навестило их мирный дом?
Собрав минимум необходимых вещей, Лана уселась на кровати, ожидая машину. Во рту у нее пересохло, сердце билось ритмично и глухо, словно бы нехотя. Она чувствовала себя так, будто собственными руками только что уничтожила свою жизнь. Так оно, по сути, и было, разметав свой устроенный быт, она вступала в неизвестность.
Казалось бы, самое трудное позади, но предстояло еще объяснение с отцом. Его Лана боялась ничуть не меньше. Павел Анатольевич любил Бориса, как родного, а его неприязнь к Егору было не изменить. Лана волновалась, готовилась, просила Егора не приходить в тот вечер.
И, как оказалось, не зря.


Услышав новость, Павел Анатольевич закрыл руками лицо и… заплакал. Лана впервые видела, как отец плачет. Она страдала с ним вместе, но считала себя правой, не взирая ни на что. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы папа понял ее и принял ее выбор. Он сидел так с минуту, а потом сказал, промокнув салфеткой лицо:
- Лана, дочка, это твоя жизнь. Но ты совершила самую большую и совершенно непростительную ошибку в своей жизни. К сожалению, тебе вряд ли удастся исправить содеянное, даже если ты этого сильно захочешь, моя девочка…
- Папочка, - всхлипнула Лана, прижавшись к отцу, – я люблю его. Я так люблю его! Что же было делать?!
- Доченька, ты помнишь Милу? Свою маму? Она тоже любила и ушла. Оставила тебя. А ты оставила своих детей. Они еще маленькие и может, быть, повторяю, может быть, когда-нибудь они поймут тебя. Но вот простят ли? Ты как думаешь, дочка? Смогут они простить тебя? И еще, подумай хорошенько, разве человек, который любит, потребует оставить детей? Это тебя не смущает? Не наводит на мысли?
Лана молчала, она не знала, что сказать.
Потянулись очень тяжелые, сложные дни, но Егор был рядом, и когда Лана обнимала его, она думала, что все не напрасно.
А через два месяца позвонила Варя, и сказала, что у отца случился инфаркт, и что его больше нет: «Его больше нет», – тихо сказала Варвара и повесила трубку.
Лана не плакала, она испытывала такое горе, такое огромное необъятное горе, что не могла дышать. На грудь ее легла огромная свинцовая тяжесть.
- Прими мои соболезнования, – Женя позвонила сама, хотя все прошедшее время не разговаривала ни с ней, ни с Егором, – я рядом, – добавила она. И была рядом.
После похорон, Лана хотела подойти к Варе, обнять ее, но та отстранилась: «Я стала вдовой во второй раз. И в этот раз благодаря тебе, Лана. Это дело твоих рук, и ты должна об этом знать. Никогда не забывай об этом. Я больше не хочу знать тебя. Не звони мне, пожалуйста, никогда. Никогда».
Варвара развернулась и, сунув руки глубоко в карманы пальто, тоскливо побрела прочь.
Егор оставался чуток и очень внимателен, он поддерживал Лану, как мог, как умел. И в нем она находила утешение.


Минул год, все как-то устоялось. Йога, дыхание – проверенные, верные друзья помогали держаться. Женька снова заглядывала к ним запросто, как раньше и Лана была ей очень благодарна за это.
- В конечном итоге я все-таки твоя подруга, даже если ты делаешь глупости, – решила Женька, – и, кроме того, ты знаешь мое отношение к случившемуся, зачем повторяться?
-Я знаю, Женька, знаю. Спасибо, что ты вернулась. Я скучала, – сказала Лана и обняла подругу.
Егор был верен и ни разу не дал повода пожалеть о принятом решении. Он изменился, стал ровнее, спокойнее.
Лана навещала детей, Борис не пытался лишить ее этого, но приезжать позволял не чаще чем, раз в неделю, а иногда отменял визит, ссылаясь на неотложные дела, болезни детей, неожиданно запланированные, но неотложные встречи, или еще что-нибудь. Говорил он всегда коротко, исключительно по делу и очень сухо. Лана знала, он никогда не простит ее, и вряд ли сумеет поверить кому-либо еще. Лана тосковала по ним, по ним всем, но привыкла, как привыкает человек ко всему. Как привыкли дети. Это был ее выбор, и она должна была за него расплатиться.
Василиса уходила из дома загодя, чтобы не видеть Лану, не слышать ее голос. И Лана ее понимала, она и сама бы не захотела себя видеть.
Не обрадовались и Алина с Платоном. А больше всего Алина переживала за то, что-теперь-то уж она точно никогда не увидит Ваню. Так и обречена будет любоваться фотографиями внука, а когда он вырастет, то ей едва ли уже удастся стать для него кем-то. Посторонние. Они будут ему посторонние.
- Как же так, Ланочка, как же так? – приговаривала Алина, когда Егор привел ее в «Самовар» и представил женой.
- И какая, позволь поинтересоваться, «жена»? – сердито уточнил Платон Иванович, – Ты, Лана, с Борисом развелась уже? Вы оба хорошо подумали, прежде чем, затеяли все это? Я хочу знать, действительно ли хорошо вы подумали?
А уж после смерти Павла, Алина и вовсе расстроилась и, как показалось Лане, стала избегать ее.
- Пойми меня, Лана, нас с Алиной пойми, Павел был не только твоим отцом, но и нашим близким другом, – сказал Платон Иванович, – нам тяжело видеть тебя, как бы это ни звучало, чем бы ни казалось. Возможно время… время все расставит по местам.
-Так, как было, уже никогда не будет, – с горечью понимала Лана.
Но Лана любила и тем оправдывалась перед собой и перед всем миром. Что же делать, раз так случилось? Что ей было делать? Жизнь продолжается.


Борис подал на развод и их развели довольно быстро, Лана не стала оспаривать ни имущество, ни право на опеку. Она, не читая, подписала все, что предложил адвокат Бориса.
Егор, между тем, делать предложение не спешил: «Ты же не против, детка? Это же не так уж и важно, правда? У нас вся жизнь впереди, все успеем».
Лана кивала и соглашалась, поскольку не было для нее ничего важнее того, что Егор рядом.
Весной Егор предложил поехать в Испанию. Побывать в Барселоне, посетить музей Сальвадора Дали, полюбоваться на Гауди.
Две недели промчались как миг, под ласковым солнышком Лана впервые за долгие месяцы по-настоящему улыбалась и радовалась жизни. Она вернулась на десять лет назад во времена беззаботной юности и благодарила за это Егора. Ее отпустило. Они пили местные легкие вина, поглощали морских гадов, лакомились фруктами и бродили по улицам без всякой цели, взявшись за руки и останавливаясь, чтобы поцеловаться, как подростки. В Москву Лана вернулась беременной.
Убедившись, она сообщила Егору: «Мы ждем малыша, милый».
В этот раз он, как будто, обрадовался, и все шло так, как должно. Лана вновь почувствовала себя счастливой. Она работала, спешила домой по вечерам и старалась успеть приготовить ужин до возвращения Егора. Только почему-то не приходило имя для ребенка; сколько ни прислушивалась к себе Лана, имени она не слышала. «Ничего, - успокаивала она себя, - в этот раз ВСЕ иначе».
- Ты, Ланочка, с каждым днем готовишь все лучше. Умница моя, – хвалил Егор, уплетая ужин. Он не прятал от нее телефон, не исчезал и всегда находился на связи. Лана расслабилась и поверила ему окончательно. Все-таки Егору уже за сорок. Это солидный возраст, самое время взяться за ум. Рано или поздно это происходит почти со всеми.
До тех пор, пока в салоне не появилась Вера, Лана жила с уверенностью, что все самое страшное осталось в прошлом. Впереди ее ждет если не безоблачное, то вполне счастливое будущее.
Молоденькая сирота, только-только из детского дома, без рода и племени перевернула жизнь Ланы с ног на голову. Она была худенькой, почти прозрачной, по плечам тяжелые русые кудри, а глаза манящие, ярко-зеленые, свежая, как роза и необычайно хорошенькая.


- Ланочка, вот твоя подопечная, – представила Верочку Елизавета Дмитриевна, – научи ее всему, введи потихоньку в курс дела.
Лане не слишком-то понравилась вертлявая, легкомысленная Вера и пару недель спустя, она попросила Елизавету Дмитриевну освободить ее от новых обязанностей:
- Простите меня, Елизавета Дмитриевна, что-то я не пойму, зачем эта девица сюда пришла? Вроде учиться хотела, так горела, так просила, а на деле все хихоньки, да хаханьки. Опаздывает, курить бегает по пятнадцать раз в день. Клиентам дерзит. Словом, не могу я с ней больше. Прошу Вас, Елизавета Дмитриевна, прикрепите ее к кому-то другому.
Елизавета настаивать не стала и, назначив Верочке испытательный срок две недели, – передала ее другой мастерице, постарше и построже.
Несколько раз Лана замечала, что, когда вечерами заезжал Егор, Верочка лукаво улыбалась ему, наматывала локон на пальцы, демонстрировала кончик влажного юркого язычка. А случалось, садилась в кресло-вертушку, и закидывала ногу на ногу, самым что ни на есть непристойным, вызывающим образом. Лане было более чем неприятно, но она не подавала виду. Не хотела устраивать сцены. Тем более что Егор лишь насмешливо улыбался в ответ и никакого интереса, казалось бы, не проявлял.
- Сейчас же перестань чужим мужьям глазки строить! – одергивала Елизавета, если оказывалась рядом, – ведешь себя, Вера, как минимум неприлично.
Вера, однако, не унималась, лишь смеялась, запрокинув голову и сверкая зубами. Замечания Елизаветы, как и красноречивые взгляды Ланы, вертихвостка откровенно игнорировала.
Вскоре легкомысленная Верочка и вовсе исчезла куда-то. Лана и думать о ней забыла, пока как-то вечером не увидела ее в любимой кофейне по соседству.
Лана сделала вид, что не заметила ее, но Верочка сама пересела за ее столик:
- Здрассте, Лана Пална! Как жизнь? – нахалка улыбалась во весь рот. Было в ней что-то звериное, дикое, отталкивающее и притягательное одновременно.
- Привет, Вера. У меня все нормально. Ты как? Где трудишься?
- А я в магазин одежды пошла работать. Суеты меньше, а денег больше, – засмеялась Верочка,- здесь неподалеку. Заходите как-нибудь.
Они поболтали еще немножко о том, о сем, и Лана попрощалась. Вера вызывала в ней смутную тревогу, ее общество тяготило.


А через неделю Верочка заглянула в салон:
- Лана Пална! Можно Вас?
- Чего тебе? Не видишь, я занята, – Лана заканчивала красить клиентке голову.
- Много времени я у Вас не отниму. Выйдем на крылечко? – настаивала Верочка.
- Закончу, выйдем, – буркнула Лана, – И что ей от меня надо? – подумала Лана, – Вот прицепилась! Глаза бы мои ее не видели.
- Я вот что сказать хотела, Лана Пална, мы с Егором Вашим любим друг друга, – огорошила Верочка, едва Лана вышла.
- Что?! – Лана от души расхохоталась и долго не могла остановиться, – что ты мелешь?! Как ты вообще с ним сойтись ухитрилась?! Желаемое за действительное выдаешь, дурочка?
- А зря Вы, Лана Пална, смеетесь! Я Вам докажу, - обиделась Верочка.
- Ой, ну ты и фантазерка! – махнула рукой Лана, – все, иди, давай. Некогда мне глупости твои слушать.
Лана окинула Верочку взглядом и снова рассмеялась, однако что-то кольнуло ее, заныло от дурного предчувствия сердце.
- Егор, ты Верочку помнишь? – тем же вечером спросила за ужином Лана.
- Какую Верочку? – пожал плечами Егор, – о ком ты, детка? Не помню никакой Верочки.
Лана внимательно смотрела в лицо Егору, но никаких признаков тревоги не обнаружила. Лицо его оставалось безмятежным, ни тени не заметила на нем Лана.
- Да так, ерунда, не бери в голову! – Лана поднялась и поцеловала его.


Прошло еще два месяца, и беременность осложнилась перепадами настроения и слезливостью. Лана в одночасье стала раздражительной и обидчивой, на лице ее проступили пигментные пятна, а ноги отекали и ныли. Животик у Ланы заметно округлился, ей все время хотелось есть, особенно привлекало сладкое. Лана совсем перестала заниматься йогой, ни на что не оставалось сил, ею овладела апатия. Егор стал часто задерживаться на работе. Приходил поздно, ничего не объясняя, укладывался в кабинете.
Он больше не приносил ей подарков, не стремился порадовать. Жизни их как-то незаметно потекли параллельно.
Лана устраивала истерики, чего никогда не позволяла себе раньше. Она требовала отчета и пару даже являлась в его офис, где учиняла настоящий погром. Егор сатанел от ее криков и назойливых вопросов, а однажды хлестко ударил ее по лицу. Лана немедленно замолчала, схватившись за горящую щеку.
- Еще раз устроишь скандал, я от тебя уйду, – приблизив к ней лицо, ледяным тоном прошипел Егор.
Лана смотрела на него расширенными глазами и молчала.
- Ты меня хорошо поняла? – Егор аккуратно положил руку ей на горло.
- Да. Я поняла, – кивнула Лана, вся похолодев от ужаса.
- А сейчас я пойду домой, к себе домой. И вернусь… не знаю, когда я вернусь.  Но не вздумай звонить мне и спрашивать где я и когда буду, – Егор пошевелил пальцами, чуть крепче обхватив шею женщины.
Лана кивнула вновь, и он отпустил ее. Затем оделся и ушел, хлопнув дверью.
Вернулся он через два дня, как ни в чем ни бывало. Принес набор прекрасных японских ножей. Настоящих, безумно дорогих и очень острых:
-Помнишь, детка, ты упоминала как-то, что мечтаешь иметь такие?
Лана заплакала и прижалась к нему:
- Прости! Я виновата перед тобой. Это все гормоны. Совсем собой не владею.
Егор поцеловал ее в макушку, и в тот вечер все было так, словно они самая мирная, любящая и счастливая пара на всем белом свете.
Лане думалось, что кризис миновал, но не тут-то было. Настроение прыгало, слово мячик. Она снова срывалась, учиняла допрос, выхватывала из рук Егора телефон. Лана сама себе становилась противна в такие минуты, но нечто неуправляемое, безумное и большое, овладевало ею, и она не могла с собой справиться. Егор, надо отдать ему должное, терпел какое-то время, но недолго. Воздух в квартире сгущался, становилось трудно дышать, назревал взрыв. В тоге, неизбежно разгорался скандал, Лана рыдала и чувствовала себя уродливой, неуклюжей, никому не нужной и нелюбимой. Выглядела она и правда не слишком привлекательно. Егор осыпал ее руганью, запирал в спальне.
В другой раз он одной рукой схватил ее за волосы, а другой за лицо, больно сминая нос и губы. На лице потом еще держались некоторое время отметины от его пальцев.
Иногда он просто легонько толкал ее или изо всех сил щипал, оставляя синяки. Об этом Лана никому не рассказывала, искренне считая себя виноватой.


Он больше не хотел ее, совсем перестал прикасаться к ней. Но и Лана не чувствовала желания, она сама себя не узнавала, будто ее подменили во сне.
Ничего подобного в предыдущие беременности Лана за собой не замечала. Они часто ссорились на ровном месте, бывало по нескольку раз за вечер. Лана понимала, что Егору тяжело. Он ни с кем не жил долго, не привык к трудностям, вот и прячется; уходит, убегает от проблем, от нее, от той, в кого она превратилась.
Иногда он звонил и говорил:
- Не жди меня сегодня. Да и завтра тоже. Пока.
- Пока…- Всхлипывая и тоненько подвывая, отвечала Лана, понимая, что Егор уже не слышит ее.
Проходило несколько дней, и Егор возвращался. Приносил соки, фрукты.
- Где ты был? – не сдерживалась Лана, на щеках ее расцветали красные, нервные пятна.
- Ты опять за свое?! Уймись уже! Даже не начинай! Не зли меня! – предостерегал Егор.
Лана плакала, но Егор не слушал. Скандалить снова она боялась, но когда начинала всхлипывать при нем, он выходил из себя:
- Что ты все время ревешь, как корова?! На кого ты стала похожа! Мне противно смотреть на тебя! Взгляни в зеркало! Кого ты там видишь? Скажи мне, кого?!
- Прости… - ныла Лана, но слезы уже катились по ее щекам соленым потоком.
- Господи! Как же мне это осточертело! – Егор уходил, не успев раздеться, и она в который раз оставалась одна.
Работать Лана больше не могла, в этот раз запахи краски и средств для волос, вызывали у нее неудержимые приступы рвоты.  Пришлось уйти в декрет раньше запланированного срока. Как назло, именно эта беременность давалась нелегко им обоим. Лана платила по счетам. Егора она неизменно оправдывала, а если Женька спрашивала, не жалеет ли она о чем-то?
Лана отвечала, что сама во всем виновата:
- Посмотри, какой уродливой я стала! Я все время плачу, совершенно перестала себя контролировать. И ем, ем, ем. Егору все это не нравится. Я понимаю.
- Неужели? – Женька смотрела на нее с удивлением и жалостью, – Если бы Стас позволил себе что-то подобное…
- Еще неизвестно, ЧТО он себе позволит и какой будет твоя беременность! – возражала Лана трясущимися губами.
- Лана, я только хочу сказать, что Егор ведет себя по-скотски. Ты что, действительно этого не видишь? - поражалась Женька.
Женька не знала всего, но о многом догадывалась. От прежней Ланы мало что осталось и Женьку пугали эти перемены.
Несколько раз Женька пыталась поговорить с Егором, но тот, по обыкновению отмахивался:
-Не твое дело, сестренка. Не твое дело – и запирался в комнате.
Но чаще всего его местонахождения Женька, как и Лана, не знала.
- Женя, а что происходит? – спрашивала Алина, – расскажи нам с папой, что, в конце концов, происходит?! Мы же не слепые!
- Если бы я знала, мамочка! – пожимала плечами Женька, – я и сама хотела бы это знать.
Алина с Платоном переглядывались и вздыхали:
- Что я тебе говорила? Этого следовало ожидать – разводила руками Алина,- горбатого могила исправит, даже если это наш собственный сын…
- Да, Алечка, к сожалению, Егор ничуть не изменился. Только седых волос нажил – соглашался Платон Иванович,- я только одного не пойму, о чем он думал, когда потребовал от Ланы оставить семью?! Зачем ему это было нужно? Вот что не дает мне покоя, Аля.
-А я не могу понять Лану, как можно было оставить детей?! Мужа, который любит? Все-таки дети должны быть у женщины на первом месте. Как ты думаешь?
Никакого влияния на сына они оба давно уже не имели, да и имели ли хоть когда-нибудь?


Зять оказался легким, доброжелательным, внимательным и очень заботливым зятем, ему не могли нарадоваться, и все бы складывалось не так уж плохо, но…
У Женьки никак не получалось забеременеть, пробовать современные методы, она категорически отказывалась, и Стас ее в этом поддерживал:
- Не переживай, малыш, мы еще не так долго вместе. Все получится. Самым, что ни на есть естественным способом.
Женька и не переживала, лишь немного досадовала, когда словно по часам приходили месячные. А глядя на Лану, она и вовсе сомневалась: «Всему свое время, раз не получается, значит и не надо».


Лана с Женькой пекли шарлотку, когда позвонила Верочка и сказала: - Лана Пална, здрассте! Знаете, адрес? - Верочка назвала адрес дачи Троицких.
- Да… - усевшись на диванчик, кивнула Лана,- знаю я этот адрес. А вот ты откуда его знаешь? – Лана почувствовала, как похолодела, ее передернуло, к горлу подступила тошнота. Егор всегда говорил, что дача только для самых-самых близких. Дескать, чтобы с девками встречаться, в Москве гостиниц полно.
- Ты, Ланочка – член семьи, поэтому я тебя на дачу и приглашаю. Это наше семейное гнездо. Здесь никогда и никого постороннего не будет. Мы с Женькой об этом еще сто лет назад договорились, – вспомнила Лана его слова.
И что же?! Что изменилось?! А главное, когда?!
- Егор меня на эту дачу еще неделю назад привез, – трещала, между тем, Верочка. - Сам сказал завтра приедет. Можете проверить. Видите ли, Лан Пална, он все никак не решится поговорить с Вами. Сказал, порядочность не позволяет. Но я думаю пора вам обо всем узнать. Нет сил скрываться. Понимаете меня, Лана Пална?
Лана выключила телефон и, не мигая, уставилась на Женьку. Лицо ее ничего не выражало, оно застыло словно гипсовая маска.
- Эээээй, что с тобой? На тебе лица нет! Что случилось? – затеребила ее Женька, пытаясь привести в чувство.
- Я не думала, что это хоть что-то значит, потому и не говорила тебе ничего… - выдавила Лана незнакомым, бесцветным голосом.
- Не говорила, о чем?! – нетерпеливо поторопила Женька, теряя терпение, – Что вообще происходит?!
- Егор… у него роман с Верочкой. С девочкой из нашего салона. Вернее, она уже не из салона, – бессвязно бормотала Лана.
- Нелепица какая-то… - произнесла Женька, – я ничего не понимаю! Какая Верочка?! Егор что, изменяет тебе? Завел очередную подружку?! Так, что ли?!
- Поехали! – решительно заявила Лана, – надо разобраться, что там на самом деле творится.
- Куда поехали?! Ты с ума сошла?! Куда ты собралась?! Да объясни же, наконец, черт тебя дери! – взорвалась Женька.
- Верочка сейчас на даче. На вашей даче. Понимаешь? Мы должны поехать туда и обо всем поговорить! – горячечно лепетала Лана.
- Что, прямо сейчас? – нехотя возразила Женька,- отложить это никак нельзя? За мной скоро Стас должен зайти. Мы же ему шарлотку обещали.
- Прямо сейчас. Позвони своему Стасу, скажи прогуляться поедем. Сами. Одни. Через минуту я буду готова, - бросила Лана изменившимся голосом, – Через одну минуту!
Всю дорогу они обсуждали Верочку и ту ситуацию, что так неожиданно сложилась.


- Как и где они вообще могли познакомиться? В смысле снюхаться? Хотя, чему я удивляюсь?! Она же постоянно строила ему глазки! – вслух рассуждала Лана, – о чем я только думала?! На что надеялась?! Но Егор был ТАК убедителен! Нет, нет, он не виноват! Это Веерка, гадюка, ему мозги запудрила. Он очень изменился, очень.
- Какая разница?! Убедителен он был, или нет?! Лана! Тебе не кажется, что Егор просто взялся за старое? Или скорее так, он никогда не собирался меняться. Это был порыв. Понимаешь, Лана, сиюминутный порыв! – покосившись на живот подруги, бросила Женька, - ты только не нервничай, ладно? Горбатого, знаешь ли, могила исправит, да и то скелет выдаст.
- Да ну, что ты! Это же глупость какая-то! Ты же знаешь, Егор стал совсем другим! – облизывая пересохшие губы, лепетала Лана, - это все так, временные трудности. Я сама во всем виновата. Он же сам хотел, это же он сам. Он сам мне предложил.
- Ты говорила, что вы часто ссоритесь, что не спите вместе. Не так? – наседала Женька, – не хочется говорить, но я скажу. Разве тебя не предупреждали? Прости, Ланочка. Прости меня, но это же… Все же предсказуемо было.
- Так, так, так, подожди минуточку!  Это тут, вообще ни при чем! Егор устает на работе, а тут я со своими заскоками. Это же я, я виновата в ссорах. Говорю же тебе, дело во мне, - не слушая, оправдывала любимого Лана.
- А ты в этом уверена?! Что ты заладила?! Ты вообще себя слышишь?! Егор не привык к трудностям, к любым, самым ничтожным. Он от них бежит и плевать ему, что там при этом другие испытывают, - Женька убавила радио и вцепилась обеими руками в руль.
- Да, брось, Женька, это просто розыгрыш какой-то! Ну, быть не может, чтобы все это серьезно, – убеждала Лана, в голосе которой слышались истерические нотки.
- Посмотрим… - мрачно изрекла Женька, сосредоточившись на дороге. В отличие от Ланы, она прекрасно поняла, что Егор нашел себе комфортный вариант и отказываться от него не собирается. Лана перестала быть удобной, перестала быть красивой, она больше НЕ ТА. Егору такой расклад пришелся не по вкусу, и он быстренько нашел себе замену.


В доме они действительно обнаружили Верочку. Она сидела в гостиной, на диване в халате Ланы и с бокалом вина. Смотрела сериал «Менталист». В печке весело потрескивали дрова, рядом стояла полная корзинка поленьев, было тепло и уютно.
-И что все это значит? – строго спросила Женька с порога. На самом деле объяснения не требовались, все и без них было предельно ясно.
- О! Приехали все-таки! Вот и хорошо. Сейчас все и уладим! – бесхитростно обрадовалась Верочка. Глаза ее сияли, на щеках играл румянец.
- Чертовски хорошенькая сучка, – неприязненно подумала Женька, – И лет ей… не больше восемнадцати. Все ясно. Зачем ему плачущая беременная Ланка, если рядом такое чудо. Вот Егор, мать его!
- Что уладим? Что мы должны уладить? – уставилась на Верочку Лана. Она присела на стул и не сводила с девчонки глаз. Вся сценка в целом представлялась ей совершенно абсурдной. Было ощущение, что разыгрывается спектакль или она видит сон и никак не может проснуться.
- Лана Пална, - обратилась Верочка к Лане, – Вы поймите, мы с Егором уже пять месяцев вместе. Мы любим друг друга. Он собирался поговорить с Вами, но все откладывал. Он мне предложение сделал. Чтобы не быть голословной, Верочка с готовностью продемонстрировала колечко с небольшим камушком.
Лана молча посмотрела на Женьку, словно ища поддержки, подбородок у нее дрожал, губы кривились. Казалось, дар речи Лана на секунду утратила, но вот-вот разразится слезами.
- Слушай, деточка, - Женька забрала из рук Верочки бокал, – что за хрень ты несешь? Лана беременна, они ждут ребенка. Каким ты вообще боком?
- Да, – грустно кивнула Верочка и взглянула на Лану кроткими, блестящими глазами – я знаю. Я, Лана Пална, все о Вас знаю. Егор рассказывал.
- Все? – прохрипела Лана, вновь обретя способность говорить.
- Ну, то, что от мужа Вы ушли, детей оставили и так далее. Егор потому и не решался сказать Вам… говорил, не знает с чего и начать, так все нелепо вышло… а у него принципы.
- Нелепо?!  Нелепо вышло?!Это же просто бред какой-то! – неожиданно громко и зло закричала Женька,- он же ей жизнь сломал! И не только ей! Это ты понимаешь, кукушка безмозглая! Она отца потеряла!
- Пожалуйста, не кричите на меня, Женя! – возмутилась Верочка, – перед Вами я точно ни в чем не виновата,- давайте говорить спокойно. Мы же цивилизованные люди.
- Как вы познакомились? С чего все началось? – уже спокойным голосом спросила Женька, совладав с собой, – с чего все началось, я спрашиваю? Как ты, впрочем, ясно все…
- Оставь, Женька, не все ли равно? – Лана, казалось, впала в прострацию и не вполне понимала, где находится. Взгляд ее хаотично блуждал по комнате. Со стороны она производила впечатление человека не в себе.
- Может ты все это придумала? – подозрительно прищурилась Женька, не теряя надежды на то, что все еще обойдется.
- Я?! – Верочка с готовностью протянула Жене свой айфон, – вот! Можете убедиться. Ничего я не придумала. И потом, сами подумайте, если придумала, то как я здесь очутилась?! Вы поймите, я не хочу ссориться. И зла я никому не хочу, – Верочка прижала руки к груди и смотрела на них распахнутой зеленью глаз.
Женька поежилась и открыла вотс ап, где и обнаружила переписку с Егором. В том, что это был именно он, сомневаться не приходилось. Чат пестрел фотографиями, на которых Егор целовал Верочку, обнимал ее, где они смеялись и смотрели друг на друга влюбленными глазами.
- Дай мне… - Лана протянула руку и Женька, поколебавшись секунду, все-таки вложила айфон ей в руку.


Лана с отрешенным видом листала фотографии. Лицо ее приобрело мертвенный оттенок.
Но когда она прочитала: «Люблю тебя, моя крошка», то едва не потеряла сознание. Признание ударило ее больнее всех фотографий вместе взятых. Сердце обожгло открытым огнем. Никогда, ни единого раза Егор не говорил ей, что любит. Он словно бы и не знал этого слова, не умел его произносить. Говорила она, он слушал. А здесь…
- Убедились? – самодовольно, совсем по-детски, поинтересовалась Верочка,- мне выдумывать ни к чему. Понимаете, Лана Пална?
- Поди, и сними мой халат, – ледяным тоном неожиданно изрекла Лана, – сию минуту! Немедленно! – прошипела она- Или я задушу тебя голыми руками.
- Хм… подумаешь! Не злитесь Вы так, Лана Пална. Сейчас я отдам Ваш халат. Не надо так волноваться. В машинку засунул и через полчаса как новенький! - Верочка, казалось, не отдавала отчета, насколько серьезная сложилась ситуация.
Верочка встала с дивана и неторопливо отправилась в спальню. Лана, будто во сне последовала за ней. В спальне, на той самой кровати, где Егор предложил Лане оставить семью, она увидела недвусмысленно смятые простыни. Одеяло валялось на полу, а на кресле небрежно висел лифчик, вызывающе и бесстыдно.
- Я сейчас. Не могли бы Вы выйти? – обернулась Верочка к Лане, – Я оденусь. Пожалуйста, я быстро.
Лана развернулась и послушно вышла. Остановившись посередине комнаты, Лана тоскливо обвела глазами знакомый интерьер. Женька, по обыкновению, сидела на подоконнике и курила в форточку:
- Что там? – спросила она, стряхивая на улицу пепел.
- Ничего, – ответила Лана, и, воспользовавшись тем, что Женька отвернулась, прихватила из стопки у печи полено. Потом, сломя голову, бросилась обратно в спальню.
Верочка уже сбросила халат и стояла перед креслом в одних трусиках, спиной к двери. Лана окинула быстрым, жадным взглядом ее стройное, юное тело и одним прыжком очутилась рядом. Не отдавая себе отчет, не задумываясь ни на секунду, она размахнулась и со всей силы обрушила полено Верочке на голову:
-Нет! – выдохнула она, - Нет! НЕТ! Нет!
Верочка инстинктивно схватилась за голову, чуть присела и медленно повернулась к ней. Рот ее был открыт, лицо залито кровью, ужас плескался в глазах. Она хотела сказать что-то, но не успела, Лана ударила снова прямо в лицо, а когда Верочка рухнула на пол, она ударила ее в третий раз, и только потом опустила полено и закричала.


Лана вопила и вопила, пока примчавшаяся Женька наотмашь не ударила ее по лицу раскрытой ладонью. Судорожно всхлипнув, Лана замолчала и опустилась на пол рядом с трупом.
Через час они погрузили полностью одетую и тщательно умытую Верочку в двухколесную тачку, и устремились к лесу. На их счастье дом находился на самой окраине деревни, задней стеной обращен был к лесу, и вероятность встретить кого-либо в это время года, да еще в темноте, была крайне ничтожной. Тачку толкали по очереди, не произнося ни слова. Углубившись в чащу, они шли еще довольно долго, пока не отыскали знакомый с детства овраг, куда и скинули тело.
Возвращались, все так же молча, охваченные страхом, подавленные тем, что случилось. Внезапно раздался гром, молния разрезала темное небо, а через несколько минут хлынул дождь. «Это очень хорошо – подумала Женька, - дождь уничтожит все следы… Ничего не останется».
Очутившись в доме, подруги взялись остервенело и слаженно приводить все порядок, уничтожая саму память об этом ужасном вечере. Об убийстве не говорили, как не говорили ни о чем другом, кроме уборки. Через час ничто не напоминало о том, что здесь когда-то побывала Верочка.
- Все. Вот и все, – стаскивая резиновые перчатки и бросая их в печь, еле слышно произнесла Лана.
Обратно ехали, так и не проронив ни единого слова о случившемся. Думали, однако, об одном и том же, вновь и вновь переживая потрясение прошедшего вечера. Женька прикуривала одну сигарету от другой и все не могла остановиться, ей казалось, перестань она курить и случится что-то еще более страшное. Лана же, словно впала в ступор и сидела неподвижно, устремив взгляд за темное окно.
Женька притормозила у подъезда Ланы и хрипло сказала:
-Чтобы ни одной, ни единой душе…
Лана, не ответив, покинула машину и скрылась за дверью.
В подъезде она почувствовала острую, нестерпимую боль внизу живота. Застыла, думала переждать, но боль разлилась по всему телу, усиливаясь с каждой секундой. Еле-еле добрела Лана до квартиры и нажала кнопку звонка. Егор, по счастью оказался дома.
- Где ты была? – распахнув дверь, спросил он, но Лана не слышала, упав ему на руки, лишившись чувств, провалившись в спасительную пустоту.


Лана провела в больнице полтора месяца. Ребенка она потеряла. И, как сказал врач, других детей у нее уже никогда не будет.
Навещать ее не приходили. Да Лана и не хотела никого видеть. Жизнь рассыпалась как карточный домик. Теперь она ясно видела, что совершила ошибку, что она не должна была соглашаться на предложение Егора, она вообще не должна была ни на что соглашаться. К сожалению, исправить уже ничего было нельзя. А потом? Потом она сделала нечто столь страшное, что мозг отказывался верить в реальность содеянного. Если бы она знала наперед, чем кончится ее одержимость Егором, то ни за что не впустила бы его в свою жизнь.
Приходили к ней мысли о самоубийстве? Безусловно, но Лана была так слаба, что не думала об этом всерьез. К этому всегда можно вернуться, разве нет?
Выписавшись, Лана оказалась в пустой, заброшенной квартире. Егора не было, да и не могло быть. Как он провел эти недели, чем занимался? Лана не знала. В жизни образовалась дыра, такая огромная, такая бездонная дыра, что заполнить ее чем-либо не представлялось возможным.


 Тем не менее, не зная, не понимая, куда себя деть? Что делать дальше? Как жить? Лана вернулась на работу и снова занялась йогой. Верочка не приходила к ней по ночам, но Лана точно знала, что обязательно придет. Дай только время, и она непременно придет.
Вернувшись с работы в пятницу вечером, Лана застала у себя Егора. Он ждал ее; На столе стояли закуски и открытая бутылка вина. Как будто ничего не случилось! Впрочем, он знал не все…
Егор шагнул к ней и обнял. Лана прижалась к нему и ощутила, как сильно она скучала, несмотря ни на что. Ее охватило желание, все тело объяло пламя, погасить которое мог только Егор.
Он почувствовал это, как чувствовал всегда, и резко, грубо прижал ее спиной к стене. По-хозяйски, не размениваясь на поцелуи и ласки, Егор исследовал постройневшее тело давней любовницы. Лана плавилась под его руками, выгибалась навстречу, стонала, покусывая губы. Он взял ее стоя, не раздеваясь, словно бы желая убедиться в том, что все еще властен над ней, что ничего не изменилось.
Жизнь постепенно вошла в свое русло. Лана жила одна. Работала, ездила в Переделкино, где никто не знал и не мог знать о содеянном ею. День пробегал за днем, ничего не происходило, за ней не приходили, ее не искали.


Мучило ли Лану чувство вины? Не так, чтобы очень сильно. По всей вероятности, она так и не оправилась от шока, не вполне осознала совершенное. Чем больше времени проходило, тем чаще Лане казалось, что вечер на даче лишь плод ее воображения. Ведь такого просто не могло произойти. Не могло и все.
Женька не появлялась и на звонки не отвечала. Некоторое время спустя звонить Лана перестала, как и писать. «Женьке нужно пережить это. Просто пережить. Все наладится. Все будет хорошо», - как мантру повторяла про себя Лана, глядя в темное окно или прислушиваясь к шуму дождя за стеклом.
- Захочет, объявится, – решила она,- ей нужно справиться с шоком. Нам обеим необходимо с этим справиться.
Егор наведывался более или менее часто, ему это было удобно. Ключи он не вернул, Лана и не просила. Как он пережил исчезновение Верочки, искал ли ее, тосковал ли? Как объяснил себе это? Думал, что вертихвостка сбежала? Бросила его? Лана могла лишь догадываться. Он так и не сказал ей ничего. Ни словом, ни намеком не дав понять, о том, что была у него ИСТОРИЯ. Короткая история любви. Да и о чем говорить, если Верка исчезла? Куда? Почему? С кем? Она такая ветреная! Странно, что не сказала ни слова… Она же замуж за него собиралась, любить обещала… Что он об этом думает?! Как переживает потерю? С кем обсуждает ее исчезновение?
Лана наблюдала за любовником и не видела ничего. Ни единого признака беспокойства, сожаления, паники. Егор был таким же, как и всегда. Возможно, он и не любил ее вовсе? Эту глупую, самоуверенную девицу? Кто же скажет? Скорее всего, она так никогда и не узнает этого наверняка.


А в ноябре случайно нашли тело, обглоданное ежами и лисами до неузнаваемости. Лана все время ждала этого и недоумевала, почему до сих пор никто не нашел Верочку?! Каждую минуту она готова была к тому, что за ней придут. Хотя разум говорил о том, что следов не осталось. Что связи между ней и погибшей нет. И все же она ждала. Каждый день она ждала развязки. И вот, пожалуйста. Лана узнала о находке во время завтрака с Егором. Услышав что-то, привлекшее его внимание, Егор увеличил звук и они, не глядя друг на друга, внимательно досмотрели сюжет. Затем, он выключил телевизор, и над столом повисла плотная, душная тишина. Не шевелясь, боясь даже моргнуть, Лана сидела, уставившись в одну точку.
А потом он повернулся и взглянул на нее. Лана увидела это краешком глаза и повернула к нему побелевшее лицо.  И во взгляде Егора Лана без труда прочла догадку. Наверняка он вспомнил тот вечер, когда Лана явилась среди ночи и потеряла сознание перед дверью. А пока она лежала в больнице с осложнениями, он, скорее всего, побывал на даче и нашел там идеальный порядок и пустоту. Верочка бесследно исчезла, растворилась, растаяла, а телефон ее перестал отвечать именно с того самого вечера. Тогда он не придал этому значения, но теперь… Возможно, именно сейчас, в эту минуту, он сложил воедино все кусочки мозаики. Перед ним предстала КАРТИНА. Конечно же, картина была неполной, не хватало штрихов и красок, но в целом она оказалась вполне понятна и в тоже время абсолютно непостижима.
Лана ощутила, как ледяной холод сковал ее, обратив в статую. Егор встал и быстро вышел из кухни. Через минуту Лана услышала стук захлопнутой двери.
То, что он может пойти в полицию, Лану не пугало. Ей стало все равно. Рано или поздно этот кошмар должен был кончиться.
-Пусть будет, как будет, – устало подумала она.


Но ничего не происходило. Ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю. Ожидание становилось невыносимым. Лана сходила с ума от неизвестности, ей хотелось выть, бросаться на стены, кататься по полу и рвать себя до крови ногтями. Но она продолжала ходить на работу и красить головы, каким бы абсурдным это ни показалось.
А восемнадцатого декабря 2015 года позвонила Женька и сказала:
-Немедленно бросай все и приходи к нам.
В голосе ее Лана уловила нечто такое, что не позволило ей рассуждать ни минуты. Она бросила все и помчалась к Троицким, не чувствуя ног. Там она с ужасом узнала, что накануне, ранним утром, еще до рассвета, разбился Егор. Его вынесло на встречную полосу и смяло летящим грузовиком. У него не было ни единого шанса.
Позже стало известно, что согласно проведенной экспертизе, Егор был пьян и, скорее всего, заснул за рулем. Учитывая то, что никогда прежде, выпив даже немного, Егор не садился за руль, Лана поняла, что авария не была случайной. Делиться своими мыслями она не стала, но думала, что и Женька догадалась.



