Судьбы... как фортунки

Щепинские рассказы, или Яшкины были.

из цикла: "Семейные хроники"

                = Эх, шалун судьбы, крупье =
                - быль -

Гусары, дамы, бал в разгаре
И тонкий тихий...сплетен звон
Отцы мадам, корнет в угаре
От строгих правил в "гальбик"
спор
Азарт забавы, танцы веер
Как в "Герцогине де Лавальер"
Любовь безумием торгует
Толкая Общество в круги...

Наш отдых весь в тенях забавы
В прохладу юбок тянет нас
В них гибнут бравые гусары
Цари-князья...все в жерновах...

Князь Щепин-Ростовский Д.А.
10 дня августа месяца 1825 год.

Помещица Людмила Владимировна Хитрова (в девичестве Смирнова), миловидная, на удивление хорошо сохранившая свою девичью красоту пятидесяти летняя дама, и её супруг, отставной полковник Фёдор Никанорович Хитров, моложавый, крепкий, могучего сложения ветеран многочисленных сражений, добирались на крытой верхом бричке до поместья князей Щепиных-Ростовских, через ноябрьские снега борисоглебского уезда с трудом. Они из только-только, ими осмотренной с целью покупки небольшой деревни, что "взросла" когда-то, в близи села Давыдково, а пред тем, ещё летом 1850 года, договорились о покупке деревни Курякино, что прилегает к реке Крекша, находящаяся в великолепном сосновом бору. Все приятные хлопоты семьи Хитровых, были ими определены по случаю обеспечены советами княгини Ольги Мироновны Щепин-Ростовской, из-за их желания и прикупить в селе и деревни ярославского уезда, мастерские по ленному производству и нарождающейся моде на сыры в столице и Москве. Поэтому и их путь, после всех просмотров предполагаемых приобретений и лежал к вотчине их хорошей знакомой княгине. Чтобы добраться до села Иваньково, им пришлось потратить два-три дня, по причине выпавших на днях снегов, желания не спешить и их отдыха, да "смотрин" уезда. Сами помещики довольно редко покидали свои родные владения, если только по приглашению друзей и посещения столицы. Ныне только прикуп новых земель, и всё ради своих подросших детей вынудил их выехать на просторы волости, им показалось что нынешняя поездка позволит развеется от уныния дома, и нынешние хлопоты были для них развлечением от скуки.
Встреча в усадьбе, произошла радостной и многообещающей к отдыху после дольного пути. Дамы сразу сели поговорить о столичных модах и так любимой темы сплетен в Обществе. К вечерней службе, в усадьбу подъехали на двух каретах, более похожих на кибитки, из-за своей простоты, и приглашённые к католическому Рождеству семьи римско-католического вероисповедания, матушки Марии Потаповны Максимовой, с их отцом Потапом Фердинандовичем, и также их друзей, семьи отставного коллежского советника, Марецким Иосифом Петровичем многие лета служившим ветеринарным врачом, и Варвары Алексеевной Нерлих, шестидесятилетней строгого вида дамы из ростовского общества купцов,связанных кажется с продажей муки, хлебов в столицу и град Москва.
После знакомства и представлении друг-другу, гости разделились на компании мужчин и дам. Одни остались в кабинете, куда им принесли лёгкое вино и виноград с яблоками, а дамы прошли в гостинную, казавшейся всем гостям, особо уютной и тёплой после морозной дороги. Как обычно бывает в обществе мужчины стали говорить о политике, о ссыльных, поляках и о власти. Дамы же приветливо обсуждали моду, наряды и слухи о намечавшихся браках и разводах среди дворянского Общества, и больше всего о фаворитках старого императора.
Господ интересовало положение молодёжи в современном обществ и войны. Помещик Потап Фердинандович, раскуривая трубку воспринял нынешнюю молодёжь, как падшую в грехи европейского разврата и политической болтовни. Он категорично заявил, напомнив о том, как наставлял своих сыновей пред смертью измождённый в трудах и сражениях Великий Киевский Князь Владимир Всеволодович, это описывал мне отец мой любитель историк:
"...Имейте любовь между собою сыны. Изяслав, Святослав, Всеволод, Глеб, Борис и все мои много численные дети. Князь, устало смотрел на каждого из сыновей, смотрел и плакал, ибо он понимал, слишком они разные и резкие при принятии решений. Окрепнувший вдруг его голос, провозгласил жёстко и твёрдо, призывая их всех к повиновению и присяге
- Вы все братья одного отца и одной матушки! Оберегайте то, что создано мною и предками Вашими... Берегите свой народ и дружину, как самого себя, ибо только они помогут вам и детям Вашим. Только дружина и ратоборцы наши способны отразить врагов наших, не прижимайте купцов и делите братину поровну и справедливо, и воздастся Вам по разуму и делам Вашим... Не допускайте кровосмешения и естества жён других. Не пейте хмельного и не пускайтесь в пороки дети мои. Здесь Владимир закрыл глаза и затих. С тех древних пор и поучаем мы детей наших господа этому.
Иосиф Петрович Марецкий, располневший от благой пищи и своего возраста, господин помещик, нехотя и слегка ему возражал стараясь вспомнить историю российскую, но согласился, что надобно что-то предпринимать, иначе потеряем всё и начнутся события подобные во Франции. Стараясь, но не без усилия, блеснуть знаниями тех событий, Марецкий выдохнул из себя тираду, злобно тихо и про себя:  "- Стучат тут языками по зубам, а толку нет. Политики холопские". Потом осознав, что ляпнул глупость, заулыбался и сверкнул умом речь, которую правда не каждый осмыслил сразу
- Вы,господа вспомните ещё и говор новогородского старшины Гостосмысл, кричащего:
- " Не смейте творить распри дети мои! Рюрик Великий заставит Вас жить по совести".
Иосиф Петрович тяжко вздохнул словно после тяжёлого трудового дня, утирая платком так некстати вспотевший лоб, потом обведя взглядом присутствующих, он, увидев что всё-таки "задел" их сердца своим словом, с воодушевлением и жарко продолжил:
- Нет господа! Не в этом дело, не в воспитании сыновей и дочерей наших. Суть боли России, в том, что сама вера православная, ох, прости меня господи, принята была чрез измену древней Веры наших предков, то есть, как ныне говорят, "Русской Веры".
Герб наш, конечно принят во благо. И тот двуглавый русский Сокол, как наш символ оберега и удачи княжеской рати,да и простого мужика и его семьи, который был вбит над дверьми в домах, был связью людской, всемогущей природы и человека, а не некой абстрактной птицей пожирающую плоть. А ведь царь своею волею поменял сей символ на Орла, всемогущего орла европейского, и что, всё только ради того, чтобы походить на эту самую ненавидящую нас Европу? Потом, некие наши господа историки, любители клубнички и рабы власти, припишут все эти "нововведения" необходимостью привязки к истокам общей цивилизации человечества. Это конечно чушь,но так прочно закреплённая для потомков законами и страхом инакомыслия, что уже не вырубишь сего и топором господа.
Полковник Фёдор Никанорович Хитров, своим басом прервал спор неприличный между господами, заявив, что революции происходят там, где нет власти, там, где дамы правят Отечеством. Нас господа, нашу Гвардию, никто не любит, кроме народа! Казаки это особо чувствуют и это понятно, они всегда на штыках атаки. Бывало на бивуаке, после сражений затягивают свои песни, особо любят песню есаула Щепка:

