КЛУБ АНОНИМНЫХ СЫНОВЕЙ
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
Вернуться обратно, в прохладу и покой.
Позвонить Леше.
Попросить его арендовать машину с водителем и гида на все время пребывания в Гонконге.
Пока же он занимается выполнением поручений, расположиться в баре с бокалом белого вина.
Признать свое поражение.
Хотела стать самостоятельной, но не смогла.
Саша стояла у входа в отель.
Не жарко. Двадцать пять градусов, не больше. Душно. Теснит грудь. Низкое серое небо, рассеянный солнечный свет. Гонконг, нагромождение высотных зданий, ударил ее в самое солнечное сплетение, стоило выйти на улицу, и она замерла, утратив способность глубоко дышать.
Паника.
Тяжело, как нигде раньше; Саша не раз и не два бывала зимой в Юго-Восточной Азии, перелетала из морозов в зной, однако в прежние поездки в ее распоряжении неизменно был автомобиль представительского класса, ожидавший русскую путешественницу прямо у гостиничных дверей. И Саша не останавливалась в гигантских азиатских мегаполисах надолго; она отдыхала на побережье, на эксклюзивных виллах, овеваемая свежим ветерком, окруженная заботами прислуги и своих любовников, неустанно следивших, чтобы на прекрасную Александру не упал ни один непрошенный солнечный луч, ни одна капля дождя.
Гонконг Саша решила исследовать самостоятельно. Никаких сопровождающих. Никаких черных «Мерседесов». Путеводитель в коммуникаторе, легкий рюкзачок, удобные кроссовки. И сразу же, стоило Павлу погрузиться в дела и оставить Сашу одну – липкий страх затеряться в незнакомом равнодушном городе. Павел – далеко, на встречах. Она предоставлена себе, как и хотела.
Шок от осознания степени собственной избалованности. Как такое возможно?! Выиграно столько битв, выдержано столько штормов, что другим и не представить. В какой же момент я стала жить за крепостными стенами, покидая их только в сопровождении войска?!
Дикое, яростное раздражение на Павла.
Нельзя быть настолько не заботливым. Настолько поглощенным собой. Конечно, конечно, я говорила ему, что проведу этот день, второй день в Гонконге, гуляя по городу. Полчаса назад и сама в это верила. Дело в том, что Павел не заботливый вообще, в целом, в его сложном характере напрочь отсутствует такая черта, как внимание к близкому человеку. Не чуткий. Я же привыкла к собственной важности. Стоит ли меняться?!
Улететь.
Оставить Павла одного.
Вернуться…
Но у кому, к чему?!
Прошлого уже нет.
Послушай, сказала себе Саша, признай, дело в том, что ты любишь Павла и безоружна перед ним. Ваша связь казалась-казалась легкой, приятной и необременительной, а потом в одночасье стала требовательной и пугающе реальной. Вот и все. Однако. Спасуешь сейчас – проиграешь жизнь. Настоящую жизнь, ту, в которой твой любимый выигрывает великие сражения, строит империи, неизбежно меняется с возрастом, и так далее, и так далее. Иди к метро. Хотела поехать в храм – так езжай.
Саша перевела дух.
Вспомнила, что не совсем уж одна. За неделю до Нового года начальник Службы безопасности «Легалекса» зашел к Саше и, помня о крутом характере хозяйки холдинга, как можно мягче сказал:
- Александра, я помню, вы говорили, что ваше новогоднее путешествие – сугубо личное.
Саша кивнула:
- Да, так, – она искренне рассмеялась, - Только я и Павел. Если что, выкуп не платить.
- Не будем, - заверил ее собеседник, - но есть конструктивное предложение. От меня и Алексея. Что, если в Гонконге вас будет сопровождать местное охранное агентство? Деликатно, ненавязчиво, вы их вообще не увидите, - и он жалобно добавил, - Саша, пожалуйста, согласитесь с нами. Город для нас новый.
Саша вздохнула.
- Хорошо, - решила она. – Пусть ненавязчиво сопровождают.
И вот – приступ паники у отеля.
Рада, что со мной охранники, мрачно подумала Саша. Помогут, если что. В ее коммуникаторе был сохранен номер сопровождающего или старшего из сопровождавших – Саша не знала, сколько человек собирались вести ее по городу. Она не собиралась усложнять работу охранников и утром отправила им сообщение с предполагаемым планом на день.
Саша сосчитала до трех и уверенно пошла налево, к входу в метро. По дороге (метров сто) она остановилась у обменного пункта на первом этаже соседнего с отелем здания и поменяла наличные американские доллары на гонконгские. От простых действий ей стало легче. Накануне, когда они с Павлом, едва разместившись в отеле, вышли пройтись, Саша поняла, что слава Гонконга, как чрезвычайно дорогого города, была полностью оправдана. Баснословные цены. Приветливый китаец в обменном пункте выдал интригующе красивой иностранке ворох купюр. Та с внимательно изучила их и убрала в кошелек, разложив по номиналу, от самой крупной купюры до самой мелкой. Китаец одобрительно улыбнулся.
Еще несколько шагов, и Саша подошла ко входу в метро.
Вперед, в прохладу!
Подземный Гонконг. Воистину, второй город под первым; сверкающий чистотой, манящий витринами кафе и магазинов, превосходно организованный. Удобные указатели. Люди, люди, люди, даже в разгар рабочего дня, размеренно идущие почти что плечом к плечу, каждый – с коммуникатором в руке, многие – в защитных масках. Стерильная чистота. Предупреждения через динамики, что, в случае кашля или чихания, а также других признаков простуды, заболевшему пассажиру следует немедленно прикрыть рот и нос и покинуть метро. Несочетаемые цвета в одежде женщин – розовое с желтым, зеленое с красным. Молодежь в джинсах и забавных футболках с обезьянками и курточках-худи.
Саша благополучно добралась до автомата по продаже билетов на метро и, напомнив себе, что, как-никак, имела высшее техническое образование и, следовательно, обладала некоторой склонностью к логическому мышлению, на удивление легко купила билетик. Прошла через турникет. Крепко сжала билетик в кулачке, чтобы вновь использовать на пересадочной станции. Дождалась поезда. Вошла в вагон. Села на свободное место. И, как ни в чем ни бывало, отправилась в путь.
Саша гордилась собой, и это забавляло ее; деловые успехи меркли перед великим свершением – поездкой на метро в незнакомом городе. Она прекрасно понимала наследного принца из арабской страны, отважно прокатившегося на лондонской подземке в сопровождении дяди, без слуг, разделяла сдержанную, и в то же время торжествующую улыбку молодого мужчины на фотографиях – получилось! Смог! Сел и поехал! Разрыв привычных шаблонов приносил освобождение. Саша знала, что, стоит ей вернуться в Москву, ее вновь окружат секретари, охранники; Леша, безоговорочно преданный хозяйке, но и деспотичный на свой лад, мягко возобновит контроль над обожаемой им женщиной. Пусть так и будет. Когда она вернется, не раньше.
Часть пути к нужной Саше остановке проходила по поверхности. Центральная часть города оставалась все дальше, поезд мчался мимо жилых многоэтажных домов, к невысоким сине-зеленым горам. Небо немного поднялось, проглянуло Солнце.
Все это, все, что я вижу, чувствую, переживаю – исключительно мой личный, сокровенный опыт, думала Саша. Я могу им поделиться, но сейчас, в эти мгновения, я – наедине с Бытием. Никто не отвлекает меня, не прерывает мое пребывание в потоке настоящего. Дома я могу поймать моменты такого же удивительного и прекрасного состояния ночью, в тишине, сидя на подоконнике и глядя на небо. Здесь же я впервые ощущаю полный покой днем, среди других людей.
Спокойная и умиротворенная, Саша вышла на станции «Даймонд Хилл», следуя указаниям путеводителя, обогнула торговый центр (даже здесь, вдали от центра города, витрины магазинов представляли роскошные товары самих известных домов моды), вдоль шоссе дошла до пешеходного моста и слева от себя увидела крышу храма на территории женского монастыря Чи Лин.
Тишина и гармония. Время утрачивает значение; можно бесконечно долго созерцать лотосы на поверхности пруда, слушать переливы воды, поступающей туда из открытых пастей драконов – наконечников труб, любоваться статуями Четырех Божеств, представляющих четыре стороны света, смиренно просить Будду о счастье, восхищаться изяществом деревцев бонсай и мастерством зодчих, построивших храм без единого гвоздя.
А затем – через дорогу, в Сад Нан Лиан, не менее чарующе прекрасный. Там, когда Саша прогуливалась по дорожкам, ей пришло сообщение от Павла.
«Привет, красавица. Чем занимаешься?»
«Гуляю в саду.»
«Приехала на метро?»
«Да, как и собиралась.»
«Реально круто.»
« Ну так ;»
«Освобожусь ближе к шести. Сказал тут, что я с невестой приехал.»
«Хмм, думала, мы вдвоем путешествуем ;»
«Ха-ха.»
Они обменялись еще парой реплик, и Павел вернулся к делам, а Саша вышла из сада и неспешно пошла к метро. Теперь, освоившись в городе, она вовсе не спешила возвращаться под защиту гостиничных стен.
Саша направилась в центр города, вернее, в центр его материковой части, Коулуна, где и остановились они с Павлом. Остров, куда Павел уехал утром на деловые встречи, Саша решила исследовать на следующий день. Пока же – пообедать и прогуляться по магазинам.
Не хочу в дорогой ресторан, решила Саша. Вечером – да, но не сейчас. Пирожное и кофе. Под землей, в одной из кофеен, за пластиковым столиком. Я – туристка, перекусываю на ходу.
Так она и сделала – не поднимаясь на поверхность, выпила чашку кофе с молочной пенкой и, смакуя каждый кусочек, съела многоярусное пирожное, увенчанное половинкой клубники и шоколадным завитком. В магазинчике рядом с кафе Саша заприметила футболки с обезьянками, те, в которых щеголяла гонконгская молодежь. Посмеиваясь, Саша купила пять футболок разного цвета и размера – две поменьше, с розовыми мартышками, три – очень большие, с серьезными зелеными гориллами. Помахивая пакетом, она по подземному переходу прошла как можно ближе к колоссальному торговому центру у бухты.
Там Саша провела два восхитительных часа, завершившиеся покупкой наряда в китайском стиле – кафтана и брючек из плотного темно-синего шелка, с великолепной вышивкой – драконом на спине. Любезные продавщицы почтительно кивали и улыбались белокожей иностранке, должно быть, актрисе, судя по ее красоте. Стоил наряд очень дорого и идеально подходил к Сашиному кольцу с драконом, благоразумно оставленному в гостиничном сейфе.
В отель Саша возвращалась по улицам, не спускаясь под землю. Шел мельчайший, невесомый теплый дождик. Не верилось, что где-то на той же самой планете бушевали вьюги, сменявшиеся ясными днями и ночами трескучих морозов. Саша с наслаждением смотрела по сторонам. Удивительного город! Огромные отдельно стоящие магазины известнейших марок роскошных товаров. В других странах – небольшие изысканные бутики, здесь же - два, три, четыре этажа баснословно дорогой одежды, аксессуаров, драгоценностей. Счастливые китайцы со множеством пакетов в руках. Зачем им столько дамских сумочек, обуви, часов и колец?! Стоило открыться дверям магазина или ресторана, как оттуда вылетало облако холодного воздуха, и Саша невольно ежилась. Тело привыкало к теплу.
Я – бесконечно далеко от дома, от снежной русской зимы, от дней, стремительно угасающих сразу же после захода холодного низкого Солнца, от бесконечных синих ночей, неспешно думала Саша. Здесь я – никто, иностранка, о которой никто ничего не знает. Однако это изменится, скоро изменится; Павел меняет не только свою жизнь, но и мою тоже. Я покину тихую гавань родной страны и отправлюсь покорять незнакомый мир. Мои компании будут выходить на новые рынки, «Легалекс» станет международным холдингом. Мне всего лишь сорок, я жажду новой битвы.
За размышлениями Саша незаметно дошла до отеля. Через дорогу от него она еще утром заприметила итальянскую пиццерию, и теперь решила там пообедать. У нее все еще оставалось почти два часа до встречи с Павлом. Ей подали пиццу с колбасками, приготовленную в дровяной печи, и бокал кьянти. Есть итальянскую еду в Гонконге удивительным образом казалось Саше совершенно естественным.
Ее сопровождающий сидел через столик от нее. Саша мимолетно посмотрела в его сторону и чуть улыбнулась, признавая присутствие человека, отвечавшего за ее безопасность. Еще на Даймонд Хилл она поняла, кто именно охранял ее покой – неприметный с виду китаец лет тридцати, тридцати пяти, в неброских светлых брюках и легкой куртке. Вечером его, скорее всего, сменит коллега. В ответ на внимание Саши китаец, почтительно привстав, поклонился.
Саша проверила почту и сообщения на своем личном коммуникаторе. Второй, рабочий, весь день оставался в гостиничном номере. Перед новогодними каникулами Саша договорилась с Лешей, улетевшим на день позже нее в Таиланд, что, случае непредвиденных обстоятельств, требовавших от Саши немедленных решений, он подаст ей сигнал на личный номер.
