Куда ведёт борьба за свободу

                Оглавление                1. Предисловие                2. О борьбе за выживание                3. О человеческой природе                4. Мышление  и  труд                5. Возникновение феномена  «свобода»         6. Рождение  государства                7. От авторитаризма  к  демократии                8.  Суть  демократической свободы                9.  Деньги как «содержание»  свободы          10.  Парадокс  демократического  общества  11.  Причина  неосуществимости  социализма                12.  Последствия  прямохождения                13.  Стыд  и  любовь                14.  Женщина  как  человек  «второго     сорта»                15.  Закат  нравственности                16.  Два  типа  свободы                17.  Куда  ведёт  борьба  за  свободу
                1. Предисловие      
     В данном очерке рассматривается проблема социальной свободы человека. С одной стороны, эта свобода считается одной из высших духовных ценностей, и обладание ею кладётся в основание человеческого счастья. Но, с другой стороны, некоторые определения свободы из уст «мудрых мира сего» окрашивают человеческую свободу в весьма мрачные тона. На вопрос: «При каком условии человек может  стать полностью свободным?» христианская религия отвечает: «Возлюби Господа Бога твоего и делай что хочешь». Но это означает, что только человек, исповедующий Божью заповедь  - «любить ближнего своего как самого себя»  - не сможет вредить другим людям, а значит, и не столкнётся с ограничениями своей свободы.  Значит, свобода не самоценна, при злых «свободных» намерениях она легко может стать  основой человеческих бедствий.
       Другое мудрое изречение также настораживает:  «Абсолютная власть развращает абсолютно». Здесь слово «власть» означает также и абсолютную свободу правителя повелевать своими подданными. Имеется в виду,  что существо «человек»   настолько  порочно, что если предоставить ему неограниченную свободу, то он принесёт много бедствий.  Следовательно, слишком большая свобода порождает зло.
     Наконец, третье изречение гласит: «Свобода человека не может быть безграничной. Она должна оканчиваться там, где начинается свобода другого человека». Звучит вроде бы убедительно, как  призыв к разумному компромиссу, или как утверждение, что если все сограждане будут вести себя хорошо, т. е. «в рамках права», то все будут  справедливо наделены свободой приемлемого «размера».  Но на самом деле даже демократический строй  -  «лучший из возможных»  -  неспособен предоставить гражданам равные возможности  для достижения  своей свободы, и у очень многих из них, даже при соблюдении ими всех требований «права», их свободы крохотны, и оканчиваются они  там, где начинаются необъятные свободы других их сограждан.
     Целью данного очерка является  показать, что культивирование человеком своей свободы как одной из высших духовных ценностей приведёт человечество в будущем к  весьма печальным последствиям. Из трёх, приведённых выше высказываний относительно свободы вытекает, что «количество» свободы, которую человек позволяет сам себе,  -  это «количество» обратно пропорционально «количеству» его совести. Поэтому внимание в данном очерке будет сосредоточено также на взаимоотношениях между свободой человека и его совестью.      
               2. О борьбе за выживание
    Важнейшая из  истин, установленных антропологией, гласит, что все виды животной и растительной жизни на земле пребывают в вечной, не прекращающейся борьбе за своё выживание. Эта борьба протекает в среде как фауны, так и флоры, и ведётся она  как в форме защиты биологического вида от бедствий, насылаемых на него природой, так и в форме борьбы между самими  видами. При этом  в процессе указанной борьбы выживают только организмы, наиболее стойкие и приспособленные к новым условиям. Менее приспособленные
 дают хилое потомство, обречённое на вымирание. Это явление именуется естественным отбором, и в природе  этот естественный отбор действует абсолютно беспощадно.   Таков закон жизни. И потому такой животный вид, как «человек», в течение нескольких сотен тысяч лет своего существования пребывал в состоянии борьбы за свое выживание и существование. В этой борьбе он защищал себя как вид от природных бедствий и от хищников различных видов  -  как зверей, так и птиц, и насекомых.
     Известно, что не-хищные виды фауны способны выживать прежде всего ценой своего чрезвычайно обильного размножения, компенсирующего бесчисленные потери от  природных катастроф, нападений хищников и от естественных смертей. Так и в случае с человеком:   важнейшим условием выживания вида «человек»  была его, человека, способность к непрерывному и обильному размножению (это  -  во-первых). Далее, он не являлся видом хищников, он в своём теле не имел органов умерщвления других тварей, Поэтому весьма важной была также его способность. к  поддержанию коллективной, «стадной» сплочённости всей популяции перед  угрозой нападения  хищников (это  -  во-вторых).
    А в-третьих  -  это способность сохранять себя как вид в условиях беспощадного естественного отбора. Эта способность проявилась как способность рождать новые человеческие организмы, обладающие дополнительной стойкостью и приспосабливаемостью к меняющимся природным условиям. Такими качествами обладали вновь рождённые особи в результате произошедших в их организмах мутаций. Мутации возникают в результате спаривания одного из родителей с другим родителем, уже обладающим более стойкими качествами, чем первый родитель. Вот эти новые качества и наследуются новорождённым потомством, и они способствуют его выживанию в новых, изменившихся, более суровых условиях.
    Как известно, каждая особь любого вида фауны или флоры смертна, однако бессмертен сам вид фауны или флоры. Следовательно, бессмертен и вид «человек». Он бессмертен, если соблюдаются вышеуказанные условия выживания, то есть: 
    1) чрезвычайно обильная рождаемость; 
    2) максимально возможная коллективная духовная и телесная сплочённость семьи, рода,  племени;
    3) физическая стойкость и успешная приспосабливаемость новых поколений к меняющимся природным условиям в результате мутаций, происходящих во вновь зарождающихся организмах.   
     Очевидно, что если в условиях естественного отбора человеческий вид не исчез, то, следовательно,  на стадии первобытного строя он  состоял уже из особей, обладающих  признаками, отвечающими трём вышеуказанным условиям выживания. И, состоя из смертных, непрерывно исчезающих особей, сам человеческий вид  оказался бессмертным и существующим как «коллективное единство»,, как «множественная целостность», то есть как самостоятельный коллективный субъект. Но если так, то отсюда следует, что эта «множественная целостность» всегда была движима определённым и неистребимым влечением к бессмертию, то есть весьма специфическим чувством.  Это чувство есть «влечение вида к выживанию», и оно, как чувство «видовое», разумеется, одинаково присуще каждому из членов коллектива. Поэтому это чувство вполне допустимо назвать «коллективной душой». Эта «коллективная душа» жива тогда, когда в каждой особи племени наличествует стремление к духовному единству со своими соплеменниками. Это духовное единство в таком случае проявляет себя как эмоциональная неотделимость своего индивидуального «Я» от «Я» любого другого соплеменника. Чувство такой неотделимости имеет своим результатом то, что в психике индивида наряду с его чувством «Я» присутствует почти столь же сильное чувство «МЫ».   Это чувство «МЫ» и проявляет себя как влечение вида к бессмертию. Оно есть «коллективная душа», или «коллективный разум» популяции, племени, рода, вида. И следует учесть, что успех в борьбе вида за выживание обеспечен лишь при том условии, что чувство духовного и физического единения («МЫ») будет превосходить по своей силе чувство самосохранения индивидуального «Я».
            3. О человеческой природе
    Безусловно, отнюдь не все члены племени выживали в условиях холода, голода, эпидемий, природных катастроф, нападений хищников, а только самые физически стойкие и духовно сплочённые в единую, коллективную «множественную целостность». Только человеческие особи, выживавшие в таких жесточайших условиях естественного отбора, давали столь же стойкое потомство, и человеческий вид  мог существовать  дальше. И если на протяжении сотен тысяч лет существования человеческого вида он, этот вид, не вымер, не исчез, то это произошло потому, что в результате этого существования возникла, выработалась, окончательно  сформировалась определённая человеческая природа, наделённая как физически, так и духовно конкретными, превосходными качествами, позволившими человеку, как виду, выжить и успешно продолжать своё существование дальше. 
    Безусловно, в результате борьбы за выживание человек  был наиболее стойким, сильным и выносливым до того, как он стал заменять свою физическую силу силой механизмов, тепло своего тела теплом  от огня, одежды и жилища, сырую пищу пищей механически и термически обработанной, а своё природное здоровье  -  здоровьем, даримым лекарствами. То есть, человеческая природа была наиболее совершенной и естественной в тот исторический момент, когда человек только вышел из дикого состояния и постепенно начал становиться «человеком разумным», homo sapiens.
    Если же коснуться чувства духовной сплочённости, то очевидно, что это чувство было наиболее сильным до того как началась межплеменная вражда, разделившая первобытное человечество на враждебные кланы, роды, народы, государства.  Именно это чувство максимальной коллективной  духовной сплочённости было ещё одной чертой  подлинной человеческой природы.   Поэтому именно эту «чистую», ещё не ослабленную благами цивилизации физическую и духовную природу человека следует считать изначальной, подлинной, совершенной человеческой природой.
    Физически человек является стопроцентным животным, и в силу этого все его инстинкты есть животные инстинкты, в каждом из которых проявляет себя неодолимое, бессознательное влечение всего вида к жизни. Только подчинение своим инстинктам обеспечивает человеку его видовое и индивидуальное   выживание. 
    В  изначальной, подлинной человеческой природе практически почти ,слиты воедино чувство «Я» и чувство «МЫ», и в нормальных внешних условиях индивид не чувствует себя эмоционально или мысленно отделённым от своего племени. Эта слитность чувств «Я» и «МЫ» усваивается индивидом с рождения благодаря тому, что он вырастает в семье, где мать не отделяет себя от детей и других членов семьи, как, впрочем, не отделяет себя от семьи и отец семейства, и другие члены семьи.
    Между тем чувство «Я» и чувство «МЫ»  состоят из комплексов инстинктов, действие которых разнонаправленно. Действие инстинктов комплекса «Я» направлено на обеспечение самосохранения индивида, действие же инстинктов комплекса «МЫ» направлено на обеспечение выживания всего вида «человек». И, как уже указывалось, выживание всего вида может быть обеспечено только при условии, что инстинкты комплекса «МЫ» по своей силе превосходят силу действия инстинктов комплекса «Я». Коллективное выживание и бессмертие вида обеспечивается только тогда, когда интересы  множественных индивидуальных «Я» приносятся в жертву коллективному «МЫ».
    Комплекс инстинктов «Я», присутствующий в изначальной человеческой природе, состоит из таких телесных чувств, как голод, жажда, замерзание, боль, физическая усталость, потребность в сне и т. п., и из таких «духовных», эмоциональных чувств, как страх, огорчение, наслаждение, радость  и т.п.               
      У тех видов фауны, к которым можно отнести определения «стадные» или «стайные» (животные, птицы, рыбы), учёными обнаружено наличие так называемого «коллективного разума». То, что в минуты опасности или другой необходимости делает одна особь, то вслед за ней мгновенно делают и остальные. Это есть очевидное свидетельство преобладания во всех особях инстинкта «МЫ», способствующего видовому выживанию. Отсюда очевидно, что именно поэтому человек, будучи по происхождению  стадным животным, всегда обладал этим «коллективным разумом» в виде комплекса инстинктов «МЫ», и обладает им до сих пор, хотя и в изменённом виде.
    Подчинение действию инстинктов комплекса «МЫ» проистекает из влечения всего вида к выживанию. Эти инстинкты  -  это сочувствие, сопереживание, сострадание, благодарность, доверие, дружба, любовь как влечение к духовному соединению с другим человеком, чувство пола как влечение к порождению новой жизни, тоска при неожиданном отделении индивида от своего возлюбленного или от всего племени. Эти инстинкты обусловлены   бессознательной идентификацией своего «Я» с «Я» соплеменника или с «МЫ» всего племени. Такая идентификация в условиях напряжённой борьбы с опасностью ведёт к забвению своего «Я», т. е. к утрате чувства самосохранения и порой к  беззаветному самопожертвованию ради выживания всего рода или племени.
     Насколько глубоко отдельное человеческое «Я» в первобытные времена было связано с коллективным «МЫ» всего племени, свидетельствуют данные антропологии о своеобразном  наказании племенем своих отдельных «Я», нарушивших какой-либо общеплеменной запрет или закон.  Это наказание порой практикуется и поныне среди племён, живущих в глубинах джунглей, и заключается оно в изгнании провинившегося «Я» из племени. В результате такого изгнания указанного индивида постигала смерть без видимых причин. Такая смерть имеет своё наименование  -  смерть «вуду». Изгнанный индивид погибал от смертельной тоски по своему племени, поскольку его «Я» и племенное «МЫ»  были для него почти одним и тем же, и, лишив его присутствия «МЫ», племя лишало его и его собственного «Я».
     Итак, очевидно, что два человеческих влечения к жизни, то есть два его чувства, одновременно живущие в его духовной природе  -  чувство «Я» и чувство «МЫ», есть чувства как взаимно дополняющие друг друга, так и противостоящие друг другу.  Человеческий вид не выжил бы, если бы каждое человеческое «Я» не старалось всеми силами сохранить себя. Поэтому человеческое «Я» изо всех сил  борется за себя. Но человеческий вид не выжил бы, если бы все эти «Я» и каждое из них в отдельности не были готовы поступиться своими интересами или даже пожертвовать своими жизнями, своими «Я» ради выживания «МЫ». То есть «МЫ» в определённой степени направлено против «Я». Поэтому выживание всего племени  гарантировано лишь в том случае, если в естестве   индивида его чувство коллективного «МЫ» превосходит по своей силе чувство индивидуального «Я». Самопожертвование относительно легко, когда  оно  бессознательно, когда «Я» почти не отделяет себя от «МЫ», когда «МЫ» и «Я» едины, когда «МЫ»  -    это и есть «Я». Конечно, это  -  идеал, отсутствующий в  реальности, но шансы на коллективное выживание у племени, рода, народа тем надёжнее, чем сильнее в членах такого сообщества стремление к этому идеалу.
    Из вышесказанного нетрудно прийти к заключению, что чувство «МЫ» есть, по сути, человеческая совесть, которая проявляет себя как чувство справедливости, чувство вины или стыда  перед соплеменниками в тех случаях, когда индивид совершает поступки,  диктуемые ему его неумеренно возросшим чувством  «Я», а затем сожалеет об этом. Поэтому в комплекс инстинктов, составляющих чувство «МЫ», следует включить такие инстинкты, как чувство справедливости, чувство вины и стыда          
                4. Мышление  и  труд
