Край, где гибнет человек

   

                ваКРАЙ, ГДЕ   ГИБНЕТ  ЧЕЛОВЕК*
               
                «…И раб  судьбу  благословил…»

                А.С.ПУШКИН

        1.   Гибельные для человеческого существования места   возникали и исчезали  как в результате геологических и природных катастроф, так и  по воле самих  властей, безжалостных владык, властительных тиранов и убийц, как на экваторе, так в северном  и южном полушарии. 
          Отдельно взятому человеку (как и любому  живому существу)  опасно   жить везде и всегда. Опасно  жить  сегодня, опасно было  жить  и   во времена ветхозаветные, три с половиной тысячелетия назад, например,  в таких   городах-государствах   последних в мире  великанов-енакимов — в Азоте  (Ашдоде), Газе и Гефе.  (Иис. Н. 11, 21-22).   
           Гибельные   для  человека места, из века в век меняли свою  географию в зависимости от   амбиций и гордыни  самовластительных политических животных. Из бесконечного  перечисления таких губительных мест и списка  смертоносных знаковых имён и  состоит,  по сути,  вся мировая история.      
           На протяжении веков существовали и постоянные гибельные для человека  края и страны, и даже континенты. К ним относятся Афганистан, Китай, Северная Корея, Россия, Ближний Восток, Центральная Африка, Юго-восточная Азия, Северная Евразия.  Среди них были и остаются до сих пор такие страны и края, где их коренные обитатели не могут представить свою жизнь без насилия друг над другом и без вражды между собой. Вот что докладывали Моисею  лазутчики, посланные им в поисках благодатных земель: «…Земля, которую проходили мы для осмотра, есть земля, поядающая живущих на ней, и весь народ, который видели мы среди неё, люди великорослые».    (Числ. 13,33)
             Увы, мощный внутренний сырьевой и  людской  потенциалы страны развращают тщеславных правителей, а  несметные её  природные богатства  являются проклятием  для  большинства её    малоимущих и  всегда нуждающихся  граждан. При этом, непременно находятся  алчные, завистливые,  хищные соседи, желающие отнять силой накопленные кровью и страданиями  национальные богатства  процветающего государства. И тогда начинаются  бесконечные войны  и тогда почти все силы  нации уходят на борьбу с  внешними врагами, а для устройства своей личной жизни между войнами  у большинства граждан  не остаётся  времени, необходимых  сил и средств.
           Россия в этом плане  является не только  одной   из  самых   наглядных, убедительных  иллюстрацией к истории государственного строительства, но ещё  и классическим  образцом авторитарно-тоталитарных режимов, надолго (и чуть ли  ни навечно)   определяющих трагическую судьбу всей нации.
          На роковых и гибельных  просторах России возникали из пустоты и исчезали в никуда  целые народы и империи, орды  свирепых завоевателей и армии  алчных  колонизаторов. «Это Россия, это её необъятные пространства поглотили  монгольское нашествие» (А.С. Пушкин),  это русские дали  и просторы на всём пути от Вильны до Москвы рассеяли войска  Наполеона, это в русских снегах  увязли и заглохли танковые корпуса  генерал-полковника  Хайнца   Гудериана. Можно бесконечно долго перечислять все достоинства пустынного пространства, избегая неприятных тем, касающихся реальной  жизни аборигенов, обитающих в заснеженной пустыне. 
         О России как о крае, где «барство дикое», где гибнет человек, одним из первых  нам поведал в своей  непревзойдённой исторической прозе, в исторических записках и статьях наш несравненный поэт А.С. Пушкин, который,  по словам В.О. Ключевского, был «историк от  Бога, даже там где не старался».
               О России,  как о «земле, поядающей живущих на ней людей», Пушкин-историк и поэт   открыто   писал в своих «Заметках по русской истории XVIII в.»,  авторских  примечаниях к «Истории Петра», к «Истории  Пугачёвского бунта» и в своей записке царю «О народном  воспитании».  Читая историографию Александра Пушкина,  в ярких красках  видишь перед собой «особый путь» России, не имеющий ничего общего с остальною Европой, и видишь это неведомое миру  вековое жертвенное  мученичество несчастного народа  во славу   своих  свирепых и безжалостных самодержавных  правителей. Перед читателем возникает угрюмый  ряд  московских государей и весьма противоречивый образ Петра Великого, в котором  с  мудрым и прозорливым  реформатором уживался жестокий деспот и психически  не совсем здоровый гиперактивный, самовластный помещик, сокративший своими войнами и  крутыми реформами 10-миллионное  народонаселение страны на одну треть (3,5 млн. человек). Именно  после «славного правления»   Петра Великого имперская история России потребовала  от просвещённого дворянства другого осмысления и других историософских формул в свете гуманизма и природного альтруизма. Именно при правлении  ничтожных наследников Петра Великого, в эпоху «немецкого засилья», в русле нашей «славной отечественной истории» возникают отдельные черные страницы   трагической истории Извода  русского народа.   Отсюда берут начало многие проекты по обустройству монархической  России  в духе эпохи Просвещения и по  «успешному размножению, (разведению)  русского народа» по  рецептам крупного душевладельца,  историка, автора утопического романа «Путешествие в землю Офирскую», князя Михаила  Щербатова (1733-90).
               Огромные и пустынные российские пространства требовали огромной численности людей, для увеличения которых в стране не было никаких условий. Кроме этого русский  абсолютизм оказался на деле чудовищно прожорливым  —    при нём погибало людей  намного больше, чем нарождалось.  Это обстоятельство не могло не тревожить  дворян-просветителей, русских мыслителей и учёных,  от Михайлы  Ломоносова  до Дмитрия Менделеева и Владимира Вернадского.
          Большой  ценой для русского народа оказалось освоение Северной Евразии и побережья Ледовитого океана. Ведь  почти  пяти вековое    «обжитие» Русского Севера и экспансия («освоение») Сибири «по царской воле и Его Императорского Величества указу» не принесли русскому народу ничего хорошего, кроме непосильных тягот и страданий,   напрасных  жертв и невосполнимых утрат. С другой стороны, по мнению придворных дворянских и советских историков, без  всех  этих  великих жертв народа  не было  и величия  Державы, которой можно было бы гордиться при каждом удобном  случае. На этой пресловутой  гордости  за  свою огромную державу и жертвенную славу своих предков, в краю   суровой ойкумены, выросло несколько поколений странных и  загадочных людей с не  менее загадочной,  мятущейся   душой и деформированным сознанием. И довольно странно  выглядят со стороны  те  нынешние советско-буржуазные патриоты, которые гордятся   военными победами  и трудовыми достижениями   своих предков, их немыслимыми голодоморами,   лютым взаимоуничтожением,      физическими и моральными   страданиями, огромными  невосполнимыми  и напрасными потерями  в живой силе.   И  совсем нелепо выглядят те из наших граждан,  кто продолжает    испытывать тайную и явную гордость за свою огромную страну —   за каждую версту, аршин и метр её бесконечного,  заснеженного  сибирского простора.  Природа этого  чувства гордости русско-советских (и постсоветских) людей за  общее и ничейное   немыслимое  и необъятное, своё-чужое  студёное пространство до сих пор необъяснима  и   непонятна  для современных психологов и социологов.

