Августовская лирика

Это было 1 августа. Уже начинало складываться ощущение безысходности от невозможности предотвратить неотвратимость окончания лета. Знакомо ли вам это чувство тоски, когда думаешь, что большим планам на лето не суждено было сбыться, а следующего отпуска ждать целую вечность? Это чувство, как грозовая туча, неумолимо надвигалось с конца июля, а уж 1 августа обрушилось во всей своей мощи. Нужно было срочно что-то предпринять, чтобы спасти остатки лета. Спасти для своей памяти, сохранить его в воспоминаниях, насытить впечатлениями.

Синоптики не обещали хорошей погоды на это число. Но мы поехали. Нас ожидало небольшое путешествие по нашему району. В багажнике машины томилась в ожидании обеда на природе свежесваренная молодая картошечка, заправленная поджаренным луком и щедро посыпанная зелёным пряным укропом и ароматным чесноком. С нею соседствовал холодный компот из ревеня и салат из хрустящих огурцов. Стоит ли упоминать в этом списке также булочку чёрного хлеба и небольшой батон копчёной колбасы, которые скромно притаились в рюкзаке, ожидая своего часа. И чтобы расправиться с данным меню, четверо путешественников отправились за сотню километров от родного дома на охоту за чудесными пейзажами своей малой родины.
Пятилетней Лизе вовсю не терпелось приступить к самой главной части нашей программы – трапезе. То и дело она интересовалась, когда же будет то самое заветное место, где мы вызволим из укрытия нашу незатейливую пищу. А мы и сами не знали, где это место. Мы искали его.

С асфальта свернувши направо, мы оказались на грунтовой дороге по направлению на Тарманчукан. Справа от нас возвышался лес, забираясь вверх, к вершине сопки, которую прорезала наша дорога. Причудливые ветви дубов, берёз, ясеней устремлялись ввысь, переплетаясь в недосягаемой для нас высоте. Их мощные узловатые корни оголил когда-то ковш экскаватора, строившего эту дорогу. Он сделал срез сопки, обнажив породу, из которой она состояла. Это был сланец, залегавший рыжими слоями, похожими на стопки книг, сваленных в одну груду. Кое-где время затянуло камни мхами самой причудливой формы – звёздочками, изумрудными листиками, мягкими иголочками. Там, направо от нас, раскинулся бескрайний Хинганский заповедник – гордость Архаринского района, да и, несомненно, всего Приамурья.

Слева, внизу блестела Транссибирская магистраль. Поезда, гудевшие уныло и протяжно, казались игрушечными. Они не спеша возникали из-за дальних сопок и исчезали под нашей. Там, в недосягаемости нашего зрения, они скрывались в темноте восточного портала Тарманчуканского тоннеля – самого большого на территории Приамурья.

Здесь, в этом реликтовом лесу, с обеих сторон обрамлявших дорогу к Тарманчукану, безлюдно. Чувствуешь себя гостем под сенью вековых деревьев. Даже шум железной дороги, движение поездов естественным образом вписывается в идущую своим чередом жизнь природы.

Дорогу пересекает высоковольтная линия электропередач. Она спускается с сопки и уходит вниз, идёт на сотни километров по полям, марям, тайге. Словно исполинская бритва выбрила полосу леса на всём пути следования ЛЭП. Огромные железные конструкции несут на своих плечах всю тяжесть провисающих электропроводов. Эта колоннада уходит в неведомую даль, неся электричество с самой Буреи, а, может, и с Зеи тысячам людей.

Ни Транссиб, ни ЛЭП, ни тоннель не создают впечатления навязчивого вмешательства человека в мерный естественный ритм. Скорее они поглощены природой, вписавшись в лесной ландшафт. Как бы ни была велика мощь человека в подчинении стихий, какого неимоверного труда ни стоило бы возведение этих грандиозных техногенных объектов, - на лоне необъятной природы они – лишь игрушки, раскиданные среди бескрайнего леса, а мы – песчинки, беспомощно затерявшиеся здесь. Понимаешь, как ничтожен человек и как коротка его жизнь.

Рельеф дорожного полотна не давал нам разогнаться, поэтому мы с Олей – ботаники-любители – успевали разглядывать представителей местной флоры. Иван же, биолог по профессии и охотник по жизни, пытался, ведя машину, увидеть на дороге следы представителей местной фауны. Нам с племянницей везло определённо больше, и Ивану пришлось останавливаться не раз, чтобы мы могли запечатлеть на фото любопытный экземпляр. Интерес был подогрет и тем, что здесь, в приграничье Хинганского заповедника, находится переходная зона между восточносибирской и маньчжурской растительностью. Клён зелёнокорый, жёлтая берёза соседствуют с монгольскими дубами. Кроны деревьев оплетает лоза амурского винограда, лимонника китайского, пестреют розово-зелёные листья актинидии коломикты, опутывавшей ветви.
За окном нашего автомобиля мелькнуло красное пятнышко. Неужели та самая! Нет, нам не показалось. Это действительно она. Лилия двурядная! Как же нам посчастливилось! Она, красавица, притаилась в тени дубов и клёнов, выглядывая оттуда и маня своими огненными цветами. И это в то время, когда её сестрёнкам-лилиям уже срок цветения прошёл!