И вот, два года спустя, возвращаясь с кладбища, Лана спросила Женьку:
- Как ты думаешь, он сделал это, потому что узнал, что Верочка погибла? Или его мутило оттого, что сделала это я? А он все то время, пока ее не нашли, был со мной?
- А вот этого мы никогда не узнаем наверняка. Но я думаю, что Егор не смог смириться ни с тем, ни с другим…
- Ты часто вспоминаешь тот вечер?
- Очень часто, – Женька остановилась и закурила. Глубоко затянувшись, она посмотрела в небо и выпустила вверх тонкую сиреневую струйку дыма.
- Знаешь, ты не должна была помогать мне тогда… - задумчиво произнесла Лана.
- А что, по-твоему, я должна была делать? – зло прищурилась Женька.
- Не знаю, Женечка. Наверное, просто уехать, – пожала плечами Лана,- я хочу сказать тебе большое спасибо! Ты самый верный и самый надежный друг, какие только существуют на свете, – Лана обняла Женьку и крепко прижала к себе.
Тем же вечером Лана приняла для себя решение, а затем написала письмо, в котором призналась, КАК прожила прошедшие два года: «Дорогая моя, Женька!
Мы мало общались последнее время и тому есть причины, о которых нам обеим хорошо известно. Я сломала все, оставила одни руины. Знаешь, вскоре после гибели Егора, я почти перестала спать. Как только я закрывала глаза, приходили они. Все трое; папа, Егор и Вера. Но чаще Егор и Верочка. Иногда они просто смотрели на меня, и улыбались, взявшись за руки. А иногда начинали спрашивать, их вопросы повторялись от раза к разу. И сколько бы я ни пыталась ответить на них, ответы их не устраивали. Они злились и начинали сначала. Еще они говорили, очень много и очень сердито. И так каждую, каждую ночь, Женька, без перерыва. Верочка показывала мне разбитый затылок и все время повторяла:
 -Ну, зачем Лана Пална? Зачем?!
 Я никому не говорила, чтобы не сочли сумасшедшей. Но ведь я и правда сошла с ума. В конце концов, они стали приходить не только ночью, но и днем. Пила ли я чай, обедала ли, да чем бы ни занималась. Они садились со мной за стол, бродили по квартире, не отпускали меня ни на работе, ни на занятиях йогой. Я жила словно бы в другом измерении, с каждым днем они становились все более реальными, бывало, я забывала о том, что их нет. Это так страшно, передать тебе не могу КАК.  В одной умной книжке по психологии я прочитала, что так выражает себя чувство вины, то один из способов. Оказывается, вина - непосильный груз. И это не просто слова, Женька. Именно так и есть – НЕ-ПО-СИЛЬ-НЫЙ. Наверное, есть на свете люди, с которыми такого бы ни случилось, они жили бы себе дальше и ни о чем таком не думали… но… если вина все же приходит, прогнать ее уже невозможно. День ото дня мука становится все сильнее и все навязчивее. Вина будет преследовать тебя до тех пор, пока ты жив. Я вскоре поняла это и постаралась свыкнуться с ней. Как-то же надо было жить дальше. Ты знаешь, я всегда была слабой, у меня не имелось стержня. Наверное, именно поэтому Егор сумел поработить меня, подчинить себе, лишить воли и разума. Но он не виноват. Это все я. Я прожила такую разную жизнь, Женька, что ее хватило бы на двоих. Ты прости меня, моя дорогая, единственная подруга. Прости за все и не поминай лихом. Я верю, что ТАМ я встречусь с папой, с Егором и, главное, я встречу Верочку, у которой смогу попросить прощения. Если бы мне хватило смелости, я приблизила бы встречу, но всему свое время.  Рано или поздно, она все равно состоится. Два года достаточный срок чтобы понять – я никогда не смогу покончить с собой. За это ты можешь не переживать. Я очень люблю тебя, Женька. Пожалуйста, постарайся забыть эту кошмарную историю и начать жизнь с чистого листа.
Не проклинай меня за то, что я взвалила на твои хрупкие плечи ВСЕ ЭТО.
Твоя непутевая подруга Лана».

Через две недели Лана сдала квартиру, отнесла на почту письмо и покинула Москву. Путь ее лежал в Индию, в то единственное место, где, как ей казалось, она могла обрести подобие покоя.


Конец.
 









   







ОДЕРЖИМОСТЬ





Пролог:

Москва. Ваганьковское кладбище, 17 декабря 2017г.
- Надо же, два года прошло… - задумчиво протянула Женя, стаскивая варежку и смахивая ею снег с памятника, - а как будто вчера…  как же быстро время летит… Правда? - Она взяла из рук Ланы две бардовые розы и положила их на могилу:
-Красиво… Ему бы понравилось… что скажешь, Егор? Ты любил розы, знаю, любил…
- Да… - эхом отозвалась Лана, присаживаясь на заснеженную скамейку у края оградки, - он бы оценил; белый снег, бардовые розы… ты права. Если он и дарил мне цветы, то именно такие.
-Ну, помянем Егора нашего. Давай только сначала снег стряхнем, так и простудиться недолго. Вставай! Ты же прямо в сугроб уселась! Не видела, что ли?! – наконец, Женя устроилась рядом с подругой и достала из рюкзака бутылку и три бокала, а в кармашке нашелся предусмотрительно захваченный штопор и плитка горького шоколада. Женя ловко и аккуратно открыла вино, наполнила один из бокалов и осторожно поставила его на плиту. С фотографии им улыбалось открытое лицо привлекательного мужчины.
«Троицкий Егор Платонович.
1973 – 2015гг.
Сыну, брату, отцу и мужу.
Вечная память» - гласила надпись.
- Егор был эстетом, пил только из стекла, из пластика никогда. Даже на пикниках. Помнишь? – принимая бокал, грустно сказала Лана.
Молча выпили, вспоминая. Покойный не признавал крепких напитков, предпочитая всем прочим красное сухое вино. Особенно любил Егор чуть терпкие грузинские вина:
-В грузинском вине есть душа – часто говорил он – ни в одном другом я ее не встречал.


Даже встречаясь с друзьями, Егор себе не изменял, на уговоры «попить водочки» или «вискарик» никогда не поддавался:
-Водку, как и виски, мне пить не вкусно. Я эти напитки не понимаю, – терпеливо объяснял он,- водка крадет у людей лицо, отупляет, а вино дарит легкость и радость.
Женька покрутила в руках бутылку:
- Хорошо морозов нет, не успело вино замерзнуть… -  произнесла она задумчиво, – все-таки ледяное красное как-то не очень…
- Да… его бы подогреть и гвоздики добавить… - согласилась Лана.
Посидели еще немного, каждая думала о своем. Разговор начинать не спешили.  Со дня самоубийства Егора, подруги старательно избегали обсуждать случившееся. И все же поговорить следовало, да и времени прошло достаточно для того чтобы боль немного утихла и не так яростно терзала душу.


 День за днем женщины привыкали жить без Егора, мирились с тем, что он уже не вернется.
- Как думаешь, он нас простил? – почти шепотом спросила, наконец, Лана и одним глотком жадно допила вино.
- Не знаю, но думаю, он все понял, - Женя прищурилась и пристально посмотрела на Лану.
- Что понял? Он потому и… что понял. Что еще он мог «понять?!», – еле слышно прохрипела Лана.
Внезапно ей стало дурно, не хватало воздуха, и Лана задышала шумно и часто. Вскочив, она расстегнула шубу и сорвала с шеи шарф, как если бы ей вдруг стало нестерпимо жарко. Перед мысленным взором ее пробежали ТЕ кадры из новостей. Она ясно увидела вмиг побледневшее лицо Егора, и то, как медленно он повернулся и внимательно посмотрел ей прямо в глаза. Лана вновь ощутила колкий ледяной холод, в точности как в тот миг, когда увидела догадку на лице Егора. Через минуту она поежилась и запахнула шубу, продолжая сжимать в руке шарф.


- Он понял, что выбора не было, у ТЕБЯ не было выбора. У кого-то другого в этой ситуации, он бы был. А у тебя нет. Случилось ровно то, что должно было случиться. Она должна была исчезнуть. Так или иначе, но исчезнуть, - будто бы, не замечая состояния подруги, спокойно пояснила свою мысль Женя.
 - Знаешь, я уверена, после смерти люди вдруг видят четко и абсолютно ясно, всю картину в целом. Мозаика или пазл, как тебе больше нравится, складывается, все становится на места. Загадок не остается. Люди получают ответы на все вопросы, на все, что волновало и не давало покоя при жизни. Согласна? Очутившись ТАМ, Егор увидел, и все для него стало понятно, как день. Он тебя простил. Я в этом уверена. Ты вообще задумывалась когда-нибудь о смерти? После ухода Егора я стала думать об этом очень часто, даже, наверное, слишком часто. Я нашла множество книг и статей на эту тему, оказывается их тысячи. Я раньше не знала, что люди так много и разнообразно размышляют об этом и пишут, и рассуждают на форумах. Иногда он навещает меня во сне. А к тебе он приходит? Приходил хоть раз?


- Знаю я эту твою теорию… она, конечно, очень интересна и очень соблазнительна, но никто не знает, ЧТО на самом деле нас ждет после. Нет, мне он не снится, и о смерти я не думаю, – соврала Лана, пряча глаза от подруги, - а вот о нем думаю постоянно, все прокручиваю в голове, вспоминаю… если бы я не поехала тогда на эту чертову дачу… если бы Вера не позвонила мне… если бы, если бы… он был бы жив. Она была бы жива. Но думаешь, он действительно понял? Такое разве можно понять?! Что ты вообще говоришь?! И ты на самом деле считаешь, что выбора не было? – спросила Лана и в голосе ее зазвенели слезы. – Конечно же, выбор был. Ты же знаешь, Женя, был выбор. Но тогда мне казалось, что это единственный выход. Я сама не знаю, ЧТО мне казалось. Я была сама не своя, ты же помнишь. И ты же знаешь, знаешь, как сильно я любила его. Если бы я могла предвидеть, если бы … Мне невыносимо жить без него. Невыносимо, - добавила она и горько, навзрыд заплакала.



Москва.  1996 – 2001 гг.
Лана появилась посередине года; 7-ой класс «А» 113 школы. Классная Марина Витальевна предупредила ребят, что к ним придет новенькая. Дескать, отец у нее крупный не то архитектор, не то инженер-строитель из Питера. Пригласили его с семьей в Москву, по контракту. Надо, мол, девочку принять, как положено, помочь ей освоиться: «Вы, ребята, поймите, она в Москве впервые. Питер, конечно тоже очень большой город, но все-таки он сильно отличается. Вы сами все понимаете, не маленькие. Так уж получилось, что в Москве она не была. Случается и такое. Всякое, знаете ли, случается. Все здесь чужое для нее и никого знакомых. Очень прошу вас, будьте к ней мягче и внимательнее, - взывала Марина.
 - А то знаю я некоторых из вас…
- Не переживайте Вы так, Марина Витальевна! Что мы звери какие-нибудь?! Примем, обогреем и приласкаем! – раздались с разных сторон веселые возгласы.
- А Вы ее видели, Марина Витальевна? Видели? Не крокодил какой-нибудь? А то крокодилов мы не очень любим! Принять и понять крокодила нелегко, Марина Витальевна!


Как только Лана вошла, все взоры с любопытством обратились к ней. В классе повисла заинтересованная тишина. Лана оказалась миловидной худенькой девочкой, главное достоинство которой - копна мягких волос цвета янтаря и пухлые нежные губы. Глаза серо-зеленые, несколько веснушек на носу, сливочная кожа и чуть приметный румянец. Явно смущаясь, чувствуя мучительную неловкость от столь пристального внимания, новенькая потупила глаза и залилась краской.
- Не стесняйся, Ланочка, садись сюда, дорогая, – Марина Витальевна указала на место за третьей партой рядом с крошечной темноволосой девочкой.
 – Это Женя Троицкая, познакомьтесь. Будете сидеть вместе, – распорядилась она. – Ребята! Начинаем урок! Прекратите перешептывания! – обратилась она к классу.
- Лана – это от Светлана? Или тебя на самом деле так зовут? - сразу спросила Женька, едва Лана уселась рядом.
- На самом деле. Так мама решила. А папе пришлось согласиться. Поэтому я Львова Лана Павловна. Странно звучит, да?
- А, по-моему, очень даже ничего. В любом случае, это лучше, чем, скажем, Стеклова Анжелика Сергеевна. Вот где ужас! Учится у нас такая в параллельном, – улыбнулась Женька и подмигнула. - Будем знакомы, Лана Павловна.
Лана была дружелюбной, улыбчивой, очень скромной и совершенно неконфликтной, оттого ее «вливание» в новый коллектив прошло просто, само собой, без притирок и шероховатостей. Уже через неделю она чувствовала себя вполне комфортно на новом месте.


С того самого дня, как с легкой руки Марины Витальевны, Женя и Лана стали сидеть за одной партой, началась их многолетняя дружба.
 Уже через несколько недель девочки не мыслили себя друг без друга.
- Пойдем после уроков ко мне! – предложила Женька на третьей неделе знакомства.
- А что твои родители? Они на работе? – засомневалась Лана,- а это удобно?
- Конечно же, на работе! Они у нас целыми днями на работе, - ответила Женька.
 - И почему же неудобно?! Очень даже удобно! Уж ты мне поверь. Пообедаем, поболтаем, вместе уроки сделаем. Здорово же!
- А брат? – робко уточнила Лана,- мы ему не помешаем?
- А что брат? У него давно уже своя жизнь. Не бойся, никто нам не помешает, и мы никому не помешаем. Какая же ты смешная! Думаешь, стала бы я тебя приглашать, если бы это было неудобно? Давай, соглашайся!


Лана знала, что брат Егор старше Женьки на десять лет, что учится он в институте и что Женька его очень любит, но видит редко.
- Понимаешь, Егор все время где-то зависает. То у друзей, то у подруг, – объясняла Женя, – со мной ему неинтересно. Оно и понятно… и все же немного обидно.
Но в тот день Егор неожиданно оказался дома:
-А! Малявка пришла! – на звук открываемой двери, из комнаты вышел высокий крупный парень, такой же темноволосый, как Женя,- даже две малявки! Ну, давайте знакомиться! – он шутливо протянул большую ладонь и осторожно пожал худенькую ручку, вмиг зардевшейся Ланы, - Егор. А ты?
- Лана – не поднимая глаз, еле слышно прошелестела та.
- Очень приятно, Лана, – Егор широко улыбнулся и подмигнул Женьке. – Не бойся, я не кусаюсь, - обратился он к Лане, - и даже накормлю вас обедом. Идет?
- Егор! – Женька повисла на брате, – а потом поиграешь с нами в «Монополию»? Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – заканючила она.
В тот самый миг, когда Егор коснулся ее руки, Лана его полюбила. Не просто влюбилась в старшего брата подруги, а совершенно всерьез полюбила, сразу и на всю жизнь. Юная Лана отчетливо поняла это и приняла как данность.
- Знаешь, Женька,- сказала она несколько месяцев спустя, - а ведь я люблю Егора. И это очень серьезно.
- Чего?! – засмеялась подруга, – «Люблю» ?! Да ты для него слишком маленькая!
- Это сейчас я маленькая. Но вот увидишь, я вырасту и выйду за него замуж.
- Не смеши! Знала бы ты, сколько у него девчонок. Ему нет до тебя никакого дела. Не обижайся, Ланка, но это все глупости.
- Нет. Не глупости. Вот увидишь. Так и будет, – возразила Лана на полном серьезе, – я буду любить его всю свою жизнь. Запомни, Женька. Всю жизнь.
- А, ладно тебе! – отмахнулась Женька, – это твои фантазии. Придет время, первая над ними посмеешься.


Разумеется, Егору не было до юной влюбленной Ланы никакого дела. Он ее вообще ни в каком качестве не рассматривал. И наверняка бы от души посмеялся, открой ему Женька тайну подруги. Надо отдать Женьке должное – о чувствах Ланы она не говорила никому, несмотря на то, что в любовь «на всю жизнь», ни капельки не верила. Однако Лана думала иначе. Пусть все идет своим чередом, нужное время непременно наступит.
- Он будет моим, будет моим, - погружаясь в сон, говорила себе Лана каждый вечер.
Очень скоро девочка с медовыми волосами стала своей в гостеприимной семье Троицких. Жила семья в новой благоустроенной высотке рядом с парком, в двух шагах от школы. Квартира насчитывала четыре комнаты, и у каждого имелся собственный, независимый угол. Детям позволили обустроить комнаты по собственному вкусу и врезать замок, на тот случай, если вдруг захочется отгородиться от всего мира. У каждого из старших Троицких, так же имелась своя, отдельная комната. Подобный уклад казался весьма необычным и таким интригующим! Ведь родители Ланы, как и все их друзья, знакомые и родственники, делили одну спальню на двоих. В Питере у Львовых осталась небольшая двухкомнатная квартирка на Васильевском острове. У Ланы была комната, но так, как жили Троицкие не жил никто из окружения Львовых. В Москве Лана с отцом тоже поселились в двушке, и ей досталась отдельная комната, однако обставляла ее хозяйка, строго-настрого запретив, что-либо менять. Не говоря уже о том, чтобы врезать замок и запираться:
- Вы должны понимать, - показывая «хоромы», предупредила хозяйка, - самодеятельности я не терплю. Я хозяйка, вы - жильцы. Формула ясна?
- Куда уж яснее! – усмехнулся Павел.
- Если так, - строго посмотрев на него, заметила дама, - мы с вами обязательно поладим.



Когда несколько месяцев спустя Лана заикнулась о своем желании поставить замок, Павел вознегодовал:
- Зачем тебе закрывать дверь на замок?! Разве тебе есть что скрывать?! Нет! Я этого не понимаю! Категорически не понимаю! Я не захожу к тебе без стука, не врываюсь без предупреждения и не копаюсь в твоем белье. Замок в одной семье это совершенно недопустимо. Дико! Это акт недоверия! Неблагополучия. Это говорит о том, что в семье что-то не так!
В семье и в самом деле было «не так». Мама Ланы, Мила в Москву не поехала. Чуть не в последний момент она объявила, что уходит к другому мужчине. Все началось с того, что отец застал ее что называется «в дверях». Подкрашенная, приодетая и причесанная, она собиралась улизнуть, умчаться на свидание. До возвращения мужа с работы оставалось по ее подсчетам минут сорок. Но, как назло, Павел Анатольевич освободился раньше именно в тот день.
- Любопытно, куда это ты намылилась такая красивая? – удивленно, но все еще ничего не подозревая, поинтересовался Павел.
Оказавшись не готовой к столкновению, Мила растерялась. Талантливо импровизировать она, увы, не умела. Помявшись, она выпалила:
- Я полюбила! Вот так! Этого не изменить! Поэтому езжайте без меня.
- Я что-то не понял… - оторопел Павел Анатольевич, – что все это значит?! А как же Лана?! У меня не укладывается в голове, ты сказала, «полюбила» ?! Когда? Как?! Это значит, ты давно уже нас обманываешь?
- Лана? А что Лана? Она уже большая девочка, вполне в состоянии позаботиться о себе. Нянька ей не нужна, – заявила Мила, поправляя прическу. Остальные вопросы она оставила без внимания, будто не слышала.
- Что ты такое говоришь, Мила! Опомнись! Лане всего тринадцать лет! Такой сложный возраст! – пытался достучаться до жены Павел, - когда ты успела? Как это вообще могло произойти? Выходит, ты давно уже обманываешь меня?! Живешь двойной жизнью? Почему ты не отвечаешь?! – Павел внимательно смотрел на жену, так, будто видел ее впервые.
- И что? Что теперь? Так уж получилось, я этого не планировала!   Или я должна отказаться от собственного счастья? Так, по-твоему?!- Мила картинно уперла руки в бока.
- Мила! Ты меня просто шокируешь! Это же предательство, самое настоящее предательство! Ты не понимаешь?!- Павел обессилено опустился на диван. – Лана сейчас вернется из школы, что мы ей скажем? Как ты все ЭТО объяснишь?!
Но Мила молчала, сложив на груди руки, она смотрела на мужа холодными, чужими, безжалостными глазами.


Павел Анатольевич отчетливо понял, что ничего не добьется.
- Хорошо. Я понял. У тебя ЛЮБОВЬ, ты никуда не едешь. Но у меня контракт! Обязательства! Как ты себе это представляешь?! Я не смогу уделять дочери столько внимания, сколько необходимо. Может быть Лана останется здесь, с тобой?
- Ну, нет! – поспешно воскликнула Мила. – Она всегда была твоей любимицей, вот и поезжайте вместе. И потом, в Москве больше возможностей, перспектив. И все такое… ну, ты сам все понимаешь.
- Я понимаю, понимаю, что в угоду своим прихотям ты бросаешь не только меня, но и собственную дочь! Где твои материнские чувства?! Что с тобой произошло, Мила?!
- О! Не драматизируй! Не с младенцем же я тебя оставляю, в конце то концов. И, дорогой мой, это не прихоть!
- А что же?! Что ЭТО такое?! Замужняя женщина, мать и вот вам, пожалуйста! Как ты могла так поступить с нами?!
- Я же сказала, что не планировала! Так получилось! Никто от этого не застрахован, дорогой, Пашенька!
- Ерунда! Полная чушь! Если бы ты больше времени уделяла семье, а не шлялась по городу со своими бездельницами-подругами, этого бы не произошло!
Лана давно уже вернулась из школы и, словно бы заледенев, внимательно слушала перепалку, стоя у двери. Родители так увлеклись разбирательством, что не заметили присутствия дочери. Лана же, переживала, пожалуй, самое сильное потрясение за свою недолгую жизнь. Девочке ни разу не приходило в голову, что ТАКОЕ может случиться с ними. Где-то, с кем-то, но только не с их семьей. Да, не все было гладко, но…
Когда Мила увидела дочь, то, ничуть, не смутившись, небрежно бросила ей:
- Ну, Ланочка, ты сама все слышала. Объяснять ничего не нужно. Будь умницей, слушайся папу, -с этими словами, Мила ушла, оставив за собой руины.
По правде говоря, Мила давно уже предпочитала ни во что не вмешиваться, соблюдала нейтралитет, а по мере взросления дочери, все более отдалялась. Пока совсем не перестала интересоваться ее делами. Иногда Лане казалось, будто во взглядах матери она ловит досаду, даже неприязнь или что-то очень похожее. Девочка гнала от себя эти мысли, смеялась над собой, объясняла себе, что нельзя быть такой мнительной. Но раздражение, исходившее от матери, нежелание лишний раз обнять дочь, поговорить с ней, да просто вместе чаю попить, она объяснить не могла и ужасно переживала. Мила всегда предпочитала подруг дочери и, подрастая, Лана видела это все более ясно. Обсуждать сложившуюся ситуацию с отцом Лана не решалась, не любила конфликтов и выяснений, зато отца любила всем сердцем. Она знала, что он разнервничается, начнет докапываться до истины, объясняться с женой и выяснять причину ее отношения к Лане.  Мама окончательно замкнется, и в целом ничего не измениться: «Мама любит меня, но умеет показать» - говорила себе Лана, наблюдая за тем, как та снова куда-то собирается.


Лана тяжело переживала неуклонно растущую холодность матери. Отца не бывало дома целыми днями, он работал до позднего вечера и приходил, когда дочь уже ложилась. На плите его всегда ждал сытный и вкусный ужин, но Лана не слышала, чтобы мама встречала папу, чтобы они вместе сидели на кухне и обсуждали, как прошел день. Она специально прислушивалась, но слышала только телевизор или музыку, которую включал отец, чтобы отвлечься за ужином. Ей было обидно за отца, но говорить об этом с мамой, Лана считала неэтичным. Да и не стала бы Мила обсуждать с дочерью отношения с мужем. Скорее всего, она резко пресекла бы любую попытку поговорить.
И вот, объяснение найдено. Как просто и как банально! Роман на стороне.
- У нас все будет хорошо и без нее, - пообещала себе Лана, едва поезд тронулся. До последней минуты она еще надеялась, что Мила опомниться, но этого не произошло, и Лана постаралась принять все так, как есть: «Ради папы», - решила она.
В Москву поехали, так и не попрощавшись - Мила не посчитала для себя необходимостью не только приехать, но и позвонить:
- Хвост собаке лучше всего отрезать одним махом, – любила она приговаривать. Видимо и муж, и дочь оказались тем самым «хвостом», что Мила безжалостно отсекла.

 
Лана полюбила бывать у Женьки и уже не могла поверить, что еще совсем недавно понятия не имела ни о ней, ни о Егоре, ни об их родителях. Родители - Алина Сергеевна и Платон Иванович – рестораторы. У них несколько небольших и не пафосных заведений домашней кухни. Оба прекрасно готовили и работу свою обожали, пусть отнимала она почти все время, невзирая на выходные и праздники. Рестораны требовали постоянного контроля и непосредственного участия во всем; будь то проверка продуктов от поставщиков или обсуждение нового меню. Разумеется, имелись помощники и шеф-повара, но стоило немного ослабить вожжи и все шло кувырком. Так уж устроены люди, не чувствуют надзора, норовят схалтурить. Начинали Павел и Алина вместе, с ноля. Сначала крошечное кафе в переулке, затем еще одно, еще и вот у семьи уже пять уютных ресторанчиков в самых оживленных частях города. Расширяться дальше не хотели, хотя дела шли хорошо, и можно было рискнуть. Неторопливо, вдумчиво и всесторонне обсудив плюсы и минусы, пришли к выводу, что пяти точек вполне достаточно. Больших сетей в Москве и без них хватает, да и не по Сеньке шапка. Пусть лучше скромный, но успешный бизнес, чем погоня за призраком; на том и успокоились. Все решения в семье Троицких родители принимали сообща, советовались друг с другом, бывало, спорили до хрипоты, но неизбежно находили компромисс.
- Мама, вы с папой прямо книжные персонажи. Ты это понимаешь? Сейчас таких нигде не встретишь, хоть обойди весь шар земной! – любила смеяться Женька, намекая на то, что родители неразлучны и явно любят друг друга,- Попугайчики-неразлучники.
- Не говори глупостей, доченька, - отмахивалась Алина, – мне просто повезло встретить своего мужчину. - Надеюсь, и у вас с Егором все сложится, вам тоже посчастливится найти свои половинки.
- Время покажет, – философствовала Женька. – Сейчас таких мужиков как отец днем с огнем не найдешь.
- Не переживай, доченька, на твой век хватит, - ободряюще улыбалась мама. - Ты у нас маленькая, настоящая дюймовочка, а о маленьких, хочется заботиться, опекать. И я уверена, ты встретишь того, мужчину, которому это доставит радость.
- Я и сама могу о себе позаботиться! – становясь похожей на воробушка, хорохорилась Женька, - и потом, я, например, не половинка, а целая!


Женька действительно была очень маленькой и хрупкой. Рост ее достигал не более ста пятидесяти сантиметров. Еще в детском саду она оказалась самой крошечной девочкой из всех детишек ее возраста. Возможно, именно поэтому Женя постоянно стремилась доказать свою значимость и добиться того, чтобы ее воспринимали всерьез. Оттого она налегала на учебу и уже с пятнадцати-шестнадцати лет ставила перед собой вполне конкретные цели и задачи. Некрасивая, но не лишенная привлекательности, она была волевой и несгибаемой. Умела настоять на своем и взять на себя ответственность за свои слова и поступки.
В отличие от Егора, который скользил по жизни, не особенно утруждаясь и заботясь лишь о том, чтобы как можно насыщенней и интереснее провести сегодняшний день. Легкий, если не легкомысленный, любитель женщин и удовольствий, обаятельный и самоуверенный, он словно бы забрал себе все то, чего могло бы с лихвой хватить на двоих. Высокий, широкоплечий, с большим ртом, не эталон красоты, но из тех самых парней, что без усилий кружат головы девушкам, никогда не останавливаются, и не умеют относиться всерьез, ни к работе, ни к любви.


Полными антиподами получились у Троицких дети. Словно бы разница в десять лет уничтожила саму возможность хоть какого-нибудь сходства, не считая внешнего.
Защитив диплом юридического факультета, Егор, благодаря связям отца, получил прекрасное место в одной из крупнейших туристических компаний. Руководил компанией армейский приятель Платона Ивановича, связь с которым они поддерживали с юности, никогда не теряя друг друга из вида.
Работа полностью отвечала запросам Егора, и позволяла разъезжать по миру в поисках новых знакомств и приключений.
- Запомни только одно, Егор, - представив сына своему другу, наставительно произнес Платон, - держать тебя просто так, за красивые глаза никто не станет. На мое заступничество не рассчитывай. Мы с мамой сделали для тебя все, что смогли и даже больше. Будешь прогуливать, работать спустя рукава, вылетишь вон. И пойдешь искать себе место самостоятельно. Крепко заруби это себе на носу. Сидеть у нас на шее не получится, ты знаешь, я считаю, что мужик должен зарабатывать сам.
Отцовские принципы Егор хорошо усвоил с детства, принял, и не подвел.


Окончив школу, доверившись склонности и чутью, Женька решила стать дизайнером интерьеров. Надо сказать, с выбором она не ошиблась и, как результат – преуспела.  Всего Женя добивалась сама и вовсе не потому, что Егора любили больше, нет. Еще во время учебы девочка показала себя с лучшей стороны и сумела добиться прекрасных результатов без помощи родителей, чем безгранично и по праву гордилась:
- Все потому, что у меня особенное видение пространства – обожала повторять Женька, – я делаю квартиры и дома так, как никому и в голову не придет! На том и стою. Вот увидишь, подруга, обо мне еще заговорят. В узких, разумеется, кругах.
- Какая же ты хвастунишка! – удивлялась Лана, – ну, никакой скромности!
- А зачем мне скромность? Она только мешает работать, обрезает, так сказать, крылья. Не дает полету состояться.
Лана звезд с неба не хватала. Никаких способностей к серьезной учебе не обнаружив, выучилась на парикмахера-стилиста и устроилась, не без помощи Алины Сергеевны, в модный салон на Тверской.
- Я помогу тебе начать. Как помогла бы Жене, если бы понадобилось. Вы обе в самом начале пути, о вас никто ничего пока не знает. Но только от вас теперь зависит, узнает ли – сказала тогда Алина, – Это ведь самое трудное. И все мы прекрасно понимаем, в каком мире живем, без рекомендаций никуда не устроишься, разве что в парикмахерскую эконом, - рассмеялась она. - Одна моя приятельница, зовут ее Елизавета Дмитриевна, держит салон, я тебя порекомендую. Знаю, она расширяться планирует и мастера ей нужны. Пока поработаешь подмастерьем, набьешь руку. Согласна? Но с одним условием…
- Каким? Каким условием? – нетерпеливо воскликнула Лана,- я на все согласна!
- Ты меня не подведешь, не опозоришь, не дашь мне ни единого повода пожалеть, что поручилась за тебя. Договорились? Я на тебя надеюсь. То же самое, я сказала бы своим детям, Ланочка. Не обижайся, дорогая.
- Конечно! Конечно, Алина Сергеевна, Вы во мне не сомневайтесь! Я ни за что Вас не подведу! – прижав руки к груди для пущей убедительности, совсем по-детски заверила Лана.
- Что ж, завтра же позвоню и договорюсь насчет тебя.  И все вы будете пристроены, – пообещала Алина,- как же быстро вы выросли! Казалось бы, совсем недавно, я увидела тебя впервые, ты была такая худенькая, такая хрупкая, так всего стеснялась! – в глазах Алины блеснули слезы.
Лану переполняла благодарность, глаза ее увлажнились, она готова была броситься на грудь Алины и разрыдаться от избытка чувств.
- Спасибо Вам, Алина Сергеевна! Я так признательна! – с трудом сдерживаясь, от всей души произнесла Лана.


Никогда собственная мать, ничего подобного не сделала бы для нее… Эгоистка. За несколько лет она не появилась ни разу, укатила куда-то с этой своей «настоящей» любовью и – поминай, как звали. А они с папой были, значит любовью не настоящей. Мила их просто выбросила, как ненужную вещь. Выбросила и забыла. Лана ощутила горечь во рту.
Когда-то Мила мечтала стать актрисой и выходить каждый вечер на сцену, но таланта ей в небесной канцелярии не отмерили. Во всяком случае, актерского таланта. Мила не сразу поверила, но… погоревав немного после очередного громкого провала, решила заняться шитьем. Чего толку упираться, когда самой стало ясно – актрисой не быть никогда и ни при каких обстоятельствах. И так ловко и здорово давалось ей швейное ремесло, что Мила ничего другого уже не искала. Со временем она устроилась костюмером в тот самый театр, где когда-то хотела играть. Ее любили, ценили, и чувствовала себя Мила на своем месте.
Лана была уверена, что и она нашла свое место.
Что касается Милы, то Лана искала ее и несколько раз наведывалась на старую квартиру в Питере. Однако жилище встречало ее тишиной и запустением. Было совершенно очевидно, что кроме самой Ланы, здесь никто не появлялся. Лана проветривала, мыла полы, вытирала пыль.
Однажды она позвонила в театр: «Серьезно, Ланочка?! Так и не появлялась? Она давно уже уволилась из театра, связь ни с кем не поддерживает. Мы ничего о ней не знаем…» – воскликнула одна из коллег матери, до которой удалось дозвониться.
Еще несколько лет они с отцом ждали, что Мила как-то заявит о себе, но… она пропала. Ждать Лана не перестала, но свыклась.
Квартиру, отец, в конце концов, сдал на хороших условиях.
- Это будут деньги тебе на карманные расходы, – объявил он Лане, – твой нз, если хочешь. Я же знаю, деньги никогда не бывают лишними. Хочешь, открой счет, а нет – твое дело.
- Спасибо тебе, папа! – от всей души поблагодарила Лана.
Денег ей не то, чтобы не хватало, но их ведь действительно не бывает много. Тем более у молодой девушки. Когда Лана была маленькой, мама с наслаждением шила ей платья, брючки, юбки и блузочки. Миле нравилось одевать дочку со вкусом, шиком, интересно и разнообразно. Она гордилась малышкой и любила демонстрировать ее друзьям и знакомым. В раннем возрасте Лана походила на ангела; золотые кудряшки, личико сердечком, ротик-ягодка. Но едва Лане минуло десять, Мила утратила всякий интерес к гардеробу дочери. Начала покупать ей только самое необходимое, и совсем перестала шить для нее. Мила никак не желала смириться с утраченной детской прелестью девочки. Женщине не нравились перемены, происходящие во внешности дочери.
- Что за странная прихоть природы?! Что за игра чертами и членами? - глядя на Лану, думала Мила. - И почему подростки такие нескладные? Ни изящества, ни грации, сплошные углы… какие тонкие длинные ноги, руки… Бррр! Неужели и я была такой же? – содрогалась она.
- Мила, голубушка, она же растет! – втолковывала приятельница по театру. – Вот увидишь, пройдет несколько лет и Лана станет прелестной девушкой. У нее прекрасная основа. Даже не сомневайся!
- Верится с трудом… - сомневалась Мила, – представляешь, я совершенно не помню, какой была в этом возрасте. А ведь не так уж много лет минуло с той поры!
- Что ты, Мила, целая жизнь! – смеялась приятельница,- целая жизнь!


 Лана превратилась для Милы в бельмо на глазу, напоминание о безжалостно бегущем времени, об уходящей молодости, о несбывшихся мечтах. Ни о чем подобном она не говорила ни с мужем, ни с подругами, ни, тем более, с коллегами, но недовольство росло по мере того, как взрослела и распускалась, подобно бутону Лана. В памяти девочки остались яркие наряды из мягких, приятных на ощупь тканей. Хотелось одеваться так же красиво, как в детстве и Лана тратила на обновки почти все, что зарабатывала. Однажды, незадолго до переезда в Москву, Лана попросила маму сшить ей «особенное» платье. Такое, какого нет больше ни у кого.
- Я достаточно устаю на работе, чтобы заниматься шитьем еще и дома – неожиданно зло отрезала Мила, – Обойдешься!
- Но мама… - возразила Лана дрожащим голосом.
-Это не обсуждается! Твой отец хорошо зарабатывает и с удовольствием даст тебе денег. Тема закрыта.
Было обидно, и больше Лана не обращалась к Миле с подобными просьбами.


Павел против покупок не возражал, дочь не попрекал, считал, что вполне естественно, когда молодой девушке хочется наряжаться. Эту женскую слабость к тряпкам он находил забавной и даже трогательной. Деньги на хозяйство Павел Анатольевич оставлял в комоде и Лана брала их по мере необходимости.
- Почему бы не облегчить жизнь своему ребенку, если есть такая возможность? – был убежден отец.
Тем более, что Лана умело обращалась с отцовскими средствами и вела дом не хуже сбежавшей матери. Алина Сергеевна Троицкая научила ее готовить и Лана с удовольствием возилась на кухне. Питаться в столовой или довольствоваться пельменями, Павлу не приходилось. Он всегда любил именно домашние обеды и очень ценил то, что дочка это понимает и, не смотря на занятость, успевает побаловать его.
Так они и жили вдвоем с отцом, уютно и дружно.
Через пять лет контракт Павлу Анатольевичу продлили, и осиротевшая семья окончательно обосновалась на новом месте. А еще несколько лет спустя, Павел выкупил, и оформил в собственность, ставшую привычной, и полюбившуюся им квартиру.
- Теперь ты можешь все здесь поменять, если хочешь - положив перед дочерью документы, предложил Павел, – а я знаю, ты хочешь.
Первым делом Лана позвала Женьку, чтобы посоветоваться. К тому времени Женя уже занялась дизайном, и успела с блеском выполнить несколько не самых простых заказов.
- Мне бы хотелось изменить все до неузнаваемости. Как думаешь, что стоит сделать с моей комнатой?
- Да… комната у тебя не так, чтобы очень, – безапелляционно заявила Женька, – ее ведь бывшая хозяйка оформляла? Если не ошибаюсь?
- Не ошибаешься. Поэтому мне и хочется изменить абсолютно все. Поможешь?
- Сделаю тебе не проект, а леденец на палочке! – засмеялась Женька, – причем заметь, возьму недорого. Бутылку Мартини, банку оливок и несколько вечеров за разговорами. Идет?
- Идет! – обрадовалась Лана и обняла подругу.
- А пока ремонт, можешь переехать к нам. Пущу тебя в свою комнату, так уж и быть.
- К вам?! – засомневалась Лана, – а папа как же? Я его не оставлю.
- И не надо. Не переживай так. Папе мы поможем квартиру снять. Недалеко и недорого.
- Неее, Жень. Это неудобно. Я имею в виду, что мы с папой вместе на квартиру переедем. Так лучше будет, и никого стеснять не придется.
- Как знаешь, - Женька развела руками, – мое дело предложить.


Женька не подвела и надежды, на нее возложенные, не обманула. Через восемь месяцев Лана с отцом вернулись в свое преображенное до неузнаваемости жилье. Квартира стала светлой, казалась больше, открылась и задышала. Комнату Павла оформили в коричнево-кремовых и охристых тонах, сдержанно, строго, линии четкие, ничего лишнего. Женька даже достала антикварный письменный стол, небольшой, но основательный, с дубовой столешницей. Стол был именно такой, какой больше всего подходит для работы. Женька прекрасно знала, что отец подруги частенько возится дома с чертежами и бумагами. А Лана получила комнату нежную, салатовую, со светлой мебелью и удобным диваном. Посовещавшись, Лана с отцом решили полностью довериться Женьке. Ее «видению» и вкусам. Осторожный и практичный Павел навел предварительно справки о ней. К своему удовольствию, он выяснил, что Женька настоящий талант и карьера ее непременно пойдет в гору.
- Стоит рискнуть, я посмотрел на ее работы и, надо сказать, она молодчина. Твоя подруга далеко пойдет, помяни мое слово.
- Я только за! Пусть делает, что считает нужным, так даже интереснее, – кивнула Лана.
- А не понравится, заставим переделать, – хохотнул Павел,- и не уйдет, пока не сделает все так, чтобы нам понравилось. Верно, дочка?
Уже через неделю после этого разговора Лана с отцом перебрались в съемную квартиру, а Женька принялась колдовать.
Поэтому сюрприз удался на славу, ходили, охали, изумлялись и радовались.
- Это тебе, Женечка, за работу, – вкладывая в руку Женьки конверт, пояснил Павел.
- И это не обсуждается! – пресекла Лана маминым голосом и тут же прыснула, – ты потратила столько времени, нервов и сил, что было бы свинством не оплатить твой труд. Расценки мы с папой знаем, так что…
- Лана совершенно права. Ты, как я понимаю, все эти месяцы занималась только нами? Спасибо тебе! Нам очень понравилось! Благодаря тебе мы начнем все с чистого листа, в этой квартире ничего не напоминает о прошлом и можно смело строить будущее. Вы уж извините за пафос. Правда, дочка? – Павел Анатольевич привлек к себе Лану и поцеловал ее в висок.
Он знал, хотя Лана не признавалась ему об этом, что боль от исчезновения Милы саднила и по сей день. И если сам он давно сумел пережить давнее разочарование и больше не тосковал о пропавшей жене, то Лана… с ней все обстояло куда сложнее.


