Об Амуре с любовью

Что вы знаете об Амуре?

Скажете, наверняка, что Амур – могучая приграничная река, берущая своё начало в Забайкалье от слияния Шилки и Аргуни и впадающая в Охотское море, разделяя при этом Россию и Китай. И только-то. Рождённые на Амуре знают намного больше.

Амур – это не просто река. Это друг, который сопровождал нас, наших родителей и теперь уже новое поколение ребятишек на протяжении всего безоблачного детства. Просыпаясь от зимнего сна, угнав за горизонт тающие серо-белые ледяные глыбы, он проводил с нами всё тёплое время года. Из него получался неплохой товарищ для игр, потому что имел он характер спокойный и плавный, хотя был достаточно серьёзным и в меру строгим. Редкий родитель опасался отпустить своего малого ребёнка на берег к приятелю. Амур научил нас плавать, нырять, закалял нас попеременно водой, солнцем и горячим песком. Он выращивал для нас на своём крутом берегу самую вкусную черёмуху, да такую рясную, и если ты не побоишься обжечь ноги раскалённым песком, то после купания можешь подняться к деревьям, растущим на склоне, и насладиться сладким вкусом чёрной ягоды, тёплой от солнца.

Когда наши родители были детьми, без Амура не обходилась хозяйственная деятельность жителей прибрежных сёл. В нём полоскали бельё. Ставили пузатые деревянные засолочные бочки, чтобы доски, из которых они сделаны, разбухли и закупорили щели. По Амуру сплавляли лес. По нему ходили грузовые и пассажирские судна, а поэтому на берегу стояли створы – ориентир для кораблей. Рассказывали, что когда-то была на Амуре эстакада, к которой причаливал водный транспорт, и по транспортёру «бежало» зерно в корабельные трюмы. Сейчас от неё остались лишь бетонные полуразрушенные конструкции, да полусгнившие брёвна.

К берегу приставали баржи с углём, и большие подъёмные краны сутками разгружали их прямо на песок, оставляя после своей работы огромные чёрные горы.
Как старший товарищ по играм, Амур был осторожен с ребятнёй, поэтому дно имел песочно-каменистое, галечное, ровное, с постепенным уклоном к фарватеру, без резких перепадов, неожиданных ям, обладая при этом спокойным течением, без всяких там воронок и прочих завихрений. Прогревался ближе к середине лета, равномерно. Его воды, словно парное молоко, приятно обволакивали тело. Понятно, что ребятишки не желали вылезать из амурских вод, даже, когда их кожа и губы отливали синеватым оттенком.

Мы с Ольгой (моей подругой детства) снисходительно посматривали на осторожных взрослых, которые, стоя по пояс в воде, постепенно обмывались, не решаясь резко окунуться в волну. Ведь мы с самого начала побережного склона скидывали с себя юбки, оставаясь в зелёных (непременно зелёных) купальниках и со стремительного разбега ныряли в заждавшиеся нас воды реки, поднимая тысячи брызг и создавая небольшие волны. Других способов погружения в воду мы категорически не признавали.

Когда редкая баржа разрезала Амур по фарватеру, мы с Ольгой бросались в воду «ловить волны». Они достигали берега большими буграми, мягко покачивая нас, после чего разбивались в пену о прибрежную гальку. Одна волна сменяла другую, перекатываясь, они мельчали, пока река не успокаивалась совершенно.
Амур целыми днями присматривал за нами. На берегу мы с подругой сочиняли собственные игры: сидя на гальке очерчивали пальцем небольшой кружок, загадывали в нём какой-либо камень, а оппонент должен был отгадать. Потом менялись. Амур всегда придумывал, чем нас развлечь. Домой мы притаскивали полные карманы-кепки-шляпы-горсти камней, после чего у меня на крыше сарая, где хранили коллекцию, разглядывали «драгоценности».