           2.   Чудовищно  пустынна  и неприветливо угрюма  советско-буржуазная  Российская Федерация — огромный  мерзлый пласт земли, тянущийся  на   многие тысячи километров шириною,  от  Карелии  до Аляски вдоль Северного  Ледовитого океана. Ужас и тоску наводят на человека эти жуткие места, эти сумеречные  территории.   
           В таких местах даже русскому человеку, существу изначально неприхотливому и выносливому, здесь делать больше  нечего. Население страны в итоге и в условиях затяжной пандемии  перестало численно  прирастать.  Почти истощился  высокопрофессиональный трудовой ресурс страны.   Непосильный («поспешный»), тяжёлый («ударный») труд, хроническое недоедание, нищета и голод в течение трёх веков  стали  нормой жизни и не способствовали нормальному, естстественному приросту  народонаселения.
            Запредельно низкий уровень и качество жизни в условиях курной избы, землянки, каторжного  и фабричного барака, рабочего общежития и коммунальной квартиры  не способствовали заведению  многодетных семей.
           Скудное, почти подножное,  питание (овсяная и перловая  каша с конопляным маслом, крапива, репа,  сныть, черемша, щи с капустой и крапивой, тюря с сухариками и мелко нарубленным луком, лебедой и подорожником) значительно сокращали дни быстротекущей  жизни русского человека. Так вышло, что жизнь многих  русских людей  на суровых землях Северной Евразии  стала их Судьбой, высшим Предназначением и Проклятием.             
            История освоения русскими людьми Северной Евразии — это  только  часть истории их перманентного   Великого Извода  как  этноса и  как исторического вида. Это история  страны, где изначально  и неминуемо  погибал и снова возрождался   совершенный Человек, это  история расчеловечивания и очеловечивания  человека человеком на протяжении пяти веков.
         По сути. Россия стала страной, где гибнет  Человек, благодаря  самодержавию и русскому дворянству,  помещичьей усадьбе, с её барством диким и лютым, развратом и вызывающе  наглым  социальным паразитизмом. По мнению некоторых  русских  писателей-мыслителей и религиозных философов, основными причинами   всех бед и страданий  русского народа   всегда были и являются  русский абсолютизм и крепостное право, как незыблемое и верное воплощение   абсолютной  власти ордынских ханов  над всем живым в пределах  их  влияния. (Сигурд Шмидт). Однако, необходимо знать, что  крепостное право (рабство) возникло на Руси не во время так называемого Ордынского ига, а намного позже, не при Иване Грозном, а при  относительно «просвещённых»  Романовых в эпоху Просвещения, когда живой человек и единоверец стал предметом  обмена, купли и продажи.  Еще   в XVII веке  Московском государстве   не было открытой и массовой торговли крестьянами и дворовыми  — в   Уложении 1649 года  указывалось, что «крещёных людей никому продавати не велено». И при Екатерине Великой,  и при её внуках и правнуках, как и при  Ордынском иге,   русские  работные люди и землепашцы, содержались в постоянном страхе перед любым начальством, согласно  предписанию — «они должны были жить тихо, смирно и в постоянном страхе наказания» (граф Алексей Аракчеев). 
        Весомый вклад в развитие рабовладельческой системы в  стране внесли две  царственные женщины из Дома Романовых —  дочь Петра Великого — «бездетная» императрица Елизавета и  «вдовая» императрица  Екатерина (София, Августа, Фредерика) Алексеевна II «Великая». Обе «гуманистки» пришли к власти путём  вооруженного дворцового переворота, обе были натурами страстными, жизнелюбивыми, впечатлительными, отчасти и сердобольными.
            Первая царствовала с оглядкой на  родного отца и «в Свое, Ея  Императорского  Величества  удовольствие»; вторая — сама изначально  была западной невестой, скромной бедной  Золушкой немецких кровей, но  зато потом, как пушкинская Татьяна, стала  вся с ног до головы «русская душою». 
          Елизавета Петровна  «в порядке смягчения жестоких нравов в своём Отечестве», отменила  в 1754 году  смертную казнь и заменила её пожизненной сибирской  каторгой. 
          «Вдовая» императрица Екатерина II,  в «порыве великодушия и во имя  торжества высшей Справедливости», пыталась даже выйти замуж за 24-летнего, вечного   шлиссельбургского  узника «Иванушку», за репрессированного  ещё в младенчестве императора  Ивана VI Антоновича.  Но  увидев узника, ужаснулась и  предпочла вести  жизнь свободной сластолюбивой  женщины в окружении «половых гигантов» своего времени. «Царствование  Екатерины II  имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России. Возведённая на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их за счёт народа, и унизила беспокойное наше дворянство». (А.С. Пушкин).
            Однако, остальная часть  дворян не осталась в обиде.  Вскоре  эта «любвеобильная Фелица»  — русская богиня счастья и успеха, — одарила своими милостями и щедротами всё служилое и потомственное русское дворянство.   Жалованная грамота дворянству 1785 года  освобождала  дворян от обязательной службы, от телесных наказаний,  наделяла  их новыми привилегиями и правами. Закон «о вольности дворянской» был   воспринят большинством дворянского сословия как  ярлык на окончательную «вольницу» и  на абсолютную власть над жизнью и смертью своих наследственных рабов, братьев и сестёр Христовых.
            После вступления в силу    Жалованной грамоты  дворянству  просвещённой матушки-государыни, русские крестьяне превратились в бесправный скот, который помещику запрещалось разве что убивать. В  Российской империи  появились даже  невольничьи рынки. Они располагались в видных и проходных местах российской столицы — например, у Поцелуева моста или на Лиговском канале. Покупатели приходили туда и выбирали «живой товар», при этом вели себя, как при покупке лошади — обязательным считалось ощупать покупаемого крепостного  «на предмет увечий, уродства  и немощи», осмотреть  тело,  а также посмотреть зубы. 
