Чёрная гроздь

Она была одной из тех, что наводняли деревню миллионами белых лепестков в ветреную погоду, разносящихся вместе с лёгким цветочным ароматом, возвещающим наступление зелёной весны. Она была такой же, как и те, что плакучими ветвями под тяжестью ягод тянулись до земли. Она была той, что по мановению лёгкого порыва весеннего ветерка звучала приятным шелестом новеньких салатовых листиков, приветливо покачивая вершину. Она была шатром, что в палящий зной обволакивал тенью и прохладой.

Она была всего лишь старой черёмухой, такой же, как и остальные деревья, но в то же время особенной: ведь это она выпускала крошечные зелененькие бутончики уже в ту пору, когда её сёстры ещё не могли до конца пробудиться от зимнего сна. Она угощала всех терпкими чёрными ягодами в то время, когда на остальных деревьях они только бурели. А уж когда ягода на ней поспевала – так даже другая самая вкусная черёмуха бы не смогла с ней соперничать в сладости.

И нет ничего невероятного в том, что все окрестные ребятишки волшебным образом чувствовали, когда она поспевала, и в мгновение ока оказывались у ее подножья,  безжалостно обламывая ветви из-за забора, объедая ещё незрелые ягоды. Мальчишки недовольно морщатся, выплёвывая косточки, бросают под ноги пустую ветку и тянутся за новой, преклоняя к земле толстую ветвь. Она, не выдержав стремительного напора, надламывается и повисает. Мальчишки, насытившись вдоволь, идут восвояси. А надломленная ветвь, оставшаяся висеть, засыхает, теряя всякие надежды зацвести на будущие вёсны.

Чего греха таить, новые хозяева, заехав в этот дом, на дворе которого она росла, поначалу хотели было её вырубить. Но покорила черёмуха сердца. Стало понятно, что она здесь – настоящая хозяйка, ведь растёт привольно вот уж несколько десятилетий. Наклонялись книзу ветви под тяжестью ягод – мешали проходу. Их не рубили хозяева, не срезали, не обламывали – сделали подпорку, чтоб помощь могучему стволу нести бремя урожая в летнюю пору. Даже кисти берегли, обирая ягоды, чтобы из кистей выросли новые веточки.
Так и научились хозяева дружить с исполинской черёмухой. И не было года, чтобы она не вознаграждала богатым урожаем.

Той грозовой ночью она рухнула от порыва ветра. Не выдержала она. С треском надломился ствол, подъеденный муравьями, у самого подножья. Ураган сокрушил былое могущество дерева-шатра. Но и в последнюю свою минуту черёмуха словно хотела уберечь двор от разрушений: не задела мощными ветвями ни дом, ни соседние постройки, вновь окрашенный забор сберегла, не тронула неподалёку сидящего на цепи Джека. Рухнула посреди двора, лишь слегка оцарапала наличники.
Весь двор стал заполонён зеленью. Теперь рукой можно достать до макушки, лишь приоткрыв входную дверь. Всё её ягодное изобилие в одночасье очутилось у самых ног, словно бы черемуха даже своей гибелью хотела принести пользу. В последний раз.

Теперь уж обламываю её гибкие ветви, срываю рясные кисти, обираю липкими пальцами сладкие, нагретые солнцем, ягоды и чуть не плачу. Вот и закончено существование целого мира, целой экосистемы – дома для мириад разного рода букашек. Не защитит уж она своей прохладой от палящего солнца, не понежит изумрудными листиками, не пощекочет тоненькими веточками, не возвестит наступление весны своим ароматом, не укроет пурпурно-жёлтым ковром двор в августе.
То было её последнее лето…

Прошло время. Пожухла и опала с умиравшего дерева листва, оголив ветвистый остов. Остался лишь обломанный пень, покрывшийся грибами и лишайником. А вокруг него – молодая черёмушная поросль…

Спустя несколько лет нашли хозяева под полом дома старый заброшенный погреб. А там, под слоем пыли и паутины оказалось три стеклянных трёхлитровых банки с вареньем. Как бы вы думали из чего? Конечно, из черёмухи.