Тишина. «Легалекс» работал в штатном режиме. В Москве, в будние дни, да и в выходные, Саше могли напрямую писать и звонить высшие менеджеры «Легалекса», но не в праздники. Леша же всегда оставался на связи и знал, как быстро найти Сашу, а она, в свою очередь, полагалась на его преданность.
Саша доела пиццу, решительно отказалась от второго бокала вина, расплатилась и вернулась в отель.
Там она подошла к стойке консьержа и, лучезарно улыбнувшись, сказала, что хотела бы как можно быстрее отправить небольшую посылку в Таиланд.
Саша показала консьержу адрес на экране коммуникатора, и тот сделал снимок, чтобы заполнить нужные формы. Отлично. Получатель – Mr Alexey Vyazemsky. Саша передала консьержу футболку с зеленой гориллой и рассмеялась, представив Лешино удивление, когда ему доставят посылку. Консьерж тоже позволили себе улыбнуться. Русская пара занимала в отеле прекрасный «люкс» с видом на бухту; несмотря на явное богатство, они держались просто, и служащие отеля относились к гостям из далекой, неведомой России не только почтительно, но и с искренней симпатией.
Саша поднялась в номер, с облегчением сняла кроссовки, поставила пакеты с покупками у диванчика в гостиной и прошла в смежную со спальней ванную.
* * *
- Привет, красавица!
Павел заглянул в ванную, где Саша, в смешных трусиках, наклонив голову, сушила волосы внушительным гостиничным феном.
- Привет!
Саша мигом выключила фен и распрямилась. Ее волосы тут же, сами собой, приняли нужную форму.
Павел, все еще в рубашке и льняных брюках, обнял Сашу, предвкушая, как она начнет верещать и выкручиваться из его рук.
Так и вышло.
- Ай, ты потный! – Саша со смехом попыталась освободиться от объятий Павла.- Я же только что из душа!
- Ты еще раза три примешь душ, Сань. Разве потный мужчина не возбуждает?! Хотя я и не потный. Просто влажный. Не привык пока к местному климату.
Он увлек Сашу в спальню, в приятный прохладный полумрак. Уже стемнело; на противоположном берегу бухты переливались огнями знаменитые на весь мир гонконгские небоскребы. От мощи ярко освещенных зданий захватывало дух. Я – на другой планете, быстро подумал Павел, мы с Сашей – на другой планете. Возможно ли покорить новый мир, уже переполненный деньгами, равнодушный к тем, кто впервые отваживается вступить в него?!
Затем он растворился в желании.
Секс.
Молодость.
Секс с Сашей возвращал Павла в молодость, но не в ту, которую он пережил колоссальным волевым усилием м которую не захотел бы испытать вновь ни за какие блага. Саша дарила ему новую, идеальную молодость, ту, где близость с женщиной – естественная часть жизни, потому что она разделяет наслаждение партнера, а не стремится установить над ним власть, обнажая свое тело и пряча душу.
После взрывной кульминации Павел ласково сказал Саше:
- Видишь? Теперь ты тоже потная. И смысл было принимать душ?
Саша расхохоталась.
- Ну, так это новый пот. Перед сном просто ополоснусь слегка.
- Логично, - согласился Павел, все еще не готовый вставать с удобнейшей кровати. – У нас на сколько кондиционер выставлен, Шурик?
Прозвище Саше – Шурик, он придумал по дороге в Гонконг, в самолете.
- На двадцать, - ответила Саша, тоже не спешившая подниматься. – Убавить?
- Будь другом, пожалуйста, поставь на восемнадцать. Или даже на шестнадцать, если получится. Здесь дышится тяжеловато. Или разница во времени чувствуется. Лучше, когда похолоднее.
Саша села, потянулась и встала.
В спальне и гостиной горели только маленькие лампы, дававшие мягкий, рассеянный свет. Тишина, покой. Иллюзия отдыха. Саша поставила оба кондиционера на минимальную температуру – восемнадцать градусов, и вернулась к Павлу. Он дремал, закинув правую руку за голову. Саша прилегла рядом с ним. Накрыла их обоих сброшенным на пол легким одеялом – в номере начинало ощутимо холодать. Она знала, что Павел расскажет ей о событиях дня позднее, если расскажет вовсе – так поступала она сама, не спеша облечь свои мысли и ощущения в слова. Интуиция требовала тишины, внутренней сосредоточенности.
Через полчаса Павел проснулся и пощекотал Сашу.
- Пройдемся? И я бы поел немного позднее. Днем перекусил какой-то чепухой. Что-нибудь простое было бы в самый раз.
- Напротив отличная пиццерия, - предложила Саша. – Заходила туда днем. Очень вкусно.
Они встали с кровати.
Павел удрученно поднял с креола свои мятые брюки. Словно их бегемот жевал, долго и обстоятельно., подумал он А в других было бы жарко. Есть, впрочем, еще одна пара. Но и они изомнутся, а завтра – новый раунд деловых встреч, нужно выглядеть солидно. Надеть разве что джинсы?
Саша поняла, от чего он погрустнел, и рассмеялась:
- Сейчас отдадим в чистку твои брюки. И рубашку постираем.
Павел склонился над своим все еще не до конца разобранным чемоданом и вполголоса заметил:
- Нам бы сюда твоего Стаса, чтобы говорил, что надевать, и вещами нашими занимался.
- Супер идея. И для секса тоже? – невинно поинтересовалась Саша.
- Нет, Шурик, я к такой конкуренции не готов. У меня мужское эго хрупкое. Чисто, как камердинера. За гардеробом приглядеть, все такое.
Павел, чрезвычайно довольный собой, выудил из чемодана рубашку-поло, повернулся к Саше и подмигнул ей. Ему очень нравилась недавно обретенная способность легко шутить по поводу Сашиного бывшего любовника, не испытывая ни малейшей ревности. Правда, смешно. Камердинер.
Аккуратная Саша сложила грязные вещи, свои и Павла, в пакет, заполнила бланк для прачечной отеля (напечатанный, как и все подобные бланки, которые ей доводилось видеть, крохотным, едва различимым шрифтом), вызвала по телефону служащего и вспомнила про футболки с обезьянками.
- Я купила кое-что,- она рассмеялась, - футболки Нам с тобой и Степе с Аней. И одну оправила Леше в Таиланд.
- Показывай! – решительно сказал Павел. – Что за обезьянки такие.
Усталость дня начинала отступать. Он мог снова мыслить ясно. Заслуга Саши; она позволяла ему глубоко, до самой крохотной клеточки, расслабиться – ибо знала по собственному опыту, что лучший отдых после долгих часов работы, тем более, в чужой стране, в другом часовом поясе, не на родном языке – подурачиться, побыть несерьезными.
- Смотри, - Саша разложила перед Павлом футболки. – В метро видела на молодежи.
- Круто, - присвистнул Павел. – Ха-ха, нам со Степой – с гориллами, как я понял. Очень круто. Спасибо!
Надеть футболку он, однако, не решился.
В дверь номера позвонили. Саша накинула халатик и передала служащему отеля пакет с вещами для стирки. Она вспомнила про свой новый костюм в китайском стиле, но решила не отвлекать Павла от сборов. Позже покажу, решила она. Пора гулять.
Через десять минут Павел (брюки, поло, мокасины) и Саша (джинсы, футболка с розовой обезьянкой, кроссовки, французская сумочка на длинном ремешке, у обоих в руках – летние куртки) вышли в теплый вечер Гонконга.
- Ты в норме? – спросила Саша у Павла, весь день проведшего в холоде кондиционеров.
- Непривычно немного, - признался тот. – Не пойму, то ли тепло, то ли холодно. На набережную?
Они неторопливо обошли отель. Павел на всякий случай взял Сашу за руку. Так надежнее. Как и Саша, Павел бывал зимой в Азии - в Таиланде, но останавливался на побережье. После раннего захода Солнца там поднимался свежий ветерок с моря, но, стоило чуть отойти от пляжа, ощущался все тот же дневной зной.
- Как день провела? – собственный голос показался Павлу надтреснутым. Шагай давай, велел он себе, топай. Не возвращаться же в отель, в самом деле. Саша так и вовсе весь день путешествовала по городу одна. Она справилась, и я справлюсь.
- Отлично, - улыбнулась Саша. – Посмотрела храм, прогулялась по магазинам.
- В метро легко освоилась?
- Оробела сначала. А оказалось, легко. Очень удобно.
Саша чуть сжала руку Павла и мягко сказала:
- Сейчас станет легче. Тело перестроится. Улетали-то мы из морозов.
Павел кивнул. Не сопротивляться. Шаг, другой, третий, и он, сам того не заметив, свободно задышал.
- Храм красивый?
- Да, гармоничный, спокойный. Завтра буду исследовать остров.
- Там только небоскребы, насколько я видел.
- Должен быть небольшой парк. Я теперь знаю, как не потеряться.
- Как?
- Нужно искать ближайшего красного осминожку.
От неожиданности Павел остановился и расхохотался.
- Что за осьминожка?
- Значок метро, - серьезно объяснила Саша.
Они слились с потоком туристов, немного прошли по направлению к Бульвару Звезд, гонконгскому брату Бульвара Звезд в Голливуде. Подошли к парапету. Надели куртки. Поцеловались Помолчали.
Затем одновременно начали фразу:
- Слушай, давай разместим…
и осеклись, с изумлением смотря друг на друга. Действительно, на одной волне.
- Я хотел сказать, давай разместим твоих аграриев на гонконгской бирже, - осторожно сказал Павел, очень внимательно глядя на Сашу.
- Именно, - Саша смотрела вдаль, на сверкающие небоскребы на противоположном берегу бухты. – Можно и у нас, и здесь.
- Да, можно, - согласился Павел. – Станешь клиентом «Сигмы- Инвест».
- Могу к вам войти, - Саша чуть повернулась к Павлу и подмигнула, - учредителем.
Павел улыбнулся. Саша, невероятная женщина.
- А можем увеличить твою долю. Придумаем, что лучше, и как это сделать, - она чуть закусила нижнюю губу, сдерживая смех. – Подвинем Марата и Женю. Чтобы старички не мешали покорять мир.
Павел на миг закрыл глаза. Рассмеялся.
- Саня, рискнешь? Марат может не согласиться. Женя, не уверен.
-Ну так, - закивала Саша, - рискну. Я могу быть убедительной.
В этот момент за их спинами раздалась чудесная сказочная мелодия, как в мультфильме.
- Мороженое!- вскричала Саша. – Фургончик с мороженым!
Они с Павлом обернулись и, действительно, увидели маленький белый фургончик с огромным вафельным рожком на крыше. Машинка, переливаясь огнями, медленно и печально ехала вдоль променада. По гонконгским меркам, к вечеру похолодало, и вряд ли кому-то хотелось освежиться пломбиром. Но не русским путешественникам!
- Бежим, - от волнения Саша чуть подпрыгнула. – Обгоним китайцев! Это же мороженое!
Последовал совместный спринтерский рывок к фургончику. Павел бежал и хохотал. Великолепно! Феерически прекрасная, непредсказуемая жизнь!
Фургончик замедлил ход и остановился. Павел достал портмоне и решительно купил два рожка ванильного мороженого. Местными деньгами он успел обзавестись еще днем. Передал один Саше.
- Поедим в сторонке, - предложил он. – Или хочешь к воде?
- Здесь поедим, - Саша облизнула мороженое, - наслаждение!
У фургончику подошла группа китайцев, одетых (весьма тепло) исключительно в одежду люксовых марок. Две женщины из группы держали в руках сумки «Биркин» из крокодиловой кожи, баснословно дорогие во всех странах мира и астрономически дорогие в Гонконге. Китайцы, посматривая на Павла и Сашу, горячо обсудили что-то важное и снарядили одного дяденьку за мороженым. Они тоже не стали уходить и расположились с рожками поблизости от европейцев. Китаянки, осторожно откусывая мороженое по кусочку, исподволь любовались Сашиной крохотной сумочкой. Почему-то эта модель в Азии не продавалась и потому имела чрезвычайную ценность.
После первой порции мороженого Павел купил вторую. Теперь у фургончика собралась очередь человек в десять, вдохновленных интернациональными лакомками. Прохлада никого не смущала. Никто не хотел всю оставшуюся жизнь сожалеть о том, что упустил свой рожок мороженого, в то время, как другие смельчаки уплетали один за другим, поплотнее запахнув куртки и натянув капюшоны.
- Может, три рожка взять? – серьезно спросил Павел у Саши. – Народу все больше. Потом захочется еще немножко, а не достоимся. Смотри, целая делегация сюда несется. Американцы, наверное. Руками машут. Точно, смотри, дядька в ковбойской шляпе. Привет, Техас.
- Вроде бы хотели в пиццерию зайти? – как можно мягче напомнила Саша. – Не много ли сладкого?
- Детка, исключительно для мозга, - находчиво парировал Павел. – Переговоры же сложные. И в пиццерию зайдем. Возьмем по салатику.
Саша не стала возражать; здесь, в причудливом городе, плывшем сквозь иссиня-черную темноту ночи на волшебных парусах китайских лодок, было можно позволять себе все, что захочется. И уж точно – лишнюю порцию сладкого.