Обида на маму засела в сердце Ланы ядовитым жалом, но не подавала видимых признаков жизни. Внешне все выглядело так, будто она перенесла бегство поразительно легко, с некоторым даже равнодушием. С отцом они тему эту обсуждали редко, о маме вслух не вспоминали, словно и не было ее никогда. Но Павел Анатольевич хорошо знал и понимал свою дочь, поэтому обмануть его ей не удалось.
А ведь бывают совсем другие семьи, теперь-то Лана знала это наверняка. И для себя она воображала именно такую семью, как у Троицких. Непременно двое, а лучше трое детей и любящий муж, и полная чаша… в роли отца и мужа Лана не мыслила никого, кроме Егора. Не беда что сейчас он о ней не думает, видимо время не пришло. Все еще непременно будет. Павел Анатольевич, сколько помнила себя Лана, по мере сил и возможностей старался, чтобы «его девочки» ни в чем не нуждались. Семья для него значила много, если не все. И что же? Когда и почему что-то пошло не так? Лана ломала себе голову, рассуждая и пытаясь понять, где ошиблись родители, что сделали не так, чего не предусмотрели? И как ей, Лане, избежать для себя подобных ошибок?
Поэтому к Алине, матери Троицких, Лана тянулась всем сердцем, всей душой.


Работала Лана, не покладая рук, краснеть за нее Алине не пришлось. Руки у девушки оказались ловкими, чуткими и ласковыми. Лана догадывалась, что они недаром такие умелые, то наследие непутевой мамаши. Хоть что-то хорошее оставила Мила для дочери.
- Спасибо тебе, дорогая мамочка, – мысленно благодарила Лана, – За руки, за то, что в детдом не сдала, за все хорошее тебе большое человеческое спасибо.
Приняли Лану в салоне не сразу, как не сразу принимают новеньких во всех сложившихся коллективах. Но Лана не унывала, настороженность и отстраненность коллег воспринимала как временную трудность. Пройдет время и все встанет на свои места.
- Ты уверена, что хочешь работать парикмахером? – без обиняков спросила у Ланы Елизавета Дмитриевна при первом знакомстве, – ты подумай хорошенько, я, знаешь ли, люблю, когда у меня девочки работают стабильно. А то сбежишь через полгода - год, мне замену искать. Клиентура у нас капризная, всякое бывает… Ты подумай еще раз, Ланочка. Работа тяжелая, весь день на ногах.
- Елизавета Дмитриевна, я подумала. Иначе не стала бы Алину Сергеевну беспокоить. Вы не волнуйтесь. Поверьте мне. Работы я не боюсь и белоручкой никогда не была.
Елизавета поверила, пусть и не сразу. Несколько месяцев присматривалась она к Лане, глаз с нее не спускала. Была придирчива и строга, как и ко всем остальным работницам в начале пути. Даром что Лана блатная, поблажек Елизавета не допускала. Бизнес - прежде всего. Елизавета с удовольствием заметила, что работы Алинина протеже не боится, может и волосы сама замести, если уборщица занята, и мелкие поручения выполняет без лишних вопросов. Клиентки поначалу не слишком охотно доверяли свои головы новенькой, предпочитая проверенных мастеров, а потом ничего, привыкли. Лана девушка аккуратная, доброжелательная, умеет и промолчать, и спросить, и интерес показать, когда необходимость появлялась. Через некоторое время Елизавета Дмитриевна расслабилась, и Лане окончательно доверилась.
- Хорошую ты мне девку сосватала, подруга, – говорила она Алине Сергеевне, – вот что ни говори, а найти путевого мастера, с огоньком, по-настоящему в своем деле талантливого совсем непросто.
Алина Сергеевна смеялась и отвечала, что никогда бы не «сватала» Лану, если бы не была в ней уверена:
- А то знаешь, как иногда бывает, привел твой знакомый человека, порекомендовал его, а тот бездельник и бездарь. Вот и приходится маяться, дилемму решать, чтобы знакомого не обидеть, и самому в накладе не остаться.


Лана быстро обросла клиентурой, то, чем занималась, любила, и оттого на работу ходила с радостью. Если Елизавета Дмитриевна предлагала курсы повышения квалификации или семинары по теме, никогда не отказывалась, всегда с готовностью постигала новое. Клиентки часто спрашивали, принимает ли Лана на дому, но на дому Лана не принимала. Уверена была, что домой работу тащить не стоит, и устраивать из квартиры проходной двор не считала возможным. Но все это произошло позже.
А пока Лана страдала, ведь Егор по-прежнему не замечал в ней женщину. Егор старался случайно не прикоснуться к Лане, не остаться с ней наедине, и вообще, реже смотреть на нее. Он давно уже догадывался о ее чувствах, но ответить не мог, да не хотел. При появлении Ланы, он норовил поскорее удрать, дабы не впасть в соблазн и не попасться. Разумеется, Лана это видела, как видели и все остальные. Сколько горьких слез пролила влюбленная на плече Женьки, сколько было выстрадано сколько говорено-переговорено. Егор неизменно оставался дружелюбен, улыбчив, и… ничего более. Очень мягко, но недвусмысленно, стараясь не обидеть Лану, он все же, раз за разом давал ей понять, что более чем братом подруги вряд ли когда-либо станет для нее.
- Зачем тебе я, малыш? Ты встретишь достойного парня, он сделает тебя счастливой. А у меня это точно не получится – вкрадчиво увещевал Егор,- ты все придумала, я совсем не тот, кто тебе нужен. Посуди сама, я не создан для серьезных отношений и не могу дать тебе то, чего ты хочешь. Даже не так, дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Ты чудесная девушка и вправе рассчитывать на большее. Ланочка, детка, я разобью тебе сердце, – и он целовал ее ладошку.
- Лана, а ведь он не врет, – соглашалась Женька, – переключись на кого-нибудь другого. Если не перестроишься, Егор разобьет твое сердце, как и обещал.
Лана упрямо качала головой и молчала. Переубедить ее не смог бы никто в целом мире.
- Я люблю его. И это сильнее меня, - признавалась Лана, когда Егор в очередной раз сбегал от нее, – Он поймет, увидит. Никто не будет любить его так, как люблю я. Просто время еще не пришло.
- Время не пришло, не пришло время! – дразнила Женька, - я слышу эту фразу уже тысячу лет! Ты повторяешь ее как мантру, и что? Ланка, дуреха, ты пропустишь все самое интересное, - тормошила ее Женька. Надо встречаться, влюбляться, делать глупости и терять голову. Когда, если не теперь? Уж кто-кто, а Егор своего точно не упускает. Ты надеешься, он думает о тебе?  А он вообще помнит о твоем существовании, пока не столкнется нос к носу?
- Но я совсем не хочу делать глупости и терять голову еще раз. Я ее уже потеряла однажды и навсегда. Как ты не поймешь?!
- Лана! Ты фантазерка! Ты все себе придумала. У Егора своя жизнь, он старше нас на десять лет! Это же так много!
- Это не много. И не имеет значения, – упрямо твердила Лана, – есть пары, в которых разница гораздо больше. Почему бы нам не стать одной из них?
- А ведь я ни минуты не сомневалась, что у тебя это пройдет, – сказала Женька,- но вот мы выросли, почти взрослые, а ты все еще сохнешь по моему братцу. Поразительно! Я о таком только читала, не думала, что столкнусь в реальности. Может, все же пройдет, а?
- Не пройдет. Никогда не пройдет. Я знаю, – Лана развела руками и пожала плечами, – это судьба. Я же тебе это сразу сказала, еще в седьмом классе. Помнишь?


Время от времени Женька все же вытаскивала Лану в компании. Вокруг постоянно вились, кружили и маячили особи мужского пола самого разного толка и сорта. Лана нравилась мужчинам, но это ее не трогало. На предложения встретиться, она неизменно отвечала отказом:
- Прости, это невозможно. Я не свободна…
- Ты должна попробовать разных мужчин – горячо убеждала Женя,- Иначе, когда пробьет твой звездный час, ты просто не будешь знать как вести себя. Это ты понимаешь? Быть девственницей в восемнадцать просто неприлично! Если Егор все-таки окажется с тобой в кровати, он умрет от скуки. Он ведь у нас очень опытный.
-Отстань, моим первым будет Егор и от скуки он не умрет. Можешь не волноваться. И это не обсуждается! - жестко отрезала Лана, вновь услышав нотки Милы в собственном голосе,- ты говоришь глупости, Женька. Сама себя послушай!
- Смешно, ей-богу! Ты зациклилась. Оглянись вокруг!  - не сдавалась Женька, - помнишь Федора с параллельного потока? Прекрасный парень, красавец и ты ему нравишься. Попробуй закрутить с ним, чего тебе стоит? Не нравится Федор, обрати внимание на Олега. Или Макс. Ну, Макс, высокий такой блондин. Он бы точно не отказался видеть тебя своей подружкой. Я собственными ушами слышала, как он говорил об этом. А он, на минуточку, сын дипломата и собой хорош. Чем не пара тебе? Мне просто жаль тебя, годы-то идут. Не успеешь оглянуться, нам стукнет пятьдесят. Твоя грудь отвиснет, а задница станет больше на пять размеров. И что? О чем ты будешь рассказывать внукам долгими зимними вечерами? О том, как вздыхала о Егоре? А Егор? Ты думаешь, что станет с ним? Он же скоро облысеет, подурнеет, отрастит себе живот и уже не будет тем, кого ты так жаждешь. Понимаешь? В один прекрасный вечер ты посмотришь на него и ужаснешься. Но все! Время прошло и ничего не вернуть.
- Да… скоро девятнадцать, – притворно вздыхала Лана и громко смеялась,- вот увидишь, Егор будет мой. Очень, очень, очень скоро он будет моим. Ты еще племянников будешь помогать нянчить. А Федя, Олег и прочие пусть обратят внимание на кого-то другого. Вокруг столько свободных и красивых девчонок! Мне это неинтересно. Ну, вот совсем, ни капельки неинтересно.
- О, Боже! Ты же абсолютно чокнутая! Совершенно сумасшедшая! – ужасалась Женя,- у тебя навязчивая идея. Или как еще это можно назвать? Одержимость? Точно! Ты одержима моим братом! Боже! Это же ужасно! Хичкок мог бы снять фильм на эту тему, не находишь? Получился бы отличный триллер!


В глубине души Женька немного завидовала, ей хотелось понять, каково это, ТАК любить? Хотя бы раз в жизни ей мечталось испытать нечто подобное.
- Все-таки любовь – это химия, реакции, нечто, что невозможно объяснить! – говорила Женька, – если подумать, то становиться страшно. Ты не принадлежишь себе, живешь, под гнетом чувства, которое не всегда взаимно… жуть!
- Балда! – смеялась Лана, - любовь прекрасна и когда-нибудь ты в этом убедишься. Нет никакого «гнета», есть полет, восторг, надежды, мечты.
Однажды Лана уговорила Женьку оставить их с Егором вдвоем на даче. Они тогда уже год как окончили школу, и казались себе ужасно взрослыми. Как-то в выходные решено было отправиться за осенними яблоками, за антоновкой, на чем настояла мама Троицких:
- Подышите свежим воздухом, послушаете природу. Отвлечетесь от учебников и лекций – сказала Алина Сергеевна, -  Заодно привезете мне райских плодов. А Егор вас отвезет.
Алина обожала печеные яблоки с медом, корицей и горячим чаем. Всем другим предпочитала она свои, дачные. А порадовать Алину хотелось и Троицким младшим, и Лане. Тем более что самой Алине вырваться удавалось редко. Егор на удивление легко согласился отвезти девчонок на дачу и приказал быть готовыми в шесть утра. Алина собиралась уговаривать сына, убеждать его и очень обрадовалась:
-Спасибо, сынок. Мне будет спокойнее, если девочки поедут с тобой.


- Ждать никого не буду, – строго предупредил Егор. - Не встанете вовремя, уеду один. Так и знайте!
- Оставайся у нас, Лана, – предложила Женька, – так никого не придется ждать. Позавтракаем все вместе и поедем.
- Да, Ланочка, это разумно, – поддержала Алина Сергеевна, – Оставайся.
Лана предупредила отца и осталась у Троицких. Ночью ей не спалось; сладко ныло сердце, предвкушая день, в обществе Егора. Сон сморил девушку лишь под утро, но как только прозвенел будильник, Лана первая открыла глаза и улыбнулась многообещающему утру.
В половине седьмого выехали со двора. Путь предстоял не так чтобы дальний, каких-то пару часов.
Девочки почти сразу задремали, привалившись, друг к другу, на заднем сиденье. Егор сделал музыку тише и вел машину аккуратно, не торопясь, Наслаждаясь пустой дорогой и выходным днем, провести который, предстояло за городом. Пусть и в компании сопливых девчонок.
Остановившись у ворот, он разбудил девочек: «Приехали! Подъем! Мы на месте, девчонки! Хорошо-то как!»
Воздух был холоден, свеж и прозрачен. Пахло сырой землей, пожухлой листвой и поздними яблоками. Аромат кружил голову. Дышалось легко и свободно. Троица шла гуськом по садовой тропинке и жадно вдыхала открытыми ртами. А девочки вдруг принимались счастливо смеяться ни с того, ни с сего. Было тихо и очень, очень спокойно. В доме оказалось холодно и оттого совсем неуютно. Но Егор быстренько принес воды из колодца, затопил печь, а девочки вымыли полы и протерли пыль. Двигаясь, быстро согрелись. А вскоре стало по-настоящему тепло, потрескивал огонь в печи, на плите шумел чайник. Платон с Алиной предпочитали обыкновенные деревенские избы без изысков. Им нравились стены из необработанных бревен, дощатые полы и половицы на них. Чтобы непременно пахло деревом, чтобы ничего нового, современного, все по старинке. Как у бабки и деда. Единственное удобство, ими принятое и столь необходимое – это теплый туалет и душ с ванной. В остальном дом ничем не отличался от деревенских строений в глубинке. Даже колодец во дворе был таким же, как у ближайших соседей:
- Ну и что, что есть водопровод? Колодец – это настроение, стиль, необходимый штрих – объяснял Платон.


Накрыли стол льняной скатертью, заботливо уложенной Алиной в дорожный рюкзак, цветной глиняной посудой, что так нравилась им всем, одним своим видом возбуждала аппетит и поднимала настроение. Уже через час стало жарко, дом ожил и запел. Пахло теплым деревом, самым живым из всех возможных строительных материалов. Женька приоткрыла окошко и уселась на широкий подоконник с книгой. Всякий раз приезжая на дачу, Женя предпочитала читать именно на подоконнике. На первом этаже их сделали очень широкими специально для нее. С раннего детства, увлекшись чтением, она укладывала на подоконник подушку и усаживалась сверху. Просидеть так Женька могла несколько часов подряд; ни на что не отвлекаясь. Стоило больших усилий заставить ее пообедать или выпить чаю. Соседские дети не раз и не два забегали во двор и приглашали Женьку на речку или просто поиграть. Но пока девочка читала, ничего другого не существовало вокруг.
- Плед возьми, простудишься, – Егор заботливо укутал сестру пушистым желтеньким пледом.
- Ага. Спасибо! – поблагодарила Женька, не отрываясь от книги.
Каждый раз, открывая очередной томик, она ускользала, погружаясь в историю, не видела и не слышала ничего вокруг. Как в детстве. Ни Егор, ни Лана такой способностью и страстью к чтению не отличались и даже немного ревновали ее к книгам и чуть раздражались.
- Женька! Хорош читать! Пойдем шашлык жарить. Вина выпьем, песни попоем, – позвал Егор.
- Да. Да. Сейчас! Только до конца абзаца дочитаю…
Егор усмехнулся, набросил на плечи старую дубленку отца и вышел во двор разводить костер. Мясо замариновали еще в Москве. Осталось лишь нанизать его на шампуры, помыть и порезать овощи – и стол готов.


Лана, дождавшись, пока затихнут за домом шаги Егора, присела неподалеку от Жени в кресло-качалку.
- Что, неужели и правда такая книга интересная? – спросила она, заметив, что Женька и не думает бросать свое занятие. Разумеется, поговорить ей хотелось вовсе не о книгах.
- Ты не представляешь! – улыбнулась Женька, - Еще какая интересная!
- Как называется? – без всякого выражения притворно полюбопытствовала Лана, лишь бы завязать разговор.
- Называется «Бремя страстей человеческих», - неожиданно быстро ответила Женя и захлопнула книгу. - Вот не понимаю я тебя, Ланка, как можно не любить книги?! Это же целый мир! Это как возможность прожить множество жизней, узнать много интересных историй, познакомиться с новыми людьми… ну, не знаю, как подсмотреть в замочную скважину. Ничего, придет время, и ты это поймешь. Не доросла еще. Так бывает.
- Слушай, Жень, - перебила Лана, - а как ты считаешь, Егор… он совсем обо мне не думает? Я ему совсем, ни капельки не нравлюсь?
- Опять двадцать пять! – нахмурилась Женька, – когда ты поймешь, что Егор не для тебя, жить станет много проще.
- Почему же не для меня?! – возмутилась Лана, – чем это я ему не подхожу?
- Не заводись, подруга, – Женька поднялась с подоконника, прикрыла окно и устроилась на диване, - дело не в том, что ты ему не подходишь… скорее он тебе. Давай покурим? – неожиданно предложила она и, не дожидаясь ответа, ушла на кухню. Вернувшись, Женька поставила на круглый столик у дивана пепельницу и закурила.
- И мне прикури! – капризно потребовала Лана.
- Ты же не куришь! – фыркнула Женька.
- Все равно прикури! – настаивала Лана, – я нервничаю. Возможно, сигарета меня успокоит.
Неумело затянувшись, Лана, вернулась к прерванному разговору:
- Так в чем дело? Почему? Что со мной не так? – в который раз пыталась выяснить Лана.
- Слушай, я ведь уже говорила, дело вовсе не в тебе. Просто Егору нравятся совсем другие женщины. И потом, с тобой ведь просто так не получится. А по-другому ему не надо. Понимаешь?
- Какие? Какие другие? – настаивала Лана,- я стану другой. Что нужно изменить? Как я должна измениться?
- Господи, Лана, а если ему завтра лысые будут нравиться? Ты голову побреешь?!
- А ты сомневаешься? – пожала плечами Лана, – я стану синей, зеленой или фиолетовой, лишь бы он обратил на меня внимание. Ты же знаешь. Зачем спрашиваешь?
- То-то и страшно, что я ничуть в этом не сомневаюсь, – выпустив дым колечком, ответила Женька. - Видела, какое колечко у меня получилось? Хочешь, попробую еще одно выпустить?
- Девочки! Бабоньки! Хватит трепаться! Сейчас будем лопать шашлык! – раздался с улицы веселый голос Егора, – все готово!
- Уже готово?! – Женька подскочила к окну и высунулась наружу. Ей не терпелось увильнуть от неприятного для нее и совершенно бессмысленного, на ее взгляд разговора.


 Лана ходила и ходила по кругу, упершись, как осел. Иногда, как сегодня, Женю это выводило из себя; хотелось встряхнуть ее хорошенько, выбить, что называется, дурь. Хотелось, чтобы Лана поняла – насильно мил не будешь. А иногда Женя просто пропускала признания Ланы мимо ушей, поскольку наперед знала все, что та скажет.
- Да! Почти готово! Овощи запеклись, несу! Накрывайте на стол! -  подойдя к окошку и легонько щелкнув Женьку по носу, велел Егор. - через десять минут можно приступать.
- Давай на стол накрывать! – обернулась от окна Женя, – оставим этот разговор. Потом как-нибудь вернемся… в миллион первый раз.
- Нет! Нет, не ставим! – вскочив, Лана громко топнула ногой, – Послушай, Женя, а не могла бы ты уехать сегодня домой? А нас с Егором здесь оставить? А там посмотрим, какие такие женщины ему нравятся.
- Ты соблазнить его задумала что ли? Решила брать быка за рога? Типа намеков он не понимает, будем действовать напрямую? – запрокинув голову, Женька оскорбительно расхохоталась во все горло, – ну, ну! Флаг тебе в руки!
- Я не шучу! – наливаясь гневом, зашипела Лана,- сейчас же перестань смеяться! Я серьезно! – повторила она.
- Я тоже! - ответила Женька, отсмеявшись, – давай! Дерзай! Хочешь, поспорим даже, что ничего у тебя не выйдет?
- Давай! Давай поспорим! – раскрасневшись, согласилась Лана,- на что будем спорить? Что предлагаешь?
- Что за вопли? А драки нет? – зайдя в комнату в ту самую секунду, когда Лана закончила фразу, поинтересовался Егор. В руках он держал блюдо с дымящимися ароматными шашлыками.
- Почему стол не накрыт? Чем вы тут занимались?! А ну, живо! - распорядился он,- я пока бокалы достану и вино открою. Пусть подышит, наберет кислорода. Насытиться,- он причмокнул от предвкушения,- не знаю, правда, можно ли вам вино? Или не доросли еще? – Егор засмеялся.
 


Лишь день сменился вечером, Женька, подмигнув Лане, засобиралась домой. К теме спора вернуться не удалось, но Женька решила принять пари и обсудить свой выигрыш позже. При более удобном случае. В том, что Лана проиграет, она не сомневалась.
Егор не любил обязательств и хоть сколько-нибудь серьезных отношений всегда избегал. Несмотря на то, что ему скоро тридцать, жениться он не собирался и подружек менял как перчатки. Пополнять свою постоянно растущую коллекцию трофеев за счет Ланы, Егору и в голову не приходило. А кроме того, считал себя человеком порядочным.
Однажды Егор рассказал приятелю о Лане, о ее любви:
- Прикинь, вот на все девчонка готова, на полном серьезе. Если бы я вдруг решил в тайгу податься и изучать там жизнь медведей, уверен, она бы за мной рванула ни секунды не думая. Прямо смешно!
- И что же тебя останавливает? – удивился приятель,- если девочка и впрямь от тебя голову потеряла, так осчастливь ее, чего тебе стоит? Глядишь, будет на твоем счету одним добрым делом больше.
- Она Женьки лучшая подруга. Постоянно у нас дома крутится, родичи ее знают. Есть в этом что-то противоестественное, что ли… сам не знаю. И потом, не люблю я возиться с неумелыми, зелеными дурочками. Ответственность, первый мужик, как-никак. Вот как опыта наберется, я, может быть, подумаю в этом направлении.
- Брось, Егор! Молоденькая девчонка, чистенькая, сама проситься. Чего еще? Я бы не упустил. Может, тебе жениться на ней? Рано или поздно о семье все равно надо будет подумать. Не всю же жизнь ты в холостяках ходить будешь?
- Вот еще! Не собираюсь я жениться! – усмехнулся Егор,- а поскольку я человек порядочный, то и трогать ее не стану.
-Порядочный?! Ты?! – заржал приятель, – ты же девкам мозги крутишь, врешь, бросаешь, и не оглядываешься! А Галку аборт сделать заставил! И все равно потом бросил. О чем ты?!
- Это другое… - тихо и очень серьезно произнес Егор, – должна быть грань, кодекс, да как угодно назови. Ясно?



- Ты куда это собралась, дорогая сестрица? – поинтересовался озадаченный Егор, – мы же ночевать собирались… да и выпили все… Стоит ли ломиться?
- Планы изменились, – загадочно ответила Женя, - меня ждут. А вы оставайтесь и перед родителями меня прикройте, – хитро добавила она.
Последние полгода девушка встречалась с парнем, несколькими годами старше. Познакомились случайно, в буквальном смысле столкнулись лбами в метро. Отношения эти развивались стремительно, именно так, как того пожелала сама Женька. Новый знакомец вскружил ей голову, всем был хорош, кроме одного. У избранника имелась жена.
- Ничего, жена – не стена. Рано или поздно он ее бросит, – успокаивала себя Женька, - она молодая, детей нет. Найдет себе другого мужа, лучше прежнего.
- Ты в этом так уверена? – засомневалась Лана, – а если она любит его? Будет страдать?
- И почему мы с тобой такие невезучие? – вместо ответа спросила Женька.
- Почему «невезучие»? – не поняла Лана.
- Посуди сама, ты безответно влюблена в Егора уже черт знает сколько лет, а мне нравится женатый. Где же везение?
- Ну, знаешь, стоит ли сравнивать?! – возмутилась Лана, – я бы никогда не стала иметь дело с женатиком. Ушла бы еще до того, как он успел мне по-настоящему понравиться. Женатые – это табу.
- Легко сказать… - не согласилась Женька, – эта женитьба, просто ошибка. Зачем он вообще так рано женился? Не нагулялся еще парень, не готов он к семейной жизни. Вот и результат.
- И зачем только женатые обращают внимание на других? – наивно поинтересовалась Лана, – вот ты как думаешь?
- Ну, ты даешь! – поразилась Женька, – это же очевидно. Ключевое слово «других», это раз. И потом, многие женятся по залету, а потом не знают куда деваться. Жена надоела, но уже есть ребенок и обязательства. Путы, одним словом. Или, скажем, как у моего, - женился слишком рано, нагуляться не успел. Да мало ли причин!
- Ну, ну – хмыкнула Лана, – как бы самой не оказаться на месте надоевшей жены…


- Что, хахаль твой позвонил? Отпросился у жены? – насмешливо уточнил Егор, – тогда все вместе и поедем. Или зови его к нам. Только что-то я не заметил, чтобы ты разговаривала с кем-то… - недоверчиво заметил он.
- Ты же все время с нами была?
- Да нет. Он не поедет… - Женька перехватила умоляющий взгляд Ланы,- вы оставайтесь, а я поеду. Меньше объясняться с родителями придется. А завтра утром я вас где-нибудь по дороге встречу, будто бы мы все вместе были. Добро?   
- Нет. Ничего у вас, голубушки, не выйдет. Так и знайте, – решительно припечатал Егор, – вдвоем с Ланкой я на даче не останусь. Ишь, чего удумали. Вы что, за дурака меня держите? Раз ты уезжаешь, то и мы едем. И когда это такое было, чтобы мы с Ланкой где-либо вдвоем зависали? А? И с чего это вы, голубушки, решили, что на этот раз зависнем? Давайте-ка, уберем все, яблоки в багажник загрузим и вперед, умнички вы мои, распрекрасные. Да если хотите знать, то моя порядочность как раз и заключается в том, что я ни разу, ни единого раза не воспользовался Ланиным ко мне отношением! Ясно вам? Курицы вы малолетние! Да, да. Не удивляйтесь! Я считаю себя человеком порядочным. У меня тоже есть свои принципы. А игры ваши я сразу вижу, нашли, кого обманывать. Носы не доросли. Я взрослый мужчина, на ваши подростковые интрижки не поддамся. Все же шито белыми нитками!
- Принципы?! - фыркнула Лана и пулей выбежала из дома. Убедившись, что план с треском провалился, Лана готова была орать во все горло от обиды и злости. Егор не поддался на провокацию, он и правда ее не хочет. Совсем, абсолютно, ни капельки. Он, видите ли, человек порядочный. Какая ирония! Знает она, какой он «порядочный»!
- Ну? – подойдя близко-близко, почти вплотную, прошептала Женька, - Добилась своего? Что я тебе говорила? Не надоело тебе унижаться?
- Нет! Не надоело! И не надейся! – Лана сверкнула глазами и поджала губы.
- Эй! Чего вы там? Что решили? Едем? Или остаемся? У меня еще две бутылки красного есть! А если по-честному, то вот что я скажу вам, подружки, я выпил. За руль не сяду, и никто из вас никуда отсюда без меня не уедет. Это ясно?


- Мы остаемся! – звонко крикнула в ответ Женька,- давай, подруга, завязывай. Сама видишь, это уже цирк какой-то. Не обижайся, я же тебя люблю. Ты знаешь. Но так бывает. Понимаешь? Бывает так. Что тут можно изменить?! Прими, дорогая.
- Нет! - твердо произнесла Лана и в упор посмотрела на Женьку,- я люблю его, и он будет моим, – с этими словами Лана решительно отвернулась и потопала в дом.
- Офигееееть! – только и смогла произнести Женька, – хоть кол на голове теши!
Тем вечером, позабыв о ссоре, много смеялись, пили подогретое вино с корицей, играли в карты и фанты, дурачились и веселились как совсем недавно в школе во время каникул. В жарко натопленном доме ребят, наконец, разморило и потянуло в сон, когда на часах еще не было одиннадцати. Теплолюбивую Лану устроили в гостиной, рядом с печкой. Егор и Женя разошлись по собственным комнатам на втором этаже. Когда в доме все стихло, Лана, так и не сомкнувшая глаз, выскользнула из кровати. Босая, в одной сорочке, она осторожно поднялась наверх.
- Сегодня. Это должно произойти сегодня, – прошептала себе Лана, – Сегодня, или никогда. Если сейчас он меня отвергнет, я больше не буду настаивать, – твердо решила она.
Прислонив ухо к двери, за которой спала Женька, Лана с удовлетворением услышала сонное сопение подруги. Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в пропасть, Лана бесшумно приоткрыла дверь в комнату Егора. Он спал на спине, широко раскинув руки. Занавески на окнах Егор не задернул, и луна хорошо освещала его. Лана залюбовалась, затем скинула сорочку и шагнула к постели. Голая, жаркая, она нырнула под бок к Егору и тесно прильнула к нему. Егор заворочался и проснулся: «Что ты… какого…»
- Ччччч тише, милый, тише…
Договорить ему Лана не позволила. Обвив шею любимого, она принялась целовать его очень нежно и в то же время жадно и требовательно. Прижимаясь к нему всем своим стройным горячим телом, Лана еле слышно постанывала от охватившего ее желания. Устоять Егор не сумел, ведь в девушке горел неподдельный огонь, а встречается он не сказать, чтобы часто. Эта ночь стала первой общей ночью, желанной и счастливой для Ланы. Девушка испытывала блаженство от каждого прикосновения, замирала и уносилась ввысь от каждого поцелуя. В эти минуты сами ангелы играли для нее на скрипках. Она не знала, хорош ли Егор как любовник, сравнивать ей было не с кем, но одно она знала точно – для нее он лучший, единственный и неповторимый. Егор же, обрел в ее лице податливую, отзывчивую, безотказную и чувственную любовницу.


- Так я первый у тебя? – «заинтересовался» Егор, как только они отдышались и обессилено откинулись на подушки,- честно говоря, ни за что бы ни подумал, что ты действительно ни с кем не встречалась. Это так несовременно! – Егор усмехнулся и одной рукой прижал к себе Лану. - А ты хороша. Знаешь об этом? Не возражаешь, если я закурю?
- Кури! -  с готовностью разрешила Лана, – ты знаешь, я ведь тебя ждала… - тихо произнесла девушка. – Разве могло быть иначе? Я же люблю тебя. Ты же…
- Слушай, Ланка, ты понимаешь… да, я знаю, ты меня любишь. Еще со школы, об этом все в нашей семье знают. Но…
- Я все понимаю, – прервала Лана и села в кровати, вновь не позволив ему договорить. – Не продолжай. Я тебя ни к чему не принуждаю. Просто знай – я у тебя есть.
Егор молчал, не имея, что ответить. Любовь Ланы и льстила ему, и пугала, и притягивала, и отталкивала. Какое из чувств сильнее, Егор пока не разобрался. О том, что уступил, Егор не то, чтобы жалел, но досада место имела.
Лана, между тем встала, подняла с пола у двери рубашку и выпорхнула за дверь. Она ощущала ломоту в теле и счастье, переполнявшее душу. Ей хотелось петь и танцевать, а о будущем она не думала. Какое имеет значение, любит ее Егор сейчас или полюбит потом? Важно одно – он рядом, а если нет, то она-то уж точно принадлежит ему, это факт.
Спустившись в гостиную, Лана обнаружила на диване Женьку. Та сидела, уткнувшись подбородком в колени, закутанная в принесенное с собой одеяло.
- Добилась своего, ослица? - в полголоса поинтересовалась Женька, – иди, ложись. До утра еще есть время. Надо поспать.
Женька улеглась и похлопала рядом, приглашая Лану присоединиться. Лана улеглась и завозилась, устраиваясь удобнее, заворачиваясь в одеяло и блаженно потягиваясь.
- Ты меня осуждаешь? – спросила она некоторое время.
- Вот дурища! Скажешь тоже! – засмеялась Женя, – это же ЛЮБОВЬ, мать ее. Спи, давай.



Москва, 2008 г.
С той поездки много воды утекло, но кое-что осталось по-прежнему.
Что касается личной жизни Егора, то здесь не изменилось почти ничего, кроме того, что Лана заняла место его постоянной любовницы на фоне множества романов, романчиков и интрижек. Чуда не произошло. Годы шли, Егор превратился в зрелого мужчину, но остепениться не хотел. Тем не менее, Лана приняла и то, что он предлагал. Она не устраивала скандалов, не выказывала недовольства, не просила и не требовала. Лана стремилась превратиться для него, если не в единственную, то уж точно в незаменимую. В постели она выкладывалась, не зная стыда и усталости. Методично и неторопливо Лана изучала его вкусы и пристрастия, исследовала каждый сантиметр любимого тела, внимательно наблюдая за реакцией на те, или иные манипуляции и ласки. Более того, ей удалось стать ему другом и поверенной; Егор, не задумываясь, поведывал о своих увлечениях и советовался, как лучше вести себя с той или иной подружкой:
- Свози ее в Сочи на выходные, – не моргнув глазом, предлагала Лана. – Это произведет на нее впечатление. Ты говоришь, она не избалована и из очень простой семьи? Свози, не ошибешься. Тем более ты же хотел там встретиться с кем-то? Поговорить по работе? Вот и совместишь приятное, с полезным.
- Наташа любит устрицы? А ты уже неделю не можешь затащить ее в постель? Слетайте в Париж! Где еще их подадут с таким шиком? И потом, это же самый романтичный город в Мире! Ни одна девушка не сумеет отказаться от поездки туда! Кроме того, ты планировал собственными глазами увидеть те маленькие семейные отели, с которыми намерена сотрудничать твоя фирма. Вот и посуди сам, стоит ли думать? Убеди начальство отправить в командировку тебя. Ты один из самых старых и опытных сотрудников. Разве нет?
- Танечка обожает жару? Но на работе ей не дают отпуск, и вы не можете улететь в Таиланд? Как обидно… Ничего, зима еще не закончилась, может ей удастся уговорить руководство. А сам ты давно не был в отпуске, все по делам, да по делам. Надо же и тебе отдыхать.


Чтобы не сойти с ума от ревности и не сорваться, чтобы не потерять любимого и не превратиться в пошлую истеричку, Лана регулярно ходила на йогу и осваивала восточные техники правильного дыхания на все случаи жизни. Занятия помогали держать эмоции под контролем и всегда оставаться в форме.
- Лана, детка, ты лучшая! Ты самая фантастическая женщина из всех, кого я когда-либо встречал! – частенько восклицал Егор, целовал ей ладошку и ускользал снова и снова, и снова.
- Слушай, подруга, все-таки я не понимаю, какого рожна ему надо?! – кипятилась Женька, – это настоящее свинство! А ты молодец, Ланка. Нет, правда, молодец. Хочешь его, и он твой, несмотря ни на что. Пусть в такой вот нестандартной форме… но возвращается ведь гад, каждый раз все равно возвращается… Не хотела бы я побывать на твоем месте… - добавила она задумчиво.
Лана ничего не отвечала, какой смысл? Как есть, так есть и зачем переливать из пустого в порожнее?


Раз за разом, когда Егор находил для нее время, Лана встречала его сияющей улыбкой, свежая, ухоженная, в хорошем настроении.  Пусть за час до этого она ходила по дому неприбранная с грязной головой и в дурном расположении духа. Изредка в выходные, когда Лана никуда не собиралась, она позволяла себе расслабиться и, случалось, весь день не снимала пижаму, не причесывалась и не чистила зубы. Тенью бродила по дому, игнорируя звонки, не отвечая никому, кроме Егора. Стоило ему позвонить, Лана брала себя в руки и молниеносно преображалась; быстро принимала душ, мыла голову, яростно чистила зубы и одним движением наносила на ресницы тушь. Со временем Егор приучил ее быть в форме всегда, в любое время суток. Поскольку частенько не предупреждал о своих планах и звонил уже от подъезда. В этом случае Лана мягко предлагала ему подождать ее в кофейне на соседней улице:
- Прошу тебя, дай мне немного времени. В «КОШКЕ» подают отличный кофе. И выпечка у них всегда свежая.
- У тебя ровно сорок минут – предупредил Егор, – потом я уезжаю.
Откуда он взял эти сорок минут? Почему не полчаса? Не час? И Лана знала, что это не просто слова, он действительно уедет и проведет вечер с кем-нибудь другим. Такое случилось дважды. Первый раз Лана не сразу и поняла, что он уехал.
- А ты где? Я не вижу твою машину, – стоя у подъезда и озираясь, спросила она по телефону.
- Не видишь, потому что ее нет. Я уехал в клуб. Компанию мне сегодня составит Юля, – ничуть не смущаясь, объявил Егор.
- То есть как?! – оторопела Лана, – Ты же собирался провести этот вечер со мной…
- Собирался. Но ты слишком долго копалась, и мои планы изменились, - Егор отключился, оставив Лану на грани истерики.
- Дыши! – приказала она себе, – Дыши глубоко и спокойно. Все хорошо. Ничего страшного. Так бывает. Небо не упало на Землю. Просто сегодня ты проведешь вечер немного иначе, чем рассчитывала.
В другой раз они отправились вместе по магазинам, и Лана задержалась в отделе белья.
- У тебя ровно десять минут,- Егор постучал пальцем по циферблату.
Когда Лана вышла, Егора нигде не было.
- Ты где? – спросила она, набрав его номер и уже догадываясь, что к чему.
- Я уехал. У меня появились другие планы. Без обид, – подтвердил ее опасения Егор.
- Не поняла… - сделала слабую попытку Лана.
- А что тут непонятного? Я дал тебе десять минут, ты не уложилась… Все по-честному. Так мне кажется, – и Егор, по обыкновению, отключился.
А Лана вновь сказала себе: «Дыши, милая. Дыши!»


В конце концов, Лана приучила себя быть готовой к выходу всегда. И если они шли куда-либо вместе, то отлучившись, она отсутствовала ровно столько, сколько он позволил. Это стало привычкой и образом жизни. Она почти не красилась, лишь немного туши и помада.  Готовый лук можно было всегда собрать заранее и поглаженным повесить в шкафу. Для того, чтобы следить за временем, Лана, не слишком полагаясь на телефон, начала носить изящные часики. Ведь телефон может затеряться в сумочке. Это оказалось совсем нетрудно.
Егор приглашал подругу на совместный отдых, в клубы и в рестораны на встречи с близкими друзьями. Он точно знал, что Лана никогда не задаст неудобных вопросов, не устроит сцену, с пониманием отнесется ко всему, чтобы ни произошло, по какому бы сценарию не развивался вечер. А происходило всякое, порой Егор примечал в клубе смазливую девчонку и предлагал Лане вызвать такси:
- Видишь вон ту девчонку, в синем мини? – ничуть не стесняясь, говорил Егор и указывал на ту, что заинтересовала его,- понимаешь, такое дело… Я бы хотел снять ее на сегодняшний вечер. Давай, вызову тебе такси?
- Спасибо, – с достоинством, поразительным в подобных обстоятельствах, ответила Лана, – я доберусь сама, Развлекайся! Обо мне не беспокойся.
Она исчезала, развязывая Егору руки и предоставляя возможность менять одну девицу на другую. Иногда Егор не появлялся по нескольку месяцев. Лана никогда не звонила ему первой, не мешала, не торопила и не напоминала о себе. Он неизменно возвращался, рано или поздно, наигравшись, насытившись, устав и разочаровавшись, он приезжал к ней. И она, как должное, принимала его в свои объятия. У Егора имелись ключи от квартиры Ланы. Но пользоваться ими он стал совсем недавно, поскольку не хотел нарваться на Павла Анатольевича. Отношения с ним у Егора по понятным причинам не складывались.