    Но с течением исторического времени в изначальной человеческой природе стали  происходить некоторые изменения. Влечение к индивидуальному выживанию у высших животных (обезьян) привело к активизации работы мозга, что выразилось не только в усложнении звуковой и зрительной сигнализации, но и в логических действиях для достижения цели. Радикальным отличием человека от всех прочих животных видов стало возникновение у человека речи (цепи логически связанных звуковых символов) и способности мыслить: запоминать, анализировать, воображать, то есть абстрагироваться от наличной реальности, мысленно замещая её продуктами воображения. Возникла способность целеполагания и логических умопостроений.  .
     Эта духовная способность  -  мышление – сделала возможным физический труд. Труд стал способом осуществления в реальности целей, рождаемых воображением. И целеполагание, и труд были направлены на создание орудий, способствующих прежде всего индивидуальному выживанию. Поэтому благодаря труду стала расти численность выживающих индивидов, но это означало также, что стала расти и  численность всего племени, рода, народа, то есть всего вида. Весь вид получил новые, эффективные средства, способствующие коллективному  выживанию.   
    Создаваемые трудом орудия и приспособления увеличивали шансы индивидуального выживания человека, поскольку они давали ему  возможность переделывать реальность для достижения собственных целей.. Но, увеличивая такую возможность, продукты мышления и труда в какой-то мере заменяли собой те способности человеческого организма, которые  уже были присущи ему от природы. Поэтому, сначала незаметно, они начинали ослаблять истинный, изначальный природный человеческий организм. И поэтому возникала необходимость изобретать всё новые орудия и приспособления, которые компенсировали бы то ослабление, которое уже возникло в человеческом организме.      
      Такой путь ослаблений и компенсаций оказался бесконечным во времени. Он привёл к колоссальным научным и техническим достижениям, но и к серьёзному физическому ослаблению человеческого организма по сравнению с изначальной человеческой природой. Возникла парадоксальная ситуация: с развитием и умножением искусственных орудий и приспособлений выживаемость человека как индивида и как вида непрерывно возрастала, но параллельно непрерывно ослаблялась сама человеческая природа. Естественный отбор, ранее отбраковывавший физически ослабленных особей, ныне повернул свою работу вспять, и выживать стал  непрерывно слабеющий человек на искусственных, громоздких технологических «костылях».
    Но не менее важно и то, что   способность мыслить , а значит и воображать, породила сознание, или само-осознавание, посредством которого человек стал мысленно представлять себя отделённым от своего племени и словно наблюдающим себя извне, со стороны. Его «Я» стало приобретать некоторую независимость от «МЫ» и от других «Я».  С неуклонным развитием мышления начался процесс медленного, но всё возрастающего эмоционального отторжения,   отчуждения чувства «Я» от чувства «МЫ». По этой причине чувство «МЫ», превосходившее  по силе чувство «Я» внутри индивида, стало постепенно ослабевать. А к инстинктам, входящим в комплекс чувств «Я», теперь добавились инстинкты, возникшие на почве отчуждения одного «Я», от другого «Я»  -  алчность, зависть, злоба, ненависть и т. п. И возникло оружие, даримое индивидуальному «Я» в его противостоянии другим «Я» и целостному «МЫ»  -  оружие, даримое воображением, это  -  способность обманывать, лгать.
        И ещё одно чрезвычайно важное изменение в сущность человеческой природы внесли мышление и труд. Поскольку главными органами при совершении работы стали руки, постольку человек,  в отличие от прочих, четвероногих млекопитающих, стал двуногим, прямоходящим. И это физическое качество определило появление в его духовной природе  чувства, абсолютно не свойственного прочим млекопитающим  -  амбивалентного отношения мужчин к женщинам.  С одной стороны, сохранилось животное сексуальное влечение мужчин к женщинам. Но, с другой стороны, возникла сопутствующая сексуальному влечению, но отсутствующая у млекопитающих, враждебность мужчин по отношению к женщинам и  желание доминировать над ними. Подробнее эта тема будет развита в дальнейшем изложении.
     5. Возникновение  феномена  «свобода»
     Возникшая способность к мышлению и труду стала сказываться на важнейшем свойстве человеческой природы  -  неодолимом бессознательном видовом влечении к выживанию. Множественные плоды мышления и труда усилили человеческое «Я» за счёт ослабления чувства «МЫ». И чем большую защиту от внешних угроз обретало посредством своего труда отдельное человеческое «Я», тем меньшее значение для выживания всего племени обретала необходимость  духовного и телесного сплочения племени, необходимость подчинения чувства «Я» чувству «МЫ».
      Стремясь к личной выгоде, слишком усилившееся «Я» всё более пренебрегает ещё живущим внутри него чувством «МЫ». Такое «Я» пытается поступать иначе, чем все «МЫ», но этим самым это «Я» нарушает те нормы и правила поведения, инстинктивное соблюдение которых только и даёт племени возможность выжить в условиях жестокого естественного отбора. Чувство «МЫ» чрезвычайно глубоко присуще человеку как виду, и большинство сообщества (племени, рода, народа) инстинктивно восстаёт против «отщепенцев». Сотни тысяч лет  природного естественного отбора научили человеческий вид производить и самостоятельный естественный отбор. Этот внутриплеменной естественный отбор приобрёл форму самостоятельного  инстинктивного «очищения» племени от нарушителей норм и запретов, поскольку  присутствие нарушителей ослабляет всё племя в его борьбе за выживание. Внутриплеменной естественный отбор приобрёл форму ликвидации возникших индивидуальных «Я» при проявлении им стремления противоречить коллективному чувству «МЫ».
    С развитием индивидуального само-сознавания начался  социальный процесс человеческого разграничения  между носителями преобладающего «Я» и носителями преобладающего «МЫ» До начала отчуждения «Я» от «МЫ» вся собственность, всё имущество и территория обитания племени были общими, так как  такое сообщество было всего лишь одной большой семьёй, состоящей из малых, но родственных семей. Но вот индивидуальное «Я» в своём чувстве отчуждения от «МЫ» ищет защиту своих интересов от коллективных требований, и оно находит эту защиту в создании своей личной, персональной собственности, отдельно от собственности общеплеменной. Но поскольку носители чувства «МЫ» весьма пассионарны, с их стороны возникает ненависть в отношении «отщепенцев». Эта ненависть ведёт к действиям по «очищению» сообщества от  нарушителей незыблемых традиций коллективной собственности, то есть к их изгнанию или уничтожению. Эта ненависть есть проявление стремления к  бессознательному естественному отбору как внутреннему очищению самого вида от препятствий на его пути к видовому выживанию.
     Так к комплексу инстинктов «МЫ» добавился инстинкт ненависти к отделившимся от племени индивидуальным «Я».  И так влечение к личной, или  -  частной, собственности становится первым проявлением влечения индивидуального «Я» к свободе от коллективного «МЫ». И поскольку индивидуальное «Я» со временем может только возрастать по своей силе и численности, постольку стремление к отделению от коллективного «МЫ» со временем охватывает  всё большую часть человеческого вида.
      Так в человеческой среде возник духовный феномен, именуемый «свобода». С тех пор свобода означает  отчуждение, отделённость, независимость индивида  от «МЫ» и других «Я», право распоряжаться собой и своей собственностью по своему личному усмотрению. Но, увы, эта свобода ещё означает вражду, враждебное противостояние между индивидуальными «Я» и коллективным «МЫ». И очевидно же, что с течением времени эта вражда может только возрастать.
     В начале исторического времени возрастание чувства «Я» было малозаметно и, будучи порождаемо малоразвитым мышлением, оно было в равной степени свойственно практически всем членам какого-либо племени без заметных отличий между различными «Я». Поэтому одно племя по отношению к другому племени вело себя как одно целостное,, коллективное «Я» по отношению к другому целостному, коллективному «Я». Впрочем, внутри  отдельного  племени сами его члены были по-прежнему объединены в «множественную целостность» чувством «МЫ». Но в силу преобладания племенного «Я» над общевидовым «МЫ» отчуждение одного племени от другого вело к соперничеству между племенами, к бесконечным войнам, захватам собственности, территорий обитания, к  пленению противников и превращению пленных в рабов, к ненависти и вечной вражде.   Вся история человечества от времени возникновения homo sapiens есть история бесконечных межплеменных и межгосударственных войн. Именно в этой вражде таится разгадка рассредоточения первобытных человеческих сообществ и их расселения из Африки в самые отдалённые и порой почти не пригодные для жизни уголки планеты Земля, в такие как, например, Заполярье. Именно этой враждой объясняется непрекращающаяся, ставшая вечной, «гонка вооружений» и совершенствование оружия для уничтожения   предполагаемого противника: от стрел и сабель к  пулемётам и авиабомбам, а от них  -   к межконтинентальным баллистическим ракетам  с ядерными зарядами, способными стереть полмира с лица Земли.   
      Впрочем, существовала и другая причина межплеменных войн: когда внутриплеменные распри между отдельными  «Я» грозили племени распадом, тогда общеплеменное «МЫ» в лице племенной «верхушки» инстинктивно искало и находило причину для развязывания войны с какими-нибудь соседями с целью достичь  сплочения своего племени и  ликвидировать внутриплеменные распри.
     В течение десятков тысячелетий человеческие племена пребывали в  состоянии непрерывных войн друг с другом. В связи с такой длительностью это состояние стало неотъемлемым духовным качеством homo sapiens, оно стало инстинктивным стремлением к вооружённым столкновениям с чуждыми племенами  Это стремление вошло в состав комплекса инстинктов «Я». Человеческой природе стала свойственна чуждая ей ранее агрессивность, влечение к вооружённой борьбе. Человеку стало свойственно в ходе этой борьбы убивать себе подобных. Эту человеческую особенность хорошо продемонстрировали чудовищные людские жертвы от рук самих же людей во время двух мировых войн.
     Но следует вспомнить, что ни одному виду природной фауны, кроме человека, не свойственно разделяться на враждующие части и приступать к своему самоуничтожению, пусть и не всеобъемлющему. Такое поведение в корне противоречит главенствующему влечению любой особи любого вида  -  влечению к видовому выживанию. Следовательно, такое поведение человека анти-природно, оно противоречит той жизни, которой наполнена природа. 
     В чём же причина такого поведения человека? Как уже указывалось выше, к такой межплеменной вражде приводили межплеменные различия, противопоставлявшие одно племя другому в виде двух групповых «Я». Одно племя стремилось подчинить себе, или прогнать, или уничтожить другое племя, потому что это другое племя, оставаясь независимым, угрожало другому племени такими же посягательствами. То есть  одно племя было препятствием для другого племени в его стремлении иметь какие-то жизненные блага. Следовательно, в возникшем противостоянии оба племени серьёзно ограничивали  необходимую каждому из них свободу. И эта свобода достигалась только борьбой между этими племенами.  Вот ради обретения этой своей свободы человеческие племена вели бесконечные войны на протяжении всей истории человеческого рода. Иначе говоря, феномен «свобода» родился с возникновением межплеменной вражды.  Этот феномен привёл к бегству племён человеческого вида друг от друга и к рассредоточению этих племён по всей территории земного шара, к стремлению групповых и индивидуальных «Я» отделиться от общеплеменного «МЫ»,  к непрекращающимся войнам и к разработке оружия умерщвления и средств разрушения, обладающих  немыслимой, ужасающей мощью. Следовательно, стремление к свободе, выказываемое человеком в указанных аспектах, есть влечение анти-природное, а значит порочное, и подчинение этому влечению ведёт к угасанию человеческого вида.
    Необходимо признать, что отнюдь не любое влечение человека  к свободе есть «недоброкачественное» влечение. Когда мирное племя или государство подвергается нашествию со стороны племени или государства-агрессора, то та свобода, которую отстаивают жертвы вражеского нашествия, есть правомерная, справедливая свобода как условие возможности жить, существовать по своему собственному разумению. Та свобода, о которой мечтают рабы или пленные, ставшие добычей агрессора, также есть правомерная, справедливая свобода. Та свобода, о которой мечтают угнетённые преступной властью жители тоталитарного государства, это тоже есть справедливая свобода. И борьба за такую свободу также непрерывно ведётся людьми на протяжении всей человеческой истории.  Более того, именно такая, справедливая свобода и считается ныне подлинной свободой, к которой на протяжении всей своей истории стремился человек. Свободу именно этого качества объявляют своей целью нынешние борцы за свободу, что бы на самом деде ни прятали они под этим словом. Но необходимо вспомнить, что в основе стремления к такой свободе лежит всё тот же принцип  -  отторжение, отчуждение человека от человека. Борьба за справедливую свободу есть исключительно следствие, именно  -  следствие возникновения в человеке стремления к «несправедливой» свободе, т. е. свободе сверх той, которой он был наделён в начале своей истории. И эту свою дополнительную свободу он начал получать, лишая свободы других своих собратьев.
      Впрочем, это ещё не все аспекты «свободы». Дополнительные аспекты «свободы» будут рассмотрены в дальнейшем изложении.
              6.  Рождение государства
       Методы внутриплеменного естественного отбора, т. е. самостоятельного «очищения», ничем не отличаются от природных методов, они жестоки, чаще всего это  - уничтожение. Но это  -  отнюдь не садистская жестокость. Любой человек с преобладающим в нём чувством «МЫ» пассионарен. И эта пассионарность проявляется в нём как жажда отстоять и защитить целостное «МЫ» от угрозы его разложения, исходящей от скверного «Я». Поэтому ненависть исходящая от «МЫ» в отношении такого «Я» не содержит в себе ничего личного. Она безлична. Она яростна, но животворна.
     Со временем в сознании «МЫ», т. е. большинства, инстинктивно, бессознательно рождаются побуждения дополнить внутриплеменной естественный отбор внешней запретительной символикой. Создаются артикулируемые, словесные и зримые запреты-символы, которые должны удерживать эгоистов от нарушения законов выживания. Поскольку человек всё ещё подавлен всемогуществом и неодолимостью природных сил, то в его уже работающем воображении инстинктивно рождается убеждение в существовании некой могучей, внешней высшей власти, подчинение которой только и может обеспечить племени выживание. Те обычаи, традиции, способы взаимодействия, которые инстинктивно выработались в человеческом сообществе в течение веков благодаря естественному отбору, теперь рассматриваются как нерушимые повеления этой высшей, надличной власти, Эта высшая власть якобы вездесуща, неодолима, спасительна и поэтому священна. Так возникает категория «священное», в сопоставлении с которым любая человеческая жизнь ничтожна. И на эгоистические поступки, приносящие вред племени, теперь налагаются священные запреты. Эти запреты исходят теперь именно от этой высшей, священной, божественной власти, и потому нарушение любого запрета, любого «табу» абсолютно недопустимо и жестоко наказуемо.