Они с Павлом еще немного погуляли по набережной и перешли на параллельную улицу, отделенную от воды зданиями отелей и офисов. Деловые темы в их разговоре больше не возникали. Болтали о всякой чепухе, отдыхали. Недалеко от пиццерии, Павел заприметил массажный салон. Зайти бы! Дать массажистке размять тело, окаменевшее от долгих часов сидения, то в самолете, то на переговорах. Побыть в тишине. Одному. Дать всем голосам дня затихнуть.
Уйти сразу после легкого ужина? Не слишком ли?!
Все же, Павел решился.
- Тут салон массажный рядом, - как бы невзначай сказал он Саше, пока они ждали пиццу. – В двух шагах буквально.
Саша подняла на Павла безмятежные глаза.
- Зайди, если хочешь. Я отдохну. Разработаю маршрут на завтра.
- Не присоединишься? – уточнил Павел.
- В следующий раз, - улыбнулась Саша. – разведай, что за место. А вот и наша пицца.
… Через полтора часа Павел вошел в лобби-бар отеля. Саша написала ему, что пила там чай. Она сидела за массивным столиком, спокойная, настолько совершенная в своей тревожной красоте, что у Павла перехватило дыхание. Если Саша – со мной, я добьюсь всего, чего только захочу, подумал он. Всего.
- Мне бы тоже чашечку, - он сел напротив Саши. – Привет. Отличный массаж. Как ты? И что за императорский наряд? Сногсшибательный костюм.
- Купила днем, - улыбнулась Саша. - Смотри, - она легко поднялась с низкого кресла, - на спине – дракон.
- Это – шелк? – Павел протянул руку и осторожно дотронулся до рукава камзола. – Нежнейшая ткань.
- Надела покрасоваться. – Саша села. – Как прошел массаж?
- Отлично. Я хозяйке понравился, она меня и размяла, - Павел вытянулся в кресле. – Намекала на всякое, большой, дескать, белый мужчина, но я – ни-ни.
- Хмм, - Саша скептически подняла правую бровь.
- Ни-ни, - довольно подтвердил Павел.
Официантка с улыбкой подала ему чашку с чаем и вопросительно взглянула на чайник.
- Yes, please, another teapot, - любезно сказала ей Саша, - same wonderful tea.
- That would be Oolong, Madam- поклонилась официантка.
Теперь Павел мог говорить о прошедшем дне. Он начинал грандиозное дело, и важно было все –не только тонкости инвестиционного бизнеса в новом регионе, но и люди, с которыми предстояло иметь дело. Доверие, краеугольный камень успеха. Как найти и, не менее важно, как удержать тех, кто станет командой корабля, уходящего в открытый океан мировых финансовых рынков? Как развить свое чутье так, чтобы интуитивно находить партнеров на годы и десятилетия? Возможно, делиться своими мыслями, ощущениями, предчувствиями, предвидениями с близким человеком, с Сашей – довериться ей?!
В какой-то момент их разговора, то и дело переходившего с деловых тем на философские, Саша сказала:
-Ну, так доверие в бизнесе может быть только взаимным, верно? Ты ищешь надежных людей, но и сам должен быть надежным. – Она рассмеялась, - Сказал- сделал. Или не говори.
Павел кивнул, соглашаясь. Саша говорила прямо, не ссылаясь на «деловую этику» и подобные понятия. Мы говорим на равных, быстро сказал себе Павел, наконец-то на равных. Прилетев сюда, в Гонконг, покинув привычный мирок, я перестал быть наемным управленцем высшего звена, путь и с высочайшей зарплатой и милой подачкой старших в виде крохотного пакетика акций.
- Согласен, - Павел внимательно смотрел на Сашу, - или не говори.
- Я не про ранние дни дикого капитализма, - пояснила Саша. – Этика важна, конечно же. Корпоративная честь, все подобное.
Она чуть вздохнула, искренне произнесла:
- Без корпоративной этики, без поощрения морали невозможно управлять людьми.
Павел внутренне ахнул. Саша может быть ужасающим, безжалостным врагом, понял он, у нее есть второй, жуткий лик, как и у Великой Матери. Для них не существует навязанной морали, они создают ее сами – для себя и своих мужчин.
Саша ласково смотрела на Павла. Добро пожаловать в мой мир, где цель оправдывает средства, с нежной иронией подумала она, в мир, где слово человека стоит также дорого, как и его жизнь, а жизнь стоит слова, в мир, не дается вторых шансов, не делается поблажек, добро пожаловать в мир победителей.
Затем Саша непроизвольно зевнула и вдруг, разом, сделалась очень сонной.
- Разница во времени накрыла, - она чуть смущенно улыбнулась Павлу и потерла глаза. – Спать, спать.
- Спать, - подхватил Павел, также, разом, ощутив всю усталость дня. – Идем, Шурик.
Он поднял руку, и официантка принесла им счет. Павел расписался на изящном листке с цифрами, относя расходы на их с Сашей номер, но чаевые оставил наличными – так ему казалось надежнее.
Стоило Павлу открыть дверь номера, как на них с Сашей дохнуло ледяным воздухом.
- А, - засмеялась Саша, - вечерняя горничная оставила свою ключ-карту, поэтому я кондиционер не выключала. Находчивый Шурик. У нас здесь холоднее, чем на улице, по-моему.
- Примешь душ? – коварно посмеиваясь, спросил Павел у Саши, когда они прошли в спальню.
- Уже приняла, - Саша быстро раздевалась, снимая китайский костюм. – Слушай, валюсь с ног. Правда, накрыло.
- Укладывайся, - Павел погладил ее по голове,- спи. Побуду в гостиной немного. Тут, кстати, халат для меня найдется? Адский холод в номере.
- Должен быть халат. – Саша нырнула под одеяло. – Я брала маленький, второй должен быть побольше. Все, спокойной ночи.
Павел потушил свет в спальне, стянул и куда-то закинул свою одежду, прошел в ванную комнату, почистил зубы, прихватил большой халат и, стараясь не шуметь и не обо что не споткнуться, направился в гостиную.
Гонконг за окнами. Небоскребы, парящие над темной водой, отражающей яркие огни и от этого еще более черной.
Пауза.
Не думать о делах еще немного.
Думать о Саше.
О Саше, мирно спящей в соседней комнате.
Никогда бы не поверил, что женщина станет так важна для меня, говорил себе Павел. Или, вернее, что женщина станет частью меня. Источником внутренней силы. И мы с ней не говорим о чувствах. Разве женщины не любят говорить об «отношениях», «будущем» и так далее? Возможно, но не Саша. Да, все же очевидно. Мы вместе, будущее определяем сами. Свое индивидуальное будущее, наше общее. Я все еще не говорил ей о любви. Может быть, и не нужно, до поры, до времени? Слова сами скажутся?!
Однако, пора за работу. Вечер в Москве только начинался - один из праздничных январских вечеров, когда те, кто не улетел ни на горнолыжные курорты, ни к теплым морям, суеверно включают как можно больше света, отгоняя неосознаваемый страх перед морозами и грядущей ночью. Женя улетел кататься на лыжах со всеми своими детьми от разных жен, Марат остался в подмосковном доме. Именно ему позвонил Павел. Они проговорили с час, перейдя к концу разговора на личные темы.
- Как Александра? – спросил Марат, очарованный Сашей на предновогоднем ужине высшего руководства «Сигмы». Подруга Павла блистала в платье с открытой спиной и мастерски уходила от деловых вопросов. Когда финансовый директор «Сигмы» надменно поинтересовался у Саши, чем она занималась, Саша искренне и скромно ответила, что изучала управление. Павел удачно прикрыл рот салфеткой, скрывая улыбку, Марат восхищенно присвистнул. Смеется над всеми нами, понял он, смеется и правильно делает. Женя не выдержал и крикнул, обращаясь к неразумному: «Да это Александра Леганькова! Хозяйка «Легалекса». Сашенька, простите его. Он не нарочно, исключительно по легкости мысли своей». Марата же охватила тоска, ноющее осознание того, что сам он проживал стремительно летевшую к старости жизнь с банальной женщиной, следуя, в сущности, воле матери, не велениям своего собственного сердца. Никакое состояние не могло вернуть его в молодость, чтобы он смог сказать матери: «Нет», уйти от уже в те годы надоевшей жены и обрести любовь.
- Отдыхает,- ответил Павел, - здесь уже полночь.
- Сам город нравится? – Марат сидел в кресле у окна, за которым шел снег.
- Я пока города толком не видел, Саша путешествовала весь день, в восторге.
- Передавай ей привет, - чуть вздохнул Марат, - а вернетесь – приходите на домашний ужин. У меня сейчас повар из Казани, готовит – объедение.
- Придем, спасибо, - улыбнулся Павел.
Завершив разговор, он посидел в тишине, обдумывая Сашины слова о вхождении в «Сигму-Инвест». Она не шутила, следовательно, такая вероятность существовала. Саша понимала то же, что и Павел: любое дело должно развиваться, остановиться и замереть в моменте удачи невозможно. Движение, рост – или застой, гибель. Невозможно оставаться на одном месте. Невозможно топтаться. Вперед, или в небытие.
* * *
Вверх, вверх, вверх.
Кабинка канатной дороги поднималась к статуе Большого Будды, одной из ярких достопримечательностей Гонконга. Павел сидел напротив Саши, лицом к плавно, но неотвратимо удаляющейся земле, и старался вести себя непринужденно. Они ехали вдвоем, без попутчиков.
Однако, страшно. Не то, чтобы очень-очень страшно, но не по себе. Когда кабинка, подрагивая, проезжала через опоры, Павел непроизвольно сжимал руками край сиденья. Он любил летать на самолетах, прекрасно переносил взлеты и посадки, но канатные дороги ему не нравились. Горными лыжами он не увлекался как раз, чтобы избежать подъемников. Саша тоже на лыжах не каталась – отчасти из-за колена, отчасти из-за неприязни к большим скоплениям людей, главным же образом потому, что не любила веселиться, когда от нее этого ожидали. Высоту она переносила спокойно и теперь любовалась видами на город.
Переговоры Павла завершились.
Пауза.
Точнее, кажущаяся пауза в делах.
И все же, можно подольше поспать. Долго завтракать в номере, болтая с Сашей о всякой чрезвычайно интересной всячине. Никуда не торопиться. Вдумчиво рассмотреть себя в зеркале, не спеша начать бритье. Перед выходом из отеля наскоро заняться сексом. Чувствовать, как плавно течет время. Отдых.
К станции канатной дороги Павел и Саша приехали на метро. Павлу сразу же понравилась гонконгская подземка, главным образом, прохладой и чистотой. Кроме того, его заворожило обилие яркой еды в кафе и киосках, без сомнения, чрезвычайно вкусной. Украдкой рассматривая пирожные, он втайне жалел о сытном завтраке. Саша мастерски сдерживала улыбку. Не так давно и она сама, проходя по подземным улицам, сбавляла шаг у каждой витрины кондитерской и вдыхала ароматы ванили и шоколада. Еда, секс. Примитивные удовольствия, недостойные серьезных людей? Или – наслаждение жизнью, ее вкусом, цветом, ароматом, познание экстаза?
- Не думал, что так высоко подниматься, - признался Павел Саше. – Не по себе слегка.
- Наверное, так и задумано, - Саша чуть наклонила голову, ласково глядя на сидевшего напротив нее Павла, - в конце концов, страх и обращает нас к высшему. Пробуждает. Но вниз можем поехать на автобусе.
- Вниз всегда легче, - улыбнулся Павел. – Не задумывался над природой страха. Но я много над чем не задумывался.
Он не добавил: «Пока не встретил тебя», но так и случилось, Саша стала катализатором глубоких перемен в его жизни, в его душе. Не в первый раз Павел поразился тому, какой разной могла быть Саша. Опасной, резкой, мрачной, милой, хорошенькой, приветливой.
- Не уверена, что задумываться нужно над многим, - как бы не всерьез заметила Саша, - лучше сразу задуматься над самым важным. Пропустить всякую чепуху, - пояснила она.
Кабинка, подозрительно дребезжа, начала перебираться через очередную опору. Павел замер, чувствуя, как не по хорошему нервно забилось сердце. Что за странный скрежет?! Неужели все так и завершится – аварией на канатной дороге в Гонконге?! Я так и не успею… Не успею чего? Что обязательно должен сделать? Окончательно разбогатеть и построить яхту? Что за чепуха.
- Сань, - глухо сказал Павел, понимая, что подходящего времени для подобного вопроса не настанет никогда, - чего ты боишься?
- Гнева Божьего, - ответила Саша, и Павел вздрогнул – так искренне звучали ее слова.
Саша села прямее.
- Не иронизирую, - пояснила она, - Действительно боюсь прогневать небеса. Как точнее сказать. Не расслышать подсказку, которая приведет меня к самому важному? Не сделать того, для чего я создана?
- Ты веришь, что создана для чего-то? – Павел пытливо смотрел на Сашу.
- Если не верить, то все бессмысленно, - Саша чуть улыбнулась,- и мы на финишной прямой. Минут пять, и приедем.
Павел тут же повеселел. Он повернулся и посмотрел вперед, вверх. Да, их кабинка бодро приближалась к конечной станции. Доехали, ура.
Последние мгновения в воздухе, и Павел первым вышел на платформу станции и подал руку Саше. Блаженство твердой земли под ногами. Можно было и не волноваться, в общем-то.