           Такие русские историки, как Валишевский, Иловайский, Ключевский, Костомаров,  Милюков, считали, что процесс расчеловечивания и вырождения русского народа начался именно с правления Екатерины II. Крепостное право стало несмываемым позором Российской империи, её роковой и раковой болезнью и причиной её позорной и трагической  гибели (Павел Милюков). Крепостное право  и колониальная политика российской власти по отношению к своему народу, значительно  деформировали  русско-славянскую  душу своими «великими переломами и перегибами» везде и всюду, в центре и на местах.(Анатолий  Апостолов)
           Трудно жить в России человеческому существу, а в постсоветском Заполярье и  Сибири особенно. Да, Россия — юдоль  печали и скорби, но и не гигантская  скотобойня,  не самый мощный  мясокомбинат, и  не свалка для падали!  В условиях зоны  рискованного земледелия и рискованного выживания под низким северным небом  и гнётом абсолютной власти, русский народ достоин лучшей доли.
           3. В течение трёхвекового золотоордынского  ига, трёхсотлетнего  крепостного права и почти столетнего тотального  большевистского насилия над славяно-русскими людьми  в конце XX  века  в нашей  стране возник особый сорт людей, которые  уже не могут представить   свою дальнейшую  жизнь вне великой и могучей  империи без тотального насилия и строгого режима содержания.  Они уже не могут   жить   без обязательных, привычных  страданий и  лишений, без  преодоления искусственных преград, без  обольщений и обмана.
             В стране, где гибнет  человечный Человек,  всякая  философия  —  самоопрадание, не приемлющее оправдание другого человека, а всякое великое свершение  обязательно требует от покорных граждан  великих жертв  и обрекает их  на  рабство, которое в свою очередь обязывает новое поколение  рабов (трудармейцев, красноармейцев, росгвардейцев)  к  более  неоправданно высоким  жертвам.
         По сути, Русский Абсолютизм (в лице самодержавия и лютого большевизма — А.А.)  определил и поставил на поток окончательный  Извод русского народа, когда  правители России, став легитимными и  суверенными стали относиться к русскому народу, как народу завоеванному, полностью и навечно  порабощённому.
         В процессе такого противоестественного «социально-политического отбора» в итоге возник  так называемый Гомо советикус (советско-русский) человек склонный к авторитаризму, которому потребен только вождь великий и могучий, сильный и строгий, страшный и справедливый, способный  немилосердно карать, а порой и миловать, которого  за его лютость следует бояться и уважать. Постсоветский имперский раб продолжает вслед за своими  предками-рабами  глубоко презирать  того правителя, кто не способен  ему сломать хребет, согнуть в дугу и растоптать на месте.  В этом есть что-то кромешное, нездоровое и садомазохическое —  ни дня без страха и  насилия, ни дня без кнута и пряника!  «Милость к падшим человекам»  доброго   вождя в глазах имперского раба и верного холопа до сих пор не имеет  никакой цены, ибо она похожа слабость или на хитрую уловку.
            С одной стороны такая,  приобретённая через  тотальное насилие  рабская психология  народных  масс, помогала российским  «земным божествам» укреплять свою никем не ограниченную власть и  успешно вести при этом  свои победоносные,   наступательно-оборонительные войны.
           Даже самый лютый и крутой на расправу Царь-Батюшка и Отец Отечества для  преданных холопов  был в  стократ  родней и ближе самого просвещённого  и  самого гуманного  иноземного Завоевателя и «Освободителя». Война, по мнению дворянского историка и поэта Александра Пушкина, на некоторое  время роднила и объединяла господ и холопов, что и «спасло нас от чудовищного феодализма, и существование народа не отделилось вечною чертою от существования дворян». Увы, как показала жизнь, с её  реальным и каждодневным «барством диким без чувства и закона», это  не совсем  так.  С другой стороны,  эта бесконечная война с собственным народом, тотальное насилие и страх, негативно сказывалось на морально-нравственном и психическом  здоровье нации.
               Моральное и физическое здоровье нации в России, как и везде, напрямую зависело и зависит  от  быта, морали,  обычаев и  нравов  правящего режима. Не будем идеализировать  древнюю и новую историю нашего  Отечества, в том числе и эпоху Просвещения, особенно  «золотой  век» Екатерины Великой, великолепие которой ослепляло, привлекало и соблазняло, а её щедроты привязывали и покоряли. Воистину, «самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало ее владычество» (А.С. Пушкин)            
           В отличие от теремных царевен и цариц Московской  Руси, российские императрицы не  утруждали свою плоть   строгим постом и сексуальным  воздержанием, открыто и охотно  «чинили блуд» со своими фаворитами в ущерб сакрализации верховной власти. (Евгений  Анисимов).  Они, как их предок и Отец Отечества  император Пётр I Великий, вполне серьезно полагали, что  все человеческие и божьи законы написаны не для них.
          Точно так же считали и вельможи екатерининских времен и  крупные помещики, ушедшие в отставку молодыми. Разврат, бессмысленная жестокость, кутежи за казённый счёт — и инцест, вот чем прославились многие из них, например, «странный» фаворит Екатерины Григорий Потёмкин, «отмеченный рукой истории (А.С.Пушкин).   
          Дурная слава о его  инцестном сожительстве с пятью племянницами —  двадцатидвухлетней Александрой, девятнадцатилетней Варварой, пятнадцатилетней Екатериной, тринадцатилетней Надеждой и двенадцатилетней Татьяной  — разнеслась по всей России и по  всем  «дворянским гнёздам», и, конечно же,  нашла своих самых пылких  подражателей — устроителей усадебных гаремов из своих родственниц  и дворовых, крепостных девочек. Снохачество и инцест, «усадебные гаремы» и «женская барщина» крестьянских жен,  стали нормой жизни Российской империи,  и  каждая из  трагических женских судеб  имела под собой свою неприглядную и позорную для страны  историю.  Именно  уже в эпоху Просвещения в России, на законодательном, гражданском и социальном  уровне, в правящем сословии прочно   утвердилось    мнение,  что помещик имеет «высшую власть» над  своими холопами  от самого  Царя, от  «наместника самого  Бога на  земле».
           Среди помещиков (отставных полковников и генералов)   встречались  люди  психические не совсем здоровые, впавшие в гордыню и манию величия. Некоторые и в самом  деле у себя в уезде считали себя «земными божествами».   
