Песня

Простодушна, как ранняя юность.
Монотонна, как день в феврале.
Напевается песня под струны.
И тут речь не идёт об игре.

А тихонько, как заячьи лапы
В непролазном февральском лесу.
Иль как дождь с водостока закапал
Эту тонкую нитку несу.

И ни комнаты тесной не вижу.
Ни разора, ни тёмных пустот.
А взлетает всё выше и выше
Мелодический оборот.







Здравствуйте, Борис!

Спасибо Вам за доверие и трогательное теплое отношение.
Стихотворение, которое так много для Вас значит я перечитал несколько раз.
Оно особенное. На вид простое, из простых, понятных слов и предложений, но смысл его внятен лишь тому, кто сам испытал схожее состояние. Состояние, которое так трудно выразить словами.
Нелегко поверить, что человек перед смертью совершенно не испытывает страха,
что он спокоен, чуть любопытен, умиротворен и едва ли не радостен.
Но так оно и есть.
Чуть схожее состояние бывало и у меня в больничной палате..
Удивительно глубоко понимал подобные минуты Л.Н.Толстой.
 ...Вы хотели, чтобы я рассказал о себе. И я задумался.
 Что можно рассказать кратко- учился, женился, работал..? Вряд ли это будет  интересно.
Мне думается, лучший рассказ обо мне- мои стихи. В них- самое важное и стоящее.
И я решил сделать так. Послать Вам одно стихотворение и один рассказ.(иногда я пишу и рассказы)
И в одном, и в другом немало автобиографичного.
Вы что-то узнаете и читать будет, по крайней мере, не скучно.
Таков мой замысел.


Детство.


В год моего рожденья был сквозняк
И холод был зимы непобедимый.
Родители укутывали меня так,
Что я остался все-таки живым и невредимым.

Через года, как маленький росток
Через асфальт, с трудом я пробивался.
Чумазый и голодный мой роток,
Помимо корок, мало с чем встречался.

И все-таки, скажу- счастливая пора!
Для счастья не нужна была причина.
Копеечка, стекляшка да игра,
Да в доме брат или другой какой мужчина...

Вот- жизнь страны, вот- жизнь ее детей.
Не сходятся, как параллельные Евклида.
На кухне коммунальной, меж дверей,
Без устали читают Майна Рида.

Пусть трапеза убога и скудна,
Погода исключительно ненастна,
Жестока, неприветлива страна,
Но в детском восприятии- прекрасна!



Настоящий человек.



Петров родился в пятидесятые годы и прожил долгую жизнь. Детство мы опустим, поскольку было оно такое же, как и у большинства его сверстников: беззаботное, беспризорное и бесконечное.
Потом началась юность и о ней мы два слова скажем. Поскольку была юность у одних- одна, а у других- другая. И ничего выдающегося ни у одних, ни у других  в юности не было. Это только потом, когда постарше стали, да полукавее, говорили: "Ах, юность!". И глаза закатывали.
  Петрову нравились девушки. И беленькие, и черненькие. И серьезные, и хохотушки. Умные нравились чуть больше, чем глупые. Но и глупые нравились тоже. Нравились и полненькие и худышки. Разговорчивые и молчаливые. Во всех них он что-то видел. И его к ним тянуло.
Тянуть то тянуло, но не вытягивало. Смотреть он на них смотрел. Аж засматривался. Но дальше  дело не шло. Он хотел девушек остановить, но они проходили мимо. Девушки казались гордыми и неприступными и непонятно было  с какой стороны к ним подходить. Стеснительность доставляла Петрову огромные страдания.
Но на самом деле, девушек останавливали. Даже самых гордых. К ним приступали. С ними шутили. Более того, водили на танцы, целовались, затаскивали в общежитскую комнату.
И шла живая жизнь. Даже в те пуританские времена шла жизнь. Раздавался смех, кто-то кого-то щекотал, к кому-то прижимался в темноте, ощущая сладкую заветную упругость. Товарищи по комнате деликатно уходили погулять. Все было хорошо. Но..  но с некоей излишней запальчивостью, преувеличениями и красноречивым трепом. С нервозностью, выдаваемой за страсть.
Такое славное чувство- любовь! Такое славное дело- любовь! Но, все, как-будто, наугад. И все, как-будто, из под полы.
Когда Петров стал старше и его стеснительность пошла на убыль, и дурман в голове осел, он сказал себе: "Нет! Что-то во всем нашем любовном хозяйстве есть не настоящее!"
 