- А, здесь что-то вроде фольклорной деревеньки, - сообразил Павел, когда они с Сашей спустились с платформы и оказались на маленькой оживленной улочке , - смотри, сколько сувениров. И футболки, твоя тема, - рассмеялся он, поддразнивая Сашу.
- Футболки пригодятся, - серьезно ответила Саша. –В Европе и не найдешь таких. На обратном пути зайду в магазинчик. Также наблюдаются кафе. На случай, если ты уже проголодался, - невинно добавила она.
Держась за руки, путешественники миновали игрушечную деревеньку – деревянные домики с распахнутыми дверями. Теперь предстояло подняться по каменной лестнице к подножию сиявшей золотом исполинской статуи Будды. Павел оценивающе посмотрел на ступени, круто уходившие вверх. Что же, очевидно, в последнем препятствии заключался смысл; возможно, с каждым шагом вверх следовало задумываться о вечном, отбрасывая суетные мысли.
Долгие годы, всю сознательную жизнь, Павел относился к верующим, независимо от конфессии, недоверчиво, подчас – неприязненно, считая показную религиозность проявлением слабости человека, способом ухода от вызовов окружающего мира. Однако теперь он и сам верил – верил в Великую Мать, проходил вместе со Братьями из Клуба Анонимных Сыновей через понятные только им мистические обряды; Великая Мать всегда присутствовала в душах своих Сыновей – мужчин всего народов, рас, цивилизаций, и возникал вопрос: кто создал саму Мать?! Кто был Ей Отцом?!
Саша, внутри которой, судя по всему, работал небольшой моторчик- вечный двигатель, легко поднималась вверх, и Павел, стараясь дышать размеренно и не пыхтеть, следовал за ней. Деловой мир оставался где-то там, на спиной, внизу; бури финансового мира не могли достичь вершины горы, увенчанной скульптурой Будды. Тот безмятежно смотрел вдаль, в Бесконечность, содержавшую в себе все мироздание, все бесчисленные варианты прошлого, настоящего, будущего. Человек мог определять свою судьбу, однако неизменно выбирал страдание, потому что желал. Желал славы, любви, богатства, мести, тожества над врагами, побед и почестей. Огонь желаний опалял, ослеплял, не позволяя стремиться к духовному прозрению. Павел, имевший только самое поверхностное представление о буддизме, не знал всего этого, но чувствовал покой, исходивший от статуи индийского принца, обретшего бессмертие.
Будда восседал на огромном раскрывшемся лотосе; с первой, нижней, смотровой площадки можно было подняться наверх, под лепестки мистического цветка, и оттуда окинуть взглядом остров Лантау.
Море, небо.
Павел и Саша несколько раз обогнули статую, любуясь пейзажем - островками в спокойной серо-зеленой воде, затем спустились на нижний ярус. Симпатичная девушка в маленьком киоске с прохладительными напитками предложила им бесплатную минеральную воду и мороженое, на выбор. Там же располагался туалет, м Саша убежала мыть руки. Павел выбрал себе фруктовую сосульку, сделал глоток воды из бутылочки. Подумал, что давным-давно (если когда-нибудь) не ел столько мороженого, день за днем. И столько вкуснейших пицц, даже в Италии. И не катался на метро, кстати, а ведь и в Москве порой было бы удобнее добираться до офиса на подземке, особенно в зимние снегопады. Но тогда я не знал Сашу, напомнил себе Павел. Не знал, однако возможность встречи с ней уже существовала.
- У нас остается три полных дня, - к нему подошла Саша. – Вечность.
- Вечность, - согласился Павел.- Завтра поедем в музей Брюса Ли?
- Конечно, - кивнула Саша. – Твое мороженое вкусное?
- Ну, - уклончиво ответил Павел, которому не очень понравилась не слишком-то сладкая сосулька, - скорее, фруктовый сок. А ты возьми эскимо, и мы поменяемся, попробуем разное, - коварно предложил он.
- Эскимо в ореховой обсыпке? – уточнила Саша, от которой не укрылась хитрость Павла.
- Да, именно это,- просиял Павел. – С орешками. Спасибо, Шурик.
Саша отправилась за эскимо; Павел, вдохнув всей грудью свежий воздух, едва уловимо отдававший морем (или так казалось?!), вновь окинул взглядом окрестности Лантау. Буду время от времени прилетать в Гонконг, подумал он. С Сашей. Конечно же, с Сашей. Головокружительный город станет привычным, пока же он полон романтики. Не пражской, не такой очевидной, рассчитанной на туристов; здесь я – первооткрыватель, покоритель неизвестной земли.
- Держи, - Саша протянула Павлу эскимо.
Павел быстро откусил кусочек своей фруктовой сосульки и передал ее Саше, забрав эскимо. Вкусно. Конечно, не то, чтобы прямо сливочный пломбир, но весьма недурно.
Пауза в разговоре.
И, без малейшего предупреждения, откуда-то (с небес? из морских далей?! из глубин все помнящей души?!) к Саше пришла тоска по Крестному. Холодок по коже. Так странно жить и знать, что она никогда его не встретит. Не услышит чуть надтреснутый голос, не увидит синие татуировки на пальцах рук, осторожно держащих дорогую сигару. Тяжелый, очень, очень опасный человек. Не вспыльчивый, нет. Мстительный. Готовый поквитаться с тем, кто перешел ему дорожку, в подходящий момент. Он учил Сашу терпению – тому, с которым охотник преследует жертву. Обуздание ярости. Наблюдать, оценивать, ждать. У Крестного сложились свои представления о «красивой жизни». Черная икра, например, костюмы, пошитые у портного, не из магазина, дорогая обувь. Алкоголь он не пил, заменяя спиртное крепчайшим черным чаем. Вначале Крестный присматривался к Саше, уверенный, что она попросту его испугается. Девчонка из приличной семьи, а тут – он. Очень плохой. Ему нравилось беспокоить людей, пробуждать в них инстинктивный страх перед хищником. Саша не испугалась. Для нее словно и не существовало прошлого. Только настоящее. Сам Крестный жил также. Он не помнил, что в молодости успел пройти четыре курса в хорошем вузе. То был совершенно другой человек. И настал прекрасный, поворотный в их отношениях момент, когда вслед за Сашей Крестный заменил себе зубы. Саша вставила выбитые не сразу, процесс занял некоторое время, и, наблюдая за ней, признавая, против воли, мужество, с которым покалеченная девочка переносила долгое восстановление внешности, опасливый Крестный решился на походы к стоматологу. Саша не могла не обратить внимание на перемены в его внешности – тот помолодел, вернувшись в свой возраст, под пятьдесят (и вскоре женился), однако никак их не комментировала. И тогда Крестный понял, что мог доверять Александре. Он сам сказал ей, как бы между делом: «Зубы поставил новые». Саша кивнула: «Заметила, конечно же. Отличная работа». Саша никогда не влюблялась в Крестного, не видела романтики в его мрачной судьбе. Когда они, следуя заранее намеченному плану, свели деловые отношения к нулю, вздохнула с глубочайшим облегчением. Крестный умер для нее еще до того, как улетел из России с женой и крохотным сыном; его полное, абсолютное исчезновение из поля Александры Леганьковой являлось единственно верным решением. Его нет, никогда не было, не могло быть. И все же, порой случались мгновения тоски по стертому из жизни человеку. Крестный, конечно, попробовал бы задеть Павла, доведись им встретиться, вывести из равновесия, возможно, жестко. Так следовало поступить отцу Саши, Юрию – проверить, из чего сделан друг дочери. Но тому было все равно.
- Прогуляемся дальше? – предложила Саша, доев фруктовый лед. – Или еще побудем здесь?
- Готов идти, - Павел аккуратно свернул обертку эскимо и быстро, цепко взглянул на Сашу. – И я какую-то тропинку вижу. Давай посмотрим, куда ведет.
От него не укрылась Сашина грусть; по многолетней привычке, сложившейся у него еще в ранней молодости, он сразу же отнес настроение женщины на свой счет. Что-то не так сделал, не так сказал. Во всем всегда виноват мужчина, разве не так? Но не с Сашей.
- Вспомнила Крестного, - объяснила она Павлу, - от чего-то, именно здесь, именно сейчас.
Павел мгновенно расслабился.
- Здесь что-то витает в воздухе, должно быть, - сказал он и, неожиданно для самого себя добавил, - влияние Будды.
Саша убрала недопитую бутылочку воды в рюкзачок.
- Да, согласна.
- Хотела бы увидеться с Крестным? – спросил Павел, внимательно глядя на Сашу.
- Ни за что, - искренне расхохоталась Саша.
Павел тоже рассмеялся, и тяжелая минута прошла.
Они прогулялись по дворику монастыря, вышли на дорожку, которую Павел увидел со смотровой площадки, прошли метров триста и поняли, что дорожка вела вниз с горы. Повернули обратно, к канатной дороге. В симпатичном магазинчике сувениров Саша, став очень серьезной, выбрала и купила две футболки. Пока она вдумчиво перебирала и прикладывала к себе яркие вещицы, Павел рассматривал сувенирные игральные карты с сюжетами, если он правильно понял, известной всему Китаю классической повести. Он вспомнил, что они с Сашей все еще не обменялись новогодними подарками, решив выбрать их в Гонконге, без спешки. Сегодня этим и займемся, решил Павел. И нужно сказать Саше, нужно сказать, о чем я думаю. Тоже сегодня. Завтра будет поздно. Не решусь.
От простоты общения с Сашей у Павла щемило сердце. Не нужно производить впечатление, гадать, не сделал ли он что-нибудь не так; величайшее счастье – быть собой, идти от одного мгновения выходного дня к другому. Они спустятся вниз, пообедают в торговом центре, вернутся отдохнуть в отель, вечером снова выйдут на прогулку, ближе к полуночи лягут спать. Если только его слова не разрушат сложившееся между ними равновесие.
Вниз Павел и Саша вновь с пускались вдвоем. Теперь Павел сидел лицом к городу. Признаться, быстро думал он.. Да, здесь, в чужом городе, в кабинке канатной дороги. И я не знаю, что она ответит, отшутится, возможно. Упомянет дружбу. Если дружба, то дело плохо, расстанемся. Не смогу с ней дружить, знать, что она – с другим. Я – старый для нее, старый и тяжелый. Но признаться.
Саша безмятежно смотрела на небо, решая, что выбрать на обед. Она хотела было поболтать ногами под скамеечкой своего сиденья, но, вспомнив, как тревожно Павел переносил высоту, решила не ерзать.
- Саша, - глухо произнес Павел, - Саша, я тебя люблю.
Она мгновенно выпрямилась и замерла.
Сказано.
Что такое любовь?! Слово, во многом утратившее сокровенный смысл. Не определялась ли сила чувства мерой душевных сил, отпущенных человеку? Для Саши любовь означала готовность пожертвовать частью свободы, существенной частью – то, чего она всегда избегала до встречи с Павлом.
- И я тебя люблю, - ответила Саша Павлу и быстро сказала себе: «И больше никаких приватных танцев, дорогая Александра, если Павел, то больше никаких приватных танцев».
Павел внимательно смотрел на Сашу. Он признавался в любви не впервые, конечно же – когда-то долгожданные слова от него услышала Жанна, а до нее - другие девушки, однако прежде Павел никогда не говорил о чувствах на ходу. Не в ресторане, не у моря, не в спальне. В кабинке канатной дороги, ради всего Святого! И, объясняясь с прежними возлюбленными, Павел знал, что переживет разрыв без особых душевных мук. Найдет следующую, откровенно говоря. Так и выходило. Да, после развода с Жанной ему пришлось нелегко, но темный период был связан с его внутренней жизнью, куда Жанна никогда и не проникала. Саша символизировала все лучшее, что хотел бы найти в себе Павел. Мужество. Смелость. Мудрость. Легкость в быту. Любопытство к самому Бытию. Доверие себе. Способность учиться на своих ошибках и принимать их, как неизбежную тень успеха. Интуицию.
Ты сказала, что любишь меня, и я вижу, что ты ничего не ждешь, думал Павел. Ты права, Саша- любви достаточно. Некуда спешить, мы уже встретились. Взаимное признание проясняет отношения, не усложняет их.
Он настолько расслабился, что храбро пересел к Саше и, отобрав у нее бумажный пакет с футболками, принялся их рассматривать и даже помахал одной футболкой встречной кабинке, поднимавшейся вверх. Весь оставшийся путь они дурачились. Уже внизу, по дороге к неизбежному торговому центру, размахивая так и не возвращенным владелице шуршащим пакетом с футболками, Павел ясно понял, что страстно желал прожить с Сашей всю жизнь, до смерти. Приехали, мягко сказал себе Павел, теперь, стало быть, это я хочу большего, не она. Он усилием воли приказал себе не торопиться.
- Сначала пообедаем или сразу подарками займемся? – безмятежно спросила Саша, когда они вошли в торговый центр, явно превосходивший площадью небольшой европейский городок.
- Пообедаем, - твердо ответил Павел. – Так, Шурик, бери меня за руку. Тут лучше не теряться,- и Саша послушно взяла его за руку.
Путешественники отправились на поиски ресторана, выбранного Сашей по рекомендациям на сайте отзывов; дорога к обеду заняла у них некоторое время (свернули не в тот боковой проход потом заблудились в универмаге одежды и вышли в другую часть торгового центра, причем Саша, хохоча, утверждала, что они очутились в параллельной Вселенной ), и сокровенные признания растворились в повседневности. Великое свойство истинной любви – пронизывать все человеческое существование, не требуя высокопарных слов. Искренне любить- просто, намного проще, чем любить неискренне, напоказ.