          Это  позволило «благородным и благочестивым» душевладельцам, «людям чести и благородства»   держать своих   соплеменников по крови и вере на уровне домашнего скота,  в качестве «живого товара»,   предмета (субъекта) обмена и даже как исходного человеческого материала  для селекции — «улучшению человеческой породы» по всем правилам тогдашнего коннозаводства. По сути, крепостные и дворовые люди  являлись  как бы универсальными  рабами-биороботами, обладающими  высокой обучаемостью  как в военном деле, так и в сфере сельского хозяйства и животноводства. Это были выносливые, дешёвые, легко заменимые  простые хозяйственные  инструменты — биоработники-холопы с облегчённым мозгом, лишённые при этом  высших нервных  функций — идентичности. 
           Увы, не все помещики открывали при своих усадьбах полотняные, кирпичные  и фарфоровые заводы, не всех волновали  проблемы земледелия и землепользования,   более передовые технологии переработки  продукции  сельскохозяйственного производства и животноводства, и не все  просвещённые дворяне открывали  при  усадьбах, в уездных и губернских центрах школы грамотности и профессионально-технические и сельскохозяйственные  училища. Среди них чаще всего находились  блудники и алкоголики, генералы и безумные полковники в отставке.    Но были  и такие помещики, кто  без вложения особых  денежных средств, совмещал  свой блуд с бизнесом,  с   самым прибыльным  делом на земле   — «размножения в условиях усадьбы   народа на продажу».      С производством на дому  «девичьего мяса в живом весе на продажу», так как «красивая  и статная, искусная в любви» девица стоила на рынке в три раза дороже молодого и крепкого мужика-работника.
             Так, один ушедший в отставку гвардеец говорил своим приятелям в Дворянском собрании:  «Как вам известно, я продал мужиков из своей деревни, там остались только женщины да хорошенькие девки. Мне только 25 лет, я очень крепок, еду я туда, как в гарем, и займусь заселением земли своей.  Через каких-нибудь десять лет я буду подлинным отцом нескольких сот своих крепостных, а через пятнадцать пущу их в продажу. Никакое коннозаводство не даст  вам такой точной и верной прибыли». (Михаил Семевский) 
             Этот  сугубо азиатско-византийский   образ страны,  во всём его гнусном  великолепии, в полном и окончательном безобразии, донесла до нас  наша   гражданская публицистика эпохи высшего развития альтруизма в 70-е годы XIX  века, когда тотальное угнетение собственного народа  приобрело характер самой эффективной внутренней политики. 
            Константин  Аксаков откровенно сообщал императору Александру II в своей записке о внутреннем положении в стране: «Образовалось иго государства над землею, и русская земля стала, как бы завоеванною… Русский монарх получил значение деспота, а народ — значение раба-невольника в своей земле».   
 
            4.  В том краю, где гибнет Человек, морально и нравственно гибнут все —  господа и рабы, помещики и их холопы, начальствующие и подчинённые.  Ордынское иго в течение трёх веков  породило так называемую диалектику и гармонию феодализма и абсолютизма, которая достигла небывалого расцвета в крепостническом Московском государстве и в Российской  империи, где холоп царёв, вчерашний раб, по  счастливому везению  став   дворянином,  старается   обзавестись   как можно бoльшим числом     собственных  рабов.  Об этом феномене русского характера  в лице своей любовницы,  крепостной  крестьянки  Ольги Калашниковой (в замужестве госпожи  дворянки  Ключаревой — А.А.)   писал в своём письме  Александр Пушкин князю Петру Вяземскому: «Бывшая крестьянка почувствовала себя «барыней» и стала тянуться к условиям жизни дворян со свойственными этому кругу замашками властности и деспотизма».
           Это  тонкое наблюдение  поэта  подтвердилось несколько позже документом того времени — купчей, найденной в архивах историком и философом П. Поповым:  «Ольга (Ключарёва) в январе 1834 года приобрела за 400 рублей троих крепостных мужиков».    Замашками властности, деспотизма и садизма отличались многие дворовые люди, получившие от своих господ свободу действий по отношению к своим закрепощённым   соотечественникам. Таким изуверством и деспотизмом отличалась бывшая крепостная девица, любовница графа Аракчеева Настасья Минкина, убитая за свои зверства  крестьянами. 
           Известно, что  даже маленькая власть  портит   совестливого  человека,  а большая — его портит окончательно. Но в краю, где гибнет разумный человек, хорошо живётся лишь тому,  кто обладает властью, даже самой незначительной. Но не только  одна власть портит нравы и характеры людей, огромное значение играет и окружающая их социально-психологическая среда, внутренняя экономическая и внешняя политика, с её войнами и перемириями, кладом жизни и социальными реформами.   
              Возрождение, развитие, застой и деградация, революция и  эволюция — вот основные этапы генезиса  любого  общества и любой цивилизации в процессе  мучительного и трудного становления человека человеком. 
            В России борьба за «очеловечивание»  русского человека под созвездием Топора и Плахи, под «револьверный лай» и грязную матерщину большевистских  палачей  длится уже свыше пяти веков и продолжается в вялотекущем  темпе   сегодня.
            Первые ростки ещё не ярко  выраженного и  не до конца осознанного и глубоко прочувственного  гуманизма стали  пробиваться  на  божий свет    в  царствование  двух прекрасных дам императрицы Елизаветы Петровны и императрицы Екатерины Великой.
             Процесс «очеловечивания»  русского общества протекал весьма  медленно и в царствование внука великой  Бабушки императора Александра I Благословенного.
            После триумфального  освобождения народов Западной Европы  из-под  гнёта  «корсиканского чудовища и узурпатора», после блистательного    Заграничного похода, русские  солдаты  по возращении из Парижа в Отечество  к своим «родным»  помещикам, опять становились рабами. Солдатские военные награды после войны не делали их свободными людьми. И если  отдельные помещики и помещицы  получали  от государства (в лице государя) денежную компенсацию за  длительное отсутствие своих  крепостных в имении  во время войны с Наполеоном, то герои-освободители Европы — ничего.  Это нанесло большой удар  по   национальной  гордости   бесправных великороссов, и  жизнь для них   в итоге потеряла  смысл.        Жители депрессивных краёв, губерний и уездов (а их после  войны в центральной и западной России было много)  не желали больше  жить в неволе  и размножаться, плодить себе подобных. Детская смертность в правление двух братьев-императоров Александра I Павловича и Николая I Павловича была чудовищно высокой.   Их всемогущий правящий режим   в этом отношении был ненасытным и  слишком  прожорливым. Среди крестьян той поры была даже особая  молитва, где были такие слова: «Господи Иисус, Христе Боже наш! Дай нашей скотинке  здорового  приплода, а младенчикам  нашим большого мора!» 
