19 янв 2016

Одна и та же одежда каждый день, ****ь, обои одни и те же. Дырка в стене, которую я проковырял лет пять назад, пиная балду. ***, который ты моей ручкой нарисовала на стене в укромном месте на обоях прямо возле шкафа - так ловко, что нашел я его только спустя год, когда от тебя не осталось *игра слов* нихуя.

Я встречал сотни людей, я любил их и хотел, ненавидел и презирал, иногда ненавидел и любил, иногда презирал и хотел. Как будто чувства - это фанты в ублюдской шапке, и что вытащил - то вытащил, в любых безумных комбинациях. Порой я испытывал к другим что-то наподобие "Я сосать слона тарталетка зеленая". Ахаха. ****ь как смешно.
Очень смешно, жизнь.

Я хватал за грудки всех, кто был мне симпатичен, и тащил к стене с ласками - они отбивались, пинали меня и сбегали. Я заманивал их сладостями, они забирали сладости, пинали меня и сбегали. Я приручал их до жжения в глазах, беседовал часами, приходя каждый день в одно и то же время, но в один прекрасный день их не было на месте. И в другой, уже менее прекрасный день. Это было даже больнее, чем если бы они пнули меня и забрали все. Но в итоге всегда оставался только я - отпижженый и без нихуя.

Люди - это ледяная вода на моем сердце - от них становится невыносимо горячо и в голове все прочищается. Ты как будто заново родился - такое приятное неописуемо чувство, не зря же его пропиарили в 9,5 недель. Физические извращения - это на самом деле ментальные извращения. И меня, на самом деле, легко прочесть, и тебя тоже легко. Просто всем насрать.
Я кручу в кармане монетку, которую кто-то по синьке туда положил, и пытаюсь вспомнить его лицо. Разряд. Разряд. Мы его потеряли.

Сегодня в трамвае я пытался прочесть объявление, которое счастливые подростки накалякали маркерами. За спиной угрюмого похмельного мужика мне удалось рассмотреть лишь призыв носить разноцветные носки.
У моей матери было 20 пар одинаковых черных носков. У моего отца тоже. У меня 10 пар высоких, а 10 низких черных носков - мода за эти времена изменилась, что тут скажешь. Я всегда хотел таким быть. Я всегда хотел быть как все.
Ради нее я делал много всякой ***ни, но одиночество разрешило мне наконец-то честно быть собой. Не знаю, от чего я испытывал больше наслаждения - от возможности не увиливая быть дерьмом, или от ее упругого тела и фруктовых волос (я знаю).

Я начал сдирать обои нахуй, рвать их полосами, свалил на пол шкаф, а за ним оказалась надпись, сделанная моей ручкой:
"ты меня забудешь"