 Павел не пытался «поговорить с ним по-мужски» или сделать что-то подобное, нет. Однако он ТАК выразительно смотрел, и столько презрения читалось в этом взгляде, что Егор предпочитал избегать встреч. Пару последних лет Павел Анатольевич, проживал в другом районе. Он встретил женщину, полюбил ее и вскоре женился. Избранница располагала собственным жильем, и Павел перебрался к ней. В личную жизнь дочери мужчина не вмешивался, понимал, что это абсолютно бесполезно. Так и получилось, что жила Лана большую часть времени совершенно одна. Егор редко звонил, чаще являлся после загулов как ни в чем ни бывало. Оба вели себя так, словно расстались накануне. Лана ни о чем не спрашивала, кормила его ужином, обедом или завтраком в зависимости от времени суток. Она рассказывала новости, смешные истории из жизни салонов и ждала, пока он поделится, как и с кем жил, где был и что видел. При желании Лана всегда могла заглянуть в офис, где работал Егор, но никогда, ни разу она не появлялась там в те периоды, когда Егор выпадал из ее жизни. Если Женя приглашала ее заглянуть в один из родительских ресторанов, но Лана всякий раз отказывалась:
- Я бы не хотела случайно пересечься там с Егором. Помнишь, такое случилось однажды?
Действительно, как-то раз подруги увидели Егора за соседним столиком. Сопровождала его зрелая интересная дама с блестящими темными волосами и сочным ртом. На ней превосходно смотрелся брючный костюм глубокого винного цвета.
Лана тогда увидела его первой, Женька села спиной. Женя наблюдала, как Лана сплела пальцы, прикрыла глаза и глубоко задышала.
- Тааааак, – протянула Женька, хорошо знавшая подругу, – Егор здесь?
Не открывая глаз, Лана кивнула.
- И не один? – уточнила Женька, наблюдая, как на глазах меняется лицо подруги.
Лана снова кивнула и опустила голову на руки.
- Ужинать будем? Или отменить заказ? – предложила Женька, опасаясь, как бы Лане не стало дурно.
- Будем ужинать, – твердо ответила Лана, – Только местами поменяемся. Ладно? Иначе я этого не вынесу, – Лана натянуто улыбнулась и пересела.
Лана заставила Женю сесть напротив Егора и комментировать все, что он делал. Время от времени она поднимала руку с раскрытой в сторону Жени ладонью, давая понять, что больше слушать не желает. Но потом все начиналось сначала. В конце концов, Женька зашипела, склонившись к подруге:
-Если этот балаган не закончится сию же минуту, я приглашу Егора за наш столик. Тогда ты собственными глазами и в непосредственной близости сможешь все рассмотреть в деталях. Хочешь?
- Да, да. Ты права. Я поняла, – не стала спорить Лана, обессилено откинувшись на спинку, – я и сама устала от этого. Прости.
Егор их так и не заметил, был поглощен своей спутницей. Но Лана, укладываясь спать, долго еще видела перед собой блестящую голову и ярко-вишневый рот.
- Это будет выглядеть так, будто я нарочно ищу с ним встреч. Нет уж. В Москве достаточно других мест, сходим, когда он вернется.
Женя закатывала глаза:
- Да уж! Тот вечер я никогда не забуду. Ты безжалостно слопала мне мозг, заставляя описывать каждый его жест! Ужас! Всякий раз содрогаюсь, вспоминая тот ужин.


Встречались в других местах, подальше от тех, где мог оказаться Егор.
Проходили дни, полные забот, такие, как у всякой работающей женщины. В какой-то момент ОН появлялся, и жизнь Ланы вновь расцвечивалась яркими красками. Егор приезжал, занимался с ней сексом, оставался на ночь. Затем на следующую ночь, а иногда на несколько ночей подряд. Случалось, был с ней нежен, внимателен, ласков. Егор чувствовал, что словно бы очутился в уютной бухте, где ему неизменно рады, куда можно приехать отдохнуть душой и телом и где он может быть самим собой. Набравшись сил и зарядившись энергией, он снова исчезал, чтобы вернуться опять и опять. О чувствах Ланы он привычно не думал вовсе, не брал их в расчет, уверенный в том, что всех все устраивает. А разве в противном случае она была бы с ним до сих пор?!
- Как же хорошо, – блаженствовал он, – никто не выносит мозг. Никто ничего не требует… Рай. Правда, детка?
Егор всегда приносил подарки. Ни разу он не явился с пустыми руками. Кроме продуктов и вина, он приносил то, что хотел бы видеть на ней в дни их совместных походов и вылазок в свет, что называется на люди. Егор обожал порисоваться. Украшения, духи, шелковые платки или перчатки. Обладая прекрасным вкусом, он мог быть уверен -  его знаки внимания оценят по достоинству. Лана при случае всегда упоминала, откуда у нее та, или иная вещица. Этого Егор и добивался, ему нравилось слыть щедрым, тонким и внимательным. Это привлекало к нему, вызывало интерес, делало его еще более притягательным в глазах женщин.


В такси, по дороге из клуба, ресторана, или из любого другого места, откуда Егор безапелляционно просил ее убраться, Лана плакала, не стесняясь и не пытаясь сдерживаться. Плакала она красиво, без всхлипов и судорожных вздохов. Слезы спокойно струились по лицу, без остатка смывая с ресниц тушь, омывая и очищая. Когда-то она вычитала в одном журнале, что плача, не следует тереть глаза. Это позволит избежать припухлостей и красноты. Лана неукоснительно следовала запавшему в голову совету и просто промокала щеки бумажными салфетками, с которыми не расставалась.  Чаще всего водители даже не замечали состояния пассажирки. Расплатившись, поднявшись домой, приняв душ и переодевшись, Лана не роняла более ни одной слезинки. Она закрывала эту дверь и открывала другую, чтобы продолжить жить так, как если бы ничего не случилось. А жизнь текла своим чередом, были в ней и радости, и огорчения, падения, и взлеты. В любом случае, Лана вела себя так, словно Егор уехал в командировку и когда эта командировка закончится, неизвестно. Важно одно - он вернется.  Лана не лежала часами на диване, буравя потолок пустыми глазами, не говорила беспрестанно о своем горе, не выпадала из реальности, и не напивалась в стельку, чтобы потом закатить безобразную истерику и выплеснуть наболевшее на первого встречного. Ничего похожего Лана не делала никогда, она просто шла дальше. И Женька не уставала поражаться, как ей это удается?! Никого похожего ни она сама, ни ее многочисленные знакомые не встречали.
Руки Ланы ее по-прежнему не подводили; она стригла, красила, укладывала и оставалась такой же безмятежной, как и всегда. У Елизаветы Дмитриевны ни разу не возникло оснований заподозрить Лану в том, что она погрузилась в переживания и забыла о работе.
Первые годы Женя боялась за ее душевное состояние, старалась не оставлять одну и постоянно контролировала, как и что? Но потом убедилась, ничего страшного не происходит и вряд ли произойдет. Лана оказалась уникальной в своем роде, и за нее не стоило опасаться.
- Знаешь, - призналась как-то Женя,- когда Егор исчез на несколько месяцев впервые, я была уверена, что вы окончательно расстались. Смотрела на тебя, не замечала признаков паники, не видела слез и истерик, и решила было, что ты его разлюбила. Я читала, так бывает. Любишь человека, сходишь от него с ума, а потом вдруг осознаешь, что все ушло. Ничего не осталось. Как будто и не было. Меня всегда удивляло, куда уходят чувства? Я даже как-то расстроилась. Представляешь?! А потом увидела вас вместе снова и… Короче, не знаю, что это и как, но видимо то, что между вами происходит, это надолго.
- На всю жизнь, – спокойно и очень уверенно ответила Лана, – ЭТО на всю жизнь. Просто пока Егор не готов это признать, потому и прыгает от юбки к юбке. Но я его не тороплю. Всему свое время.
- Ааааа… - протянула Женька, - некоторые вещи не меняются.


Егор привык к безотказности Ланы, к ее готовности и безответности. Все его окружение знало об этих странных, не слишком понятных, но таких любопытных отношениях и с острым интересом наблюдало за парой. Время от времени кто-то предлагал сделать ставки, устанавливали сроки и спорили, надолго ли еще хватит терпения дурочке Лане. В глубине души многие знакомые, приятели, да и близкие друзья Егора, мечтали о том, чтобы Лане надоело, и она бросила бы повесу окончательно и бесповоротно. А то как-то уж очень несправедливо получается. У Егора имелось все, о чем другие могли только мечтать, а получив лишь часть, чувствовали себя счастливыми.
- И как тебе только удалось добиться такого повиновения?! – не скрывая зависти, интересовались некоторые.
- Как?! Лана все еще с тобой?! – не прятали удивления другие, те, кто оказывался невольными свидетелями того, как вел себя Егор, когда ему приходила охота оторваться.
- Поделись, как тебе это удается? – приставали третьи, – с ней что-то не так? Ну, расскажи же! В чем тут дело? Просто «Горькая луна» какая-то! Какая-то аномалия? Изъян? У нее есть что-то, о чем мы не знаем?
- Что бы ни случилось, ты никогда не будешь один. Похоже, она готова ждать тебя всю жизнь. И почему бы тебе не жениться на ней? Гуляй себе, сколько хочешь, и скрываться не надо. А тылы всегда прикрыты. Очень удобно, – посоветовал Егору тот самый приятель, что когда-то подталкивал его к отношениям.
В ответ Егор довольно хохотал:
- Завидуйте, завидуйте, друзья мои! Мне действительно повезло, что и говорить. Стоит только свиснуть, и Ланочка у моих ног. Вот она вся, бери – не хочу! Могу позвонить ей среди ночи попросить приехать на другой конец города. А могу дождаться, и отослать ее вон, отказа не будет. И, друзья, внимание! - истерики тоже не будет. 
Благодаря Лане, чувство собственной значимости выросло у Егора непомерно. Он так нравился себе, что иногда терял ощущение реальности: «Что бы вы, ребята, ни говорили, но во мне имеется то, чего нет у других. В этом все дело».

 
Подруг, кроме Женьки у Ланы не появилось, не сложилось. Она довольствовалась Женькой и несколькими пожилыми приятельницами с йоги. Ланина мягкость и дружелюбие привлекали их. Дамы с удовольствием ходили с ней в чайную неподалеку от клуба и делились воспоминаниями молодости, сплетничали и трещали о пустяках. Лана была прекрасной слушательницей, внимательной и терпеливой. Это свойство располагало к ней еще больше. О себе она говорить не любила, поскольку ее не понимали и осуждали. В этом Лане довелось убедиться не однажды: «У тебя совершенно нет гордости! – воскликнула одна из тех, кому Лана решилась рассказать о Егоре,- ты просто тряпка, а он этим бессовестно пользуется. Неужели не ясно?! Пройдет время и тебе будет очень стыдно».
- Ни один мужчина не будет воспринимать такую женщину всерьез, – припечатала другая, – он не уважает тебя и никогда не будет с тобой. Попользуется и выбросит как старый носок. Помяни мое слово!
- Тебе самой от себя не противно?! – огорошила третья,- это же мерзко, так унижаться перед мужчиной!
Кроме Женьки Лана ни с кем больше не обсуждала своих личных переживаний. Этого хватало. Тем более что в общении недостатка не наблюдалось. В салоне приходилось много слушать, чуть меньше говорить, но очень редко молчать и ни с кем не разговаривать.
Иногда за Ланой пытались ухаживать, но безрезультатно. Она видела только Егора, смотрела только на него и других представителей мужского пола не замечала вовсе. Понимая, что Егор живет своей жизнью и порой абсолютно забывает о ее существовании, Лана упорно самосовершенствовалась. Благодаря особому дыханию, например, она добилась поистине волшебных результатов. Девушка и не подозревала, сколь много значит дышать правильно в той или иной ситуации.


Оказывается, можно подчинить себе эмоции и усмирить любую душевную боль, просто настроившись на нужную волну и размеренно дыша полной грудью с определенной частотой. Конечно «не просто дыша», это целая наука и прежде чем добиться сколько-нибудь значительных результатов, Лане пришлось потратить годы. Посвятить этому часы и упрямо тренировать свою волю. Однако цель помогала ей преодолевать себя и добиваться успехов. Ведь только человек совершенный полностью владеет собой не только внешне, но и внутри.  - Если внутри клокочет буря, а на лице сияет улыбка, - говорил инструктор, - рано или поздно, человек сгорит без остатка. Утихомиривая внутреннюю бурю, достигнете и внешнего покоя.
Если все-таки становилось тоскливо, Лана звонила Женьке или включала какой-нибудь фильм. Кино она обожала. Чаще смотрела дома на компьютере, но изредка выбиралась в город. Лана любила Ларса фон Триера, Тарантино, Фасбиндера и Гай Германику. Вкусы ее отличались разнообразием и непоследовательностью. Посмотрев «Крысятник» Франсуа Озона, она без перерыва могла включить «Дорогу перемен» Сэма Мендеса, а следом «От заката до рассвета» Родригеса.
В отсутствие Егора, Лана не страдала. Она не притворялась, не ломала комедию, нет. Она НЕ страдала. Отчего и зачем? Он же вернется, это так просто! До такой степени, что Женька частенько болтала с ней о том, чем и с кем занят Егор в данное время. Так что Лана всегда держала руку на пульсе и знала то, о чем Егор умалчивал.


Нет, он вовсе не берег ее чувства. Просто не считал нужным посвящать Лану во все подробности своей личной жизни.
- Боже! Прости! Я снова сболтнула лишнее… - осекалась, бывало, Женя и виновато смотрела на подругу, испуганно зажимая ладонью рот.
- Ничего, я привыкла, – улыбалась Лана, – продолжай! Интересно же!
- Ты что, совсем не ревнуешь?! – изумлялась Женя.
- Ревную. Еще как ревную! Ты и представить себе не можешь! Но, во-первых, мне, конечно же, хочется знать, где он и с кем. А от кого еще, кроме тебя, я могу об этом услышать? А во-вторых, он все равно вернется ко мне. И потом, зря я, по-твоему, занимаюсь самосовершенствованием? Я научилась владеть своими эмоциями.
- Дааа. Столько лет прошло, а ничего не меняется, – в который раз заметила Женька и невольно смеялась, – помнишь, как тогда на даче? Когда я хотела уехать, вернее ты хотела, чтобы я уехала… Кстати, я так и не вернула тебе долг тогда. Мы, кажется, спорили на желание? Ты не помнишь? Так что, я все еще должна тебе желание.
- Да брось! Я и забыла давно, – Лана обняла подругу, – знаешь, ты мой самый-самый лучший друг. Я не представляю, как я смогла бы обойтись без тебя…
- А если посмотреть с другой стороны, то если бы не я, ты не познакомилась бы с Егором. Ты давно могла бы выйти замуж, нарожать детей, и быть счастливой. Так что я сыграла для тебя роковую роль.
- А я счастлива. И все будет. И дети будут. Егор – моя судьба. Так или иначе, я встретила бы его все равно.


Время от времени поклонники Ланы дарили букеты большие и маленькие, изысканные и безвкусные, приглашали ее куда-нибудь провести вечер. Чтобы отвлечься, понимая, что любимый меньше всего думает сейчас о ней, Лана, от случая к случаю, принимала приглашения. Однажды она даже попробовала завести серьезные отношения. Переключиться. Начать жизнь с чистого листа.
Один из заинтересованных -  бизнесмен Борис Валентинович Добрынин оказался особенно настойчив. Чем-то Лана зацепила его, и несколько месяцев он держал осаду, не теряя надежды покорить ее. Курьеры привозили в салон букеты, коробки конфет и красиво оформленные корзины с фруктами. Несмотря на то, что никто еще никогда не ухаживал за ней вот ТАК, Лана подарки не принимала и разворачивала курьеров обратно. Они приходили снова и оставляли дары у дверей или в холле, а несколько раз и на крылечке салона. Лана раздавала подарки коллегам безо всякого сожаления. И некоторое время спустя, Борис принялся присылать вино, фрукты, конфеты с записками вроде этой: «Приятного вечера, барышни».
Товарки Борису сопереживали и уговаривали Лану дать ему шанс. Все они, устроенные и не устроенные, находили Лану мягко говоря странной. Кто-то завидовал, а кто-то просто удивлялся:
- Так тоже нельзя. Ты же не замужем! Почему бы тебе не сходить с ним на свидание? Он симпатичный и богатый! Ты что, не понимаешь, не валяются такие мужики на дороге!
- И что он в тебе нашел?! Ничего ведь особенного…
-И почему бы ему не приударить за мной? Я ничем не хуже тебя, Ланка. Может, подкинешь Борюсику идею? Я-то уж найду способ его осчастливить.


Лана действительно передала через курьера записку, в которой предложила Борису Валентиновичу внимательно присмотреться к другим девушкам. Борис не ответил, но на следующий же день снова прислал цветы.
Однако в тот период Егор баловал Лану драгоценным вниманием, и никого другого ей было не нужно. В очередной раз она надеялась, что он, наконец, прозрел и все у них наладится. Но он не любил ее, и этим все сказано. Насильно мил не будешь, будь ты хоть трижды Моника Белуччи. Однако сама Лана продолжала фанатично надеяться, что рано или поздно он ее неизбежно полюбит, надо лишь набраться терпения и ждать. Глядя на себя в зеркало, Лана грустно улыбалась; вроде не урод, даже симпатичная. Правду говорят, внешность в таких делах на десятом месте. Будь ты королева, не гарантия это личного, женского счастья.
Почти четыре месяца они виделись едва ли не ежедневно. Еще никогда Егор не уделял ей столько внимания и Лана вздохнуть боялась лишний раз, лишь бы не спугнуть столь хрупкое счастье. Пара посещала модные премьеры и выезжала за город, они объездили почти все города Золотого Кольца и слетали на три дня в майскую Ялту, чтобы полюбоваться цветением и подышать морским воздухом. Егор был в ударе, а Лана засияла, расцвела, похорошела. В мечтах она уже катила по парку колясочку с младенцем, а рядом шагал Егор, обнимая ее за плечи.


- На выходные летим в Стамбул, – безапелляционно объявил Егор в один из вечеров. Шумной компанией сидели в Чайхане, поедали восточные сладости, пили ароматные чаи и курили яблочный кальян.
- В эти выходные? – уточнила внезапно побледневшая Лана.
- Ну да. Именно в эти - Егор приподнял бровь и удивленно посмотрел на нее, – какие-то проблемы, Ланочка? Что ты, детка, у тебя другие планы? - в голосе его звучала неприкрытая насмешка, едва ли не издевка.
- У меня истек срок действия загранпаспорта, - еле слышно пролепетала Лана,- я не смогу полететь с тобой.
- Что?! Как ты сказала?! Хм… как это истек срок?! – искренне удивился Егор, – почему ты не сделала до сих пор?! По-твоему, что, Я должен за этим следить?!
Около года назад они с Егором побывали в Европе, и уже тогда срок действия паспорта подходил к концу. Егору захотелось побывать в Амстердаме, прокатиться по каналам и погулять по кварталу Красных фонарей. Ему показалось, что Лана как никто подойдет для компании в этой поездке. Так и вышло. Егор беззастенчиво разглядывал девиц в витринах и обсуждал их достоинства и недостатки с Ланой, не опасаясь сцены. Они навестили нескольких девушек и уговорили их потанцевать. Егор курил травку и не боялся осуждения, вместе они посетили все самые злачные заведения города. Та поездка удалась на славу, ведь после изнурительных прогулок по городу и шатанию по сомнительным и мрачным местам Амстердама, пара возвращалась в гостиницу и предавалась любви. У Егора не было ни одной подружки, которая не вытянула бы из него все жилы за эти походы, за взгляды, за откровенный интерес к другим. Ни одной, которая не извела бы его наводящими вопросами и желанием выяснить, ЧТО все это значит?! Куда он смотрит?! Что он делает?! И так далее. Но у него всегда была Лана.


До этого они побывали в Турции на пляжном отдыхе и встретили в Таиланде Новый год три года назад. С тех пор речь о заграничных поездках не заходила и Лана совсем забыла об этом. И вот теперь вспомнила…
- Нет паспорта, нет Стамбула, – беззлобно хохотнул Егор и развел руками. – Викуся, - обратился он к одной из девиц, что сидела напротив,- махнешь со мной в Стамбул? А то как-то негоже молодому и красивому одному? Вы же разбежались с Вовкой? Ты свободна?
- Я?! Да! Я абсолютно свободна! – поспешила согласиться Викуся.
Лана залилась краской, и вся как-то съежилась от унижения. Однако не ушла, не возмутилась, не дала Егору пощечину, а продолжала сидеть рядом, будто приклеившись к дивану. Она всегда сначала цепенела. Егор частенько позволял себе безобразные выходки и замечания, в этом не содержалось ничего нового. Он словно дразнил ее, прощупывал, и распускался тем больше, чем больше она молчала и сглатывала обиду. Это походило на извращенную игру, в которой ни один из игроков не знает правил. Девушки из большой и шумной компании Егора, которой он обзавелся еще в годы учебы, поначалу буквально немели, невольно оказавшись свидетельницами чего-то подобного. С интересом и чисто женским злорадством, они ожидали взрыва, наблюдали. Но со временем убедились, что границ не существует, а сколько-нибудь адекватной реакции не последует. Девочки, привыкшие к Лане, стали искренне сочувствовать ей.
- Так как, Викуля, рванешь со мной к Турецким берегам, раз уж ты «абсолютно» свободна? – не отставал Егор.
- Зачем ты так? – неуверенно промямлила Вика, покосившись на Лану, - неудобно…
- Ничего. Я переживу. Обо мне не думай – произнесла Лана. Ступор прошел, и она поднялась,- всем хорошего вечера. Я, пожалуй, пойду. Что-то голова разболелась.
- Я провожу? – вызвался один из молодых людей, поскольку Егор не двинулся с места и не произнес ни слова.
- Не стоит. Я доберусь сама, – холодно отказала Лана и, не попрощавшись, покинула ресторан.
- Похоже, в этот раз ты перегнул палку… - предположил кто-то,- Сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет.
Все посмотрели на Егора.
- Может, догонишь? Извинишься? Некрасиво получилось. Хорошая же девка, зря ты так.
- Не советую вам, друзья, лезть в мою личную жизнь. Я этого очень не люблю – ледяным тоном, надменно приподняв бровь, обрубил Егор. – Давайте-ка лучше выпьем вина. Здесь подают неплохое грузинское вино, - предложил он, менее чем через минуту.
- И все же, Викуся, - Егор присел рядом с девушкой и обнял ее за талию, – полетишь со мной?


И случилось так, что Егор улетел в Стамбул с Викой, а Лана в день их отлета узнала, что ждет ребенка.
Первому она позвонила папе:
- Папочка, привет! Как твои дела? – Лана улыбалась в трубку, как если бы он мог ее видеть.
-У нас все хорошо, доченька, как ты? - тепло ответил Павел.
- Паааап, а у меня новость! - слегка интригуя, начала Лана.
- Какая? Хорошая? Я по голосу чувствую – ты улыбаешься, - Павел был явно заинтересован.
- Да! – лана рассмеялась, – Ты дедом скоро станешь, дорогой мой, папочка.
Павел Анатольевич едва не прослезился. Он хотел внуков и, зная почти все перипетии непростого романа, не надеялся стать дедом в ближайшие несколько лет.
- От него, доченька? – не смог удержаться Павел.
- От него… от кого же еще?! Ты же знаешь. Не стоит и спрашивать, папочка, - вздохнула Лана.
- Сам-то в курсе? Принц твой знает? – не смог промолчать Павел.
Лана не стала посвящать отца в подробности и ограничилась тем, что сказала:
-Я хотела, чтобы ты услышал первым. Я очень люблю тебя, папа.
Лана знала наверняка, Павел от души порадуется ребенку. А именно искренняя радость была ей сейчас необходима.
Следовало сообщить и Алине с Платоном, но Лана решила начать с Женьки: «Женька! Ты можешь прийти ко мне прямо сейчас?» – спросила Лана, как только подруга ответила на звонок.
- Что-то случилось? У меня свидание через час. Это может подождать? - закапризничала Женя.
- Нет. Подождать ЭТО не может, - заявила Лана чужим каким-то голосом и отключилась.
Женя перенесла свидание на другой день и отправилась к подруге, прихватив бутылку Мартини.


- Судя по всему без бокала никак не обойтись, - решила она.
- Привет! – Лана стояла в дверях, еще до того, как Женька вышла из лифта, – Я ребенка жду, – сообщила она, безо всякой прелюдии.
- Чего?! – обалдела Женька, – ну, ты и дура! - воскликнула она.
- Почему же дура? – спокойно возразила Лана, – мне скоро двадцать шесть, у меня есть работа и ребенок, между прочим, от любимого мужчины. И вообще, не такой реакции я от тебя ожидала.
- Боже, Лана, ты же понимаешь, что это ничего, ровным счетом ничегошеньки не изменит?!
Женя отодвинула Лану, решительно вошла в квартиру и тут же откупорила бутылку. Отхлебнув прямо из горлышка, Женька закашлялась и сказала:
- Тебе нельзя, потому и не предлагаю, – после чего сделала еще один большой глоток,- а мне просто необходимо, – добавила она. – Я знала, знала, что нечто подобное произойдет обязательно. Знала, что ты доиграешься, мать…
- Почему же «доиграешься»? Я хочу этого малыша и всегда хотела. Разве не понятно?! И почему не сейчас?
- Понятно… - Женька снова припала к бутылке, после чего поставила ее на столик. Некоторое время она молчала, буравя Лану глазами,-
- когда обрадуешь папашу? – Женя откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза, как будто смертельно устала и хочет спать, – ты в курсе, где он? Чем занят? Не думаю, что новость его обрадует. Наш пострел в папаши не годится. Да ты лучше меня это знаешь, так?
- Так, – мрачно подтвердила Лана, – но это ничего не меняет. Я вообще не хочу сейчас об этом.
- Да?! Неужели?! О чем же?! – притворно оживилась Женька,- Излагай, дорогая! Жду с нетерпением!
- Понимаешь, я бы хотела, чтобы ты была рядом, когда я позвоню Егору. И пожалуйста, хватит пить, – поморщилась Лана,- ты становишься такой злой, как оса, ей-богу!
- Скажешь тоже! У меня стресс! Скоро я стану теткой, а моя лучшая подруга матерью-одиночкой. Тут невольно превратишься в осу, или кого похуже.
- Не паясничай. Сейчас буду звонить. Поняла? Сиди тихо, как мышь, - потребовала Лана.
- Поняла! Звони! – Женька демонстративно отодвинула бутылку на край стола и сложила на груди руки. Точь-в-точь, как ее брат.
Все-таки не смотря на непохожесть, в Троицких младших проскальзывали иной раз одинаковые жесты, улыбки, мимика. Заметить это можно было только в том случае, если хорошо знаешь обоих. Лана замечала всегда, и это трогало ее едва ли не до слез.
Лана прикрыла глаза, глубоко задышала и вытянула руку в сторону Женьки, давая понять, чтобы та не мешала сосредоточиться.
- Все. Я готова, - торжественно сообщила она через пару минут,- Звоню! Ничего не говори, не двигайся!
Помимо воли Женька ужасно заволновалась.


- Слушай, не могу! – неожиданно призналась Лана, опустившись на диван рядом с Женькой, – наверное, я скажу ему потом. Когда вернется.
- А когда он вернется? - уточнила Женька, заметив, как скисла Лана.
- В Понедельник он будет на работе. Я зайду к вам вечером и скажу. Главное, не вздумай меня опередить. Договорились?
- Ладно. Не бойся. Не скажу ни слова. Но ты не тяни. Время не ждет, часики тикают, живот растет, – Женька многозначительно подняла вверх указательный палец.
В Понедельник Егор не явился ночевать. Сразу после работы он уехал в неизвестном направлении. И Лана решила отложить разговор.
Однако через день он явился к ней сам.
- Это тебе! – произнес Егор, едва Лана успела открыть дверь, – на вытянутой руке он держал красную бархатную коробочку.
- Спасибо! – улыбнулась Лана, взяла коробочку и шагнула в сторону, пропуская Егора в квартиру.
- Примерь! Я хочу посмотреть, как они на тебе, – потребовал Егор, закрывая дверь и разуваясь.
В коробочке оказались тонкой работы серьги в виде звезд. Не дорогие, но изящные, серебро, с бирюзой.
- Посмотри! – велел Егор, забирая из рук Ланы подарок.
- Что? – счастливо засмеялась Лана,- куда посмотреть?
- Вот! – гордо ответил Егор и указал на надпись, искусно выгравированную с внутренней стороны каждой звездочки: «Самой нежной и чуткой на свете»
- Спасибо! Я тронута! Правда! Большое тебе спасибо! Это так романтично! - Лана обняла его и страстно поцеловала в губы. – Я соскучилась, – прошептала она, чувствуя, как предательски кружится голова от такого родного, желанного запаха.
- Я тоже соскучился, – Егор потянул ее в спальню,- хочу, чтобы через минуту на тебе были только эти серьги.


Лана отдавалась Егору пылко и, как всегда, абсолютно самозабвенно. Разговор о ребенке она решила завести позже, улучив подходящий момент. Не хотелось отягощать встречу новостью, от которой, как подозревала Лана, у Егора может испортиться настроение.
Момент долго не появлялся. Прошло почти два месяца, прежде чем Лана все же сообщила Егору новость. Надо отдать должное Женьке; она сумела сдержать нетерпение и ни словом не обмолвилась о том, что знала. Время от времени она звонила или писала Лане: «Когда?»
Или:
- Ты сказала? Есть у тебя ум? Чего ты тянешь?! Мое терпение на исходе!
В пятничный вечер после работы, Егор пригласил Лану поужинать в одном из родительских ресторанов.
- Мои сменили концепцию. Сделали ремонт, поменяли меню, давай, сходим, посмотрим. Тем более что дизайном занималась Женька. Никому ничего не показывала, никого не пускала, напустила таинственности… Официальное открытие завтра, но мы можем увидеть все уже сегодня. Не правда ли, заманчиво?
- С удовольствием – не колеблясь, согласилась Лана,- Женька говорила мне, что получила от родителей карт-бланш на оформление. Только я не знала, что ремонт уже закончен и ресторан вот-вот откроется. Судя по тому, ЧТО она сделала с нашей квартирой, это должно быть здорово.
Вместо деревенского стиля, кружевных занавесок на окнах, деревянных скамей и столов, молодых людей встретили гладкие стены аппетитного мятного цвета, по стенам несколько картин с городскими сценками, простота, воздушность, обилие света и изящные столики на витых ножках. Настоящее Парижское кафе в самом центре Москвы. В меню значились пирожные, сэндвичи, салаты и легкие закуски. Ничего тяжелого, ничего фундаментального. Винная карта включала вина, шампанское, несколько сортов пива и вермут. Ни коньяков, ни водки, ни каких-либо других крепких напитков, в этом кафе не предлагалось. Получилось место, куда приятно прийти с подружками или пригласить девушку на свидание.


- А Женька-то какая молодец! – одобрительно присвистнул Егор.
- Да. Женька настоящая умница, – согласилась Лана, присаживаясь у окна, – а я, Егор, беременна и собираюсь рожать, – без обиняков выпалила Лана, когда после салатов они перешли к десерту. Поднять глаза и посмотреть на Егора она боялась, и потому сидела, тупо уставившись в тарелку, и ковыряла вилкой пирожное с кремом.
Несколько мгновений Егор как будто не понимал смысла сказанного. Затем по лицу его пробежала тень, меж бровей образовалась складка:
-Ты же знаешь, я не готов к детям. Мы же это обсуждали! – процедил он сквозь зубы, - я не хочу детей. Почему ты ставишь меня перед фактом? Чего ты добиваешься?! Это же так пошло! Это как в дурном кино, Лана. Ты сама этого не понимаешь? От тебя я такого не ожидал, вот именно от тебя.
- Егор, я ничего не требую. Я только хотела, чтобы ты знал, – оправдывалась Лана, - постарайся понять, я люблю тебя и хочу от тебя детей.
- Вот именно «я люблю» и «я хочу». «Я ничего от тебя не требую», - зло передразнил Егор, - меня тут вообще нет, Лана! Я не буду менять свою жизнь. Это, надеюсь, ясно? Поступай, как считаешь нужным. На меня не рассчитывай. Такие вещи не решают в одиночку, неужели ты этого не знала? Или ты думала, я заплачу от радости? Ведь мне скоро сорок, пора бы уже и обзавестись потомством. Мужики же размякают в этом возрасте, так, дорогая?
- Я хорошо зарабатываю и мне ничего от тебя не нужно. В любом случае, ты должен был знать, – бесстрастно повторила Лана. Ей хотелось плакать, в горле образовался неприятный комочек, на глаза навернулись слезы, удерживать которые с каждой секундой становилось все сложнее.


- Дыши! – приказала она себе, – Это гормоны. Ничего страшного. Надо успокоиться. Все хорошо. Все замечательно, - и Лане удалось остановить готовый низвергнуться поток.
- Ну вот. Я знаю. Ты довольна? – он театрально откинулся на стуле и сложил на груди руки; они с Женькой делали одинаково и это, когда злились, хотели доказать что-то, или испытывали неловкость. - Если хочешь знать, меня уже тошнит от тебя! «Я сама хорошо зарабатываю» - снова передразнил он, дрожащим от ярости голосом. – Ты такая замечательная, такая понимающая и такая совершенная, что мне выть охота. Слышишь? Охота выть! В тебе нет изъянов, сплошные достоинства. Это так скучно, Лана! Так скучно! Ты бы хоть раз, как нормальная баба истерику устроила! Ты сама-то понимаешь, что это невыносимо? Рядом с тобой, через какое-то время начинаешь чувствовать себя…
- Да. Я поняла, – Лана поднялась, – можешь не продолжать.
- Вот опять! Как же меня это бесит! Давай, дорогая, убирайся, мотай отсюда! И чтобы больше я тебя не видел. И знаешь, мне жаль…
- Жаль?! Чего тебе жаль, милый? Того, что не любишь меня? Так и не смог полюбить. Или того, что не хочешь от меня детей? Так ты их ни от кого не хочешь. Не надо, Егор, это не твоя вина. Я же сама все решила. И у меня нет обиды на тебя. Правда. Я просто устала. Отвезешь меня домой?
- О, Боже! Лана! Твою же мать!  «Нет обиды» - вы только послушайте! Она святая, а он сволочь. Поехали, отвезу тебя. Конечно же, отвезу, чтоб тебя, Лана. И когда только ты стала такой? Ты… - Егор не закончил фразу, споткнувшись на полуслове, но Лана не спросила, что он хотел сказать.
Всю дорогу до дома оба молчали. Егор поглядывал на нее искоса, пару раз порывался что-то сказать, да так и не стал.
- Пока, Егор. Я люблю тебя – сказала Лана, выходя из машины.
Ничего не ответив, Егор тотчас нажал на газ и скрылся из виду.
Начал накрапывать дождик, поднялся ветер, но Лана еще некоторое время стояла посреди двора, беззвучно плача. В груди ее разливалась боль, вынести которую было почти невозможно.
Лана не видела Егора до того дня, пока Ваньке не исполнилось три года.


Следующим вечером, получив очередную корзину с экзотическими фруктами от Бориса, Лана неожиданно для себя согласилась на свидание с ним:
- Завтра суббота, я не работаю, - сказала она ему по телефону, когда он по обыкновению позвонил, чтобы удостовериться, что фрукты доставлены,- мы можем провести день вместе. Заезжай за мной в час – предложила Лана и продиктовала адрес.
Борис стоял под окнами уже в половине двенадцатого. Лана увидела его в окно, когда пила чай.
- Ну и ну… - подумала она, отпивая из кружки,-  и почему так в жизни бывает? В чем смысл? Он ведь должен быть? Или нет?
Лана приняла душ, неторопливо оделась и ровно в час вышла из подъезда.
- Я так долго этого ждал, - суетился Борис, - так долго ждал, что поверить не могу… Поэтому веду себя глупо и ничего не могу поделать.
Мужчина галантно распахнул дверь своей машины, и помог даме усесться.
- Куда бы ты хотела? – спросил он, заводя двигатель.
- Поедем в Царицино. Такая погода чудесная. Последние теплые деньки. Я люблю этот парк, а была там последний раз очень-очень давно. Все как-то не получалось. Погуляем? Ты не против?
- Я поеду с тобой куда угодно. Ты же это знаешь? – Борис взял ее руку и осторожно коснулся губами пальцев.
- Прежде чем мы куда-либо поедем, - произнесла Лана, - я должна кое-что рассказать тебе.
Лана призналась, что беременна, на четвертом месяце и что отец ребенка бросил ее.
- Я не хочу никаких иллюзий, Борис. Ты взрослый, привлекательный мужчина, зачем тебе это все? Прости, что не сказала раньше, как-то не было случая. Давай просто погуляем вместе и все на этом. В мои планы вовсе не входит обременять тебя чужим ребенком.
- Это все глупости. Что это значит «обременять»? Если мужчина любит женщину, он принимает всех ее родственников и всех ее детей. В противном случае он просто ее не любит. Это же очевидно! – Борис посмотрел на Лану и улыбнулся,- меня тоже вырастил отчим. И поверь мне, он был прекрасным отцом. К несчастью, он умер пять лет назад. Сердечный приступ.
- Прости…
- За что? Тебе не за что извиняться, – мягко возразил Борис.
Лана внимательно посмотрела на Бориса, ей очень нравилось, как он рассуждает; импонировали его взгляды на семью, и она решила приглядеться. В конце концов, такие мужчины на дороге не валяются, с этим тяжело спорить. И она не так уж прекрасна, чтобы позволить себе разбрасываться.


Ему было тридцать восемь лет, сеть автомастерских, за плечами развод по инициативе жены, которая захотела уехать в Америку. Они долго пытались найти компромисс, но не смогли. Она стремилась к мечте, а он не мыслил себя без Москвы, без родных и друзей, без своей работы, наконец. По обоюдному согласию сын остался с ним. Кто знает, как сложится жизнь за океаном? Пусть у мальчика будет дом и любящий отец, а когда вырастет, то сможет сам решить, остаться ли в России, или попытать счастья в Штатах.
- Так что у меня сын старшеклассник. Зовут Степан. Ему пятнадцать. Вы обязательно познакомитесь и, уверен, - понравитесь друг другу. Сейчас он в училище, в кадетском корпусе. Но на каникулы приедет домой.  Если ты согласишься разделить со мной жизнь, то вскоре познакомишься со всеми моими родственниками и друзьями, – закончил Борис.
- Разделить жизнь? – искренне удивилась Лана, – Ты серьезно?!
- Ну да. Именно так. Разделить со мной мою жизнь. Потому что я хочу, чтобы ты стала моей женой.
- Ты же совсем меня не знаешь! – воскликнула Лана,- абсурд какой-то! Разве так можно?!
- Может и так. Но я вижу и чувствую. Я достаточно взрослый дядечка, чтобы понимать, что к чему. Для этого много времени не требуется, – уверенно заключил Борис.


Борис оказался очень приятным в общении, ничуть ненавязчивым, деликатным и обаятельным. Лана подумала, что могла бы попробовать построить с ним отношения. Наверное, пришло время понять, что Егор так и останется мечтой, а реальная жизнь проходит мимо и никого не ждет.
- Давай попробуем, – сказала она вслух, когда день клонился к вечеру и они, нагулявшись, сидели на веранде царицынского ресторана, укутавшись в пледы, и потягивая ароматный чай после сытного обеда.
- Обещаю, я тебя никогда не обижу, – ласково пообещал Борис, – Тебе не придется пожалеть о своем решении.
- Как бы ни пришлось пожалеть тебе, – мелькнула у Ланы мысль и тотчас исчезла.
С того дня Борис Валентинович стал ежедневно забирать Лану с работы и заботиться о ней. Он возил ее на УЗИ и на анализы, дожидался у поликлиники и отвозил обратно домой. Следил, чтобы в холодильнике не переводился творог, яйца, сыры и фрукты. Лана впервые в жизни позволила кому-то, кроме Егора войти в свою жизнь. Она открыла для себя, как это, оказывается, приятно, когда тебя любят и окружают вниманием. Егор не появлялся, что с ним и с кем он, Лана, вопреки обыкновению, знать не хотела. Стоило Женьке завести разговор о нем, как Лана заявила сухим, строгим голосом:  - Все, Женька, хватит. Я больше ничего не хочу о нем слышать.
- Праааавда?! – изумилась Женька, - действительно не хочешь слышать?!
- Правда. Я пытаюсь начать новую жизнь. И в ней нет места для Егора. Как мне нет места в его жизни.
- Вот уже не подумала бы, что ты когда-нибудь очнешься…
- очнешься?! – Лана усмехнулась, – что ты такое говоришь, Женька? Я по-прежнему люблю Егора, но скоро родится малыш, ему нужна семья. И мне. Мне тоже нужна семья. Невозможно всю жизнь гоняться за ветром.
- Ну и ну… ты, подруга, умнеешь на глазах. Знаешь, Борис прекрасный мужик и если ты все не испортишь, у вас все будет, как надо. Помяни мое слово. Тебе повезло, впервые по-настоящему повезло. Так не будь дурой, не делай глупости.
- Я постараюсь, не стану делать глупостей, мой командир, – засмеялась Лана.
- То-то же! Я очень на тебя надеюсь, – серьезно добавила Женька и погрозила подруге пальцем.