           Война, крепостное право  и «барство дикое  без чувства и закона» (А.С. Пушкин) негативно отразились на демографии — с начала XVIII  вплоть  до  конца  XIX века  численность русских возрастала слишком медленно. Со времени  первой ревизии Петра Великого  1722 года до четвертой ревизии Екатерины  Великой 1782 года, за 60 лет  число жителей   России увеличилось всего лишь  в 2 раза (с 14  до 26 миллионов человек). Согласно 1-ой общей переписи 1897 года в Российской империи число жителей  составляло 126 миллионов 411 тысяч 736 душ обоего пола. Это почти столько же, сколько  обретается жителей в современной РФ. 
           Император Николай I «Незабвенный», при полном отсутствии политической гибкости,   взошёл на трон, как  угрюмый международный деспот,   и как самый плохой и весьма  нерачительный хозяин Земли русской. Все свои внутренние  социально-экономические и хозяйственные проблемы он решил осуществить через «смычку деревни с военной  казармой». 
            В   России возникло множество   военных поселений, в которых  семейные крестьяне должны были совмещать ратный труд и военные учения  с трудом землепашца, животновода и огородника, устроителя мостов и шоссейных дорог.
            Возникло нечто среднее между  ленинским «военным коммунизмом»,  с его «трудовой армией», показательным исправительно-трудовым лагерем  и сталинским колхозом. Военные поселенцы жили под плотным  колпаком у начальства, которое для них было всем — реальными «земными  божествами».   До мелочей были  регламентированы все стороны  жизни военных поселенцев и их жён.
             За малейшее отступление от казенного шаблона  и режима содержания  их били розгами и шпицрутенами. Все сельскохозяйственные работы проводились  по приказам  ничего не  смыслящих в сельском хозяйстве командиров —  пока крестьяне, одетые в мундиры,  маршировали по плацу,  на полях погибал  урожай. Была строго регламентирована и личная, семейная жизнь  военных поселенцев. Жениться можно было только с разрешения руководства. Женщины не могли рожать детей дома, а должны были являться для родов   в штаб, где, кроме родовспоможения,  проводились также и первые опыты по «социализации женщин», нашедшие потом  живой отклик в XX веке в большевистской России. При особо больших военных поселениях появился   негласный штат «коллективных» солдатских жен и нянек.  Так как родители  все время выполняли какие-то  трудовые повинности, трудились в поле и  маршировали по плацу,   то детей поселенцев  воспитывало и обучало грамоте   военное  начальство. Существовали детские  дошкольные  казармы с казёнными мамками-кормилицами  (предшественники  Детских комбинатов при  трудовых лагерях ГУЛАГА) и специальные   школы грамоты — предтечи  советских  суворовских и ремесленных  училищ при живых родителях-рабах. Жизнь солдат и  военизированных  крестьян становилась  невыносимой во всех планах и вызывала бунты.  Причиной их являлись не только непосильные  трудовые повинности на господских лугах и нивах, и бессмысленная муштра на плацу, но и весьма  этически щекотливый  «женский вопрос», связанный с сексуальным насилием в системе великого  имперского Заточения.   
            Военные поселения с их семейными, солдатскими  казармами и общежитиями  так и не стали кузницами  военных  профессиональных кадров, как и не  стали они  образцовыми, показательными   «школами вольных землепашцев»-фермеров.  Это  негативно отразилось на исходе  Крымской войны и на морально-нравственном здоровье всего русского общества, в котором «только тот один, кто всех собой давил, свободно и дышал, и действовал, и  жил» (Н.А. Некрасов)
         5. Сегодня многие из нас считают, что тогдашние дикие  нравы — это  всего лишь часть того времени. Мол, пусть они там и остаются.  А мы и наши потомки будут жить по иному, исходя из новых жизненных ценностей. Однако, прошлое не проходит бесследно, ибо  оно остаётся в генах и  душах людей и   непременно сказывается на нравственном  и психофизическом здоровье  новых поколений. Прошлое не только оставляет свои  ядовитые следы, но имеет свойство через  некоторое время  возвращаться,  согласно  «Мифу о вечном возвращении» Мирче Элиаде,  и отравлять своим ядом новые поколения людей.
         Увы, всё в этом земном мире отбрасывает тень, в том числе и благие намерения. Все без исключения «великие» идеи и  самые  «верные и правильные» учения имеют свою тёмную и губительную  сторону. В любом учении содержится большой процент лукавства, соблазна и обмана, которые бросают  свою  губительную  тень на репутацию любого общества даже в  самый, что ни на есть  благодатный и безоблачный полдень.  Возрождение, развитие, застой и деградация, революция и  эволюция — вот основные этапы генезиса  любого  общества и любой цивилизации в процессе  мучительного и трудного становления человека человеком.               
            
              В   России возникло множество   военных поселений, в которых  семейные крестьяне должны были совмещать ратный труд и военные учения  с трудом землепашца, животновода и огородника, устроителя мостов и шоссейных дорог. Возникло нечто среднее между  ленинским «военным коммунизмом»,  с его «трудовой армией», показательным исправительно-трудовым лагерем  и сталинским колхозом. Военные поселенцы жили под плотным  колпаком у начальства, которое для них было всем — реальными «земными  божествами».   До мелочей были  регламентированы все стороны  жизни военных поселенцев и их жён. За малейшее отступление от казенного шаблона  и режима содержания  их били розгами и шпицрутенами. Все сельскохозяйственные работы проводились  по приказам  ничего не  смыслящих в сельском хозяйстве командиров —  пока крестьяне, одетые в мундиры,  маршировали по плацу,  на полях погибал  урожай. Была строго регламентирована и личная, семейная жизнь  военных поселенцев. Жениться можно было только с разрешения руководства. Женщины не могли рожать детей дома, а должны были являться для родов   в штаб, где, кроме родовспоможения,  проводились также и первые опыты по «социализации женщин», нашедшие  живой отклик в XX веке в большевистской России. При особо больших военных поселениях появился   негласный штат «коллективных» солдатских жен и нянек.  Так как родители  все время выполняли какие-то  трудовые повинности, трудились в поле и  маршировали по плацу,   то детей поселенцев  воспитывало и обучало грамоте   военное  начальство. Существовали детские  дошкольные  казармы с казёнными мамками-кормилицами  (предшественники  Детских комбинатов при  трудовых лагерях ГУЛАГА) и специальные   школы грамоты — предтечи  советских  суворовских и ремесленных  училищ при живых родителях-рабах. Жизнь солдат и «осолдаченных» военизированных  крестьян становилась  невыносимой во всех планах и вызывала бунты.  Причиной их являлись не только непосильные  трудовые повинности на господских лугах и нивах, и бессмысленная муштра на плацу, но и весьма  этически щекотливый  «женский вопрос», связанный с сексуальным насилием в системе великого  имперского Заточения.   Принцип, который оправдывал господское насилие над крепостными женщинами, звучал так: «Должна идти  ко мне в постель, коли раба!» Принуждение к разврату было столь распространено в помещичьих усадьбах, что некоторые исследователи были склонны выделять из прочих крестьянских обязанностей отдельную повинность — своеобразную «барщину для женщин».   