* * *
Когда горничная-тайка с поклонами передала Алексею посылку и ушла, он замер, не решаясь открыть легкую плоскую картонную коробку со множеством наклеек.
Алексей занимал в отеле на побережье Сиамского залива клубный номер с видом на море. Балкона в просторной комнате не было, его заменяло огромное панорамное окно. Стоя у дверей, Алексей видел изумительную перспективу густой зелени, спускавшейся к изумрудной воде. Прилив. Его спутница принимала душ, готовясь к «легким закускам» - так в отеле называли изысканный легкий ужин, входивший в клубные привилегии и начинавшийся в шесть часов вечера. Приятельница Алексея относилась к появлению на публике чрезвычайно серьезно и каждый вечер меняла наряды – легкие льняные брюки, рубашки без рукавов, платья. Она страстно хотела увлечь собой Алексея и исподволь готовилась оставить карьеру менеджера по связям с общественностью , чтобы стать его супругой. Никаких ссор, никаких кислых взглядов, сколько угодно секса.
Идиллия.
Если бы не неожиданная посылка.
Алексею казалось, что таким образом Саша отправила ему уведомление об увольнении. Обморочная мысль. Алексей и знал, что, реши Саша проститься с ним, сделала бы это лично, глаза в глаза, и все же погибал от ужаса. Что, если он больше не нужен?! Постарел, погрузнел, утратил легкость, упустил что-то важное в делах?!
Затем Алексей решительно открыл коробку и, не вполне веря своим глазам, извлек оттуда футболку с очаровательной зеленой гориллой на фоне небоскребов. Облегчение оказалось настолько сильным, что Алексей повалился в кресло у окна и сморгнул обжигающую слезу. Нужен, все еще нужен. К футболке прилагалась записка. Сашин аккуратный почерк.
«Обязательно надень к ужину!»
Алексей тихо расхохотался. Вытер еще одну слезу. Помедлил. Решился. Взял со столика коммуникатор и быстро написал Саше сообщение в мессенджере:
«Саша, футболка великолепна! Спасибо! Как идет ваш отдых?»
К его восторгу, ответ пришел через две минуты:
«Привет. Как раз в Сети. Знала, что оценишь. Отдых отличный. Готовься, будет много нового.»
«Готов.»
«Отлично. Увидимся в Москве.»
- Откуда футболка? – спутница Алексея вышла из ванной комнаты. – Выходил пройтись?
Она тут же пожалела о своих словах. Словно Алексей должен отчитываться о своих действиях. Но, с другой стороны, должен - они же отдыхают вместе, верно?
- Сувенир от Александры, - с вызовом ответил Алексей. – Она тоже в Азии.
- От твоей начальницы? – в голосе девушки звучало раздражение. Она познакомилась с Алексеем несколько месяцев назад, и все это время в ней крепла уверенность, что у Алексея роман с начальницей. Он не только работал сутками напролет, кто не работал; девушку выводило из равновесия то, как Алексей менялся, стоило в их общении возникнуть имени Александры. Взрослая женщина владела им, помыкала, как рабом, и девушке начало казаться, что только она в своей победоносной молодости могла освободить Алексея. Показать ему, что он ненормально увлечен той, которая попросту использовала его. – Не знала, что у вас заведено присылать друг другу подарки в отпуске.
- А тебе и много чего и не надо знать, - ласково ответил Алексей, нежно гладя зеленую гориллу, - многие знания приносят многие печали.
Девушка вспыхнула. Затеять ссору?
- Это Саша в отпуске, - милостиво объяснил Алексей, - я всегда в ее распоряжении. Я не бываю «в отпуске».
- Но когда-нибудь у тебя появится семья, - возразила девушка, - ты станешь нужен другим людям.
- Никогда, - мягко улыбнулся Алексей, - а теперь мы или идем ужинать, или ты переезжаешь в другой отель. Решай.
- Ужинать, - ответила девушка. Я тебя не люблю, и ты мне на фиг не сдался со своей старухой, добавила она про себя.
- Великолепно, - Алексей натянул новую футболку. – Смотри, впору. Одевайся, дорогая. По моим подсчетам, сегодня должны быть пирожки с крабами.
Он чувствовал спокойное, ровное счастье. Саша искренне нуждалась в нем; если он служил ей, как раб, то и она принадлежала ему, деспотичному рабу, уровнявшему госпожу со Всевышним.
* * *
Лиза.
Сводная сестра.
Она вошла в кабинет Павла, и тот увидел перед собой Инну, мать, какой помнил по раннему детству. Та же удивительная акварельность. Из-за сходства интуитивной реакцией Павла стало отторжение. Быстро поговорить с ней, раз уж решил встретиться, передать кому-нибудь резюме и забыть.
Павел поднялся навстречу сестре. Высокая. В темно-сером брючном костюме, несмотря выходной день, субботу. В правой руке – деловая папка. В прекрасных же глазах, унаследованных от матери, и в этом заключалось отличие – ясный ум и горечь. Взгляд Инны отражал или внешний мир, подобно искажающему реальность чертову зеркалу, или передавал то, что она намеренно хотела показать другим людям, никогда ее саму. Дочь же ничего не таила. Ну что же, поговорим, подумал Павел, которому начинала нравиться сестра-незнакомка, возможно, у нас есть общие черты. Мы – дети одной матери, в конце концов.
- Привет, - сдержанно улыбнулся Павел . – Садись к столику. Там уютнее. Суббота, все-таки.
- Я работала по субботам, - Лиза изящно опустилась на самый краешек кресла и положила папку на столик, - и готова работать и впредь.
Она во все глаза смотрела на брата, пытаясь понять, чем он так обидел их общую мать. Лиза знала, чем раздражала Инну она сама – стремлением к независимости, свободолюбием, все еще не принявшим, правда, форму открытого бунтарства. Когда Лизу уволили по сокращению штата, мать ясно выговорила: «Замуж надо выходить, за богатого. Не удивляюсь, кстати, что тебя уволили. Знаешь, мало играть в карьеру. Нужно что-то и соображать. А у тебя с этим не особо –то хорошо. Если б не отец, не оплачивала бы тебе институт. Пустая трата денег вышла.» Лиза мечтала вырваться из дома. Жаль было бы оставлять отца, однако другого пути не оставалось. Снять свое жилье и уйти. Только найти сначала работу, желательно с раннего утра до позднего вечера.
- Хорошо, - Павел сел напротив нее, - покажешь резюме?
Лиза тут же извлекла из папки аккуратный листок и передала брату. Резюме выглядело удручающе коротким.
Павел взял листок и тут же присвистнул:
- О, МЭИ. Бухучет, анализ, аудит.
Лиза чуть побледнела, собираясь с духом, и пояснила:
- Мне нравится анализировать цифры. Для меня цифры – то, что требует упорядоченности, логики.
- Я сам МГУ заканчивал, - теперь Павел внимательно смотрел на сестру, - прикладная математика.
Лиза вспыхнула от радости:
- Тогда вы понимаете, о чем я говорю. Когда я открывала счета клиентам, то есть, конечно же, готовила пакет документов для открытия счета, тщательно изучала их отчетность. Очень увлекательно.
- Мой друг МЭИ заканчивал, - Павел вспомнил Степу. – Серьезно занимается недвижимостью Как ладишь с людьми?
- Думаю, хорошо, - скромно ответила Лиза. – Я и на тренинги ходила по общению с клиентами. Не от банка, по своей инициативе.
Она вновь побледнела. Сейчас скажет что-то важное, понял Павел.
- Именно работа с клиентами – своего рода равновесие, - решилась Лиза. – И люди, и данные.
- Согласен, - кивнул Павел. – Вот что сделаем. Передам твое резюме главе нашей розницы, Игорю Карамышеву. Для начала. У него есть отдел ВИП-клиентов. Но предупреждаю. Он – ловелас. Скажу ему, что ты – моя сестра. Но , в случае чего, можешь Игоря слегка ударить. Не по самолюбию. Физически. Каким-нибудь годовым отчетом.
Лиза захихикала, потом серьезно сказала:
- Павел, я целиком настроена на работу. Мечтаю жить самостоятельно. Зарабатывать и жить самостоятельно.
Свободы, добавила про себя Лиза, Павел, я жажду свободы! Помоги мне, старший брат, дай шанс- большего мне и не нужно. Я задыхаюсь от повседневной жизни с матерью, прозябаю в ее тени. Люблю ее, но хочу оказаться как можно дальше.
Павел, все также пристально глядя на сестру, задал обычный для собеседований с девушками и неучтивый вопрос:
- Замуж не собираешься?
Замужество подразумевало детей, детские садики, ненадежных нянь, хлопоты в рабочие часы, больничные. Успешная карьера предполагала, что в первые годы работы, пока не будет преодолен рубеж, отделяющий исполнителя от руководителя, честолюбивый сотрудник отдает все силы работе. Или не мечтает о повышениях. Жестоко. Несправедливо. Неизбежно.
Лиза чуть улыбнулась.
- Нет, как можно позже, если вообще когда-нибудь. Думаю, я –одиночка. Не в том смысле, что не умею работать в команде. Одиночка в личной жизни. Команда единомышленников – прекрасно. Мечтаю работать в такой, среди близких по духу и целям людей.
Ну, я тоже считал себя одиночкой, пока не встретил Сашу, подумал Павел, так что посмотрим. Однако ответ Лизы ему понравился – она сообразила, что могла выставить себя в нелестном свете угрюмой барышни и быстро исправила ситуацию.
- Не сомневаюсь, ты почитала о «Сигме», - сказал Павел. – А я паровозы произвожу. Паровозная компания. Думаю, не перейти ли на обслуживание в «Сигму». Убеди меня. Цифр не нужно.
Лиза мгновенно собралась.
- Конечно. Павел Андреевич, - искренне начала она, - вы, безусловно, знаете, что «Сигма» - лидер по обслуживанию корпоративных клиентов. Можно смело сказать, мы и задаем стандарты в этой сфере банковской деятельности. Наш подход – четкие алгоритмы сопровождения каждой компании, выбравшей наш банк. Мы знаем, как наилучшим образом решить любой ваш вопрос еще до того, как вы нам его задали.
Павел рассмеялся, затем серьезно сказал:
- Кредитная линия нужна. Новый паровоз разрабатываем. Пара меньше, скорость – больше.
- С удовольствием свяжу ваших сотрудников с коллегами из кредитного отдела. И, разумеется, буду рада представить вас лично начальнику Кредитного управления. Паровозы – двигатель прогресса. Крайне важная отрасль экономики.
Ей это нравится, подумал Павел. Азарт живой работы с людьми. Беготня с бумагами. Решение возникающих вопросов. Что за дураки ее сократили из-за небольшого стажа?! Оставили кислых девиц неопределенного возраста «с опытом», угрюмо отвечающих на вопросы клиентов: «Уточню и перезвоню послезавтра. Другой отдел, сами понимаете. У нас регламент». За годы работы в финансовой сфере Павел множество раз слышал слово «регламент», и всякий раз представлял себе старое пыльное пальто, в карманах которого и хранились пожелтевшие от времени нужные бумаги.
- Хорошо, - решил Павел. – Ты же мне резюме на почту отправляла?
- Отправляла, могу повторить, прямо сейчас, - Лиза во все глаза смотрела на брата. Только бы он о ней не забыл! Пожалуйста- пожалуйста, только бы не забыл.
- Отправляй, - распорядился Павел. – Чай, кофе – хочешь что-нибудь?
- Если можно, воды – застенчиво попросила Лиза.
Павел встал, выглянул в приемную, где дежурила его новая помощница Оля, сменившая изгнанную Леру:
- Лизе воды, пожалуйста, Оль, и мне чай в страшной кружке. В понедельник нужно с Карамышевым встретиться. Можно на ланч его позвать. Пусть ресторан сам выберет. Или в банке.
- Сделаем, - Ольга мгновенно поднялась с места. Она чувствовала, что Павел начинал новое дело (возможно, поездка в Гонконг с прекрасной Сашей не была только романтической?!), и страстно желала остаться в его команде. В отличие от Леры, Ольга восхищалась деловыми талантами Павла, не его внешностью. Но и она признавала, что великий Терехов был, в общем-то, крайне симпатичным дядькой. Тем приятнее работать рядом с ним по двенадцать часов в день, шесть дней в неделю. По воскресеньям Оле дозволялось распоряжаться временем по своему усмотрению. Она проводила единственный выходной, читая аналитические отчеты инвестбанка за неделю.
Павел вернулся к Лизе.
Спросить о матери? Но для чего? И до чего же странно, если вдуматься, странно и прекрасно – то пустая, холодная, одинокая жизнь, то Степа, Анонимные Сыновья, Саша, новая компания, а теперь вот, сестра.
- Как Инна? - осторожно спросил Павел, вновь садясь в кресло напротив Лизы.
Та пытливо посмотрела на брата, решая, стоило ли омрачать их встречу (деловую встречу) откровенным ответом.
- Со здоровьем все в порядке, - также осторожно ответила Лиза, - полна сил.
