Повесть о том, как поссорился писатель Михаил Велл

(литературное эссе, подтвержденное восьмью беседами)


«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое, и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».
Н. Островский «Как закалялась сталь»

Некоторое время назад на федеральном канале «Культура» в программе Игоря Волгина «Игра в бисер» писатель Веллер взялся за свое очередное разоблачение нашего советского прошлого. В этот раз писатель положил на свой острый зубок роман Н. Островского «Как закалялась сталь». К сожалению, уже трем или даже четырем поколениям российской молодежи имя Николая Островского мало чего говорит. Зато более старшее поколение, к которому по возрасту относится и Михаил Иосифович, отлично знают и этот роман, и помнят трудную судьбу писателя Николая Островского.

Биографическая справка
Интересно, много ли сегодня людей знают – где в Москве улица имени Николая Островского? И вообще – есть ли такая улица? Оказывается, есть. Точнее не улица, а переулок.  Очень странное было прежнее название у этого переулка. Переулок назывался Мертвым. Бог знает почему? Кто-то рассказывал, что там находилась мертвецкая, куда со всей Москвы свозился мертвый безымянный люд? Ладно. Что же касается Николая Островского, должен признаться, до написания этой статьи, я мало что о этом удивительном человеке знал.
Итак, Мертвый переулок. Своими извилистыми коленцами он выходит на улицу Пречистенку. Если сегодня от метро Кропоткинская пройти по Пречистенке, повернуть направо и немного подняться вверх, то на доме 12 можно увидеть мемориальную доску. На доске будет написано, что в этом доме Николай Островский написал первую часть своего романа «Как закалялась сталь».
Теперь это аккуратный респектабельный четырехэтажный домик.  Но в 1930 году, когда сюда въехала семья Островских, особняк имел только два этажа. Как-то дождливым днем осени 1930 года в Мертвый переулок въехала карета скорой помощи. Автомобиль останавливается около купеческого домика. Из кабины выпрыгивают два бодрых санитара, распахивают заднюю дверь и вытаскивают носилки. На носилках человек. Санитары вносят носилки во второй этаж и удаляются. Так по ордеру Моссовета на жилплощади в несколько квадратных метров разместился человек, которого звали Николай Островский. Молодому человеку 26 лет; комсомолец первого призыва; в пятнадцать - ушел на гражданскую войну; в шестнадцать - получил тяжелое ранения в позвоночник, живот и голову; в восемнадцать становится инвалидом; в двадцать четыре – тело теряет подвижность и слепнут глаза. Квартирный вопрос в столице тяжелый. Поэтому особняк превращен в муравейник. В общей громадной коммунальной квартире у Островских только полукомната. Узкое в пару квадратных метров пространство с половинкой окна. От соседей жена и больной муж отгорожены дощатой перегородкой. Обстановка в полукомнате соответствующая – в потолке одинокая тусклая лампочка; у стены для Островского железная кровать; под окном ломберный столик; к столику приставлен стул; и есть еще одно спальное место. Именно спальное место, состоящее из ящиков, поверх которых положены доски. Ложе для молоденькой Раечки. Каждый день в пять утра Раиса, уходя на работу запирает мужа на ключ. Это необходимо было делать, ибо работала Раиса Порфирьевна далеко от дома. До подмосковного поселка Кусково женщине приходилось добираться сперва на поезде, затем через лес пешком до ворот консервного завода. Время с дорогой в оба конца двенадцать часов. Пока жена отсутствовала Островский оставался один. Избегая коммунальный шум и глаза любопытных соседей, за запертой дверью лежал слепой обездвиженный человек. В какой-то момент скучного одинокого лежания Николай сделал прорези в картонной папке и вставил в нее лист.   Рука дрожала, перо плохо слушалось, буквы прыгали, слова наезжали друг на друга. Так стали появляться первые записи. Однажды, вернувшуюся с работы жену, Николай попросил переписать несколько записанных листов. Текст был плохо разборчив. Рая подумала - муж пишет письмо друзьям. Оказалось — это были первые страницы романа «Как закалялась сталь». Болезнь между тем прогрессировала. Когда окончательно потухло зрение и отказала рука, Николай стал диктовать. Диктовал Островский всем, кто был готов записывать. Это были соседи, родственники, друзья и случайно заглянувшие посторонние люди. В Российском государственном архиве литературы хранятся фотокопии 19 почерков добровольных помощников. Работал Островский по 20 часов. Ночами писал по линейке сквозь прорези. Каждую страницу он нумеровал и затем бросал на пол. Утром Жена собирала разбросанные листы. Теперь запирать мужа от назойливых глаз необходимости не было. Днем к нему могли приходить люди, и Островский просил их записывать. Диктовал он медленно, отдельными фразами, с большими перерывами. Весь 1931 год идет напряжённая работа над первой частью. К маю были написаны первые пять глав, к 25 октября все девять глав первой части романа были закончены. В апреле 1932 года Островский получает заказ от издательства на второй том. Здоровье ухудшается, и Островский вынужден переехать из Москвы на юг. Вторая часть романа создается в Сочи и пишется полностью под диктовку. Заканчивается работа к середине 1932 года. Островский счастлив! Он диктует письмо: «Книга издана, значит признана! Значит — есть для чего жить!»

О чем роман?
Чтобы понять - О чем роман - лучше всего книгу прочесть. На худой конец, можно забить вопрос в поисковой строке.  Иногда помогает.
Роман «Как закалялась сталь» рассказывает о непростой судьбе молодого революционера Павки Корчагина, отстаивающего завоевания Советской власти в Гражданской войне и затем в мирной жизни. Текст романа во многом автобиографичный. Как уже говорилось - Николай Островский - комсомолец первого призыва. В 1919 году пятнадцатилетний мальчишка Коля Островский, как в последствии и его герой Павка Корчагин, не раздумывая, откликается на призыв партии большевиков защитить молодую республику. Подобным образом в те годы поступали многие юноши и девушки. Вместе с комсомольским билетом Коля получает винтовку, 200 патронов и отправляется на фронт.
Об этом периоде в анкете Островский напишет всего три слова: «Участвовал в гражданской войне». Все остальное будет в книге.
Текст: «…Павел потерял ощущение отдельной личности. Все эти дни были напоены жаркими схватками. Он, Корчагин, растаял в массе и, как каждый из бойцов, как бы забыл слово "я", осталось лишь "мы»: наш полк, наш эскадрон, наша бригада. А события мчались с ураганной быстротой. Каждый день приносил новое. Конная лавина буденновцев, не переставая, наносила удар за ударом, исковеркав и изломав весь польский тыл. Напоенные хмелем побед, со страстной яростью кидались кавалерийские дивизии в атаки на Новоград-Волынский - сердце польского тыла. Откатываясь назад как волна от крутого берега отходили и снова бросались вперед со страшным: "Даешь!" Ничто не помогало полякам: ни сети проволочных   заграждений, ни отчаянное сопротивление польского гарнизона…»

