Роман-буфф Забыть всё

Мне бы вытерпеть всё. Коней тосканских с нелепыми погремушками на копытах, солдатиков бронзовотелых с гроздью выпущенных штыком кишок. Перепеть бы почерневших от горя вдов, их мужья сплющены камнями непостроенных пирамид нерождённых фараонов. Сгнили в чреве, утонули в буром Ниле, в зелёном океане твоих снов.

Я долблю мрамор Пушкинского музея, проникаю в его заполненные фиолетом подвалы. Там спят окровавленные ножи и беспечные шуты андеграунда. Лоснится круп утонувшего коня короля Артура. В серой, тухлой воде Темзы покоится царский конь, но сиреневые пятна стен рисуют тебе его слёзы.

Там бессонница отрубленной головы Крестителя, кошачьи кровавые глаза заблудших скифов с вырванными сердцами. Бесконечное падение на колени городка Пизы, с летящими рядом ядром и пушинкой. Брызги мрамора иссякают опалённую кожу святой еретички. Акинак, забытый в волосатой груди. Маха Возлежащая, открытая всем истекающим глазам. Tu est charment.

С сухих лиц осыпается краска, пархатые янки завоёвывают раздавленные виноградники Европы. Из иезуитской каморки пастора-педофила вылетают бронзовые птицы Тутанхамона. Разбитые колени на разбитом прошлом: Блудный Сын возвращается к отвергнутым истокам. Серая глыба Пушкинского крошится под тяжестью церковного новодела, под хрупкой безжалостностью моего долота.

Брызги, искры, седой прах рассохшихся кирпичей на яичной основе, золотая паутина забытья въедается в сирень Демона, в его мудрые мужицкие руки, слепленные из киевских пряников Врубеля. Только Демон и пыль осторожных соскрёбов с фальшивой плащаницы несуществовавшего бога.

Я всё прощаю.
Всё забываю.