              6. Война, крепостное право  и «барство дикое  без чувства и закона» (А.С. Пушкин) негативно отразились на демографии — с начала XVIII  вплоть  до  конца  XIX века  численность русских возрастала слишком медленно. Со времени  первой ревизии Петра Великого  1722 года до четвертой ревизии Екатерины  Великой 1782 года, за 60 лет  число жителей   России увеличилось всего лишь  в 2 раза (с 14  до 26 миллионов человек). Согласно 1-ой общей переписи 1897 года в Российской империи число жителей  составляло 126 миллионов 411 тысяч 736 душ обоего пола. Это почти столько же, сколько  обретается жителей в современной РФ. 
            Такой  малый прирост населения за 115  лет  говорит о том, что  благополучие и могущество Российской империи строилось  в основном только за  счёт физического, психического и нравственного здоровья нации, что царизм всегда был   политически и экономически  самым  нерентабельным  правящим режимом в Европе. Однако,   Советский (большевистский) тоталитаризм  как общественное устройство,  оказался (как и  режим Мао)  самым прожорливым в мире. За каждый год своего  угрюмого, казарменного   существования  он безвозвратно  «сжирал» по  1 миллиону своих граждан в год, и почти столько же делал инвалидами  ратного и мирного труда, душевнобольными и психически нездоровыми людьми.
           Соответственно,  при таких неминуемых потерях в процессе великого Извода  русского народа  из года в год снижалось и «качество  человеческого материала».
           Непомерным сластолюбием славились почти все правители и правительницы России и большинство правящей верхушки российского общества. Как известно, особой нравственностью не отличался «монах-блудник» Московский  царь Иван Грозный и его кромешники-опричники. Не  отличалось  высокой  нравственностью в XVII веке  московское боярство и служилое дворянство – известны случаи, когда мужья в Смутное время, в личных, корыстных  интересах отдавали своих жен в «сексуальную аренду» литовцам и полякам Самозванца, а также и знаменитое письмо  ссыльного старообрядца протопопа  Аввакума  из Пустозерска московскому высшему боярству и священству: «Еще Антихрист не вошёл в Москву, а вы все скурвились!»
          Известно, что Пётр I (плод греховной связи царицы Натальи с  могучим и рослым  патриархом Никоном) иногда насиловал «по долгому голоду» свою  любимую своенравную и «охочую до молодых мужчин»  племянницу Екатерину Ивановну, герцогиню Мекленбург-Шверинскую,  дочь царя Ивана V Алексеевича.  Известны факты и о том, как вельми  строгий Отец Отечества иногда  «насиловал   в порядке наказания» свою  четырнадцатилетнюю дочь, шалунью Елизавету. (Алексей Толстой)
           Особо губительным  влиянием на  общественные нравы и обычаи было царствование Екатерины Великой, с её "деспотизмом под личиной кротости  и смирения, её народом, угнетённом наместниками и доведённом до животного  состояния и казной, расхищенной  её любовниками" (А.С. Пушкин)
                Внук Екатерины Александр I Благословенный состоял в кровосмесительной связи с сестрой Екатериной,  и из-за чего  не дал ей выгодно выйти замуж, а когда пресытился, подобрал ей неказистого,  непривлекательного внешне  мужа, чтобы она всю жизнь благодарно  помнила своего  первого несравненного мужчину   в образе  своего ослепительного родного  брата-любовника.   Таких историй о властительных  сластолюбцах блудниках и блудницах,  которые явно не украшают историю любой страны,  довольно много.
         В этом тайном и открытом блуде «земных божеств»,   большинство дворян и простонародья,  не находило ничего предосудительного, если бы не вошедший в норму  жизни фаворитизм, ставший для многих проходимцев стремительным социальным лифтом на вершины власти.   «Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно (сластолюбие) возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго  места в государстве» (А.С. Пушкин)
          Человек от  власти  и человек от чести — между ними  почти всегда пролегает глубокая пропасть.      Русская литература это в полной мере отобразила, но в ней не нашлось  места тем героям, которые  с пользой для себя  удачно  совмещают в себе  честь и бесчестие, благородство и подлость. В культуре повседневности  российского рабовладельческого абсолютизма обретались не одни только прототипы  «лишних людей» и «маленьких людей», не  только  «человеческие недоразумения» Гоголя и Салтыкова-Щедрина, но и вполне реальные антигерои своей эпохи, попавшие на страницы газет и журналов своего времени.         Дворянская генетика ничего хорошего России и русскому народу не принесла. Среди дворян-просветителей и народников были картёжники и алкоголики, деспоты, сексуальные маньяки и растлители несовершеннолетних,  придворные блюдолизы  и страшные, тщеславные  эгоисты, страдающие манией величия. Публицистика второй половины  XIX века  донесла до нас несколько  живых свидетельств о «героях»   того времени, которые  почему-то не вошли в гениальную поэму Николая Гоголя «Мёртвые  души».  Так,  например,   пресловутый помещик  Виктор Страшинский, за которым числилось  более 500  растленных  крепостных девушек, обученных  «высокому  искусству французской любви», считал  себя  в своей округе (губернии) «сверхсуществом и земным  божеством» (Сверхчеловеком). История психофизического здоровья русского народа  тесно связана с историей усадебного  быта и  культуры послепетровской России.
          Растление  и расчеловечивание  этнических русских началось именно с барской усадьбы, с развращённого  дворянского сословия и его многочисленных  внебрачных детей озлобленных  бастардов-разночинцев. 