Мы слышали, что запрещалось заплывать дальше 25 метров от берега. Кто эти люди, что плавают исключительно с рулеткой, мы не знали, а чёткостью глазомера не отличались, поэтому могли заплывать довольно далеко, то и дело меряя дно, ныряя «по ручки», «с ручками» и «не достал дна». Удовлетворившись таким образом достигнутой глубиной, мы плыли с полкилометра по течению, причаливали к берегу и шли обратно к своим вещам по горячим камням и под обжигающим солнцем.
Была у меня мечта доплыть до косы, которая разрезала продолговатым клином воды Амура почти по середине реки. С берега мы часто наблюдали, как бесстрашные мальчишки бегали по ней. Но не то страшило меня, что коса далеко. Говорили, что тех, кто нарушал установленный запрет, пограничники отправляли в наказание на заставу чистить картошку. Лично этих провинившихся я не знала, но такая перспектива меня останавливала. Кто его знает, авось поймают и, правда, накажут. Стыдно будет. Так что мечта так и осталась мечтой.

Ветреным маем мы со старшей сестрой каждый день наведывались к Амуру в гости погулять по берегу, обдуваемому ветром. Он был тогда больно высок. На песке в кустах я нашла кем-то забытый самодельный деревянный кораблик. Играла с ним, а когда уходили домой, то оставляла его в тех же кустах. Однажды я пришла на речку, а кораблика не обнаружила: Амур поднялся, затопил тальник и унёс мой кораблик.

Бывал наш исполин и не в настроении, когда чёрная туча, надвигаясь с Китая, заволакивала солнце. Тогда строгий Амур сменял зеркальную гладь мелкой рябью, которую золотили последние солнечные лучи, смело проглядывавшие из-за грозной тучи. Туча хмурилась, чернела, пока полностью не скрывала собою свет, Амур же в ответ сильнее волновался, беспощадно разбивая о берег сотни волн и перекатов. Тогда воды его, обычно лазорево-голубые, менялись на глазах, становясь сурово-свинцовыми, и совсем темнели, когда частые капли дождя падали на поверхность, тем самым создавая иллюзию бурления реки. В непогоду Амур словно старался оправдывать своё китайское прозвище – «Чёрный дракон».


Капитан «Грифа»

Амур важничал, так как ввиду своего приграничного положения имел ограждение из колючей проволоки, всеми именовавшееся просто «системой». Селяне попадали за систему, то есть на берег реки, через калитки, которые открывались пограничниками в летний период в светлое время суток. В неположенное время в неположенном месте пограничная зона не допускала вторжений на свою территорию. Вдоль системы пропахивали КСП (контрольно-следовую полосу), чтобы были заметны любые следы. Калитки было три в черте нашего села, расставлены на одинаковом расстоянии друг от друга. Они имели условные названия в народе: одна - возле Куприяновых, вторая - за магазином, а третья - напротив Тиссенов. Мы же ходили преимущественно через ту, что за магазином (интересно, что сейчас того магазина больше нет, Куприяновы переехали, лишь Тиссены с завидным постоянством проживают там же).

Нашему общению с Амуром данный фактор – колючее ограждение - не препятствовал, так как система для нас была столь же привычна, как и сама река. Но иногда из-за неё случались нежданные курьёзные приключения.

В конце весны, когда калитки только начали открывать для населения, мы с моей племянницей Женькой решили безобидно прогуляться по бережку – ведь за зиму мы страсть как соскучились по Амуру. И шли мы, шли от Куприяновской до следующей калитки. По пути играли в песке, бросали камушки в воду, бегали в догонялки. Солнце было ещё достаточно высоко, когда мы подошли к выходу. Но калитка, почему-то, оказалась на замке. Я – в плач, Женька – в рёв. Сразу так сильно захотелось к маме. На наше счастье у берега как раз стоял небольшой корабль «Гриф». Подобные судна часто приставали здесь к берегу, стояли несколько дней, а потом уходили дальше по Амуру, оставляя после себя на месте стоянки огромные ямы на дне реки. Капитан «Грифа» увидел двух плачущих у калитки девчонок, сошёл по трапу с корабля, поднялся к нам, сочувственно поинтересовался очевидной причиной нашего горя. Попытался нас успокоить, потом сообщил что-то по рации, как видно, на заставу, и находился с нами до тех пор, пока не пришли двое пограничников с овчаркой и не выпустили нас на волю. А Женька, увидев здоровую собаку, которая к тому же оглушительно на нас залаяла, ещё пуще заревела. Я уж на силу её успокоила, как только высушила собственные слёзы.