Закончив институт,  он, как все, стал работать. В Конструкторском бюро.
Какие замечательные люди там были! И какие добрые, и какие приветливые, и какие улыбчивые. И всегда были готовы помочь, объяснить, подсказать. Не люди, а золото. Только вот работы у этих золотых людей было мало. И особенно они не утруждались. Крепко и дружно сидели они в  просторном,  светлом помещении. Легко было понять -им хорошо вместе. А это- главное!
Конечно, чертили. Но без фанатизма. Конечно, копались в справочниках. Но без энтузиазма. Конечно, сдавали проекты. Но не очень понимали зачем эти проекты нужны. А в остальное время пили чай, ели торт, получали продуктовые заказы с копченым балыком и финским сервелатом, а главное- задушевно беседовали. И уж так задушевно, и о таких, бывало, высоких предметах, и о такой редкостной литературе, что и не выскажешь!
Поработав несколько в прекрасном коллективе, Петров  незаметно из него ушел. И почему  он оставил такую манну небесную, такую землю обетованную, такой, по сути, уже построенный коммунизм, он бы и сам ответить не смог. Поди ка объясни собственную глупость.

И пошел Петров прямой дорогой на завод. И на тот завод, который не в столичном городе. И не в какой-нибудь отдел: главного там технолога, или главного механика, или главного, тем паче, бухгалтера. Нет. Не туда он пошел, где можно посидеть и попить чай. Чаю он уже напился. И более чаю не хотел. Пошел он в народ. Иначе говоря, в производственный цех. И производил цех не  ситро, не колбасу, а автомобильные шины. И народ там был простой и чумазый. Поскольку, не смотря на вытяжную вентиляцию, в воздухе висел мощный смог мелкой резиновой пыли.
  Из Петрова получился хороший мастер. В скором времени он даже перевыполнил план. И начальник цеха Холин с желтым то ли от резиновой пыли, то ли от вчера излишне выпитого, объявил ему благодарность. Благодарность была приятна. Но еще более приятным было то,что рабочие звали его,  молодого человека,  по отчеству- "Петрович". И он их звал уважительно. И старался, чтобы у них всегда были заготовки и чтобы не простаивали они и, чтобы получали свои наивысше возможные триста двадцать рублей. Он впервые в жизни почувствовал себя взрослым мужчиной. И ему показалось, что он нашел  настоящее дело.
    Была зима. Раннее утро. У него смена. Но проснулся он слишком рано. В комнате воняло. Он подошел к окну и сначала услышал глухое урчание автомобильных моторов, а потом увидел три мощных МАЗа, которые перед выездом прогревались Переднее колесо одного из МАЗов застряло в снежном сугробе. 320-508-  профессионально определил  Петров размер покрышки.. Машины прогревались долго и упорно, и Петров уже вышел из подъезда, а они все прогревались и прогревались.
Петров сказал: "Мужики! Поимейте совесть!". Мужики лениво послали Петрова .Тот не обиделся.
Он  был уже взрослый мужчина и совершенно не обиделся. Не обиделся, но задумался. До завода пешочком минут двадцать- пробежать в охотку и не заметишь. Но Петров, против обыкновения, шел медленно, не торопясь и скупо отзываясь на приветствия тех, кто его обгонял. Он думал. Что-то его зацепило и он не мог понять что. Подходя к проходной, он уже
нашел разгадку и не заходя в цех ломанулся в отдел кадров, где синей ученической ручкой написал заявление:
"Прошу уволить меня по важной причине. Петров" 
Вот так Петров ушел из шинного завода.