           По сути, именно они и им подобные создали великую евразийскую империю, но они  же её и погубили. Верные, служилые холопы, постоянно грезящие о  воле, славе и независимости.  Именно их запредельно инфернальная, абсолютная (ордынско-патрицианская)  независимость (хочу —  казню,  хочу —  милую!)  и создала  т.н.  великую, подрывную по своей сущности, античеловеческую психологию и «философию  жизни», породившую в свою очередь  легионы  новых демонов и бесов революции и долгое багрово-сумеречное  иго большевиков.
 
   7.     Русскую дворянскую литературу и русскую метафизику  любви можно назвать энциклопедией психопатолографии и хрестоматией русского  «теневого  бытия». 
          Русская дворянская литература и публицистика   донесла   до нас  несколько  ярких клинических  героев своего времени,  находившихся  во власти болезненных влечений. Это — анархизм, страсть к «романтическому» протесту и гражданскому неповиновению,  бессвязность-непоследовательность жизненных позиций и принципов, патологическая переоценка собственной личности, бредовые  идеи и мания  величия,  экзальтированность, горделивое помешательство и  необузданность  в своих пристрастиях со всеми  ярко  выраженными признаками вырождения. Косный, примитивный  мистицизм и  туманная любовь ко всему человечеству, безудержные сексуальные  фантазии и  эротомания, периоды общественно опасной  гиперактивности  и припадки острой меланхолии — далеко не полный перечень того, что составляет сегодня политическая шизофрения.  «Бионегативная личность, преждевременно состарившаяся, с наклонностью к тяжелым депрессиям и с гомосексуальными тенденциями».  Среди  усадебных помещиков и служилых дворян  было много  пьяниц, картёжников, обскурантов, самодуров, деспотов  и развратников, все они страдали страшным эгоизмом, себялюбием и были   невыносимо тяжелы в быту. Среди них  были   преждевременно состарившиеся бионегативные личности, с наклонностью к тяжёлым депрессиям и с гомосексуальными тенденциями». (Алексей Смирнов/фон Раух). 
              Помещики Гагарин,   Кошкаров, Лопатин, генерал Лев Измайлов, Виктор Страшинский, Струйский и  петербургская вдова, помещица  Позднякова стали  демонами   крепостной эпохи и главными   антигероями социально-бытовых очерков, помещённых в  журналах  «Современник», «Московский вестник», «Отечественные записки». Это были монстры своего века. 
              К своим крепостным они относились не иначе как к бесправным  тварям. По всей России рабов (братьев по вере, по  крови и  земле) насиловали, избивали, унижали и наказывали. Вплоть до Радищева, даже  самые образованнейшие люди своей эпохи (русские историки Татищев и Щербатов) делали это — и  никакой вины за собой не чувствовали.   
                Это надо  всем обязательно знать и всегда об этом   помнить. За каждым из таких помещиков в российской социальной истории остался длинный и омерзительный шлейф преступлений против человечности, который не  мог оказаться  безболезненным для всего русского социума  вообще и для  нормальной, здоровой русской семьи в частности. Этот процесс деформации русского характера и    распада  русской  семьи  начался  задолго «красного террора», «военного коммунизма»,  до «зияющих высот реального коммунизма» Александра  Зиновьева и «Морального кодекса  строителя коммунизма».  (см. Анатолий Апостолов. Русская семья: периоды распада. — ПРОЗА.РУ)
              Россия,  пожалуй, единственная из всех  стран мира, где насилие над личностью, трактуется как благо в деле  воспитания «нового человека», где обязательная   жертвенная гибель русского  человека  сопровождается показным, условным  очеловечиванием  всего общества. Так,  XIX веке, в период  индустриализации  и модернизации Европы, именно дворянское иго и  усадебное «барство дикое» породило в русском обществе эпоху альтруизма, когда на почве векового гнёта и насилия в отдельных представителях  дворянского  сословия  возникло чувство  «жалостливой человечности», сострадания (эмпатии?)  к жертве насилия. (см. Анатолий  Апостолов. Альтруизм  дворянской  литературы. — ПРОЗА.РУ) 
          «Человек — самая великая тайна из всех тайн и загадок. Он способен не только на жертвенную любовь к другому человеку, ему   присуще даже  чувство некоего сострадания и жалости к  насилуемой  им жертве. Да! Да! Это одно из его самых  удивительных  душевных помешательств, скажу  я Вам, — он насилует её, она плачет и  он плачет. Насильнику  жалко её,  он насилует её и плачет, ему жалко её и жалко себя, гадкого, мерзкого, падшего и пропащего.  Вот как оно  бывает, милостивый сударь!» (Фёдор Достоевский)
            Россия  всегда была и продолжает быть на  планете  местом, где страдают и мучаются  на протяжении веков  огромные массы людей. Россия — это край юдоль плача и печали, край  миллионов  вдов и одиноких матерей. Россия — это страна гибельных мест, унылых  заводских и фабричных городков и посёлков, нездоровых, ядовитых городов и весей,  великих топей и  болот,  заброшенных земель  и  вечной мерзлоты. В России и сегодня много людей, для которых умереть намного легче, чем жить. Эта глубокая, тотальная апатия, духовно-нравственный кризис и социальный паралич, пофигизм,  равнодушие ко всему вокруг и к самому себе, особо обозначились в советских и постсоветских русских  людях в  третью Смуту в мутных волнах криминально-сексуальной революции в «лихие и кромешные» 90-е и  нулевые годы. На Россию надвигается  чудовищная  демографическая катастрофа —  к 2050 году на просторах северной Евразии русских  будет не более 50 млн. человек, а этнических русских не более 3  млн. человек. Уже сегодня возникла проблема чисто биологического выживания русских людей на уровне физиологии. Русские люди, как и 200 лет назад, после войны с Наполеоном,  не хотят иметь потомство и обрекать  своих детей и внуков  на мучительное рабство и нищету,  полуголодное выживание и бессмысленное существование в качестве «живого товара», «пушечного мяса» и рабов-биороботов. Сейчас в пылу безумного противостояния «земных божеств» за политическое  влияние и мировое  господство, продолжается    незримая  борьба за  сердца и умы новых  поколений людей, за их особую  идеологическую ориентацию в условиях грядущего трансгуманизма. И Россия здесь —  одна из гигантских арен этой великой и неравной битвы между тремя мирами. 