     Но с развитием мышления, с возрастанием в естестве человека чувства его собственного «Я» растёт и численность людей, уклоняющихся от  беспрекословного подчинения священным запретам. Внутриплеменной естественный отбор уже неспособен справиться с численностью «отщепенцев». Наступает момент, когда чувство «МЫ», т. е. влечение ко всеобщему выживанию, испытывает угрозу истощения и упадка, что грозит гибелью всем, в том числе и многочисленным отчуждённым «Я».  Тогда сообщество в лице «МЫ» вынуждено внутренне мобилизоваться, и заставить всех, включая отчуждённых «Я», вести себя как  целостное «МЫ», как единый субъект, единый организм, с единым сознанием.  С этой целью сообщество инстинктивно учреждает земную власть в лице символического носителя единого сознания  -  высшего правителя как проводника надмирной, божественной, священной воли. Теперь только беспрекословное подчинение ему способно сплотить всё сообщество в его противостоянии нарушителям священных запретов. Кандидатом на роль высшего правителя, безусловно, может быть только  давно существующий вождь племени, которому племя давно бессознательно подчиняется как самому сильному и опытному члену племени.  Ныне его должность всего лишь легализуется и делается священной. В дальнейшем на эту должность человек не избирается, эта должность наследуется лицом из семьи вождя, как носителем крови, а значит, и духа вождя. Отныне условием сохранения целостности сообщества в чувстве «МЫ» становится беспрекословное подчинение всех внешней власти в лице «священного» правителя.
     Противостояние нарушителям неизбежно должно опираться на внешнее насилие, поэтому возникают органы насилия, подчинённые единоличной высшей, священной  власти. Однако последняя повелевает насилием не по личной воле, а во исполнение норм, законов, традиций, обычаев, обрядов, ниспосланных свыше божественной, надмирной властью.
     До этих пор все указанные нормы, законы, традиции, обычаи, обряды присутствовали в жизни людей как выражения их инстинктивных побуждений, рождаемых их влечением  к видовому выживанию, Ныне они оформились как внешние человеку повеления высшей власти.
     Так с возникновением внешних законов и внешнего насилия легализуется воля «МЫ», внешне принявшая форму божественных законов, исполнение которых контролируется высшим правителем. Так формируется государство как орган насильственного принуждения всех членов сообщества к соблюдению данных свыше  запретов, законов, традиций, обычаев, и, скованные этим государством, индивидуальные «Я» ещё более лишены возможности нарушить какие-либо запреты, поскольку их ожидают жестокие репрессии. И, внутренне уже отделившись, «освободившись» от «МЫ», ввиду угрозы репрессий они испытывают острое чувство несвободы  от «МЫ».  Это мучительное чувство несвободы вызывает ответное чувство  -  стремление к свободе
     Так с возникновением государства возникает и ранее не существовавшая духовная ценность  -   свобода, а именно  -  свобода от государства, от всего сообщества. Безусловно, эта свобода не может существовать легально, как факт, но она существует и всё возрастает в виде внутреннего, тайного стремления.
     Итак, государство возникло прежде всего как насильственный властный орган, принуждающий всех членов сообщества исполнять те священные законы, традиции, обычаи, которые ранее исполнялись людьми бессознательно  в силу действия их инстинктов, в силу их влечения к видовому выживанию, в силу действия чувства «МЫ», то есть в силу действия их совести. И поскольку «МЫ» представлено теперь высшей, государственной властью, то в естестве  любого человека с преобладающим чувством «МЫ» живо и неистребимо пребывает стремление подчиняться этой государственной власти.
     Но есть и категория людей, лишь внешне подчиняющихся чуждым им законам в силу страха перед властью. Это люди с преобладающим чувством «Я» над «МЫ». И пока численность людей, совесть которых совпадает с законами и повелениями власти, превосходит численность людей, тайно жаждущих свободы, до тех пор государство дееспособно.   
     Итак, как указывалось выше, с возникновением государства  чувство  коллективного «МЫ» как внутреннее духовное чувство, живущее в каждом человеке, разделилось надвое: одна часть его сохранилась как внутреннее чувство, именуемое совестью, а другая объективировалась и стала  внешней человеку субстанцией в виде Бога и его наместника на земле  -   высшего правителя (вождя, фараона, царя, короля, императора), получившего также  священный, божественный статус.  И в минуты опасности для всего племени неискоренимое влечение к видовому выживанию,  пусть ослабленное, но всё ещё живущее в каждом человеке, побуждает племя подчиняться высшей, государственной власти, какой бы скверной она ни была. Только подчинение высшей власти, даже плохой по своему качеству, ведёт к духовному единению и физическому сплочению всего сообщества. Это сплочение происходит потому, что  лишь высшая власть символизирует центр и средоточие видового чувства «МЫ». Значит, только при подчинении высшей власти гарантировано видовое выживание. Поэтому, с точки зрения чувства «МЫ», даже тоталитаризм не так страшен, как  отсутствие какой бы то ни было власти.    
     Шло время, производственные и социальные отношения людей менялись, одна историческая формация сменялась другой, люди жили в не зависимых друг от друга государствах, один социально-политический строй в этих государствах сменялся другим, и с возрастанием численности групповых и индивидуальных «Я» сила влечения любого человеческого сообщества к своему коллективному выживанию ослабевала. Но под влиянием этого влечения отдельное сообщество (племя, народ, государство) по-прежнему существовало как единая, «множественная целостность», как единый субъект. Эту субъектность придавало сообществу наличие верховной власти, насильственно сплачивавшей  внутренне расколотое сообщество в целостность. Пока святость верховной власти не подвергалась сомнению,  в её лице по-прежнему неизменным оставалось господство «МЫ» над «Я»,  И поскольку, с неуклонным развитием мышления,  науки, философии, производства всё большее значение для человека приобретало его индивидуальное «Я», тем с большим ожесточением коллективное «МЫ» в лице государственной власти  пыталось приструнить слишком активных «Я».  В позднеисторический период любое общество в виде отдельного  государства уже не было  сплочённым. Оно было внутренне расколото на враждующие между собой групповые и индивидуальные  «Я» и на все эти «Я», враждующие с коллективным  «МЫ».
     С возникновением необходимости в персональной «священной» власти раннеисторическое сообщество формируется в  виде социальной пирамиды, каждый «ярус» которой удалён от верховного правителя (вниз по вертикали) на дистанцию, соответствующую степени родства  членов «яруса» с самим правителем. Чем меньше родство, тем «ярус» ниже. Каждый такой «ярус» становится социальным сословием,  сословия разнятся между собой степенью родства с верховным правителем и его семьёй. Чем ближе сословие к правителю, тем знатнее и благороднее это сословие. Отношения же между самими сословиями повторяют отношения родственников в большой семье  -  высшее сословие относится к низшему как родители к своим детям, а те, в свою очередь, относятся к низшему сословию как к своим детям, и так сверху донизу. Поэтому система господства и подчинения во  всём сообществе повторяет аналогичную систему взаимоотношений в обычной семье. Несмотря на наличие права господства и обязанности подчинения все члены сообщества солидарны друг с другом, потому что все они , снизу доверху, как в семье, объединены чувством   «МЫ» и чувством преданности верховному правителю
    С течением исторического времени, с возрастанием  силы чувства «Я» в членах каждого социального сословия данные сословия утрачивают чувство родства и солидарности друг с другом. Каждое сословие становится групповым «Я», сохраняя лишь  внутри себя сословное чувство «МЫ». Высшие   сословия, используя право господства,  начинают злоупотреблять этим правом. Возникает эксплуатация низших сословий высшими. Рождается чувство отторжения и вражды между сословиями, составляющими сообщество. С проникновением во все поры общества денежного обращения  становится чрезвычайно лёгкой возможность обмана одним «Я» множества других «Я». Это порождает  имущественное неравенство, что, однако, не противоречит закону, охраняющему «священное» право собственности, но само   сообщество дробится  на ещё более мелкие групповые «Я», и над сообществом нависает угроза открытого раскола. Ведущей идеей, восстанавливающей низшие сословия против высших, становится идея свободы, идея ликвидации родового права господства одного сословия над другим.    
      Однако инстинктивный  страх раскола и хаоса в душах членов большинства общества ведёт к  сохранению «статус-кво» и к поддержке  верховной власти как единственного гаранта целостности государства. На этой почве выбора из двух зол меньшего держались даже откровенно авторитарные, монархические, деспотические, тиранические и тоталитарные        государственные системы: лучше пусть даже тоталитарный, но порядок, чем анархический, междоусобный, гибельный  хаос.
    Отсюда очевидно, что любой из вышеперечисленных режимов сформировывался отнюдь не по чьей-то злой воле с целью эксплуатации одной части сообщества другой его частью. Любой из авторитарных режимов возник как стихийный, естественный ответ большинства сообщества на угрозу хаоса, парализующего его борьбу  за выживание.  Авторитаризм оказался той единственно возможной государственной системой, при установлении которой  внутренние противоречия между различными сословными и групповыми «Я» лишены возможности активизироваться, принимать форму открытой вооружённой борьбы и тем самым ввергать сообщество в разрушительный хаос.
     Если же авторитарный режим оказывался настолько слабым, что в результате вооружённой междоусобицы побеждало одно из групповых «Я», то для закрепления своей победы и прекращения хаоса оно неизбежно  было вынуждено   вновь устанавливать   авторитарный  режим, при этом гораздо более жёсткий, чем режим, ему предшествовавший.
       7.  От  авторитаризма  к  демократии
     Отсюда очевидно, что авторитарный режим, насильственно сплачивающий сообщество в целостность, способен держаться лишь при условии, что в этом сообществе преобладает численность людей,  нуждающихся в наличии сильной  верховной власти. Для этих людей данная власть самим своим существованием персонифицирует их чувство «МЫ», а значит, даёт им уверенность в успех коллективного выживания..
     Но власть осуществляется огромной категорией наёмных служащих, и в этой социальной группе с течением исторического времени непрерывно возрастает численность людей, у которых их чувство «Я» всё более вытесняет их чувство «МЫ». (Сегодня это вытеснение  именуется  коррупцией).     Со временем эта деградация чувства «МЫ» затрагивает и самого высшего, «священного» правителя и его окружение. Соблазнённый могуществом своей власти, вместо требования исполнять данные Богом священные законы он и его приближённые требуют исполнения собственных эгоистических желаний. Несправедливость начинает нисходить на сообщество с  самых доселе незапятнанных, «священных» высот.
     И в умах сообщества начинается подспудный процесс, приближающий гигантский мировоззренческий переворот. Категория «священное», скомпрометированная высшей властью, постепенно, но бесповоротно утрачивает свою абсолютную неприкосновенность. Диктатура, осуществляемая правителем, утратившим ореол святости и доверия, cтановится преступной. Она уже не отвечает чувству «МЫ», поэтому она не поддерживается большинством, и в связи с этим она утрачивает свою легитимность.  Теперь никакая власть уже не способна сплотить общество. Возникает открытая борьба между враждующими групповыми «Я», но ни одно из этих групповых «Я», победив, уже не сможет установить свою неограниченную власть во всём сообществе, так как никакая власть в глазах людей уже не священна, а потому и не легитимна. Она не способна сплотить сообщество в едином чувстве «МЫ».  Бессилие постигает все противоборствующие групповые «Я», «МЫ»  и всё сообщество в целом. Бывшее целостным государство дробится и погружается в длительную смуту. И восстановление утраченной целостности возможно лишь в том случае, если в сообществе его влечение к видовому выживанию вновь окажется сильнее сил распада.
      В этом случае, после нескольких лет непрерывного разорения, массового бандитизма и полной безнадёжности  в естестве даже самых упорных «Я» должна родиться мысль, что их индивидуальное спасение  зависит прежде всего от всеобщего, коллективного спасения. А это означает необходимость соединиться вновь, что, в свою очередь, означает, что необходима какая-никакая, но власть, персонифицирующая и осуществляющая общую волю к восстановлению  порядка.
     Но теперь уже очевидно, что отныне возможно установление только такой власти, которая способна угодить всем враждующим сторонам. А это может быть только власть, рождённая в   результате компромисса между всеми враждующими сторонами.  И очевидно же, что такой компромиссной властью может быть только власть отнюдь не «священная», а допускающая  свободу  нарушения любых норм, законов, верований, запретов, традиций, обычаев, обрядов и укладов  в одной группе людей, если таковые нарушения не затрагивают действие норм, господствующих в любой другой группе в сообществе. Такое параллельное действие в обществе норм, взаимно исключающих друг друга, получило наименование плюрализма. В таком обществе допустимы следующие явления, факты и свободы:   
     ликвидация  сословной  зависимости одного человека  от другого вплоть до ликвидации сословной иерархии, сословных привилегий и самих сословий. Всеобщее равенство перед законом;
     допущение ростовщичества, т. е. «делания денег из воздуха». В моральном плане это означает негласное      допущение наживы одного собственника за счёт другого собственника;
      допущение любых мировоззренческих убеждений вплоть до полного отрицания религии и утверждения атеизма («свобода совести»);
     отказ от любой обязательной для всего сообщества идеологии и национальной идеи;
     свобода слова, печати, собраний, уличных манифестаций  и т. п.;
     свобода партий, союзов, движений как лоялистских, так и оппозиционных по отношению к правяшей власти;
     запрет любой цензуры;
     снятие ореола святости с брачных уз, допущение разводов, повторных браков, добрачных половых связей, жизни в «гражданском браке» (без регистрации), снятие пятна позора с матерей-одиночек и признание их вариантом нормальной семьи, признание девичьего целомудрия предрассудком;
     допущение  несоблюдения любой традиции, обычая или ритуала, если таковые не подкреплены экономическими соображениями;
     свобода эмиграции и свобода, живя в данной стране, иметь гражданство любой другой страны;
     признание геев, лесбиянок, бисексуалов и трансвеститов (ЛГБТ-сообщество) полностью равноправными с нормальными гражданами, признание законности однополых браков; 
    отмена смертной казни как наказания даже за самое бесчеловечное преступление. Максимальным наказанием отныне является пожизненное лишение свободы;
    и т. д.  и т. п. во имя свободы.
     Единственно недопустимыми для всех должны быть  признаны только преступление против личности и нарушение права собственности. Права личности и право собственности сформулированы в принятых законах, и единственно они должны быть «священными».  Но ведь эти два права  -  это то, на чём стоит любое «Я» в его свободе от «МЫ».