  Петров пришел в отдел народного образования и сказал, что хочет работать учителем в школе. "Да....- сказала ему заведующая РОНО многообразная женщина неопределенного возраста. Петров этого самого "Да.." будто и не услышал. Он сидел и смотрел твердо. "   У Вас ведь не педагогическое образование,- сказала она, внимательно просматривая его трудовую книжку.(В документе было написано, что Петров- выпускник МИФИ, престижного технического ВУЗа.) Отправлю ка я его в четвертую школу -подумала заведующая. Подумала, но не отправила. Разговор получался слишком коротким.   Ей хотелось поговорить и она решила не торопить события.
- К сожалению, в городе у нас вакансий математика нет,- с удовольствием соврала она.- Мы можем предложить работу в восьмилетней поселковой школе. В Хрипуново. Там нужен преподаватель черчения и физического воспитания.
Петров сделал то, чего председательша никак не ожидала. Он не стал спорить. Не стал возражать. Он согласился.
…Школа ждала Петрова. Более того, она его жаждала. Без него школе было не по себе и неуютно. Первый урок черчения он провел на "ура". Завуч школы, пришедшая на урок, чтобы оценить новичка, была в восторге: "Как Вы все доходчиво и понятно объясняете. У Вас прямо-таки талант!" Петров улыбался. Ему и самому понравилось. Он представил себя открывателем, педагогическим реформатором, эдаким вторым Сухомлинским. " Настоящее дело!- с удовольствием подумал он.
  Но уже следующее занятие вернуло его с небес на землю. Он хорошо подготовился , все рассчитал, даже пару историй забавных решил рассказать. Истории должны были  сблизить его с учениками.  С одной стороны. А с другой- переключить  внимание и на короткое время дать ученикам передышку. Он все хорошо продумал. Он уверенной походкой вошел в класс и стал рассказывать  с легкостью и увлечением. Он замечательно рассказывал. Но, как будто в никуда.   В классе шумели. Он мягко сделал замечание, но шум только увеличился. Он остановился и решил сделать Мхатовскую паузу, которая, как  известно, эффективнее  слов. Мхатовская пауза провалилась полностью. Никто не обращал на нового учителя никакого внимания. Он перестал рыпаться и провел занятие, делая вид, что "базар" ему совершенно не мешает.
"-Вы покричите на них! Попугайте! Стукните  кулаком по столу!, -советовала сердобольная завуч.  Петров внимательно выслушал, но решил по своему. Он решил ни на кого ни кричать и никого не заставлять.
Прошел месяц. Ни тпру, ни ну. Петров гнул свою линию, а ученики свою. Справедливости ради, скажем, что три ученика пытались что-то услышать и даже записать. Но крик стоял заметный и услышать ничего не удалось.
Нашла коса на камень. Чем бы завершилось противостояние- неизвестно. Однако чистый эксперимент провести не дали.
Директор в своем кабинете сказал так:
-Вы, Петров, хороший человек. Новатор. Но мы до Вас не доросли. Приходите лет  через сто- в самую  пору будет!
 И руку ему пожал. И ушел Петров из школы.