Беременность протекала легко; Лана не мучилась от токсикоза и от перепадов настроения. Никаких диких или странных желаний она не испытывала, вес набирала умеренно. В гости часто наведывалась Алина. Она не вдавалась в подробности, не донимала Лану расспросами, но едва узнав о ребенке, заявила, что право быть бабушкой у нее никто не отнимет.
- А у меня дедом! – весомо добавил Платон.
Лана ни секунды не сомневалась, что старшие Троицкие безоговорочно примут внука и не ошиблась.
Алина ходила с Ланой гулять, делилась с ней советами, как сохранить зубы и волосы, приносила любимый горький шоколад с миндалем и давила соки, из купленных Борисом фруктов. А также напоминала принимать витамины и не переутомляться. Она вообще стала куда больше времени проводить с Ланой, нежели на работе.
- Мне тоже пора отдохнуть. Я буду помогать тебе во всем, не волнуйся. Я уже много лет как готова к роли бабушки.
Лана долго не решалась признаться Алине в том, что теперь у нее есть Борис. Но когда осмелилась, услышала слова понимания и поддержки:
- И правильно, детка, все правильно. Нельзя же всю жизнь посвятить этому оболтусу… когда он еще поумнеет? Может и никогда. Есть такая категория мужчин; скачут козлами до глубокой старости. Конечно же, надо ли говорить, мне очень жаль, что так все… Кто бы мог подумать, что твоя детская влюбленность перерастет во что-то большее. Мы с отцом были уверены, не сомневались ни секунды, что это пройдет. Это ведь такая редкость, разве что в книгах и встретишь. Но, видишь, как, кто бы мог подумать. Ты, Ланочка, не держи на Егора зла, такой уж он человек. Уж и не знаю, изменится ли он когда-нибудь… все мы разные, ничего не поделаешь.
- Что Вы такое говорите, Алина Сергеевна! Какое уж там «зло» ?!– Лана порывисто обняла Алину, – Вы же мне как мама. Вы моя вторая семья. Вы столько сделали и делаете для меня!
- Ничего, ничего, девочка, все перемелется, мука будет, – Алина похлопала Лану по руке, – жизнь длинная и очень короткая одновременно, сколько всего еще будет…


Когда Лана ходила седьмой месяц, Павел Анатольевич вдвоем с Борисом, с которым они немедленно подружились сразу после знакомства, начали настаивать на том, чтобы Лана оформила декрет.
- Я прекрасно себя чувствую и могу работать! – возражала Лана. - Я с ума сойду от безделья! На что вы меня обрекаете?
- Так спокойнее, – настаивал Павел,- верно же, Борис? Зачем беременной женщине целый день на ногах стоять?! Что в этом хорошего?! Какая тебе от этого польза?
- Ты сможешь посмотреть фильмы, которые не успела. Если захочешь, начнешь собирать приданое малышу, – подхватил Борис.
- Ване, – поправила Лана,- не просто малышу, а Ване.
- Ты уже знаешь, что будет Ваня? – расплылся в улыбке Павел, – это точно? Ошибки нет?
- Да, пап. Мы ждем Ваню. И приданое ему будем покупать после родов. Только после. Это не обсуждается!
- Хорошо, как скажешь, – легко согласился Борис, – и все же, поверь, ты найдешь, чем заняться. У тебя будет время, чтобы прислушаться к себе и понять, что тебе сейчас действительно необходимо.
Борис не раз предлагал Лане переехать к нему за город, в Переделкино, где у него имелся прекрасный просторный дом со всеми удобствами.
- У меня там мама. Василиса Аркадьевна. Она будет помогать тебе. Вот увидишь. Вам давно пора познакомиться, - рассказал он.
- Подожди, Борис, не торопи события, - придержала Лана.
- Ну как это не торопи?! Давно, говорю, пора! – кипятился Борис.
Но Лана отказывалась. Рожать она собиралась в ближайшем роддоме, уже выбрала врача и не хотела менять обстановку. Не чувствовала себя готовой.
- Мы переедем после родов, – сказала она, – если ты не передумаешь. Хорошо?
- Передумаю?! Что ты, милая, я бы очень хотел, чтобы ты жила со мной. Там воздух, тишина, совсем не то, что в городе. Вот увидишь, ты полюбишь это место, так же, как и я. По-другому и быть не может.


Только в начале февраля, примерно за месяц до родов, Лана ушла в декрет.
Потянулись ленивые, сытые, размеренные дни. Лана подолгу спала, начала читать книги и нашла в этом прелесть и удовольствие.
- Слушай, Женька, забеги ко мне как-нибудь, принеси почитать, – попросила Лана, – а то у нас, как оказалось, только детективы и папина специальная литература. Не думала, что когда-нибудь понадобится что-то другое. Роман, например. Что-нибудь на твой вкус. Хорошо?
- Я же говорила, это настоящее наслаждение! – радовалась Женька и приносила Лане свои любимые томики. Улицкую, Мопассана, Цвейга, Дину рубину и многих других. В хорошую погоду они шли гулять в парк, ходили по дорожкам, вспоминали школу, говорили о будущем.
Женька рассказывала о новых проектах, о причудах заказчиков и о любовных похождениях.
С тем женатым мужчиной она рассталась вскоре после памятной поездки на дачу. После у нее случилось еще несколько не слишком удачных романов. Женя искала и не могла найти «своего» мужчину. Все как-то не складывалось. То одно ее не устраивало, то другое. Была симпатия, интерес, страсть, но не встречалась любовь. А хотелось именно любви. Ее искала Женька и не находила.
- А я, наверное, замуж еще не скоро выйду, - заявила она как-то вечером.
- Почему это? – заинтересовалась Лана,- возможно, уже завтра ты встретишь мужчину твоей мечты. Каким ты его сейчас видишь? Давай, визуализировать! Говорят, это помогает.
- Да нет, ты не дослушала! Понимаешь, - Женька поставила чайник и присела на стул, подперев кулаком подбородок, – мне теперь нравятся девушки. В мужчинах я разочаровалась. Устала.
- Чего?! – Лана расхохоталась, – это еще что за новости?! Ты что это, белены объелась?!
- Да ничего я не объелась. Так получилось. Ты, смотри, не проболтайся никому. Я пока не хочу, чтобы кто-нибудь знал. Родители у меня очень традиционные. Сама знаешь.
- Да знаю я. Что за глупости?! Ничего подобного за тобой сроду не водилось. Сейчас это стало модным, наверное, тебе просто захотелось попробовать. Да? - с неприкрытой надеждой спросила Лана.
- Ну, отчасти ты права. Так и есть, если подумать и посмотреть трезво, – Женька подмигнула и рассмеялась, – сейчас расскажу!
Женька поведала, что два месяца назад пошла с друзьями в лесбийский клуб, «для прикола». Там они все хорошенько набрались, а проснулась она в чужой постели, голая и с теткой.
- С теткой?! – ахнула Лана, – со старой теткой?! Ужас какой!
- Да прекрати ты кудахтать! Это я неправильно выразилась.
«Тетке» нет и сорока, стильная, за собой следит; ничего лишнего, стройная и ухоженная. Занимается торговым бизнесом и уже лет двадцать как встречается исключительно с женщинами. Другими словами, с мужчинами она вообще не встречалась. Сначала я испугалась и даже пыталась бежать, стыдно сказать, но я ничего не помню вплоть до того момента, когда один из приятелей предложил пятую по счету текилу.
- Это так на тебя похоже! - собранная и деловая на работе, а как соберешься с друзьями, просто оторви и выбрось!
- Не перебивай! – огрызнулась Женька, - это еще не конец истории.
Лена меня остановила, предложила принять душ, привести себя в порядок и по-человечески позавтракать. А во время завтрака она подошла ко мне со спины, обняла, развернула к себе лицом и поцеловала.
- И?! – нетерпеливо заерзала Лана, – поцеловала, и что? Околдовала она тебя, что ли?
- Что и?! Представь себе, околдовала. Такого поцелуя в моей жизни еще не было. Это что-то особенное, как тебе объяснить? И вкус, и запах и сами губы… Короче, я у нее осталась.
- Как понять осталась?! – опешила Лана.
- Мы живем вместе. Родители думают мы подруги, и не возражают. А что? Ты не любишь лесбиянок?
- Да нет… Просто как-то это все неожиданно… - Лана стала заваривать чай с травками, чтобы скрыть неловкость. Она не понимала, как реагировать, и как вести себя. Новости как-то не укладывались в голове. Женька не похожа была на… Словом, глупость какая-то и ничего больше. Разве можно воспринимать эту историю всерьез?!
- Что?! Шокировала я тебя?! Понимаю… сама в шоке. Представляешь, как обрадуются родители? Бабник и лесбиянка? Поэтому твой Ванька — это настоящее сокровище. Для нас всех. Утешение для мамы и папы.
- Да ты не дури, Жень. У тебя это пройдет, побалуешься и забудешь.
-Жизнь переменчива, не буду настаивать, что это навечно, – весело засмеялась Женя.
- Боже! Надеюсь! – Лана покосилась на подругу, но уже в следующую секунду рассмеялась с ней вместе.


 
Борис приезжал каждый день, случалось и по нескольку раз. Отношения пока так и не перешли в интимные, Борис проявлял чудеса деликатности и терпения, а Лана потихоньку привязывалась к нему и чувствовала, что почти созрела для того, чтобы впустить его в свое сердце. Представляя себе близость с ним, Лана внимательно к себе прислушивалась и вскоре обнаружила, что не ощущает отторжения. Он привлекал ее, не так, как Егор, но все же… Лана начинала верить, что у ее истории будет счастливое продолжение, пусть и совсем не такое, как она мечтала.
В самом начале марта, а именно с третьего на четвертое, ночью, как это часто бывает, отошли воды. Лана спокойно собрала сумку, вызвала скорую и лишь после этого разбудила отца. Когда сроки приблизились, Павел Анатольевич переселился к дочери, не смотря на протесты.
- У тебя самого семья, обязательства. Я уже очень взрослая и справлюсь самостоятельно.
- Я хочу быть рядом, когда все начнется. А как иначе?! Ты меня удивляешь, ей-богу! Неужели ты думала, что я предоставлю родному ребенку очутиться в одиночестве на пороге столь важного события?
- И это не обсуждается! – развеселилась Лана, убедившись, что спорить бесполезно,- на самом деле я очень рада. Я скучаю по тебе.
Словом, Павел Анатольевич переехал, и Лана была ему благодарна за это. Все-таки не слишком-то ей и хотелось оставаться одной в такой ответственный и волнительный момент. В роддом Павел Анатольевич поехал вместе с дочкой, по дороге позвонил Борису. Однако, как и следовало ожидать, ни одного из них дальше коридора не пустили.
- Здесь ждите! А лучше езжайте домой, жахните за здоровье роженицы, – посоветовала огромного роста, похожая на мужика санитарка.
- Ну, уж нет! -  заспорил Борис, - мы будем ждать здесь!
- А я говорю, езжайте отседа! Нечего вам тут делать. Позвонят вам, тады и приедете! – грозно насупилась санитарка и ткнула шваброй в ноги Бориса.
- Поехали, Борис, дама права. Толку от нас здесь никакого, одна морока. Отоспимся, а там и Ваня родится, - рассудил Павел.
- Вот! Дело батя твой говорит! – сосредоточенно оттирая пол, одобрила санитарка.

 
Владея техникой правильного дыхания и умея сосредоточиться, Лана ничуть не боялась. Рожала женщина платно, но в обычном роддоме. Ей выделили отдельную палату, такую же, впрочем, безликую как все другие, и разрешили погулять по коридору. Роддом находился рядом с домом, через парк. На форуме для беременных, мамочки хвалили персонал и кормежку, рекомендовали не сомневаться, рожать там. В любом случае, главное это врач, а врач Лане нравилась, вызывала доверие, несмотря на то, что бывала подчас не в меру резкой. Звали ее Алла Васильевна, и проработала она акушером-гинекологом без малого тридцать лет. По сей день, будучи на пенсии, продолжала заниматься любимым делом. Алла Васильевна с роженицами не сюсюкала, но дело свое знала крепко, оттого и не иссякал поток желающих рожать именно у нее.
Схватки все не начинались. Лана ходила по коридору, рассматривала плакаты на стенах, наблюдала за пациентками и терпеливо ждала.
- Воды когда отошли? – спросила Алла Васильевна, - возникнув, словно бы ниоткуда.
- Уже больше часа…, - прикинула Лана, - это ничего? Нормально?
- Сейчас я тебя на кресле посмотрю, пойдем! Разберемся, что там у тебя происходит, - приобняв Лану за плечи, успокоила Алла.
Прошли в Смотровую:
- Пеленку в шкафу возьми! – Алла Васильевна махнула рукой в сторону белого стеллажа у дальней стены. Она тщательно вымыла руки и натянула одноразовые перчатки.
Лана постелила пеленку и, вздохнув, забралась на кресло.
- Чего вздыхаешь? Расслабься! Зажалась вся, – врач слегка похлопала Лану по ляжкам, – не съем я тебя. Мне это без надобности.
- Все хорошо? – волновалась Лана. Гинекологические кресла всегда приводили ее в ужас и навевали мысли о страшных пытках. Каждый раз она невольно сжималась от страха и мечтала поскорее покинуть сооружение.
- Что-то не пойму, голова это лысая, или попа? - бормотала Алла Васильевна, исследуя лоно Ланы рукой в перчатке.
- Ай! Вы делаете мне больно! – взвизгнула Лана, теряя самообладание, ощутив, как из нее безудержным потоком хлынуло нечто.
- Не бойся, девочка. Это все. Можешь слезать. Сейчас поставим тебе капельницу с окситоцином. Скоро родишь, – пообещала Алла Васильевна.
Покидая кресло, Лана старалась не смотреть на переполненный таз, стоящий на подставке.
- Скорей бы уже все закончилось! – подумала она.
Буквально через пять минут после установки катетера, начались схватки. Одна следовала за другой в ускоренном, весьма интенсивном темпе. Лана в панику не ударилась, а по совету Аллы Васильевны скрутилась в позе эмбриона и глубоко дышала, медленно выдыхая через рот. Некоторое время спустя ей стало казаться, что все это происходит не с ней, а сама она, Лана, будто бы наблюдает со стороны. Глубоким равномерным дыханием Лана вогнала себя в состояние подобное трансу. Глаза ее были закрыты, ни на секунду не забывала она: глубокий вдох, медленный выдох и снова, и снова, и снова. Некоторое время спустя, откуда-то издалека она услышала голос:
- Лана, выпрямись! Ложись на спину, сейчас будем рожать.
Не открывая глаз, Лана послушно перевернулась, ноги ее закрепили ремнями.
- Давай! Тужься! – командовал голос, – давай, девочка, недолго осталось.
Очень хотелось в туалет.
- Я в туалет хочу! Отпустите меня! – словно сквозь вату просила Лана.
- Это и есть потуги. Продолжаем тужиться, – командовала невидимая Алла Васильевна,- все идет, как надо. Еще минута и все! Теперь постарайся расслабиться, не тужиться больше. Лана старалась.
Ванька появился на свет ровно через два с половиной часа после начала схваток. В пять тридцать пять утра. 4 марта 2009 года. Скорее всего, если бы сынок не торопился, Лана бы уже не владела собой и орала бы не своим голосом так же отчаянно громко, как женщина в соседнем боксе, чьи вопли Лана слышала уже давно.
- Ну вот, 53 см, 3700. Мальчик, -  деловито сообщил голос, - прекрасный, здоровый пацан. Загляденье! Глаза-то открой! Посмотри, кого родила!
Тут же раздался шлепок и громкий крик новорожденного; Иван оповестил мир о своем появлении.



Москва, Переделкино. 2009 - 2012 г.
- Даааа… - Женька, в изнеможении откинулась на спинку стула, – еще немного и я сойду с ума.
Ванька орал уже минут сорок без перерыва. Как ни старалась Лана, утихомирить его не удавалось.
- Что с ним такое? Ты сама понимаешь, что происходит? Это вообще нормально? – Женя все больше нервничала,- это же невыносимо! Жуть, какая! Неужели все дети такие?!
Лана протянула в ее сторону растопыренную ладонь, призывая помолчать и продолжая методично ходить по квартире, в тщетной надежде укачать Ваню.
- Черт знает что… - пробурчала Женя и вытащила из сумки телефон и наушники, – лучше уж музыку послушаю. Как это вообще можно выдержать?!- закричала она, положив наушники на стол.
Минуло больше трех месяцев с тех пор, как Лана вернулась домой из роддома. Ваня оказался мальчиком беспокойным и капризным. Он не отпускал Лану ни на минуту, настаивая на ее постоянном, неустанном присутствии. Лана физически не успевала заниматься ничем, кроме ребенка. Стоило ей положить задремавшего сына в кроватку, как он тотчас открывал глаза и принимался истошно орать. Вопли продолжались ровно до тех пор, пока Лана не брала его на руки. Кроме того, малыша мучили колики, и тогда он кричал уже независимо оттого, где находился. Спал Ваня урывками, грудь требовал ежеминутно; пососет немного и отпускает, с тем, чтобы через секунду присосаться снова. Лана почти не спала и походила на привидение. Она осунулась и похудела, под глазами залегли тени.
- Ничего, девочка, ничего, надо перетерпеть. Первый год самый трудный, – успокоила Алина. – Егор был точно такой же. Я сейчас словно бы вернулась на много лет назад.
- Да, я понимаю, – слабо улыбаясь, безучастно ответила Лана, – но честно говоря, я была совсем не готова… Не думала, что бывает ТАК…
- Бывает. С мальчиками ТАК бывает часто. Они с младенчества сосут из нас соки, – Алина забрала у Ланы Ваню и ушла гулять; часа на два или три, если позволит погода. На улице малыш спал, но при условии, что его возили. Стоило присесть, Ваня просыпался, начинал недовольно ворочаться, а через минуту оглашал окрестности пронзительным ором. Приходилось все время ходить.


Как только за Алиной закрылась дверь, Лана повалилась в постель, в чем была, мгновенно погрузившись в глубокий, без сновидений сон.
Сон - то единственное, что ее теперь по-настоящему интересовало. Ваня забрал себе все, не оставив ни сил, ни времени, ни желания заниматься чем-либо еще.
Лане помогали все поочередно и все-таки материнство давалось ей нелегко. Приходить ежедневно родные и близкие не могли; у всех имелись свои дела и собственная жизнь. Два-три раза в неделю приходилось справляться самой. Ей готовили и оставляли еду на несколько дней, чтобы только разогреть. Возможности посещать занятия Ваня не оставил. Либо сон, либо йога. Лана выбирала сон. Она и не догадывалась, каким драгоценным может стать всего час покоя. Как сладко бывает закрыть глаза и исчезнуть.
Иногда, если как сейчас, Ваню не получалось успокоить подолгу, Лана ловила себя на том, что ей хочется его задушить. Или выкинуть в окно, или сделать еще что-нибудь столь же ужасное. Тогда она укладывала его в кроватку, давала волю слезам, а проплакавшись, закрывала глаза и сосредоточенно дышала, до тех пор, пока приступ не отступал. Лана любила сынишку, но было неожиданно тяжело.
Борис навещал их, но… Лана не могла и не хотела дать ему то, чего он заслуживал. Не хватало ее на Бориса, и она честно сказала ему об этом через пару недель после выписки, когда он в очередной раз завел речь о переезде в Переделкино.
- Борис, - Лана смотрела в упор усталыми глазами, – послушай, пойми меня правильно, мне сейчас не до отношений. Мне совсем ни до чего. Прости. Я не могу, меня ни на что не остается. Ваня… ты же сам все видел, он не оставляет мне сил. Возможно, нам вообще лучше расстаться. Я не знаю… похоже, ты просто теряешь со мной время.
- Ланочка, я все понимаю, не говори глупости. Сделаем вид, что я ничего не слышал. Это такой период, все наладится. Вот увидишь, через несколько месяцев станет гораздо легче. Если тебе понадобится моя помощь, помни, я всегда рядом, - заверил Борис. - Я буду приезжать к тебе. Звони в любое время, в любое. Слышишь? Я же не маленький мальчик, не нужно ничего объяснять. Договорились?
- Да, Боря, спасибо! Я знаю, не обижайся, пожалуйста…


Как только Борис уехал, Лана безжалостно выбросила из головы все мысли о нем. Между визитами она никогда о нем не вспоминала.
- Я как Скарлет О Хаара, «подумаю об этом завтра», - решила Лана.            
- Если будет, о чем думать, – безапелляционно заявила Женя, узнав об этом разговоре, – любопытно, долго ли еще Борис сможет терпеть твое пренебрежение? Жалко мне его. Такой мужик хороший, золотой, можно сказать. Любит тебя дурочку. А ведь у вас еще и не было ничего. Столько времени тебя ждет. С ума можно сойти! Вот это да, это я понимаю, отношение.
Лана посмотрела на нее и ничего не ответила, да и что тут скажешь?
- А знаешь, теперь я знаю, почему столько семей распадается в первый год после рождения ребенка, - продолжала неугомонная Женька, – дети – это же настоящие монстры. И за что их называют цветами?! Они крадут женщину у мужчины и у жизни в целом. Крадут без зазрения совести. И вот, если мужчина сумеет набраться терпения и не станет делать резких движений…
- Хватит, Женька, замолчи ради Бога! – оборвала ее Лана, – и без тебя тошно…
- Я детей не хочу. Теперь-то уж точно, – все-таки закончила Женька.
- Дети разные… Я слышала, бывают и другие, – перекрикивая Ваню, обнадежила Лана. – Не делай поспешных выводов. И потом, ты ведь все еще с Леной, да? С ней-то уж тебе дети не светят, это факт, – Лана продолжала передвигаться по квартире, все еще надеясь убаюкать крикуна.
- С Леной! – крикнула Женька,- знала бы ты, как осточертела мне эта Лена, – прибавила она тихо, чтобы подруга не услышала.
- Что? Я не расслышала! – в дверном проеме снова появилась Лана с Ваней на руках.
- Ничего, ничего. Иди, иди, ходи с ним. Сил нет слушать. Выйдите вон на балкон! – Женька демонстративно зажала руками уши, а потом схватила наушники и включила на телефоне музыку,- с ума можно сойти от воплей этих!


Время от времени Павел наведывался к дочери с Варей, и они разделяли обязанности. Варя готовила, Павел выгуливал внука, Лана спала.
Варя – женщина, на которой женился Павел и к которой переехал, освободив Лане квартиру. С дочерью мужа Варя общий язык нашла быстро, и хоть виделись они не так, чтобы часто, зато переписывались, обменивались фотографиями, новостями и впечатлениями, словом, связь поддерживали регулярно.
Варвара была простая, без затей и изысков. Всю жизнь она проработала на кондитерской фабрике «Ударница». Сначала простым бухгалтером, а затем и главным. Высокая, статная, с большой грудью и тяжелыми бедрами, она пахла ванилью и еще чем-то сладким.  Гладкие русые волосы Варвара убирала в затейливый пучок на затылке. Лицо у нее открытое с высоким лбом и широкими четкими бровями, под которыми умные смеющиеся глаза, цвета вишни в шоколаде. Варвара - полный антипод Милы, искренняя, радушная, хохотушка и оптимистка. Наверное, легкость и привлекла к ней Павла прежде всего. Им было очень тепло и комфортно вместе.
Впервые увидев ее, Лана поразилась, такой красивой ей показалась Варя, не смотря на немолодой свой возраст. То была чистая, ничем не омраченная красота русской женщины, без ухищрений и обмана. Типаж, к сожалению, давно не модный, но оттого не менее привлекательный.
Варя овдовела пять лет назад и с тех пор жила одна, пока не встретила Павла. Двое сыновей давно выросли и обзавелись собственными семьями. Старший уехал с семьей в Германию, и виделись они редко, лишь пару раз в год она летала к ним в Мюнхен. Зато младший купил себе квартиру в соседнем доме, и Варя помогала с четырехлетней внучкой Галочкой. Сын и невестка работали допоздна, а Варя успевала забрать девочку из садика, покормить, поиграть, почитать ей сказки и уложить спать до прихода родителей. Оттого и приезжали они с Павлом по выходным. Иногда вместе с Галочкой.
А вот Алина забегала часто, так часто, как только могла себе позволить. Лана одинаково радовалась всем, и сердце ее переполняла благодарность; как, позвольте узнать, можно справиться одной?! Как выходят из положения те бедняжки, кто вынужден растить детей без всякой помощи?! Возможно ли это в принципе?
Порой Лане казалось, что она близка к помешательству.


Ваня, наконец, успокоился и, обессилев от крика, крепко и безмятежно заснул на руках у Ланы.
- Женька, сделай мне, пожалуйста, чаю, – Лана вытащила наушник из Женькиного уха,- вон того, с фенхелем, – присев на кухонный диванчик и тихонько покачивая спящего сына, попросила она.
- Слушай, - убирая наушники и включая чайник, предложила Женька,
– а может тебе и правда махнуть к Боре в Переделкино, а? Июнь на дворе, лето. А там Ванька наш на воздухе будет весь день. Может орать перестанет. Подумай, это же шанс!
- Шанс?! – Лана чуть слышно рассмеялась, – на что? На то, что он замолчит и позволит мне немного отдохнуть и ощутить не только тяготы, но и радости материнства?
- Именно, именно! – Женя поставила перед Ланой большую дымящуюся кружку, – именно! Почему бы не попробовать? Ты же всегда сможешь вернуться. А летом всем приличным детям надо по возможности уезжать из города. Я бы отвезла тебя на нашу дачу, но это невозможно. Там ты будешь абсолютно одна, без машины. До магазина не дойти, короче, сама понимаешь. А там эта… как ее… Василиса Дмитриевна. Все-таки помощь.
- Аркадьевна. Василиса Аркадьевна, – поправила Лана, - а знаешь, - Лана посмотрела в спокойное, залитое слезами личико Вани,- Наверное, ты права. Я сегодня же позвоню Борису. – И она беззвучно, по обыкновению, заплакала,- Я очень устала, – пробормотала она сквозь слезы,- знала бы ты, Женька, КАК я устала!
- Тише, тише, – Женька присела рядом и осторожно обняла ее, стараясь не потревожить племянника, – что ты, девочка моя? Не плачь. На воздухе наш засранец быстро придет в себя, вот увидишь. А нет, так оставишь его где-нибудь в лесу под елкой.
Стоило ей только произнести это, как Ваня приоткрыл один глаз, затем другой и, не мигая, уставился на тетку.
- А ты думал, дружок? – расхохоталась Женька, – шутки здесь с тобой шутим что ли? Извел же всех своими «Песнями»!
Ваня сморщил крошечный носик, и скривил было рот, готовясь вновь заорать.
- Вот только попробуй! – пригрозила Женька строгим голосом, – сама тебя где-нибудь в лесу спрячу. Да так, что не найдет никто.
Борис примчался тем же вечером; Женька уже закончила собирать вещи Ланы и валялась на диване в комнате Павла, попивая мартини и слушая Меркури.


Одетая, готовая к выходу Лана, кормила в соседней комнате Ваньку.
- Это все? – уточнил Боря, указав на скромный чемодан в коридоре.
- Смеешься?! Вот еще два! – Женя поставила на письменный стол недопитый бокал и приоткрыла дверь, чтобы продемонстрировать Борису два больших чемодана, за ней спрятанных.
-Вот! Это уже больше похоже на правду! – развеселился Борис. – Женя, ты с нами? – обернувшись в дверях, пригласил он.
- Вот уж нет. Езжайте-ка сами. Я потом как-нибудь в гости приеду, - замахала руками Женька.
- Как-нибудь? – вскинулась Лана, бесшумно появившаяся в дверях, – Ты хочешь сказать, что не знаешь, когда приедешь?
- Не психуй! – Женька снова плеснула в бокал щедрую порцию мартини, – посмотри! – она обвела комнату рукой, – Из этой комнаты надо сделать детскую. Или нет? Пока ты дышишь свежим воздухом, я могла бы этим заняться.
- Нет, Жень, я пока не планировала ничего менять. Пусть остается, как есть. Мало ли… - покосившись на Бориса, замялась Лана.
- Ладно, Ланка, это дело твое. Если честно, я сыта Ванькой по горло. Мне требуется перерыв. Если еще денек я послушаю его вопли, то просто за себя не ручаюсь, ты уж извини. Не знаю, как тебе удается жить с ним постоянно… - с этими словами Женька поежилась.
- Что, ТАК плохо? – недоверчиво ухмыльнулся Борис.
- Хуже некуда, – коротко хохотнув, заверила Женька.
Лана не ответила, лишь пожала плечами и улыбнулась, показав Борису притихшего Ваню.
- Разберемся. Жду вас в машине. И кстати, на заднем сиденье я поставил люльку для перевозки младенцев, – Борис подхватил два больших чемодана и вышел на лестницу.
- О, как! Даже люльку купил! – Женька подняла вверх указательный палец и многозначительно взглянула на Лану хмельными глазами. - Этот я возьму, – она указала на оставшийся чемодан.
- Иди уже! – Лана слегка подтолкнула подругу к выходу.


Добрынина Василиса Аркадьевна, или Вася, как называли ее друзья, давно уже знала об «увлечении» сына, и радости ей это знание не приносило.
- Не понимаю, Борис, дорогой, зачем тебе эта девица?! Парикмахерша! Да еще и с приплодом?! У нас же есть Степа! И потом, ты молодой еще мужчина, мог бы найти себе достойную партию, не обремененную чужими детьми, - сожалела она,- вот Вадик, твой двоюродный брат, женился на Лизоньке. Такая хорошая девочка.
- Мама, пойми, я люблю ее, – разводил руками Борис, - а что касается Лизоньки, то хорошая она потому, что ты ее видишь три раза в год. Вспомни, что ты говорила о ней, когда Вадик предложил тебе погостить у них пару месяцев? Ну же, мама! Неужели забыла?! У них тогда только родилась Рита. Вы же едва терпели друг друга, и чуть не стали врагами! А ты ей даже не свекровь! Забыла?
- Я все помню! Еще не в маразме! Но ЭТО совсем другое! – отмахивалась Вася. – Ну, неужели нельзя полюбить кого-то еще?! Не понимаю, она что, так хороша, что ты не смог устоять?
- Нет, мама, не ТАК. Но для меня она самая красивая. Зачем это обсуждать? – не теряя терпения, возражал Борис. - И, между прочим, Лиза тоже не королева красоты.
- Зато она без истории, знаешь ли! – закуривая, огрызнулась мать.
- Ну, какой «истории», мама! Это жизнь. И, если уж на то пошло, то и ты выходила замуж с «историей - поморщился Борис.
- А вот об этом не тебе судить! Не смей обсуждать мать! Это уж точно, ни в какие ворота! Ты, сыночек, не забывайся! Время было другое, я – это Я и закончим на этом! - Василиса поджала губы и укуталась в любимую кашемировую шаль нежно-сиреневого цвета.
Шаль эту подарил ей Борис на Новый год несколько лет назад, и Василиса так полюбила ее, что не расставалась с ней и летом. Поскольку Борис много работал, а Вася часто оставалась одна, против компании в принципе, она не возражала, хорошо, когда в доме есть кто-то, но Лана…
Словом, ждала ее Василиса со смешанным чувством любопытства, досады и раздражения.


День выдался теплый и солнечный, в ожидании гостей, Василиса, по просьбе Бориса с утра замариновала мясо. Мясо у них в семье принято было мариновать минеральной водой, просто и вкусно. Кроме того, Вася не поленилась, сообразила несколько легких закусок и пару салатов. Готовить она не слишком любила и, оставаясь одна, обходилась чаем и бутербродами. Но сейчас ей хотелось порадовать сына, и Вася расстаралась. Закончив, она накрыла стол на веранде и уселась в кресло-качалку с книгой. Кресло это досталось Василисе еще от деда; было ему лет сто, не меньше. Кресло дважды реставрировали, и Вася никому не позволяла занимать его.
- Место — это только мое! И ничье больше! Брысь! – гоняла она детей. А уж если кто из взрослых занимал королевский трон, Вася нависала над преступником до тех пор, пока тот не испарялся.
- Чтобы больше подобное не повторялось! – громогласно требовала Вася, - иначе, мне придется принять меры! Снова я повторять не буду!
Какие именно меры Вася имела в виду, узнать так и не пришлось. Никто, из тех, кого прогнали однажды, не рисковал занять кресло вновь. В конце концов, все, кто удостаивался чести побывать в доме Добрыниных, уяснили, - кресло-качалка неприкосновенно. Это закон.
Настраиваясь на знакомство, Василиса долго не могла остановиться на каком-либо платье. Она перебирала вещи и одну за другой и отбрасывала их в сторону. То ей казалось, что слишком нарядно, то чересчур просто. В обычные дни Василиса надевала светлые брюки и блузку, либо хлопковое платье с рукавом в три четверти. И блузок, И брюк, и юбок в шкафу ее водилось множество. Иногда она позволяла себе джинсы и легкий джемпер, втайне считая комплект не слишком приличным для дамы ее возраста.  В конце концов, Василиса остановилась на светлом шелковом кимоно, расписанном ветвями сакуры и кремовых широких брюках из тонкого льна. Свои короткие с голубоватым отливом волосы, Василиса зачесала назад, открывая высокий гладкий лоб. Мочки ушей, пальцы и шею украсила жемчугом.
- Пусть полюбуется, как должна выглядеть настоящая женщина, – усмехнулась Василиса Аркадьевна, кинув в зеркало последний оценивающий взгляд.


- Вася! Ты дома?! – раздался из-за калитки сочный голос. Пришла соседка – Наталья.
Любопытная эта особа физически не способна была пропустить хоть какое-нибудь мало-мальски значимое событие. Обладая поистине сказочным чутьем, Наталья мгновенно оказывалась там, где что-то затевалось.
- Заходи! – крикнула хозяйка.
- О! Что это ты так вырядилась?! Или ждешь кого? – тяжело поднимаясь на веранду, спросила грузная, краснощекая Наталья.
- ЭТА должна приехать… - Василиса взяла сигарету, вставила ее в длинный изящный мундштук и закурила.
- Ааааа ! Понятно тогда. Так может помочь чего? – предложила Наталья, оглядывая стол с закусками, – или ты сама управилась?
- Сама, сама, все сама – Вася выдохнула дым вверх и посмотрела на Наталью, – ты чего пришла-то?
- Думала, посидим с тобой, чаю попьем, посплетничаем. Я шарлотку испекла. А то мои все разъехались, так до пятницы я одна. И Лида сегодня в город поехала…
- Ты иди, Наташа, ступай себе, вечером я к тебе загляну, – Василиса царственно махнула рукой в сторону ворот, – иди, дорогая моя. Приедут скоро. Не до тебя мне.
- Как знаешь… вот всегда ты, Васька, такая! Могла бы и мне предложить дождаться, знаешь же, что интересно! - обиделась Наталья, но спорить не стала, научена была.
- Иди, говорю. ОНА вроде как на все лето с приплодом своим. Успеешь еще познакомиться, Василиса повела плечами, затянулась.
- Не Борьки дите что ли? – вытаращила глаза Наталья.
- Ой, не знаю я! Может, и Борьки… много он со мной откровенничает что ли?! Иди, говорю! – прикрикнула Василиса.
Наталья ушла, всем видом выражая обиду и недовольство.
А минут через десять пожаловал долгожданный Борис со спутницей.
- Здравствуй, мама! – настежь распахивая ворота, чтобы загнать машину в гараж, поздоровался он.
Василиса поднялась с кресла и подошла ближе, скрестив на груди руки, и натянуто улыбаясь.
Не дожидаясь, пока Борис откроет дверь, Лана вышла из машины:
- Добрый день, Василиса Аркадьевна! – Лана подошла и протянула руку, – Я Лана. А это Ваня, - указала она на спящего в переносной люльке сына.
- Здравствуй, Лана, -  проигнорировав руку, с прохладцей в голосе произнесла Василиса, – что ж, мойте руки и прошу к столу!
- Нам сюда! – Борис показал, где ванная комната и забрал Ваню, чтобы Лана спокойно умылась.
- Не похоже, чтобы твоя мама была мне рада, – вытирая руки, и поглядывая на Бориса через зеркало, произнесла Лана.
- Все в порядке. Не обращай внимание. Она человек сложный, но вы найдете общий язык. Я уверен, – заверил Борис и вернул ей ребенка.


- Как доехали? – спросила Вася, когда все расселись.
Не таясь, Василиса пристально разглядывала гостью. И, судя по выражению лица, не слишком впечатлилась. Лана показалась хозяйке пресной, никакой. Ей нравились яркие, дерзкие женщины, Лана оказалась совсем из другого теста. Василиса разочаровалась, но не теряла надежды найти в возлюбленной сына ум, юмор, обаяние или еще что-то, за что можно зацепиться.
- Все хорошо, мамуль, только уж очень мы проголодались. Ты мясо замариновала? – успокаивающе поглаживая руку Ланы, спросил Борис.
- Конечно! Ты же просил! – с вызовом откликнулась Василиса, высоко вскинув татуированные брови, – или, по-твоему, я могла проигнорировать твою просьбу?! Что-то не припомню, чтобы такое случалось!
- Не обижайся, ма, это так просто спросил. Мы сейчас червячка заморим, и я пожарю шашлык.
- Жду не дождусь, – хмыкнула Вася, – я очень люблю мясо. А ты, Лана? Ты любишь мясо? Или ты из этих, из веганов? – презрительно сморщившись, прощупала Вася.
- Я, Василиса Аркадьевна, всеядна. И еще я думаю, что на одной траве далеко не уедешь, - парировала Лана.
- Это верно подмечено, – Василиса закурила, выпустив дым в сторону. – Человек – хищник, мясо ему жизненно необходимо. Я рада, что ты не из этих, – добавила Вася.


