Люди с Украины и с Донбасса

С Украиной я до сорока лет вообще не имел ничего общего. Знал конечно, что такая советская республика, как УССР, существует. И не более того. Но зато она о себе всё время напоминала.

Еще мальчишкой, когда без спроса у отца, я включал его радиолу «ВЭФ-Аккорд», то тайно бродил верньером настройки на длинных и средних волнах, возле различных городов. Мне хотелось познать неведомый мне мир.

На панели средних волн золотистыми черточками были представлены: «Загреб», «Бухарест», «Лондон» и «Брюссель». Из этих городов мне иногда удавалось принимать сквозь писк помех с замираниями обрывки музыки и иностранной речи.

Когда же я подводил указатель к черточке «Киев», то из глубин радиолы почти без помех доносились задорные песни и певучая украинская речь. А в восемь утра или например в полдень, через эту же радиолу можно было услышать, как приятный мужской баритон сообщал мне – «Каже Киiв»!

Украинский язык более мягкий и приятный на слух, был очень похож на наш белорусский. Мне он нравился даже больше. Наш белорусский язык я находил чуть грубоватым. Хотя оба местечковых языка были не так изысканы, как русский. Чего уж там говорить. Село оно и есть село, а город - это город!

Дело в том, что у нас на русском, как правило, говорило большинство городских жителей. Или те, кто причислял себя к ним. Ну и разумеется, на русском языке в деревнях говорило местное начальство. Особенно когда оно пыталось показать нам своё превосходство и переходило на вежливо-официальный тон.

Разница в языках между нами славянами вообще была не большой. Мы хорошо понимали друг друга. И не придавали языковым отличиям особого значения. Мы, в общем то простые советские люди, легко общались между собой.

Что с соседями по польским деревням, что с переехавшими к нам после войны украинскими и русскими жителями. Тростянка, она и есть тростянка! Хоть белорусская, хоть украинская, хоть польская.

На уроках географии благодаря административной карте СССР мы изучали границы каждой из пятнадцати советских республик. Во всех перечислениях Украина значилась второй.

Даже на рыжем советском рубле, чуть ниже фигурного обозначения его номинала на русском языке, первым стоял перевод на украинский «один карбованець», а затем уже «адзiн рубель», «бир сум … «бир манат», vienas rublis и т.д. на белорусском, литовском и прочих языках.

На уроках той же географии, уже по физической карте СССР мы знакомились с реками, озерами, горами и полезными ископаемыми в каждой республике. Мы всегда отмечали бесценные кладовые Урала и залежи каменного угля на Донбассе. А учитель труда ставил нам в пример трудовые подвиги Стаханова, рубившего этот уголь.

На уроках химии на примерах донбасского и криворожского промышленных районов СССР мы изучали процесс коксования антрацита и выплавки стали. Гораздо позже я узнал, что в восстановлении шахт Донбасса, в грязи и по грудь в воде, принимали участие и мои бывшие родственники.

О героях Краснодона, как истинных, так и героев показанных в фильме «Молодая гвардия», наши учителя и пионервожатые напоминали нам начиная с четвертого класса. Таким образом они воспитывали из нас новую историческую общность - советский народ.

Мне, например, в одноименном фильме очень нравились Любка Шевцова и Ульяна Громова. И мы помнили героев Краснодона. Мы не отделяли этих героев войны от якобы своих. Таких как белорусские Виктор Талалихин и Марат Казей. (Как теперь, после распада Союза, я ненавижу это деление советских героев по национальности)!

В военно-морском училище, которое я закончил, нам преподавал партполитработу капитан 1 ранга Василий Иванович Левашов. Это был один из Краснодонцев. Чудом выживший, Молодогвардеец. Помню, как раза два, он выступал перед курсантами нашей роты со своими воспоминаниями.

Еще из советской школы мы вынесли не только, что «Волга впадает Каспийское море», но и то «…что чуден Днепр при тихой погоде…», а также то, «…что никакие ляхи не помогут изменнику Андрiю». Я живо представлял себе последний, уже через прицел ружья, осуждающий взгляд Тараса, обращенный на непутёвого сына.

Будучи офицером подводником во время службы на Дальнем Востоке я два года бок о бок в одном экипаже и в одной боевой смене работал в центральном посту с украинцем, командиром группы автоматики общекорабельных систем Емельяновым Ваней. Казалось бы, с нормальным, в общем, вполне советским парнем.

Только иногда он приводил меня в лёгкое замешательство тем, что после каждого погружения в пучины океана, Ваня привставал со своего кресла и приветствовал меня словами «Слава героям!», и поднимал при этом кулак.