     Чтобы лишить верховного правителя возможности злоупотребления властью, власть в государстве разделяется на  три  ветви:  власть  законодательную, власть исполнительную и власть судебную, то есть парламент, правительство и верховный суд. Верховным правителем становится глава правительства, то есть он обладает всего лишь исполнительной властью.
     Сам верховный правитель уже не имеет священного статуса, он уже не может быть несменяемым, ниспосланным этому народу Богом, и его дети не могут наследовать его власть. Отныне в качестве верховного правителя может быть любой рядовой член сообщества, который, как верховный правитель, сможет устроить  всех или подавляющее большинство. Это тот член сообщества, который, при выборе из многих кандидатур, получит простое большинство от всего множества избирающих его индивидуальных «Я». Его избрание  -  это результат всеобщего компромисса. Поэтому очевидно, что такой правитель должен избираться «снизу» всем сообществом, и исполнять он должен не данные Богом законы, а законы, установленные самим народом через избираемый  народом парламент. Парламент составляет свод таких законов  -   конституцию. Конституция  чрезвычайно ограничивает верховного правителя в правах. Более того, сам правитель теперь  -  «временщик», он должен быть сменён другим временным правителем через 4-6 лет, равно как и члены парламента, верховного суда и другие властные лица. Так нужно, чтобы указанные лица не обрастали коррупционными связями. Если же  избранный правитель чем-то не понравится   раньше  срока смены, то на его место будет избран другой, более покладистый. «Унижение» верховного правителя до уровня управляемого им народа теперь обнаруживается даже в самом его официальном облике: никакого возвеличивающего убранства, ни короны, ни скипетра, ни трона, ни свиты, теперь это  -  такой же как все, заурядный «человек толпы». Сама же конституция  -  это свод тех законов, которые устраивают все части и слои сообщества в данный исторический момент, а появится нужда в новых свободах,  и конституция будет изменена под новые законы и новые свободы.
     Так происходит полный мировоззренческий переворот. Если прежде верховная власть воспринималась как ниспосланная народу свыше, «сверху», самим Господом Богом,  была нерушима, неприкосновенна и только осуществлялась посредством верховного правителя, то теперь верховная власть над народом исходит от самого этого народа, «снизу», и осуществляется покорным этому народу правителем. Сама власть подвластна этому народу.
      Если  законы, осуществлявшиеся данной Богом властью,  были священны и потому нерушимы, то ныне эти законы устанавливаются и изменяются самими членами сообщества. «Божьи» законы были рождены инстинктивным, коллективным чувством «МЫ», как единственные, подчинение которым обеспечивает выживание и бессмертие вида «человек». «Профанные»  законы теперь  создаются собранными в парламент разрозненными  «Я» и должны обеспечивать выживание и самосохранение разрозненных личностей с их собственностью. Такое государственное устройство именуется демократией (в переводе  -  «власть народа»), а государство  -  республикой (в переводе  -  «общественное дело»).      
       8.  Суть  демократической  свободы
       Утверждение в своде законов и в сознании граждан перечисленных в предшествующей главе прав и свобод означает победу индивидуального «Я» над коллективным «МЫ». Действие всех инстинктов подлинной, первобытной человеческой природы было направлено на обеспечение выживания всего вида «человек». Во имя очищения племени от порчи члены сообщества, демонстрировавшие своё стремление к указанным свободам, беспощадно изгонялись или уничтожались. Торжество же этих свобод в ущерб духовному единству сообщества гарантирует виду «человек» неизбежное угасание.
     Что же произошло? До возникновения мышления Бог пребывал в самом естестве человека в виде комплекса инстинктов «МЫ». Этот комплекс инстинктов «МЫ» был нерушимой совестью человека. С возникновением и непрерывным развитием мышления Бог в восприятии человека   отделяется от его (человека) естества, возносится над ним и становится священной, могущественной властной субстанцией, которой человек обязан беспрекословно подчиняться. Проводником власти Бога становится земной, но не менее «священный», данный Богом верховный правитель. Все священные запреты и повеления исходят от Бога, но в их основе по-прежнему лежит чувство «МЫ», то есть человеческая совесть. Но вот, с ослаблением чувства «МЫ», сам Бог из могущественного и вездесущего  властителя превращается просто в удалившегося на небо Творца,  земной верховный правитель лишается ореола святости, а прежние, данные свыше, некогда «священные»  запреты и повеления заменяются удобными для исполнения, самими людьми придуманными законами и правилами. И отныне эти законы и правила не повелевают людьми, нет, сами люди придумывают их  такими, чтобы они соответствовали тому состоянию  совести, в котором она пребывает у людей в данное время.
     Но ведь это и есть свобода! Это  -  свобода, поскольку теперь не коллективное или индивидуальное «Я» с трепетом подчиняется грозным, исходящим свыше законам, а самостоятельно создаёт эти законы «снизу», «под себя». И не встречать со стороны этих законов никакого противодействия своим желаниям  -  это значит чувствовать себя свободным.
    Более того, эти законы и правила вписаны в конституцию и в подзаконные акты, то есть, они существуют отдельно и независимо от человеческой совести, и поэтому заставить несогласного человека подчиняться им может только страх. Страх наказания. Ведь, в связи с плюрализмом, у каждого «Я» теперь своя совесть, и она отнюдь не всегда совпадает с установленными в обществе законами. Кроме того, эти законы для многих «Я» теперь просто слова, придуманные людьми. От этих законов не исходит никакой надмирной силы и мощи. То есть, сформировалось отчуждение между человеческой совестью и существующими отдельно от совести  словесными,  бессильными  законами. 
     Но ведь это  -  расширение уже полученной свободы! Вот именно это отсутствие какой-либо «святости» и авторитета у словесных законов, вот именно это их бессилие и даёт индивидуальному человеческому «Я» ощущение его свободы, свободы тайной, но подлинной. «Я» теперь свободно нарушить любой запрет и любой закон, если это позволит ему его совесть и если есть возможность остаться не пойманным органами охраны правопорядка.  Теперь клятва свидетеля в суде на «священной» Библии говорить «правду, только правду и ничего, кроме правды» лишена своего рокового свойства, она всего лишь формальный пустяк , после которого «свободно» говорится ложь. Ту же эфемерную силу имеет и клятва президента при инаугурации, и воинская присяга.  Поэтому утрата «святости» действующими, уже бессильными законами стала причиной всевозможной преступности. Эта преступность в основном мелкая,  это  -   финансовый и  прочий обман, кражи, шантаж, рэкет и т. п., но она всепроникающа и имеет тенденцию к непрерывному росту.
     Так в действительности перечёркивается главное определение свободы в демократическом обществе  -  «человек свободен,   но его   свобода не безгранична. Она  оканчивается там, где начинается свобода другого человека».  Не имеющая внутренних, совестливых преград, вездесущая человеческая преступность означает, что свобода одного человека при демократии не защищена от свободы другого человека ничем, кроме государственного насилия. Следовательно, эта свобода отнюдь не существует как нерушимая, неприкосновенная  данность, неотторжимая от человека, она может быть мгновенно похищена, и её всё время нужно защищать от своих же сограждан.      
     Безусловно, впитанное в естество человека инстинктивное, бессознательное подчинение множественным, культивировавшимся веками нормам, верованиям, запретам, традициям, обычаям  и т. п. не могло исчезнуть сразу с установлением демократии, и потому в глубинах сообщества продолжалась борьба между «старым» и «новым», консервативностью и прогрессом. Групповые «Я» формировали свои «движения», «партии», «союзы», «оппозиции», боровшиеся в парламенте за те или иные законы, но  в данном сообществе  оказалась утраченной  главная   сила, двигавшая человеческий вид к выживанию  -  сила коллективного «МЫ». Теперь это «МЫ» также существует в виде некой «партии», всё более скукоживающейся по мере движения истории в будущее. Собственно же государство продолжило выполнение воли «МЫ», но лишь в качестве нейтрального «сторожа» и регулятора  -   блюстителя целостности и независимости страны,  охранителя прав, безопасности и свободы индивидуальных «Я»,  судьи  по искам одного «Я» против другого «Я» и  исполнителя наказаний. Однозначно утвердилась свобода индивидуального «Я». Теоретически эта свобода означала полную независимость одного «Я» от другого «Я» и от «МЫ»,  от общества и от государства в целом (если уплачены налоги и пройдена служба в армии). Предполагается, что эта свобода вполне достижима при условии поддержания всем сообществом верховенства права. Поэтому представляется, что с утверждением демократии как лучшего из возможных государственных устройств в человеческом сообществе должны наступить мир и благоденствие.
    Но, странное дело, ни мир, ни благоденствие всё не наступают, а, напротив, в обществе продолжают кипеть страсти всё за ту же свободу. В данном случае  -  за свободу от государства. Важнейшая из всех функций государства  -  это поддержание справедливости в отношениях между гражданами. Поэтому в глазах государства все его граждане  -  это по-прежнему одно целостное «МЫ». Однако сами для себя граждане  -  это отдельные, независимые, равнодушные друг к другу «Я». В силу  вечного, неодолимого влечения к собственному выживанию любое «Я»  стремится использовать другое, чуждое «Я» в своих интересах. Это  -  не его  вина, эта сила влечения вложена в  него  самой  природой. И поскольку для одного «Я» другое «Я»  -  уже не живая душа, а обездушенное «средство», то сила его влечения к  выживанию  за счёт чужого «Я» более уже почти не встречает уравновешивающей её,  внутренней силы чувства «МЫ». И единственное «МЫ», противостоящее использованию чужого «Я» как «средства»,   -  это само государство, то есть его органы охраны порядка и судебная система. Эти «институты» призваны осуществлять  «справедливое насилие» в отношении всех индивидуальных и групповых «Я», нарушающих права личности и права собственности.
     И объективно, самой силой вещей стремление всех индивидуальных «Я» к личному выживанию наталкивается на силовое противодействие со стороны государственной власти. Отдельное, свободное «Я» вдруг встречает  противодействие своей свободе использовать чужое «Я» в своих интересах. Этот запрет на использование чужого «Я» записан в свод  государственных законов, но он  -  всего лишь результат вынужденного компромисса, он является внешним для индивидуального «Я», он  -  только слова, его нет в естестве самого «Я», потому что это «Я» уже почти освободилось от чувства «МЫ».
    Создалась ситуация, в которой над каждым частным, индивидуальным «Я» стоит внешнее ему, отделённое от него в пространстве и в чувствах государственное «МЫ». Оно требует от каждого свободного «Я»   жертвования частью своей свободы во имя свободы любого другого, но чужого для него «Я». И поскольку «Я» объективно желает для себя полной свободы, то оно воспринимает государство как своего угнетателя. Рассудком это «Я» понимает необходимость государства, но инстинктивно, бессознательно его человеческая природа уже враждебна этому государству. Враждебность «Я» по отношению к «МЫ» объективно означает враждебность «Я» к государству. Да и сами госслужащие и другие избранники, вышедшие из тех же рядов «Я», неизбежно коррумпированы, чем подают повод для вражды со стороны остальных «Я». Их ненависть к государству прочно маскируется под ненависть ко взяточникам и полицейским. Непрерывно кипит политическая борьба «оппозиции» против правящей партии в парламенте. Так непременным свойством демократического устройства становится непрекращающаяся, ни на минуту не затухающая борьба между  «Я» в виде групп, оппозиционных партий, движений и преступных группировок  -   с одной стороны, и государственной властью  -  с другой. Во время массовых протестов накопившаяся агрессивность молодёжи с энтузиазмом выплёскивается на  улицы и  использует ситуацию для бессмысленных погромов, поджогов и драк с полицией. В частоте уличных протестов и в воинственности протестующих проступает угнетаемый демократией древнейший, но не угасший человеческий инстинкт  -  влечение к вооружённой борьбе. Тысячелетиями между различными племенами кипели постоянные войны, война была частью быта человека. Ныне, в век баллистических ракет, такая «рукопащная» война  невозможна, и человеческая природа, угнетённая «миром и благоденствием», ищет утоления своей тоски в разжигании социальных конфликтов, в уличных столкновениях  между «партиями», «движениями», футбольными фанатами,  преступными группировками и  т. п.
     Яркой чертой такого общества становится его атомизация, то есть прогрессирующий подспудный социальный и духовный распад и свобода одного «Я» от всех других «Я» в виде равнодушного одиночества.  В связи с утратой традициями и обычаями своей долговременной стабильности они уже не усваиваются последующими поколениями людей так же прочно, как поколениями предыдущими, и духовная связь между поколениями ослабевает и исчезает. Разные поколения почти перестают понимать друг друга, и одиночество, то есть человеческая атомизация, только усиливается. Конечно, это  -  предельное в своём роде состояние общества, состояние  недостижимое,  потому что пока живо существо  «человек», в нём непрестанно будут бороться два чувства, два влечения  -  к собственному выживанию (чувство «Я») и к выживанию всего вида (чувство «МЫ»), одиночество и коллективизм.  эгоизм и совесть, Но по ходу этой вечной борьбы уже достаточно очевидно, что  влечение к самосохранению, чувство «Я», всё более усиливается за счёт непрестанного ослабления чувства «МЫ». 
      9.  Деньги  как  «содержание»  свободы
     Казалось бы, такое общество и такое государство обречены в скором времени пережить реальный физический распад на крошечные социальные колонии и островки. Но даже весьма крупные демократические государства сохраняют стабильность. Эта стабильность обеспечивается некой формой новой межчеловеческой связи, когда-то начавшей вытеснять  межчеловеческую связь в её раннеисторической форме. В первобытные времена связи между людьми основывались на чувствах, приведённых в начале данного очерка как составляющих комплекс инстинктов «МЫ»  -  сочувствие, сопереживание, солидарность, дружба, любовь и т. п. Но в атомизированном обществе отдельные, равнодушные друг к другу «Я» уже почти не связываются подобными живыми чувствами.  Их место заняла другая форма связи. Эта связь уже не живая, она  -  «мёртвая», но не менее прочная. В основе этой связи лежит разделение труда и фактор, обеспечивший возможность этого разделения труда  -  деньги. Именно деньги, денежное обращение, обеспечили  принудительную    прикованность  одних людей к другим. Цель прикованности людей  друг к другу  -   обеспечить себе средства на жизнь. Эти средства теперь  -  деньги. И если вникнуть в суть такого явления, как  «деньги», и в их влияние на человеческие отношения, то можно обнаружить, что свобода, предоставляемая человеку демократическим устройством общества, весьма призрачна, потому что заключена она в эфемерной сумме денег.             

