Мое студенчество. Третий курс

Занятия на третьем курсе у нас начались в октябре, сентябрь, как и было обещано, нам дали отдохнуть, учитывая наши трудовые подвиги на кирпичном заводе в славном селе Кегичевка. Конечно, мы потеряли почти все лето, но сентябрь я провёл славно, вовсю катаясь на восстановленном в прошлом году мопеде В-902, покоряя просторы нашей курортной местности. Моя будущая жена Анюта тоже имела каникулы, она поступила на подготовительное отделение в Запорожский пединститут, у них занятия начинались лишь в декабре. И, учитывая это, мы с Анютой встречались каждый день. Так что, гуляй - не хочу!

По приезду в Харьков на занятия, выяснилось, что общежития мне опять не дали, хотя я уже не так грезил о нем, как раньше. Хозяйка на Залесской улице меня приняла, можно было бы продолжать жить в том же составе, что и раньше, с небольшими переменами. Наш пан директор, выделявшийся фирмовой одеждой и барскими замашками, попал в больницу с язвой желудка и взял академический отпуск. Внук Марии Сергеевны, Валера, начал проходить практику в железнодорожном техникуме, где учился, и хотя и проживал поначалу с нами, но потом уехал в Артёмовск. Саня Мельников все больше оставался на ночь у своего одногруппника Бориса, который был местным и жил с бабушкой и дедушкой в их квартире. Саня был таки весьма хозяйственным, он и раньше вел все наши закупки и расходы, а тут ещё стал после ночлега у Бориса приносить домашние пирожки, котлеты и разные другие вкуснятины, которыми его щедро оделяли родственники Бориса. Борис был сиротой, жил с дедушкой и бабушкой, так вот они так своеобразно баловали внука, снабжая провизией и нас заодно.

Со временем Санька Мельников вообще к ним переселился, так было им удобнее заниматься. Из старожилов остались я и Саня Севастьянов. Ну и, конечно, мы съехали со своих раскладушек на цивильные кровати. Я занял кровать внука хозяйки Валеры, а Саня - кровать Директора. Появился и новый жилец, тоже Саня, второкурсник, младше нас на год. Он предложил взять на прокат телевизор, чтобы можно было в свободное время смотреть фильмы. Нас стало трое, и хозяйка не хотела брать ещё студентов, ограничившись нами. Отсюда и свободное место для телевизора Березка, который выпускался на Харьковском заводе, и был взят нами в прокат. Новый постоялец был родом из Гукова Ростовской области, мать его работала на каком-то секретном складе Мобрезерва, и Саня часто привозил весьма интересные продукты, угощая нас, например, сыровяленой колбасой, которая имела интересные свойства: откусишь кусочек, начинаешь жевать, а она как будто набухает во рту и из маленького кусочка превращается в весьма внушительный. При этом была очень вкусной.

Из новых предметов появились Экономика, Политэкономия, завершался курс ТОЭ и М-Л философии, начался курс Аналоговые вычислительные машины. Последний семестр мы слушали Исследование операций, на смену ему шла Теория информации, продолжилось обучение на военной кафедре.

Экономику читал невзрачный немного замухрышный преподаватель, имевший, однако, амбиции классного лектора, но в реалии его монотонные рассуждения о каких-то экономических формулах и зависимостях ничего не объясняли и только запутывали. Смысла в этих формулах мы не находили, многое было взято с потолка, когда ему задавали вопрос, откуда взята та или иная величина, он просто повторял формулу и даже сердился: вот, дескать какие непонятливые студенты. Ну и конечно, любимый его конёк - посещаемость. Я уже много раз замечал, что чем менее подготовлен по предмету лектор, тем больше он обращает внимание на посещаемость, поведение и тому подобные вещи.