Диалектика Революции
Роман «Как закалялась сталь», это гигантская кипящая чаша, доверху наполненная кровью сотен тысяч живых и мертвых борцов за новую жизнь! Ведь настоящая революция это неспор хозяйствующих субъектов за право быть на горе первым; и даже не глобальный конфликт. Подлинная революция - всегда космический разлом и высвобождение гигантских масс энергии! Поэтому революция — это чаша в которой должно перекипеть и свариться новое человечество! Иначе – откат, предательство и смерть! Даже если везде только смерть, то конечно лучше на полном скоку вперед – к Солнцу нового дня! Диалектика революции — это неудержимо стремительный поток. Начинается он тихо и созревает в умных кабинетах. Затем пафос освободительного порыва захватывает горячие мозги отдельных фанатиков. Но это еще не революция. Взрыв происходит, когда вздыбливается и прорывается гигантской волной энергия народных масс! Это всегда трагическое, очень страшное и при этом невероятно притягательное явление! Явление, захватывающее все человечество и происходящее на значительных пространствах земли. Русская революция не исключение. Трудовой народ, будто медведь разбужены в берлоге, вдруг во весь рост поднялся, развернул могучие плечи и взял в руки дубину! Но это было не то дело, когда ради удали хочется порезвиться и помахать кулаками. Дух революционного времени иной. Он дитя тектонического разлома. А как еще можно назвать могучий социальный выплеск, когда люди поднимаются чтобы умереть за свое и не свое будущее? Это взрыв, это космос, это Революция!  Вот об этом роман. От первой до последней страницы текст пропитан кровью и прокален огнем невозможно громадного напряжения. Где и когда еще такое было? На сцену истории вышли не отдельные герои, но вышел трудовой народ!   Даже там, где Николай Островский показывает отдельное «я, через индивидуальное в жизнь стремительно прорывается общее «мы». И это «общее» совершенно иное чем обезличенное «мы» Замятина или Оруэла. Островский не страдает всякими там утопическими заблуждениями. У писателя «я» и «мы» - всегда одна могучая революционная   сила! Сила активно действующая и поэтому роман выглядит настоящим эпосом.