    Деньги возникли как неизбежное следствие разделения труда. Но они давно перестали быть простым посредником при обмене товаров.  Сознанием человека они наделены свойством, магически воздействующим  на человеческую психику. Ввиду абсолютной невозможности прожить без денег они  давно вытеснили из сознания человека стремление жить по Божьим законам. Для современного человека деньги представляют собой могучий, почти неотразимый соблазн. Поэтому они ныне негласно обожествлены. Но их сила -  это сила гибельная, поскольку эта сила ведёт человека и всё общество к нравственной деградации.    
      1) В условиях  свободного рынка деньги разъединяют и противопоставляют людей друг другу как конкурирующих друг с другом предпринимателей.
   
      2) Деньги и далее разъединяют людей: в условиях товарного производства для рынка продавец и покупатель  неизбежно противостоят друг другу. Один стремится продать подороже, другой  -  купить подешевле. Продавец (наёмный рабочий) желает продать свою физическую или умственную энергию подороже, но покупатель (предприниматель) стремится платить своим рабочим возможно меньше. И хозяином положения всегда является предприниматель. Так неизбежно и неискоренимо в любом рыночном обществе утверждается массовая человеческая «продажность» и основанная на ней эксплуатация человека человеком. Во взаимоотношениях людей один человек становится для другого не целью (как должно быть «по совести»), а только средством, то есть  бездушным, «мёртвым» товаром. Отзывчивость вытесняется  равнодушием,  отчуждением и холодным расчётом.
   
       3) Стремление к прибыли склоняет человека к подлогу, лжи и обману: производитель производит продукт отнюдь не для себя, а только ради тех денег, за которые этот продукт будет продан. Поэтому производителю безразлично качество его продукта, и ради сокращения производственных затрат производитель легко идёт   на подделку и подлог. К этому же его склоняет конкурентная борьба.
   
       4) Поскольку «деньги не пахнут», чрезвычайно облегчается путь человека к преступлениям. Ведь деньги безличны, они не раскрывают, какой  - честной или бесчестной  -  ценой они добыты. Так добродетель и грех,  благородство и подлость в конце концов уравниваются по своему достоинству деньгами.
 
       5) Стремление к деньгам побуждает коммерциализировать все, даже мельчайшие сферы человеческой деятельности. Основанием для оказания помощи становится не сочувствие, а расчёт. Стремление бескорыстно дарить вытеснено стремлением прибыльно продавать. Деньги своей силой снижают уровень культуры и искусства. Для привлечения возможно большего числа «покупателей» произведений искусства  -  зрителей, слушателей, читателей  -  создаются произведения и устраиваются зрелища, апеллирующие к наиболее низменным влечениям человека. Ведь чем низменнее содержание, тем больше «черни», «людей толпы» согласно платить за скабрёзные книги или за скандальные фильмы и публичные зрелища на сцене и по телевидению. При этом во имя «свободы творчества» любая цензура недопустима.
      
      6) Стремление человека к максимальному комфорту и к минимальному расходованию физической энергии побуждает предпринимателей ради прибыли изобретать и производить всё больше технических устройств, дающих возможность человеку жить преимущественно  сидя или лёжа и только нажимая на всевозможные педали и кнопки. В связи с этим внутренняя энергия жизни у современных людей постепенно иссякает, и человек от поколения к поколению становится физически всё более слабым. Человек как биологический вид идёт по пути деградации. Имеет место «отрицательный» естественный отбор, противоположный естественному отбору, господствующему в природе.
   
