Журка

Эта история полностью правдива, и от того она ещё удивительнее.

Оля была боевой девчонкой.  Ни один мальчишка в деревне не посмел бы её обидеть – любому бы дала отпор. Но она не слыла хулиганкой, а обладала повышенным чувством справедливости, всегда вступаясь за беззащитного.

Ох уж эти безрассудные сельские мальчишки! Круглый год они, покоряя родные просторы, с весны до поздней осени бродят по дорогам малой родины, ищут себе приключений. А после своих мальчишечьих дел возвращаются домой голодные, усталые, но счастливые и раззадоренные своими забавами.

В тот вечер шумной гурьбой трое Олиных одноклассников брели мимо её калитки, возвращаясь домой с очередной своей эскапады. Они неугомонно что-то обсуждали, оживлённо спорили. Один из них нёс в руках маленького пёстрого журавлёнка, который и стал предметом бурных дебатов. Несчастный птенчик, казалось, уже смирился со своей участью, уставши от продолжительной борьбы за свободу. Он сник, лишь изредка издавая грустные писки. Он бы очень напуган и вздрагивал от каждого резкого движения и громких возгласов Кольки, Сашки и Лёшки.

- Бессердечные! – возмутилась девочка, разглядев из-за забора пленника. Она выбежала за калитку и преградила ребятам дорогу. – Как вам не стыдно?! Это же птенец! Зачем вы его забрали из гнезда?

Мальчишки опешили от Олиного дерзкого выпада. Они и сами не могли найти объяснение своему поступку. Зачем они вытащили малыша из родного болота и забрали его с собой? Просто так, из интереса. Это всё Колька. Он всегда отличался наибольшим безрассудством в своих действиях. Сашка сразу возражал. Он и сейчас громко образумливал Кольку, заставляя его вернуть похищенную птицу на родное болото. Но Колька не отступался. Вот ещё! Он похвастает добычей старшему брату. Да и Лёшка раззадоривал Кольку. Лёшка был любитель всевозможных приключений, и был в восторге от всех Колькиных безумных идей. Он перебивал Сашку, обвиняя его в занудстве:

- Понимаешь, взрослые птицы уже не примут его. Раз уж мы его вытащили, то вернуть уже нельзя. Надо раньше было думать!

- Тем более он был совсем один. Может, его родителей кто-то подстрелил, - не унимался Колька. – Может, мы его вовсе спасли от сиротства!

Сашка недовольно соглашался. Как раз в это время Оля и вмешалась в их спор:
- Ну на что он вам? – чуть не плача от жалости к птенцу, не отступалась девочка, - отдайте его мне, раз вернуть нельзя. – Оле во что бы то ни стало хотелось спасти несчастного взъерошенного журавлёнка. У маленькой девочки было доброе большое сердце.

Сохраняя непринуждённую стойкость, Колька вступил в спор с бойкой девчонкой:
- Уйди, Олька, а то я тебе! – пригрозил он, отодвигая её с дороги и направляясь дальше.

- Чего вмешиваешься? Без тебя справимся! – вторил ему Лёшка, следуя за другом, – Иди домой, жалуйся бабушке, - дразнился он.

Олино самолюбие было задето. Она могла вступить и в драку, если б потребовалось себя защитить. Но жаловаться – это было не в её правилах. Тем более она не привыкла отступать. И помчалась вслед за ребятами, на ходу выкрикивая различные угрозы, пытаясь их образумить, взывала к их совести.

В тот миг, когда Оля, отчаявшись добиться результата с помощью переговоров и ультиматумов, хотела перейти к решительным вооружённым действиям с применением метательных снарядов в виде камней, Колька, в чьей голове всё это время по поводу происходящего роились тысячи мыслей - одна противоречивей другой - вдруг сообразил, что его старший брат скорее выдаст ему по первое число, чем оценит его поступок, как геройский. Мама опять же не одобрит хворостиной по спине. Молниеносно взвесив последствия, он принимает решение снять с себя ответственность и передать добычу девчонке.

