Поездка к маме

   Дорога была почти ровной, хотя иногда машина чуть подскакивала на мелких ямках. Машин было мало, как и всегда в это время суток. Основной поток спешащих с работы людей уже проехал.
   Солнце двигалось к закату и нещадно светило прямо в глаза. Откинутый козырёк с зеркалом мало помогал прикрывать лицо от палящего светила.
Не люблю ездить в такое время в Казанку, а точнее в станицу Казанскую, расположенную в нескольких километрах от города. Когда едешь, солнце всё время впереди по курсу, как будто дорога ведёт прямо в солнце...
   Старенькая Деу Нексия цвета "мурена" всё же домчала до станицы и, сбросив скорость до 60-ти, плавно въехала на центральную улицу. Теперь, на автомате...прямо, до третьей остановки, потом направо и до конца улицы...
Когда-то асфальт был только в центре станицы. Большинство улиц были грунтовыми, размывались дождями, создавая немыслимой глубины лужи, окружённые невероятным количеством грязи.
   В далёком 1984 году я заканчивала школу. Мы с мамой вынуждены были переехать из города в эту станицу. Но в местную школу я переходить не стала, решив, что последний год уж как-нибудь поезжу автобусом в город, ведь осталось совсем немного. Зачем было менять класс к которому привыкла? Да и , насколько я знала, в станичной школе больше изучали сельское хозяйство и устройство трактора, чем те предметы, которые были, как я думала, больше нужны...
   Свернув в переулок, чуть прибавив скорости, вспомнила, как ходила к автобусу этой дорогой, обходя лужи, попадая в грязь, иногда возвращалась домой вся грязная, в слезах, что не успела на автобус или не смогла в него зайти, потому что в утренние часы очень много народу ехало на работу на заводы, которые были между Казанкой и городом. Да, тогда были заводы! И работало там огромное количество людей, которые каждое утро торопились на свои рабочие места! И хорошо, если меня, девчонку, пожалеют и затолкнут в этот автобус вместе с моим портфелем-дипломатом. Внутри салона можно было поджать ноги и висеть придавленной со всех сторон: зато никто не затопчет и без того уже до безобразия грязные туфли... А ещё мой дипломат частенько меня подводил: его ненадёжные замки открывались... И из него вываливались тетради, россыпь ручек и карандашей... Кстати, не всегда удавалось всё собрать... И проблемы увеличивались, росли снежным комом... То у меня ручки на уроке нет, то тетрадь грязная... Учителю же не будешь рассказывать как тебе сложно добираться в школу... Он негодует! Я в слезах... Да, сейчас ученикам в школах проще: учителя их боятся... От некоторых учеников можно такого выслушать! И про обязанности и права, про ювенальную юстицию... Можно даже огрести неслабо... А тогда мы учителей, да и вообще, старшее поколение уважали и побаивались... Да, сколько тогда я слёз пролила от бессилия, от всех этих неудобств...
   Вот и крайняя улица станицы. Дальше только старая ферма, где когда-то было немалое поголовье крупного рогатого... Теперь она называется "заброшкой" и возможно там иногда собирается местная "босота". Хотя, нет, молодёжь, хоть и разная по уровню жизни и интеллекта, всегда собиралась в "Центре" у Дома Культуры.
   Повернув с асфальта, проехала до второго от угла участка по гравийке. Вот и приехала! Новый металлический забор цвета бирюзы. Открываю калитку, захожу в дом.
   - Здравствуй, мамочка! Заждалась?
   В доме тихо. Никого... На кухонном столе электрический чайник, две кружки, сахарница... Наверное, как обычно, затеяла вечерний полив и, услышав шум подъехавшей машины, сейчас торопится полить из ведёрка последние кустики огурцов или помидор. Сколько раз уже подсоединяли к крану во дворе шланг для полива, чтобы не таскать воду вёдрами! "Нельзя,-говорит,- за шланги штрафують!" Хотя все соседи поливают огороды шлангами... Никто не говорил о наложенных на них штрафах.
Выхожу в огород. Здесь пусто. Нет здесь мамы, шоркающей старенькими калошками по тропинке, торопясь встретить приехавшую в гости дочь. Нет кустиков огурцов, помидор... Только скошенная трава по всему участку, да сломанные ветки, собранные в кучу для будущего костра.
   Возвращаюсь в дом. Мама! Сидит на своём любимом месте возле печки, прямо у открытой настежь духовки. Когда печка топится, там самое жаркое место. В печке потрескивают дрова, сквозь маленькую трещину в плите виден разгорающийся огонёк. Когда она успела печь растопить?
   Сажусь напротив неё, беру свою кружку с уже налитым в неё горячим ароматным чаем. На столе появились конфеты, мамины любимые карамельки "Сливочные" и "Молочные" в голубых обёртках и печенье "Топлёное молоко".
   - Ну как ты, мамультик?
   - Да ничего. Всё хорошо. Вот печку растопила, теперь тепло будет. Ночами-то холодно спать. Носки тёплые на ночь одеваю. И халат махровый, что ты подарила. Ох и тёплый он какой! Спасает меня ...
   - А помнишь, как ты меня ругала за этот халат? "Зачем он мне? Тут жара такая!" Даже мерить его не хотела! Помнишь, я тебе сказала, что зимой пригодиться?
   - Да помню, помню... Всё я, дочь, помню ... Теперь вот каждый вечер вспоминаю, когда одеваю! Уже столько лет!
   - Ну а "пушку" хоть включаешь?
   - "Трубу"? Конечно! Как проснусь утром, сразу и включаю, греюсь... Спасибо внучеку! Да что б я делала без неё? За ночь хата остывает. Так холодно утром, аж зуб на зуб не попадает! Хотя и нет у бабки их! - мама смеётся. "Трубой" она называет тепловую пушку, которую мой сын привёз ей и научил пользоваться.