Но не дождавшись же от меня ответа сам отвечал себе беззвучно шевеля губами «Героям слава!». И страшно довольный плюхался в кресло за пианино «Вольфрама». Никакой «бандеровщины», ни я, ни другие офицеры, за ним не замечали.

С другим украинцем экипажа, штурманским электриком матросом Андрющенко Павлом отношения у меня были ровные. Деловые. Однако сам он служил отнюдь не ровно. То выслуживался без меры, то вдруг начинал дерзить мичманам и офицерам. После срывов и проработки боцманом, руки у него совсем опускались.

В конце концов наш старпом Виктор Павлович, видимо хорошо уяснив содержание фильма «Максим Перепелица», ходатайствовал о присвоении Павлу звания старшины второй, а затем и первой статьи. Таким образом упрямый хохол, добивался лычек на погоны до самого ДМБ. И даже перед уходом на гражданку, отлично выполнил положенную ему аккордную работу.

Когда мы в составе экипажа лодки переходили на теплоходе «Советский Союз» с Камчатки во Владивосток, я познакомился с одной из девушек, завербованных на рыбообработку. Она была родом из Горловки. Звали её Зина.

Она сбежала с острова Шикотан. Где её заставляли работать несколько смен без отдыха и вообще использовали как рабыню. Теперь пробравшись зайчихой на теплоход, она напропалую кутила в ресторане. А потом Зина вдруг бросилась мне на плечо и расплакалась.

Как позже выяснилось у девушки из вещей было только длинное красное платье и черная сумочка. Шубы, шапки, белья, а также билета на теплоход и денег в сумочке у неё не было. Ну вот буквально ничего не было, совсем.

Пришлось перейти от её обольщения к её увещеванию. Зина, тебе надо вернуться домой. Потому, что я понял. Если Зина сейчас не доберется до родной Горловки, то пополнит ряды зэчек.В лучшем случае, её ждет судьба портовых шлюх на Черной речке. И закончится её молодая жизнь под забором во Владике или Находке.

Поэтому, как только теплоход «Советский Союз» причалил во Владике к стенке морвокзала, я отвез Зину в аэропорт, купил ей билет и посадил в самолет до Донецка. Потом от её родителей я получил благодарственное письмо.

Это письмо было всё в материнских слезах и с кучей орфографических ошибок. Тогда я начал понимать уровень этих русских людей. Меня радовало, что все же самую малость для них, я все таки сделал.

В первый раз я увидел Киев где-то в середине девяностых. Пришел со своей знакомой Наташей на Владимирский спуск. С ней я познакомился, будучи на испытаниях ещё в украинской Феодосии.

Наташа, рослая блондинка с раскосыми зелёными глазами. Она пока еще была замужем, но её брак уже трещал по швам. Поэтому Наташа искала нового мужа.

По иронии судьбы её муж, как и я, оказался подполковником. Сотрудником какого-то киевского авиационного НИИ. У него была, переделанная на украинский лад, запоминающаяся фамилия. Он уже принял присягу новой стране. Теперь верой, и правдой, муж Наташи служил «неньке Украине».

Потом Наташа потащила меня в какую-то автокефальную церковь, музей истории голодомора и на романтичное место - мост на «Троещину». В конце концов я этих походов не выдержал. Потому, что от её украинского национализма и окружающей действительности, у меня закладывало уши.

- Наташа. Ты же русская. С Вологды. Московский университет закончила. Откуда у тебя эти бендеровские замашки?

- От бывшего мужа, - произнесла она с вызовом -  А, что? Не нравится?

- Нет – ответил я, - не нравится, - и добавил, - просто мне не понятно, что я здесь у тебя в Киеве делаю.

- Подумай хорошо, - сухо ответила мне пассия и замолчала.

На этом наш разговор был закончен. Больше мы с нею никогда не встречались. Много позже, я узнал, что среди летчиков, бомбивших Луганск, был и её сын. Я узнал его, по запоминающейся отцовской фамилии.

С возрастом, в моей жизни удельный вес людей с Украины и Донбасса непрерывно возрастал. Так в тридцать семь лет я женился во второй раз. Моя вторая жена Татьяна, операционная медсестра, тоже была русская, но родом из того самого Донецка.

Красивая, яркая южанка. На вид не старше тридцати лет. До меня, замужем была уже три или четыре раза.

Мой восьмилетний сын от первого брака просто обожал её. Как все южанки она быстро загоралась чувствами и так же быстро охладевала.