- Да на, держи! – Колька резко развернулся и пренебрежительно всучил остолбеневшей от неожиданности  Оле напуганного, полуживого птенца.
Оля, не сразу осознав, что одержала победу, так и осталась, как вкопанная, стоять посреди дороги, обнимая пушистого беспомощного малыша. Изумлённая и озадаченная, она развернулась и побрела домой.

---

- Ну и что ты будешь с ним делать, Оля? – сокрушалась бабушка. – Ты подумала? Чем его  будешь кормить?

Об этом Оле было ещё некогда подумать. И действительно, она совсем не знала, как теперь быть. Но не могла же она оставить бедного птенца мальчишкам! От них ничего хорошего нельзя было ждать. А значит, Оля была уверена, она поступила правильно, «отвоевав» журавлёнка.

 - Это же тебе не курица. Он же кушает рыбку! – продолжала бабушка выговаривать растерянной внучке.

Ранним утром Оля уже снарядилась, взяв свои нехитрые рыболовные приспособления и чёрствого хлеба для приманки рыбы, и отправилась на ближайшее озеро. Дело привычное. Здесь они с папой бывали не раз. Покрошила хлеба на поверхность, забросила по корочке в каждую мордушу, и закинув их в воду у берега, девочка приметила место, где забросила снасти. Стала ждать, чтобы через некоторое время вытащить улов. Ей, конечно, нельзя было вернуться домой с пустыми руками. Журка, как называла Оля своего нового друга, нуждался в пище.

Спустя часок, она вытащила мордуши на берег, вынимая в стеклянную банку трепещущих гальяшек и карасиков. Наспех собрав снасти, счастливая, прижимая к себе  улов, Оля помчалась домой.

Дома её ждал Журка. Он был вовсе обессилен перенесённым стрессом и, конечно, хотел кушать. Он изредка квёло пищал, иногда поднимался на ножки, силился что-то поковырять неокрепшим клювом, а потом потерянно опускался на дно своего убежища-коробки и пытался безысходно привыкнуть к новому дому. Он с любопытством разглядывал круглым глазом, повернув боком голову, свою спасительницу, только что прибежавшую с утренней рыбалки. От неё пахло тиной и рыбой. Журка сразу заприметил этот запах, напоминавший ему маму. Оля бросила ему рыбёшку. Журка ловко подцепил её клювом, словно щипцами, и моментально проглотил её запрокинув голову вверх. После этого он вопросительно смотрел на Олю и банку с рыбой в её руках. Она вытаскивала по рыбке и клала ему в клюв до тех пор, пока банка не опустела. Но журавлёнок и тогда вопрошающе, без малейшей тени признательности, смотрел на хозяйку.

Оля изумлённо развела руками:
-А больше нету, Журка – со вздохом сожаления произнесла она.
А это означало, что Олины каникулы теперь неминуемо насытятся заботами о спасённом ею птенце. Её одноклассницы беззаботно купались на речке, зазывая подругу с собой. Но Оля была в ответе за Журку. Теперь ей было не до развлечений. Водоёмы манили её лишь с единственной целью: наловить рыбки для своего подопечного. Чтобы прийти с богатым уловом, девочка преодолевала не один километр. Дивилась бабушка стойкости и ответственности внучки.

- Одной рыбой сыт не будешь, -  приговаривала бабушка и подкармливала птенца пшеницей и просом.

Журка быстро рос, к тому же сильно привязался к Оле. Ходил за ней буквально по пятам. Уткнётся клювом ей под руку, и так они идут вместе, как две подруги. Оля идёт, не торопясь, а рядом, сложив крылья за спину, вышагивает долговязый  Журка. А какой доверчивый! Смотрит круглыми глазками, поворачивая боком голову. Какой любопытный! Везде всунет свой длинный клюв, всё попробует им на прочность да на вкус.

Окреп за лето журавлёнок. Давно уж детский пух сменился пёрышками. Выросли большие маховые перья на крыльях, удлинились перья и в хвосте. Пёстрый детский окрас постепенно сменялся на серый. Стало видно в нём будущего даурского журавля. Только вот, несмотря на это, Журка – совсем ещё ребёнок, наивный малыш.

---

 - Дело к осени, Оля. Журке твоему зимой нельзя оставаться здесь. А он летать-то не умеет.