Боярка
Итак, обрисовав идейную направленность и эпический пафос романа, я подробнее остановлюсь на эпизоде, который можно назвать «Боярка».
Всякий читавший роман, понимает, о чем будет идти речь. Не читавшим, поясню – почему выбран именно этот эпизод. Во-первых, - с точки зрения художественного изображения эпизод этот абсолютная шедевральность! Затем, надеюсь, обильное цитирование поможет составить представление о романе, и не читавших сподвигнет на прочтение. Ну и наконец, «эпизод Боярка» это тема, через которую пожелал оскалиться не только на роман, но и на всю русскую жизнь, писатель Веллер.
Итак, Боярка. Несколько сот голодных и полураздетых комсомольцев в дождь и мороз строят узкоколейную железную дорогу. Строят, чтобы без дров зимой не замерз город. Именно эту сцену выбрал писатель Веллер чтобы наглядно нам показать – какое идеологическое дерьмо сам роман, и какое ничтожество вся советская действительность.
 Текст: «В  кабинете Предгубисполкома над большим столом тесно сгрудились тринадцать.
 - Вот видите...  -  надавил пальцем развернутую карту Жухрай. -  Вот станция Боярка, в шести верстах -  лесоразработка. Здесь сложено в штабеля двести десять тысяч кубометров дров. Восемь месяцев работала трудармия, затрачена уйма труда, а в результате - предательство. Дорога и город без дров. Их надо подвозить за шесть верст к станции. Для этого нужно не менее пяти тысяч подвод в течение целого месяца, и то при условии, если будут делать по два конца в день. Ближайшая деревня - в пятнадцати верстах. К тому же в этих местах шатается Орлик со своей бандой...  Понимаете, что это значит?.. Смотрите, на плане лесоразработка должна была начаться вот где и идти к вокзалу, а эти негодяи повели ее в глубь леса. Расчет верный: не сможем подвезти заготовленных дров к путям. И действительно, нам и сотни подвод не добыть. Вот откуда они нас ударили! Сжатый кулак Жухрая тяжело лег на вощеную бумагу.
Каждому из тринадцати ясно представлялся весь ужас надвигающегося, о чем Жухрай не сказал. Зима у дверей. Больницы, школы, учреждения и сотни тысяч людей во власти стужи, а на вокзалах -  человеческий муравейник, и поезд один раз в неделю.
 Каждый глубоко задумался.
 Федор разжал кулак:
 - Есть один выход, товарищи: построить в три месяца узкоколейку от станции до лесоразработок - шесть верст - с таким расчетом, чтобы уже через полтора месяца она была доведена до начала сруба. Я этим делом занят уже неделю. Для этого нужно, -  голос Жухрая в пересохшем горле заскрипел, - триста пятьдесят рабочих и два инженера.  Рельсы и семь паровозов есть в Пуще-Водице. Их там комса отыскала на складах. Оттуда до войны в город хотели узкоколейку проложить. Но в Боярке рабочим негде жить, одна развалина - школа лесная. Рабочих придется посылать партиями на две недели, больше не выдержат. Бросим туда комсомольцев, Аким?  -  И, не дожидаясь ответа, продолжал: -  Комсомол кинет туда все, что только сможет: во-первых, соломенскую организацию и часть из города. Задача очень трудная, но, если ребятам рассказать, что это спасет город и дорогу, они сделают.
Начальник дороги недоверчиво покачал головой.
 -  Навряд ли выйдет что из этого. На голом месте шесть верст проложить при теперешней обстановке: осень, дожди, потом морозы, - устало сказал он.
 Жухрай, не поворачивая к нему головы, отрезал:
 - За разработкой надо было смотреть тебе получше, Андрей Васильевич. Подъездной путь мы построим. Не замерзать же сложа руки».
Вот такая экспозиция. На излете 1921 год. Ноябрь месяц. Идут нескончаемые дожди, а впереди уже пахнет морозами и долгой зимой. Триста коммунистов, комсомольцев и беспартийных с лопатами, кирками и ломами грузятся в поезд и отправляются в Боярку.
Текст: «Одиноко среди леса ютилась маленькая станция. От каменной товарной платформы в лес уходила полоса разрыхленной земли. Муравьями облепили ее люди. Противно чавкала под сапогами липкая глина.  Люди яростно копались у насыпи. Глухо лязгали ломы, скребли камень лопаты. А дождь сеял, как сквозь мелкое сито, и холодные капли проникали сквозь одежду. Дождь смывал труд людей. Густой кашицей сползала глина с насыпи.
Тяжела и холодна вымоченная до последней нитки одежда, но люди с работы уходили только поздно вечером.  И с каждым днем полоса вскопанной и взрыхленной земли уходила все дальше и дальше в лес».
Люди вынуждены были разместиться в разрушенном здании школы, где целым оставался лишь бетонный пол.
Текст: «На него к ночи ложилось четыреста человек в одежде, промокшей до последней нитки и облепленной грязью. Люди выжимали у дверей одежду, из нее текли грязные ручьи. Отборным матом крыли они распроклятый дождь и болото. Тесными рядами ложились на бетонный, слегка запорошенный соломой пол. Люди старались согреть друг друга. Одежда парилась, но не просыхала. А сквозь мешки на оконных рамах сочилась на пол вода.  Дождь сыпал густой дробью по остаткам железа на крыше, а в щелястую дверь дул ветер…»
 «Корчагин с трудом вытянул из липкой глины ногу и по острому холоду в ступне понял, что гнилая подошва сапога совсем отвалилась. С самого приезда сюда он страдал из-за худых сапог, всегда сырых и чавкающих грязью; сейчас же одна подошва отлетела совсем, и голая нога ступала в режуще-холодную глиняную кашу. Сапог выводил его из строя. Вытянув из грязи остаток подошвы, Павел с отчаянием глянул на него и нарушил данное себе слово не ругаться…».
Комсомольцу Корчагину на кухне отыскивают кусок сухой тряпки и старую колошу. Павел заматывает в тряпку ногу, сует согретую ногу в колошу и возвращается в строй.
 После нудных дождей пришли морозы и скованную землю покрыл снег. Смена из Киева задерживалась. На Боярке собирается партактив:
- «Пять раз сдохни, а ветку построить надо. Какие мы иначе большевики будем - одна слякоть, -  говорил Токарев напряженно-стальным голосом. - Сегодня же проведем закрытое собрание, растолкуем своим, и все завтра на работу.  Утром беспартийных отпускаем, а сами остаемся. Такое решение губкома».
На утро собрали людей и Токорев объявил решение губкома:
Текст: «первую минуту ничего нельзя было разобрать за выкриками.  От движения тел беспокойно замигала подслеповатая коптилка. Темнота скрывала лица.  Шум голосов нарастал. Одни говорили мечтательно о «домашнем уюте", другие возмущались, кричали об усталости. Многие молчали.  И только один заявил о дезертирстве. Раздраженный голос его из угла выбрасывал вперемежку с бранью:
- К чертовой матери! Я здесь и дня не останусь! Людей на каторгу ссылают, так хоть за преступление. А нас за что? Держали нас две недели -
хватит. Дураков больше нет. Пусть тот, кто постановлял, сам едет и строит.
Кто хочет, пусть копается в этой грязи, а у меня одна жизнь.  Я завтра уезжаю».
У сцены «собрание» есть продолжение, но о нем я намерен говорить чуть ниже. А пока на исходе декабрь и на исходе все человеческие силы. Сыпет снег, лютует мороз, второй месяц идет бессменная работа.
Текст: «Группа Корчагина освобождала от снежных заносов свой участок. Только теперь Павел почувствовал, до чего мучительны страдания от холода. Старый пиджачок Окунева не грел его, а в калошу набивался снег. Он не раз терял ее в сугробах. Сапог же на другой ноге грозил совсем развалиться. От спанья на полу на шее его вздулись два огромных карбункула.  Вместо шарфа Токарев дал ему свое полотенце.
Худой, с воспаленными глазами, Павел яростно взметывал широкой деревянной лопатой, сгребая снег… Заветные дрова уже близки. Но к ним продвигались томительно медленно: каждый день тиф вырывал десятки нужных рук.
 Шатаясь как пьяный, на подгибающихся ногах, возвращался к станции Корчагин.  Он уже давно ходил с   повышенной температурой, но сегодня охвативший его жар чувствовался сильнее обычного.
Брюшной тиф, обескровивший отряд, подобрался и к Павлу. Но крепкое его тело сопротивлялось, и пять дней он находил силы подниматься с устланного соломой бетонного пола и идти вместе со всеми на работу.  Не спасли его и теплая куртка и валенки, присланные Федором, надетые на уже обмороженные ноги.
При каждом шаге что-то больно кололо в груди, знобко постукивали зубы, мутило в глазах, и деревья, казалось, кружили странную карусель. Едва добрался до станции. Необычный шум поразил его. Вгляделся: длинный состав растянулся на всю станцию. На платформах стояли паровозики, лежали рельсы, шпалы - их разгружали приехавшие с поездом люди.  Он сделал еще несколько шагов и потерял равновесие.  Слабо почувствовал удар головой о землю. Приятным холодком прижег снег горячую щеку.
 На него наткнулись через несколько часов. Принесли в барак. Корчагин тяжело дышал и не узнавал окружающих.  Вызванный с бронепоезда фельдшер заявил: "Крупозное воспаление легких и брюшной тиф. Температура 41,5. О воспаленных суставах и опухоли на шее говорить не приходится -  мелочь. Первых двух вполне достаточно, чтобы отправить его на тот свет".
Боярка для Павки окончена. В тифу и полной бессознанки Корчагина товарищи доставляют в Шепетовку домой к матери.
Да, это одна из самых ярких и ключевых сцен романа. Описанная Островским стройка, с точки зрения художественной правды это высота, выше которой только Бог! Ни одного лишнего слова; Все до последних взмахов лопат, остервенелых выкриков и даже запахов дыма отсырелой махорки–представлено натурально и очень скульптурно. Читаешь и кажется - ты сам тоже там! Веришь каждому слову, но оглохший от взрывов человечески невозможного, мозг ощущает гвоздь вопроса: а сам? Смог бы ты, как смогли они?
Это вопросы, на которые не ответить нельзя.
 Теперь поглядим что по этому эпизоду сообщил нам писатель Веллер.