В отличие от Экономики был другой предмет: Политэкономия. Его читали в два курса: Политэкономия капитализма и Политэкономия социализма. Читал весьма подготовленный и эрудированный преподаватель, поначалу мы думали, что будет что-то вроде словесных формул, никак и ничего не объясняющих, как в курсе Экономики, но быстро поняли, что этот предмет гораздо более глубокий и интересный. Может, опять же из-за преподавателя. Мы изучали Капитал Маркса и там все было так логично и доходчиво, товар-деньги-товар, деньги-товар-деньги штрих, прибавочная стоимость, конкуренция, монополии, финансовая олигархия, - все, что мы видим сегодня в нашей жизни. А вот когда начали курс Политэкономия социализма, тут многие вещи стали не очень понятны и логичны, предмет стал похож на курс Экономики, с неясными расплывчатыми понятиями и нелогичными выводами. Было впечатление, что многое притянуто за уши, лишь бы соответствовать марксизму-ленинизму, т.е. подгонялось под идеологию.

Завершился курс ТОЭ, месье Лузганов был, как всегда, на высоте. Методы расчёта четырехполюсников, кажется я и сейчас, разбуди меня среди ночи, смог бы сформулировать. Так что свою пятерку по этому предмету считаю вполне заслуженной.

Новым для нас стал курс Аналоговые вычислительные машины. Уже пройдя Основы вычислительной техники и Алгоритмические языки и программирование, и даже вручную поработав с алгоритмами и машинным языком на практике на ВЦ, мы не ожидали такого поворота событий. Вся цифровая теория, с ее дизъюнкциями, конъюнкциями, импликациями была отставлена в сторону, и мы начали изучать аналоговые процессы, при этом интегрирование реализовывалось ёмкостью, деление - разностью сопротивлений, умножение - усилением, одним словом, вся теория создавалась комбинацией электронных компонентов, главными из которых были усилители постоянного тока (УПТ). К ним подсоединялись разные элементы: резисторы, конденсаторы, катушки индуктивности и таким образом моделировались различные математические функции, а для решения диффуравнений нужные элементы просто соединялись в единую схему. Числовыми же параметрами были значения номиналов выбранных активных и пассивных элементов. Это, конечно, в корне отличалось от привычных нам цифровых методов решения, с их алгоритмами, константами и операторами.

Курс Цифровые вычислительные машины никуда не делся и в следующем семестре мы его таки изучили и в теории, и на практике. Мне очень помогла подработка на кафедре и на ВЦ. А началось все с того, что преподаватель по английскому языку принёс для перевода ксерокопии руководства по языку PL-1, и раздал в группе. Предполагалось, что студенты в качестве отработки перевода тысяч, сделают услугу для кафедры в виде перевода документации по PL-1. Когда я сдал среди других свой перевод, преподаватель предложил мне подредактировать и другие кусочки, выполненные нашими студентами, а я сказал, что проще все перевести самому, нежели кроить это лоскутное одеяло из разных кусков. Мне предложили сделать перевод всего документа, и даже пообещали оплатить работу, оформив меня лаборантом на полставки. Это было даже выше моих ожиданий, и я с энтузиазмом взялся за дело. Ну и параллельно удалось найти способы попасть на ВЦ, также все больше для подработки, т.к. многое из описания PL-1 требовало практической работы с машиной. Таким образом, курс Цифровых вычислительных машин мы с Игорьком (Мишей), которого я попросил взять в помощники, проходили больше в виде работы на новенькой тогда, только что смонтированной и запущенной в работу ЭВМ Минск-32.

Это помогло и в решении ещё одной проблемки: по завершению курса Моделирование систем нужно было выполнить курсовую по расчету некоей целевой функции, при заданных критериях отклонений. Приветствовалось использование вычислительной техники. Работать нужно было на Минск-32, или на Урал-14, ещё одной новинке нашего ВЦ. Для этого выделялось машинное время, которое не всегда приходилось на утренние и дневные часы, потому что ЭВМ работали круглосуточно. Ну а нам с Игорьком машинное время, как работникам ВЦ, было доступно всегда, ну или почти всегда. Ну вот и начали наши одногруппники и другие, ставшие вдруг очень хорошими знакомыми, студенты выклянчивать у нас удобное для них машинное время. Мы подумали, что при таком раскладе они могут и нам помочь составить алгоритм решения и написать программу, чтобы упростить работу над курсовой. Коллективными усилиями мы наваяли программу, в которую нужно было лишь подставить свои исходные данные, и расчёт выполнялся автоматически, выдавая листинг на алфавитно-цифровое устройство. Это было именно то, чего добивались от нас по предмету Моделирование систем. Когда почти вся наша группа явилась на защиту с листингами, это вызвало некоторый переполох, преподаватель, сам не слишком искушенный в расчетах на ЭВМ, был озадачен: Вы что, списали курсовую, что ли? Побежал с нашими листингами к завкафедрой, пришёл озадаченный: наша группа, которая числилась в рекордистах по пропускам лекций, сдала курсовую лучше других. Но делать было нечего, поставил всем зачёт. Ну а преподаватель курса Цифровых вычислительных машин нам с Игорьком вообще поставил отлично без экзамена, сказал, что видел нас на ВЦ, и уверен, что предмет мы знаем.