И действительно, Оля не задумывалась об этом. Новое испытание превратилось в цель. Стала она его учить летать. Заберётся вместе с ним на крышу невысокого амбара. Подтолкнёт его к краю и пытается спихнуть вниз, надеясь, что тот инстинктивно расправит крылья, приземляясь. Не хочет птица, упирается. С недоумением и опаской относится к Олиной затее. Спрыгнет на землю, крылья вновь за спину сложит и вышагивает гордо по огороду. Оля вновь его в охапку – и на крышу. А Журка-то уж большой стал, тяжело было Оле поднимать его, да ещё и наверх тащить. С неохотой учился птенец, прямо как всякий подросток.
Однажды Оля, в очередной раз тщетно пытаясь подтолкнуть Журку на край крыши, потеряла равновесие и сама сорвалась вниз. Вся ободралась, синяков не сосчитать.
Мажет бабушка Оле зелёнкой коленки, ворчит, ругает девочку:

-Вот охота тебе возиться с ним. Так и шею себе свернуть недолго. А с него какой толк. Скоро в школу тебе идти, а он за тобой по пятам ходит.
 - Бабушка, не ругай Журку. Он друг мне. – вытирая слёзы от боли, Оля возражала бабушке. Она была не намерена отступать.
 
Чуть только зажили царапины и перестали болеть синяки, Оля опять полезла на амбар со своим Журкой. В этот раз журавль, словно почувствовав в себе силу, будто осознав своё предназначение, распахнул широкие крылья и, сделав несколько взмахов, пролетел над землёй.

Олино сердце сжалось от радости и восхищения. Она захлопала в ладоши от восторга.
- У меня получилось! – воскликнула она, подбежав к бабушке.

Девочка затевала с Журкой «перегонки». Журавлёнок постоянно «хитрил», расправляя крылья и пускаясь в прекрасный полёт, как только ему удавалось настичь Олю в их неудержимой погоне. Теперь он уж не казался таким беспомощным. Он был прекрасен. Оля с восхищение смотрела на него всякий раз, когда он, взлетев, кружил над головой и плавно приземлялся, складывая за спиной крылья.

Бабушка хоть и ворчала, но тоже в тайне восхищалась такой необычной дружбой. Она гордилась своей внучкой, её стойким характером. Даже те самые деревенские мальчишки до этого дразнившие Олю «цыплёнком» попритихли и тоже не могли сдерживать эмоций, когда видели над крышей Олиного дома крылатое прекрасное создание,  удивительно преданное хозяйке.

---

Закончилось лето. Наступила школьная пора. Оля, принарядившись в новую форму с белым фартуком, заплела пышный бант, надела нарядные гольфы, отправилась на уроки. Несчастный Журка скучал по своей подруге. Он, ещё не совсем привыкший летать, бежал за нею до самого школьного порога. Оле приходилось возвращаться, чтобы запереть его в сарае.

Такая тоска одолевала Журку. День-деньской он кричал своими журавлиными криками, просясь к девочке. Громко хлопал крыльями, стучал клювом о дверь сарая, просился на свободу. Оля после уроков бежала к своему Журке, не осознававшего цели расставания.

Приближались холода. Почти совсем взрослый журавль вышел из птенца. Нужно было подумать о том, как ему пережить зиму. Было решено везти его к «своим».

Старенький трактор, дребезжа, катил по свежеубранному полю, трясся по полевым дорогам, бегущим за горизонт. Справа мелькали  дубовые рощицы, заросли тальника и лещины. Дорога, изрезанная глубокими колеями, очутившись посреди луга, почти исчезла, напоследок превратившись в две полосы примятой колёсами травы.

Трактор продолжал своё неторопливое следование. В его телеге сидела Оля, прижимая к себе подросшего журавля. Оба они были грустны, предчувствуя расставание. Оля и Журка – два существа из разных миров, так не похожие друг на друга, но ставшие такими близкими. Они провели вместе целое лето с того момента, как их свело Олино сострадание. Их объединяли общие радости первого улова и первого полёта. И вот сейчас они понуро двигались вперёд, к неумолимой разлуке.