Реплика Веллера
«Все помнят, да: строили, метель, зима, дрова возить, голод, герои? Так вот. Я как-то на шабашке строил с бригадой узкоколейку в леспромхозе. Валим просеку, обсучковка, режем стволы на шпалы и укладываем, потом рельсы накладываем и пришиваем. По десять часов, в заболоченной тайге, гнус жрет, – пахота. И за месяц вдевятером сделали километр. Тяжело; спали спокойно, жрали каши-макароны – от пуза. И вот в выходной как-то я вспомнил – и задумался: а сколько же они там километров-то сделали, в «Стали»? Интересно...Прилетел домой – схватил книжку с полки. Изумительная вещь обнаружилась! Я там такого вычитал – семьдесят лет назад бедные комсомольцы сами не подозревали! Явная диверсия была устроена – и до сих пор не раскрыта!!!Ну, что городские власти в ноябре обнаружили, что скоро будет зима, а дров нет – это по-нашему, по-советски; это уже неплохо. Сколько послали комсомольцев? – Триста. Сколько верст надо построить? – Шесть. Кто проходил в первом классе арифметику? Сколько будет разделить триста комсомольцев на шесть верст? – Будет один комсомолец на двадцать метров. Двадцать метров! Объясняю, что такое двадцать метров. Это двадцать пять шпал и три звена рельсов (они шестиметровые). Шпала-кругляк под узкоколейку весит килограмм двадцать пять. Рельс тогда под узкоколейку шел практически весь ТИП-18 или ТИП-22 – это восемнадцать или двадцать два килограмма на погонный метр, а весь рельс, стало быть, сто десять – сто тридцать кило. И вот эти двадцать пять шпал и шесть рельсов на человека они и делали геройски бесконечные недели!! эпопея! Причем шпалы лежали уже готовые, только подноси и клади! Да мы им эту вонючую дорогу вдевятером за месяц сделали бы! Организация – сверхбездарная! куча народу без толку. Делись на три смены в круглосуточную, доставай любые тележки возить шпалы и рельсы вдоль трассы, – да там на два дня максимум работы для такой оравы! А самое главное – на кой черт они долбили в мерзлой твердой земле ямки под шпалы??!! Какой идиот, какой саботажник им это велел?! Рабочая ветка на пару месяцев, скорость на ней не нужна, – на фига копать?! кладут прямо на землю! все, всегда, везде!!Да – холодно-голодно-бандиты. Конечно. Так не два дня, а шесть: четыре шпалы и одна рельса в день. Норма дистрофика с нарушением координации. Да нет – просто смехотворно. Апофеоз идиотизма. Прообраз наших строек. Боже мой…»!

Ответ шабашнику
Пусть сперва ответом шабашнику Веллеру станет голос, так сказать, народного интернета. Вот лишь некоторые цитаты:
«Шабашник Веллер с компанией строил временную ветку для колхоза или леспромхоза…».
«Это видно из описания – 9 человек в глуши строят дорогу. Зачем им понимание технологии, ведь по этой дороге не собираются пускать ничего серьёзного».
«Жаль, что Веллер деталями своей стройки не делится… Скорее всего, дорога предназначалась для конной тяги или для облегченных вагонеток».
«Явно для колхоза или там лесопилки вспомогательную дорогу городили…».
«То, что строил Веллер не было предназначено для прохода настоящего паровоза и настоящих составов. Корчагин с комсомольцами строит капитальную дорогу».
«Между прочем, облегченных вагонеток тогда не было. Трудозатраты на стройке Корчагина больше в десятки раз».
«Дорога Корчагина должна выдерживать 20 тонн тяжести паровоза. То, что там настроил Веллер, не простояло бы под такой нагрузкой и пары дней. Да что там пары! И одного прохода груженого состава не выдержало бы».
Не знаю, каждый из высказавшихся прочел или хотя бы по диагонали проглядел роман? Во всяком случае, цитаты свидетельствуют - люди заинтересовались и захотели разобраться.  Тут что самое мерзкое. Ребята прочли, задумались, порылись в сети    и пожелали честно ответить.  Захотели люди быть честными и попали в ловушку. Финт ушами, который   умышленно закрутил господин писатель можно назвать «ловушкой Веллера». Что за такая это ловушка я объясню чуть ниже, а пока предлагаю небольшой экскурс

Путешествие в личность
В отличии от интернет ребятишек, писатель Веллер, которому на сегодняшний день уже 74 года, роман «Как закалялась сталь» безусловно читал. Более того, правоверный комсомолец Миша читал роман с пристрастием и читал не один раз. Студент ленинградского университета-  он в шестидесятые был не просто комсомольцем, но комсомольцем, так сказать, - статусным. А как еще можно оценивать комсорга целого факультета? Тут что еще важно знать. По всем партийным нормам статус комсомольского лидера университетского масштаба обязывал молодого человека, как минимум, быть кандидатом в члены КПСС. И конечно, Миша Иосифович, как говорится, соответствовал партийным нормам на все сто!
Теперь про статус книги. В СССР, начиная с середины тридцатых годов – книга Островского была любимой каждого советского человека. Читательская любовь и массовость не зависела от того что советские школьники обязаны были изучать этот текст. И книга, и причина читательской любви –имели внутренний источник, который заключался в содержании текста и потребностей нового социалистического человека.
Разве может кого-нибудь оставить равнодушным мужественный и трагический образ комсомольца Павки Корчагина? У всякого, кто хоть раз прочел роман- огнем беззаветной любви и справедливого гнева опалил вспыхнувший в его сердце огонь! Любовь к дружбе, борьбе и мужеству корчагинцев; и презрение ко всему нечестному, липкому, грязному и корыстно-бесчеловечному! Да, мир полон разных оттенков и красок. Но, по сути, есть только два цвета – белый и черный; и есть сердце человеческое в котором только и способен сиять свет различения. Этим вечным огнем горит роман «Как закалялась сталь»! И это уже очень много. Но читателю помимо всего еще даруется особенное чувство - готов ли я жертвовать своим здоровьем, благополучием и жизнью ради других?
Сегодня почему-то не принято акцентировать внимание, но именно коммунисты и комсомольцы в бою и труде всегда были первыми. И когда опрокидывали в море Врангеля, и потом строили Боярку и Днепрогес! Когда на нашу Родину напали фашисты - Вчерашние школьники - Девочки и мальчики с комсомольскими значками отправлялись в военкоматы и требовали, чтобы их или призвали в армию, или немедленно отправили на фронт. И этот порыв был массовым! Именно поэтому и подвиг Советского Народа в Великой Отечественной Войне тоже был массовым. Следующие поколения молодежи активно участвовали - в восстановлении разрушенной страны; осваивали целинные земли; и совершали трудовые подвиги на стройках Социализма!
На таком общем фоне комсомолец Миша Веллер не мог   быть лжецом и тайным расчетливым карьеристом. Нет. В такое поверить не могу. Зато верю - как у всякого еврейского интеллигентного мальчика, у Миши всегда отлично работали мозги. А еще отлично функционировал нос.   Мозги думали, а носом Миша дышал и держал его по ветру. И когда эти ветра вдруг начали меняться, что-то произошло в миросозерцании Михаила Иосифовича. Может, что-то подсказала ему тихая сытая жизнь в полубуржуазной Эстонии? может шепнули на ушко старшие товарищи? Тут, как говориться, - хрен разберешься! Душа человека – погреб и непроглядные потемки.