Полна яда, понял Павел. Ну, что же, мать, мы тебя не выбирали. Ты – наш с Лизой крест. Так разделим же ношу.
- Отлично, - легко сказал Павел. – Я неделю назад вернулся из Гонконга. И сразу же – в морозы.
- Не могу и представить, как там интересно.
- Очень, - рассмеялся Павел. – Музеи, магазины. И в храмах побывали, и на метро катались. Ездил с Александрой, - добавил он, решив упомянуть Сашу, но не объясняя, кем она ему доводилась. Если Лиза будет передавать разговор матери, пусть та знает, что я не один. Если вообще помнит, что я был женат и развелся. Что я вообще есть.
- Я самостоятельно в Испанию летала, - застенчиво улыбнулась Лиза, - скромно, конечно, отель «три звезды», но ездила на экскурсии через день. Из Коста-Бравы. В Барселону, Жирону, Фигейрос. Очень понравилось.
- Ха, - рассмеялся Павел, - тоже ездил в Коста-Браву, давно, на первой работе. Летел чартером для туристов, прилетали-улетали из какого-то крошечного аэропорта. На обратном пути двигатель забарахлил, прямо на взлетной полосе. Я у окна сидел, видел, как вышел капитан с толстенной инструкцией по эксплуатации самолетов. Честно, страниц сто, с картинками, – Лиза снова начала очаровательно хихикать. Павел продолжил, - чинили с полчаса. Испанцы приносили гаечный ключ. Стучали им по двигателю. – Лиза расхохоталась. Ни она, ни Павел не видели, как похожи они становились в моменты веселья.
Отсмеялись, немного поговорили о путешествиях.
Появилась Оля с водой для Лизы и чаем для Павла.
- Любимая кружечка, - Павел нежно погладил весьма несимпатичную огромную кружку, из которой пил чай по субботам. Впрочем, порой он умело использовал кружку, чтобы поставить на место то или иного коллегу по Правлению банка – во время сложной встречи шумно прихлебывал из нее чай, весело глядя на собеседника, постепенно терявшегося перед наглым Тереховым.
- Чем занимаешься в свободное время? – поинтересовался Павел у Лизы. – Только не говори, что учишься. Собеседование окончено. Теперь просто разговор.
- Интересуюсь фотографией, - заговорив о своем увлечении, Лиза расслабилась и вспыхнула радостью, - фотографией, как искусством. Хожу на выставки, - она искренне рассмеялась, - по воскресеньям. А по субботам часто выходила на работу, как и говорила.
Павел рассеянно кивнул, соглашаясь, быстро взглянул на экран своего коммуникатора, лежавшего на столике, поднял глаза на Лизу. Пора прощаться.
- Тебе позвонят в понедельник, вторник, в начале следующей недели, - Павел решительно хлебнул чаю, - скорее всего, из приемной Карамышева. Будь на связи. Рад тебя увидеть, Лиза.
- Спасибо за уделенное время, - Лиза моментально превратилась в деловую барышню, - я вас не подведу, Павел.
- Абсолютно в этом уверен, - любезно ответил Павел. – Оля тебя проводит.
Он встал и вышел вместе с Лизой в приемную.
- Оля, проводи, пожалуйста, Елизавету. И можешь собираться, как вернешься. Я скоро сам ухожу.
- Ясно, - Оля вежливо подала Лизе куртку с капюшоном, - идемте, Лиза.
Девушки ушли, трогательные и немного смешные, на взгляд взрослого мужчины, знавшего, как легко они простятся со стремлением «сделать карьеру», когда встретят своих прекрасных принцев. Главное - встретить принца и не дать ему улизнуть с какой-нибудь Золушкой, обладательницей изящных ножек.
Павел постоял в приемной.
Собраться и ехать на первую в наступившем году встречу Анонимных Сыновей.
Степа. Мать ушла от его отца к лучшему другу мужа, а позднее избавилась от библиотеки умершего первого супруга, не посоветовавшись с сыном.
Горец. Ответственный за благополучие семьи и душевный покой мамы, звонящей ему несколько раз в день. Личная жизнь – вереница тусклых встреч и расставаний с неинтересными ему женщинами. Влюблен в Карину, свою секретаршу, но скрывает чувство от самого себя.
Михей. Талантливый реставратор. Жизнь, посвященная матери, занятой духовным поиском. Эзотерические учения, оккультные практики, секта – она переходит от одной крайности к другой. Михей удерживает мать от самых отчаянных поступков и платит за ее безмятежность собственным счастьем.
Защитник. Бывший профессиональный хоккеист. Жена ушла от него, устав от бесконечных измен. Не знает, кто его отец. Мать– нимфоманка, отрицающая само существование любви и преданности.
Слава. Два развода. Слава всецело предан матери, для глубоких отношений с другими женщинами не остается места. Живет с мамой в загородном доме, мечтает, но не решается, остаться на выходные у своей подруги Кати.
И он, Павел, ставший для матери врагом. Ей неинтересен сын, чего бы он ни достиг. Их единственная связь – ежемесячный конверт с деньгами от сына, снисходительно принимаемый Инной.
Преуспевающие мужчины в самом начале зрелых лет.
Соскучился по Братьям, понял Павел. Среди них, скрывшись за маской, я могу стать собой, поделиться самым сокровенным –если только решусь на признания.
- Проводила Лизу, - в приемную вошла Ольга. – До выхода. Еще с часок здесь побуду, Павел. У меня встреча в шесть.
- Встреча или свидание? – заинтересованно уточнил Павел.
- Свидание, - Ольга порозовела. – В общем-то, первое.
- Парень из наших? – Павел проницательно смотрел на свою помощницу. – Или чужой?
- Из наших, - призналась Ольга. – Из Ай-Ти. Разработчик.
- Молодец, - похвалил ее Павел. – Мы чужих не любим, правда, Оль?
- Не любим, - убежденно согласилась Ольга. – Так сложилось, разговорились как-то вечером, здесь, в банке. Решили встретиться в городе. Ничего серьезного.
- Куда идете? – Павел наслаждался разговором. – Пицца? Суши?
- Вегетарианское кафе, - гордо ответила Ольга и засмеялась.
- Ну, точно, парень же разработчик, - невинно сказал Павел.
- Павел! – с притворным негодованием вскричала Ольга.
Павел, очень довольный собой, пошел в кабинет, собираться к Анонимным Сыновьям.
* * *
Двери лифта за спиной Павла бесшумно закрылись. Приятный полумрак холла. Напротив лифта - неплотно притворенная дверь. За ней- коридор, ведущий к залу для встреч. Павел аккуратно надел маску-бауту, невольно поежился, ощутив прикосновение холодного металла к коже, тремя шагами пересек холл и, толкнув дверь, вступил в глубокую темноту. Миг покоя. Великая Мать, я иду к Тебе. Прими меня, своего сына, не знающего земной материнской любви, открой мне объятья и научи счастью. Шаг вперед, и позади Павла мягко вспыхнула лампочка. Мгновение, и свет погас. Прошлое. Осознание того, что уже случилось, затем – неизвестность грядущего. Шаг. Будущее становится настоящим, затем – прошлым. Павел шел на встречу с Братьями по Великой Матери. Здесь, на одиннадцатом этаже современного офисного здания в центре Москвы, существовало пространство, наполненное символами.
Шестнадцать шагов, и Павел вошел в комнатку перед залом для встреч. Здесь Братья оставляли верхнюю одежду и убирали средства связи – коммуникаторы, планшеты, телефоны, в чехлы Фаррадея, исчезая с радаров внешнего мира..
В зале для встреч никого не было. Степа, конечно же, уже пришел , открыл дверь в зал, включил мягкий приглушенный свет, но, очевидно, убежал по делам. В центре комнаты стояла стеклянная витрина, и там, в луче направленного света, парила статуэтка Великой Матери, являвшей миру два лика – добрый и злой, прекрасный и отвратительный.
Если у нас с Сашей появится ребенок, да, помню, мы оба сознательно не хотим становиться родителями, таков наш выбор зрелых людей, но, если Судьба решит за нас, и ребенок появится, какой матерью станет Саша? Павел задал себе этот вопрос и понял, что не только не знал ответа, но и Саша не знала ответа. Она не стремилась обыграть судьбу, а мужественно следовала ей, величественная героиня трагедии. Осознание наполнило Павла глубокой печалью. Учусь жить без иллюзий, подумал он, и мне страшно . Затем горькое чувство ушло.
- Павел!
Павел вздрогнул и обернулся.
В зал вошел Слава, на ходу прилаживая к лицу простую белую маску.
- Привет, привет, - продолжил он, не давая Павлу вставить и слова, - тебе и не представить, что со мной произошло. Не могу понять, к добру, не к добру – удивительная история. То плачу, то смеюсь.
- Это все потому, что ты не следуешь Серединному Пути, - раздался довольный голос Михея, - привет, Братья! Мама теперь следует Серединному Пути. Умеренность во всем. Равновесие. Мы временно хорошие. Не вредничаем, готовим мне завтрак. Да здравствует Серединность. Знаю, что не надолго, а все равно здорово.
- Ты как поднялся так быстро? - подозрительно спросил Слава.
- По лестнице, - захихикал Михей, - Тут есть лесенка тайная. На случай пожара, - мило пояснил он. Павел не понял, говорил ли Михей серьезно, и тайная лестница существовала, или он шутил.
- Ну, только если мы самовозгоримся, - в зал вошел Горец. – За мной поднимается Защитник. Думаю, видел его внизу, на парковке. Здоровенный дядька в хоккейной маске бегал туда-сюда. Решил сначала, маньяк, как в фильме. Думал уже в машине запираться. Потом понял, Защитник. Больше некому.
Появился, однако, Степа, превратившийся, стоило и ему надеть маску, в Искателя.
- Приветствую вас, Братья, - весело сказал он. – Соскучился. Помните про средства связи? – он быстро взглянул на Славу.
Тот вздохнул и, достав из кармана джинсов коммуникатор, вышел, чтобы убрать его в чехол.
- А я устал, - признался Горец, усаживаясь на стул, - устал. Мы по традиции проводим новогодние праздники семьей. Очень много едим, на нервной почве. Каждый день – минное поле. Не то сказал – взрыв. Не туда посмотрел – взрыв. Мама готовит. Могли бы нанять повара, заказать доставку из ресторана. Но она готовит. Только племянница выручала. Учил с ней итальянский и стрелял из арбалета.
Павел тоже сел. Слава подошел к статуэтке Матери и замер, уйдя в свои мысли. Михей принес себе стаканчик воды. Его великолепные глаза искрились счастьем. Степа стоял в дверях, дожидаясь Защитника - если только Горец видел именно его, а не настоящего маньяка из фильма ужасов.
- Уверен, не опоздал, - раздался голос Защитника. – Иду, иду, Братья.
- Можно начинать, - решил Степа.
- Видел тебя на парковке, - сказал Горец Защитнику, когда тот вошел в зал, - ты бегал.
- Засиделся в машине, - пояснил Защитник, - размялся немного. Чтобы не ерзать, - и он повалился на стул.
- Приветствую вас, Братья, - Степа взял себе стул. – Кто начнет нашу встречу?
- Я,- Павел приподнял правую руку, - если Братья не против, я начну.
- Буду только рад, - любезно откликнулся Слава, - начинай.
Остальные Братья закивали в знак согласия, и Павел глубоко вздохнул. Мы здесь не для досужих разговоров, быстро подумал он, мы пришли поклониться Великой Матери.
- Мы- Братья, - Павел смотрел на статуэтку Матери, - Братья по Великой Матери.
- Братья, - откликнулись остальные.
- Великая Мать, дай нам силу, - продолжил Павел.
- Силу, - повторили за ним Братья.
- Великая Мать, дай нам мудрость.
- Мудрость.
- Великая Мать, позволь нам родиться.
- Родиться и жить.
Пауза.
- Братья, - заговорил Слава, - вся моя жизнь оказалась фарсом. Я в полной растерянности. Еле-еле дотянул до нашей встречи.
- Мама здорова? – быстро спросил Горец, задав самый важный вопрос – отношения с матерью могли быть как угодно запутаны и невыносимы, но только пока та оставалась в добром здравии.
- Абсолютно здорова, - горько ответил Слава и встал. – Я стоя расскажу, хорошо?
- Конечно, - откликнулся Михей. – Давай, Брат, говори, и полегчает.
- В общем, - Слава подошел к статуэтке Великой Матери и остался там, повернувшись лицом к Братьям, - в общем, сам не знаю, с чего я решил проверить пробег на маминой машине. Очень хороший "Мер«едес", кстати. Будто подсказал кто-то свыше, но не пойму, то ли черт, то ли ангел. Так вот, друзья, смотрю пробег и не верю своим глазам. Выглядит, словно мама что ни день, куда-то выезжала. И порядком колесила. Подумал, ее компаньонка катается на машине. Но куда?! И, если она уезжает на полдня, кто тогда занимается домом?! Бегу в панике к маме.
Слава театрально умолк и заломил руки. Братья затаили дыхание.