Любо братцы любо
Любо братцы жить,
С нашим Атаманом
Не приходится тужить...

И так это прекрасно молитвенно тягуче для души казака, да и для нас, что истинно веришь в судьбы ратоборцев-воинов. Русских, кованых воинов, это как багрь знамён в ночи пред сражением.
Марецкий с усмешкой посмотрел на говорившего Хитрова, и брякнул с хода:
- Храните любезный правду при себе, кому она ныне нужна? Одно беспокойство и лень.
Интересно мне то, раз уж мы заговорили о борцах за справедливость и воинах, объясните мне глухарю, как руководителям     " Северного Общества " удалось разрешить основную свою задачу, это сохранить самых активных и сочувствующих им граждан и солдат.  Вот что о вашей друг правде писал в своих стихах, князь декабрист Дмитрий Александрович:

Какой там бал в жестокий век?
Сокрыты масками все мы,
В ноябрьской снежной кутерьме
Сибирский тракт ...

Извините, там я не помню, но заканчивает поэму он словами..." вобьёт всех нас..."
Ну, а дальше Вы знаете, не буду утруждать Вас печальной декабрьской философией Лейб-Гвардии. Это, как шалоновый сюртук, тёплый, но хрупкий для работ и бунта.
Горничная, моложавая девица средних лет, некрасивой наружности, но с аккуратно заправленными в пучок волосами и кокошнике, чистенькая и опрятная как весенний цветок, на что все мужчины сразу обратили внимание, руками шедевра Микеланджело Буонарроти, казалось более достойные поклонения, а не столовой грязи, убрала со стола господ опорожнённые ими бутылки из под вина на французскую "тележку", при этом выставив пяток новых, и стараясь незаметно, не мешая гостям, тихо скрылась за дверью кабинета.
Здесь в кабинет вошла хозяйка усадьбы, Княгиня Ольга Мироновна, и увидя сквозь табачный дым разгорячённых беседою господ, она разумно предложила воссоединится с ними и пройти в залу к дамам. В нём приглашённые музыканты уже налаживали свой инструмент и чрез полчаса начались танцы, из-за стеснения перешедшие постепенно в пение песен и романсов дамами по акомпонимент гитар и рояля. Уже к полуночи, устав от распевок и мазурки для пожилых, они смеясь поужинали. Впрочем за ужином ничего особого, необыкновенного не произошло. Княгиня, как и гости, была весела и счастлива, она всё шутила с домашними и гостями, которые отдали должное угощению хозяйки. Они казалось ловили каждое слово хозяйки, рассказывающей о последних новостях из далёкой Сибири. Когда основные речи были закончены, они вернулись в мир хлопот хозяйств и покупок.
Ольга Мироновна, обращаясь к помещикам Хитровым, стала расспрашивать их о результатах их поездки в село и деревни ярославского уезда.
- Всё отлично княгиня, спасибо Вам за всё. Как говорят, спешить не надо, но и спотыкаться также противопоказано. Будущей весной, пятьдесят первого, оформим все формальности и сделка свершиться. Нам хорошо скинули цену, зная Вас. Вы Ангел!
Да, вот о чём княгиня, хотел спросить у Вас мой супруг, но как я вижу он постеснялся. Я о дуэли Лермонтова и Мартынова в июне сорок первого года.
Ольга Мироновна, сморщилась, ибо не любила эту тему раскрывать. Её даже власти допрашивали, и просили озвучить письма-переписку князя Дмитрия Александровича и Мартынова и трёх его сестёр. Их письма и ответы очень интересовали жандармов.
- Я Вам кое что расскажу, малую часть этой трагической истории. Как говаривал мой супруг, будучи участником не одной дуэли:
- Жажда жизни и умение драться, охлаждают горячие головы больше, чем сватовство.
Но господа, надеюсь это всё только не для ушей неких соглядаев и лиц из Общества.
