Прощение

   Уходить молча - это как бы брать на себя роль судии? Осознавать в себе это право? Но мы не вправе, ибо не пастыри, чтобы эдак-то с себе подобными. Сами грешны. Да ещё как грешны. Перед теми, которые нашли в себе мудрости растолковать, почто покидают нас.

   Мне кажется, или на самом деле я некоторое время жил в ожидании этого звонка, но всё же оказался совершенно к нему не готов.
- Сын, я звоню попрощаться.
- Ты решил съездить к сестре в Крым?
- Нет, я решил уйти.
- Куда?..- Начал было я, но всё же сообразил, о чём речь, и сжимая телефонную трубку до хруста, звонко, чуть ли не детским фальцетом, закричал:
- Пап! Дождись меня! Я сейчас приеду! Я быстро! Дождись!!!
- Хорошо. - Совершенно спокойно ответил отец. - Один день ничего не решит. Приезжай.

   Дверь в квартиру отца была приоткрыта, что заставило моё сердце испуганно сжаться. «Опоздал!» - Подумал я, и не помня себя, ударил ни в чем неповинную дверь ногой.
Отец сидел у стола. Невредимый внешне, он был тем не менее, явно истерзан раздумьями, но спокоен, как человек, решившийся на нечто, что выходит за пределы его власти.

- Пап... как ты меня напугал. - Я бросился к отцу, и его тело безучастно прижалось к моей груди,  не отозвавшись ни единым движением навстречу. Не отстраняясь, отец всё же позволил себя обнять, и покорно ждал, пока  биение его сердца убаюкает, утолит мою печаль так же, как это бывало в детстве. Едва я разжал руки, прозрачным, почти лишённым оттенков голосом, отец спросил, указав в сторону стола:
- Выпьешь со мной? - И я молча, чтобы не выдать слёз, кивнул.

   Мы сидели и говорили обо всём, кроме того, из-за чего я оказался напротив него в тот вечер. Но, вспоминая то, хорошее, что связывало нас, мы делали это по разным причинам. Отец прощался со мной, а я пытался его удержать.

- Пап, а помнишь. Мы отпросились у матери на рыбалку, а сами просидели на берегу, так и не скормив ни одного червяка рыбам. Мы сидели, смотрели на реку. Помнишь?
- Помню, сын.
- А по дороге домой, купили у мальчишки ведёрко карасей... Помнишь?!

   Отец кивал, в ответ на мою болтовню, иногда улыбался одними губами, но это мало походило на улыбку. Так только. Гримаса. Посмертная маска с его лица...

   Несмотря на то, что отец был ещё достаточно крепок, измученный правом распоряжаться собой, он захмелел раньше меня. Я уложил отца в постель, накрыл одеялом, постоял, слушая сиплое дыхание, а потом кинулся к его вещам, и разыскав наградной пистолет, подпилил напильником курок так, чтобы не дать свершиться задуманному в недобрый час.

   Я ненадолго отсрочил затеянное отцом, всего на год. И, - нет, он ушел иначе. Есть множество невинных, с первого взгляда, путей свести счёты с жизнью.

   Не оглядываясь понапрасну назад, я, всё же благодарен отцу за тот звонок, и за то, что он дал мне случай предпринять хотя бы что-то. Ведь любое «прости» может оказаться последним, а потому - не стоит скупиться на прощение и просьбы о нём.