На третьем курсе студент это уже не наивный новичок с широко раскрытыми глазами, мы уже и к преподавателям научились находить подходы, да и опыт сдачи экзаменов появился.

На военной кафедре мы наконец-то перешли от шагистики к техническим вопросам, и это было интересно. Правда, дух пофигизма никуда не делся, и часто на самоподготовке мы откровенно бездельничали, или вообще спали, выставив для острастки дежурного, который в случае опасности предупреждал всех, задавая громко какой-либо вопрос или громко произнося что-то типа: А-а, вот теперь я понял, как работает схема! Но в большинстве случаев занятия по военке проходили в дискуссиях с офицерами, которые до преподавания на военной кафедре успели прослужить лет по двадцать, и хорошо знали технику и общеармейские задачи. Часто возникал вопрос о финансировании Минобороны, официально СССР тратил на оборону 17 млрд.руб, но всем было ясно, что эти цифры явно занижены. Когда спросили у нашего офицера куратора, он сказал, что это, возможно, только на сапоги и обмундирование для нашего брата. Отвечать на военке было принято громко и чётко, поэтому часто можно было нести почти ахинею, но с уверенным видом, главное - подход-отход и четкий доклад. А уж ошибки офицер преподаватель сам подправлял, если что.

Был у нас интересный курс Электрорадиоизмерения, он запомнился тем, что мы делали лабораторку, когда взяли кучу генераторов и соединили их вместе, выведя результирующий сигнал на осциллограф и выставив на каждом генераторе свою частоту и амплитуду, иллюстрируя разложение непериодической Функции в ряд Фурье. Это была наглядная, осязаемая приборами математика.

Бытовая сторона моей жизни также переменилась основательно. Проводя много времени совместно с Игорем, я часто стал оставаться у него на ночлег. Они жили вдвоём в трёхкомнатной квартире, и его мать как-то предложила мне к ним переселиться, все равно, говорит, вы почти все время вместе. Её расчет был на то, что я помогу Игорю с учебой, потому что у него часто не хватало усидчивости и терпения, да и разбираться в сложных вопросах вдвоём было легче. А бытовую сторону она брала на себя, обещая кормить нас обоих и предоставить мне ночлег в виде кровати в отдельной комнате. За все-про-все я платил 40 рублей, это было мне выгодно, потому что до этого, живя на Залесской я платил 15 рублей, да ещё рублей 60 уходило на питание. Когда я объявил о своём уходе с квартиры хозяйке, Марье Сергеевне, она конечно, огорчилась, но вскоре нашла мне замену.

Жизнь в семье Игоря и его матери поневоле втягивала меня в их семейные дела, из которых самым неожиданным оказалось получение ими наследства из Франции. Когда-то ещё до революции сестра матери Игоря была служанкой у хозяина завода по производству гвоздей в Харькове. После революции барин сбежал во Францию и предложил служанке также уехать с ними. Она согласилась, барин купил домик в окрестностях Парижа и там они жили, а когда умерла жена барина, он женился на служанке, и после его смерти она стала хозяйкой домика с усадьбой. Они переписывались с матерью Игоря, а потом связь прервалась. Когда стали наводить справки, оказалось, что умерла и сестра матери Игоря, и они стали единственными наследниками. Разыскали их через контору Инюрколлегии, и после продажи домика и усадьбы и оплаты всех пошлин и судебных издержек, Игорь с матерью получили что-то около четырёх тысяч рублей в инвалюте, с выдачей на эту сумму сертификатов В/О Внешпосылторг без полосы, т.е. каждый такой рубль был в несколько раз дороже обычных деревянных, как их называли. К слову, именно  в таких рублях доллар стоил 64 копейки.