- И мама мне совершенно хладнокровно сказала следующее. Я ей надоел со своей гиперопекой. . Спасибо за безбедную жизнь, но надоел. У нее есть близкий друг, очень дорогой ей человек. Журналист, эссеист. И мама к нему ездит. Братья, ездит на свидания! На другой конец Москвы, в Богом забытый коттеджный поселок, где тот, в уединении, пишет книгу. Мама же – его муза. То есть, мама лихо колесит по городу, избегая, разве что, района, где мой офис. Понимаете, в салон красоты, потом – на ланч, потом – к другу, потом – на чашку кофе с подругой, и так далее. А компаньонка ее покрывает. Я же, наивный, в полной уверенности, что мама дома, наслаждается тишиной и покоем нашего особняка.
- Что ты ответил? – Павел усилием воли скрыл улыбку, представив себе саморазоблачение Славиной мамы. – Твоя первая реакция?
- Выбежал из комнаты, - Слава вернулся к своему стулу, но остался стоять, - потом – уехал. Собрал кое-какие вещи и уехал. Чудом в аварию не попал, едва воспринимал внешний мир. Братья, годы лжи! И в ее годы – свидания. Неприлично в высшей степени. Какие могут быть свидания за шестьдесят?! Шестьдесят пять лет. Разве у женщин в этом возрасте не наступает, как там это называют, климакс?! Простите за подробности, Братья.
- Я слышал, - многозначительно сказал Степа, немного гордившийся своей осведомленностью, - что у многих женщин с возрастом либидо только усиливается.
- Меня сейчас затошнит, - Слава сел и закрыл маску руками, - это же моя мать.
- Совершенно очевидно, - хладнокровно заметил Горец, - что твоя мама не собирается всю жизнь с тобой возиться. И куда ты поехал, кстати? Когда уехал из дома?
- Снял номер в отеле, - вздохнул Слава. – Ждал маминого звонка с извинениями.
- Но за что извиняться твоей маме? – в разговор вступил Защитник. – У моей мамы всю жизнь мужчины один за другим. И я, заметь, никуда не убегал. А стал заслуженным мастером спорта. Мне, наоборот, приятно, что мать держит удар, не распускается.
Горец хотел было что-то сказать и подался вперед, но передумал и снова откинулся на спинку стула.
- А, ну это я неправильный, - язвительно парировал Слава. – Врать сыну – нормально. Наплетем ему чепухи, пусть, дурачок, верит.
- Так и ты не рассказывал матери о Кате, верно?- заметил Горец. - До сих пор живешь в отеле?
-Да, пока там.,– Слава сел прямее, - удобно, и завтраки отличные. Парные, все такое. Девушки в баре. Не бескорыстно, а все равно приятно. Самый центр.
Он помолчал, затем признался:
- Мама мне в тот день все-таки позвонила. Не поверите, что сказала.
- Что? – хором спросили Братья.
- Она готова переехать в город, - горько сказал Слава, - дом оставить мне. Ей удобнее жить в городе. Она просто не знала, как со мной об этом заговорить. Не хотела обижать. Сказала, журналист - ее ровесник. Чтобы я не думал, что она содержит кого-то на мои деньги. А мне дом нужен? Нет. Жил там ради мамы.
Слава снова встал, прошелся за спинами Братьев, вышел в центр круга.
- Был жуткий соблазн припугнуть ее деньгами, - тихо выговорил он, - жуткий соблазн, Братья. Поживи на пенсию. Ну, сестра поможет, конечно, но все-таки. А потом понял, не смогу. Сам виноват, наверное – извел ее своим беспокойством.
Мужчины помолчали.
- Чувствую себя одураченным, - Слава сел. – Сюжет для трагикомедии.
- А Катя? Почему не поехал к ней? - история Славы уже не забавляла Павла, а вызывала сложное горькое чувство. Сам он не питал в отношении матери никаких иллюзий – и в то же время ждал, что когда-нибудь, когда-нибудь, когда-нибудь, она вспомнит о сыне, позвонит, пригласит в гости. Однако шли годы, и мать молчала.
- А, - уклончиво ответил Слава, - я с ней встречаюсь, как и раньше. Просто я как-то устал от женщин, Брат. Вечно то мама, то жены, теперь вот Катя. Мне дико нравится жить одному. Я Кате и не сказал, что съехал от матери. А то начнет строить планы, и так далее.
- Ясно, - ответил Павел и тут же задал новый вопрос, - Слав, ты когда-нибудь влюблялся так, чтобы не мог жить без женщины?
- Нет, - изумлено ответил Слава, - я – образованный человек, у меня юридическая контора, огромная практика. По-моему, такая прямо дикая любовь – не для людей нашего круга.
- Не скажи, - обиделся Степа. – Не представляю, как бы справлялся с жизнью без жены.
- Это – не дикая любовь, - заметил Горец.
- Не дикая по проявлениям, - возразил Степа, - но по силе.
- Я начал встречаться с бывшей женой, - неожиданно сказал Защитник.
- С чьей бывшей женой? – невозмутимо уточнил Михей.
- Со своей, - Защитник встал со стула и быстро проговорил, - нервничаю, Братья, нужно сбросить напряжение, - и, к удивлению и зависти остальных Братьев, ловко и споро начал отжиматься от пола.
- Господи, - простодушно охнул Михей.
Защитник отжался двадцать раз, поднялся, сел и, даже не переводя дух, продолжил:
- Скучал очень. Новый год, праздники. Созвонились, уговорил ее кофе выпить. Какая же она красивая, Братья. Я даже смутился слегка. Хотя у нас дети. А смутился. В молодости, понятно, все по другому воспринимается, тогда казалось естественным, что такая красавица – моя. Теперь оценил ее по настоящему. И смеется она – залюбуешься.
- Один раз встречались? – спросил Горец.
- Нет, - в голосе Защитника слышалась улыбка, - пили кофе, потом встретились семьей, уже с детьми, гуляли в центре, а в третий раз – снова с ней вдвоем.
- Сможешь не изменять? – Михей, единственный Брат с открытым лицом, пытливо смотрел на Защитника. – Если вы воссоединитесь, сможешь?
Защитник сел прямее.
- Я не изменял, Миха. Не изменял в том смысле, что другие женщины ничего для меня не значили. И не будут значить. Секс- это свобода. Для меня секс – свобода.
Он приподнял правую руку, давая понять, что не закончил.
- Я никогда не остановлюсь. Не потому, что безответственный или не способен на любовь. Способен. Но я могу жить только свободным. Мать меня понимает. Ее поддержка для меня – все.
У Павла мелькнула дикая мысль, что мать Защитника взрастила в сыне яростное свободолюбие, чтобы отомстить другим женщинам, способным принимать неизбежные ограничения и обязанности семейной жизни.
- Жена меня прекрасно знает, - добавил Защитник, - думаю, понимает, что не изменюсь. Раз встречается со мной, значит, я ей интересен.
- Она ладила с твоей мамой? – невинно поинтересовался Горец.
Защитник довольно рассмеялся.
- Мама вообще с женщинами не особо ладит. Не любят они ее, никогда не любили. Красивая, независимая, убежденная холостячка. Конечно, мама бывшую не обижала. Не замечала, скорее. Да они и общались мало.
- А внуки? – осторожно спросил Слава.
- Няня всегда была - Защитник скрестил руки на груди, - я по контрактам заграницей играл подолгу. Я к тому, что приглядывать за детьми было кому. Да мама и занята своими делами.
Помолчали. Каждый Сын ушел в свои мысли, Великая Мать спокойно смотрела на них, своих любимых детей, наощупь искавших дорогу к счастью.
- Иногда спрашиваю себя, зачем я сюда хожу,- вполголоса произнес Защитник, нарушив тишину. – Мне не хватает счастья. Не такого, когда сам себя убеждаешь: «Я счастлив, я счастлив», а настоящего счастья.
- Здесь нас собрала Мать, - мягко напомнил Степа.- Она знает, что мы тоскуем.
- Это не тоска, скорее, пустота, - вздохнул Павел, удивляясь собственной искренности, - например, не могу рассказать матери, что влюбился, как никогда раньше.
- Брачный контракт, непременно, - озабоченно сказал Слава.- Брат, непременно
- Она намного, намного состоятельнее меня, - искренне рассмеялся Павел. – Брачный контракт в ее интересах.
Мужчины улыбнулись, кто – за своей маской, Горец – в тени капюшона, Михей – открыто. Им нравился немногословный Павел, хотя никто, кроме Степы, не знал его в лицо.
Брачный контракт, подумал Павел, Братья нас с тобой женят, Саша. Так заведено – мужчина полюбил и женится, формально, неформально ли, другое дело.
- Жаль, Брат, - вздохнул Горец, - а отец в курсе?
- Да, знакомил их, - ответил Павел, - конечно. Или я неправильный? Взрослый человек. Достиг многого, достигну еще большего. Почему так важно, чтобы мать мной хотя бы немного интересовалась? Не могу понять.
- Потому что ты ее сын, - теперь вздохнул Слава, - ты с ней связан.
- Но разве такая связь не должна быть обоюдной? - Павел пытливо смотрел на Братьев.
- Очевидно, нет, - задумчиво сказал Степа, - иначе…
Он встал, рассмеялся:
- Что-то нам всем не сидится сегодня.
Серьезно продолжил:
- Иначе матери были бы преданы детям. Но, и это совершенно очевидно, женщина вправе решить, насколько ей дорог ребенок. Звучит жутко, - он поежился.
- Я суеверно думаю, что пусть уж лучше мне мама названивает, - Горец поправил капюшон. – Она, естественно, ничего не знает о моей личной жизни. Впрочем, и о деловой тоже. В принципе, лучше ей и не знать.
Затем Горец чуть раздраженно обратился к Степе:
- Искатель, ты загораживаешь Мать.
- Прости, Брат, - Степа отошел в сторону, потом сел.
- Я бы, чисто теоретически, кое о чем посоветовался с мамой, - застенчиво признался Горец. – Ну, не то, чтобы посоветовался. Узнал бы ее мнение. Женщина все-таки лучше понимает других женщин, верно?
- Карина? – очень осторожно уточнил Защитник. – Девочка из твоей компании?
- Да, - выдохнул Горец, - мы просто общаемся, как друзья. Кофе, кино. Понимаете, Братья, мне такое в новинку. Я, как вы помните, привык к бухгалтерам с собачками. Тут же все другое.
Он неожиданно расхохотался.
- Братья, купил машину попроще. О, что за глупость! Честно, пошел и купил простой кроссовер. Ну, Каринку до дома подвезти, например. Чтобы она не думала, что я хочу машиной ее впечатлить. Правда же, глупость?
Влюбился, подумали Братья. Кроссовер – верный признак.
Вслух Степа сказал:
- Разумно. И парковаться легче.
- Легче, легче, - закивали Братья.
- Я бы поговорил с сестрой, - продолжил Горец, - но она не душевная. И какой у нее опыт?! Только негативный. Будет дразнить еще. С мамой было бы душевно. Но у нас не принято так общаться.
- С кем-то встречаешься, кроме Карины? – с любопытством спросил Защитник. – Извини, если не то спросил.
- Нет, - искренне ответил Горец, - некогда встречаться. Я или делами занимаюсь, или маниакально качаюсь в зале, или с Каринкой. И мне нравится… не торопиться. Ну, вы меня поняли. Типа, верность.
- Со мной точно что-то не так,- горько сказал Защитник. – Что не так, Братья?
- Ты боишься обесценить опыт своей мамы,- выпалил Павел и тут же приготовился получить в глаз.
Братья ахнули, и в этот момент, неожиданно для всех них, статуэтка Великой Матери вспыхнула золотистым светом, шедшим глубоко изнутри.
- Мать нас слышит, - благоговейно прошептал Михей. – Защитник, это Она тебе ответила через Пашу.
Мужчины завороженно смотрели на сиявшую фигурку Матери. Свечение нельзя было объяснить ничем, кроме того, что Великая Мать действительно пришла к своим Сыновьям и подала им знак.
Защитник опустился на колени первым, за ним последовали остальные Братья. То, что казалось интеллектуальной игрой, забавой успешных мужчин, оказалось верой, и их вера в Великую Мать, в конце концов, призвала Ее. Каждый Сын чувствовал, что Мать любила его, любила и принимала, одаривала теплом и нежностью, знала о нем все, и ничто не смущало Ее, смотревшую в самые глубины сыновьих душ. Не оставалось ничего стыдного, ничего тайного. Свет Великой Матери проявлял и очищал темное, мучавшее Сыновей, и они сами начинали светиться.
Через какое-то время, никто не сказал бы, минуту, две, полчаса, свечение плавно сошло на нет.
Мужчины сели.
Тишина.
Успокоиться.
Признать, что Великая Мать существует.
Больше всех был потрясен Степа. Он понимал, что, неизбежно, позднее Братья зададутся вопросом, не устроил ли он этот впечатляющий спецэффект, чтобы поддержать в них веру в Великую Мать и доверие друг к другу. Но Степа ничего не делал, каменная статуэтка как стояла в витрине, так и продолжала стоять, ключ всегда оставался у Степы, в домашней ключнице, и даже если бы Аня решила проникнуть в зал и каким-то образом подсветить статуэтку, она не знала, где встречались Анонимные Сыновья, и так далее. Великая Мать, архетип, запечатанный в мужских душах, реально существовала и была так сильна, что могла проявляться в материальном мире.
Первым заговорил Михей.
- Я увлекся клиенткой, - его выразительные глаза вспыхнули лукавым торжеством. - Это аморально, да? – он поочередно смотрел на Братьев.