По мне, так это была прекрасная, чувственная, хозяйственная и заботливая женщина. Однако, спустя месяц выяснилось, что я увы храплю во сне. Поэтому мне пришлось переселиться по ближе к своей диссертации, то есть на кухню.

К сожалению, Татьяна имела два серьезных недостатка. Во-первых, она была старше меня на целых три года, и во-вторых, слишком трепетно относилась к своим вещам.

Моя семейная идиллия рухнула, когда жена слегка сломала наш любимый глобус. По этому магическому глобусу мы с сыном, путешествовали, следуя по путям Ихтиандра.

Жена сгоряча потребовала, что бы я высек сына, за испорченный этим глобусом полированный стол. Я принял её слова в серьез. Потому мои чувства к Татьяне сразу охладели. Когда же она, назло мне, доломала пластмассовую подставку у чудесного глобуса, на меня словно нашло помутнение. 

Мне пришлось в этом же столе, немедленно и демонстративно высверлить дырку и прикрутить в центре злополучный глобус. После моей выходки нам пришлось мирно расстаться. До сих пор осознаю свою вину перед жителями Донецка и прошу у них прощения.

Дальше – больше. Влияние южан, украинцев и дончан, на мою судьбу после сорока лет еще более усилилось. Особенно после того, как моим начальником управления по службе в военном НИИ стал заместитель начальника нашего отдела, уроженец Макеевки Поляченко Василий Иванович.

Более десяти лет я прослужил под его началом. И не минуты не сомневался в нем. Настоящий начальник и настоящий друг. Много позже я поймал себя на мысли, что он чем-то напоминал мне президента Януковича. Но какой контраст силы духа! Бывшему президенту Украины было далеко до Василия Ивановича!

Высокого роста, прямо богатырь, крепко сбитый, сильный телом и духом, Василий Иванович являлся для нас образцом военного руководителя. Мы черпали от него уверенность в правоте нашего общего дела.

Даже его внешний вид, выгодно отличался от образа прежних руководителей нашего НИИ. Василий Иванович не походил на кандидатов и докторов наук, с пузырями на коленках брюк, в старческих толстовках и нелепых шапках с ручкой, на ушах.

Всегда подтянутый, в новой, с иголочки, форме, в фуражке севастопольского пошива, не торопливый и рассудительный, Василий Иванович умел сплотить коллектив для решения научной или важной практической задачи.

Он знал какому сотруднику и что можно и нужно поручить. Умел веско разговаривать с начальниками. Был прост с подчиненными и одновременно требователен к им.

Василий Иванович представлял собой, по-моему, самый лучший тип военного и научного руководителя. Кандидатом наук он стал еще во время обучения в Военно-морской академии.

Он добросовестно делал свое дело. Но в доктора не рвался. Василий Иванович считал, что у него и своего ума с избытком. Однако он не кичился и учености для виду не напускал. С товарищами был прост и радушен.

А как твердо и вместе с тем непринужденно, иногда с шуткой, он умел отстаивать научную истину на всяческих научно-технических Советах!!! До сих пор удивляюсь, как он умел осаждать великих морских «ученых». Увы и среди них бывали зарвавшиеся и неадекватные люди.

После военной службы мы с Василием Ивановичем ненадолго встретились работая в концерне «Гидроприбор», откуда он ушел, не поладив с одним из его закостенелых руководителей, на научно-производственное объединение «Ленинец».

Не сломила его и личная трагедия. Преждевременная смерть от коронавируса единственной дочери. Так что уроженец Макеевки будет долго служить примером и образцом стойкости для многих из нас.

К сожалению, первое и единственное личное посещение мною Донбасса произошло уже на склоне советской власти в 1990 году. Я летел кажется из Баку в Калининград. Сели ненадолго в аэропорту Донецка. Да, в том самом аэропорту, который 25 лет спустя стал легендарным, благодаря выбитым из него и похороненным в нём же , защитникам "незалежной", т.н. «киборгам».

Стояла жара и мне страшно захотелось пить. Я отыскал в помещении аэропорта автомат с газировкой, нащупал в кармане монетку и обомлел. Стакан, а вернее кружка, из которой надо было пить, была оправлена в стальной обруч и прикована к автомату, такой же тяжелой, как оковка, железной цепью, коричневой от воды!

По-видимому, таким вот образом, местные донецкие начальники боролись с воровством граненых стаканов забулдыгами. «Все больше узнаю тебя Россия», - подумал я.