- Я чувствую, что абсолютно не нравлюсь твоей маме, – поделилась Лана примерно через месяц. - Все-таки в первый же день, если ты помнишь, я поняла, что мне здесь не рады…
- Почему ты так думаешь? – нахмурился Борис, – она тебя обижает? Сказала что-то?
- Нет, что ты. Не обижает. И не сказала. И я не думаю, а чувствую, – поправила Лана. – Внешне все вроде бы хорошо, но понимаешь, это же всегда чувствуется, когда ты кому-то не симпатичен.
- Никаких «но», - Борис привлек к себе Лану, и, чуть помешкав, поцеловал в губы. Не встретив сопротивления, мужчина прижал ее крепче. Лана ответила на поцелуй.
- Не спеши! – прошептала она мгновение спустя, и, чуть отстранившись, расстегнула блузку, - я никуда не денусь.
- Надеюсь… - прошептал Борис, - я думал, этого уже никогда не произойдет…


Грудь у Ланы была небольшая, округлой формы, кормлением ничуть не испорченная. С самого начала беременности Лана заботилась о предотвращении появления растяжек, носила специальное белье, втирала масла дважды в день и всячески берегла свое тело. Поэтому никакой неловкости, знакомой многим молодым мамам, чье тело претерпело изменения, она не испытывала. Другое дело, что мужчин, кроме Егора, Лана не знала и потому волновалась. Того огня, той страсти, что сжигала ее с бывшим, она не испытывала. Однако прикосновения Бориса, его поцелуи, запах и сама близость, неприятия или протеста не вызывали, поэтому Лана решилась пойти дальше.
- Ты уверена? – остановившись, уточнил Борис.
- Уверена! - кивнула Лана, обняла его, притянула к себе.
В тот день Василиса взяла Ивана и вместе с Наташей отправилась на пруд:
- Выгуляем твоего мальчика, – без тени улыбки сообщила Вася, – покажем ему окрестности. Незачем ему все время сидеть в доме, да в саду. Нужна смена картинок и впечатлений. Ребенок должен знакомиться с окружающим миром.
Неожиданная прогулка оказалась как нельзя кстати.
- Еще пару часов нас точно никто не потревожит, – медленно раздевая Лану, заверил Борис. Он ласково скользил по ее телу ладонями, наслаждаясь, изучая, знакомясь.
Вскоре они очутились на широкой кровати и прильнули друг к другу, позабыв обо всем и обо всех.
Отдаваясь Борису, Лана все время прислушивалась к себе, к своим ощущениям. Ей было хорошо, и она этому радовалась. То, что она испытывала, значило тем больше, чем меньше она на это рассчитывала. Долгое время Лана считала, что без Егора жизнь ее никогда не будет полной. Спонтанная встреча с Борисом в этот день, убедила ее в обратном, и подарила надежду на счастье с другим.
- Совсем необязательно каждый раз терять голову… - решила для себя Лана,- в семейной жизни достаточно тихого, спокойного удовольствия.
С тех пор, как Лана поселилась за городом, Ваня поутих, лучше спал, меньше капризничал и совсем перестал подолгу орать, вынимая душу. То ли подрос, то ли свежий воздух действовал на него столь благотворно, но Лана вздохнула свободнее и расцвела. Кожа ее стала чище, покрылась золотистым загаром, на щеках заиграл румянец, заблестели волосы.
Молока не хватало, и Ваню перевели на смеси. Ел он с аппетитом, набирал вес и, похоже, чувствовал себя счастливым. Теперь, когда Ваня не зависел от груди, Вася часто предлагала покормить его, и Лана никогда не отказывала.
- Мальчик живет со мной в одном доме, он должен знать меня. И признавать. Дети, как коты, привязываются к тем, кто их кормит, – заявила Василиса.
Лане с Ваней выделили комнату на первом этаже под лестницей, она считалась гостевой спальней. Окнами выходила в сад. Гостье комната сразу же понравилась; не слишком большая, но светлая и уютная. Посередине огромная кровать под лоскутным покрывалом, рядом Борис поставил детскую кроватку и пеленальный столик. Имелись так же книжный стеллаж и шкаф-купе с зеркалом. К комнате прилегал санузел, что было, несомненно, очень удобно.
Борис уезжал в Москву три-четыре раза в неделю. Работал он с раннего утра и до позднего вечера.
В эти дни Василиса умела сделать так, чтобы Лана старалась как можно меньше попадаться ей на глаза. Однако посидеть с Ваней, пока Лана готовила обед или убирала в доме, Василиса вызывалась с удовольствием, не дожидаясь, пока ее попросят.
- Займись чем нужно, я побуду с мальчиком, – говорила Василиса и, не дожидаясь согласия, забирала Ваню к себе.
А то вдруг, соскучившись, или же просто каприза ради, звала Лану чаевничать:
- Давай, Лана, завари чаю. Как надо завари! Не забудь чайник ошпарить! И накрой-ка нам на веранде. Посидим с тобой, пообщаемся, – скомандовала Вася, и, водрузив на нос очки для чтения, уселась в любимое кресло с книгой в руках.
- Коляску поставь, под яблоней, там тенек, мальчику хорошо будет,- распорядилась она через минуту.
Лана послушно поставила коляску с Ваней аккурат напротив веранды. Яблоню эту, как поведала Василиса Аркадьевна, посадил покойный отчим Бориса:
- Его давно нет, а дерево живет себе и плодоносит – задумчиво изрекла Василиса. – И всех нас переживет, это уж точно – выпустив в сторону дым, добавила она.
- Я читала, деревья запоминают всех, кого им довелось повидать. И будто бы можно многое узнать, если уметь слушать, – поведала Лана.
- Хм… может и так. Кто знает?  Ну, что же? Поговорим с тобой?
- О чем бы Вы хотели поговорить? – разливая по чашкам ароматный чай, вежливо уточнила Лана.
- Ну, как о чем? Я, Ланочка, хотела бы знать, какие у тебя в отношении Бори намерения? – Василиса осторожно пригубила напиток и внимательно посмотрела на собеседницу.
- Намерения?! – растерялась Лана, – Да нет у меня никаких намерений. Боря предложил мне пожить у вас лето, я очень вам обоим благодарна… Мы просто друзья. Пока еще только друзья.
-Что за лепет? – словно бы обращаясь сама к себе, Вася презрительно подняла бровь.
- Простите, я Вас не понимаю… - окончательно стушевалась Лана.
- Все ты, деточка, понимаешь. - Василиса ядовито улыбнулась и аккуратно откусила бутерброд, стараясь не уронить ни крошки. - у мальчика твоего отец есть? Где он, позволь узнать?
- Отца у Вани нет. Я записала его на свою фамилию, а отчество дала папино – «Павлович», – словно школьница отчиталась Лана.
Ссориться с Василисой не хотелось. Нелюбовь ее Лана отчасти понимала и старалась не усугублять. Тем более что Борис нравился ей все сильнее. И Лана не исключала, что может получиться что-то серьезное. Как только Ваня начал спокойно спать днем, Лана вернулась к йоге. Она выносила коврик в сад, и, если не было дождя, с упоением занималась до тех пор, пока сынишка не подавал голос. Вернувшись к занятиям, Лана стала заметно спокойнее и увереннее. Перестала испытывать вспышки ненависти к Ване и вполне могла удержать себя в руках, не поддаваясь на провокации Василисы.
- Стало быть, в графе «Отец» у мальчика прочерк? - поигрывая ухоженными пальчиками с перламутровым маникюром, продолжила Василиса.


Упорно отказываясь называть Ваню по имени, Василиса никого обмануть не сумела. Лана прекрасно видела, что Вася невольно привязывается к малышу все крепче. Виду она не подавала, но взгляд теплел, и черты смягчались при виде ребенка. А если Васе казалось, что Лана не видит, то она брала Ваню на руки, вполголоса напевала и нежно улыбалась. Ванечка безоговорочно завоевал ее сердце.
Однажды Лана увидела, как Василиса, сидя в качалке, положила малыша на колени и, бережно придерживая его, тихонько раскачивается, блаженствуя. Лана бесшумно прикрыла дверь и оставила их наедине.
- Да прочерк, – признала Лана,- я не вписала никого в графу «отец». Так уж получилось, Василиса Аркадьевна.
- Насколько я понимаю, Борис планирует усыновить твоего мальчика?
Дать ему свое имя? Я права?
- Простите, Василиса Аркадьевна, мы как-то не обсуждали этот вопрос. Я не знаю, что Вам сказать, - смутилась Лана.
Вася вдруг вскочила, едва не опрокинув чашку.
Лана удивилась, но спросить, что происходит, не решилась.
Постояв мгновение, словно бы размышляя, Василиса удалилась, не удосужившись объясниться.
- Черт знает что такое! – бормотала она, дымя сигаретой в глубине сада.
- Ну и ну! Вот и пойми ее после этого…


За прошедший месяц Женька приехала лишь однажды. Она влетела как ветер и тут же закрутила Лану в вихре новостей.
Василиса как раз ангажировала Ваню на весь день, устроила смотрины для многочисленных приятельниц. Собирались у Натальи, дом у той много больше, и места для приема гостей хватало с избытком. Кроме того, Наталья держала помощницу по хозяйству Лиду, и все бытовые заботы легли на ее плечи. Наталья, обманчивая простота которой многих вводила в заблуждение, являлась, между тем, женой генерала, ни больше, ни меньше. С Василисой же, они дружили с юности, и потому манера общения у них была соответствующая. Знали они друг друга вдоль и поперек, изображать кого-либо другого не имело смысла. Зато на людях обе обожали поломаться.
Лана догадывалась, что демонстрировали Ивана в качестве внука. Впрочем, ничего против этого, Лана не имела.
-Рассказывай, как и чем живет большой город? – попросила Лана, угощая подругу обедом. - Я так рада, что ты приехала! И что ты мы можем спокойно поговорить! Мне так этого не хватало! – прибавила она.
- Самое главное, что я наконец-то, наконец! – рассталась с Леной. Ты не представляешь, во что превратились наши отношения! Знаешь, раньше я думала, что женщина всегда поймет тебя лучше, что с ней проще объясниться и донести до нее то, что ты хочешь сказать, - захлебывалась эмоциями Женька.
- Но… - Лана перестала суетиться, присела напротив и подперла кулачком подбородок, – есть ведь «но»?
- На деле все совсем не радужно. Поначалу да, мне нравилось жить с ней, мы неплохо понимали друг друга. Было весело. Если честно, немного напрягал секс. Опять же, поначалу мне нравилось, но Лена ненасытна и оооочень нетороплива. Через пару недель мне надоело. Иногда заорать хотелось: «да когда уже это все кончится?!»  Будь моя воля, я предпочла бы остаться просто подругами. Намекала несколько раз, дескать, нет во мне страсти, то, да се. Но Лена всегда желала большего. Я уступала, ведь она из тех, с кем проще согласиться. В конечном итоге Лена хорошо знала, как доставить мне удовольствие, – Женька лукаво улыбнулась, став похожей на сытую кошку. - И все-таки мужчины мне нравятся больше. Я так соскучилась по мужикам, что готова была лечь под первого встречного.  А Ленка неожиданно оказалась чудовищно ревнива, просто истеричка какая-то! Ты не представляешь, как это бесит! Она перехватывала взгляды в клубах, не предупредив, появлялась у меня на работе. Как мне удавалось вырваться к тебе, это отдельная история. Ленка закатывала настоящие концерты! – Женька хмыкнула. - Ты не поверишь! Но тут уж я всегда могла отговориться Ванькой. Не могла же Лена навязать свое общество кормящей матери! Тем более я всегда внушала ей, что ты буквально на грани нервного срыва, послеродовая депрессия и все такое. Ты уж извини.


- Неужели?! И зачем же ты терпела?! На тебя не похоже… - поразилась Лана, – я-то думала, молчишь, не делишься, все хорошо. Не понимаю, чего ради?
- Все просто, Лена из тех, кто при любом намеке на разрыв, начинает сходить с ума. В буквальном смысле, как в кино; угрозы и все такое.
- Она угрожала тебе? Пугала? Обычно те, кто угрожает… - начала было Лана.
- Обычно – возможно, но не Лена. Я уходила от нее дважды. Первый раз она порезала себе вены. Сделала она это дома в ванной, но на кухне сидела ее старинная приятельница, она-то и вызвала скорую. А мне позвонила уже из больницы и сообщила. Причем говорила она со мной так, будто я лично вложила лезвие Ленке в руку. Я пообещала вернуться и вернулась. Эта история все тянулась, и тянулась. Однажды я снова не выдержала, написала записку и уехала, пока Ленка была на работе. И что ты думаешь? зараза наглоталась таблеток и откачали ее совершенно случайно, соседка слышала шум, а когда пришла выяснить, в чем дело, дверь не открыли. И что-то ей там показалось. Вот она и вызвала полицию.
После этого мы жили вместе еще несколько месяцев. Я чувствовала себя ужасно, это так давит, не передать, как в ловушке. Но нести на себе ответственность за ее смерть мне хотелось меньше всего на свете. Я подумала, что потерплю еще немного, а там кто знает, вдруг ее и отпустит. Не может же это безумие длиться вечно! А видела бы ты этот преданный, собачий взгляд… БРР! От каждого ее прикосновения мне хотелось плакать. Пытка какая-то… попала, как муха в паутину, до сих пор не верю, что все позади. Она часто плакала. Чувствовала мое нежелание быть с ней и начинала ныть. В конце концов, секс превратился для меня в пытку, стал ненавистен.
- Боже, Женька, это же жуть! Настоящий триллер! Как ты ухитрилась так вляпаться?! – ужаснулась Лана. – И как же тебе удалось сбежать?
- Не поверишь, Егор помог, я откровенно рассказала ему, что происходит и попросила совета, – ответила Женя и внимательно посмотрела на подругу.
Имя Егор не произносилось вслух уже очень давно, и Женя не знала, как отреагирует Лана.  Та зябко поежилась и искренне удивилась:                - Совета? У Егора? ЧТО он мог тебе посоветовать?
- Мне продолжать? – прощупала Женя.
- Нет. Не стоит. Самое важное, я узнала - ты свободна, и жизнь продолжается, - отказалась Лана.
- Да, – не стала настаивать Женя,- и что ты думаешь? У меня новый роман! Его зовут Стас, чуть постарше, лет на шесть. И он - байкер. Красавец! Увидишь, обалдеешь! – похвасталась Женька.
- Так ты теперь гоняешь на мотоцикле и носишь по вечерам косуху? – засмеялась Лана, – прошу тебя, будь осторожна! Тебя кидает из крайности в крайность! И когда ты только возьмешься за ум?
- Не смейся, он классный. Я вас обязательно познакомлю. А как у тебя? У вас с Борисом было? - переключилась Женька.
- Было, – Лана широко улыбнулась.
- И КАК это было? – не отставала Женька,- все клещами надо тянуть!
- Это было хорошо, – Лана поднялась и обняла подругу.
- Тебя можно поздравить? Ты выздоровела, дорогая? – затаив дыхание, осведомилась Женька.
- Не будем об этом, ладно? Похоже, все у меня налаживается.
- Как скажешь. Похоже, действительно налаживается. И воплей не слышно! Я только сейчас поняла – тишина! Ты скормила Ваньку волкам? Где он?


Лето промелькнуло быстро, чтобы не сказать молниеносно. С Алиной Лана увиделась всего дважды. Вася, категорически запретила ей приглашать Алину в Переделкино. Когда Лана заикнулась о том, что бабушка хотела бы повидать Ваню, Вася оборвала ее:
-Что ты мямлишь! Стало быть, отца нет, а бабушка имеется? Это, позволь узнать, как же вышло?
Пришлось рассказать все, как есть. Василиса умела настоять на своем и не отпускала до тех пор, пока не выведала всю историю. Слушала Вася очень внимательно, не перебивала. Едва Лана закончила, Вася принялась задавать вопросы и вопросы эти были по большей части неприятны. Но Лана открыто ответила на все.
В итоге Василиса обвинила Алину:
- Эта женщина не сумела воспитать сына как следовало. Это ее ошибка. Я не хочу, чтобы она приходила сюда. И если хочешь знать мое мнение, ты слишком мягкая. Алина может дурно повлиять на нашего Ваню! – Вася так разнервничалась, что впервые назвала Ваню по имени. - Если хочешь видеть ее, эту Алину, встречайтесь в другом месте. Ноги ее не будет в моем доме.
- Зря Вы так, Алина Сергеевна хороший человек и много для меня сделала, – вступилась Лана,- она ни в чем передо мной не виновата! Кроме того, она бабушка Вани!
- Она так же многого НЕ сделала. Это мое окончательное решение. Нравится тебе, или нет, эта женщина порог моего дома не переступит никогда. И мне безразлично, будь она хоть трижды бабушкой!
Так и получилось, что общались в основном по телефону.
Довольствовались фотографиями и короткими роликами, что Лана снимала специально для Троицких.


Незаметно наступил сентябрь, но дни все еще стояли теплые и солнечные.
Все лето Лана бегала по ночам на второй этаж в спальню Бориса. Отчего-то ей не хотелось, чтобы Василиса узнала о перемене в их отношениях. Но как-то ночью, на исходе августа, когда Лана бесшумно ступая босыми ногами, собралась уже юркнуть к себе под лестницу, отворилась дверь в комнату Василисы. Без единого звука, Вася, привалилась к дверному косяку, посасывая мундштук и выпуская дым колечками. Васю подсвечивал ночник, стоявший на прикроватной тумбочке. На ней был шелковый пеньюар терракотового оттенка, а голову украшал тюрбан из полотенца.
Лана замерла, и выжидающе смотрела на нее из темноты. Но в следующее мгновение, так и не произнеся ни слова, Василиса скрылась за своей дверью, оставив Лану в недоумении и растерянности. Оставалось только гадать, ЧТО означала сия немая сцена? Возможно, Василиса дала понять, что, дескать, дураков нет? Я давно все знаю?
А пару дней спустя, спустившись уже под утро, Лана увидела, что плотно закрытая ею дверь, слегка приоткрыта. Лана на цыпочках подкралась и заглянула в спальню. Василиса сидела на кровати в ночной сорочке, набросив на плечи шаль и, тихонько напевая, кормила из бутылочки Ваню, пристроив его на сгибе локтя. Лана отступила и вернулась к Борису.
- Твоя мама все знает, – прошептала она ему на ухо, залезая под одеяло.
- Ммммм,– промычал Борис и притянул ее к себе, не открывая глаз и не просыпаясь.
Утром за завтраком Лана сказала:
-Наверное, нам пора возвращаться… загостились мы у вас.
- Что это значит, «возвращаться» ?! – вскинулась Вася,- разве ты не останешься здесь, с нами? Или ваши ночные бдения — это так, игра в бирюльки? – Василиса приподняла бровь и закурила.
- Что ты говоришь, мама! – возмутился Борис, как-то, впрочем, вяло.
- Я говорю то, - произнесла Василиса, выпустив дым в лицо сыну, – что хватит маяться дурью! Вот мы с Ваней сейчас на пруд пойдем, уток кормить, а вы тут решите, что и как вам делать дальше. На днях возвращается из штатов Степа. Ты, Боря, должен познакомить с ним Лану. Если я все правильно понимаю.


В конце октября сыграли скромную свадьбу. Для праздника сняли загородный ресторан, не ресторан даже - ресторанчик.
По этому случаю, Алина сшила себе в ателье платье цвета шампань.
- Никакого белого, – сказала она Женьке, когда они листали журналы в поисках подходящей модели, – свадебные, как таковые, мы вообще не рассматриваем. Что-то очень простое и элегантное.
- Да поняла я, поняла, – отмахивалась Женька, поглощенная поиском,
- Вот уж не думала, что придется искать тебе платье не в свадебном салоне, а на страницах журнала. Вот оно! – воскликнула она внезапно, ткнув ногтем в понравившуюся фотографию.
- Ну, уж нет! Тут грудь нужна на пару размеров больше. Сама посмотри! Ищи дальше! - отвергла Лана.
- Я не могу больше! У меня рябит в глазах! – закапризничала Женька после двух часов поисков.
- Что значит, не могу?! Ничего не знаю, пока не найдем то, что нужно, я тебя не отпущу! - притворно разозлилась Лана и запустила в подругу одним из журналов.
Платье они нашли в старом номере «VOGUE». Там оно было представлено в красном цвете и позиционировалось как «casual».
- Мы возьмем цвет кремовый, или шампань, здесь и здесь немного переделаем и будет то, что надо! – обрадовалась Лана.



- Алина Сергеевна, я бы очень хотела увидеть и Вас, и Платона Ивановича…, - говорила Лана, накануне торжества, укрывшись с телефоном в саду.
- Ланочка, детка ты наша, о чем ты говоришь?! Я все прекрасно понимаю! Это же совсем неуместно. Главное, чтобы ты была счастлива, - ласково произнесла Алина.
И Лана была счастлива. Жизнь ее наладилась и покатилась по ровным и гладким рельсам, без потрясений и бурь. А чтобы не стало совсем уж скучно, Вася время от времени подсыпала перцу, да и то, по привычке. Степа, сын Бори, вопреки опасениям Ланы ей от всего сердца обрадовался. Он оказался умненьким, высоким, прекрасно развитым парнем с широкой отцовской улыбкой. Быть может, дело было в училище, где царили строгие порядок и дисциплина, а может поездки в Америку к маме наложили свой отпечаток, но Степа не создавал обычных подростковых проблем. Он не дерзил, не раздражался, не питал ненависти к мачехе, и с удовольствием приезжал на выходные домой.
На свадьбе Лана впервые познакомилась с кузеном Бориса Вадимом и его семьей. Разница у братьев была небольшая, всего два года и походили они друг на друга как родные. Только Вадим был пониже ростом и поуже в плечах. Жена его Лиза, напомнила Лане молодую Сьюзен Сэрандон, а дочка Рита росла одинаково похожей на обоих родителей. Взяв у матери рыжую гриву и высокий лоб, Рита заполучила отцовский нос и подбородок. Очень оригинальная получилась внешность, не без изюма.
Пришли и ближайшие друзья Бориса с женами. Их было трое. В юности они составляли неразлучную четверку мушкетеров, где Бориса когда-то признали Атосом.
До свадьбы встретиться все не получалось, но Лана знала о четверке все, или почти все и видела их всех на многочисленных фотографиях разной поры.
Свадьба вышла шумной и очень веселой, Лана танцевала с отцом, когда он сказал ей:
- Ланочка, я вижу, Борис хороший человек, я в нем не ошибся с самого начала. С возрастом начинаешь особенно понимать и видеть людей. Береги его. С ним тебе будет спокойно. А это ведь очень важно, чтобы в совместной жизни было спокойно.
- Да, папочка, – Лана поцеловала его, – не волнуйся за меня. Обещаю, я буду его беречь. Буду беречь нас.
- Очень надеюсь, доченька, что все плохое позади. Очень надеюсь, - задумчиво и немного грустно произнес Павел. Неясное предчувствие не отпускало его, не давало насладиться праздником в полной мере. Но Павел не поверил себе, не захотел поверить.


Через несколько недель Борис усыновил Ваню, и, оформив все документы, сменил ему имя и отчество.
- Добрынин Иван Борисович, прошу любить и жаловать! – объявил он, положив перед женой новое свидетельство о рождении, – отныне и навсегда.
- Ну вот! Другое же дело! – водрузив на нос очки и разглядывая бумагу, засияла Вася, – никакой безотцовщины в нашем доме! Я этого не потерплю!
В ноябре Лана поняла, что снова беременна. Она выждала еще три недели, чтобы окончательно удостовериться, а когда сомнений не осталось, сразу же сообщила об этом:
- Мы ждем Катю – сказала она за завтраком, без предисловий –  предположительно, она появится в июне.
Борис и Василиса непонимающе переглянулись и посмотрели на нее, ожидая разъяснений.
- Не понял… кого мы ждем? И почему она приедет только в июне? - удивился Борис.
- Не приедет, а появится, – спокойно поправила Лана, продолжая жевать, как ни в чем ни бывало.
- Ты хочешь сказать, что у нас будет девочка Катя? В июне? – осенило Василису,- ты догадался, сынок? У Вани и Степы будет сестра Катя.
Борис воспринял новость так, как воспринял бы ее любой любящий мужчина, он так крепко обнял Лану, что та чуть не задохнулась.
- Оставь ее, медведь! – одернула Василиса, – раздавишь внучку.


На Новый год елку нарядили во дворе. Степа приехал на каникулы с другом, и они заняли бывшую комнату Ланы. Большую кровать перенесли на второй этаж, а вместо нее установили две полуторные вдоль стен.
- Почти как в училище, только кровати шире и нас всего двое, – заметил Степа, упав на свою «койку» и сложив руки под голову.
- Молодые люди, - в дверях нарисовалась Василиса с неизменным мундштуком в руке, - если вам кажется, что удастся побездельничать, вы заблуждаетесь. Марш на кухню чистить картофель.
- Ну, ба! Мы еще вещи не разложили! – заканючил Степа, – можно хоть немного ничего не делать?!
- Если только совсем немного – смягчилась Вася, – но через час жду вас на кухне, молодые люди. И не пытайтесь отвертеться, все равно не получится. От меня еще никому не удалось уйти.
- Клевая у тебя бабушка, – одобрил приятель, – моя совсем не такая.
Поскольку на вечер были приглашены и Наталья с мужем, Василиса «одолжила» у нее помощницу Лиду. Лида жила у Натальи на постоянной основе. Будучи женщиной пожилой и одинокой, податься ей было некуда, и она с радостью согласилась помочь соседям. Обычно генеральская чета уезжала в гости, а Лида оставалась одна и засыпала под телевизор.


С тех пор как Борис развелся с женой, это был первый Новый год, который отмечали дома все вместе.
- В следующем году нас будет трое, поверить не могу, – прошептал Борис на ухо жене, пока застегивал на ее шее цепочку с кулоном, – С Новым годом, любимая! Нравится? – он подвел ее к зеркалу.
Лана залюбовалась; на тонкой цепочке переливался всеми цветами радуги небольшой бриллиант в платиновой оправе.
- Очень нравится. Спасибо тебе! – Лана благодарно улыбнулась и поцеловала мужа,- я пойду вниз, скоро соберутся гости, надо помочь.
- Так, Лана, ты на салатах! – распорядилась Василиса, – я накрываю на стол. Мальчишки чистят овощи для оливье. А Лида все остальное. Всем все понятно? – глубоко затягиваясь, уточнила Вася.
Гости собрались в десять. Борис открыл первую за вечер бутылку шампанского и разлил ее по бокалам: «Проводим Старый год! – поднимая бокал, предложил он– Степка, позови с кухни женщин, пусть отвлекутся на пару минут».


Месяц спешил за месяцем, время бежало быстро, не успели оглянуться, как наступила весна. Растаял снег, зазеленели деревья в саду, запели птицы, радуясь теплу и прославляя жизнь.
Рожать Катю Лана решила там же, где и Ваню. Она созвонилась с Аллой Васильевной и обо всем с ней условилась.
- Папа, - Лана сразу же позвонила отцу, - я уже договорилась с Аллой Васильевной, не волнуйся! Она будет вести меня и сама примет роды.
Всю беременность Лана исправно занималась йогой для беременных, дышала, не пропуская ни дня, и с нетерпением ждала появления дочки. То, что будет девочка, Лана не сомневалась ни секунды.
- Я это чувствую – объяснила она Борису, когда он засомневался и предложил узнать пол на очередном УЗИ,- мне не нужно никакое исследование. Вот увидишь, будет Катя.
- Пусть Катя! – легко согласился Борис, - мне вообще совершенно все равно. Что Катя, что Петя, главное, чтобы здоровый.
Борис возил Лану на обследования, Василиса оставалась с Ваней. Все шло своим чередом. Беременность протекала без осложнений.
- У тебя, Ланочка, образцовая беременность, – рассматривая результаты анализов, удовлетворенно заметила Алла Васильевна, – все идет прекрасно. Ждем Катерину 5 июня. Третьего приезжай сюда со всем необходимым. Будешь под присмотром, мало ли что. Все-таки за городом живешь.
- Ланочка, дочка, может быть, поживешь последние пару недель дома? Я побуду с тобой, как в прошлый раз? – без особой надежды предложил Павел Анатольевич.
- Спасибо, папочка, но как же Ваня? – засомневалась Лана, – ему мама нужна. Да, им хорошо там, С Василисой, но оставлять их надолго одних не хочется. Все-таки Ванечка совсем еще маленький. Да и хлопотно все это. Приеду за день, все будет хорошо.
- Смотри, Лана, а то бы Алину подключили. Она бы помогла и Ваню могла бы забрать. Очень уж редко они с Платом его видят, а ведь внук он им, причем единственный, - не отступил Павел.
- Я подумаю, па, – пообещала лана.


Однако такой расклад категорически не приняла Вася:
-Вот еще! – она глубоко затянулась, – Ваня никуда не поедет. Здесь воздух, здесь он дышит. А там? Нет! Плохая идея! Я против!
- Правда, Лана, как-то это неправильно. У Вани режим. Зачем его дергать? – согласился Борис,- если тебе так будет спокойнее, давай переедем вдвоем, а Ваню оставим с мамой.
- Да. Это другое дело! Мы отлично справимся, не надо беспокоиться по этому поводу, – энергично закивала Вася,- и вообще, вот что я хочу сказать тебе, Лана, дети не любят перемен. Им нужна привычная стабильность. Запомни это! – Вася подняла вверх указательный палец, словно бы поставив тем самым жирную точку.
- Я с Вами согласна, Василиса Аркадьевна. Значит, за неделю и поедем, – решила Лана.
- Вот и ладно – облегченно махнула рукой Василиса, – И нечего мне тут велосипед изобретать.
Катя родилась в конце мая, 25 числа. Опередив поставленный Аллой Васильевной срок. Воды отошли в Переделкино, за три дня до предполагаемого переезда. Лана принимала душ, когда это произошло.
- Василиса Аркадьевна! – позвала Лана, приоткрыв двери ванной, – Пожалуйста, вызовите скорую. У меня отошли воды. А я выйду и позвоню Борису.
Лана спокойно домылась, завернулась в махровый халат и позвонила мужу:
- Боря, послушай, начались роды. Не паникуй. Поезжай к роддому и жди меня там. Мы постараемся успеть. Хорошо? Время есть, - предложила Лана, как только муж ответил.
- Понял! Еду! – мгновенно осипнув, ответил Борис.
- Боря! Не торопись! – Лана положила телефон на столик и отправилась собирать вещи.
Скорая по дороге сломалась и застряла где-то километра за три до дома Добрыниных. Врачи прихватили носилки и пустились в дорогу пешком, предоставив водителю разбираться с поломкой.
Было около семи вечера, пятница. Люди ехали после работы на дачи.
Прибыли медики примерно через час после вызова. Схватки все еще были редкими, но быстро учащались. Лана ходила по саду, глубоко вдыхая и выдыхая.
- Судя по тому, что происходит, - сообщил один из врачей, осмотрев Лану, - рожать, возможно, придется дома.
- А что происходит? – спросила Лана,- Объясните толком!
-Родовая деятельность активная, матка раскрывается быстро, можем не успеть. Варианта два: дома или в машине. Вторая бригада выехала, - объяснил врач.
- Как дома?! – ужаснулась подоспевшая Вася, – Как в машине?! – переспросила она.
- Не волнуйтесь, Василиса Аркадьевна, все будет хорошо – успокоила Лана, – берите Ваню и идите к Наташе. А я вам позвоню.


Рискнем. Дождемся вторую машину и поедем в Москву, – определилась Лана. Мягкая и нежная в обычное время, Лана собралась и взяла на себя руководство, поскольку Вася неожиданно растерялась.
- Как скажете, мамочка. Мы рядом, не переживайте, повидали всякого. Куда ехать? - поддержал врач.
Борис, тем временем, мерил шагами коридоры, ни на минуту не останавливаясь.
- Не нервничайте Вы так, папочка, все будет хорошо, – успокаивали его медсестры. – Вот, выпейте травок. Вам сразу же полегчает,- Одна из сестричек протянула ему стаканчик.
- Пейте, не бойтесь! – настаивала она,- это успокоительный сбор. Не отравитесь.
Борис залпом осушил пластиковый стаканчик с чем-то, пахнущим ромашкой и валерианой.
Каждые две минуты он пытался дозвониться до Ланы, но трубку она не брала.
- Я с ума схожу! – крикнул Борис, - услышав, наконец, голос Васи. – Что там у вас? Как Лана?
- Не кричи! – цыкнула Вася. Борис услышал, как она затянулась, – телефон свой Лана забыла, да и не до него ей теперь. Скоро все кончится, так врачи сказали. Возьми себя в руки и жди. Лана твоя молодец. Так и знай. Она справится. Не она первая, не она последняя, – на этом Василиса отключилась, оставив Бориса одного.
Минуты ожидания превратились для него в часы. Время тянулось, будто нарочно, почти остановившись.
Борис выскочил во двор и кружил у того места, куда подъезжали скорые. Наконец, он увидел, как выносят на носилках Лану.
- Лана! – одним прыжком он очутился рядом, но дюжий санитар, куривший у входа, оттер его в сторону:
- Спокойно, папаша! Жди в холле. Да на тебе лица нет! Что, неужели первенец?!  На вот, хлебни, – парень достал из кармана фляжку, и протянул ему.
- Что это? - отвинтив пробку, и почуяв резкий запах спирта, уточнил Борис.
- Что, что! – самогон. Батька мой из свеклы гонит. Отличная штука! Мигом взбодрит!
Борис выдохнул и сделал большой глоток. Жидкость огнем обожгла горло и опустилась в желудок теплой волной.
- Эх! – крякнул Борис и занюхал рукавом рубашки, – спасибо, друг! Вроде и правда полегчало.
Доехать успели, что называется, в последний момент. Благодаря тому, что все стремились покинуть город, домчались быстро, без приключений.
Лану передали в руки Аллы Васильевны:
- Так, красавица, успела-таки! Это хорошо! Умница ты моя! Рожаем, детка, рожаем! Чуть-чуть осталось потерпеть, - ободрила она Лану.
Добрынина Екатерина Борисовна появилась на свет 25 июня 2010 года в 21 45.
Катя отличалась от Вани как роза от кактуса. Молоко не пришло, и Лана сразу же стала кормить дочку смесями. Несмотря на это, девочка была очень спокойной. Она просыпалась всего раз за ночь, кушала и засыпала снова. Лана не могла нарадоваться на дочку.
- Доченька моя, любимая моя, – говорила она, прижимая к себе теплое детское тельце.
Лана снова заняла спальню под лестницей, чтобы не беспокоить ночными бдениями Бориса.
- Вы мне не мешаете! Зачем это?! – чуть обиженно, но не слишком настойчиво протестовал Борис.
- Так всем будет лучше, вот увидишь. А когда Катя немножко подрастет, оборудуем здесь детскую - сказала Лана.
Ваня обосновался с Василисой, не любил оставаться один. Он должен был видеть кого-то из членов семьи постоянно, стоило ему остаться одному, как он начинал бегать по дому и звать:
-Где?! Где кто?! Кто где?! Я тут!
Василиса сама предложила подселить к ней Ивана:
-И мне веселее, и мальчонка наш под неусыпным надзором. Очень уж он общество любит, нельзя его одного оставлять. По ночам он просыпается иной раз, его успокоить нужно, поговорить с ним.
- Он же парень, мама! Будущий мужик! Есть же комната! – Борис не слишком надеялся на успех, но время от времени делал попытки приучить Ваню спать одного.
- В комнате мы днем играем и развиваемся, – терпеливо объясняла Вася, - а ночью ему одному некомфортно, – она выпустила дым в лицо Бори и прищурилась. – Можешь ты это понять или нет? Вот через годик начнем его приучать к одиночеству. А пока и побаловать не грех.
- Пусть, Боря, пусть ночует у бабушки. Ничего в этом страшного нет. Сейчас начнешь его перекладывать, раскапризничается. Полночи не успокоим.
Так и повелось, как только время близилось ко сну, Вася одевала Ване пижаму, умывала его и укладывала спать в своей спальне, где специально для этого установили кроватку.
Через месяц позвали родных на смотрины. Пора было познакомить Катю с дедом.
Борис традиционно замариновал шейку, запекли на решетке овощи, накрыли стол на террасе.
- В нашу породу пошла Катерина, в Добрыниных, – гордая за внучку, похвастала Вася, – по пустякам не орет. Нервы никому не трепет. Чудо, а не ребенок.
- У Львовых, между прочим, тоже неплохие гены, – обиделся Павел Анатольевич, – все-таки наполовину Катя – наша.
- На какую половину? Вот вопрос! – вскинув брови, поддразнила Василиса.
- Нашли, о чем спорить, она взяла лучшее и у тех, и у других, - примирительно изрекла Варвара, – и вообще, разве это так важно?! Здоровая, красивая девочка. Сейчас все равно неясно, на кого она больше похожа.
- А все-таки хорошо, что девка, – мечтательно заметила Вася, – а то вокруг меня всю жизнь одни парни.
- Да. Девочки нежнее, ласковее. Им можно косички заплетать, – согласилась Варя, – вот Галочка моя, это же такое счастье, такая радость! И поможет всегда бабушке, и посочувствует.
- А сыновья у тебя что, сухари совсем?! – выпуская дым через ноздри, поддела Вася, - сопереживать матери не научились?!
Опустился тихий июльский вечер, пели сверчки, сияла на небе желтая, как блин луна. Сидели на веранде под лампой, пили вино, наливку на рябине; вяло перекидывались в карты и беседовали.
Дети мирно спали в своих кроватках, и казалось, что так хорошо, как сейчас, будет всегда.
Лана закуталась в плед, забралась с ногами в плетеное кресло и потягивала холодное белое вино, глядя в темноту счастливыми глазами.
Что еще нужно женщине? У нее было все.
   
 

Вскоре после того, как Ване исполнилось три, Лана захотела вернуться в салон. Заниматься исключительно домом и детьми ей показалось недостаточным.
- Боря, - сказала она, когда они лежали в кровати, нежась после секса, – что ты скажешь, если я снова начну работать?
- А что я могу сказать? – улыбнулся Борис, - если тебе этого хочется, я возражать не стану.
- Какой же ты у меня… - Лана прижалась к мужу и крепко обняла его.
- Я просто люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Если для этого тебе требуется работа, так тому и быть, – Борис поцеловал Лану в висок.
- Как думаешь, твоя мама будет очень недовольна? - спросила Лана.
- Я думаю, она будет довольна. Ты больше не будешь болтаться под ногами, и мешать ей воспитывать внуков, – засмеялся Борис, – она давно уже мечтает избавиться от тебя…
- Прааавда?! А-то я думала, мы подружились и начали по-настоящему нравиться друг другу… – искренне изумилась Лана.
- Как же легко тебя разыграть! Шучу я! Ты действительно нравишься маме. Совсем не то, что в самом начале, - рассмеявшись, ответил Борис.
- Тогда завтра я ее и обрадую. Прямо за завтраком сообщу о переменах. Коль уж так у нас повелось, преподносить новости по утрам, – засмеялась Лана.


В помощь Василисе пригласили Тамару, соседку. У нее год назад умер муж, и женщина осталась одна в пятьдесят с небольшим. Предложение помогать с детьми, Тамара приняла с признательностью. Дети скучать не позволят, дел с ними всегда хватает.
- Вот и отлично! – услышав новости, воскликнула Вася, - хоть отдохну от тебя. Сами тут справимся – она выпустила в сторону дым. – А если серьезно, то раз тебе это нужно, почему же я должна возражать?! Не такой уж я монстр, как можно подумать.
Тем же вечером Лана связалась с Елизаветой Дмитриевной. Прежняя хозяйка сразу же узнала ее, а услышав просьбу, с удовольствием согласилась:
- Лана, ты же знаешь, хороших мастеров немного, все они на вес золота. Ты навыки-то не утратила? Не забыла, с какой стороны к клиенту подступиться? За то время, что ты детей рожала, да нянчилась с ними, в нашем мире много нового появилось. Так что иди для начала на курсы повышения, вот адрес, запиши. Потом надо будет квалификацию подтвердить, времени много прошло, сама знаешь. Занятия начинаются со следующего понедельника. Отучишься, и милости прошу.
- Спасибо! Я очень рада! – поблагодарила на прощание Лана.
Курсы предполагали два дня занятий. Начинались они в девять утра, а заканчивались в семь часов вечера.
После этого, сдав квалификационный экзамен, Лана могла вернуться в родные пенаты - на Тверскую.
Посоветовавшись с Борисом, решили, что время от времени Лана будет ночевать в Москве, в те дни, когда Борис оставался за городом.
- Да. Это разумно, – согласился Борис, – тебе не придется толкаться в электричке.
Борис присоединялся к ней пару раз в неделю, чтобы надолго не покидать детей. Он показал себя трепетным, внимательным и заботливым отцом. Лана гордилась им, и считала, что Ване крупно повезло, в том, что растит его именно Борис. В муже она нашла все то, о чем мечтает каждая, но не всякой повезет встретить.
Случалось, Лана не выдерживала и срывалась в Переделкино независимо от занятости Бориса.
Рабочий день начинался с одиннадцати, а в семь Лана, как правило, освобождалась, если не появлялось ничего неотложного. Изредка, оставаясь в Москве, Лана встречалась с Женькой или с тремя Троицкими одновременно. Егора не вспоминали, о нем Лана никогда не спрашивала. Обсуждали детей, рассматривали фотографии, радовались тому, как быстро они растут, какие чудесные получились. Как-то раз, Алина Сергеевна, серьезно посмотрев на Лану, спросила:
- Ты счастлива? Скажи честно.
- Алина Сергеевна, у меня прекрасный муж, дети, любимая работа, чего же еще? Да. Я счастлива, - без промедления отозвалась Лана и улыбнулась.
- Ланочка, детка, я искренне рада за тебя. Пусть все у тебя сложится. Должно сложиться, - пожелала Алина.
- Спасибо, Алина Сергеевна. Надеюсь, так и будет, – по-прежнему улыбаясь, ответила Лана и сжала руку Алины.