- Что здесь аморального? Ты – реставратор, не психоаналитик, - тут же откликнулся Павел.
- И не стоматолог, - подхватил Защитник.
- Стоматологам можно увлекаться клиентками, психоаналитикам нельзя. Типа, они будут ими манипулировать, - возразил Горец.
- Кто кем? Психоаналитики клиентками, или наоборот?
- Хороший вопрос, кстати.
- Так что за женщина?
- Немного старше меня, - самодовольно улыбнулся Михей, - вообще-то, на шесть лет. Реставрирую ей прелестнейший комодик позапрошлого века. Вожусь иногда с редкой мебелью. Чудесная вещь, потайные ящички, все такое. Ну, и так вышло, что мы стали общаться лично. Вожу ее по музеям. Ей кое-что от деда осталось, мебель, картины. Тот немного коллекционировал.
- Здорово, - искренне сказал Павел.
- Так что я временно счастлив, - заключил Михей. Купаюсь в женском внимании. Весьма приятно. Жаль, что этот светлый период закончится.
- А если не закончится? – подал реплику Горец. – Возможно же, что ты встретил свою половину? Тебе воздается за все хорошее.
- В смысле? За что воздается?- уточнил Михей. – Я и не особо добрый. Жизнь к доброте не располагала.
- Воздается за служение матери, - пояснил Защитник. – Ты с ней ругался когда-нибудь, Миха? Обвинял в чем-то?
- С чего бы мне с мамой ругаться? – изумился Михей. – Она – тонкий, ранимый человек. Даже голоса никогда на нее не поднимал. Понимаете, с годами мы поменялись местами. Взрослый уже давно – я.
- В моей маме тоже что-то детское есть, - нежно согласился Горец, - какое-то недоумение перед миром. Особенно перед всякими гаджетами. Коммуникатором, например. И новой плитой. А когда-то была очень взрослой. Много всего с отцом натерпелась.
- К моей матери это не относится, - печально вздохнул Павел. – Мне нужно найти какую-то добрую черту в ней. Чтобы продолжать и дальше стучаться в запертую дверь.
- Воспоминания детства? – предложил Степа. – День рождения, Новый Год?
- Лучше не вспоминать, - Павел вскинул голову. – Не хочу. Я, кстати, начал общаться со сводной сестрой, - добавил он, вспомнив Лизу. – Не знал ее раньше.
- Интересно как, - вступил в разговор Слава. - У всех нас - обновление, Братья.
- У меня все, как было, - заметил Степа. – То есть, еще хуже, чем было. Начал процесс по получению своей доли в родительской квартире.
- Но и это – обновление, - мягко возразил Горец. – Движение.
-Так мне продавать загородный дом?- жалко спросил Слава. – Можно продать и разъехаться с матерью. Или купить матери квартиру, самому остаться в доме?
- Тебе вроде бы нравится жить в центре, - удивился Защитник. – Ты уж сам определись.
- А, поживу пока в отеле, - махнул рукой Слава. – Мне просто нравится жить не у себя.
- Круг, Братья? – предложил Степа. – Удивительный вечер.
- Искатель, - пылко заговорил Горец, - прости меня, Брат. Но можно ли посмотреть на статуэтку Матери вблизи? Прости, тысячу раз прошу. Но не успокоюсь, пока не посмотрю. Не могу признать, что Мать нам являлась.
- Хорошо, - сухо ответил Степа. – Давайте посмотрим.
Он вышел за ключами. Братья неловко молчали; теперь, когда мистическое единение с Великой Матерью завершилось, они искренне не знали, что и думать. Они не привыкли, чтобы их дурачили, как легковерных простаков. Взрослые мужчины.
Вернулся Степа и открыл витрину.
- Смотри, - он повернулся к Горцу. – Осторожно, пожалуйста.
Горец подошел к витрине, за ним – остальные Братья.
Горец протянул было руку к статуэтке и замер. Он жил в сложном, сумрачном мире и считал, что готов ко всему, что только могла подкинуть ему судьба. Просто взять в руки статуэтку. Камень, всего лишь камень. Символ, не более. Но что-то не позволяло ему сделать простейший жест. Я боюсь совершить богохульство, с глубочайшим изумлением понял Горец, боюсь оскорбить Мать. Та же спокойно и ясно смотрела на Сына; для нее не существовало ничего скрытого, и она знала, как красив и печален этот ее мальчик, прячущий лицо в тени.
- Не могу, - тихо признался Горец - Братья, не решаюсь. Не пускает что-то.
- Позволь, я посмотрю, - ласково сказал Михей, - я привык с тонкими предметами обращаться.
Михей шагнул вперед, к витрине, и благоговейно взял статуэтку в руки. В это миг, и только на этот миг, он познал все. Мать раскрыла перед ним само Мироздание, саму суть бесконечных космических циклов творения и разрушения, и Михей невольно пошатнулся, ослепленный увиденным. Защитник молниеносно перехватил статуэтку Матери из его рук и поставил на место. Но и нескольких секунд хватило, чтобы Защитника словно ударило легком током.
- Прости, Мать,- суеверно зашептал Защитник, - прости, что решили проверить.
- Прости, - эхом подхватили Братья, становясь в круг. – Прости, Мать.
Я хочу примириться с матерью, говорил себе Павел, мне пора принять ее ненависть – и жить дальше с легким сердцем. Именно сейчас, когда я встретил Сашу. Великая Мать, помоги, дай знак, научи прощению.
* * *
Вслед за тихим домашним вечером с Сашей – глубокий сон, мощная река, подхватившая Павла, едва тот закрыл глаза.
Спать, спать, спать, позволить событиям сложной рабочей недели, начавшейся в прошлое воскресенье и завершившейся днем в эту субботу, раствориться в темных целительных водах ночи.
Павел плыл, не существуя для внешнего мира, недосягаемый ни для кого, даже для Саши.
Затем он оказался на морском берегу, там, где часто начинались его мучительные кошмары, связанные с матерью . В мрачных грезах из нежной и любящей Инна превращалась в жуткую ведьму, источавшую ненависть и яд. Изматывающие сны ничем не заканчивались – Павел просыпался в липком холодном поту, опустошенный, с чувством собственной несостоятельности. Мать не любила его, потому что он был плох.
С осени, с момента встречи с Сашей, кошмары отступили, и Павел забыл о них, возможно, отчасти потому, что не виделся с матерью. Теперь же она стояла рядом с ним, но не молодой, как всегда случалось прежде, а в своем настоящем возрасте, за шестьдесят. И Павел присутствовал в этом сне взрослым, сорокалетним мужчиной., не мальчиком.
- Мама, - глухо произнес Павел, и они с матерью медленно двинулись вдоль прибоя.
Павел шел, глядя вперед и готовясь к превращению матери в ведьму. Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и с изумлением понял, что та помолодела. Облик Инны менялся на глазах сына; они продолжали движение, и грузная пожилая женщина превратилась сначала во внушительную даму средних лет, затем – в статную красавицу, ровесницу сына. Шаг, еще шаг. Рядом с Павлом шла молодая прекрасная лгунья, чуть позже – юная девушка, еще позднее- девочка-подросток, и, наконец, малышка лет четырех-пяти. Она не успевала за взрослым мужчиной, и Павел подхватил Инну на руки.
Павел нес свою мать, еще никому не причинившую боль, невинную, не знавшую, что ей предстояло отвергнуть сына, и его сердце наполнялось горькой любовью.
- Мама, - прошептал он, - я люблю тебя. Прости, если я тебя обидел. Прости. Мне очень, очень жаль.
Девочка чуть вздохнула.
Через некоторое время она исчезла, и Павел остался один.
* * *
Когда Саша проснулась, Павла рядом не было. Она немного понежилась под легким одеялом, потом встала, забежала в ванную и прошла в гостиную, где и нашла Павла.
Тот сидел на диване и увлеченно рисовал что-то в блокноте.
- Привет, - Саша нырнула ему под руку, - что это?
- Доброе утро, красавица, - Павел передал Саше блокнот.
Там, вполне толково, был изображен дорожный перекресток с машинками. Машинки вышли немного кривенькими, но симпатичными.
Саша вздрогнула. Я выйду замуж за того, кто объяснит мне, как устроен светофор. В ранней молодости она отшучивалась от разговоров о будущей семье именно этими словами, и в самом начале знакомства с Павлом передали их и ему.
- Сань, - сказал Павел чуть дрогнувшим голосом, - давай объясню, как светофор работает. А то взрослая женщина, а не знаешь. Непорядок.
Саша села прямее и повернулась лицом к Павлу.
- Это то, что я думаю? – осторожно спросила она.
- Да, - твердо ответил Павел, – именно то. Александра, выходи за меня замуж. Формально, не формально – решать тебе. Я хочу прожить с тобой всю жизнь. Эту, и следующую, и так далее.
Он обаятельно улыбнулся и добавил:
- Можешь девичью фамилию оставить. Или двойную взять. Терехова-Леганькова. Что скажешь, Александра?
* * *
- Уверена, что хочешь подняться?
Павел и Саша стояли у подъезда девятиэтажного панельного дома в тихом спальном районе города. Середина мая, свежая зелень. Два дня назад они вернулись из Гонконга, и все еще привыкали к родному, московскому времени.
- Да, хочу, - улыбнулась Саша. – Так и не сказал матери, что женился?
- Нет, - подмигнул ей Павел. – Не сказал. Придется к слову, узнает. Ну, Шурик, идем.
Павел и Саша не играли свадьбу, как таковую - со множеством гостей, тамадой, криками «Горько!» и танцами за полночь. Павел, тем не менее, устроил грандиозный «мальчишник», а Саша отправилась на таинственный «девичник» с Аней, женой Степы. Где барышни всю ночь веселились, что делали, осталось для мужчин загадкой, которую они и не хотели разгадывать. Свидетелями на бракосочетании выступали Алексей, Сашин помощник, и Лиза, сводная сестра Павла. С ними, а также со Степой и Аней, новобрачные и отметили знаменательный день.
- Мать на четвертом этаже, - объяснил Павел Саше, когда они вошли в подъезд, - я пешком поднимаюсь. Лифт плохонький, да еще с зеркалом. Лучше себя таким не видеть.
- Давай пешком, - расхохоталась Саша.
Они, прыгая по ступенькам, поднялись на четвертый этаж.
- Мать может не открыть, - предупредил Павел Сашу. – Всякое бывало.
Он позвонил в дверь. Саша прислушалась. В глубине квартиры она уловила шаги. Или померещилось?
Но нет, дверь открылась.
Мать Павла неприветливо смотрела на сына, да еще с какой-то девицей.
-Мам, привет, - примирительно сказал Павел. – Можно войти? Саша, это – моя мама. Мам, знакомься, Александра.
- Входите, - вздохнула Инна, пропуская сына и его спутницу в прихожую. Джинсы на обоих. Могли бы одеться поприличнее. Ей сразу же не понравилась Саша. Спокойная. А надо бы поволноваться. Наглая.
- Александра Леганькова, - любезно представилась девица, по-мужски протянув Инне руку. Та нехотя ответила на рукопожатие и тут же пожалела об этом – нужно было оставить девку с протянутой рукой. Но в глазах этой самой Александры Леганьковой полыхала такая сила, что Инна впервые за десятилетия не решилась кого-то оскорбить.
- Мам, - продолжил Павел, передавая Инне пухлый конверт, - здесь деньги сразу на все лето. И, смотри, в папке – заявление на выпуск кредитной карты. Заполни, я пришлю водителя забрать. Оформлю тебе карту, буду переводить деньги на счет. Намного удобнее.
-Не хочешь видеть мать, - ласково произнесла Инна, забирая конверт. Она все еще могла уколоть сына. Больно уколоть.
Но тот мило улыбнулся, став до омерзения похожим на отца.
- Много езжу, - пояснил Павел. – Так удобнее. Если что-то понадобится, звони.
Инна взяла и папку. Ей хотелось сказать что-то обидное, язвительное, но она не могла придумать, что именно . Павел изменился. Он знал что-то, чего не знала она, мать. Уйди, мысленно прокричала Инна, уйди!
- Хорошо, - услышал ее Павел, - до свидания, мама. Мы пошли.
Он взял Сашу за руку, и они, не оглядываясь, вышли из квартиры. Взяли и ушли. Наглецы. Инна судорожно искала слова, чтобы выкрикнуть их в спину уходившему сыну, перебив ему хребет на весь остаток жизни, но тот просто уходил. Некоторое время с лестницы слышались шаги Павла и Саши, а затем наступила тишина, и Инна осталась наедине с собой.
Клуб Анонимных Сыновей. Окончание
© Copyright: Кора Персефона, 2022
Свидетельство о публикации №222022202049
Свидетельство о публикации №222022202049
Рецензии
Все наши фобии и страхи из детства.Тоже любите красивые истории.Вспомнил забавный случай,читая,как оказался в 5 утра перед входом в метро в Стамбуле без лир,только с долларами.Русскоязычный туркмен помог тогда разбраться с автоматом.Откуда взялся? Спасибо за труд,понравилось,хотя скорее,наверное,это потребность.У меня лично так.С уважением,Андрей.
Андрей Беляков 2 04.05.2023 23:00 • Заявить о нарушении
Андрей Беляков 2 04.05.2023 23:00 • Заявить о нарушении