Собрание продолжается
И снова мы возвращаемся к Островскому. Перед нами Боярка. Помните собрание, на котором объявляется что смены ждать нельзя. Беспартийные могут уезжать, а комсомольцам и коммунистам продолжать работать.
Текст: «… - А беспартийные уезжают?
 - Да, - отрубил Панкратов.
К столу протиснулся парень в коротком городском пальто. Летучей мышью кувыркнулся над столом маленький билет, ударился в грудь Панкратова и, отскочив на стол, встал ребром.
-  Вот билет, возьмите, пожалуйста, из-за этого кусочка картона не пожертвую здоровьем!
Конец фразы заглушили заметавшиеся по бараку голоса:
 - Чем швыряешься?
 - Ах ты, шкура продажная!
 - В комсомол втерся, на теплое местечко целился!
 - Гони его отсюда!
 - Мы тебя погреем, вошь тифозная!
Тот, кто бросил билет, пригнув голову, пробирался к выходу. Его пропускали, сторонясь, как от зачумленного. Скрипнула закрывшаяся за ним дверь. Панкратов сжал пальцами брошенный билет и сунул его в огонек коптилки».
На этом собрание окончилось. Пена схлынула, навар стал еще круче.
И вот я спрашиваю:
- Никому этот фрагментик ничего ни напоминает?
Вспоминайте - лихие девяностые? Предлагаю взглянуть на одну сценку. Эпизод небольшой, но весьма характерный. Сцена была снята на камеру и конечно была постановочной. Цель - показать оболваненному коммунистической идеологией населению - какой смелой и честной остается наша российская интеллигенция! Итак, экран вспыхивает камера включается, запись пошла, оператор дает отмашку: - Можно!
На экране   один из представителей «духовной» элиты российского общества! Узнаете? Да, это главреж театра Ленинского Комсомола - Марк Захаров. Товарищ Захаров достает из кармана партбилет и демонстративно рвет его. Кусочки картонки с презрением швыряются на стол, после чего господин главреж разворачивается и с гордо поднятой головой, выходит из кадра.  Мол, - я человек честный и, согласно своей совести, не желаю быть причастным ко всем совковым мерзостям!
Подобных жестов в девяностые было достаточно. Похожее в своем романе изобразил и Островский. Казалось, о чем тут можно говорить? Все ясно. Поступок дезертира и жест Захарова это – измена, предательство и трусость.  Приговор окончательный всегда и на все времена. Ошибется тот, кто скажет, что совести у таких оборотней нет. Совесть человеческая это такая штука, которая тесно связана с сердцем. Пока человек жив совесть с кровью движется по сосудам и стучится в мозг. В таком режиме для человека есть только две формы существования – «Да» и Нет». Чем бы человек не занимался и что бы не делал – он всегда делает одно – вопрошает:
- Прав я или неправ?
Если человек в делах своих прав ему приходит подтверждение - Да. Так из диалога «- Прав? – Да» рождается чувство правды. Ежели ответ - «Нет», или диалог вообще не происходит, тогда человек превращается в оборотня. Он делает финт ушами и провозглашает себя правым. Жизнь оборотня оборачивается исключительно на себя. С этого момента человек способен только к одному. Он желает воспринимать окружающий мир как первую истину и последнюю инстанцию, заключенную в нем самом. Именно между выбором «Да» или «Нет» попал в ловушку Михаил Веллер.

Ловушка Веллера
Конечно, реплика Михаила Иосифовича это никакое не разоблачение. И уж конечно, мысли господина писателя по поводу советской действительности ложны по определению и вообще никакого отношения ни к какой действительности не имеют.  И тем не менее писатель Веллер ни в какую башню себя заточать не желает и рвать с действительностью не собирается. Напротив, безвылазно сидеть в своей уютной талинской квартире ему кажется чрезвычайно скучно. Выдавив из себя очередную порцию ядовитой иронии и доморощенной философии, он тут же спешит вернуться в Россию, сунуть опус в издательство и параллельно засветиться на парочке радио и телевизионных каналов. Видимо эстонская общественность с ее европейскими ценностями не отвечает потребностям писателя?
Да и особенность нынешнего российского времени, как говорится, полностью соответствует. - С одной стороны, -  тотальный пофигизм и массовая апатия. С другой - невероятная завшивленность информационного поля. Кто на этом поле сегодня только не вытанцовывает! Разработал деляночку и Михаил Иосифович. Вот эта делянка и есть «ловушка». Сам попав некогда в нее, теперь господин Веллер, будто паук, затаскивает в яму человеческих мух. Именно   такое «затаскивание» и произошло с нашими интернет –ребятишками, которые откликнулись на реплику и захотели честно во всем разобраться. Напомню, - писатель Веллер популярно на весь интернет рассказал какой длины и какого веса бывают рельсы и шпалы; поделился личным опытом шабашника и на этом основании заключил  что триста комсомольцев были дураками, которых бездарное руководство пустило в расход. Жаль, что Михаил Иосифович не сказал сколько ему и его подельникам за работку отвалил колхоз? Тогда бы всем окончательно стало ясно - книга Островского это лживая бездарная ничего общего с действительностью не имеющая пропагандивка. Кстати, если кто не знает, работу, которую Веллер назвал шабашкой, в народе всегда называли халтурой. Любопытные пусть поглядят в словаре что означает слово «халтура». По смыслу это работа из разряда «тяп-ляп». Не важно как, главное быстро.
 Эффект ловушки в том - люди с энтузиазмом и знанием дела принимаются за обсуждение длины рельс, веса шпал, наличие вагонеток, возможности прохождения по узкоколейке паровоза и т.д. и т.п.. Речи ни об Островском, ни о книги уже не ведется. И знаете почему? Потому что писателя Островского и книги уже нет. Но позвольте! Куда они делись? Ведь люди, когда только принимались слушать или читать Веллера, знали - Островский и его книга есть. Возможно, кто-то Островского читал, а кому-то захотелось прочитать роман? Господин Веллер не просто навязал читателям рельсо-шпаловый сурагат, он отменил писателя Островского. На этом интеллектуальный терроризм не окончился. Освобожденную площадку занял истукан. Теперь сами Попробуйте угадать его имя.
«Проповедники последней истины»,менее всего, желают что-либо ради истины разоблачать. В их понимании «разоблачить» это шарахнуть кувалдой в темечко так, чтобы всякая память намертво была отшиблена.  Поэтому же принципу работает и ловушка Веллера. Хозяину - пауку не важно, о чем рассуждать. Важно уловлять души, загребая их в свою паутину. Формула поведения всегда будет одна: «Любить, покупать и читать нужно только МЕНЯ». И поэтому все остальное-  говно.
Что тут можно добавить? Михаил Веллер это пример вечно живого и всегда агрессивного мещанства. Поэтому объективно и на все времена он и подобные ему, будут непримиримыми врагами корчагинцам. Что касается людей из команды Павки, - такие герои всегда в нашей стране были, есть и будут. Если с тараканами и пауками как-то жить можно, то без корчагинцев России не быть! Я выскажу невероятную мысль, но мне кажется вся русская литература и все русское миропонимание стояли и будут стоять на корчагинских плечах.
На этом наше «путешествие в личность» можно было бы и окончить.  Но Михаил Иосифович жив и как писатель продолжает плодиться. Поэтому придется несколько слов сказать о его писательстве.