Однажды глубокой осенью, в тот день, когда Борис оставался в Переделкино и не планировал приезжать в Москву, Лане нестерпимо захотелось заглянуть в «Купчиху». С тех пор, как они объяснились с Егором, она ни разу не приходила ни туда, ни в другие рестораны Троицких. Щадя ее чувства, ни Алина, ни Платон не предлагали ей этого при встречах. Лана постаралась отмахнуться от своего желания, но ноги сами понесли ее знакомой дорогой. Некая сила влекла ее, и противиться ей Лана, в конце концов, не стала, она позволила себе следовать порыву, успокоив себя тем, что ничего криминального не происходит. Это же просто ресторан, коих в Москве великое множество. Так почему бы не зайти туда, где гарантированно вкусно накормят? Тем более что есть очень хотелось. Толкнув дверь, она очутилась в знакомом зале, с наслаждением вдохнула запахи и присела за свободный столик у окошка. Ей всегда нравилось смотреть на улицу, разглядывать пешеходов, придумывать истории про них. Наблюдать разыгрывающиеся на глазах безмолвные сценки, трактовать которые было весьма увлекательно. Иногда они с Женькой, выбрав главных героев наугад, из прохожих, рассказывали друг другу байки и страшно веселились.
В ожидании заказанных блюд, Лана огляделась. Народу сидело немного, обеденное время закончилось, а ужинать было рано.
- Как же давно я не была здесь… - подумала Лана. – Столько всего произошло, а здесь все по-прежнему… те же официанты, та же атмосфера. Как же хорошо! Как, оказывается, мне не хватало этого места. Надо же! А я и не подозревала…
Она не спеша поглощала еду, тщательно пережевывая, перекатывая ее во рту и запивая красным грузинским каждый кусочек.
- И почему я перестала приходить сюда? – слегка захмелев, размышляла Лана. – Ну да, конечно… как я могла забыть! А вдруг появится ОН?! – она ухмыльнулась и сделала еще глоток. Бутылка «Саперави» почти опустела. Лана окончательно осоловела от вина и еды, ее неуклонно потянуло в сон.
- Надо пройтись, – поняла она.
К счастью, не встретив никого знакомых, Лана закончила трапезу, расплатилась и вышла на улицу, собираясь прогуляться по центру. Уже стемнело, на улицах зажглись фонари, вечер был холодным и свежим, Лана брела по Петровке, глазея на витрины и глубоко дыша, в надежде, что хмель вскоре выветрится.  Не то чтобы ей не нравилось состояние опьянения, нет, но сегодня под действием вина, накатила грусть, и что-то еще томительное и чуточку враждебное. Ей стало неуютно, хотелось избавиться от этого чувства, встряхнуться, прийти в себя. Внезапно кто-то догнал ее и ухватился за локоть. Лана дернулась и развернулась, собираясь разразиться бранью.
- Лана? – услышала она голос, который, как ей казалось, давно позабыла. «С глаз долой, из сердца – вон!» Как нельзя более кстати данное выражение подошло бы к ней. Не видя Егора, Лана почти не думала о нем, запрещала себе думать. У нее получалось. Ей даже казалось, что все ушло, ничего не осталось, в новой жизни призрак Егора ее не беспокоил, мысли о нем не тревожили. Но… самообман не мог длиться вечно. Лана ощутила, как летит в бездну.
Сердце замерло на миг, болезненно, сжалось и, полсекунды спустя, понеслось неуправляемым галопом. Дыхание перехватило, Лана будто бы потеряла голос, саму возможность говорить. Все происходило как в замедленной съемке. Она глубоко вздохнула и медленно, очень медленно выдохнула:
- Егор? – вполне овладев собой, чуть хрипло, но, все же без дрожи в голосе, произнесла Лана, – я не ожидала увидеть тебя.
Егор изменился; волос коснулась седина, морщинки у глаз и губ, едва заметные раньше, углубились в свете фонарей. Лицо чуть огрубело, и весь его облик стал как будто значительнее и солидней. Исчезла мальчишеская легкость, уступив место привлекательности зрелого человека. За четыре года он повзрослел лет на десять, перестал обманывать возраст, похоже было, принял его и осознал. Обман? Иллюзия?  Вечный мальчик превратился в мужчину? В глазах его плескалась грусть, что делало взгляд глубже и умнее. На нем было темное пальто, синие джинсы, вокруг шеи кашемировый шарф, а на ногах мягкие ботинки из замши.
Лана внимательно оглядела его, пряча глаза, стараясь не пересечься взглядами. Она боялась себя и не знала, чего ожидать?  Егор, в свою очередь, неспешно осмотрел ее, не упуская ни единой детали, цепляясь глазами за каждую мелочь:
- Ты великолепно выглядишь, детка! Такая элегантная, стильная! Настоящая красавица, – широко улыбнувшись, заключил Егор.
В эту минуту, едва он закончил фразу, в сумочке Ланы зазвонил телефон. Она сделала Егору знак и отошла в сторону:
-Да, Боря, привет! Как у вас дела? Да вот, захотелось погулять. Бываю в центре каждый день и совсем его не вижу. Нет, сегодня я закончила чуть раньше.
Борис будто бы чувствовал что-то, неосознанно, изо всех сил он старался удержать внимание Ланы, отвлечь ее, напомнить о себе и детях:
- Я так хочу увидеть тебя! – сказал он, – хочешь, я приеду сегодня?  Сам не знаю, меня как магнитом тянет к тебе. Дороги почти пустые. Я буду через полтора часа.


Лана оглянулась на Егора, который не сводил с нее блестящих глаз, явно прислушиваясь к разговору.
- Да, Боря. Я тоже очень соскучилась. Приезжай! Пожалуйста, приезжай! – испугавшись чего-то, взмолилась Лана.
- Все, милая, еду. Жди меня дома, - закончил Борис.
 Положив телефон в сумочку, Лана подошла к Егору и сказала:
- Мне пора. Было… интересно повидать тебя.
- Уже уходишь? – разочарованно протянул Егор, – мы можем увидеться в другой день? Я бы этого очень хотел…
- Нет! – решительно отказала Лана, – это ни к чему. У меня муж, дети, совсем другая жизнь… все давно кончено. Не стоит возвращаться в прошлое.
- Да. Я знаю это. Но ведь мы могли бы просто выпить кофе. Вспомнить, поболтать о том, о сем. Неужели тебе не интересно, что и как?! - не согласился Егор.
- Нет! – резко отрезала Лана, – прощай, Егор. Не ищи со мной встреч, очень прошу тебя.
Лана отвернулась и заспешила прочь от него, она так торопилась удрать, как если бы от этого зависела ее жизнь.
Однако не таков был Егор, чтобы отступить. Ему до ломоты в костях понадобилось завоевать ее снова, подчинить, сломить ее волю. До этой встречи он не редко вспоминал Лану, несколько раз порывался позвонить ей и откладывал телефон в последнюю минуту. В основном то были сожаления о том, какой покладистой была она, как много ОН значил для нее. Егор не встретил никого, кто дарил бы ему себя с таким же бескорыстием и любовью, как когда-то это делала Лана. Ни в чьих глазах он не заметил того обожания и приятия, никому он не виделся столь безупречным, ни для кого он не оказался так же безусловно хорош.
Время от времени он увлекался кем-то, но быстро остывал и разочаровывался. Женщины и сами хотели от него того, чего ждал от них Егор Платонович Троицкий. Он не готов был отдавать, желал лишь все время брать, брать и брать. Он не терпел претензий и капризов, был требователен и бескомпромиссен, порою резок и даже жесток. При всей своей кажущейся легкости, характер Егора могла выдержать далеко не каждая. К сорока годам Егор так и не женился, так и не встретил ту, с которой захотел бы создать семью. Одна женщина сменяла другую, не принося покоя. Несколько раз он жил с кем-то, месяц, два, три. Брюнетки, блондинки, шатенки и рыжие. Высокие, маленькие, полные и худые, он перепробовал множество типажей, перебрал сотни тел и видел под, и над собой самые разные лица. Были среди его любовниц и красивые, и страшненькие, и самые заурядные женщины, и девушки. Егор менял их без сожалений, разбив, возможно, не одно сердце, подарив и обманув не одну надежду. Он был прекрасным любовником, знал женщин и умел доставить им наслаждение, однако сердце его оставалось равнодушным.
Увидев Лану, Егору почудилось, что она и была той самой. Он просто не разглядел, но сейчас он все исправит. А даже если это не так, то, по сути, все они одинаковы, но Лана подходит ему, как никто. Так почему бы не остепениться?


Уже через три дня он ждал ее у крыльца салона с букетом темно-бардовых роз:
- Здравствуй, Лана, – шагнув ей навстречу, сказал он мягким, обволакивающим голосом.
- Здравствуй, Егор, – не принимая розы, и не глядя на него, произнесла Лана с прохладцей.
- Ты домой? Я провожу? – Егор взял ее за локоть, но женщина вырвалась и коротко взглянула на него бешеными от злости глазами:
- Зачем ты это делаешь?! Оставь меня в покое! Слышишь?! Все давно кончено!
- Тише, детка, ты распугаешь народ. Я не хочу ничего плохого. Только провожу тебя. Ты помнишь, наши дома совсем рядом? Нам в одну сторону. Ничего ужасного нет в том, чтобы пройтись вместе. Не будь такой, Лана! Прошу тебя.
- Нет! – Лана оттолкнула его и бросилась к метро, она почти бежала, кровь стучала в висках, сердце колотилось испуганным зверем.
Вслед ей раздался смех Егора, который быстро догнал ее и пошел рядом. Он даже не запыхался, а на лице его сияла улыбка: «Ты чего такая колючая? Эй, это же я. Я не сделаю тебе…»
- Вот именно ТЫ! – Лана задыхалась, - ТЫ! Я больше никогда, никогда, никогда в жизни не хочу тебя видеть! – Лана остановила свой бег и прямо посмотрела на него.
Егор заглянул ей в глаза, сделал шаг и крепко прижал ее к себе.
- Уверена? – прошептал он, - ты в этом абсолютно уверена? Милая?
Не дав ей возможности ответить и прижимая ее все теснее, Егор поцеловал ее и тотчас отпустил, подняв вверх обе руки.
Лана пошатнулась, вытерла губы, по-прежнему прямо глядя ему в лицо, и, отвернувшись, бросилась бежать. Она влетела в метро и прислонилась к стене в переходе. Ее шатало, голова кружилась, а губы горели. Лана закрыла глаза и задышала. Ее не на шутку испугало то, что стоило губам Егора коснуться ее, как теплая волна разлилась внизу живота. Она испытала желание такой силы, о существовании которой давно позабыла.
- Дыши! – приказала она себе, - Просто дыши!


После этого Егор уже не оставлял Лану в покое. Он буквально преследовал ее, ухитряясь при этом ни разу попасться на глаза Борису. О том, что происходит, Лана почему-то молчала. Что-то мешало ей пожаловаться Борису и положить этому конец.
Вместо этого, Лана старательно избегала Егора всеми доступными способами.  От всей души надеясь, что вскоре игра надоест ему. Однако в самой глубине души, Лане приятно было его внимание, ее, очевидно, влекло к нему. И очень скоро, ругая себя, Лана, тем не менее, уже искала глазами его высокую фигуру.
Дабы не искушать судьбу, чтобы уберечь все то, что было дорого, Лана все чаще уезжала ночевать в Переделкино. Или же просила Бориса забирать ее с работы и внимательно следила за тем, чтобы Егора не было рядом, когда она оставалась дома в Москве. Женщина боялась того, что Егор мог снова с легкостью разрушить ее жизнь.
И все же… как-то утром в середине Февраля, стоило Борису уехать, в дверь позвонили. Лана решила, что муж что-то забыл и вернулся.
Сонная, она распахнула дверь, не посмотрев в «глазок».
Егор одним прыжком очутился в квартире и, захлопнув за собой дверь, сгреб ее в охапку чтобы сразу же затащить в постель. Лана пыталась сопротивляться, но каждая клеточка ее, каждый миллиметр кожи предательски отзывался на его прикосновения. Лана сдалась.
Так хорошо, как с Егором, ей, увы, никогда не было с Борисом. Она и забыла, что значит полет, каково это – блаженствовать в объятиях мужчины, забыв обо всем на свете.
Эта выходка открыла Егору двери в прямом и переносном смысле.
Лана ненавидела себя, но поделать ничего не могла. Терзаясь угрызениями совести, она пускала Егора в свою кровать снова, и снова, и снова.
Всякий раз после его ухода она обещала себе: «Все. Больше это не повторится. Последний раз. Самый, самый последний раз».
Но время шло, проходили месяцы, и Лана приноровилась жить двойной жизнью. Она ловчила и выкручивалась, показывала чудеса осторожности и изобретательности. Борис ни о чем не догадывался. Никто ни о чем не догадывался. Об этой связи не знала даже Женька. Лана стеснялась рассказать подруге о том, что натворила, что продолжает творить. Пусть Егор брат Жени, но Бориса она любила и уважала. Не раз Женька говорила подруге, что той несказанно повезло с мужем. Как она могла разрушить иллюзию идеальной семьи? Как могла разочаровать Женьку? Лане казалось, что произнеси она вслух слова о том, что Егор вернулся, она окончательно и бесповоротно предаст Бориса. Разрываясь от мучительного стыда, Лана была по-кошачьи ласкова с Борисом и никогда не отказывала ему в близости. Почему-то ей думалось, что, если она доставит обманутому мужу удовольствие в постели, это снимет с нее толику вины. Две ее жизни текли параллельно, как только Егор скрывался из виду, Лана откладывала мысли о нем, как уже делала когда-то. Остервенело срывая белье с постели, она закидывала его в стирку. Методично ходила по квартире, выискивая любой возможный след, оставленный любовником, чтобы тотчас избавиться от него. Если раньше они часто выходили в свет, и то были отношения, то теперь это превратилось в связь. Исключалась сама возможность появления где-либо вместе. Лана дорожила семьей, но отказаться от встреч с Егором оказалась не в силах. Так или иначе, обманщица прилагала все мыслимые и немыслимые усилия к тому, чтобы сохранить свою тайну.


Москва, Переделкино. 2013-2017гг.
- Ты занята? – спросила Женька, позвонив в разгар рабочего дня.
- У меня еще минут сорок никого не будет. Что случилось? – отозвалась Лана.
-Я недалеко. Сейчас забегу к тебе, – с этими словами, Женька отключилась.
Стоял март 2013 года. Только закончились праздники. Накинув пальто, Лана вышла на крыльцо. Если Женьке требовалось поговорить, лучше всего это сделать в кофейне. Там можно не опасаться ушей и выпить латте с пирожным.
- Представляешь! – ускоряя шаг при виде подруги, закричала Женька, - я замуж выхожу! Ура?!
- Ура! – завопила Лана, - Женька выходит замуж!!!! Наконец-то! Свершилось!
- Ладно, не будем орать на всю улицу, – Женька взяла подругу под локоть и повела к кофейне.
Жених – тот самый байкер Стас, которого никто не воспринимал всерьез. Алина вообще говорила: «Женя одумается со дня на день! Это же ерунда какая-то!»
Так или иначе, но свадьбу назначили на конец апреля в ресторане «Колхи», что на старом Арбате. Неподалеку от него и собиралась всегда тусовка в коже на железных конях. Один из байкеров работал в ресторане барменом, он и предложил организовать праздник там.
- Лана, - Женька вручила Лане конверт с приглашением, - мы приглашаем вас с Борисом, но ты должна понимать…
- Понимать, Что?! – нахмурилась Лана,- Не темни! Говори, что ты хотела?
-Я хотела сказать, что Егор тоже будет… Ты как? Чувствуешь себя в силах пережить это? – с сомнением в голосе поинтересовалась Женька, и внимательно посмотрела на Лану.
- Женька, дорогая, - рассмеялась Лана, - столько лет прошло! Егор давно в прошлом. Я справлюсь. Не переживай! Мне даже интересно, честное слово!
Лана поймала себя на том, как искренне она звучит. Какой виртуозной лгуньей она стала! И как она могла допустить это?! Ведь раньше она никогда не врала Женьке, а если и пыталась, та немедленно выводила ее на чистую воду. А теперь все стало так… так просто, буднично, ни капли волнения.
- Ну вот, за этим я и приходила, – призналась Женька, – не знала, как вы вдвоем сможете сочетаться. Понимаешь? Все представляла себе вашу встречу, сомневалась, мучилась. Но не пригласить одного из вас, невозможно. Сама понимаешь.
- За этим?! – переспросила Лана, – ты приходила за этим? Поэтому не опустила приглашение в почтовый ящик? Так? Хотела увидеть мое лицо? Правильно?
- Ну да. Хотела вручить тебе приглашение и лично убедиться, что ты не грохнешься в обморок при упоминании о моем братце, – хмыкнула Женька, – но ты меня удивила. Действительно, удивила. Похоже, время лечит, и ты не исключение. Твоя одержимость ушла в неизвестном направлении.
- Да уж, - подумала Лана, - ОДЕРЖИМОСТЬ. Надо было мне поступать в Театральный; кажется, во мне погибла неплохая актриса. Как жаль…
На свадьбе Женя красовалась в узком кожаном комбинезоне цвета баклажан. Волосы она гладко зачесала назад и убрала в конский хвост, предоставляя возможность гостям полюбоваться пирсингом на ушах. Если в левом ухе невесты поблескивала лишь одна скромная сережка, то правое украшало семь.
Видимо, это был подарок жениху ко дню бракосочетания. Стас аккуратно подровнял бороду и надел черные кожаные брюки с черным же джемпером в крупные косы.
Рядом с ним Женька выглядела как-то особенно хрупко, не смотря на высокие каблуки и хвост.
- Странно, ты не находишь? - жених оделся в черное на собственную свадьбу! - прошептала Алина Сергеевна на ухо мужу.
- Аля, нашей дочери тридцать с гаком! Пусть она выходит замуж хоть в черном, хоть в серо-бурмалиновом. Лишь бы уже вышла, – ответил Платон Иванович,- это предрассудки, Аля, не придавай значения.
Поскольку в приглашении значилось: «Никаких костюмов, галстуков и вечерних нарядов», то собравшиеся больше походили на большую компанию случайных людей, чем на участников СОБЫТИЯ.


Егора Лана заметила сразу, но не подала виду. Краем глаза она все-время наблюдала за ним и отметила, что сразу после появления, он не отходил от тоненькой длинноногой блондиночки лет двадцати- двадцати трех. Что-то кольнуло в сердце, но Лана поморщилась и отмахнулась. Ревность?! О, боже, нет! Это не про нее.
- Кто это с Егором? – как можно более безразлично поинтересовалась Лана у Жени, отыскав ее в толпе разношерстных гостей, - теперь он специализируется на тех, кто только из пеленок? А он изменился, заматерел. Все-таки четыре года — это много, правда?
- Сейчас я вас познакомлю. Это Иришка, сестра одного из наших. Егор недостаточно богат, чтобы числиться в ее ухажерах; они просто добрые приятели. Ничего более. А ты, никак, ревнуешь? – Женька заглянула подруге в лицо. – Или мне показалось? Тебе неприятно видеть его с другой? Так?
- Тебе показалось! – заверила Лана, - как я выгляжу? – она силой заставила Женьку остановиться. – Все-таки мы несколько лет не виделись, я бы хотела произвести впечатление. Ты же понимаешь. Посмотри на меня внимательно. Как я тебе?
- Ты выглядишь превосходно! – без тени иронии заявила Женька, – Тебе очень идут рваные джинсы и алая помада. Честное слово! Все прекрасно.
- Что ж, идем здороваться, - взяв себя в руки, согласилась Лана.
Вблизи Иришка показалась еще моложе. У нее была ровная челка до бровей, густые светлые волосы падали на плечи тугими спиральками, пухлые губы, тронуты блеском и чуть приоткрыты. В довершении ко всему - фарфоровая кожа и огромные синие глаза лани в наращённых ресницах. Мыслей в глазах не наблюдалось, совсем, ни одной. Зато имелись длинные тонкие ноги, обтянутые синими брючками и силиконовые грудки третьего с половиной размера, торчащие соски которых, разрывали тонкий хлопчатобумажный джемпер белого цвета. Вот таких Иришек обычно и представляют себе обманутые жены средних лет. Они везде и всюду, им дарят дорогие машины, драгоценности и поездки на лучшие курорты. Лане вдруг стало неприятно. Что-то снова кольнуло, едва она увидела сияющее лицо Егора.
- Неужели и правда ревность?! – с ужасом подумала Лана. – Мне только этого не достает для полного счастья… Я, что, старею? Или… что происходит? Как же я справлялась раньше?! Надо вспомнить.
Иришка глупо хихикала и тянула через соломинку коктейль, украшенный зонтиком. Она поглядывала на Егора, хлопая ресницами, и прижимаясь к его руке бюстом все плотнее и плотнее.
Егор масляно улыбался, что-то говорил ей, низко склонившись и, придерживая чаровницу за талию.
- Боже! – Лана вновь остановила Женьку, - Пожалуй, ЭТОГО я не выдержу точно… - она закатила глаза, – подойду поздороваться позже, когда уйдет это чудо. Ходячая реклама пластической хирургии! Вот, черт!
- Ничего! И не такое выдерживали! Лана, я тебя не узнаю! Привет! – Женька помахала Егору.
- О! Здравствуй, Лана – тепло поздоровался Егор, – как же давно мы не виделись! Ты изменилась… - Егор нарочито медленно осмотрел ее с ног до головы и хулигански подмигнул ей,- Выглядишь великолепно! Замужество тебе к лицу.
- Кто это? – Иришка повисла на руке у Егора, ясно давая понять, что кавалер пока занят.
- Это давняя подруга, детка. Ее зовут Лана, - не спуская глаз с Ланы, объяснил Егор.
- Ааааа – безразлично протянула Иришка, надув губы и беззастенчиво рассматривая новую знакомую. Посчитав, что та ей не конкурент на этом празднике жизни, Иришка отпустила руку Егора, – ладно, скоро мой приедет. Я пойду. Всем пока! – она чмокнула воздух и грациозно удалилась, слегка помахивая крошечной сумочкой на цепочке.
- Да, детка. Еще увидимся! – без сожаления попрощался Егор.
- Что, Егор, - прошептала Лана, когда Женька отошла на два шага поприветствовать знакомых, - перешел на Барби? ЭТО теперь твой типаж?
- Ревнуешь? – прищурился Егор, – мне это нравится. И нет, эта Барби мне не по вкусу и не по карману. Если тебе интересно – он самодовольно ухмыльнулся- Я предпочитаю натуральную красоту.
- Что ж, тем лучше для тебя! Хорошо повеселиться! – Лана криво улыбнулась и покинула Егора с тем, чтобы в толпе гостей найти Бориса и по возможности увести его отсюда. Никогда прежде Лана не испытывала приступов ревности, то, что она чувствовала, приводило ее едва ли не в ужас. Это было странно, пугающе и непривычно. Увидев Иришку за одним из столиков, сидящую с бокалом в руке в компании двух незнакомых мужчин в дорогих костюмах, Лана содрогнулась.
- Вот ведь… - додумать она не успела, к ней подошел Борис:
- Как тебе свадьба, любимая? Не устала? Может, улизнем потихоньку, никому ничего не сказав?
- Давай. Я устала, – с радостью поддержала Лана.
- Прощаться будем? Или уйдем по-английски? - обнимая жену, поинтересовался Борис.
- Уйдем. Думаю, Женьке со Стасом сейчас не до нас. Никто и не заметит. А потом я позвоню ей.


Жене она позвонила через день:
- Привет, новобрачная! В путешествие собрались? Греция ждет!
- Привет, подруга! Да, сидим на чемоданах. Вы почему смылись? Я тебя искала, ты как сквозь землю провалилась…, -  плечом прижимая трубку к уху, Женька пилила сломанный ноготь.
- Знаешь, мне стало нехорошо… - начала было Лана.
- Не ври! Нехорошо тебе стало! – возмутилась Женька, – заливай кому-нибудь другому. Я тебя знаю тысячу лет, и прекрасно видела, отчего или скорее от кого, тебе внезапно поплохело.
- Я не…, - пыталась защититься Лана.
- Даже не начинай. Знакомство с Иришкой потрясение не только для тебя. Одно дело видеть подобных кукол в ток-шоу, и совсем другое – столкнуться нос к носу. Я это хорошо понимаю. Ты же Егора приревновала? Так? Я видела твое лицо. И вот что я скажу тебе, подруга, твое счастье, что рядом не оказалось Бориса. Ты бы себя видела!
- Да нет, Егор тут ни при чем. Но ты все же расскажи про него. С кем он сейчас? Он изменился, повзрослел, или, скорее, возмужал, выглядит хорошо, - затараторила Лана.
- Неужели все прошло, и ты можешь спокойно слушать о нем? Не екнуло сердечко, когда его увидела? Екнуло же, я это ясно видела! Я тебя знаю, Лана, столько лет знаю! - не поверила Женька.
- Екнуло. Ты права. Так расскажешь? Как он? – настаивала Лана.
- Рассказывать особенно нечего. Все как было, так и осталось. У Егора баб много и ни одной конкретной. Все порхает, Егорка наш, - послушно отчиталась Женька.
- Порхает значит? – невинно переспросила Лана.
- Таааак, Ланочка… Что-то я не пойму, ты что, снова спишь с Егором? - внезапно догадалась Женька и, выронив пилку, хлопнула себя ладонью по лбу, - так я и знала! Как же это я раньше не просекла! – воскликнула Женька, не дождавшись ответа. – Твою же мать, Лана! Что же ты творишь?!
Лана по-прежнему молчала. Врать Женьке она не умела никогда, да так и не научилась. А ведь еще совсем недавно ей показалось, что обман ерунда, врать стало так легко!
- Да чтоб тебя, Лана! Как же тебя угораздило?! Неужели опять?! У тебя же Боря, дети! Егор хотя бы раз спросил тебя о сыне? Хотя бы раз?! Просто любопытства ради? – кипятилась Женька.
-Нет – тихо призналась Лана, – он вообще не вспоминает, что когда-то я была беременна.
Действительно, Егор ни разу не спросил ее о ребенке, хотя, разумеется, знал, что ребенок есть. Лана об этом не задумывалась. Что, собственно, странного? Он же не хотел его и сейчас не хочет.
- Будто само рассосалось, да? – съязвила Женька, – неужели жизнь тебя ничему не учит? Пока Борис зарабатывает, сидит с твоими детьми и ждет тебя, ты… Я очень, очень, очень разочарована в тебе Лана! – тяжело дыша в трубку, заявила Женя.
- Жень… - полушепотом позвала Лана.
- Не женькай! Лана, я твоя подруга и потому хочу тебе сказать следующее - если ты немедленно не порвешь с Егором, ты горько об этом пожалеешь. Он же… ты сама все знаешь. Пока, Лана. Не могу с тобой больше разговаривать. Меня трясет от злости. Надо же быть такой… - Женька не закончила и бросила трубку.
Лана услышала гудки и задумалась: «А ведь Женька как всегда права… каждый раз, когда дело касается Егора, это не сулит ничего хорошего. Но как отказаться от него? Невозможно».
Лана закрыла глаза и сжала руками голову.
- Ничего, - решила она, - Женька успокоится, когда поймет, что я не собираюсь бросать Бориса. Мы немного повстречаемся и все. Я порву с ним. Обязательно порву, но чуть позже. Не сейчас. Не сию минуту.


Летом Егор уговорил Лану съездить на дачу; ту самую, где много лет назад началась их история:
- Мне так хочется побывать там с тобой! Не бойся, ТАМ нас точно никто не увидит. Представь, два дня только я и ты. Ну, сколько еще ты заставишь меня умолять? Веришь или нет, но я не возил туда ни одну из своих женщин. Родители в кои-то веки выбрались в Чехию, в Карловы Вары. Нас никто не потревожит.
- Как романтично и как на тебя не похоже! – отметила Лана, – что это вдруг ты говоришь мне все это?! Мы же обсуждали, только секс и только здесь. Никаких больше отношений. Разве не ты сам так хотел? Тебе же не нужны серьезные отношения? И никогда не были.
- Ланочка, мы с тобой никуда не ходим, нигде не бываем. Я это понимаю, я знаю, как ты боишься потерять семью. Но это место не знает никто. Там ты в безопасности. Я тысячу раз говорил тебе это. Твои дома, все хорошо, зачем усложнять? - развел руками Егор.
- Можно подумать, тебя это когда-нибудь беспокоило. Моя безопасность, – поддела Лана, сама, не понимая почему, она не торопилась соглашаться. Ее разрывали противоречивые желания. Время действительно было выбрано как нельзя более подходящее; через неделю улетал к матери Степан, а теперь он гостил в Переделкино. Борис никуда не поедет, пока старший сын с ним.  Но что-то останавливало…
Она долго копалась в себе, пыталась понять, как следует поступить, чтобы хорошо было всем? В конце концов, Лана приняла решение и перестала терзаться.
Теперь, она не представляла себе, что Егор снова может исчезнуть. Несмотря на то, что жизнь ее сильно усложнилась, Лана всерьез не думала о том, чтобы оборвать связь. Она рисковала всем, хорошо понимая, что Борис ни за что не простит предательства и все же не могла остановиться. Ее неотвратимо влекло к Егору. Бывало, Лана вскакивала среди ночи с учащенным сердцебиением, проснувшись от страшного сна, в котором она теряла одного из мужчин. Оба они были ей дороги, Лана не желала лишиться ни одного из них. Но если бы пришлось выбирать…
Очутившись на даче, Лана не сразу узнала место. Столько лет прошло! Все так изменилось! Домик был совсем незаметен за буйной листвой.
Ветвистые кроны создавали на участке некое подобие навеса. Деревья не подстригали, не спиливали, решив, что не стоит препятствовать их росту, пусть живут так, как вздумается.
- Вот это да! Настоящий лес! Как все изменилось! – поражалась Лана, – в моей памяти все сохранилось совсем другим!
- На самом деле все по-прежнему. Пойдем в дом, сама убедишься. Даже посуда та же, - слегка подталкивая Лану к крылечку, возразил Егор.


В те выходные Лана словно вернулась в юность. Ее переполняли чувства и воспоминания. А угрызения совести она спрятала в самом укромном уголке души, отложив страдания на потом.
Любовник был очень нежен, чуток и внимателен. Он говорил ей столько приятных слов, что Лана терялась. Она не привыкла слышать от него слова, с ней он никогда особенно не блистал красноречием. Не пытался поразить ее слух. В том не было необходимости. Лана таяла и глупела на глазах.
Два дня они почти не покидали постель.  К отъезду у Ланы дрожали ноги от изнеможения, она ощущала себя сосудом, испитым до последней капли.
К исходу пятницы, собирая вещи, Егор вдруг сказал:
- Присядь-ка. Мне нужно сказать тебе нечто важное.
Лана опустилась на тахту, сердце ее тревожно забилось.
- Послушай, мы взрослые люди, - начал Егор,- может быть, хватит играть в прятки? Не пора ли остановиться?
- Я что-то не понимаю… - испугавшись чего-то, протянула Лана.
- Не перебивай! Дай мне закончить! – прервал Егор,- я много и долго думал, тебе нужно признаться Борису и развестись с ним. Давай жить вместе. Я готов, Лана. Я этого очень хочу. Вот, что я хотел сказать тебе.
Лана онемела и смотрела на него расширенными, остановившимися от изумления глазами.
- Ну что ты так удивляешься? – Егор присел рядом и притянул ее к себе,- давай начнем новую, совместную жизнь. Обещаю, ты не пожалеешь. Я уже не мальчик и кое-что понял, лучше тебя никого нет. Пожалуйста, подумай. Представь, как здорово у нас могло бы получиться!
Лана по-прежнему молчала, не в силах вымолвить ни слова. Конечно же, она хотела жить с ним! Конечно!
- А дети? Как я объясню это им? – тихо спросила она, как только дар речи вернулся к ней.
- Дети?! – словно бы удивившись, Егор слегка отодвинулся и выпустил ее из объятий, – дети, разумеется, останутся с Борисом, – произнес он уверенным тоном.
- Что?! – вскинулась Лана. – Как это останутся? Что ты такое говоришь?! Разве предлагая мне жить вместе, ты не подразумевал жить семьей?! Со мной, с детьми?!
- Неееет, детка. Ничего такого я не подразумевал. С чего ты взяла?! Я же ясно сказал, что хочу жить с тобой. О детях и речи не было. Вот так. Мне не нужны чужие дети. Мне нужна ты. Разве не понятно? - засмеялся Егор.
- Чужие?! – вскрикнула Лана и вскочила, закрыв ладонью рот.
- Чужие – невозмутимо подтвердил Егор, – у нас будет другой ребенок. Наш. Общий. Не сразу, но обязательно будет. А эти пусть остаются с отцом. Это нормально.
Лана заметалась по комнате, не веря своим ушам.
- Что ты так разволновалась? Я не требую, чтобы ты прямо сейчас приняла решение. Время есть. Но не тяни. Зачем? Слышишь, детка? Не затягивай, принимай решение, - ничуть не смутившись, произнес Егор.
Лана смотрела на него, не в силах ответить. Слова Егора выбили почву из-под ног, парализовали ее.
Вернувшись в Москву, Лана сразу же позвонила Женьке: «Егор предложил мне жить вместе!» – не поздоровавшись, выпалила она на одном дыхании.
Ответом ей было напряженное молчание.
- Женька, ты меня слышала?! – громко спросила Лана, – ты вообще здесь? Ау!
- Не ори! – грубо одернула Женя,- все я отлично слышала. Я надеюсь, ты понимаешь, что думать тут не о чем?
- Не о чем? – эхом повторила Лана, – по-твоему, думать не о чем?
- А по-твоему как? – не в силах сдержаться, крикнула Женька, – ты будешь об ЭТОМ думать?! Ты что, спятила? Может быть, ты забыла, что у вас с Борисом двое детей? А может быть, тебе напомнить, что Егор уже предал тебя однажды? Лана, опомнись, пока ты еще не наделала глупостей! – распалилась Женька- если ты позвонила чтобы узнать мое мнение, то оно однозначно: НЕТ! НЕТ! И НЕТ!
- Я поняла. Хорошо, – вздохнула Лана.
- Хорошо?! Ты слышишь меня, Лана?! Не смей делать глупости! Не смей все портить!!!! Я тебе запрещаю!
- Пока, Женька. Я тебе позвоню позже,- вместо ответа сказала Лана.
- Не смей бросать трубку! – заорала Женя, но услышала лишь короткие гудки, – идиотка! Настоящая, клиническая идиотка! – крикнула Женька в затихшую трубку.


Время от времени она еще пыталась дозвониться подруге, пару раз приходила к ней, но безрезультатно. Лана не отвечала на звонки и не открывала дверь даже тогда, когда Женька точно знала, что она в Москве.
Женька писала ей по вот сап, призывала одуматься. Взывала к разуму. Она видела, Лана читает ее длинные, эмоциональные послания, но не отвечает. Тупик.
Женька пыталась поговорить с Егором, но брат очень сухо ответил, что они взрослые люди и разберутся сами:
- Прости, Женек, но тебя это не касается. Пусть Лана сама примет решение, без твоего участия.
- Егор! Ну, есть у тебя совесть, или нет?! Ты же ей жизнь сломаешь! Что же ты за мерзавец такой?! Ну, зачем тебе это?! Опомнись! - пыталась достучаться Женька.
- Совесть?! – хмыкнул Егор, – при чем здесь вообще совесть? Это жизнь, сестричка. Просто жизнь. И не такой уж я мерзавец, бывают, знаешь ли, и похуже.
Женя поняла, что не в силах изменить неизбежное, но она очень надеялась, что у Ланы достанет здравого смысла, не бросить Бориса и дать отставку Егору.
Лана не выходила на связь целый месяц. Все это время она думала день и ночь. На работе и дома, лежа без сна, она прокручивала варианты и представляла себе разное развитие событий. В конце концов, призналась себе, что походит на мать куда больше, чем могла себе вообразить. Главное для нее это чувство к мужчине, остальное вторично. И она приняла роковое решение, которое, впрочем, далось ей очень и очень непросто.
Несколько раз Лана малодушно отодвигала неотвратимое, но, сколько веревочке ни виться, конец все равно будет. Обнимая детей, играя с ними или прогуливаясь, Лана представляла себе, как измениться ее жизнь совсем скоро. Она верила, Борис не лишит ее права видеть малышей, но, если предположить обратное? Что, если Борис в свою очередь поставит условие? Сможет ли она не видеть их? Да сможет, честно ответила она себе, а ответив, решилась на разговор:
- Борис, нам нужно поговорить, – выдавила она из себя поздним вечером, когда дом погрузился в сон, а муж читал, сидя в кровати.
- Да, милая, – Борис отложил книгу и внимательно посмотрел на Лану.
Она ходила по комнате, заламывая руки и, не находя слов.
- Слушаю тебя. Что же ты? Что-то случилось? - мягко надавил Борис.

 
Лана стояла у окна и смотрела на улицу.  Она прошла в комнату, не зажигая свет и не раздеваясь, оставив сумку с вещами посреди коридора. По лицу ее катились слезы. За окном брезжил серый, хмурый рассвет. Она вспоминала лицо Бориса, как отхлынула от него кровь, стоило ей произнести горькие слова. Она видела, КАК ему больно, как невыносимо он страдает, и ничего не могла поделать. Она беззвучно рыдала, собирая вещи, потому что Борис просил ее уехать тотчас. И он был прав, как можно оставаться под одной крышей после ТАКОГО?! Немыслимо. Невыносимо.
- Возьми все необходимое, остальное я пришлю тебе позже. Уезжай прямо сейчас. Я не хочу тебя видеть ни одной лишней минуты, – приказал отстраненно, затем оделся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. В этом был весь Борис. Ее верный, любящий, порядочный муж, которого она предала.
- Лучше бы он избил меня, – подумала Лана, сглотнув горечь.
Вопрос о детях не обсуждался, Борис не собирался отдавать своих малышей Егору, не подозревая о том, что Лана не планировала их забрать.


Несмотря на то, что все произошло очень быстро и совершенно бескровно, Лана чувствовала себя так, будто выиграв войну, лишилась самого главного, ничего не получив взамен.
Пока Лана собиралась, Борис сидел в глубине сада и курил, чего не делал уже много лет. Она могла только догадываться, ЧТО творилось у него на душе.
Лана слышала, как покинула свою комнату Вася и как вышла она в сад, направляясь к сыну, с тем, чтобы узнать, что происходит? Что за странные передвижения среди ночи? Лана представила себе, как они вместе курят, переживая случившееся и гадая, за что предательство навестило их мирный дом?
Собрав минимум необходимых вещей, Лана уселась на кровати, ожидая машину. Во рту у нее пересохло, сердце билось ритмично и глухо, словно бы нехотя. Она чувствовала себя так, будто собственными руками только что уничтожила свою жизнь. Так оно, по сути, и было, разметав свой устроенный быт, она вступала в неизвестность.
Казалось бы, самое трудное позади, но предстояло еще объяснение с отцом. Его Лана боялась ничуть не меньше. Павел Анатольевич любил Бориса, как родного, а его неприязнь к Егору было не изменить. Лана волновалась, готовилась, просила Егора не приходить в тот вечер.
И, как оказалось, не зря.


Услышав новость, Павел Анатольевич закрыл руками лицо и… заплакал. Лана впервые видела, как отец плачет. Она страдала с ним вместе, но считала себя правой, не взирая ни на что. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы папа понял ее и принял ее выбор. Он сидел так с минуту, а потом сказал, промокнув салфеткой лицо:
- Лана, дочка, это твоя жизнь. Но ты совершила самую большую и совершенно непростительную ошибку в своей жизни. К сожалению, тебе вряд ли удастся исправить содеянное, даже если ты этого сильно захочешь, моя девочка…
- Папочка, - всхлипнула Лана, прижавшись к отцу, – я люблю его. Я так люблю его! Что же было делать?!
- Доченька, ты помнишь Милу? Свою маму? Она тоже любила и ушла. Оставила тебя. А ты оставила своих детей. Они еще маленькие и может, быть, повторяю, может быть, когда-нибудь они поймут тебя. Но вот простят ли? Ты как думаешь, дочка? Смогут они простить тебя? И еще, подумай хорошенько, разве человек, который любит, потребует оставить детей? Это тебя не смущает? Не наводит на мысли?
Лана молчала, она не знала, что сказать.
Потянулись очень тяжелые, сложные дни, но Егор был рядом, и когда Лана обнимала его, она думала, что все не напрасно.
А через два месяца позвонила Варя, и сказала, что у отца случился инфаркт, и что его больше нет: «Его больше нет», – тихо сказала Варвара и повесила трубку.
Лана не плакала, она испытывала такое горе, такое огромное необъятное горе, что не могла дышать. На грудь ее легла огромная свинцовая тяжесть.
- Прими мои соболезнования, – Женя позвонила сама, хотя все прошедшее время не разговаривала ни с ней, ни с Егором, – я рядом, – добавила она. И была рядом.
После похорон, Лана хотела подойти к Варе, обнять ее, но та отстранилась: «Я стала вдовой во второй раз. И в этот раз благодаря тебе, Лана. Это дело твоих рук, и ты должна об этом знать. Никогда не забывай об этом. Я больше не хочу знать тебя. Не звони мне, пожалуйста, никогда. Никогда».
Варвара развернулась и, сунув руки глубоко в карманы пальто, тоскливо побрела прочь.
Егор оставался чуток и очень внимателен, он поддерживал Лану, как мог, как умел. И в нем она находила утешение.