      7) Погоня за прибылью в условиях конкуренции побуждает  производителей  путём рекламы порождать у потребителей всё новые и новые, ранее не существовавшие потребности. Параллельно создаются соответствующие товары. Такая погоня за прибылью вызывает неудержимый рост производства новых, практически ненужных товаров. Более того, нужные и  используемые товары предлагается заменить на только что выпущенные более совершенные товары. При таких заменах прежние, ещё  годные к  использованию товары массово идут «на свалку». Этот непрерывный рост производства сверх-изобилия грозит неизбежным быстрым   истощением невозобновляемых природных ресурсов планеты Земля. Одновременно планета Земля во всё возрастающей степени засоряется и отравляется отходами этого чрезмерного производства и бытовым мусором, что грозит сделать нашу Землю непригодной для жизни.    
      Неизбежно возникает вопрос: существует ли такая сила в мире или в человеческом естестве, которая могла бы противостоять этой, вызванной деньгами, деградации человеческой совести, человеческого социума и среды его обитания? С сожалением приходится признать, что нет никакой ни силы, ни инструмента, ни способа для противостояния указанной деградации, кроме всё той же человеческой совести. Но только барон Мюнхгаузен мог вытащить себя из болота за собственные волосы. В нынешней же «рыночной» реальности, в которой человек, чтобы прожить, должен быть «продажен», в  этой реальности, следовательно, совесть заменяется деньгами, совесть вынужденно «продаётся».
      Итак, в современном демократическом обществе свобода не врождена человеку, она не принадлежит ему со дня его рождения. Какие бы обширные свободы ни наличествовали в обществе, воспользоваться ими человек может только после того, как он обеспечит себя денежной суммой, дающей ему возможность прежде всего жить. Поэтому «свобода» при демократии не присуща человеку как его неотъемлемое, безусловное право, напротив, свобода обусловлена, и её условие  -  внешние человеку деньги. Нет денег на жизнь  -  нет и свободы. Свобода в виде денег пребывает  вне человека. Иначе говоря, «содержанием» свободы современного человека являются его деньги, и условия «рынка» ведут,  хотя бы частично, к замене совести деньгами.
   10.  Парадокс  демократического  общества
      Безусловно, денежный знак  -  это символическая частица совокупного общественного труда, и сами деньги  -    это всего лишь бездушный, абстрактный символ, сосредоточивший в своём лице суть общественных отношений. И теперь человек свободен не сам по себе, его свобода обусловлена,  и заключена она в той денежной сумме, которой он обладает. Посредством денег свобода в значительной мере отделилась от   человека,   она  существует   независимо от него и может легко быть украденной или отнятой другим хитроумным способом. Но даже при соблюдении всех требований действующего «права» одни люди легко лишают других той свободы, которая потенциально заключена в деньгах.
     Как это происходит?   Вспомним, что «свобода человека  не может быть  безграничной, она должна оканчиваться там, где начинается свобода другого человека». Деньги  -  это потенциальная свобода, но деньги  -  это также символический эквивалент того количества общественного труда,      который может быть оплачен ими, и ещё деньги  -  это  собственность. В демократическом «рыночном» обществе собственность «священна и неприкосновенна». Средства производства есть «священная» частная собственность, поэтому «священна» и собственность, полученная  в виде прибыли от производства. И в условиях погони за прибылью, при недоплате предпринимателем за труд наёмному работнику непрерывно происходит  присвоение части труда работника предпринимателем.. Это происходит   «в рамках права» в результате компромисса между ними в ходе найма. Члены одной части общества накапливают всё более растущую в размерах собственность, она же  -  деньги, она же  -  свобода, члены другой части общества в результате вынужденного компромисса при найме непрерывно теряют часть своей свободы. И при оплате труда, при соблюдении всех требований «права»  крохотная свобода наёмных работников оканчивается там, где начинается необъятная свобода  предпринимателей. Общество делится на небольшое число сверх-свободных нуворишей, миллиардеров, «олигархов» и на десятки миллионов людей, живущих на грани нищеты, то есть лишённых подлинной свободы.    
     Итак, господствующее сегодня определение свободы («Человек свободен, но его свобода не безгранична, она оканчивается там, где начинается свобода другого человека»)  -  это всего лишь пожелание, неосуществимое в действительности. Господство денег и стремление к прибыли во всех областях человеческой деятельности является причиной того, что люди непрерывно нарушают границы свободы друг друга, при этом нарушают «в рамках права». Определённая сумма денег сегодня есть указатель «количества» той свободы, которой обладает данный человек. И если предприниматель недоплачивает работнику с целью своего обогащения, то это и означает, что свобода предпринимателя давно перешла границу, за которой начинается свобода работника, и нарушила, сократила эту его свободу. Очевидное, бросающееся в глаза имущественное неравенство людей в любом демократическом обществе свидетельствует о том, что подлинной свободы нет и не может быть там, где господствуют деньги в качестве регулятора рыночных, а значит, и социальных отношений. Эти отношения таковы, что человек в демократическом обществе изначально «продажен», а значит, изначально обречён на сокращение своей свободы со стороны тех, кто уже сумел завоевать себе свободу в виде большой суммы денег.
     В этом заключён неразрешимый парадокс демократического общества: в одной и той же стране, в одном и том же народе миллионы людей живут в нищете, а рядом с ними, через ограду, процветает горстка сверх-богатых нуворишей, миллиардеров, «олигархов», и это зрелище вызывает у совестливого человека чувство кричащей несправедливости. Но нет же! Всё  в высшей степени справедливо, всё  -  в рамках закона и права. Предприниматель свободен предложить нанимаемому работнику цену за его труд, а работник свободен принять эту цену  или отказаться. Они оба свободны! Справедливость торжествует. Но фактом торжества такой справедливости подтверждается  умозаключение, сделанное в начале данного очерка, о том, что «величина» свободы, которой стремится обладать человек, обратно пропорциональна «величине»  его совести. Вышеизложенный парадокс демократического общества подтверждает правомерность такого умозаключения. И тот факт, что в демократическом обществе  человек якобы одарён всеми возможными социальными правами и свободами, и  тот факт, что при наличии всех этих свобод общество  не в силах решиться  на ликвидацию этого кричащего парадокса  -  эти факты свидетельствуют о весьма низком уровне «среднестатистической» общественной, гражданской совести, о её явном бессилии.
 11. Причина  неосуществимости  социализма
       Уже мыслителями 19-го века была высказана мысль, что причиной такого человеческого неравенства является право частной собственности на средства производства. Французский философ Прудон заявил без обиняков: «Собственность есть кража». И в результате революции 1917-го года в большевистской России было решено исключить возможность обворовывания одних людей другими, передав право собственности на средства производства государству. Тем самым вся получаемая от производства прибыль уже не шла в карманы различных «Я», а становилась достоянием всего народа, то есть «МЫ». Она делилась поровну между  всеми гражданами в силу того, что общество было выстроено как одна большая семья, одно большое «МЫ». Но такое распределение  смогло просуществовать всего 70 лет благодаря крайне суровому насилию со стороны государства, и после смягчения насилия было с энтузиазмом отвергнуто новыми поколениями граждан.
     Причина происшедшего заключалась в том, что при радикальном переустройстве всего общества из товарообмена и всей жизни людей не была исключена функция денег. Деньги остались важнейшим фактором, двигавшим всё товарное производство. Но из медицины известно, что если здоровый орган вместо больного пересаживается человеку, имеющему в целом больной организм, то пересаженный здоровый орган, в конце концов, вновь становится больным. Он наследует болезнь ранее удалённого органа, потому что он необходимо связан со всем остальным организмом, и этот больной организм неизбежно приводит новый, здоровый орган в соответствие своему больному состоянию.       А материальные условия и стремление к комфорту в человеческой жизни при социализме остались прежними, такими же, как и при капитализме. И в этих условиях, следовательно, сохранилось развившееся при капитализме влечение индивидуального «Я» к самосохранению в ущерб коллективному чувству «МЫ».
     Поскольку деньги в новом, социалистическом обществе остались главным  фактором, воздействующим на производство и обмен товаров, постольку они стали воздействовать на человеческое сознание в том же направлении, что и при капитализме. Деньги по-прежнему обещали индивидуальному «Я» прибавление его свободы, и чем больше денег, тем больше свободы. Социализм, как пересаженный здоровый орган, оказался в «больной» денежной среде,  ранее созданной капитализмом
     Государственная власть своими жестокостям и нагнетанием страха стремилась превратить всё общество в одно коллективное «МЫ», но навязанное извне единство почти не имело в себе своего внутреннего стимула. Отсутствие внутреннего стимула к духовному единству в сочетании с государственным насилием со временем вызвало у людей упадок духа  и неверие в «коммунистическую идею». Поэтому формальное единство  готово было распасться при исчезновении насилия и страха. И с исчезновением насилия и страха (в период «Оттепели»)  индивидуальное «Я» стало постепенно заявлять о своих правах. В «среднестатистическом» гражданине страны эгоизма, т. е. желания «брать», постепенно оказалось  гораздо больше, чем бескорыстия, т. е. желания «дарить». И в 1990-е годы (в «Перестройку») с восторгом была восстановлена «свобода» как право частной собственности, как право «брать», что означало на самом деле право  «красть». Так в очередной раз обнаружилось, что стремление человека  к свободе вызывается ослаблением его совести.
       12.  Последствия  прямохожденря 
    
      Как уже является очевидным, независимое, индивидуальное человеческое «Я» пребывает в непрерывной борьбе за свою свободу против коллективного «МЫ». А это «МЫ» противостоит индивидуальному «Я» не только в лице государства, но и в лице самого общества, точнее, в лице коллективной, общественной морали и нравственности. Во все века общественная мораль и нравственность были неписаным, но с рождения легко усваиваемым и строгим кодексом, то есть сводом норм и правил человеческих взаимоотношений. Особой строгостью отличались правила взаимоотношений между мужчинами и женщинами. Поэтому для индивидуального «Я», стремящегося к непрерывному расширению своей свободы, строгость морально-нравственного кодекса стала казаться утеснительной и закрепощающей. Эта строгость была настолько велика, что некоторые аспекты взаимоотношений между мужчинами и женщинами были отнесены к области священных, неразглашаемых  «таинств»,.
     Но такие условия существования для стремительно  освобождающегося «Я» начали представляться лишёнными желанной свободы. Неписаные требования морали и нравственности представали взору индивидуального «Я» в виде «общественного мнения», то есть в виде всё того же ненавистного «стадного» «МЫ». Но вот пришло время, когда это «МЫ» ослабело до предела, и торжествующее индивидуальное «Я» приступило к окончательному разгрому «стадного» «МЫ» в области морали и нравственности. И под особым прицелом в процессе этого разгрома оказались интимные отношения между мужчинами и женщинами. «Разгром» проявлялся в виде публичного попрания норм общественной нравственности  -   всё ещё сохранившихся традиций, обычаев, правил  человеческого поведения. Особенно заметно это попрание проявиось в области интимных отношений полов. То, что в этой области отношений во все века человеческой истории было «таинством», скрытым от посторонних глаз, ныне получило право откровенной, публичной демонстрации.
     Почему же во все века «писаной» истории интимные отношения полов были «таинством»? Причина этого «таинства» заключена в прямохождении Выйдя из животного состояния, человек, по всем признакам, остался стопроцентным животным  —  физиологически (все животные органы на месте) и психически (все необходимые животные инстинкты остались прежними), но сверх своей стопроцентной животности он добавил себе четыре признака, отличающие его от животного:
     1) интеллект, или разум, то есть способность к связной речи, способность мыслить аналитически и логически,      
способность воображения и способность к творческому труду;
    2) прямохождение (оно вызвано необходимостью именно труда);   
    3) способность к духовной любви между мужчиной и женщиной;
    4) способность стыдиться.
    