Трактор выпускал чёрный дым из выхлопной трубы, подминая огромным колесом траву. Суходольные луга сменились заливными, Впереди  блестело маленькое зеркальце воды. То было озерцо, повсюду окружённое кочками. Еле заметные колеи делали петлю. Трактор обогнул водоём, проехал по покосу, оставленному на зиму по случаю вывоза последнего стога. Путь снова протянулся по стерне вдоль бескрайнего, убранного поля, по которому были раскиданы небольшие копны соломы.

Вдали белели силуэты птиц. То были даурские журавли. Они кормились на родных просторах, запасаясь силами перед дальним перелётом, который предстоял им вскоре. Трактор остановился. Оля спрыгнула на землю, за ней вылетел Журка. Порыв свежего ветра ударил в грудь даурцу. Этот ветер принёс ему запах тины и рыбы с болота. Он, вдохнув воздух родной стихии, придававшей ему уверенности и силы, взмахнул крыльями и взлетел. Ветер подгонял изящную птицу и заставлял её подниматься выше. Ощущение безбрежного полёта опьяняло, каждый новый взмах крыла отдалял его от Оли и приближал к «своим». С каждым взмахом инстинкты всё больше увлекали его в погоню за тем естеством, которое ему пришлось оставить не по своей воле несколько месяцев назад. Он впервые видел даурцев – этих серых статных птиц, и невольно его тянуло к ним. Раскидывая крылья, распустив маховые перья, журавль парил в воздухе, словно невесомый, описывая полукруг, он приближался к земле и снова взмывал ввысь.

Там, внизу стояла Оля, которая сверху казалась такой маленькой и беспомощной девочкой. Она, так много давшая этой прекрасной и сильной птице, не умела летать.
Журка опустился на землю неподалёку, вышагивал по полю, сложив большие крылья за спиной. Как ни трудно было это осознавать, но теперь он – уже не тот пушистый взъерошенный птенец, а статный серый, с гладким оперением, даурский журавль. Ему, познавшему силу голубой вышины и ощущение стремительного полёта, больше никогда не быть ручным журавлёнком. Оля это понимала. Она стала медленно удаляться от своего Журки, напоследок говоря ему что-то ласковое, журавлиное. Он повернул боком голову, с интересом рассматривая своим круглым глазом уходящую Олю. Он ещё не понимал, что она уходит навсегда.

- Поехали, пап, - всхлипнув, тихо сказала Оля, взобравшись в кабину. Трактор затарахтел, начиная движение, сделал большой полукруг, разворачиваясь и, не спеша, поехал по своим колеям в обратном направлении. Журка смотрел вслед удаляющемуся трактору. Оля наблюдала за другом в заднее окно до тех пор, пока он вовсе не скрылся из виду. Глаза её блестели. Она молчала всю дорогу.
Даурец остался в недоумении. Ему так много нужно было освоить, изучить. Оля видела, как Журка сначала побежал вслед за ними, а потом, как будто осознав неизбежность грядущего, остановился.

Пару дней он потерянно бродил по полю, пока не приблизился к «своим». Взрослые и молодые даурцы вначале с осторожностью рассматривали «новичка». И Журка с любопытством изучал их. Ему казалось, что он никогда в жизни не видел таких изящных созданий. Птицы, не почувствовав угрозы, продолжили свои журавлиные занятия, и Журка подошёл ближе, пока не слился с собратьями в единый коллектив.
Теперь уж Оле было бы трудно разглядеть своего друга среди этого птичьего множества.

---

Настало то промозглое время, когда голые деревья по утрам покрывались изморозью. а лужицы на дороге стали сковываться тонкой коркой льда. Бабушка всё чаще кутала спину в серую шерстяную шаль, а Оля надевала в школу  поверх платья стёганую курточку. Наблюдательные сельчане с грустью и тоской провожали взглядом очередной стройный клин улетающих в тёплые края журавлей. А некоторые видели, как одна серая птица долго кружила над крышей Олиного дома, а потом села у её двора. Побродила немного, заложив крылья за спину, а потом взмыла в осеннее небо.