Таким образом, Игорь с матерью стали состоятельными людьми, только надо было как-то грамотно распорядиться этим богатством. Игорь сразу захотел купить автомобиль, и не абы какой, а Волгу, которая на эти деньги стоила всего около 1600 рублей. Купил он ещё японскую аппаратуру, что-то из одежды, мне перепал зонтик Три слона, который, кстати, жив и по сегодняшний день, мохеровый шарфик - мечта модника 70-х годов и так, что-то по мелочи. Волга, пригнанная прямо с завода из Горького, выбила Игорька из колеи. Он стал ходить на курсы шоферов, которые были у нас на военной кафедре на другом факультете, уговорил и меня. И вот в разгар зимней сессии, как раз в день сдачи экзамена по Моделированию систем был назначен экзамен в ГАИ на права. Я не пошёл в ГАИ, мне важнее был экзамен в институте, а Игорек пошёл на сдачу в ГАИ, сдал на права, но получил неуд в сессию, и его лишили стипендии. Я-то такого себе позволить никак не мог, а Игорь был в эйфории от Волги, и ему не терпелось поскорее сесть за руль.

Ещё одним интересным событием третьего курса стала наша подработка на спорткафедре в качестве фотографов. Так мы сумели съездить вместе с институтской командой на соревнования в Ивано-Франковск, где я впервые познакомился с таким понятием, как западенщина. Это конечно, требует отдельного рассказа, как и наши с Игорем автомобильные приключения.

В зимнюю сессию у нас был выпускной экзамен по английскому языку, по которому мне преподаватель, Бобылев В.Б., поставил автомат и даже уговаривал сдавать и  защищать диплом на английском языке. Теоретически это давало шанс получать надбавку за знание языка на работе после окончания института, конечно, если на это можно было получить добро от работодателя. Забегая вперёд, скажу, что В.Б. Бобылев скоропостижно скончался перед нашим выпуском, и принимать сдачу диплома на английском стало некому, т.к. другие преподаватели кафедры иностранных языков были чистыми гуманитариями. А жаль!

Заканчивался третий курс очередной летней отработкой, на сей раз на строительстве общежития номер пять на Алексеевке. Дело в том, что общежитие было нужно институту позарез, были и фонды выделены на стройматериалы, а у строительного треста не было для этого рабсилы, все были заняты на других стройках. Поэтому руководство института договорилось, что трест выделяет материалы и даёт прораба, а институт обеспечивает рабочую силу. Понятно, что такой рабочей силой стали мы. Оформили все это как стройотряд, Диму Федотова, как активиста, назначили командиром, я стал, так же как активист, комиссаром, а студентов собрали, как говорится, с бору по сосенке.

Вместо нормального прораба дали нам практикантку из строительного техникума, обозвав её дублером мастера. Сам прораб появился на стройке в первый день, воодушевил нас на трудовые подвиги и более не появлялся. Наш рабочий день начинался с раскачки: то ждём цемент, то кирпич, то вообще нашу мадам строительшу. Она нас занарядила сделать перегородки в подвальном помещении, которое к этому времени уже было готово, расчертила, где надо класть перегородку, ну мы и начали класть. О том, что надо бы сделать стяжку с другими стенами мы даже не подозревали, и когда, выложив стенку почти до потолка, ушли на обед, вернувшись, увидели, что наша перегородка завалилась. Хорошо, что никого не оказалось рядом и не зашибло.

Работники из нас, конечно, были аховые, если бетон привозили ближе к вечеру, часа в четыре, мы его сбрасывали в яму под лестничным маршем, а кирпичи бросали просто в кучу, и к концу нашей работы вокруг цокольного этажа будущего общежития образовались горы белого кирпича. Учитывая, что этот объект никак не охранялся, великое раздолье было воришкам, или несунам, как политкорректно звали людей, тащивших все, что плохо лежит с предприятий и строек.

Наши строительные подвиги окончились в середине августа, я ещё успел хорошо отдохнуть в сентябре, а на горизонте уже маячил четвёртый курс институтской учёбы.