Сообразительный Сашка

А вот и ещё одна похожая история. После долгого огородно-трудового дня, который выдался к тому же жарким, как и любой другой июльский день, мама разрешила мне сбегать на Амур искупаться. Я и помчалась через стадион, на речку. Поплавала, поныряла, пообсохла и засобиралась домой. Дело стремилось к вечеру, да и грозовая туча, что свинцовой массой нависла над Китаем, не предвещая ничего хорошего и для нас, подгоняла меня. На пляже я была не одна. Неподалёку, на большом покрывале, отдыхала весёлая компания молодёжи. Кажется, их мало заботила тяжёлая надвигающаяся туча, и солнце, заторопившееся к закату. Они шутили между собой, громко смеялись, скорее всего, ничего не замечая вокруг. Не особо разделяя их праздной беспечности в тот момент, я торопилась домой. Подойдя к системе, обнаружила, что калитка закрыта! Да-да! Здоровая цепь обвивала столб и крайнюю доску ворот, её звенья замыкались большим навесным замком. Меня интересовали два вопроса: как пограничники не заметили большой шумной компании на берегу, закрывая калитку, и как же мне отсюда выбираться.

Пока я ломала голову над этими проблемами, а более всего меня интересовала вторая, и на тот момент снова не придумала ничего лучше, как поплакать, из-за кустов, со стадиона показалась моя старшая сестра.

- Ты что плачешь? А, калитка закрыта – догадалась она.

- А ты зачем пришла? – у меня появился новый интересующий меня вопрос. Больше всего мне хотелось к маме.

- Видишь, туча какая. Меня мама за тобой отправила, ведь сама-то ты не догадаешься домой пойти.

Мне было приятно, что я и сама догадалась на этот раз, но это не особо помогало делу.

Наташа предложила мне идти вдоль системы до самой заставы. Я, всхлипывая, отказалась наотрез: дорога длинная и незнакомая (мало ли что там на пути). Она самоотверженно решилась идти со мной по ту сторону колючки. Больше вариантов у нас не было.

Хвала сообразительным людям, которые неожиданно удачно встречаются на нашем жизненном пути. Случайно на велосипеде проезжал деревенский паренёк Сашка. Он быстро проник в суть дела и вызволил меня из заточения очень просто: приоткрыл калитку, насколько цепь позволяла, и я без труда пролезла в образовавшуюся щель. Счастье наше было безгранично и дополнялось также тем, что перспектива изнурительного похода вдоль системы отпадала. Судьба весёлой компании, остававшейся на берегу, осталась для меня неизвестной.

Палочка от эскимо

Как и обычно, выходной день (а летом все дни – выходные - каникулы ведь!) я проводила на берегу Амура. В то утро на пляже народу – нет места для падающего яблока. Как оказалось, то был день молодёжи. Мои многочисленные родственники (двоюродные сёстры и братья) собрались шумной толпой у воды. Я любила и уважала свою родню. Только они могли так остроумно шутить, так бескорыстно помогать, так беззаботно веселиться, собираясь все вместе.

Моя сестра Ольга, увидев меня, позвала присоединиться к их компании. Мы ели мороженное, смеялись, купались, бесились, веселились – праздник, да и только!
Братья и сёстры были уже взрослыми, поэтому не могли позволить себе беспечное веселье до позднего вечера, поэтому мы свернулись и пошли на выход – по домам. Компания моих родственников хором изумилась, остановившись у закрытой на замок калитки: разгар дня, тем более праздник, на берегу – столпотворенье, а калитка закрыта – просто необъяснимо.

Но на сей раз мне было не так уж страшно, ведь я не одна – со мной моя родня, а вместе мы – сила. Ольга не стеснялась в своих возмущениях по поводу пограничного чувства юмора, другие же проводили «мозговой штурм», ища способ выбраться на свободу. Варианты были один абсурднее другого. Я вспоминала свой опыт преодоления предательски закрытых ворот, но ничего из прошлых способов не годилось.

Разрешилось всё довольно неожиданно и невероятно: Ольга нашла кем-то брошенную на КСП палочку от эскимо, вставила её в замочную скважину, провернула, и ко всеобщему удивлению, калитка открылась. «Граница на замке!» - долго смеялись мы.

***
Песчаный берег реки порос травой и кустами. Теперь почему-то там меньше народу бывает на берегу. Речные суда перестали сплавляться по его фарватеру. Прекратили причаливать в гости «Грифы», «Гагары» и «Чайки». Видно, что Амуру стало одиноко. Он чаще стал хмуриться и регулярно разливаться.

Он снится нам, рождённым на Амуре, таким, какой был раньше.