Переветник страшен, ибо ныне измены и подлость, глупцов и негодяев,разъедает наше общество повсеместно. Как Вы господа заметили, наша жизнь проходит в основном, чрез женскую сущность, как надсадность мысли и души в умении подчиняться, но не в умении иных прислушиваться. Погребальный " скорбут " изъел многих из Общества.
И так, в тот день, 13 июля 1841 года, Мартынов и поэт, Михаил Юрьевич, только на кануне получивший письмо с предупреждением от своей матушки, Марии Михайловны, она жила тогда одна, на сколько я их знаю, её муж отъехал от них. Так вот они господа, были разведены у барьера. Но, как я понимаю теперь, предвестниками беды было наверное всё-таки другое.
Тогда, ещё в Москве, я встречала Мартыновых, они жили, если память не изменяет, в Леонтьевском переулке, а его враг по странному стечению обстоятельств судьбы, я так и не поняла почему они в тот схлестнулись, жил на Малой Молчановке, так вот по моему разумению, они должны были тогда обсудить какое-то накатившее вдруг сватовство, и резко отрицательно оговорили его. Потом, уже на дороге, поэта вдруг ограбили. Разбойники долго и терпеливо искали какие-то бумаги, что само по себе уже странно и относится к несуразице поступка, это он понял из их разговора, но не нашли, не сыскали предмета сыска, и лишь ограничились деньгами в трита рублей. Они, как описывал в письме к моему сыну поэт, ещё поспорили, стрелять в него, или нет. И слава Богу не взяли грех на душу. Тогда это всё было таким неожиданным и странным, что кого либо посвящать в эти несуразные отрывки происшествия было опасно и всё казалось "больным" воображением, а  и так по поступкам поэта, его многие представляли как "приболевшего в мыслях"
Имеет ли друзья, та история тридцать седьмого года продолжение, к истории  сорок первого года, я не знаю точно, лишь одни мои  предположения. Но это другая история господа. Единственное, что добавлю, это то, что на месте дуэли, а я считаю, как и мой сын Дмитрий Александрович, это убийством, Мартынов тогда говорил, что стоя спиною, он услышал со спины шорохи и жар от пролетевшей мимо него пули, и это одновременно с его стрельбой. Вначале он не придал этому значения и не обмолвился о сем предмете иска. Лишь после того, как заварилась вся эта каша в Обществе, обвинения и споров, он осознал всю трагедию и безумие произошедшего. Как-то так господа.
Этот час игр дворян, молодёжи, путь таинственный и не надобно в сии дела вникать ликом, так мне сын советовал ещё в те времена. Ладно пора Вам отдыхать господа. Завтра едем на санях к Смирновым в гости...А мне господа, ещё поработать надобно, да ответить на письмо любезной Акулине Ивановне Замятиной (1812-1873), супруге ушедшего от нас недавно в прошлом годе, Князя Алексея Яковлевича Щепин-Ростовского (1772-1848). Это всё касается наследственных дел, и требует осмысления и твёрдости мыслей. Так что дорогие мои, не буду Вас более тревожить, беспокоить и утруждать своими делами и волнениями.
Людмила Владимировна Хитрова, уже было поднимавшаяся по лестнице на второй этаж, для предания отдыха на ночь, вдруг  остановилась, и словно вспомнив что-то, спросила княгиню:
- Матушка Ольга Мироновна, не нужна ли Вам помощь, я дока в судебных делах, да и  моего Фёдора Никаноровича спросите кого угодно, я все свои и его наследственные дела выигрываю всегда. Бог свидетель, да и моя милая княгиня, в Мышкинском городском уездном суде судья в нём мой знакомый и даже дальний родственник по первому мужу.
Княгиня, словно вспыхнув, потянулась было к подруге, но неожиданно остановилась и вежливо поблагодарив ту о заботе и предлагаемой помощи, подумав мгновение решительно отказалась, пока.

фото: Княгини Щепин-Ростовской.
Церковь села Иваньково (Иванково)

" ФОРТУНКИ " - азартная игра, по принципу похожа на рулетку