Я побрезговал пить из закованного в сталь стакана, почувствовав себя таким же униженным, как эти донецкие пьяницы. Мне сразу захотелось очутиться вновь в самолете и улететь навсегда из этого места презрения и силы.

И наконец последний украинский аккорд в моей жизни. Это моя третья жена Лена, учительница английского. Привез я её из Запорожья. Когда я женился на ней, её талию можно было обхватить пальцами. Прямо как у певицы Софии Ротару в молодости.

Лена была неразрывно связана с Украиной. После бракосочетания она оставила себе свою украинскую фамилию. Она живо интересовалась всеми международными событиями и веяньями моды. От приёмов у английской королевы, до одежды госпожи Зеленской.

Она всегда была можно сказать «щирой» украинкой. Когда мы как-то приехали на отдых в тогда еще украинский Крым Лена с радостью бежала по "украинской" земле. Я не мог понять нахлынувшей на неё радости от прикосновения её босоножек к этой земле. Потому, что сам никогда не считал крымскую землю украинской.

Лена с самого начала совместной жизни была страшно политизированной дамой. Политизированной настолько, что за все годы совместной жизни  жена не сделала мне ни одного подарка. Не погладила ни одной рубашки.

Зато она была твердо уверенной, что все окружающие что-то ей должны. А больше всех, должен я. Она ведь одна у мамы с папой дочка! Такой же она осталась и сейчас.

Но я, тем не менее, живу с ней уже более двадцати пяти лет. У нас общий сын, который проживает вместе с нами. Мы с женой давно уже спим в разных комнатах и на разных этажах. Месяцами не разговариваем друг с другом. Продукты покупаю и готовлю я себе сам. Преимущественно молча. Что бы не обижать жену. Люблю ведь.

Лена теперь не работает. Она целыми днями смотрит телевизор. Ловит новости с Украины. А новости все тревожнее. Вот вчера, наконец, Путин признал ДНР и ЛНР. Зал Кремля Путину рукоплескал.

Ведь он признал эти республики, через восемь лет колебаний и сомнений. Признал их в непонятных и не установленных границах. Признал против воли англосаксов и всего цивилизованного мира.

С такими темпами Украина, как и Наина из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила», станет нашей доброй соседкой лет через сто восемьдесят! Когда уже необходимость в её любви отпадет.

Однако надеюсь, что если Россия вторгнется в Украину, то она попытается провести т.н. полицейскую операцию. К операции присоединится большая часть граждан Украины и личного состава ВСУ. Будет быстрая победа, но с длительной борьбой с бендеровским подпольем.

Если же расчет на полицейскую операцию не оправдается, то российско-украинское противостояние выльется длительную, кровопролитную и "подлую" войну.

Верю, что войны до последнего украинца или русского не будет. Я предполагаю, что к зиме все завершится. Я верю в здравомыслие наших народов (единого народа).

Лена искренне недоумевает. Почему Путин до сих пор не присоединил к России её родное Запорожье? Тогда она могла бы беспрепятственно навещать своих престарелых родителей. Заботиться о них.

Жена надеется, что так оно и будет. Но все равно Украину трепетно любит. Я же думаю, что на весь мир не надо обращать внимания. Мир то поёт с американского голоса и ему всё равно. Наше же будущее в наших руках.

Нам же славянам, надо позабыть прошлые обиды и объединиться. Иначе, нам по отдельности, в сложном и противоречивом мире не выжить. Что бы он, весь этот мир,  нас боялся и уважал. И что бы наш рубль ценился в нем, не менше, чем наши солдаты и ракеты.

Поэтому в основу экономической мощи нашей обновленной страны следует положить "РУБЛЬ", соответствующий названиям славянских республик по первым заглавным буквам, составляющим основу её финансовой независимости – Россия, Украина, Белоруссия.

               
                Санкт-Петербург, 23.02.2022г




                Аббревиатуры и специфические выражения

Вольфрам – пульт управления погружением и всплытием подводной лодки и другими общекорабельными системами

ВЭФ-Аккорд – ламповая латвийская радиола, выпускалась с 1954г

ДМБ – демобилизация у матросов, у солдат – «дембель»

ДНР (ЛНР) – непризнанные республики Украины, отделились в 2014г

Ихтиандр – человек-рыба, герой романа Беляева А.Р. «Человек-амфибия»

НИИ – научно-исследовательский институт

София Ротару – советская, а затем украинская и молдавская певица

Троейщина – район Киева

Тростянка – в Белоруссии название смешанного языка, в Украине - суржик

Шикотан - остров на Курилах, славится богатыми рыбными промыслами
 
Черная речка – район Владивостока