Много у нас лилий растёт в Архаринской низменности: крупная даурская распускается в начале лета вдоль дорог на лугах и в редколесьях. Маленькими ярко-неоновыми огоньками лилии Буша обильно усыпаны равнинные луга со второй половины июня. Их мы знаем с детства, а эту мне доводилось видеть только в книге, и не верилось, что встречу её в живую.

 Лилия двурядная – скромная красавица. Цветок небольшой, несимметричный, огненно-красного цвета. Лепестки изогнутые, гладкие, блестящие. На тонкий стебелёк внизу надета юбочка из листьев. Но тем она краше, что очень редка. В Приамурье обитает только в нашем районе, и на весь Хинганский заповедник её не более трёхсот особей!

Вот она – растёт – рукой подать. Но не так уж и просто добраться до неё. Пришлось преодолеть кювет и взобраться на срез сопки, который только из окна машины кажется невеликим. Преодолев склон, мы оказались на территории заповедника. Созерцая редкостный цветок, вслушивались в шум леса. Мне было беспокойно: совсем не удивительно было бы встретить медведя, чей покой мы бы нарушили своим вторжением в его обитель.

Запечатлев на фото «аленький цветочек», мы отправились далее. Свернули с дороги на место заброшенной пасеки. Начался дождь, который быстро усилился и заставил нас трапезничать внутри машины – в довольно стеснённых обстоятельствах. По окнам стучал дождь, но внутри было тепло и уютно. Картошка была ещё тёплой и аппетитно пахла луком и укропом. Когда обед был позади, мы двинулись дальше.

Было решено искать знаменитое Кундурское кладбище динозавров, раз уж мы оказались в неподалёку. Выбрались на трассу. Под Кундуром нас застал проливной дождь. Огромные капли разбивались о лобовое стекло, совершенно закрывая обзор. Небо безнадёжно было затянуто свинцовыми тучами, несущими грозу. Мимо нас проносились огромные фуры, и это было довольно жутко. Дворники не справлялись с потоком воды, в зеркала и боковые стёкла ничего не было видно. Мир нам представлялся в виде тёмных и светлых пятен. Сложно было поверить, что ещё полчаса назад, под Тарманчуканом, нас одолевала тропическая влажная жара.

Судя по карте, мы были совсем близко к искомой достопримечательности, но не знали точно, где искать. На сопке, у самой дороги, увидели пасеку. Несколько десятков аккуратных разноцветных ульев, покрытых ивовыми ветками, располагались ровными рядами поперёк склона. В шалаше, на лавке пережидал непогоду хозяин-пасечник – седовласый старик с растрёпанной бородой и натруженными руками. Мы спросили, где находится захоронение динозавров, но он о нём только слышал, хотя живёт в Кундуре уж двадцать лет. Он рассказал нам про все дороги, находившиеся в окрестностях, но нам это не помогло вовсе.

  Дождь вроде бы поутих, но не успели мы приблизиться к реке Мутной, как он предательски разразился с новой силой. Мы решили развернуться и на сей раз отказаться от цели до лучших времён. Но домой не хотелось, поэтому отправились посмотреть на Кундур.

Село Кундур – железнодорожная станция и самое большое по численности населения село в Архаринском районе. Расположено на сопках, меж которых бурливо течёт небольшая речка Кундурка, впадающая в Мутную. На берегу Кундурки мы встретили милую улитку, которая приветливо шевелила рожками, сидя на листе аконита. С мокрой зелени стекали крупные капли только что приостановившегося дождя. Река шумела, торопилась, перекатывалась через каменистые порожки. Над ней расстилался редкий туман, словно вода дымилась. Как будто сверху доносился гул проносящихся поездов. Вокруг – сопки, покрытые густой растительностью. Стрекотанье цикад на несколько голосов. Редкий птичий щебет…

Выбравшись из Кундура на асфальтовую дорогу, мы повернули по направлению к дому. На трассе нас ждал тот же проливной дождь. Кажется, он ни на минуту не утихал, пока мы были в Кундуре. Снова огромные капли разбиваются о лобовое стекло, сливаясь в потоки, омывающие окна и зеркала, в которые не видно почти ничего. Мимо проносятся автомобили, поднимая веер брызг.   

Пронёсся за окнами зелёный коридор деревьев, обрамлявших дорогу, остались позади крутые и пологие склоны сопок, покрытых туманом, застывшим в распадках. Справа и слева теперь раскинулась бесконечная равнина с заливными разнотравными лугами и марями, с пшеничными да соевыми полями. По этой гладкой бескрайности рассыпались местами рощицы-рёлки, кое-где её перерезали ручейки и речки.  Их золотило солнце, несмело проглядывавшее сквозь густые облака. Грозовые тучи остались там, в сопках.

Мы ехали домой. Лето клонилось к закату.