               
ЗАТЕКСТОВОЕ  ПРИМЕЧАНИЕ
* Данная статья  на этот раз лишена традиционных  авторских комментариев и толкований текста, ссылок на документальные источники. Считаю, что на этот раз  читателю будет  вполне достаточно  тех, знаковых имён деятелей русской  и мировой культуры, указанных мною в скобках внутри текста и  краткого списка использованной литературы.    Думаю, что современный, любознательный и образованный молодой читатель имеет сегодня  все возможности не только проверить приведённые в моей статье  факты, документы  и свидетельства, но и дополнить их   своими,   только ему одному  известными документальными  материалами. Считаю, что душа и ум  нормального человека, чтобы не пропасть,  должны  трудиться  день  и ночь.   Думаю, что тема распада  общества и страны будет  всегда оставаться  актуальной для всех стран и народов мира. У каждого писателя и  у каждого читателя свой  взгляд на   прошлое и будущее своей страны, на свою дальнейшую судьбу и на судьбу своих потомков.   Думаю, что не только  нам, старшему поколению, детям Войны и детям Беды, но и  нашей молодой смене, пришла пора научиться умом и сердцем Россию понимать через её прошлое, настоящее и будущее по  своему   личному разумению, по  знаниям и логическому интеллекту.  Что касается содержания и формата моих  статей и эссе  и  вспомогательного  аппарата к ним, то здесь я не всегда следую принятым сегодня в исторической науке  нормам, правилам и моде, например, ссылаться только на «свежие»  открытия и  факты, только на современную специальную литературу и только на рассекреченную историческую информацию.  Для установления  исторической Истины в  оставшихся  пустотах и засекреченных  лакунах отечественной истории я использую любую литературу и источники любой эпохи и любой страны, даже уже несуществующей. Для установления истины, мне годится   любой материал, даже самый ветхий – и «Похвала глупости» (1503) Эразма Роттердамского, Дезидерия.  И «Записки о  московских делах» (1556) Зигмунта фон Герберштейна о нравах и обычаях московитов.  И «Левиафан» (1651) Томаса Гоббса о философии гражданской войны.  И  первая  в России  энциклопедия  для детей «Зрелище Природы  и Художеств» в 10 частях (издание  Императорской Академии наук, 1784). И  «Очерки по истории русской культуры» (1909) историка и кадета  Павла Милюкова.   И отдельные главы из книги Игоря Шумейко «Золото мира и  России» (2021) о трудовом подвиге советских заключённых на колымских золотых приисках «Дальстроя» - детища  ЧК-ОГПУ-НКВД. Мне для своих трудов годится любая правдивая и честная информация. Ведь  совсем недаром одна из моих книг  так и называется «Об известном, но забытом» (М.: Издательство УРАО. 2000).
Литература к  статье «Край, где гибнет Человек»

1. Афанасьев А.Н.  Живая вода и вещее слово. М., 1988.
Виноградов Г.С. Заговоры, обереги и спасительные молитвы русского народа. СПб., 1911
 2.Ломоносов М.В. О России прежде Рурика. О нравах, поведениях и о верах словенских.// Древняя Российская история. (1754-1758), Часть I, Глава
  3.Иванов В.В, Топоров В.Н. Исследование в области  славянских древностей. М.: Наука, 1974. Рязановский Ф.А. Демонология в древнерусской литературе. М.1915.
  4.Зеленин Д.К. Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах восточных славян. М-Л., 1937.  Его статью   о народном обычае «греть покойников» см.: Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре 1901-1913. Москва. 1994 – «Делается это для того, чтобы умершим родственникам не было холодно лежать в мерзлой земле в рождественские морозы. В это время, по понятию крестьян, к этому пламени, невидимо для глаз зрителей, являются греться умершие родственники».
  5. Массика В. Представители злого начала в русских заговорах.// Живая старина. Вып.4. 1909. (в домашней библиотеке художника, поэта, публициста, предствителя  Второго русского авангарда и знатока  дворянской,  усадебной культуры Алексея Глебовича Смирнова (1937-2009)
  6. Адоньшин С.В. Легенды и сказы  лесной стороны. Горький: Волго-Донское  книжное  издательство, 1981.
  7. Пропп В.Я.  Фольклор и действительность. М., 1976.
  8 Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976. (Миф и мифотворчество как  составные части    идеологии  и пропаганды.)
  9.Топоров В.Н. О структуре некоторых архаических текстов, соотносимых с концепцией «мирового дерева» // Труды по знаковым системам. Т.5. Тарту, 1971.  Топоро;в  Владимир  Николаевич (1928-2005) —  российский учёный-лингвист. Занимался исследованиями в области славистики, индологии и балтистики, создатель (совместно с  Вячеславом  В Ивановым)  «теории основного мифа».
  10.Трубачёв О. Н. Этногенез и культура древнейших славян. М. 1991.
  11. C.W.  Ceram. «Gotter,  Graber  und  Gelehrte».  Roman.  Der  Archaologie. Hamburg 1955. (рус. пер. –  М. 1961)
  12. Ланде-Эйхбаум Вильгельм. Гений, безумие и слава. Мюнхен.1956.
  13. Ланге Н.Н. Душа ребёнка в первые годы жизни. СПб, 1892; Психология // Итоги науки в теории и практике. Т.8. М., 1914 (см. 1 экз. в ГБ имени  К.Д. Ушинского)
  14.Маритен Ж. Избранное: Величие и нищета метафизики / Отв. ред. и сост. Р. А. Гальцева; пер. с фр. В. П. Гайдамака. — РОССПЭН, 2004. — (Книга света).
   15. Алексей  Смирнов (фон Раух). Тридцать гривуазностей  о русском тоталитаризме. Записки  русского аристократа.// Полное  и окончательное  безобразие.  Мемуары. Эссе. Кабинетный  учёный. Тель-Авив-Екатеринбург. 2015, СС.. 282, 554-573.
   16. Водовозова  Елизавета. На заре жизни. — Москва. — Том 2, часть III, глава XIV: Художественная литература, 1987.   
   17. Залкинд А. Б. Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата // Философия любви : в 2 т. М.: Политиздат, 1990. Т. 2. С. 224—255.
  18. Эппле Николай В.  Неудобное  прошлое. (Память о государственных преступлениях в России и  других странах). М.: Новое литературное  обозрение. 2020. 
  19. Писемский Алексей Ф. ( (1821-1881), автор романа «Тысяча душ» (1858) о продажности  чиновничества и моральном разложении дворянства и драма из крестьянской жизни (1859)
 20. Панарин. А.С. Россия  в цивилизованном пространстве: между атлантизмом и  евразийством. –М.,1995
 21.Веллер, Михаил. Странник и его страна. - Москва: Издательство АСТ, 2021.

  22.02.2022, в  день  святителя Иннокентия, епископа Иркутского