Мама развернула очередную карамельку, а печенюшку опустила в кружку с чаем, так печенье становится мягче.
   Прохожу в комнату: как всегда идеальная чистота... Никогда у мамы в доме не бывает беспорядка. Нет ни пылинки! Только в последнее время может не увидеть небольшие паутинки на потолке. Беру тряпочку и убираю потихоньку... Чтобы не нарушить уже наведённый порядок.
   Подхожу к серванту. На полочке "иконостас" из фотографий так любимых ей внуков. Тут же картонный кувшинчик с пожеланиями на подставке: моя младшенькая на день рождения бабушки придумала. " Напишем бабулечке пожелания, наполним кувшин и подарим! С основным подарком! Бабушка будет вечерами сидеть, вытаскивать их и читать!" Сколько там всякого написали! Хорошего! Тут же медаль "Лучшей бабушке на свете!" и диплом. Тоже дочка сделала. Тогда так весело отметили юбилей! Сколько маме тогда было? 80? 85? Уже не помню...
   Слышу, мама подбросила дровишек в печку.
   - Мам! Как ты тут, вообще, одна? Не скучно?
   - А что мне, дочь, скучать? Чай есть! Конфетки, печеньки... Печь топится. Тепло. Телевизор работает, спасибо внуку! Ты вот приехала, проведала, мне и хорошо... Телефон у меня есть, заскучаю - позвоню! Всё будет хорошо!
   Всё будет хорошо!
      Всё будет хорошо.
         Всё будет хорошо...
   В комнате темно. Солнце давно уже уплыло за горизонт. Всё вокруг погружается в сумерки... Уже включился фонарь на столбе.
   Что со мной?
   Я стою посреди кухни в маминой пустой хатке... Холодно. Темно и холодно...
Слабый свет из маленькой комнаты...
   Поворачиваю голову на свет. В уголке на тумбочке стоят мамины иконы. Перед ними белый фарфоровый ангелок держит тонкую церковную свечу. Свеча почти догорела... Там же...мама...в белом платочке, накинутом на голову, сложив перед собой в молитве свои маленькие, натруженные за такую нелегкую жизнь, ручки... Её губы чуть шевелятся... Слов не разобрать...
Она исчезает... Её силуэт тает на глазах...
   -Мама!!! Мамочка!
   Темно. Потухла догоревшая до конца свечка. Двигаюсь к выходу. Замечаю кухонный стол. На нём чайник весь в пыли, холодный... Рукой касаюсь печки, она ледяная. Кажется, ветер сквозняком дотронулся до моих плеч... Прохожу мимо комнаты: на полу несколько потолочных плиток... Отклеились и упали... Люстра оплетена паутиной. Сервант с пустыми полками покрыт толстым слоем пыли ... Выхожу в коридор, где обычно слышны тихие щелчки электрического щётчика... Тишина...
Во дворе темно. Довольно прохладный ветер колышет ветви деревьев и где-то под крышей дома он же уныло завывает свою грустную песню...
   В глубине двора, едва различима, качается тем же ветром берёза, когда-то давно посаженная отцом, махая ветками, будто прощаясь...
   Выхожу со двора, сажусь за руль... В тусклом свете уличного фонаря пытаюсь включить зажигание. Ключ никак не хочет попадать в отверстие. Всё. Завела...
Бросаю последний взгляд на тихий, холодный дом с безжизненно потухшими окнами... В груди неприятно давит...
   Дорога пуста. Никого... Мелькают по обеим сторонам фонари... Мелькают, а потом расплываются большими яркими пятнами... Дождь? Включаю омыватель, дворники мельтешат по лобовому стеклу... Ничего не меняется. Останавливаюсь на обочине. Открываю дверь. Дождя нет. Свежий холодный воздух бьёт в лицо, осушая растекающиеся по щекам слёзы... Ветер треплет и спутывает мои волосы...
   Кукурузные стебли шуршат высохшими листьями так громко, что становится страшно... Кажется, они сейчас раздвинутся... Из них выйдет НЕЧТО, которое не позволит мне отсюда уехать, не позволит жить дальше... Я не знаю, что должен сделать монстр, но, мне кажется, стоит его только увидеть и жизнь сама испугается и покинет меня... В груди начинает что-то печь, как будто хлебнула горячего чая большим глотком... Я знаю, чем это может закончиться. Я знаю...
   Резко закрыв дверь, пристёгиваю ремень и еду домой. Домой! Вытираю остатки слёз. Надо доехать домой! Там сын. Мой замечательный взрослый сын. Он поможет. Он всегда помогает! Он всегда знает что нужно делать! Даже если сам бледнеет от страха, но никогда об этом не скажет... Скорей!
   Хорошо, что уже почти ночь. На улицах только в центре ещё ходят люди и ездят машины. В нашем районе люди уже разошлись по домам, включили телевизоры...
   Домой...
   Повернула, заехала во двор, закрыла ворота. Села на ступеньке крыльца... Свет во дворе горит - сын позаботился, чтобы, когда заеду, не блукала в темноте. Поднялась, зашла на кухню. Вынула из холодильника бутылку лимонада. Очень люблю лимонад! Чтоб холодный! Тоже сын для меня поставил. После нескольких глотков легче... Огонь в груди меньше, меньше... Потух... Всё нормально. Несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Сердце установило свой обычный ритм.
   -Опять плакала? Ну что ты туда ездишь? Да ещё одна? Ма! Почти два года прошло... Ма! Ну не плачь. Я не знаю что мне говорить и делать, когда ты плачешь...
   -Я не плачу, сынок... Не плачу...