И  так Петров то приходил, то уходил. Пока не состарился.
У Петрова два внука: Тимофей и Никита. С одним из них, Никитой, он сегодня играл. Был вечер. Взрослые разъехались по тусовкам и шопингам и вскорости не ожидались. Играть Петрову не хотелось, а хотелось подремать в тишине. Но внук теребил. И покою никакого не давал. А дал подъемный кран и велел крутить ручку, чтобы груз поднимать. Дед крутил. Груз поднимался. Потом  маленькие машинки в огромном количестве ездили на полу по кругу неизвестно зачем. Полицейская машина мигала красным огоньком и предупреждала. Двух водителей пришлось оштрафовать за неправильный поворот. Один джип попал в аварию и сиротливо стоял на обочине. Скорая помощь издавала тревожные звуки и ее пришлось пропустить.
-Уже стемнело, - сказал Петров утомившись. Он не любил машин,- пора транспорт в гараж заводить.".
 Вся процессия под управлением Никиты направилась в гараж.
Петров взялся за своего любимого Вудхауза. Но почитать не удалось. Никита стал чесать ему пятки и приставать.
-Дед, ты что читаешь?
-Книжку.
-Какую книжку?
-Хорошую.
-А почитай мне.
-Ты, Никита, не поймешь. Книжка для взрослых.
-Дед?
-А?
-А ты мне детскую почитай.
-Никита, ты бы оставил деда в покое. Что ты все дед, да дед.
-Мне одному скучно.
Петров, вздохнув, взял с полки детскую книжку про зверей.
В книге были красочно нарисованы львы, тигры, медведи. И звери поменьше.
Дед стал читать, но книжка была написана плохо. Тогда по картинкам он стал сам рассказывать о животных, приплетая сюда и лично знакомых ему собак и котов. Никита заинтересовался. Почувствовав интерес, Петров обрел вдохновение. Он продемонстрировал, как рычит тигр, как хрюкает кабан, который водился около дачи. Загавкали собаки, замяукали коты, заржали лошади, зашипел гусь. Потом погасили свет и Петров на стене с помощью подсветки стал показывать пальцами собак, гусей и ужей. Собаки, гуси и ужи были, как живые.
Никита прилег на диван и прижался к деду. Ему было тепло и хорошо.
-Дед?
-А?
-Чего тебе хочется ?
-Что мне хочется, Никитка? Я и сам не знаю. Жизнь у меня хорошая, благополучная. Все у меня есть.
-И тебе ничего не хочется?- допрашивал внук.
Петров задумался.
-Вспомнил! Есть у меня одно желание.
-Какое, дед?.
-Хочется мне, Никита, попутешествовать. Посмотреть на другие страны, на других людей. И еще хочется пожить  у моря. Посмотреть на него. Очень хочется.
-Дед! Так мы с мамой  и папой летом на море поедем. И тебя возьмем,- Никита обрадовался и привстал на локти,- места у нас много. Ура! Все вместе на море и поедем!
У Петрова в глазах защипало. Он приобнял Никитку, погладил  по голове и сказал:
-Знаешь кто ты есть, Никита?
-Кто?
-Ты, Никита, настоящий человек!
-И ты, дед, настоящий человек!



А теперь о Вас, дорогой Борис. Расскажите и Вы мне о себе. Не всё, а какой-нибудь кусочек на Ваш выбор.
И, может быть о том, как Вы оказались в столь дальних краях и как вам в них живется. Впрочем, исключительно на Ваш выбор.
А в конце письма заброшу еще несколько стихотворений и Вам уже трудно будет их сосчитать и Вы меня остановите когда Вам надоест.


Улыбка.

Январская тьма. Остановка. Маршрутка.
Сидишь у окна. Полудремы минутка.
Езда на работу в сознании зыбком…
Как вдруг промелькнула живая улыбка.

Лицо, как лицо. И не сразу приметишь.
Простое пальтишко. Покатые плечи.
Улыбка же – нежит. Улыбка нас правит.
И  хрупкое сердце, как олово плавит.

Такая улыбка в январские дни
Случайную радость, как сторож хранит.
Светило пропавшее нам замещает.
Нас греет, голубит, щадит и прощает.


Полна любви смиренная душа...

Полна любви смиренная душа.
Над ней рассудок наш не властен.
Ей каждая букашка хороша
И всякий человек- прекрасен.

Она крылом тебя поднимет ввысь.
Она теплом своим согреет
Твою коротенькую жизнь.
И объяснит ее куда умнее.


Поздняя любовь.

Любуюсь на тебя, смотрю.
И голова моя кружИтся.
К тебе тянусь, как к журавлю
И мне не надобно синицы.

Я век бы рядышком ходил
Небесным светом осиянный.
И с тенью бы твоей дружил,
А на тебя не строил планы.

Тебе бы слов не говорил.
Не беспокоил понапрасну.
Умерил бы горячий пыл,
Столь неуместный и опасный.

Живи, как ласточка- паря.
Всех без разбору одаряя,
Моя вечерняя заря,
Открыточка моя из рая.