Минул год, все как-то устоялось. Йога, дыхание – проверенные, верные друзья помогали держаться. Женька снова заглядывала к ним запросто, как раньше и Лана была ей очень благодарна за это.
- В конечном итоге я все-таки твоя подруга, даже если ты делаешь глупости, – решила Женька, – и, кроме того, ты знаешь мое отношение к случившемуся, зачем повторяться?
-Я знаю, Женька, знаю. Спасибо, что ты вернулась. Я скучала, – сказала Лана и обняла подругу.
Егор был верен и ни разу не дал повода пожалеть о принятом решении. Он изменился, стал ровнее, спокойнее.
Лана навещала детей, Борис не пытался лишить ее этого, но приезжать позволял не чаще чем, раз в неделю, а иногда отменял визит, ссылаясь на неотложные дела, болезни детей, неожиданно запланированные, но неотложные встречи, или еще что-нибудь. Говорил он всегда коротко, исключительно по делу и очень сухо. Лана знала, он никогда не простит ее, и вряд ли сумеет поверить кому-либо еще. Лана тосковала по ним, по ним всем, но привыкла, как привыкает человек ко всему. Как привыкли дети. Это был ее выбор, и она должна была за него расплатиться.
Василиса уходила из дома загодя, чтобы не видеть Лану, не слышать ее голос. И Лана ее понимала, она и сама бы не захотела себя видеть.
Не обрадовались и Алина с Платоном. А больше всего Алина переживала за то, что-теперь-то уж она точно никогда не увидит Ваню. Так и обречена будет любоваться фотографиями внука, а когда он вырастет, то ей едва ли уже удастся стать для него кем-то. Посторонние. Они будут ему посторонние.
- Как же так, Ланочка, как же так? – приговаривала Алина, когда Егор привел ее в «Самовар» и представил женой.
- И какая, позволь поинтересоваться, «жена»? – сердито уточнил Платон Иванович, – Ты, Лана, с Борисом развелась уже? Вы оба хорошо подумали, прежде чем, затеяли все это? Я хочу знать, действительно ли хорошо вы подумали?
А уж после смерти Павла, Алина и вовсе расстроилась и, как показалось Лане, стала избегать ее.
- Пойми меня, Лана, нас с Алиной пойми, Павел был не только твоим отцом, но и нашим близким другом, – сказал Платон Иванович, – нам тяжело видеть тебя, как бы это ни звучало, чем бы ни казалось. Возможно время… время все расставит по местам.
-Так, как было, уже никогда не будет, – с горечью понимала Лана.
Но Лана любила и тем оправдывалась перед собой и перед всем миром. Что же делать, раз так случилось? Что ей было делать? Жизнь продолжается.


Борис подал на развод и их развели довольно быстро, Лана не стала оспаривать ни имущество, ни право на опеку. Она, не читая, подписала все, что предложил адвокат Бориса.
Егор, между тем, делать предложение не спешил: «Ты же не против, детка? Это же не так уж и важно, правда? У нас вся жизнь впереди, все успеем».
Лана кивала и соглашалась, поскольку не было для нее ничего важнее того, что Егор рядом.
Весной Егор предложил поехать в Испанию. Побывать в Барселоне, посетить музей Сальвадора Дали, полюбоваться на Гауди.
Две недели промчались как миг, под ласковым солнышком Лана впервые за долгие месяцы по-настоящему улыбалась и радовалась жизни. Она вернулась на десять лет назад во времена беззаботной юности и благодарила за это Егора. Ее отпустило. Они пили местные легкие вина, поглощали морских гадов, лакомились фруктами и бродили по улицам без всякой цели, взявшись за руки и останавливаясь, чтобы поцеловаться, как подростки. В Москву Лана вернулась беременной.
Убедившись, она сообщила Егору: «Мы ждем малыша, милый».
В этот раз он, как будто, обрадовался, и все шло так, как должно. Лана вновь почувствовала себя счастливой. Она работала, спешила домой по вечерам и старалась успеть приготовить ужин до возвращения Егора. Только почему-то не приходило имя для ребенка; сколько ни прислушивалась к себе Лана, имени она не слышала. «Ничего, - успокаивала она себя, - в этот раз ВСЕ иначе».
- Ты, Ланочка, с каждым днем готовишь все лучше. Умница моя, – хвалил Егор, уплетая ужин. Он не прятал от нее телефон, не исчезал и всегда находился на связи. Лана расслабилась и поверила ему окончательно. Все-таки Егору уже за сорок. Это солидный возраст, самое время взяться за ум. Рано или поздно это происходит почти со всеми.
До тех пор, пока в салоне не появилась Вера, Лана жила с уверенностью, что все самое страшное осталось в прошлом. Впереди ее ждет если не безоблачное, то вполне счастливое будущее.
Молоденькая сирота, только-только из детского дома, без рода и племени перевернула жизнь Ланы с ног на голову. Она была худенькой, почти прозрачной, по плечам тяжелые русые кудри, а глаза манящие, ярко-зеленые, свежая, как роза и необычайно хорошенькая.


- Ланочка, вот твоя подопечная, – представила Верочку Елизавета Дмитриевна, – научи ее всему, введи потихоньку в курс дела.
Лане не слишком-то понравилась вертлявая, легкомысленная Вера и пару недель спустя, она попросила Елизавету Дмитриевну освободить ее от новых обязанностей:
- Простите меня, Елизавета Дмитриевна, что-то я не пойму, зачем эта девица сюда пришла? Вроде учиться хотела, так горела, так просила, а на деле все хихоньки, да хаханьки. Опаздывает, курить бегает по пятнадцать раз в день. Клиентам дерзит. Словом, не могу я с ней больше. Прошу Вас, Елизавета Дмитриевна, прикрепите ее к кому-то другому.
Елизавета настаивать не стала и, назначив Верочке испытательный срок две недели, – передала ее другой мастерице, постарше и построже.
Несколько раз Лана замечала, что, когда вечерами заезжал Егор, Верочка лукаво улыбалась ему, наматывала локон на пальцы, демонстрировала кончик влажного юркого язычка. А случалось, садилась в кресло-вертушку, и закидывала ногу на ногу, самым что ни на есть непристойным, вызывающим образом. Лане было более чем неприятно, но она не подавала виду. Не хотела устраивать сцены. Тем более что Егор лишь насмешливо улыбался в ответ и никакого интереса, казалось бы, не проявлял.
- Сейчас же перестань чужим мужьям глазки строить! – одергивала Елизавета, если оказывалась рядом, – ведешь себя, Вера, как минимум неприлично.
Вера, однако, не унималась, лишь смеялась, запрокинув голову и сверкая зубами. Замечания Елизаветы, как и красноречивые взгляды Ланы, вертихвостка откровенно игнорировала.
Вскоре легкомысленная Верочка и вовсе исчезла куда-то. Лана и думать о ней забыла, пока как-то вечером не увидела ее в любимой кофейне по соседству.
Лана сделала вид, что не заметила ее, но Верочка сама пересела за ее столик:
- Здрассте, Лана Пална! Как жизнь? – нахалка улыбалась во весь рот. Было в ней что-то звериное, дикое, отталкивающее и притягательное одновременно.
- Привет, Вера. У меня все нормально. Ты как? Где трудишься?
- А я в магазин одежды пошла работать. Суеты меньше, а денег больше, – засмеялась Верочка,- здесь неподалеку. Заходите как-нибудь.
Они поболтали еще немножко о том, о сем, и Лана попрощалась. Вера вызывала в ней смутную тревогу, ее общество тяготило.


А через неделю Верочка заглянула в салон:
- Лана Пална! Можно Вас?
- Чего тебе? Не видишь, я занята, – Лана заканчивала красить клиентке голову.
- Много времени я у Вас не отниму. Выйдем на крылечко? – настаивала Верочка.
- Закончу, выйдем, – буркнула Лана, – И что ей от меня надо? – подумала Лана, – Вот прицепилась! Глаза бы мои ее не видели.
- Я вот что сказать хотела, Лана Пална, мы с Егором Вашим любим друг друга, – огорошила Верочка, едва Лана вышла.
- Что?! – Лана от души расхохоталась и долго не могла остановиться, – что ты мелешь?! Как ты вообще с ним сойтись ухитрилась?! Желаемое за действительное выдаешь, дурочка?
- А зря Вы, Лана Пална, смеетесь! Я Вам докажу, - обиделась Верочка.
- Ой, ну ты и фантазерка! – махнула рукой Лана, – все, иди, давай. Некогда мне глупости твои слушать.
Лана окинула Верочку взглядом и снова рассмеялась, однако что-то кольнуло ее, заныло от дурного предчувствия сердце.
- Егор, ты Верочку помнишь? – тем же вечером спросила за ужином Лана.
- Какую Верочку? – пожал плечами Егор, – о ком ты, детка? Не помню никакой Верочки.
Лана внимательно смотрела в лицо Егору, но никаких признаков тревоги не обнаружила. Лицо его оставалось безмятежным, ни тени не заметила на нем Лана.
- Да так, ерунда, не бери в голову! – Лана поднялась и поцеловала его.


Прошло еще два месяца, и беременность осложнилась перепадами настроения и слезливостью. Лана в одночасье стала раздражительной и обидчивой, на лице ее проступили пигментные пятна, а ноги отекали и ныли. Животик у Ланы заметно округлился, ей все время хотелось есть, особенно привлекало сладкое. Лана совсем перестала заниматься йогой, ни на что не оставалось сил, ею овладела апатия. Егор стал часто задерживаться на работе. Приходил поздно, ничего не объясняя, укладывался в кабинете.
Он больше не приносил ей подарков, не стремился порадовать. Жизни их как-то незаметно потекли параллельно.
Лана устраивала истерики, чего никогда не позволяла себе раньше. Она требовала отчета и пару даже являлась в его офис, где учиняла настоящий погром. Егор сатанел от ее криков и назойливых вопросов, а однажды хлестко ударил ее по лицу. Лана немедленно замолчала, схватившись за горящую щеку.
- Еще раз устроишь скандал, я от тебя уйду, – приблизив к ней лицо, ледяным тоном прошипел Егор.
Лана смотрела на него расширенными глазами и молчала.
- Ты меня хорошо поняла? – Егор аккуратно положил руку ей на горло.
- Да. Я поняла, – кивнула Лана, вся похолодев от ужаса.
- А сейчас я пойду домой, к себе домой. И вернусь… не знаю, когда я вернусь.  Но не вздумай звонить мне и спрашивать где я и когда буду, – Егор пошевелил пальцами, чуть крепче обхватив шею женщины.
Лана кивнула вновь, и он отпустил ее. Затем оделся и ушел, хлопнув дверью.
Вернулся он через два дня, как ни в чем ни бывало. Принес набор прекрасных японских ножей. Настоящих, безумно дорогих и очень острых:
-Помнишь, детка, ты упоминала как-то, что мечтаешь иметь такие?
Лана заплакала и прижалась к нему:
- Прости! Я виновата перед тобой. Это все гормоны. Совсем собой не владею.
Егор поцеловал ее в макушку, и в тот вечер все было так, словно они самая мирная, любящая и счастливая пара на всем белом свете.
Лане думалось, что кризис миновал, но не тут-то было. Настроение прыгало, слово мячик. Она снова срывалась, учиняла допрос, выхватывала из рук Егора телефон. Лана сама себе становилась противна в такие минуты, но нечто неуправляемое, безумное и большое, овладевало ею, и она не могла с собой справиться. Егор, надо отдать ему должное, терпел какое-то время, но недолго. Воздух в квартире сгущался, становилось трудно дышать, назревал взрыв. В тоге, неизбежно разгорался скандал, Лана рыдала и чувствовала себя уродливой, неуклюжей, никому не нужной и нелюбимой. Выглядела она и правда не слишком привлекательно. Егор осыпал ее руганью, запирал в спальне.
В другой раз он одной рукой схватил ее за волосы, а другой за лицо, больно сминая нос и губы. На лице потом еще держались некоторое время отметины от его пальцев.
Иногда он просто легонько толкал ее или изо всех сил щипал, оставляя синяки. Об этом Лана никому не рассказывала, искренне считая себя виноватой.


Он больше не хотел ее, совсем перестал прикасаться к ней. Но и Лана не чувствовала желания, она сама себя не узнавала, будто ее подменили во сне.
Ничего подобного в предыдущие беременности Лана за собой не замечала. Они часто ссорились на ровном месте, бывало по нескольку раз за вечер. Лана понимала, что Егору тяжело. Он ни с кем не жил долго, не привык к трудностям, вот и прячется; уходит, убегает от проблем, от нее, от той, в кого она превратилась.
Иногда он звонил и говорил:
- Не жди меня сегодня. Да и завтра тоже. Пока.
- Пока…- Всхлипывая и тоненько подвывая, отвечала Лана, понимая, что Егор уже не слышит ее.
Проходило несколько дней, и Егор возвращался. Приносил соки, фрукты.
- Где ты был? – не сдерживалась Лана, на щеках ее расцветали красные, нервные пятна.
- Ты опять за свое?! Уймись уже! Даже не начинай! Не зли меня! – предостерегал Егор.
Лана плакала, но Егор не слушал. Скандалить снова она боялась, но когда начинала всхлипывать при нем, он выходил из себя:
- Что ты все время ревешь, как корова?! На кого ты стала похожа! Мне противно смотреть на тебя! Взгляни в зеркало! Кого ты там видишь? Скажи мне, кого?!
- Прости… - ныла Лана, но слезы уже катились по ее щекам соленым потоком.
- Господи! Как же мне это осточертело! – Егор уходил, не успев раздеться, и она в который раз оставалась одна.
Работать Лана больше не могла, в этот раз запахи краски и средств для волос, вызывали у нее неудержимые приступы рвоты.  Пришлось уйти в декрет раньше запланированного срока. Как назло, именно эта беременность давалась нелегко им обоим. Лана платила по счетам. Егора она неизменно оправдывала, а если Женька спрашивала, не жалеет ли она о чем-то?
Лана отвечала, что сама во всем виновата:
- Посмотри, какой уродливой я стала! Я все время плачу, совершенно перестала себя контролировать. И ем, ем, ем. Егору все это не нравится. Я понимаю.
- Неужели? – Женька смотрела на нее с удивлением и жалостью, – Если бы Стас позволил себе что-то подобное…
- Еще неизвестно, ЧТО он себе позволит и какой будет твоя беременность! – возражала Лана трясущимися губами.
- Лана, я только хочу сказать, что Егор ведет себя по-скотски. Ты что, действительно этого не видишь? - поражалась Женька.
Женька не знала всего, но о многом догадывалась. От прежней Ланы мало что осталось и Женьку пугали эти перемены.
Несколько раз Женька пыталась поговорить с Егором, но тот, по обыкновению отмахивался:
-Не твое дело, сестренка. Не твое дело – и запирался в комнате.
Но чаще всего его местонахождения Женька, как и Лана, не знала.
- Женя, а что происходит? – спрашивала Алина, – расскажи нам с папой, что, в конце концов, происходит?! Мы же не слепые!
- Если бы я знала, мамочка! – пожимала плечами Женька, – я и сама хотела бы это знать.
Алина с Платоном переглядывались и вздыхали:
- Что я тебе говорила? Этого следовало ожидать – разводила руками Алина,- горбатого могила исправит, даже если это наш собственный сын…
- Да, Алечка, к сожалению, Егор ничуть не изменился. Только седых волос нажил – соглашался Платон Иванович,- я только одного не пойму, о чем он думал, когда потребовал от Ланы оставить семью?! Зачем ему это было нужно? Вот что не дает мне покоя, Аля.
-А я не могу понять Лану, как можно было оставить детей?! Мужа, который любит? Все-таки дети должны быть у женщины на первом месте. Как ты думаешь?
Никакого влияния на сына они оба давно уже не имели, да и имели ли хоть когда-нибудь?


Зять оказался легким, доброжелательным, внимательным и очень заботливым зятем, ему не могли нарадоваться, и все бы складывалось не так уж плохо, но…
У Женьки никак не получалось забеременеть, пробовать современные методы, она категорически отказывалась, и Стас ее в этом поддерживал:
- Не переживай, малыш, мы еще не так долго вместе. Все получится. Самым, что ни на есть естественным способом.
Женька и не переживала, лишь немного досадовала, когда словно по часам приходили месячные. А глядя на Лану, она и вовсе сомневалась: «Всему свое время, раз не получается, значит и не надо».


Лана с Женькой пекли шарлотку, когда позвонила Верочка и сказала: - Лана Пална, здрассте! Знаете, адрес? - Верочка назвала адрес дачи Троицких.
- Да… - усевшись на диванчик, кивнула Лана,- знаю я этот адрес. А вот ты откуда его знаешь? – Лана почувствовала, как похолодела, ее передернуло, к горлу подступила тошнота. Егор всегда говорил, что дача только для самых-самых близких. Дескать, чтобы с девками встречаться, в Москве гостиниц полно.
- Ты, Ланочка – член семьи, поэтому я тебя на дачу и приглашаю. Это наше семейное гнездо. Здесь никогда и никого постороннего не будет. Мы с Женькой об этом еще сто лет назад договорились, – вспомнила Лана его слова.
И что же?! Что изменилось?! А главное, когда?!
- Егор меня на эту дачу еще неделю назад привез, – трещала, между тем, Верочка. - Сам сказал завтра приедет. Можете проверить. Видите ли, Лан Пална, он все никак не решится поговорить с Вами. Сказал, порядочность не позволяет. Но я думаю пора вам обо всем узнать. Нет сил скрываться. Понимаете меня, Лана Пална?
Лана выключила телефон и, не мигая, уставилась на Женьку. Лицо ее ничего не выражало, оно застыло словно гипсовая маска.
- Эээээй, что с тобой? На тебе лица нет! Что случилось? – затеребила ее Женька, пытаясь привести в чувство.
- Я не думала, что это хоть что-то значит, потому и не говорила тебе ничего… - выдавила Лана незнакомым, бесцветным голосом.
- Не говорила, о чем?! – нетерпеливо поторопила Женька, теряя терпение, – Что вообще происходит?!
- Егор… у него роман с Верочкой. С девочкой из нашего салона. Вернее, она уже не из салона, – бессвязно бормотала Лана.
- Нелепица какая-то… - произнесла Женька, – я ничего не понимаю! Какая Верочка?! Егор что, изменяет тебе? Завел очередную подружку?! Так, что ли?!
- Поехали! – решительно заявила Лана, – надо разобраться, что там на самом деле творится.
- Куда поехали?! Ты с ума сошла?! Куда ты собралась?! Да объясни же, наконец, черт тебя дери! – взорвалась Женька.
- Верочка сейчас на даче. На вашей даче. Понимаешь? Мы должны поехать туда и обо всем поговорить! – горячечно лепетала Лана.
- Что, прямо сейчас? – нехотя возразила Женька,- отложить это никак нельзя? За мной скоро Стас должен зайти. Мы же ему шарлотку обещали.
- Прямо сейчас. Позвони своему Стасу, скажи прогуляться поедем. Сами. Одни. Через минуту я буду готова, - бросила Лана изменившимся голосом, – Через одну минуту!
Всю дорогу они обсуждали Верочку и ту ситуацию, что так неожиданно сложилась.


- Как и где они вообще могли познакомиться? В смысле снюхаться? Хотя, чему я удивляюсь?! Она же постоянно строила ему глазки! – вслух рассуждала Лана, – о чем я только думала?! На что надеялась?! Но Егор был ТАК убедителен! Нет, нет, он не виноват! Это Веерка, гадюка, ему мозги запудрила. Он очень изменился, очень.
- Какая разница?! Убедителен он был, или нет?! Лана! Тебе не кажется, что Егор просто взялся за старое? Или скорее так, он никогда не собирался меняться. Это был порыв. Понимаешь, Лана, сиюминутный порыв! – покосившись на живот подруги, бросила Женька, - ты только не нервничай, ладно? Горбатого, знаешь ли, могила исправит, да и то скелет выдаст.
- Да ну, что ты! Это же глупость какая-то! Ты же знаешь, Егор стал совсем другим! – облизывая пересохшие губы, лепетала Лана, - это все так, временные трудности. Я сама во всем виновата. Он же сам хотел, это же он сам. Он сам мне предложил.
- Ты говорила, что вы часто ссоритесь, что не спите вместе. Не так? – наседала Женька, – не хочется говорить, но я скажу. Разве тебя не предупреждали? Прости, Ланочка. Прости меня, но это же… Все же предсказуемо было.
- Так, так, так, подожди минуточку!  Это тут, вообще ни при чем! Егор устает на работе, а тут я со своими заскоками. Это же я, я виновата в ссорах. Говорю же тебе, дело во мне, - не слушая, оправдывала любимого Лана.
- А ты в этом уверена?! Что ты заладила?! Ты вообще себя слышишь?! Егор не привык к трудностям, к любым, самым ничтожным. Он от них бежит и плевать ему, что там при этом другие испытывают, - Женька убавила радио и вцепилась обеими руками в руль.
- Да, брось, Женька, это просто розыгрыш какой-то! Ну, быть не может, чтобы все это серьезно, – убеждала Лана, в голосе которой слышались истерические нотки.
- Посмотрим… - мрачно изрекла Женька, сосредоточившись на дороге. В отличие от Ланы, она прекрасно поняла, что Егор нашел себе комфортный вариант и отказываться от него не собирается. Лана перестала быть удобной, перестала быть красивой, она больше НЕ ТА. Егору такой расклад пришелся не по вкусу, и он быстренько нашел себе замену.


В доме они действительно обнаружили Верочку. Она сидела в гостиной, на диване в халате Ланы и с бокалом вина. Смотрела сериал «Менталист». В печке весело потрескивали дрова, рядом стояла полная корзинка поленьев, было тепло и уютно.
-И что все это значит? – строго спросила Женька с порога. На самом деле объяснения не требовались, все и без них было предельно ясно.
- О! Приехали все-таки! Вот и хорошо. Сейчас все и уладим! – бесхитростно обрадовалась Верочка. Глаза ее сияли, на щеках играл румянец.
- Чертовски хорошенькая сучка, – неприязненно подумала Женька, – И лет ей… не больше восемнадцати. Все ясно. Зачем ему плачущая беременная Ланка, если рядом такое чудо. Вот Егор, мать его!
- Что уладим? Что мы должны уладить? – уставилась на Верочку Лана. Она присела на стул и не сводила с девчонки глаз. Вся сценка в целом представлялась ей совершенно абсурдной. Было ощущение, что разыгрывается спектакль или она видит сон и никак не может проснуться.
- Лана Пална, - обратилась Верочка к Лане, – Вы поймите, мы с Егором уже пять месяцев вместе. Мы любим друг друга. Он собирался поговорить с Вами, но все откладывал. Он мне предложение сделал. Чтобы не быть голословной, Верочка с готовностью продемонстрировала колечко с небольшим камушком.
Лана молча посмотрела на Женьку, словно ища поддержки, подбородок у нее дрожал, губы кривились. Казалось, дар речи Лана на секунду утратила, но вот-вот разразится слезами.
- Слушай, деточка, - Женька забрала из рук Верочки бокал, – что за хрень ты несешь? Лана беременна, они ждут ребенка. Каким ты вообще боком?
- Да, – грустно кивнула Верочка и взглянула на Лану кроткими, блестящими глазами – я знаю. Я, Лана Пална, все о Вас знаю. Егор рассказывал.
- Все? – прохрипела Лана, вновь обретя способность говорить.
- Ну, то, что от мужа Вы ушли, детей оставили и так далее. Егор потому и не решался сказать Вам… говорил, не знает с чего и начать, так все нелепо вышло… а у него принципы.
- Нелепо?!  Нелепо вышло?!Это же просто бред какой-то! – неожиданно громко и зло закричала Женька,- он же ей жизнь сломал! И не только ей! Это ты понимаешь, кукушка безмозглая! Она отца потеряла!
- Пожалуйста, не кричите на меня, Женя! – возмутилась Верочка, – перед Вами я точно ни в чем не виновата,- давайте говорить спокойно. Мы же цивилизованные люди.
- Как вы познакомились? С чего все началось? – уже спокойным голосом спросила Женька, совладав с собой, – с чего все началось, я спрашиваю? Как ты, впрочем, ясно все…
- Оставь, Женька, не все ли равно? – Лана, казалось, впала в прострацию и не вполне понимала, где находится. Взгляд ее хаотично блуждал по комнате. Со стороны она производила впечатление человека не в себе.
- Может ты все это придумала? – подозрительно прищурилась Женька, не теряя надежды на то, что все еще обойдется.
- Я?! – Верочка с готовностью протянула Жене свой айфон, – вот! Можете убедиться. Ничего я не придумала. И потом, сами подумайте, если придумала, то как я здесь очутилась?! Вы поймите, я не хочу ссориться. И зла я никому не хочу, – Верочка прижала руки к груди и смотрела на них распахнутой зеленью глаз.
Женька поежилась и открыла вотс ап, где и обнаружила переписку с Егором. В том, что это был именно он, сомневаться не приходилось. Чат пестрел фотографиями, на которых Егор целовал Верочку, обнимал ее, где они смеялись и смотрели друг на друга влюбленными глазами.
- Дай мне… - Лана протянула руку и Женька, поколебавшись секунду, все-таки вложила айфон ей в руку.


Лана с отрешенным видом листала фотографии. Лицо ее приобрело мертвенный оттенок.
Но когда она прочитала: «Люблю тебя, моя крошка», то едва не потеряла сознание. Признание ударило ее больнее всех фотографий вместе взятых. Сердце обожгло открытым огнем. Никогда, ни единого раза Егор не говорил ей, что любит. Он словно бы и не знал этого слова, не умел его произносить. Говорила она, он слушал. А здесь…
- Убедились? – самодовольно, совсем по-детски, поинтересовалась Верочка,- мне выдумывать ни к чему. Понимаете, Лана Пална?
- Поди, и сними мой халат, – ледяным тоном неожиданно изрекла Лана, – сию минуту! Немедленно! – прошипела она- Или я задушу тебя голыми руками.
- Хм… подумаешь! Не злитесь Вы так, Лана Пална. Сейчас я отдам Ваш халат. Не надо так волноваться. В машинку засунул и через полчаса как новенький! - Верочка, казалось, не отдавала отчета, насколько серьезная сложилась ситуация.
Верочка встала с дивана и неторопливо отправилась в спальню. Лана, будто во сне последовала за ней. В спальне, на той самой кровати, где Егор предложил Лане оставить семью, она увидела недвусмысленно смятые простыни. Одеяло валялось на полу, а на кресле небрежно висел лифчик, вызывающе и бесстыдно.
- Я сейчас. Не могли бы Вы выйти? – обернулась Верочка к Лане, – Я оденусь. Пожалуйста, я быстро.
Лана развернулась и послушно вышла. Остановившись посередине комнаты, Лана тоскливо обвела глазами знакомый интерьер. Женька, по обыкновению, сидела на подоконнике и курила в форточку:
- Что там? – спросила она, стряхивая на улицу пепел.
- Ничего, – ответила Лана, и, воспользовавшись тем, что Женька отвернулась, прихватила из стопки у печи полено. Потом, сломя голову, бросилась обратно в спальню.
Верочка уже сбросила халат и стояла перед креслом в одних трусиках, спиной к двери. Лана окинула быстрым, жадным взглядом ее стройное, юное тело и одним прыжком очутилась рядом. Не отдавая себе отчет, не задумываясь ни на секунду, она размахнулась и со всей силы обрушила полено Верочке на голову:
-Нет! – выдохнула она, - Нет! НЕТ! Нет!
Верочка инстинктивно схватилась за голову, чуть присела и медленно повернулась к ней. Рот ее был открыт, лицо залито кровью, ужас плескался в глазах. Она хотела сказать что-то, но не успела, Лана ударила снова прямо в лицо, а когда Верочка рухнула на пол, она ударила ее в третий раз, и только потом опустила полено и закричала.


Лана вопила и вопила, пока примчавшаяся Женька наотмашь не ударила ее по лицу раскрытой ладонью. Судорожно всхлипнув, Лана замолчала и опустилась на пол рядом с трупом.
Через час они погрузили полностью одетую и тщательно умытую Верочку в двухколесную тачку, и устремились к лесу. На их счастье дом находился на самой окраине деревни, задней стеной обращен был к лесу, и вероятность встретить кого-либо в это время года, да еще в темноте, была крайне ничтожной. Тачку толкали по очереди, не произнося ни слова. Углубившись в чащу, они шли еще довольно долго, пока не отыскали знакомый с детства овраг, куда и скинули тело.
Возвращались, все так же молча, охваченные страхом, подавленные тем, что случилось. Внезапно раздался гром, молния разрезала темное небо, а через несколько минут хлынул дождь. «Это очень хорошо – подумала Женька, - дождь уничтожит все следы… Ничего не останется».
Очутившись в доме, подруги взялись остервенело и слаженно приводить все порядок, уничтожая саму память об этом ужасном вечере. Об убийстве не говорили, как не говорили ни о чем другом, кроме уборки. Через час ничто не напоминало о том, что здесь когда-то побывала Верочка.
- Все. Вот и все, – стаскивая резиновые перчатки и бросая их в печь, еле слышно произнесла Лана.
Обратно ехали, так и не проронив ни единого слова о случившемся. Думали, однако, об одном и том же, вновь и вновь переживая потрясение прошедшего вечера. Женька прикуривала одну сигарету от другой и все не могла остановиться, ей казалось, перестань она курить и случится что-то еще более страшное. Лана же, словно впала в ступор и сидела неподвижно, устремив взгляд за темное окно.
Женька притормозила у подъезда Ланы и хрипло сказала:
-Чтобы ни одной, ни единой душе…
Лана, не ответив, покинула машину и скрылась за дверью.
В подъезде она почувствовала острую, нестерпимую боль внизу живота. Застыла, думала переждать, но боль разлилась по всему телу, усиливаясь с каждой секундой. Еле-еле добрела Лана до квартиры и нажала кнопку звонка. Егор, по счастью оказался дома.
- Где ты была? – распахнув дверь, спросил он, но Лана не слышала, упав ему на руки, лишившись чувств, провалившись в спасительную пустоту.


Лана провела в больнице полтора месяца. Ребенка она потеряла. И, как сказал врач, других детей у нее уже никогда не будет.
Навещать ее не приходили. Да Лана и не хотела никого видеть. Жизнь рассыпалась как карточный домик. Теперь она ясно видела, что совершила ошибку, что она не должна была соглашаться на предложение Егора, она вообще не должна была ни на что соглашаться. К сожалению, исправить уже ничего было нельзя. А потом? Потом она сделала нечто столь страшное, что мозг отказывался верить в реальность содеянного. Если бы она знала наперед, чем кончится ее одержимость Егором, то ни за что не впустила бы его в свою жизнь.
Приходили к ней мысли о самоубийстве? Безусловно, но Лана была так слаба, что не думала об этом всерьез. К этому всегда можно вернуться, разве нет?
Выписавшись, Лана оказалась в пустой, заброшенной квартире. Егора не было, да и не могло быть. Как он провел эти недели, чем занимался? Лана не знала. В жизни образовалась дыра, такая огромная, такая бездонная дыра, что заполнить ее чем-либо не представлялось возможным.


 Тем не менее, не зная, не понимая, куда себя деть? Что делать дальше? Как жить? Лана вернулась на работу и снова занялась йогой. Верочка не приходила к ней по ночам, но Лана точно знала, что обязательно придет. Дай только время, и она непременно придет.
Вернувшись с работы в пятницу вечером, Лана застала у себя Егора. Он ждал ее; На столе стояли закуски и открытая бутылка вина. Как будто ничего не случилось! Впрочем, он знал не все…
Егор шагнул к ней и обнял. Лана прижалась к нему и ощутила, как сильно она скучала, несмотря ни на что. Ее охватило желание, все тело объяло пламя, погасить которое мог только Егор.
Он почувствовал это, как чувствовал всегда, и резко, грубо прижал ее спиной к стене. По-хозяйски, не размениваясь на поцелуи и ласки, Егор исследовал постройневшее тело давней любовницы. Лана плавилась под его руками, выгибалась навстречу, стонала, покусывая губы. Он взял ее стоя, не раздеваясь, словно бы желая убедиться в том, что все еще властен над ней, что ничего не изменилось.
Жизнь постепенно вошла в свое русло. Лана жила одна. Работала, ездила в Переделкино, где никто не знал и не мог знать о содеянном ею. День пробегал за днем, ничего не происходило, за ней не приходили, ее не искали.


Мучило ли Лану чувство вины? Не так, чтобы очень сильно. По всей вероятности, она так и не оправилась от шока, не вполне осознала совершенное. Чем больше времени проходило, тем чаще Лане казалось, что вечер на даче лишь плод ее воображения. Ведь такого просто не могло произойти. Не могло и все.
Женька не появлялась и на звонки не отвечала. Некоторое время спустя звонить Лана перестала, как и писать. «Женьке нужно пережить это. Просто пережить. Все наладится. Все будет хорошо», - как мантру повторяла про себя Лана, глядя в темное окно или прислушиваясь к шуму дождя за стеклом.
- Захочет, объявится, – решила она,- ей нужно справиться с шоком. Нам обеим необходимо с этим справиться.
Егор наведывался более или менее часто, ему это было удобно. Ключи он не вернул, Лана и не просила. Как он пережил исчезновение Верочки, искал ли ее, тосковал ли? Как объяснил себе это? Думал, что вертихвостка сбежала? Бросила его? Лана могла лишь догадываться. Он так и не сказал ей ничего. Ни словом, ни намеком не дав понять, о том, что была у него ИСТОРИЯ. Короткая история любви. Да и о чем говорить, если Верка исчезла? Куда? Почему? С кем? Она такая ветреная! Странно, что не сказала ни слова… Она же замуж за него собиралась, любить обещала… Что он об этом думает?! Как переживает потерю? С кем обсуждает ее исчезновение?
Лана наблюдала за любовником и не видела ничего. Ни единого признака беспокойства, сожаления, паники. Егор был таким же, как и всегда. Возможно, он и не любил ее вовсе? Эту глупую, самоуверенную девицу? Кто же скажет? Скорее всего, она так никогда и не узнает этого наверняка.


А в ноябре случайно нашли тело, обглоданное ежами и лисами до неузнаваемости. Лана все время ждала этого и недоумевала, почему до сих пор никто не нашел Верочку?! Каждую минуту она готова была к тому, что за ней придут. Хотя разум говорил о том, что следов не осталось. Что связи между ней и погибшей нет. И все же она ждала. Каждый день она ждала развязки. И вот, пожалуйста. Лана узнала о находке во время завтрака с Егором. Услышав что-то, привлекшее его внимание, Егор увеличил звук и они, не глядя друг на друга, внимательно досмотрели сюжет. Затем, он выключил телевизор, и над столом повисла плотная, душная тишина. Не шевелясь, боясь даже моргнуть, Лана сидела, уставившись в одну точку.
А потом он повернулся и взглянул на нее. Лана увидела это краешком глаза и повернула к нему побелевшее лицо.  И во взгляде Егора Лана без труда прочла догадку. Наверняка он вспомнил тот вечер, когда Лана явилась среди ночи и потеряла сознание перед дверью. А пока она лежала в больнице с осложнениями, он, скорее всего, побывал на даче и нашел там идеальный порядок и пустоту. Верочка бесследно исчезла, растворилась, растаяла, а телефон ее перестал отвечать именно с того самого вечера. Тогда он не придал этому значения, но теперь… Возможно, именно сейчас, в эту минуту, он сложил воедино все кусочки мозаики. Перед ним предстала КАРТИНА. Конечно же, картина была неполной, не хватало штрихов и красок, но в целом она оказалась вполне понятна и в тоже время абсолютно непостижима.
Лана ощутила, как ледяной холод сковал ее, обратив в статую. Егор встал и быстро вышел из кухни. Через минуту Лана услышала стук захлопнутой двери.
То, что он может пойти в полицию, Лану не пугало. Ей стало все равно. Рано или поздно этот кошмар должен был кончиться.
-Пусть будет, как будет, – устало подумала она.


Но ничего не происходило. Ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю. Ожидание становилось невыносимым. Лана сходила с ума от неизвестности, ей хотелось выть, бросаться на стены, кататься по полу и рвать себя до крови ногтями. Но она продолжала ходить на работу и красить головы, каким бы абсурдным это ни показалось.
А восемнадцатого декабря 2015 года позвонила Женька и сказала:
-Немедленно бросай все и приходи к нам.
В голосе ее Лана уловила нечто такое, что не позволило ей рассуждать ни минуты. Она бросила все и помчалась к Троицким, не чувствуя ног. Там она с ужасом узнала, что накануне, ранним утром, еще до рассвета, разбился Егор. Его вынесло на встречную полосу и смяло летящим грузовиком. У него не было ни единого шанса.
Позже стало известно, что согласно проведенной экспертизе, Егор был пьян и, скорее всего, заснул за рулем. Учитывая то, что никогда прежде, выпив даже немного, Егор не садился за руль, Лана поняла, что авария не была случайной. Делиться своими мыслями она не стала, но думала, что и Женька догадалась.



И вот, два года спустя, возвращаясь с кладбища, Лана спросила Женьку:
- Как ты думаешь, он сделал это, потому что узнал, что Верочка погибла? Или его мутило оттого, что сделала это я? А он все то время, пока ее не нашли, был со мной?
- А вот этого мы никогда не узнаем наверняка. Но я думаю, что Егор не смог смириться ни с тем, ни с другим…
- Ты часто вспоминаешь тот вечер?
- Очень часто, – Женька остановилась и закурила. Глубоко затянувшись, она посмотрела в небо и выпустила вверх тонкую сиреневую струйку дыма.
- Знаешь, ты не должна была помогать мне тогда… - задумчиво произнесла Лана.
- А что, по-твоему, я должна была делать? – зло прищурилась Женька.
- Не знаю, Женечка. Наверное, просто уехать, – пожала плечами Лана,- я хочу сказать тебе большое спасибо! Ты самый верный и самый надежный друг, какие только существуют на свете, – Лана обняла Женьку и крепко прижала к себе.
Тем же вечером Лана приняла для себя решение, а затем написала письмо, в котором призналась, КАК прожила прошедшие два года: «Дорогая моя, Женька!
Мы мало общались последнее время и тому есть причины, о которых нам обеим хорошо известно. Я сломала все, оставила одни руины. Знаешь, вскоре после гибели Егора, я почти перестала спать. Как только я закрывала глаза, приходили они. Все трое; папа, Егор и Вера. Но чаще Егор и Верочка. Иногда они просто смотрели на меня, и улыбались, взявшись за руки. А иногда начинали спрашивать, их вопросы повторялись от раза к разу. И сколько бы я ни пыталась ответить на них, ответы их не устраивали. Они злились и начинали сначала. Еще они говорили, очень много и очень сердито. И так каждую, каждую ночь, Женька, без перерыва. Верочка показывала мне разбитый затылок и все время повторяла:
 -Ну, зачем Лана Пална? Зачем?!
 Я никому не говорила, чтобы не сочли сумасшедшей. Но ведь я и правда сошла с ума. В конце концов, они стали приходить не только ночью, но и днем. Пила ли я чай, обедала ли, да чем бы ни занималась. Они садились со мной за стол, бродили по квартире, не отпускали меня ни на работе, ни на занятиях йогой. Я жила словно бы в другом измерении, с каждым днем они становились все более реальными, бывало, я забывала о том, что их нет. Это так страшно, передать тебе не могу КАК.  В одной умной книжке по психологии я прочитала, что так выражает себя чувство вины, то один из способов. Оказывается, вина - непосильный груз. И это не просто слова, Женька. Именно так и есть – НЕ-ПО-СИЛЬ-НЫЙ. Наверное, есть на свете люди, с которыми такого бы ни случилось, они жили бы себе дальше и ни о чем таком не думали… но… если вина все же приходит, прогнать ее уже невозможно. День ото дня мука становится все сильнее и все навязчивее. Вина будет преследовать тебя до тех пор, пока ты жив. Я вскоре поняла это и постаралась свыкнуться с ней. Как-то же надо было жить дальше. Ты знаешь, я всегда была слабой, у меня не имелось стержня. Наверное, именно поэтому Егор сумел поработить меня, подчинить себе, лишить воли и разума. Но он не виноват. Это все я. Я прожила такую разную жизнь, Женька, что ее хватило бы на двоих. Ты прости меня, моя дорогая, единственная подруга. Прости за все и не поминай лихом. Я верю, что ТАМ я встречусь с папой, с Егором и, главное, я встречу Верочку, у которой смогу попросить прощения. Если бы мне хватило смелости, я приблизила бы встречу, но всему свое время.  Рано или поздно, она все равно состоится. Два года достаточный срок чтобы понять – я никогда не смогу покончить с собой. За это ты можешь не переживать. Я очень люблю тебя, Женька. Пожалуйста, постарайся забыть эту кошмарную историю и начать жизнь с чистого листа.
Не проклинай меня за то, что я взвалила на твои хрупкие плечи ВСЕ ЭТО.
Твоя непутевая подруга Лана».

Через две недели Лана сдала квартиру, отнесла на почту письмо и покинула Москву. Путь ее лежал в Индию, в то единственное место, где, как ей казалось, она могла обрести подобие покоя.


Конец.