Приглашение на кухню
Итак, надо признать - Веллера везде много и Веллер самый разнообразны. Стоит только зайти в любой книжный магазин или погуглить интернет.   К тому же это успешная медио личность, которую с удовольствием транслируют зомбоящики. Так что - желающие- могут читать, смотреть и, как говориться, наслаждаться.
Мне же захотелось, хоть одним глазком заглянуть в святую святых –в творческую кухню. Ведь интересно - как некоторые писатели в современной России способны добиваться успеха?

Кухонные разговоры
Эта правдивая история началась поздней осенью в начале нулевых. В талинской квартире писателя раздался телефонный звонок. Звонили из Москвы, из главного офиса партии Союза Правых Сил. Оказалось, Леонид Яковлевич Гозман хочет немедленно побеседовать с Михаилом Иосифовичем.
- Хорошо. – кивнул Веллер. – Давайте побеседуем.
Секретарь переключил трубку на Гозмана.

Короткое замечание
Если кто-то забыл или не знает - Союз Правых Сил СПС, это праволиберальное сборище новой российской буржуазии. Ее лидеры - кроме уже упомянутого Гозмана, – Тимур Гайдар, Анатолий Чубайс, Боря Немцов, Миша Касьянов и прочая шайка –лейка «успешных» буржуев России девяностых. Расчет обращения к Веллеру был прост. Творческая, неглупая, медийно привлекательная, известная, да еще с философскими замашками личность. Важный фактор - больше всего книги Веллера популярны среди так называемого среднего класса: вполне успешных людей с высшим образованием. И это же потенциальный электорат СПС.  Так и хочется воскликнуть: - «Ну какое совпадение»!

Беседа первая
Веллер: - Леонид Яковлевич ко мне крайне вежливо обратился, осведомился, когда у меня свободное время, пригласил в гости, прислал машину, и мы с ним в течение полутора-двух часов у него в кабинете пили чай, ели конфеты, я курил сигареты...
Он сказал, что ко мне обратился как к автору книг таких-то и, таких-то. И когда я, желая спрямить дистанцию до понятного, чтобы прояснить, о чем речь, спросил: так, и что же вы хотите? – он сказал, - в идеале он бы хотел, чтобы я изобразил героя типа Смока Беллью но с поправкой на наше время. Чтобы книга была оптимистическая, хорошая, чтобы главный герой был сильный, не боящийся никакой работы, преодолевающий неудачи, верящий в свои силы, в новых условиях сам встающий на ноги и еще поддерживающий других, который из какого-то там меленького клерка становится крупным человеком в этом новом, суровом, серьезном мире, каковым и был Смок Беллью.

Беседа вторая
- «Так, мне предложено создать для России нового героя... – напряжено курит и обдумывает предложение Гозмана писатель Веллер. –Они хотят русского Смока Беллью. Почему бы нет? Джек Лондон неплохой писатель и отличный парень. Его Смок Беллью на Клондайке. История там была простая. Человеку надо быть сильным, немножко удачным и главное надо уметь махать лопатой. Лопата для того, чтобы было чем золото рыть. А еще Смок Беллью там столбит участки возит заявки на почту и т.д. Какой результат? Герой богатеет. Да, да… Ты столбишь, а если там ничего нет – пролетел. Нарыл золото – оно твое... Но ведь процесс у Джека Лондона кажется имел характер подъема отдельного человека вместе со всей страной? – продолжает беседу ума писатель. -  а что у нас? – у нас успешная личность все девяностые поднималась как правило за счет опускания страны. А все потому что новая экономика новой России изначально закладывалась как экономика раскрадывания».

Беседа третья
– Вы Гозману это так и сказали? – интересуется собеседник.
Нет, что экономика такого характера, я не сказал.
- Почему не сказали если так думали?
- Потому что руководство СПС придерживалось той точки зрения, что жить стало лучше, жить стало веселее, деньги у народа есть, а все остальное – это пропаганда антидемократов и ретроградов.
- Понятно. – кивает собеседник. - Значит не договорились?
-  Мне спорить было трудно. Я статистикой не владею… Я сказал, что нынешнее время, скорее подходит для плутовского романа…