     Важнейшей причиной, повлиявшей на взаимоотношения полов, стало прямохождение человека. В связи с прямохождением для человека утратили большую часть своего «информационного» значения запахи. Практически все запахи, оставляемые или источаемые животными, пребывают внизу  -  на земле или невысоко над нею. Поэтому там же, невысоко от земли, оказываются и запахи, источаемые самками, готовыми к оплодотворению. Их готовность к оплодотворению регулируется как достижением ими половой зрелости, так и сезонами года, и именно возникновение этих запахов воздействует на самцов, вызывая у них соответствующее влечение. При отсутствии запаха даже в присутствии самки влечение отсутствует. Но для ставшего прямоходящим человека значение запахов резко снизилось, поскольку его ноздри оказались выше зоны обычного присутствия запахов. В этих условиях решающим средством информации для человека стало его зрение.  И отныне половое влечение у мужчин стал вызывать не запах, свидетельствующий о готовности женщины к зачатию, а её привлекательный внешний вид. В этих условиях исчезло соответствие времени зачатия и сезона года, благоприятного для оплодотворения. Из-за этого дети, зачатые весной, рождались в опасно холодное зимнее время. Стали оплодотворяться недозрелые самки, отчего рождались крайне ослабленные дети. Стали множиться случаи инцеста, приводившего к рождению ублюдков. В результате появления таких ущербных новых поколений способность племени к выживанию резко шла на убыль. Действующий в природе беспощадный естественный отбор оставлял в живых и давал надежду на выживание только тем племенам, у которых, в силу различных причин (климатических, санитарных и т. п.) женщины и мужчины скрывали свои половые признаки одеждой, а сезоном для оплодотворения была ранняя осень с таким расчётом, чтобы дети рождались в  будущее тёплое, летнее время.   
   Естественный отбор своим действием в течение многих тысячелетий отправил в небытие все те племена, которые пренебрегали необходимостью для женщин скрывать свою наготу и допускали совокупления в любое время года. В выживших человеческих племенах  инстинктивно развились строжайшие запреты для женщин на  телесные обнажения, на публичность интимных отношений между мужчинами и женщинами, на любую публичную информацию об отношениях полов. Считается, что такая информация воздействует на мужское воображение и этим самым вызывает нежелательное половое влечение.
     Так с течением десятков тысячелетий, с целью выживания человеческого вида, изменилась человеческая природа. В комплекс инстинктов человека как коллективного существа, т. е. в комплекс «МЫ» вошёл глубочайший, врождённый инстинкт избегания любых форм публичности  интимных отношений между мужчиной и женщиной,  возник инстинктивный внутренний запрет на  любые публичные высказывания по поводу  отношений полов, родилась способность к новому инстинктивному чувству, именуемому стыдом, , и возникла ещё одна инстинктивная способность  -  способность к любви между мужчиной и женщиной.      
     Во имя выживания человеческого вида любая интимная связь мужчины и женщины теперь должна быть скрыта от посторонних глаз, всё должно быть переведено в категорию «таинства». Это «таинство» предварительно должно быть освящено путём заключения законного брака, и узы брака становятся «священными», а потому вечными. Добрачные половые связи строго порицаются, в брак люди обязаны вступать целомудренными и невинными. Сам половой акт, несмотря на его «животную» естественность, считается глубоко порочным действием, и поэтому допустим только в браке, поскольку брак освящён церковью. Половые органы и интимные действия, связанные с ними, теперь не могут иметь прямых наименований, и заменяются  эвфемизмами, поскольку они относятся к области человеческих пороков. Они переведены в  категорию «проклятых», и поэтому их прямые наименования не могут произноситься публично. Их публичное произнесение («матерщина») стало использоваться только при враждебных столкновениях с целью оскорбить слух и уязвить сознание противника, но такое произнесение является святотатством    и  строго наказывается.
    
                13.  Стыд  и  любовь
   
     Поскольку все перечисленные запреты и требования направлены на укрепление в человеке влечения к видовому выживанию,, постольку сам человек, нарушивший хотя бы один из этих запретов, но обладающий крепким чувством «МЫ», не может не испытывать внутреннего конфликта с самим собой. Это чувство есть чувство вины перед племенным «МЫ», оно же есть чувство стыла. Человеку стало свойственно испытывать острый стыд при случайном, непреднамеренном нарушении указанных запретов, или при их тайном нарушении, вдруг ставшем явным. Более того, в силу  эмоциональной идентификации себя с другими людьми благодаря чувству  «МЫ» человек стал испытывать стыд, видя, как эти запреты нарушаются другими людьми. В таких случаях он ощущает, словно он тоже в этом участвует.
    Как таковой стыд  есть результат внутреннего конфликта  -  «протеста» человеческой совести против  поступка или мысли, несовместимых с  человеческой совестью. Но это означает, что стыд есть проявление, «всплеск» человеческой совести.
    Но формой совместного проживания людей по-прежнему остаётся семья, а семья возникает как союз мужчины и женщины ради рождения потомства. Однако при тотальном воздействии на человека вышеперечисленных запретов открытое сближение мужчины и женщины ради создания семьи стало почти невозможным. И лишь неодолимое воздействие чувства единения, чувства «МЫ», помогло людям преодолеть  барьер из  указанных запретов. Чувство «МЫ» проявило себя как неведомое человеку  ранее  чувство духовного, а не плотского, влечения друг к другу. Это чувство получило наименование «любовь».  Любовь   -  это чувство острого внутреннего конфликта между инстинктом, влекущим мужчину к женщине (или женщину к мужчине), и чувством их стыда друг перед  другом, поскольку в глазах каждого из них они всё ещё якобы  «посторонние», и стыд запрещает сближение на глазах постороннего  человека. При этом, начиная с  первого, робкого, тайного сближения,  острый, инстинктивный стыд  пресекает и парализует плотское влечение и тем самым делает любовь чувством исключительно духовным. И эта любовь, будучи чувством духовным, превращает неотразимо влекомых друг к другу мужчину и женщину в одно духовное существо. И только в этом, едином духовном существе чувство стыда друг перед другом постепенно  исчезает, ведь они уже  -  одно. В этом случае, при соблюдении тайны от посторонних глаз, со временем становится возможным и плотское сближение. И двоих постигает невиданное счастье, и возникает  новая , прочная семья.
     Так происходило на протяжении тысячелетий, но ввиду запрета на публичность  неизменно действовал строжайший запрет  -  не выносить свою любовь на всеобщее обозрение. Человеческая любовь должна была оставаться, и многие века оставалась «таинством». Люди уже многие века и тысячелетия соединялись в семьи на основе взаимной любви, но в публичной сфере этой любви словно бы не существовало. Древнеримский поэт Овидий Назон серьёзно поплатился ссылкой в Бессарабию за своё откровенное воспевание любви в стихах . Более поздние, средневековые драмы  представляют не скрываемую любовь как трагическое, роковое, наказуемое поведение. Любовники обычно наказываются за это гибелью (хотя по сюжету гибель постигает их по другим причинам, но любовники ДОЛЖНЫ погибнуть). Так происходит в трагедиях «Тристан и Изольда», «Ромео и Джульетта», «Тахир и Зухра», и проч.  В легенде о Дон Жуане последний наказывается за своё распутство обрушением в Преисподнюю.          

          14.  Женщина   как   человек                «                «второго  сорта»

     В ситуации, когда продолжение человеческого рода стало зависеть от привлечения мужчины к женщине  не её запахом, а внешним видом,  продолжение рода стало возможным только на пути крутого изменения отношения мужчин к женщинам. В свете необходимости уменьшить до предела воздействие внешнего вида женщин на мужчин свобода женщин резко ограничивается. Женщины становятся угнетённой частью сообщества, человеческими существами «второго сорта».     Вплоть  до нынешнего времени сохранились человеческие сообщества, в которых женщины обязаны носить чёрную, длинную, бесформенную одежду, скрывая даже лицо чадрой или паранджой, а мужчинам, во избежание инцеста, запрещено при встречах смотреть на женщин  -  членов или родственниц их семьи. В странах ислама вход женщинам в храм запрещён. Молятся только мужчины. 
     С другой стороны, любое публично выказываемое мужчиной желание сближения с женщиной теперь считается «грехом». А женщина, особенно красивая, уже одним своим присутствием представляет для мужчины «искушение» и «соблазн», склоняющий к грехопадению. «Соблазн» как известно, в общем случае инспирируется Дьяволом, и потому именно «дьявольский соблазн», исходящий от женщины,  толкает  мужчину к «греху», а «грех» влечёт за собой наказание здесь или в загробной жизни. Поэтому укрепилось мнение, что женщина каким-то образом связана с Дьяволом, и её необходимо всеми силами укрощать и держать в почти рабском подчинении мужчине. И почти на протяжении всей известной истории женщины были лишены всех гражданских прав, как порочные, неполноценные человеческие существа.
     Поскольку у женщины, как у человека женского пола,  влечение к видовому выживанию, т. е. чувство «МЫ», было ничуть не слабее, чем у  мужчины, постольку под воздействием чувства «МЫ» в женщине развилась инстинктивная стыдливость в отношении обнажений, публичных соприкосновений с мужчинами  и вообще в отношении всего  специфически женского. Во имя выживания человеческого рода женщины глубоко впитали в себя свою подчинённую роль.
     Так, стихийно, под воздействием результатов естественного отбора и при интенсивном влечении человека  к видовому выживанию утвердилось женское неравноправие в сравнении с мужчиной.
      
             15.  Закат  нраавственности
      
     Это неравноправное, угнетённое положение женщины существовало  до тех пор, пока влечение человеческого вида к выживанию не ослабело почти до предела. Этот предел наступил, когда чувство «МЫ» в человеке стало несопоставимо слабее чувства «Я». Это произошло  в странах, установивших у себя современный демократический строй. Здесь торжествующее человеческое «Я» в своём стремлении к «свободе» подвергает разгрому остатки человеческого чувства «МЫ» в лице норм общественной морали и нравственности. И как мужское, так и женское «Я», стремясь обрести свободу от указанных «закрепощающих» норм,  объявляет их противоречащими природному человеческому естеству, а поэтому  вредными. Любые проявления коллективного чувства «МЫ»  -   религиозные верования, традиции, обычаи и нормы поведения рассматриваются индивидуальными «Я» как предрассудки и отметаются, если они становятся препятствием для обретения персональной свободы..
     Всё, что в отношениях полов относилось человеком к категории «священных таинств»,  ныне последовательно  лишается ореола святости и делается публичным. Считается, что не следует стыдиться того, что в человеке естественно, «от природы». «Свобода» мужского и женского  индивидуального «Я» непрестанно расширяется. Тема откровенной любви стала главенствующей в литературе  и массовом искусстве  -  на сцене, в кино, в пении на эстраде, она стала основным предметом потребления, непрерывно рекламируемым на радио и телевидении. Публичными стали объятия, поцелуи и сексуальные игры. На всевозможных экранах обнажённые тела сплетаются в страстных объятиях,, книги заполняются циничными описаниями половых связей, со сцен театров звучит матерщина, пляжи заполняются почти голыми женщинами и компаниями голых нудистов, сборища молодёжи устраивают свальные оргии, в школы для малолетних детей продвигается «сексуальное образование», и т. п.
     И поскольку давно отвергнуты все условности и все  запреты на публичное сближение мужчины и женщины , постольку в этой «свободной» ситуации у человека уже не возникает  стыд как  побудитель к  предварительному духовному единению мужчины и женщины. Если прежде любовь, после длительного духовного сближения, достигала, наконец, кульминации  в плотском соитии, то ныне она  уже изначально духовно пуста и просто начинается с полового акта. Любовное соитие из средства порождения новой жизни превратилось в цель  -  получение наслаждения без отягощающих последствий. Но эта любовь тем самым превращена в «товар» и «потребление» любовниками друг друга  и , являясь бездуховной,  она перестала быть подлинной  любовью.  Поэтому количество женитьб и замужеств на одного человека давно уже не ограничено. Количество разводов приближается к количеству вновь заключаемых браков, а эти «законные» браки вытесняются ни к чему не обязывающими «гражданскими» браками, т. е. простым сожительством.
     Причиной всех вышеизложенных фактов стало исчезновение из человеческой природы способности к стыду при попрании норм общественной нравственности. Но стыд порождается возмутившейся внутри человека совестью, и если нет стыда, значит, уже нет и совести.  В основе подлинной любви, как уже указывалось выше, лежит изначальный стыд. Но вот исчез стыд, и исчезает из мира подлинная любовь как духовная основа прочной семьи. А с ней исчезает и условие выживания человеческого вида  -  стремление к обильному плодоношению. Женщина в борьбе за свою «свободу» от подчинённости мужчине ныне стремится во всём стать равной мужчине: юбки и платья всё более заменяются брюками, джинсами, лосинами, мужские виды спорта  -  борьба, бокс, штанга, хоккей и проч.  -  теперь стали и женскими, множество «мужских» профессий давно стали также  женскими.  В части гражданских прав женщины полностью уравнены с мужчинами.
     Но серьёзным препятствием на пути к «освобождению» от женской доли  с целью  во всём сравняться с мужчинами   являются семья и дети. Рожать может только женщина, и, чтобы стать равной с мужчиной, ей нужно избавиться от семьи и  необходимости рожать. И поэтому в женщине возникло противоположное природному влечение  -  не быть матерью, т. е. хранительницей домашнего очага, и не рожать детей. И семья как форма устройства человеческого быта постепенно исчезает. Но в этой ситуации постепенного исчезновения семьи давно уже  изобретено много способов, как избавиться от необходимости самой женщине хранить семейный очаг и не рожать.  За детьми  -  их теперь очень мало,   -   присмотрит служанка или государство в виде яслей, детских садов, школ-интернатов. Кухню заменит сервис, а рожать ещё есть много дур в виде платных «суррогатных матерей», и  ещё наука предлагает «детей из пробирки», и благодаря всему этому населения в стране не убудет.
     И действительно, благодаря медицине и всё возрастающему комфорту жизнь человеческая чрезвычайно удлинилась в сравнении с раннеисторическими временами. Несмотря на крайнее ослабление в человеке влечения к видовому выживанию  и на падение рождаемости, население Земли неуклонно растёт.  Но в этих современных людях, особенно в странах с демократическим строем, человеческая природа радикально отличается от той подлинной, истинной человеческой природы, которая была присуща виду homo sapiens в самом начале человеческой истории.      Однако человек утратил эту свою истинную, первозданную природу вследствие постепенно развившегося в нём стремления к своей свободе. На протяжении всей своей истории человек в качестве индивидуального «Я» неуклонно стремился к своей свободе как независимости  от коллективного «МЫ» и от других «Я», постепенно завоёвывал и обретал её, неуклонно расширяя её границы.
       Но, как оказалось, с ростом и расширением этой индивидуальной свободы одновременно, в обратной пропорции, ослабевала человеческая совесть.  Чем более крепчало в человеке его индивидуальное, независимое «Я», тем меньше места в его естестве оставалось для его коллективного, соборного чувства «МЫ». Но, как уже указывалось ранее, это чувство «МЫ» именно и есть человеческая совесть.
     Но как же согласиться с тем фактом, что расширение человеком своей свободы есть причина неизбежного  убывания в нём его совести? Такая взаимозависимость свободы и совести представляется немыслимым парадоксом. Это тем более немыслимо, если вспомнить, что есть справедливая свобода как независимость от различного рода угнетателей и поработителей.
     Выход из этого парадоксального положения возможен только на  пути изменения самого понимания сути человеческой свободы.