Беседа четвертая
- Что вы имеете ввиду? –неожиданно и совершенно беспардонно вторгается в беседу автор эссе. У вас есть пример другого героя?
- Примеры всегда отыскать можно. Надо только не лениться. – прикуривая новую сигарету, пускает дым и снисходительно отвечает писатель. Чем плох на роль героя России тот же Остап Ибрагимович? Вполне себе современная и симпатичная личность. И заметьте, находится в уважительных отношениях с законом! Много ли законопослушных граждан вы видите в России? В стране сегодня не ворует лишь тот, кто больной или не имеет возможности.
- «А может Михаил Иосифович не так уж и не прав?  - задумывается автор. – В самом деле, - кто такой Остап Бендер? Да, немножко мошенник и авантюрист. Называет себя «великим комбинатором», и «идейным борцом за денежные знаки». Он знает «четыреста сравнительно честных способа отъёма денег».
- Чем плох портрет! – подхватывает Михаил Иосифович. -  Привлекательный молодой мужчина с интересной внешностью. Высокий, атлетического телосложения, кожа смугловатого оттенка, глаза голубые, волосы иссиня-чёрные. Он почти из народной массы т. е., бедный и незнатный. При этом весьма умён, сообразителен, смекалист. А главное, что роднит Остапа с современной Россией – товарищ Бендер — это тот тип, который желает красиво жить! Вы хотите красиво жить? Я лично хочу. Разве это не достаточный мотив чтобы быть активным гражданином?
-  Но на его пути слишком много препятствий.
- Именно так! –тушит сигарету и некоторое время пристально глядит в лицо автора господин писатель. – И поэтому товарищ Бендер часто вынужден быть язвительным и саркастичным циником.
 - Что же выходит? –в недоумении спрашивает автор.
 - Выходит следующее. В современной России современный Бендер обязательно сделает отличную карьеру, станет бизнесменом новой формации и заработает кучу денег.  Неужели подобные качества не способны товарища Бендера выдвинуть в герои России? 
- Качества соответствуют…– кивает автор. – Вот только – «Бендер - герой России» вам не кажется перебором?
 –Ладно, пусть Бендер не будет героем России. Но согласитесь – это вполне себе достойная личность. Личностей в новой России не хватает! Общество требует личностей! Это запрос! Это тренд и факт! И этот факт невозможно не учитывать! – возбуждается и начинает чуть ли не скандировать господин писатель.
- Да. Да… - снова кивает автор. – Но постойте! Как же Корчагин?
- Что Корчагин?
- Как быть с Корчагиным?
- А никак!   - тихо, но твердо отвечает писатель. – Если фанатики еще не перевелись, то пусть попробуют в пространстве свободного рынка конкурировать с Бендарами. Поглядим, что и у кого из этого получится!
Автор разводит руками. Ему возразить нечего.  Замолкая, он выходит из комнаты. На стене в коридоре он замечает портрет писателя Андрея Платонова. Автор некоторое время задумчиво глядит в лицо писателя Платонова.

Беседа пятая
- Уважаемый, Андрей Платонович, товарищ Платонов… - обращается к портрету и тут же поправляет себя автор. - Жаль, что вы не слышали ахинею, которую сейчас за дверью нес ваш коллега. Я понимаю, что он лжет! Но возразить мне нечем…
- Я все слышал. –отвечает   из портрета писатель Андрей Платонов.
- Слышали? И что? Неужели согласны?
-Категорически не согласен. И если хотите, я готов изложить свои возражения?
- Да, хочу! Пожалуйста изложите! Только не мне, а вот –ему! – говорит и распахивает дверь автор.