                16.  Два  типа  свободы

     В действительности существуют два типа человеческой свободы. Та свобода, о которой шла речь в данной статье, есть свобода, в основе которой лежит отчуждение человека от человека. Эта свобода  -  «отрицательная» свобода, поскольку она не укрепляет человека, а делает его слабым, потому что делает его одиноким. Но есть тип свободы, делающий человека сильным. Свобода этого типа есть свобода «положительная», и она противоположна той свободе, к которой во всю свою историю стремился человек и о которой повествовалось в данном очерке.         

     Что такое свобода? Это отсутствие для вас каких-либо препятствий при вашем стремлении осуществить любое ваше желание или намерение. Но такой безграничной свободы не бывает, в действительности ваши желания могут  сталкиваться с желаниями других людей и противоречить им, и в возникающем противостоянии этим другим людям пространство вашей свободы мгновенно сокращается. Поэтому главнейшее условие для свободы индивида  -  это совпадение его желаний с желаниями других людей, или их (людей) согласие  и невмешательство. Это условие выполнимо только в том случае, если человеческое сообщество духовно сплочено в едином коллективном «МЫ», и ваше индивидуальное «Я» духовно  слито с этим «МЫ», то есть когда ваши желания совпадают с желаниями или согласием каждого члена этого «МЫ». Такое духовное состояние общества называется солидарностью.
     Такой тип общества можно условно сравнить со сплочённой армией в наступлении. Дух этой армии  -  «один за всех и все за одного». Все подчиняются единому командованию, которое не гонит насильно, а только планирует действия во имя победы, т. е. во имя осуществления желаний каждого бойца. Таким было первоначальное общество  вида «человек», окружённое со всех сторон опасностями как природного, так и «звериного» происхождения. Таким было общество первых христиан, следовавших в своей жизни заветам Христа. Христианская религия до сего времени является основой для формирования такого общества  -  общества единой веры или единой сплачивающей идеологии. Свободу указанного типа ощущают, находясь  в пределах своей семьи, все члены какой-либо дружной человеческой семьи.  Свобода такого типа царит в монастырях и религиозных общинах. Чтобы хотя бы частично ощутить такую свободу, люди объединяются в «движения», «партии», группы «по интересам». В таких обществах все люди  -  братья. Такое общество внутренне стабильно,  спокойно и мирно, преступности в нём не может быть. Такой свободой обладали и люди в Советском Союзе в недолгий период «Оттепели», когда на смену старшим поколениям пришли воспитанники пионерии и комсомола, не знавшие репрессий.
    .     В основе стремления к такой свободе лежит укоренённое в душе человека чувство духовного единства его «Я» с другими «Я», то есть чувство «МЫ». Человек, имеющий такую свободу, чувствует себя сильнее своего одинокого «Я», потому что к его «Я» неотделимо присоединены ещё и «МЫ». Но это чувство «МЫ» есть не что иное, как человеческая совесть. Человек чувствует доверие к своим согражданам и смотрит в будущее без страха.. Такой тип свободы именуется «свобода «для»», или «положительная», «центростремительная» свобода.
     (Некоторые люди, пережившие войну 1941-1945 годов, а также Пастернак в  романе «Доктор Живаго»  вспоминали, что во время этой войны  русские люди на фронте и в тылу вдруг почувствовали , что свободы стало намного больше, чем в предвоенные годы. Причины роста свободы  вспоминавшие люди и автор романа не указывали, но очевидно, что в противостоянии общему врагу желания подданных и их жестокой власти во многом стали совпадать, и репрессии резко пошли на убыль).
    Если учесть, что членам такого общества дорога именно такая их свобода, то тогда можно понять нетерпимость такого общества к любым человеческим убеждениям и мировоззрениям, отходящим от господствующей идеологии. В этой нетерпимости обнаруживает себя действие древнего внутриплеменного естественного отбора. Для виновных в  «диссидентстве» неизбежен суд и суровое наказание. Отъезд из страны для жизни за границей считается предательством родины, и, напротив, наказанием за пренебрежение идеологией является изгнание за границу. Именно на таком идеологическом фундаменте было выстроено советское общество  -  общество, исповедывавшее коллективизм как основу духовного единства и человеческой совести. Причиной недолгого существования такого общества было насилие, положенное в основу его формирования, и растлевающее воздействие денег на человеческую совесть.   

     Но есть и другое определение свободы. Оно присуще «демократическому» сознанию, и определяется как «независимость». Человек свободен тогда, когда он не зависим ни от  чужих посягательств на свою личность, ни от обстоятельств, ни от государства, когда он вправе иметь любые убеждения и сменить свою родину на любую другую страну, то есть когда он  сам есть полновластный хозяин своей судьбы.
    Но, как уже указывалось, в демократическом обществе господствуют деньги, и хозяином своей судьбы может стать только тот, у кого очень большие деньги. Если их нет  -  нет и свободы, а есть зависимость от того, кто платит деньги. Зависимость же вызывает отторжение по отношению к тому, от кого человек зависит.
     Так происходит распад общества на отдельные «Я», стремящиеся к независимости друг от друга. Условно такое общество можно сравнить с армией, обращённой противником в бегство. Каждый бегущий уже одинок, спасает только свою жизнь, и нередко за счёт других бегущих. Усилия командования, обязанного действовать от имени «МЫ»,  остановить и вновь сплотить бегущих, в таких условиях вызывают враждебность со стороны каждого «Я». В результате бегущие вынуждены сдаться на милость победителя и согласиться на его условия. Эти условия  -  власть денег и тех, кто ими обладает в нужном количестве. Поэтому свобода как «независимость» в таком обществе крайне относительна. Такой тип свободы называется «свобода «от»», или «отрицательная», «центробежная» свобода.
     Демократическое общество внутренне крайне беспокойно. В нём непрерывно кипит борьба людей между собой за свою свободу. Причина этой вечной борьбы в том, что, это общество атомизировано, то есть разделено на отдельные, не зависимые друг от друга , индивидуальные «Я». Воздействие же денег на человеческое сознание уже достигло той степени, при которой именно деньги сулят человеку свободу и этим самым заменяют ему его совесть. В таком состоянии сознания стремление к свободе (т. е.  деньгам) при угасшей совести легче всего осуществляется путём продажности или преступления. Свобода, добытая преступным путём, есть, безусловно,  «несправедливая» свобода. Если же жертва такого посягательства борется против преступника, то, разумеется, она борется за свою свободу, которую необходимо в этом случае назвать «справедливой» свободой.   
. «Справедливая» свобода есть свобода одного человека от неправомерных посягательств другого человека, «несправедливая» же свобода есть именно свобода человека посягать на свободу другого человека. И в силу неистребимого влечения индивидуального «Я» к  свободе «от» демократическое общество насыщено всевозможной преступностью. Эта человеческая преступность процветает в основном в финансовой сфере.
     В этом  обществе в силу его атомизации указанная борьба «справедливой»  и «несправедливой» свобод является безысходной, поскольку это есть борьба между собой крошечных человеческих единиц или малых групп, неспособных ничего изменить в обществе в целом. Борцы за «справедливую» свободу требуют от государства покончить с «несправедливыми» свободами, но государство бессильно, как командование армии, обратившейся в бегство. И тогда закипает борьба против беспомощного государства, борьба бесконечная и безрезультатная. Надо всем господствует человеческая разъединённость, разобщённость, отчуждение. Человек в таком обществе слаб, потому что одинок и лишён доверия к другим людям, как к потенциальным мошенникам. Поэтому основной психологический настрой у человека этого общества  -  это  бессознательный, подспудный страх. Страх перед людьми своего же общества, но людьми, ставшими друг другу чужими, потому что их медленно, но неотвратимо покидает  совесть. И человек такого общества смотрит в будущее со страхом.

      17.  Куда  ведёт  борьба  за  свободу
   
    Будущее такого общества нельзя назвать благоприятным, поскольку это будущее определяется действиями человека, отвечающими потребностям его сегодняшней человеческой природы. А эта природа сегодня радикально отличается от изначальной, истинной человеческой природы. В истинной человеческой природе прочно господствовало чувство духовного единства человека с членами всего социума, то есть чувство «МЫ». Это чувство было обусловлено присущим  каждому человеку влечением всего вида к своему выживанию и бессмертию. Но из современной человеческой природы неудержимо исчезают все те качества, которые способствовали духовному единению людей в одну «множественную целостность», и усугубляются качества, отчуждающие людей друг от друга. Бесконечно возрастающий материальный комфорт ведёт к неуклонному физическому ослаблению человеческого организма, а это значит, что в биологическом виде «человек» происходит «отрицательный» естественный отбор. Несмотря на неудержимый рост населения Земли ослабленные человеческие организмы могут оказаться бессильными перед какой-нибудь коварной эпидемией, и Земля опустеет.
       Свобода как одиночество в равнодушном окружении  вызывает в человеке депрессию и страх перед будущим. Исчезновение из человеческого общества стремления к духовному единству означает исчезновение влечения человеческого вида к выживанию и бессмертию.    
     Сопоставив вышеуказанные два типа свободы, можно сказать, что «положительная»  свобода «для» является необходимым условием для выживания человеческого вида,  а «отрицательная» свобода «от» ведёт человеческий вид к угасанию и исчезновению
Но именно  этот тип свободы негласно утвердился в сегодняшнем понимании людьми слова «свобода». Однако, оказывается, «объём» этой свободы обратно пропорционален «объёму» совести обладателя этой свободы. Тем  не менее, борьба за эту свободу протекает с неослабевающей активностью. Иначе говоря, борьба за такую свободу ведёт человеческий род к его исчезновение с лица Земли.
     До наступления критического времени ещё достаточно далеко, но этот срок несопоставимо короче того времени, в течение которого человек как биологический вид существует на земле. Поэтому тяжёлые времена очень близко, и единственную надежду на сравнительно благополучный исход даёт только тот факт, что у человечества уже накоплен огромный исторический опыт несчастий и потрясений. Благодаря этому опыту  человек ныне  обладает весьма развитым здравым смыслом, и необходимо верить, что этот здравый смысл спасёт род людской от окончательного исчезновения.
    
                Эдуард  Стеценко
                Екатеринбург
                e-stetsenko@list.ru
                Февраль 2022 г.