Беседа шестая
- Позвольте мне, как знавшего и время, и писателя Островского, - вмешаться в беседу… - входит в комнату Андрей Платонович.
- Пожалуйста. – благодушно кивает и указывает на стул господин Веллер. – Присаживайтесь.
- Во-первых, хочу заявить, - опустившись на край стула, начинает тихо говорить писатель Платонов - я далек от убеждения, что Корчагин есть готовый, идеальный образец нового человека.
Автор, вошедший следом, присаживается на свободный стул. Автор напряжен. Он желает внимательно наблюдать и слушать. Андрей Платонович небольшого роста худощавый мужчина. Его лицо и весь внешний вид более напоминает мастерового человека. Ничего кроме тихого голоса у Платонова от образа писателя нет. Впечатление, - в комнату по ошибке зашел слесарь-сантехник.
- Почему Корчагина нельзя назвать новым человеком? - с ироническим прищуром, разглядывая Андрея Платонова, интересуется Михаил Иосифович. – В некотором смысле мы все новые люди. Вот вы пришли, и вы новый человек. Вы для меня новый; я для вас...
- Я говорю о том, что всякая абсолютизация, какой бы оценочный знак в ней не отражался, это всегда будет вредная и пустая неправда и даже лесть. Уверен, такую оценку первым отверг бы сам Николай Островский.
- Насчет лжи согласен. Не понимаю почему нельзя человека хвалить или как вы выразились льстить?
- Потому что лесть — это лесть, и потому что всякая неумеренная похвальба затормозила бы дальнейшую работу по открытию и созданию образа социалистического человека.
- А вот мне кажется образ вполне выдержанный.
 - Речь о другом. Я уверен - Павел Корчагин есть одна из наиболее удавшихся попыток обрести наконец того человека, который, будучи воспитан революцией, дал новое, высшее духовное качество поколению своего века. Именно поэтому Корчагин стал примером для подражания всей молодежи. Ведь советская молодежь воспитывается тою же революцией, и поэтому она, советская молодежь, и Корчагин — величины соизмеримые!
- Кстати, там, на «загнивающем» западе, - указывает почему-то пальцем в потолок господин Веллер, - у них Корчагин предмет удивления!
- Это понятно. – кивает Андрей Платонов.
-  При этом они считают Корчагина явлением исключительного порядка.
-Жаль, что о Корчагине на Западе до сих пор не имеют истинного представления. Там Павку держат за святого подвижника. Ответственно заявляю - это не так.  Да, много есть в советской литературе произведений, написанных искуснее, но нет более отвечающего нужде народа, чем «Как закалялась сталь».
- И что же это за такие нужды? – усмехаясь, спрашивает Андрея Платоновича господин Веллер.
- Мир нуждается в новом человеке. Это главное и это факт.
- Значит все же новый человек! И этот человек - Паша Корчагин?
 - Да. Корчагин наиболее сложная и наиболее необходимая «продукция» советского народа. Образ Корчагина, если хотите, есть оправдание всех народных жертв, всей его борьбы, труда и терпения. Высшее назначение советского народа заключается в том, чтобы рождать Корчагиных!
- Интересно! – смеется Михаил Веллер. – Так, так! Поглядим, до чего мы договоримся?
-  Любая женщина, обручившись с мужчиной, может родить ребенка. Но лишь от народа зависит — будет ли этот ребенок в своей дальнейшей судьбе жалким существом или прекрасным человеком.
–И поэтому ваш красноармеец Павка мчится на коне с обнаженной саблей по равнинам Украины?
-  Именно так. Ему надо раз и навсегда истребить врага великого человеческого рода. Он должен с оружием в руках рассечь тело врага, чтобы пробиться к будущему, к вечному миру и свету.
- Утопия, возведенная в ранг агрессии!
- Ошибаетесь! Мир и свет, к которому стремится Павка, не есть одна лишь утопия! И Мир, и Свет уже реально существуют внутри его и его товарищей!
- Неужели без насилия никак нельзя?
- Корчагину Для счастья достаточно будет, если удастся отбить навеки те черные, злодейские руки, которые тушат свет и нарушают мир.
- Сомнительное счастье…
- Ничего сомнительного. А вот удивительные состояния духа комсомольцев в романе явлены обильно.
- Поясните.
 - Поясняю.  Это когда весь человек переходит изнутри вовне: в действие борьбы, в сокрушение зла и противника, в победу. Тогда собственная жизнь человека не оставляет в нем ни единого личного чувства. Человек экономит свою природу, он выключает даже свое сознание, чтобы превратить его в силу внешнего удара!
- Жизнь без мозгов! Это что-то вроде зомби-роботов?
И снова ошибаетесь! Состояние похоже на вдохновение, которое все целиком переходит в жизненное творчество добра, не оставляя впоследствии даже следов могущественного напряжения. А ведь напряжение там было громадным! Но напряжение без ярости и злобы. Вот это –то и есть самая священная черта характера людей вроде Павки Корчагина.
- Ладно. Все это красивые слова. Что конкретно вы можете возразить про Боярку?
- Это лучшие страницы, какие есть в русской литературе о труде и героизме молодежи.  Ведь что на самом деле там произошло?
- Я вам скажу- что произошло. Там триста мужиков в течении двух месяцев занимались тем, что демонстрировали крайне неэффективную работу.
- Эффективность, господин Веллер понятие условное. Безусловностью является священный процесс закалки молодой стали большевизма! Результатом стало массовое появление людей, которым нет и не может быть цены. В книге есть особенный эпизод. Вы помните, - обернувшись, обращается к автору писатель Платонов, - когда Железнодорожные пути засыпает снег и на станции останавливается пассажирский поезд?
- Конечно помню –отвечает автор.
- Корчагин подходит к поезду и неожиданно встречает Тоню Туманову. она – его нежная первая любовь, теперь замужем за инженером-путейцем. Тоня светская дама! Но что такое жизнь этой светской-советской дамочки? Жизнь вроде исполнена на пятерку. Но по сути это даже не кол! Кол — это нижняя последняя оценка. Отрицательная, но все же оценка. Тоня окуклилась и превратилась в круглый ноль. Этакая дырочка без бублика. Розовенькая красивая пустышка. И вот они встретились, и стоят друг против друга. Корчагин в оборванной одежде, он с лопатой и наганом, в одной калоше на обмороженной ноге, а Тоня в пышной шапочке и шубке, эффектная женщина. «Неужели ты у власти ничего не заслужил лучшего, чем рыться в земле?» — спрашивает она Корчагина. - Как это неудачно у тебя жизнь сложилась...». Она говорит, смотрит в глаза и не может понять, что перед ней стоит один из лучших людей на земле! Понимаете, о чем это?  - замолкает и пристально глядит в лицо господину Веллеру писатель Платонов. – Корчагин - Один из лучших!
- Не понимаю.
- Не понимаете… - задумчиво повторяет Андрей Платонов. - А ведь мысль эта самая в романе главная.  Вы пытаетесь рассуждать о книге, которую не понимаете.
- Да, не понимаю и понимать не желаю. – морщит лицо и повторяет господин Веллер.
- Значит не можете вместить Корчагина. Зачем тогда трогать книгу? Разве больше нечем заняться? Но вы трогаете следовательно, грош вам, как писателю, цена.
- Да нет!  - будто ужаленный, вскакивает со стула и начинает размахивать руками господин Веллер. – Все, как раз, с точностью   наоборот! Грош цена не мне, а вашему Островскому! Если уж пришлось вещи называть своими именами, то надо знать, что неуч кочегар никогда сам не смог бы что-то порядочное написать! Что касается собственно текста, то известно - он был сляпан группкой писателей средней руки – типа мадам Кораваевой! Отсюда и его художественная ценность! Да, о чем тут говорить! Островский с его бездарным романом — это Сталинская политическая агитка, место которой в макулатуре.
- Вы напрасно разволновались. Мы здесь, о чем говорим? Я утверждаю – мы - зрячие люди еще долго не будем видеть всего, что скрыто в человеческом существе. А слепой Островский приоткрыл нам и всему миру тайну русской души и русской силы. Когда у Корчагина — Островского умерло почти все тело, он не сдал своей жизни! — Он превратил ее в счастливый дух и в действие литературного гения! Вот вы, господин Веллер, смогли бы так?
- Нет, нет! Это бред! Бред! Невозможный бред! –кричит и, схватившись за голову, выбегает из комнаты Михаил Иосифович.

Беседа седьмая
- Куда это он рванул? –удивленно поглядел Андрей Платонов вслед хлопнувшего дверью господина Веллера. – Неужели я его обидел?
- Не думаю… - ответил автор.
- Если так, это хорошо - с облегчением вздохнул и потер лоб Андрей Платонович. – Кстати, помните, что Николай Алексеевич в конце романа пишет о Корчагине? Литературный секретарь говорит Корчагину: «Чего вы хмуритесь, товарищ Корчагин? Ведь написано же хорошо!» — «Нет, плохо— отвечает ей Корчагин».
 Давайте же поддержим, и Николая Алексеевича, и его замечательного человека Павку!
- Давайте!
– Предлагаю твердо сказать Николаю Островскому - Написано хорошо, товарищ Островский!
- Поддерживаю! – соглашается автор.

Беседа восьмая
- Спасибо за поддержку, дорогие товарищи! – появляется в комнате Николай Алексеевич. -  Я уверен, счастье многогранно. В нашей стране и темная ночь может стать ярким солнечным утром. И я глубоко счастлив. Моя личная трагедия оттеснена изумительной, неповторимой радостью творчества и сознанием, что и твои руки кладут кирпичи для созидаемого нами прекрасного здания, имя которому — социализм!
- И вам, товарищ Островский, всечеловеческое огромное спасибо! – вскакивает автор со стула и, подбежав к Островскому, нежно берет в ладони его тонкую худую руку. - Мы вам навеки благодарны, что вы жили вместе с нами на свете, потому что, если бы вас не существовало, мы все, ваши читатели, были бы хуже, чем мы есть.
- Аминь! – улыбается и подходит к Островскому Андрей Платонов, - Пойдемте, дорогой Николай Алексеевич! Не будем мешать автору. Ему надо садиться и писать статью.

Февраль 2022. Москва